Америка. Это слово звучало гордо, даже как-то свободно. Я всегда мечтала побывать в Штатах, но родители неоднократно и наотрез отказывали мне. Их не смущал даже тот факт, что брат матери прожил там большую часть своей жизни. Семья виделась с ним, только когда он приезжал в Лондон, а родину Карлайл не жаловал.

Дядя взбрыкнул после того, как дедушка не принял его невесту – Эсми. Поэтому они сбежали на Запад. Поиски лучшей жизни увенчались успехом: в настоящее время Карлайл руководил одним из ведущих отделений в одной нью-йоркской больнице. В душе я мечтала о подобной жизни. Но моя судьба была распланирована практически с самого появления на свет.

Я родилась в одной из привилегированных семей Лондона. Мой отец входил в палату лордов в парламенте Великобритании, а мать сидела дома, занимаясь моим воспитанием. С детства мне прививали манеры, о которых не следовало никогда забывать, учили вести светские беседы, правильно выбирать одежду, а также многому другому из огромного списка умений молодой леди.

Все эти навыки казались мне бесполезными, хотя я прилежно обучалась им. Но мечтала я о другом. Конечно, выйти замуж и растить детей, значилось в моих планах, но сначала я хотела посмотреть мир, насладиться свободой, которой была лишена практически с рождения, так как находилась под зорким взором родителей. И Карлайл, приезжая, к неудовольствию отца и матери, всегда рассказывал мне про Америку с ее либеральными взглядами, чем больше укреплял мою мечту хоть глазком увидеть другой свет.

С ним я могла быть обычной девушкой, не светской дамой. Ему не важны были мои манеры, речь и правильная осанка, с Карлайлом было легко. Но моим кумиром являлась Эсми, женщина, бросившая вызов миру, сделав удачную карьеру, совместив с ней семью. Их дочь – Розали, также была мне близка. Кузина приезжала с родителями, всякий раз посвящая меня в новые тайны взросления. Она была на два года старше, поэтому, получив новый опыт, Розали спешила поделиться им со мной в письмах. Свобода ее взглядов всегда меня восторгала. Только с этими людьми я становилась настоящей. Порой я жалела, что родилась в семье Свон, а не Каллен.

На моих крестинах родители заключили соглашение с семьей Блэков, и спустя восемнадцать лет мне пришлось отпраздновать помпезную помолвку с их сыном. Событие прошло по всем стандартам представителей высокого статуса, так как отец отнесся к мероприятию со всей ответственностью.

Проблема заключалась в том, что я не любила Джейкоба. Да, мужчина составлял хорошую партию, но не более. Хотя его высоко ценило общество и мои родители, я с трудом свыкалась с мыслью о таком муже, как он. Деньги и статус не являлись показателями для меня, я делала упор на личные характеристики человека. Джейкоб умел вовремя отодвинуть стул, подать руку, пригласить на танец – манер ему было не занимать. Казалось, что еще нужно для счастья?

Блэк не нравился мне как мужчина. Он был слишком заносчив, эгоистичен и самолюбив. Его интересовала лишь подпитка собственного эго, поэтому жених уделял мне мало внимания, пока его семья не увязла в долгах.

Вот тогда-то Джейкоб стал мил и учтив, но я видела ярость в его глазах, когда неосознанно заставляла делать что-нибудь для себя. Со временем я заметила, что он терпел, скорее всего, ожидая нашей свадьбы, которая должна была состояться через четыре месяца. На все мои уговоры повременить с замужеством родители не поддавались, доказывая, что супруг из моего круга обеспечит мне счастливую жизнь, в чем я сильно сомневалась, но пойти против их воли не решалась. Я с ужасом думала о своей участи, надеясь на провидение, Бога, удачу или случай. И Небеса услышали мои молитвы.

– Дочь, – подозвал меня отец как-то вечером, – вскоре мы с твоей матерью уедем на десять дней в путешествие по случаю двадцатой годовщины свадьбы. Посоветовавшись, мы приняли единогласное решение отправить тебя к Карлайлу.
– О, – промолвила я в полной неожиданности. Учитывая натянутые отношения между США и Великобританией, получить визу в Америку было непросто, даже для визита к родственникам¹.
– Мы не хотим, чтобы ты оставалась одна в таком большом доме, к тому же твой аттестат с отличием надо поощрить, – улыбнулся отец. – Это же твоя мечта.
– Спасибо, папа, – радостно поблагодарила я, сдерживая порыв броситься ему на шею. Публичное проявление чувств не приветствовалось в нашей семье.

Окрыленная, я поспешила собрать чемодан. Я помнила все рассказы Карлайла о свободной стране, где можно было делать абсолютно всё в рамках закона, а не морали, отчего не до конца верила в возможность увидеть ее своими глазами.

Едва самолет приземлился в аэропорту Кеннеди, я словно попала в сказку. Здесь всё было иначе. Пока шла навстречу дяде, я успела удивиться, насколько причудлива была одежда некоторых людей – брюки-клеш, рваные джинсы, длинные цветные юбки и рубашки со свободными рукавами – никаких строгих костюмов. Также от меня не укрылось, что именно эти люди выглядели более радушными и приветливыми. Я не могла поверить, что почти все улыбались мне, проходя мимо. В Лондоне из-за раздутого самомнения люди не замечали друг друга, со стороны казавшись угрюмыми и отталкивающими.

– Привет, Изабелла, добро пожаловать в страну мечты, – усмехнулся дядя, обнимая меня.
– Спасибо, – тепло улыбнулась я, желая вписаться в этот чудесный мир и ухватить его потрясающую атмосферу.

Карлайл предложил устроить мне экскурсию по Нью-Йорку, но прежде мы должны были заехать к нему домой – оставить багаж и поздороваться с Эсми. Я не переставала обожать эту женщину. Вот и теперь она встретила нас своим фирменным пирогом и радостной улыбкой. А я в который раз отметила, что в Америке люди буквально светились.

Я поинтересовалась судьбой кузины и услышала увлекательный рассказ Эсми о приключениях дочери в колледже, а также о ее желании на какое-то время остаться в Калифорнии после окончания занятий. В очередной раз я поразилась смелости Розали, уехавшей на другой конец страны, как и порадовалась появлению у нее постоянного парня. Для Карлайла и Эсми этот факт был бальзамом на душу.

– Как прошел полет, Изабелла? – спросила Эсми, садясь рядом и подпирая щеку ладонью.
– Отлично, если учесть, что я впервые побывала на борту самолета, – вздрогнула я, вспоминая, как боялась взмыть вверх на этой махине.
– Меня вызывают на работу, сложная операция, – с сожалением сообщил Карлайл, присоединяясь к нам. – Придется отложить экскурсию до завтра.
– Я могу пройтись с ней, – предложила ему жена, и все согласились с таким вариантом.

Спустя час мы стояли у ворот Центрального парка. Эсми тоже внезапно позвонили по поводу работы: давний клиент предложил ей оформить интерьер своего загородного дома и хотел обговорить дизайн-макет до своего отлета. Эта женщина была настоящим мастером и не смогла отказать просьбе друга. Я предложила подождать ее в парке, так как не хотела возвращаться домой. Эсми пообещала вскоре вернуться.

Так я осталась предоставленной самой себе, что радовало меня больше всего. Чрезмерная опека родителей мешала мне вздохнуть полной грудью, а сейчас я чувствовала безграничную свободу. Войдя в парк, я тут же наткнулась на группу очень странных людей. Я осознала, что ранее в аэропорту определенно видела им подобных. Одежда незнакомцев пестрила всеми цветами радуги, у мужчин волосы были той же длины, что и у женщин, а лица выражали блаженство.

Я прошла мимо, но всё же обернулась, не удержавшись. Меня заметила одна из девушек, которая лишь задорно улыбнулась мне. Я долго бродила по парку, недоумевая над внешним видом «цветных» людей. Они чем-то напоминали мне циркачей. Также я заметила еще одну «цветную» группу, которая слушала баллады бренчащего на гитаре мужчины.

С каждой минутой мне всё сильнее хотелось узнать о них больше. В Англии я исправно посещала школу и уроки по верховой езде и фехтованию. Никаких странных компаний, никаких отклонений от нормы не существовало в моей образцовой жизни. Я практически не интересовалась политикой, а также социально-экономической ситуацией любой другой страны, кроме Великобритании. Да и родители не поощряли подобный интерес. Теперь я убедилась, что мир полон сюрпризов.

«Цветные» люди всё больше поглощали мое внимание. Мне нравилось в них абсолютно всё, мой взгляд постоянно сосредотачивался на их искренней улыбке, которую они дарили друг другу и прохожим. Эти люди были счастливы. Разве это не чудесно? Я чувствовала непривычный дискомфорт в своем чересчур сером костюме, но продолжала идти по тропинке Центрального парка, любуясь открывающимися видами на город.

– Мира тебе, – обратилась ко мне миниатюрная девушка.

Ее волосы торчали в разные стороны, украшенные розово-желто-зеленой повязкой. Она протягивала мне неизвестный цветок с большими лепестками. Его красный цвет завораживал. Я посмотрела на ее спутника с длинными белокурыми волосами, который, улыбаясь, кивал мне, понуждая забрать неожиданный подарок.

– Спасибо, – поблагодарила я, принимая цветок.
– Пусть он сделает твою жизнь ярче, – подмигнула она, а потом рассмеялась, утягивая парня в сторону.

Странно. Очень странно. Вдруг меня охватило чувство, словно она была немного не в себе, но я отбросила эти мысли и принялась рассматривать цветок, продолжая путь. Увидев впереди скамейку, я устремилась вперед, желая поскорее ее занять. Облегченно выдохнув, я посмотрела вперед и замерла.

В паре метров от меня на солнечной лужайке стоял босой мужчина, и я не могла заставить себя оторвать от него взгляда. Его высокий рост сразу же бросился мне в глаза, как и одежда. Он был одним из них, из «цветных» людей, как я их окрестила. Белая рубашка свободного покроя отлично сочеталась со светло-коричневым кардиганом без рукавов. И я не могла понять, почему находила очарование в его свободных брюках из необычной ткани с изображением разноцветных кругов.

У него были волосы невероятного оттенка, напоминающего цвет старинных бронзовых монет, длиной до плеч, а голову украшала повязка в тон кардигану. На удивление выглядел он очень стильно, но не это привлекло меня в нем. Лицо незнакомца словно высекли из камня: четкие линии скул и подбородка наталкивали на мысли об аристократических корнях мужчины, на принадлежность королевскому роду.

Но и не это было главным. Его глаза, устремленные прямо на меня, пленяли. Я продолжала пялиться на него, напрочь позабыв обо всех манерах. Но и он не отводил взгляда, хуже – направился прямиком ко мне. Только тогда мне удалось прервать зрительный контакт. Мои ноги хотели предпринять попытку к бегству, но такое поведение показалось бы крайне невежливым.

– Мира тебе, – с обворожительной улыбкой сказал мужчина, останавливаясь в паре шагов от меня.
– И тебе, – удалось выдавить мне хоть какое-то приветствие.
– Такой красивой девушке не пристало носить серость, – намекая на мою одежду, пожурил он, и я тут же вспыхнула. Да как он смеет!
– А вам какое дело до моего внешнего вида? – гневно воскликнула я, потеряв контроль.
– Ты прячешь от мира красоту, – нахмурился мужчина. – Грех.
– Вы же только что сказали, что я красива? – запуталась я.
– Да, – согласно кивнул он. – Но ты боишься это показать. Я прав?

Я не знала, что ему ответить, поэтому промолчала. Его слова были странными, но доля правды в них присутствовала. К тому же запах сандалового масла, исходивший от мужчины, окутал меня своим неповторимым ароматом, заставляя думать совсем о другом. Видимо, он заметил мое замешательство, поэтому вздохнул.

– Я не хотел тебя обидеть, просто в твоей жизни не хватает красок, – подмигнул мне незнакомец. – Я в этом разбираюсь.
– Правда? – скептически полюбопытствовала я, прекрасно осознавая, что он попал в самую точку.
– Я вольный художник, – объяснил мужчина. – И я знаю толк в таких вещах.
– Хм.
– Могу я показать, что имею в виду? – спросил он.
– Да, – согласилась я прежде, чем обдумала его предложение.

Мужчина схватил меня за руку и повел к мольберту, установленному на залитой солнцем лужайке. И как я раньше его не заметила? Да и как можно обратить на что-то внимание, если тело напряжено? И во всем виноват очаровательный художник и его ладонь, так крепко сжимающая мою. Он рисует прямо здесь, в парке?

– Присаживайся, – попросил мужчина, указывал на раскладной стул, – и постарайся не двигаться.

Он собирается рисовать меня? Ситуация оказалась несколько необычной, но я всё же выполнила его просьбу. Сложив руки на коленях, я посмотрела ему в глаза. Пока мужчина внимательно изучал каждую деталь моего лица, я ощутила неведомый ранее жар. Мне хотелось прикоснуться к щекам, чтобы как-то остудить пылающую кожу. Но я не шевелилась, как он и просил.

Мужчина оторвал взгляд, и его рука пришла в движение. Он творил довольно долго, моя спина затекла, но я терпела, пока не почувствовала характерные колики. Только тогда я поменяла позу и разочарованно вздохнула, ослушавшись художника. Но он лишь улыбнулся, пока я пыталась растереть ногу, избавляясь от неприятного ощущения.

– Затекла? – поинтересовался он.
– Да, – кивнула я.
– Я почти закончил, уже можно двигаться, – разрешил он, и только после этого я позволила себе расслабиться.

Когда у меня в руках оказался довольно большой лист бумаги, мне захотелось протереть себе глаза: изображение оказалось фантастическим. На портрете я совсем не походила на себя. Простые карие глаза сверкали, на полных губах блуждала блаженная улыбка, волосы незнакомым мне цветом отливали от солнца, изображенного на заднем фоне. А на голове у меня красовалась красно-синяя повязка, как у «цветных» людей.

– Это я? – прошептала я, вглядываясь в собственное лицо.
– Так я вижу тебя, – ухмыльнулся мужчина.
– У тебя довольно нестандартный взгляд, – заметила я.
– Как и у всех хиппи, – пожал он плечами.
– У кого?
– Ты не знаешь о хиппи? – Удивление читалось на его лице. – Откуда ты? С Северного полюса?
– Вообще-то из Англии, только сегодня приехала, – сообщила я.
– В Англии нет хиппи? – не поверил мужчина.
– Не думаю, что встречала их в таком большом количестве, как здесь. По правде сказать, я не уделяла им внимания.
– Это такое движение, – сказал художник. – Мы выступаем за мир без войны.
– Да, теперь смутно припоминаю, что слышала о подобном.
– Из тебя получилась бы несравненная представительница нашего движения, – улыбнулся мужчина. – Как тебя зовут?
– Изабелла, – представилась я.
– Не возражаешь, если я чуток сокращу твое имя?
– Хм, нет? – полувопросительно ответила я.
– Отлично, – просветлел он. – Белла, ты действительно красавица.
– Спасибо, – поблагодарила я, понимая, что краткий вариант пришелся мне очень даже по душе. – А как тебя величать?
– Эдвард.

Точно потомок королей. Мы еще немного поговорили, пока я не обратила внимание на время. Эсми уже, должно быть, заждалась меня, но мне так не хотелось уходить. Мужчина очень заинтриговал меня. Я предложила ему деньги за портрет, но он отказался, аргументировав тем, что счел за честь рисовать меня. Я смутилась и уже собиралась попрощаться, как заметила девушку, ранее подарившую мне цветок, а теперь направляющуюся к нам.

– Мира, Эдвард, – улыбнулась она.
– И тебе, Элис. Где Джаспер?
– У него дела, – невозмутимо ответила она. – А мы виделись. Новая подруга?
– Это Белла, я рисовал ее, – ответил хиппи, указывая на картину.
– Ух ты, отпадно вышла, – восхитилась девушка. – Надо прошвырнуться с ней по магазинам, ей бы пошел смелый прикид.
– Ну а я о чем толкую, – самодовольно улыбнулся Эдвард.
– Я подумаю, – смущенно пообещала я, не понимая и половины их разговора. – Мне пора, не подскажите, в какой стороне северные ворота?
– Пойдем, я провожу тебя, – предложила Элис, и я незамедлительно согласилась.

Девушка попутно рассказывала, что они частенько собиралась в парке и что если однажды я захочу присоседиться, будет замечательно. Опять же, половину ее слов я не поняла, но суть уловила. Я не имела ничего против, о чем и сказала ей. Тогда Элис назвала мне адрес своего дома, где завтра должна пройти тусовка. Я удивилась тому, что они устраивали вечеринку в понедельник – как потом выяснилось, в выходной, – но всё же пообещала прийти. Казалось, мой ответ ее обрадовал.

Эсми действительно ждала меня у ворот. Попрощавшись с новой знакомой, я поспешила к тете. Показав ей картину, я надеялась, что она не осудит меня, но ответом мне стала лишь какая-то странная улыбка, которой я не придала особого значения. Эсми предложила перекусить где-нибудь, а после продолжить экскурсию.

Тетя спросила меня про Элис, и я рассказала ей о встрече с хиппи. Эсми многое поведала мне об их культуре, даже то, что в чем-то разделяет их взгляды. Я удивилась такому откровению. Мы продолжали говорить на эту тему, пока поднимались на Эмпайр-стейт-билдинг, и во время посещения Музея естественной истории. Я хотела заглянуть в Публичную библиотеку, но пришло время для нас возвращаться домой.

Эсми уговорила Карлайла отпустить меня к новым друзьям, но при условии, что я не буду забывать о манерах и не стану делать ничего противозаконного. Они решили, что небольшая свобода действий мне не повредит. Я не понимала, о чем она, пока не попала в дом Элис. С первого взгляда стало ясно: собравшиеся курили что-то запрещенное. Я вежливо отказывалась, пока не заметила Эдварда, мило общавшегося с какой-то блондинкой.

– Эй, кто будет взрывать²? – услышала я голос позади себя и вздрогнула.
– Выдохни, он просто спрашивает, кто будет раскуривать новую сигарету с марихуаной, – объяснила подоспевшая Элис.

Я не справлялась с эмоциями. Эдвард стал первым мужчиной, которым я по-настоящему увлеклась, а он оказался занят. Чувство разочарования затопило меня, и боковым зрением я заметила оставленный кем-то окурок. Среагировала я довольно быстро. После первой затяжки в голове помутилось, но снова вовремя оказавшаяся поблизости Элис подсказала, что не стоит догоняться, если я не хочу провести полночи в ванной. Мы раскурили новую заготовку, и жизнь уже не казалось такой сложной.

Я чувствовала такую легкость, что мне хотелось расправить руки и полететь. Понимание того, что я приняла наркотики, не вызывало во мне чувства вины. Еще никогда я не чувствовала свободу так остро. Мне казалось, что на какие бы свершения я ни решилась, мне подвластно всё.

Возможно, глупо было так переступать через себя из-за парня, но я совсем не чувствовала дискомфорта. Наоборот, мне нравилось абсолютно всё, я даже гордилась своим поступком. А Эдвард, до сих пор разговаривающий с той же блондинкой в толпе, не вызвал во мне никакого эмоционального отклика. Я кайфовала и не беспокоилась, даже увидев, как она положила ладонь ему на грудь. Многозначительный жест.

Почему я не могла так же касаться его? А я не могла? Хиппи же пропагандируют свободную любовь. О, Господи, куда меня понесло? Я думаю о совсем уж запретных вещах. Хотя почему? Секс такое же обычное занятие, как и мытье головы. Это всё дурное влияние Розали – надо прекращать думать обо мне и Эдварде в таком ключе. Этого не случится. Ко всему прочему, я помолвлена.

– Белла? – удивленно окликнул меня мужчина. – Что ты здесь делаешь?
– Элис пригласила меня, – бесстрашно ответила я, чрезмерно радуясь уходу блондинки, что монополизировала его внимание.
– Ты чем-то закинулась? – продолжал удивляться он.
– Чуть-чуть, – я показала ему на пальцах.
– Вижу, – улыбнулся он. – Тебе надо на воздух.

Я не сопротивлялась, когда Эдвард проводил меня, придерживая за талию. Его прикосновения ощущались еще приятнее, и я просто позволила себе раствориться в нирване чувств. Он усадил меня на один из верандных стульев, а сам сел напротив. Чудесно.

– Твой первый косяк? – спросил мужчина, явно указывая на мое состояние.
– Да, – широко улыбнулась я.
– И тебе нравится? – расспрашивал он.
– Да, – повторила я.
– Появились какие-нибудь желания?
– Нарисуй меня обнаженной…

Слова вырвались из меня словно по инерции. Я тут же замолчала, осознавая, в какую просьбу вылились мои неконтролируемые порывы. Эдвард несколько секунд сидел с отвисшей челюстью, а потом его губы изогнулись в моей любимой улыбке. Дразнящей. Он принял вызов.

– Ну, если ты просишь, – согласился мужчина слишком быстро, я даже не успела забрать свои слова обратно.

Эта ситуация как-то сразу отрезвила меня, но легкость всё равно осталась. Мы с Эдвардом оговорили условия, после чего нас нашла Элис. Девушка начала рассказывать смешную историю о том, как Джаспер недавно дербанил в Медвежьей долине³, именно благодаря ему на столах стояло много мисок с самокрутками из этого растения. Эдвард прошептал, что они любили собирать мак, только тогда я хоть что-то поняла. Речь хиппи для меня являлась загадкой.

Мне пришлось сосредоточиться, чтобы переключить внимание на Элис, которая щебетала об устроенном рейде, и мне снова пришлось пытаться уловить суть разговора. Заметив мой недоуменный взгляд, девушка объяснила, что вчера состоялось несколько арестов. Узнать, что хиппи преследовали легавые, было для меня неприятным шоком.

Так что я попросила ее отвезти меня домой, и Джаспер любезно доставил меня в безопасное место. Взыгравший во мне страх быстро испарился, и мне захотелось вернуться, но было поздно. Карлайл и Эсми спали, так что я без труда прошмыгнула в свою комнату. Засыпая, я продолжала удивляться легкости, с которой родственники так просто отпустили меня к незнакомому человеку и даже не дождались моего возвращения. Свобода оказалась губительной.

Всю ночь я ворочалась с боку на бок, стараясь выкинуть из головы бронзоволосого мужчину с его гипнотическими зелеными глазами, но он накрепко засел в моих мечтах. Я проклинала себя за столь нелепую просьбу, сорвавшуюся с моих губ так неосмотрительно. Теперь мне уже завтра предстояло сделать невообразимое.

Я, конечно, оглядывала свое тело не раз, имела представление о красоте, но не представляла, понравится ли художнику моя фигура. В рассказах Эсми хиппи представали чересчур любвеобильными созданиями, в прямом смысле этого слова. Во мне вдруг проснулась жажда плотских ощущений, но, как говорится, мечтать не вредно.

Мне не хватало опыта в подобном вопросе, я могла похвастаться лишь парой поцелуев, которыми тайком наградил меня парень в школе; лишь они составляли мои познания о реальной близости с противоположным полом. Майкл нравился мне, но он отошел в сторону, когда Джейкоб лично пригрозил ему. Сейчас жених находился по другую сторону океана, да и я не слишком волновалась о его чувствах, так как они отсутствовали.

И вот теперь я лихорадочно соображала, как поступить. Даже думать не хотелось о том, чтобы просто не прийти на встречу. Не для того я искала повод пересечься с очаровавшим меня портретистом. И тут мне пришла мысль посоветоваться с Элис. Девушка знала о хиппи не понаслышке и могла мне помочь. Найдя выход, я, наконец, заснула.

– Изабелла, что случилось вчера? – первым делом спросила Эсми, когда я вышла на кухню рано утром. Мне не спалось.
– О чем речь?
– Я дождалась тебя, – нахмурилась тетя. – И я знаю, во сколько ты вернулась и в каком состоянии.

Еще никогда в жизни я не испытывала такого стыда. Я всё рассказала Эсми. Почти всё. Часть с развратным предложением рисунка с натуры я пропустила. Удивительно, но Эсми поняла меня и успокоила. Карлайл уснул рано и по наставлению этой великодушной женщины думал, что я возвратилась к назначенному времени.

Но Эсми взяла с меня обещание, что впредь я буду осторожной. Через десять дней мне предстоит сесть на самолет и улететь в Англию, и она не хотела, чтобы я оставила здесь свое разбитое сердце. Я поклялась, что приложу все усилия и постараюсь избежать такого сценария.

Также я согласилась с тем, что наркотики – плохой способ самопознания. Я не собиралась больше курить или принимать всякую дрянь. Эсми успокоилась и рассказала мне, что однажды они с дядей тоже пробовали приобщиться к хиппи. Вот так заявление. Но теперь я чувствовала себя лучше, зная, что Эсми на моей стороне. Я вызвала такси, которое доставило меня в Центральный парк.

Однако мои планы пошли наперекосяк. Надеясь застать Элис, я первым делом наткнулась на Эдварда. Он что-то рисовал, но всё же окликнул меня, пока я пыталась дать задний ход и сбежать, считая, что мужчина меня не заметил. Со вздохом я поплелась к нему.

– Привет, Эдвард, – поздоровалась я, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Мира и процветания, – оторвавшись от картины, молвил он. – Что делаешь здесь так рано? Мне казалось, мы договорились встретиться в обед?
– Точно, я искала Элис, – объяснила я, рассматривая пейзаж, изображенный на холсте. – Очень живописно.
– Благодарю, – улыбнулся Эдвард. – Я не видел ее сегодня.
– Понятно.
– Мы можем начать раньше, – предложил художник, нанося, казалось, завершающие мазки. – Осталась лишь пара штрихов.
– Конечно, почему нет? – пожала я плечами, мысленно ругая себя за несдержанность.

Я не была готова, но старалась не подавать виду, когда Эдвард, предложил мне идти за ним. Стоило нам достигнуть небольшого фургончика⁴, как я совсем растерялась. Он тоже пестрел всеми цветами радуги и напоминал скорее жилище бродячего артиста, чем средство передвижения.

– Думаю, тебе будет удобнее в студии, – размышлял мужчина вслух.

Когда я повернулась к нему спросить, что он имел в виду, то обомлела. Эдвард стоял передо мной обнаженный по пояс. Я не могла не смотреть на кубики пресса, отчетливо проступавшие на его потрясающей фигуре. Он был слишком накачан по сравнению со своими братьями по разуму, чьи худощавые тела в рванине я видела на вечеринке.

– Белла? – ухмыльнулся Эдвард, заметив мой переходящий всякие границы взгляд.
– Извини, – отвернувшись, я закусила кулак, чтобы не сболтнуть лишнего. Почему я настолько скромна?
– Ничего, можешь любоваться, сколько хочешь, – рассмеялся он. – Но позже. Сейчас нам пора в студию. Я одет, можешь повернуться.

Я последовала его совету и с облегчением и одновременно негодованием обнаружила на нем ярко-зеленую рубашку, которой мужчина сменил заляпанную красками. Он открыл мне дверь фургона и предложил руку, помогая забраться. Я удивилась его манерам, но промолчала.

Мы проехали в западную часть города. Именно там располагалась квартира мужчины. Я увлеченно слушала, что он предпочитал жить в фургоне, нежели в самом добротном жилище. Однако возможность расстелить матрац и спать под звездами однозначно привлекала. Я понимала его любовь к простоте и близости к природе.

Волнение вернулось, стоило мне переступить порог квартиры. Я отметила, что она была богато обставлена, и этот факт немного расходился с моим представлением об уличном художнике, но задавать вопросы я побоялась. Всё-таки мы еще мало знакомы. К тому же у меня имелись дела поважнее. Например, всего через несколько минут Эдвард увидит мое нагое тело. Была ли я готова? Определенно нет!

– Да ты вся дрожишь, – подбоченился мужчина, окидывая меня взглядом. – Думаю, у нас возникнут проблемы.
– Нет-нет, – силясь унять страх, заверила я. – Всё в порядке. Только раньше мне не доводилось позировать.
– Не пойми меня неправильно, но ты раньше никогда не обнажалась перед мужчиной? – спросил Эдвард, удивленно приподняв кустистые брови, даже не замечая, насколько этот жест подействовал на меня.
– Нет, – покачала я головой, чувствуя, как рдею.
– Ну, мне приятно быть первооткрывателем, – прошептал он так чувственно, что у меня подогнулись колени, и я упала бы, не прислонись к стене.

Одна его фраза, и я готова грохнуться в обморок от волнения. Как смогу пережить эти дни? И черт меня дернул подать ему такую идею! Я просто хотела видеть Эдварда как можно чаще и не могла прямо признаться в этом, даже находясь под воздействием запрещенных веществ. Глупая!

– Белла, если тебе некомфортно, мы можем провести наши первые сеансы без обнажения, – вдруг предложил мужчина. – Можешь завернуться во что-нибудь, но только так, чтобы я мог видеть твои изгибы.

Меня бросило в жар от последнего слова.

– Я же должен изобразить основу, – продолжил он, не обращая внимания на то, что я еле дышала. – А уже потом, когда ты будешь готова, я прорисую детали.
– Да, – одобрительно прохрипела я.
– У меня есть пара бутылок крепкого, – задумчиво проговорил мужчина. – Оно может помочь расслабиться.
– Я пообещала себе, что больше не стану принимать наркотики, – смущенно произнесла я, отвергая его предложение.
– Вообще-то я говорил о вине, – рассмеялся он.
– Ваш сленг сводит меня с ума, – схватившись за голову, сообщила я. – Спасибо, но нет. Вернемся к варианту с накидкой.
– Отлично, тогда раздевайся, – скомандовал Эдвард, и мое тело вздрогнуло от его приказного тона, желая скорее повиноваться.
– Хм, а у тебя нет чего-нибудь, во что я могла бы закутаться? – осторожно спросила я, когда поняла, что моя одежда не подходит.
– Я дам тебе простыню.

И снова в моей голове замелькали неприличные картинки. Розали однажды показала мне кое-что очень запоминающееся. Я понятия не имела, откуда она достала подобные журналы, но женщины и мужчины, предающиеся свободной любви, навсегда вклинились в мою память. Мне не стоило огромных усилий провести аналогию с простыней.

Я ушла в ванную комнату и, как могла, старалась сдержать дрожь рук, принимая у Эдварда предмет, ассоциирующийся у меня теперь не только с постельным бельем. Завернувшись в простынь с головой, я вышла в комнату. Мужчина уже подготовил карандаши и теперь закреплял чистый холст на мольберте. Бросив на меня очередной оценивающий взгляд, он кивнул на установленный табурет. Когда я расположилась на нем, Эдвард нахмурился, что совсем мне не понравилось.

– Так не пойдет, – сказал он, подходя ко мне вплотную.

Пара движений его сильных рук, и простыня стала прикрывать лишь линию пупка и грудь. Я поблагодарила Небеса за то, что догадалась не снимать нижнее белье, но, кажется, Эдварду это тоже не понравилось. Его губы сжались в тонкую полоску, а лоб наморщился. Но он смолчал.

– А теперь постарайся не двигаться, – попросил мужчина. – Как мы и договорились, сеанс займет час, затем продолжим завтра.
– Хорошо, – прохрипела я.

Меня распирало невиданное ранее волнение, но это не ощущалось плохо, скорее хорошо. Правильно. Но как только я снова почувствовала на себе оценивающий взгляд Эдварда, все страхи вернулись. Я понимала, что для него это всего лишь работа, но сердце стучало в надежде, что занятие приносило обоюдное удовольствие.

Через какое-то время в его глазах появилось отчаяние, хотя весь облик мужчины говорил о максимальной сосредоточенности на рисовании. Я старалась игнорировать его, но безуспешно. Все поджилки тряслись в невиданном предвкушении чего-то необъяснимого и всепоглощающего. А Эдвард лишь усиливал незнакомое чувство, продолжая кидать на меня кажущиеся страстными взгляды.

Это уже чересчур. Я закрыла глаза, стараясь спрятаться от его заглядывающего прямо в душу взора. Меня охватило чувство, словно без этих зеленых омутов я тону. Его глаза, да весь он олицетворял трясину, увязнув в которой, не хотелось искать спасения.

– Белла, открой глаза, – потребовал Эдвард, и я не могла не подчиниться.

Пытка продлилась еще несколько минут, после чего мужчина сообщил, что на сегодня достаточно. Он похвалил меня за усидчивость, и я смогла только хмыкнуть в ответ. Если бы Эдвард знал, что творилось у меня в голове, счел бы сумасшедшей. Но он не знал, поэтому предложил встретиться здесь завтра в то же время. Я согласилась.

Наши сеансы продолжались на протяжении трех дней. И каждый раз во мне всё переворачивалось, стоило Эдварду мельком глянуть на меня, но я демонстрировала небывалую стойкость. Эсми каждое утро уезжала к клиенту, чтобы показать ему наброски и эскизы, а Карлайл уходил на работу в больницу. Нашим встречам никто не мешал. Родные наоборот радовались, что я не сидела дома, а исследовала Нью-Йорк. Мне было неловко обманывать их, но встречи с Эдвардом того стоили.

Меня начали одолевать эротические сны. Моих скромных познаний в любовных делах хватало, чтобы подсознание рисовало колоритные образы, от которых я, возбужденная, просыпалась по ночам. Меня всё чаще стали посещать мысли о том, чтобы махнуть рукой на правила и позволить себе развлечься по-настоящему. Меня воспитывали в традиционной для нашей семьи католической вере, однако ни я, ни мои родители не являлись ее адептами, именно поэтому я не пресекала греховные мысли, давая им волю.

После случая в четверг я уже не была так уверена в сохранении целомудрия. Эдвард, как обычно спокойно рисовавший, вдруг нахмурился и вышел из-за мольберта. Словно завороженная, я наблюдала за его невесомой поступью в мою сторону. Кровь с удвоенной силой застучала в висках, пока я, затаив дыхание, смотрела на его приближающуюся руку. Эдвард лишь поправил простыню, а затем повернулся обратно к мольберту.

Сердце екнуло, а потом вновь забилось. Я до сих пор чувствовала кожей его прикосновения. По моему телу продолжали бегать вызванные им мурашки. И тогда я поняла, что не хочу возвращаться в Англию, так и не почувствовав целенаправленных прикосновений мужчины.

Элис, с которой мы виделись каждый день, лишь способствовала развитию мысли о разврате, рассказывая о полигамных отношениях, как о чем-то прекрасном. Я слушала ее вполуха, мечтая об Эдварде. Она оказалась замечательным человеком, но всё же я побоялась советоваться с ней насчет художника, затмившего мой разум, когда узнала, что он приходится ей кровным братом.

Если после трех сеансов я больше всего на свете желала, чтобы именно он стал моим первым мужчиной, что ждало меня впереди? Потребность в Эдварде возрастала с каждой секундой. О том, что я могу получить отказ, не могло быть даже и речи. Хиппи не упускали возможность повеселиться.

И, сидя в пятницу в его квартире, я больше не могла чувствовать невыносимую тяжесть в животе, а также возбуждение, буквально наэлектризовавшее тело. Я перестала гадать, кто кого соблазнял. Мое естество было готово принять его как первого мужчину, и, бесспорно, что за донельзя раздевающим взглядом Эдварда скрывалось нечто большее. Но он упрямился, не желая делать первый шаг, или предпочитал, чтобы инициатором сближения выступила я. Решение предстояло трудное.

Я снова посмотрела на его сосредоточенное лицо, прежде чем встать со стула. Брови мужчины поползли вверх, когда он заметил мои движения. Я понимала, что, если промедлю еще секунду, Эдвард просто скажет что-то и момент исчезнет. Поэтому, собравшись с духом, я отпустила простыню, в которую до этого вцепилась пальцами. Теперь дело было за ним.

Часть 2