Глава 18. Сумеречный храм

На удивление, к пребыванию в замке Лионеля пришлось приспосабливаться вовсе не Асмодею. С присущим высшим демонам высокомерием он пересек порог чужого дома с видом хозяина, впервые почтившего своим визитом давно приобретенную собственность, быстро освоился в многочисленных коридорах и закоулках, и даже нашел несколько тайных ходов, по которым можно было попасть в святая святых этой обители – алхимическую лабораторию. Даже в библиотеке, при всей нелюбви падшего к чтению, нашлось несколько весьма интересных трактатов по демонологии, которые хоть и не имели ничего общего с реальностью, но помогали хотя бы на время избавиться от тягостных размышлений.

К тому же регенерация его шла очень быстро: раны от освященных цепей постепенно затягивались, как и ожоги от содранной кирасы, да и сил значительно прибавилось. Пожалуй, еще пара дней и можно будет наведаться в Геенну. Воистину, чистые души – безграничный источник энергии. Отхлебнув из этой чаши лишь пару глотков, Асмодей будто окунулся в Яму Лазаря, исцелив не только тело, но и душу.
Увы, об Авроре подобного сказать было нельзя. Измученная и обессиленная, отдавшая внушительную часть жизненных сил, она стала похожа на пустой человеческий сосуд. На тело, лишенное души: не разговаривала, не слышала, не чувствовала – скорее существовала, инстинктивно удовлетворяя примитивные физические потребности. Девушка будто перестала быть частью реального мира. И это пугало не на шутку.

Поначалу Асмодей решил, что это лишь естественная реакция на его «поцелуй». Видимо, поддавшись слабости, он забрал слишком много и это ввергло бедняжку в состояние полного безразличия ко всему. Подобное осознание заставило его внутренне содрогнуться, в очередной раз почувствовав прилив вины, ибо свершилось то, чего он так опасался. Еще тогда, двести лет назад, он понял, что был предвестником ее смерти. Тогда это казалось неизбежностью. Долго ли самый могущественный демон сможет сопротивляться влечению чистой души? Два? Может три десятилетия? И уж если не он, кто-то другой опустошил бы Аврору до дна, мало ли желающих? Он ведь не мог охранять ее от всего мира и от собственной гнилой природы. То была еще одна причина ее изгнания из загробного мира. А сколько было еще причин? Он уже и счет потерял. И все же решил бороться с неизбежностью… и проиграл – убил ее. Убил не тело, но душу! И это сводило с ума.

Но потом на смену этой догадке пришла другая. Которая частично сняла с него вину за содеянное, но оптимизма не прибавила. Видимо, действительно, у смертных есть тот предел страданий, переступив который разум уже не способен вернуться за черту. И Аврора его переступила, создав в чертогах разума свою счастливую Вселенную, где могла укрыться обезумевшая от горя душа. И имя этой Вселенной – тихое безумие. Конечно, после всего пережитого подобное хоть и было вполне объяснимо, но сам бы Асмодей предпочел сейчас столкнуться с банальной женской истерикой, злобой, проклятиями и криками, а не с этим пугающим смирением, не оставляющим места надежде.

Сейчас глядя на это хрупкое, лишенное воли, существо, с трудом верилось, что пару дней назад Аврора была готова мчаться сломя голову к черту на кулички, дабы спасти близких ее сердцу людей. А теперь… теперь она безучастно смотрела на происходящее вокруг, будто оное не имело к ней никакого отношения. И это он, Асмодей, подвел ее к последней черте, стал каплей, что переполнила чашу ее терпения. Не согласись он на эту авантюру, она была бы в сознании… живая.

«Скорее всего, Вы бы оба сейчас лежали мертвыми в сыром подвале монастыря. Выживает сильнейший, спастись должен был именно ты. Потому что ты можешь что-то изменить. Ее жизнь – твоя дань победе», – тут же отозвался разум. Асмодей закусил губу. Как бы ужасающе это не звучало, всё до последнего словечка было правдой. И Аврора это понимала, добровольно принесла свою жизнь на алтарь победы. Но легче от истины не стало, а в голове до сих пор звучали последние слова, произнесенные ею в тот момент, когда за ними захлопнулась массивная дверь средневековой твердыни.

– Хочу, чтобы это закончилось, ты должен меня отпустить. Ты можешь убить меня? – Аврора спросила его голосом безнадежно больного человека в приступе лихорадки, и прозвучало это так жалостливо, что у одного из самых грозных демонов что-то мучительно сжалось в области груди. Еще несколько секунд в глазах ее светилось сознание, а потом они потухли. И вместе с ними, казалось, потухло и пламя в груди самого демона.
Убить… она хотела, чтобы он ее убил… Собственно, оборвать ее жизнь Асмодей мог одним движением руки – так, что несчастная не успела бы испугаться, и этому не могли помешать даже тяжелые раны, которые только-только начали затягиваться. Но на вопрос Авроры демон ответить не смог. Только прижал ее к себе, и девушка не воспротивилась, лишь застонала в его руках.

Медленно проходили дни, а вечера тянулись еще дольше. То и дело небеса вспыхивали огненными молниями, а землю сотрясали такие мощные толчки, что стены ходили ходуном, грозя в любой момент обрушить старый замок на головы незваных гостей. Очевидно, битва между светом и тьмой продолжалась, и легионы Ада решили нанести очередной удар по золотым вратам. Кто бы мог подумать, что Великий Асмодей пропустит такую заварушку по доброй воле и не получит очередную звездочку на погоны. Хм… уж точно не он.

Демон подошел к окну, приложив руку к стеклу, с обратной стороны которого бежали кривые водные дорожки, будто сама Вселенная проливала слезы по мирам, которые решили уничтожить друг друга. Как завороженный он смотрел на это ужасающее зрелище, в каждой вспышке молнии видя гибель небесных воителей, а в каждом раскате грома слыша предсмертные крики падших братьев. И чем дольше он смотрел, тем больше в его взоре светилась мрачная решимость.

«Сейчас или никогда! Самое подходящее время, чтобы проникнуть в Ад. Врата открыты на случай отступления воинства, а кругом такая неразбериха, что тебя и не заметят», – прошептал внутренний голос, и демон, вняв ему, тут же обернулся к Авроре, которая, словно живая кукла расположилась на небольшой софе, уставившись в пустоту.

Мог ли он чем-то ей сейчас помочь? Мог ли он вообще ей помочь? Даже если бы захотел, вернуть поглощенную душу в тело было не в его власти. Но он мог еще спасти их сына. Не этого ли она хотела? Своим самоотверженным поступком Аврора сковала его такими крепкими цепями долга, что он просто не мог упустить такую возможность.

– Я должен уйти, – он подошел к ней и опустился на колени у ее ног, аккуратно сжав руку, но Аврора даже не повернула головы в его сторону, будто его и вовсе не было. – Я обещаю, я привезу сюда сына. Ты увидишь его, чего бы мне это не стоило, – но девушка по-прежнему молчала, будучи не в силах выйти из состояния шока. Он хотел сказать еще что-то, но не смог. Все слова вдруг встали поперек горла и виделись какими-то глупыми и бессмысленными.

Он взял в руку ее ладонь, на которой всеми гранями сверкал его изумрудный перстень и, стянув перчатку, дотронулся пальцем до холодного камня, который почувствовав прикосновения истинного хозяина, выплеснул энергию, копившуюся в нем более двухсот лет. И энергия эта, тонкой струйкой поднимаясь вверх, будто перетекала из одного перстня в другой – тот, что сверкал на пальце демона, напоминая черные омуты Преисподней.

Этот обмен энергией продолжался какое-то время, пока струйка не иссякла, а девушка, блаженно не прикрыла глаза, погрузившись в спокойный, лишенный сновидений, сон. Прямо Спящая Красавица, только вот сам Асмодей уж никак не подходил на роль сказочного принца. Опустив ее на кушетку, демон быстро опечатал комнату, накладывая несколько защитных заклинаний, бросил на Аврору прощальный взгляд и, небрежно взмахнув рукой, призвал портал.

Внутри ониксового перстня сверкнуло пурпурное пламя, и будто ответом на этот зов такого же цвета сияние вырвалось из стены, открывая врата в пылающую бездну, из которой то и дело вырывались языки огня, старавшиеся утянуть в Геенну все, что попадется им на пути. Подойдя к порталу почти вплотную, будто стараясь узнать, что происходит на той стороне, демон прислушался. Ни звука, только потрескивание пламени. Что ж, оно и к лучшему. Шаг… и он в родном для себя мире.

Асмодей оглянулся. Оазис Жизни – не самое ужасное из тех мест, куда его могло перенести в нынешних условиях. Вокруг, кроме изнывающих грешников у окраины леса никого не было, что не могло не радовать. Сейчас в Аду он персо́на нон гра́та номер один, если конечно, проклятые просторы не захватят ангелы, так что придется скрывать собственную личину. Наскоро наколдовав себе иную «маску», сделавшую его похожим на змееголового сатира с кожистыми перепончатыми крыльями за спиной, он перевернул небезызвестный перстень камнем внутрь, накинул капюшон и перенесся на центральную площадь Черного замка.
Поразительно, но даже несмотря на то, что кругом бушевала война, а ангелы то и дело совершали набеги на проклятые врата, на невольничьем рынке бурлила жизнь. Демоны и мелкие бесы приходили сюда не только для того, чтобы купить или продать чистые души или трофейные реликвии и артефакты, но так же обсудить последние новости и дела. Так же, как и в мире людей, здесь торговались «купцы», промышляли воришки, с потерянным видом бродили местные зеваки. Правда на этот раз публика оказалась весьма жалкая – все высшие демоны и бесы среднего почина были призваны в ряды падшего воинства, так что кругом слонялись лишь подручные их подручных, посланные сюда лишь для спекуляций с целью обогащения хозяина, если, конечно, тому суждено вернуться с боя живым.

В целом, рынок работорговцев представлял собой некий гибрид места прогулок и делового собрания. Даже самые незначительные черти, сновавшие по торжищу между рядами несчастных душ, напускали на себя такую степенность и величественность, будто они были Пупом Земли. От этого зрелища Асмодей даже криво усмехнулся, вот сбросить бы с себя чары и поставить на место этих высокомерных прохвостов, которые возомнили себя рыцарями Ада, да только пустое это всё.

Праздные гуляки собирались на площади в небольшие группы, которые обильно смачивая глотки огненной настойкой, бесстыдно комментировали качества выставленных на помосте душ, поддавая жару торгам и обсуждая последние сплетни. Поочередно переходя от одного сборища к другому Асмодей прислушивался, но к собственной горечи, не слышал ничего дельного. Они говорили о войне, об именитых пленных небесного сопротивления, о душах, но ни слова о том, что жаждала услышать его душа.

Подойдя к помостам, демон пригляделся. Что ж, надо отдать должное, их совместные реформы прошли весьма удачно. Теперь души, содержащиеся в клетках, подвергались сортировке перед началом торгов: каждому греху соответствовала определённая клеть, в которой были сделаны небольшие камеры, делившие души по чистоте. Так куда удобней.

Пройдя меж стройными шеренгами изнывающих душ, Асмодей остановился у помоста собственного греха. Да, сластолюбцев в такие тяжелые для трех миров времена оказалось немало. Асмодей даже не смог сдержать улыбки, окидывая собственное богатство. Правда, тут же осекся, найдя среди сотни одинаковых лиц одно знакомое.

Всех, чьи контракты Асмодей заключал собственноручно, демон знал, как свои пять пальцев, а потому несколько удивился, увидев среди жертв войны белокурую головку Элеоноры Борегар. Невесть-какая важность, если бы не одно «но» – сам князь плотского греха предрекал ей долгую жизнь, которая по какому-то невероятному стечению обстоятельств оборвалась намного раньше намеченного срока. Весьма странно.

– Вас интересует эта душа? – подскочив к нему, поинтересовался продавец, перечисляя «достоинства» рабыни. – Молода, горяча, красива, будто королева. Говорят, что душу она отдала добровольно самому Асмодею, а у него, как известно, особое чутье на хороший товар.

– На ней клеймо Асмодея, сделка заключена именно им. Так почему же тогда эта душа миновала его пещеру и оказалась на аукционе? Почему Вы продаете то, что уже продано?

– Распоряжение Владыки Люцифера. Пока судьба рыцаря неизвестна. Говорят, его держат в плену в небесных чертогах, иные считают, что он устрашился битвы и дезертировал. Так что пока ясности нет, все души, поступившие от его греха, продаются с молотка.

– Что ж, – сквозь зубы прошипел Асмодей, – раз на то воля мессира, кто мы такие, чтобы противиться.

– Вот и я о том же, – залепетал торгаш. – Желаете посмотреть девушку?

– Не вижу в этом никакой необходимости, – но чёрт, будь он неладен, уже бросился к клети, вытягивая девушку оттуда лассо, наброшенным на шею. Хрипя и сопротивляясь, она пыталась цепляться за железные прутья, а поднявшись на ноги, уставилась на демонов с такой ненавистью, будто имела реальную возможность испепелить их глазами. Видимо, дурочка, еще слабо понимала, где она находится и на кого осмеливается бросать такие угрожающие взгляды.

– Я же говорю, строптивица. Сколько ночей с ней можно провести. Находка для истинного ценителя, а вы, я вижу, принадлежите к их числу.

– Я же сказал: не интересно! – Асмодей уже собирался пройти дальше, когда Элеонора воззрилась на него с таким непонимающим взглядом, будто проникла в суть его тайны.

«Она знает!» – проговорил внутренний голос. Демон изучающе уставился на нее, ловя каждое движение, и тут она, будто загипнотизированная подняла на него указательный палец, и уже раскрыла рот. «Заставь ее замолчать. Она узнала тебя! Между хозяином и его душой существует нерушимая связь. Ты сам кровью подписал договор. Девчонка узнает тебя под любой личиной, не дай ей раскрыть твою тайну».

Времени думать не оставалось. Меньше всего ему сейчас было нужно то внимание, которым местные зеваки наградят рыцаря Ада, которого добрая половина бездны считает трусом и беглецом. Не вполне понимая, что делать, он наотмашь хлестанул Элеонору по лицу и та, едва не лишившись сознания, рухнула на землю, прижимая к щеке ладонь.

– Что Вы делаете? Нельзя портить товар! Это…я буду жаловаться! – задыхаясь от злости, зашипел торгаш, да так громко, что десятки глаз тут же обратились к ним. – Я позову стражу. Стража! Стража!

– Не нужно стражи! – спокойно заметил Асмодей, вынимая из-за пазухи пачку с облигациями. – Уверен, что мы сможем договориться.

– И чьи интересы Вы здесь представляете?

– Свои собственные! – равнодушно отмахнулся он.

– И кто Вы? Не видел Вас прежде.

– Насколько мне известно, к сделке моё имя не имеет никакого отношения, – он демонстративно потряс пачкой облигаций. – Но если Вы решили утруждать меня расспросами, возможно, наше соглашение не так уж вам и интересно.

– Владыка, – прохрипела Элеонора, вновь попытавшись протянуть руку к Асмодею, но на этот раз ее хлестанул плетью сам торгаш, который уже мысленно погрузился во все возможные расчеты.

– Молчать! Тебе уже не первый раз говорили, что ты не имеешь права раскрывать рот, пока тебя не спросят, – прохрипел он, тут же вернувшись к покупателю оправляя балахон, скрывавший кривые куриные ноги. – Простите ее, уверен, что Вы ей объясните что к чему.

– Не сомневаюсь, – Асмодей вытянул из пачки несколько облигаций и протянул их работорговцу.

– Простите, но она молода, полна энергии и в ней есть зачатки магии, что немаловажно в нынешние времена, а при жизни она была…

– Вам ли не знать, что меня больше беспокоит ее посмертие. Она заслужила право здесь быть, и душа ее сера, как английский туман. Да будь она хоть королевой, в чем я сильно сомневаюсь, это не прибавило ей цены только душа.

– А как же Мессалина, господин? Помнится, сам Владыка Асмодей отметил ее былые заслуги на поприще распутства.

– Не думаю, что это девчонка может похвастаться подобными подвигами, – равнодушно заметил демон, наградив девушку таким высокомерным взглядом, что она зашлась от возмущения. Да как они смеют сравнивать ее – благовоспитанную девушку американского Юга, настоящую и утонченную леди с порочной императрицей, которая своими сексуальными похождениями заслужила право носить титул самой порочной женщины мировой истории.

– Зато хороша собой. И весьма умна, а Асмодей, как известно, ввел моду на подобных девиц. Теперь их отбирают не только по чистоте души, но и по талантам.

– Да неужели? – вытягивая еще пару бумажек, прошипел князь Похоти, недовольно сверкнув глазами. Продавец тут же прибрал облигации к рукам, но лассо от души так и не убрал.

– Да, – кивнул он. – Девчонка обучена грамоте, игре на музыкальных инструментах, начитана и в последние месяцы, как говорят, весьма успешно практиковала темную магию, вступив в ряды жнецов на службе у Темного Властелина.

– Я не стану переплачивать за эти туманные таланты, – отмахнулся рыцарь.

– Знаю, но я всегда вижу заинтересованного покупателя, а она для Вас ценна, – уже не скрывая ехидства в голосе, произнес продавец. – Может эта душонка и не стоит тех денег, что я с Вас прошу, но Вы их заплатите, потому что она Вам нужна.

– Да как ты смеешь? – прошипел Асмодей, уже рванувшись к нему.

– Прошу, не стоит. Здесь я под защитой самого Мессира, а все вырученные мной средства идут в его казну. Наказать меня может лишь властелин или члены его совета. А Вы… Вы даже не назвали мне своего имени. По неясной причине Вас пугает огласка, ибо разбираться со стражей Вы не пожелали, так что… – он испытующе потянул, глядя на то, как Асмодей вынимает из пачки еще несколько облигаций. – Я знал, что мы с Вами договорился, – торговец тут же изменился в лице, сменив личину на более чем доброжелательную, коснулся лопатки рабыни, убирая клеймо Асмодея с кожи, и протянул не слишком довольному покупателю конец лассо. – Было приятно иметь с Вами дело.

– Не могу ответить Вам взаимностью, – криво усмехнулся демон, и на его змееподобном лице отразилась ужасающая гримаса. – Пойдем, – Владыка дернул ее так сильно, что девушка не смогла устоять на ногах, и он практически волоком вытащил ее с рыночной площади, затащив за угол, где было меньше зевак и прекрасно просматривалось торжище. – Итак, милейшая, – сардонически усмехнулся он, – как Вы здесь оказались?

– Я… я умерла! – она вцепилась в запястье Асмодея, пытаясь ослабить хватку, сомкнувшуюся на горле.

– О, Дьявол, а я не догадался! – сарказм в его голосе просто сочился ядом. – Ты должна была прожить долгую жизнь, так какого чёрта ты здесь делаешь?

– Знаете, я и сама задаюсь этим вопросом! Ничто не предвещало беды, я как раз сидела и размышляла над тем, как привести Вам очередную душу. Вы же сами сделали меня одной из жниц вместо мадам д’Эневер, да только Лионель, преподав мне пару уроков, исчез, оставив меня наедине со всеми этими… – при упоминании об Авроре рука Асмодея сжалась с такой силой, что девушка закашлялась, будучи не в силах говорить.

– Не утруждай меня подробностями и своим нытьем, меня совершенно это не интересует, – прошипел демон. – Рассказывай только о том, что произошло.

– Я как раз подхожу к этому вопросу. Так вот, как раз, когда я изучала список потенциальных клиентов, желающих заключить контракт, в доме появилась Она.

– Кто эта «Она»?

– Не знаю. Может колдунья, может демоница! А может, кто пострашнее. Красивая, как богиня. Таких голубых глаз я еще никогда не видела. И волос – они сияли словно солнце, а фигура… такой грации может позавидовать даже королева.

– А голос лился, словно перезвон колокольчиков: чарующий и завораживающий? – все тем же саркастичным тоном заметил он.

– Да, а как Вы…

– У нее на пальце был перстень? – он показал ей внутреннюю сторону ладони, где скрывался перстень Сатаны и золотой волк сжимал в пасти огромный оникс. – Такая же изящная работа, но меньших размеров с небольшим гранатом?

– Да, Владыка. Я его видела.

– Барбело, – Асмодей хотел уже спросить, когда это было. Да проблема в том, что совершенно потерялся во времени. Не знал, сколько дней прошло с того момента, как он вернулся с Пустоши, да и только мог предположить сколько он пробыл там. А тут каждый час на счету. – И что она хотела?

– Она искала девушку. Думала, если я заняла её место и стала ученицей мсье Лайонела, то знаю о том, куда она пропала.

– Она интересовалась только девушкой? Или ведьмаком тоже?

– Нет. Только ей – Авророй, – Асмодей несколько ослабил хватку, о чем-то размышляя, и это дало Элеоноре возможность перевести дух.

– А что еще она говорила? Зачем ей девушка?

– Не знаю, она что-то твердила о ритуале, о трех жертвах, о возвращении матери, о перерождении и ребенке?

– Кому говорила? Неужели она удостоила этой информацией такую, как ты? Верится с трудом. Кто еще с ней был?

– Никого, Богом клянусь, – при упоминании Всевышнего лицо Асмодея так перекосилось, что несчастная тут же прикусила язык, но потом все-таки решила продолжить. – Она говорила будто сама с собой. Словно спорила с кем-то незримым или слышимым только ей одной. Я не стала бы Вас обманывать.

– Итак, – Асмодей раздраженно выдохнул, – они искали Аврору. После того, как Барбело выяснила о том, что тебе неизвестно ее местонахождение, она спрашивала что-то еще?

– Нет, – демон замахнулся на нее, но едва огромная лапа его новой ипостаси нависла над ней, девушка испуганно пискнула, стараясь прикрыть лицо руками. – То есть да. Да, она спрашивала.

– О чем?

– О Вас. О том, при каких обстоятельствах мы заключили сделку, приходили ли Вы ко мне после этого. Поддерживала ли я связь напрямую с Вами и про наши взаимные отношения. А когда она узнала…

– Когда ты сказала, что после заключения договора никаких сношений между нами не было, она тебя убила, – закончил за нее Асмодей, уже порядком уставший от ее лепета.

– Да, – всхлипнула девушка, прижимая кулачки к губам, и заливаясь слезами.

– Прекрати ныть, думать мешаешь, – он разжал хватку, и несчастная рухнула к его ногам, свернувшись калачиком и искренне стараясь унять душившие ее вопли. Да, знала бы Элеонора Борегар какую цену придется заплатить за любовь, никогда бы не сделала такой глупости. А теперь… проторговалась. Ее пощадил Асмодей, но уничтожила другая демоница, которой и дела не было до их договоренностей. Все было предрешено, а она – глупая девчонка.

Асмодей раздраженно потер лоб, пытаясь сложить воедино эту головоломку. Ритуал… возвращение матери… три жертвы… перерождение… ребенок. Черт, обычно для этих умозаключений у него была Аврора. Ну с первыми двумя разобраться, как раз не проблема… Для того, чтоб вызволить Тьму из заточения, нужно провести церемониал, а для него нужны три жертвы: он сам, Аврора и малыш. Нет, глупость… ребенок должен стать ее спасителем, она не может просто так его убить. Несколько раз Асмодей прокрутил в голове пророчество, пытаясь понять, не ускользнула ли от него сама суть. И тут на него снизошло озарение. Ребенок – ее спаситель. Ее сосуд, в котором она желает переродиться. А значит, три жертвы – это звезды любовного треугольника. Он, Аврора, и Лионель. Это по ним свою траурную песнь бил колокол. Но Барбело искала только двоих, выходит, ведьмака уже посадили на цепь. Что ж, печально! Но почему она пытала девчонку? Какой в том интерес? Хотя… Элеонора Борегар, сама того не понимая, замкнула на себе магические ниточки, ведущие к каждому из них: продала душу Асмодею, заменила на «посту» Аврору, стала компаньонкой Лионеля. И никто из этой троицы не подумал о ней в опасный момент, зато подумали другие. И раз она здесь…

– Тебе просили мне передать что-нибудь?

– Только то, что увидев Вас, я должна привлечь Ваше внимание.

«Барбело не стала бы затевать подобное в одиночку, Люцифер поглощён битвой, и лишь один рыцарь был очарован пророчеством на бриллиантовой скрижали до болезненного фанатизма. Но мог ли он выжить? Мог, если выбраться с Пустоши ему помогла сама Матерь. Что если произошедшее, лишь результат тщательно спланированного сговора?» – подсказал разум.

И только Асмодей возжелал озвучить собственную мысль, земля под ними сотряслась, а темные, свинцовые небеса разверзлись, выпуская такое обилие божественного света, что слабые черти и инферналы начали тлеть и заживо сгорать под священными лучами, точно вампиры на солнце. Казалось, над бездной зажглось новое светило, способное в прямом смысле выжечь всю скверну с проклятой земли.

– Что… что это такое? – в ужасе вскричала Элеонора, все еще не находя в себе сил подняться на ноги и обратить свой взор на небеса.

– Это ангельские войска прорвали нашу оборону, – равнодушно заметил демон, прикрыв себя перепончатым крылом. – Итак, скажи мне, за все время, что ты тут находишься, тебе приходилось слышать имя Абаддон? – она, находясь в преддверии истерики, продолжала кататься у его ног, полностью проигнорировав вопрос. Не стерпев, демон поднял несчастную за плечи и наградил такой сильной пощечиной, что кости её хрустнули, а голова повернулась на сто восемьдесят градусов, заставив девушку вскрикнуть от боли. Да только она не умерла и в обморок не упала, а продолжала в ужасе смотреть на собственные лопатки, не в силах проронить не слова. – Да чтоб тебя… – Асмодей помянул про себя всех чертей, ухватил двумя пальцами ее подбородок и с силой повернул обратно, вновь хрустнув костями.

– Что это было? Да как такое вообще возможно? – Элеонора кричала, как резанная, видимо еще не познав на себе всего ужаса адских пыток, и не понимая, что в этом проклятом мире еще и не такое возможно. Впрочем, ей еще предстоит узнать всю прелесть выхода из более мертвого состояния, но не сию секунду. – Как такое может быть? Я… я не умерла.

– Фактически, ты уже мертва, – без тени эмоций на лице отозвался Асмодей. – Если не успокоишься и не начнешь говорить, я тебе голову оторву и заставлю бегать по всей площади в попытках ее найти. Поняла меня? – девушка, все еще не вышедшая из шока, согласно кивнула, правда понимала, судя по всему, немного. – Итак, тебе приходилось слышать имя Абаддон?

– Да. К нему, – она указала в сторону торгаша, которого и след простыл. Напуганный, он убежал с площади, увидев первые лучи, а товар так и остался в клетях, в ужасе просовывая руки сквозь решетки и крича что-то неразборчивое. – Каждый день к нему приходил какой-то демон и спрашивал о том, продана ли игрушка Абаддон.

– Что ж, пока в счете ведет он, – стало быть, ты была моим посланием. Он знал, что я приду именно сюда, знал твою судьбу и знал, что я не смогу пройти мимо, если увижу тебя. А продавец был связующим звеном и наверняка уже предупредил его о моем приходе. Выходит, эффекта неожиданности не будет, – демон выпустил из рук край лассо, и уже собирался переместиться к бастиону Гнева, когда Элеонора ухватила его за запястье.

– Прошу Вас, Владыка, мне страшно! Не оставляйте меня здесь! Я… я буду Вам служить. Я умна, сообразительна и быстро учусь, – собравшись с последними силами, она встала на ноги, как зачарованная глядя в его зеленые глаза, которые будто потемнели от не вполне ясного ей желания. Что это было? Томление? Вожделение? Это продолжалось лишь секунду, а потом его глаза наполнились привычным цинизмом и высокомерием.

– Проблема в том, – он положил ладонь ей на ключицу, слегка подтолкнув к стене и на мгновение, принимая человеческий облик. Элеонора нервно сглотнула, когда его массивная фигура нависла над ней, укрыв своей тенью, ей даже вздумалось, что он собирается ее поцеловать, так низко демон склонился к ее губам, – что из-за связи с умной и сообразительной женщиной, я сейчас и нахожусь в этом, с позволения сказать, дерьме. Увольте меня от этого чувственного бреда. Впрочем, я с тобой согласен, в одном ты можешь мне помочь.

– И в чем же? Я готова на всё.

– Я голоден! И мне нужны силы для грядущего сражения, – она с непониманием уставилась на него, а демон приблизившись к ней, слегка приоткрыл рот, делая глубокий вдох. И изо рта начали вырываться колечки дымка, похожие по цвету на грозовые тучи: темные и тяжелые. Несколько раз девушка судорожно дернулась, похлопав ртом, как рыба, выброшенная из воды, а потом обмякла в его руках. Последний глоток и ее иссушенное тело, засеребрившись серыми звездочками, рухнуло к ногам, обратившись в прах.

Несколько секунд Асмодей со зловещим упоением в глазах взирал на кучку звездной пыли, закружившейся вокруг него, а потом перенесся к вратам Бастиона Гнева, окинув взглядом опустевшую пещеру, в которой и впрямь не было ни души. Видимо не только Асмодей решил поставить на карту всё, Абаддон тоже допускал мысль, что может не вернуться. Черт, ну у него хотя было время подготовиться.

Медленно обойдя все коридоры и комнаты, демон подошел к огромному залу, который его падший собрат в шутку называл «Зал кровавых щитов», ибо в моменты особой радости для хозяина потолок, составленный из сотен щитов, начинал кровоточить, поливая гостей алым дождем. Сейчас здесь было пустынно, даже головы на копьях, погруженные в сон, молчали, тихо посапывая. Однако в тот момент, когда Асмодей собирался развернуться и уйти, на глаза ему бросился алый занавес, сквозь который уже просачивались багряные буквы. Тихо, практически паря над полом, он подошел к портальной стене, сдернув ткань.

«Встретимся в объятиях Матери, брат мой», – написано кровью. Асмодей коснулся пальцем еще не высохшей «краски» и попробовал на язык.

– Хм, очевидно наш колдун начал прежде времени отдавать собственную кровь, – проговорил он сам себе, выходя из пещеры.

Громкий свист разнесся по округе, на миг даже заглушив громовые раскаты, и несколькими минутами спустя пещеру укрыла тень огромных крыльев, и дракон, зацепившись когтистыми лапами за отвесную скалу, довольно клацнул зубами, приветствуя хозяина.

– Я знал, что ты меня ждешь, дружок. Нам с тобой уже терять нечего, так что прокатимся в последний раз, – потрепав монстра по шее, улыбнулся Асмодей, запрыгивая в седло. – В Сумеречный храм!

Полет, казалось, продлился целую вечность. Из-за скоротечной битвы день несколько раз сменился ночью, будто бы колебалась невидимая чаша весов между светом и тьмой, да и ураганный ветер сильно осложнял дорогу, то и дело угрожая переломать крылья летающему исполину и отнести их в неизведанные дали бескрайних просторов. Погода определенно была нелетная, а потому Асмодей, мысленно пожалев о затраченной на перемещение энергии, все же приземлился у одной из заброшенных крепостей, переместившись к вратам храма.

На первый взгляд ничего не предвещало беды. Кругом упоительная тишина, в которой растворялись звуки битвы, свист ветра и оглушительные стоны. Молчаливые статуи все также протягивали гостям чаши для сбора кровавых даров, а запертые двери надежно укрывали тайны, хранящиеся в этих стенах. Приняв человеческий облик, демон расстегнул стальную перчатку доспеха и уже собирался пустить себе кровь, когда врата распахнулись, а изнутри прозвучал певучий голосок Барбело:

– Учитывая обстоятельства, тебе не нужно оплачивать входной билет на это представление. Оно станет твоим дебютом, – Асмодей с лязгом вынул из ножен меч, и медленной поступью хищника направился вглубь храма.

– Рада видеть тебя… после стольких веков, – демоница улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна. Что уж говорить: прекрасна, как и всегда. Золотые волосы собраны в хвост, подчеркивая аристократические черты, а тяжелые доспехи, напротив, придавали ее образу некую мужественность и силу. Вот с кого древним мастерам стоило ваять статую Афины.

– Твоя радость невзаимна. Где он?

– Кто именно? Здесь сегодня много особей мужского пола, – Барбело отошла в сторону, являя взгляду демона алтарь, на котором до сих пор алела кровь Авроры, смешанная с его собственной. А на каменном жертвеннике, оголенный по пояс, на коленях стоял Лионель, скованный какими-то незримыми чарами. На груди его был вырезан какой-то символ, значения коего Асмодей не знал, хотя отдаленно он напоминал солнце, в центре которого был заключен енохианский знак Тьмы, в по всему периметру находились сигилы первенцев божественного союза, как ангелов, так и падших.

– Безусловно, это трогательно, но я пришел не за ним. Где мой сын?

– Он здесь, – елейным голосом отозвался Абаддон, выходя из тени. – И как видишь, в порядке, пока… и если ты будешь умником…

– Ты блефуешь, он нужен тебе живым, и если ты полагаешь, что я добровольно лягу на жертвенный стол…

– Ты же знаешь, я король сделок, уверен, что мы с тобой договоримся, – Абаддон на мгновение скрылся за колоннами, а когда появился вновь, вел за собой хрупкую, ничего не понимающую Аврору, чье белое платье казалось сотканным из лунного света на фоне мрака древнего храма. Окинув присутствующих пустым взглядом, девушка покорно последовала к месту собственного закланья.

– Аврора! – вскричал Лионель, рванувшись к возлюбленной, но магические цепи не дали ему даже пошевелиться. Барбело усадила ее в центре жертвенника, сковав магией.

– Тебе нужно было ставить лучшие защитные чары, мой друг, – победоносно заметил князь Гнева. – Хотя, с силой Матери, мне никакие барьеры не помеха.

– Очевидно мое место крайнее справа? Я думал, что заслуживаю большего.

– О, прости, что не оправдал твоих ожиданий, – иронично заметил демон Войны, – однако Мать всегда должна быть в центре. Но будет очень кстати, если ты займешь свое по доброй воле, а иначе… – он ухватил Аврору за волосы и потянул на себя, открывая шею, – я перережу ей глотку. Надеюсь, Вы успели попрощаться?

При этих словах Лионель взвыл, будто раненый волк, Асмодей пошатнулся к стене, но меча не опустил, а испугавшийся младенец на руках Абаддон разразился таким пронзительным рыданием, что ему начало вторить эхо в зале.

– Ложь, – произнес рыцарь Похоти, не отрывая взгляд от своего давнего врага. – Прелесть ритуала в том, что тебе одновременно нужны все трое. Без меня их кровь прольется даром, а тебе придется ждать несколько тысячелетий, пока звезды встанут таким образом, чтобы высшему демону суждено было зачать. Хотя, высших демонов можно по пальцам пересчитать. И все они находятся в этой комнате. Может быть, бремя отцовства стоило взвалить на твои плечи? Ты, я вижу, у нас проявляешь завидную активность.

И это была правда. Пожалуй, единственный козырь в рукаве у Асмодея. Пока он был жив, мог драться, будет жить и Аврора, и их сын. Лихорадочно демон пытался сообразить, как лучше поступить в данной ситуации. Сражаться? С двумя сразу? Черт, только не в этих стенах, где сила Матери питает буквально каждую молекулу. Это заведомо проигрышная битва. Нужно выманить их, увести отсюда…

– Беги! – раздался крик Авроры, служивший подтверждением собственных мыслей.

Он бросил на нее мимолетный взгляд, уцепившись за проблеск сознания. Мучительные рыдания собственного ребенка, сумели разрушить тот психологический барьер, который она воздвигла между собой и окружающим миром. Этот малыш, безусловно обладающий немалой силой, сумел сделать то, что не смог сделать Асмодей – докричаться до ее сознания.

Что было сил, демон рванулся к выходу, сбивая по пути масляную чашу, в которой пылал огонь, преграждая дорогу преследователями, и бросился к вратам, но они, повинуясь силе Владычицы, захлопнулись буквально перед его носом, преградив путь к отступлению.

– Как видишь, мышеловка захлопнулась. Выходи, мой друг, – усмехнулся Абаддон, а потом затянул старинный напев, и голос его был столь прекрасен, что даже пламя в чашах перестало трещать, внимая чудной мелодии:

Взгляните: наша крошка Бесс,
Умаялась, бедняжка;
Нет, никогда за все года
Ей не было так тяжко.
Эй вы, задиры-хвастуны,
Бойцы трактирных кружек!
Нас обижают — где же вы? —
Вступитесь за подружек*.

– Тебе не стоило покидать небеса, глядишь, и Отец нашел бы применение твоим певческим талантам, – фыркнул Асмодей, возвращаясь назад.

– Так что же, брат, вступишься за подружку?

– Не сдавайся ему, он все равно нас убьет, сражайся, – прокричала Аврора и тут же взвизгнула от нестерпимой боли, когда Абаддон вырезал на ее груди точно такое же клеймо, как у Лионеля.

– Так какого же твое решение?

– Ты не оставил мне выбора, я буду сражаться.

– Как угодно.

Не успел Асмодей показаться из-за завалов, которые сам и устроил, как на него набросилась Барбело. Мечи их встретились в завораживающем танце смерти, настолько быстром и искрометном, что невольные зрители не могли уследить за взлетающими мечами, один из которых оставлял после себя чарующий огненный шлейф. Скрежещущая песня стали заполнила собой все пространство, заглушая даже жалостливый плач младенца, который, казалось, уже охрип от собственных рыданий.

Сколько это продолжалось? Да, определенно Барбело была лучшей мечницей, чем рассчитывал Асмодей. Эта схватка выматывала его намного сильнее, чем можно было предположить или, что более возможно, храм Матери забирал у него энергию. У Асмодея уже начала ныть рука, по спине ручьями стекал пот, хотя еще несколько минут назад он не чувствовал ни толики усталости. Кираса, казалось, раскалилась, и демону хотелось броситься в туманные воды, разлившиеся в нескольких метрах от него, чтобы хоть немного освежиться. Наверное, соперница чувствовала себя так же: Асмодей видел крупные капли пота, блестящие у нее на висках и на лбу, но виду она не подавала. Нехотя демон признал, что заключение в казематах Черного замка закалили ее характер, сделав из жеманницы прекрасного бойца.

Да уж, победить она его, конечно, не сможет, но измотает. Чего только и ждет Абаддон. С другой стороны, колдовать-то ему никто не запрещал. И пусть по Аду ползут слухи, что всемогущий рыцарь Преисподней не смог победить демоницу в честном бою и прибег к магии. Уже не важно. Он демон, твою мать, и если против него весь мир, включая его создателей, то плевать он хотел на правила. Отскочив в сторону, Владыка приложил ладонь к груди, другой рукой отражая удар, оникс на пальце вспыхнул пурпуром, и демоница, сраженная ударом молнии, рухнула на колени от боли, яростно зашипев. И один лишь удар решил ее судьбу, ибо пламенным мечом Асмодей снес эту очаровательную головку с плеч, переступив, через обмякшее тело.

– Отдай ребенка, и мы уйдем, – холодно произнес демон.

– С чего бы мне тебя послушать? – на миг голос Абаддон дрогнул, но к нему тут же вернулось самообладание.

– Я победил тебя на Пустоши. Выиграю и на этот раз.

– Да, ты прав. Выглядишь ты куда лучше меня, – он демонстративно провел рукой по голой черепушке, обтянутой кожей. – Твоя подружка тебя здорово подлечила, но ты забываешь одно «но», сражаться с тобой буду не я. Готов бросить вызов Матери? Я знаю, чего ты ждешь, но не позволю больше тянуть время этими пустыми разговорами. Игры кончились.

Асмодей рванулся вперед, но подойдя к алтарю, замер, словно высеченная из гранита скульптура. Будто ноги его налились свинцом, и он не мог сделать и шагу. Меч стал непривычно тяжелым, выскользнув из рук. Демон воззрился на пол, и действительно, ноги его по щиколотку стали частью каменного пола.

«Каменная ловушка, как у Матери на Пустоши» – пронеслось в его голове.

– О, тебе, разумеется, известно, что это за магия. И если уж Матерь не смогла ее побороть, и ты не сможешь. Ты решил бросить мне вызов в ее храме, неужели она позволит убить единственного сына, который не отрекся от нее? – демон подошел к нему и подхватил за рукоять меч серафима, но тут же поморщился от боли, выронив реликвию, которая напрочь отказалась служить врагу своего господина. – Признаю, тебе попался верный клинок, но это уже не важно, – Абаддон взмахнул рукой так, будто обвязывая вокруг запястий давнего врага невидимые путы, а потом, потащил за собой. Нехотя камни выпустили его из плена, но сил сопротивляться больше не было, а когда его тело коснулась жертвенника, не было и сил пошевелиться.

Острая боль пронзила его грудь, когда холодная сталь коснулась кожи, расчерчивая магический символ. А Абаддон смаковал, упивался каждым мгновением собственной победы, словно дорогим вином, от удовольствия даже закусив язык.

– Знаешь, я ждал этого мгновения с момента низвержения. Представлял, как убиваю тебя медленно и долго. И как сладка эта месть сейчас. Поверь, я заставлю тебя сегодня выть от боли, – при этих словах он сильнее вонзил лезвие в его грудь, завершая магический круг. – Ну что, будут какие-то прощальные речи? Может, пожелания? – Абаддон опустился перед ними на корточки, лицом к лицу с Авророй.

– Гори в Аду! – прошипела Аврора, плюнув ему в лицо. А тот так и застыл с растерянным взором, будто его поразили вовсе не плевком, а проклятием самого Творца. Несколько бесконечно долгих секунд он молчал, оценивая обстановку, а потом разразился таким неуместным в данных обстоятельствах смехом, что у девушки мурашки побежали по спине.

– Разрази меня Дьявол! Плюнуть князю демонов в лицо – беспрецедентный случай. Еще никто не осмеливался плевать на рыцаря Ада. За такое у нас не предусмотрено наказание, ведь не предусмотрено? Ну, Господь, конечно, не в счет. Отче еще и не такое вытворял со своими падшими сынами, – он ухватил Асмодея за волосы, дожидаясь от него ответа, но тот будто воды в рот набрал. – Да, малышка, я в тебе не ошибся. Она не ошиблась! – Абаддон многозначительно указал на застывший в зеркальном камне образ. – Ты достойна награды. И первая примешь неизбежность.

Абаддон взял ритуальный кинжал из черного камня в небольшой нише алтаря, и полосонул вены на запястьях Авроры, а потом проделал то же самое с мужчинами, что стояли на коленях рядом с ней. Их кровь медленно начала наполнять небольшой желоб, идущий по краю жертвенника, медленно погружая в багровой жиже небольшой алтарь, установленный практически под первым. Именно туда демон уложил плачущего младенца, чье тело постепенно утопало в крови его родителей.

– Видите, Вас было трое, каждый из Вас хотел его спасти, каждый готов был пожертвовать собой. И все равно победил я, потому что мной не управляли эти губительный чувства. Вы жили, деля любовь на троих, и сдохните так же, забытые всеми.

Князь гнева соединил в единое целое обе части алмазной скрижали с пророчеством, и на боковой кромке сложилась надпись на енохианском языке. С чувством нескрываемого восторга он начал произносить древнейшее заклятие, и пленники в одночасье почувствовали, как печати на из телах, наливаются огнем, буквально выжигая их естество. И сквозь образовавшиеся раны, начал просачиваться свет их душ: ослепительно-белый – у Авроры, багрово-красный – у Асмодея, серебристо-серый – у Лионеля. И это сияние, закутало младенца в магическом коконе, каждый слой которого олицетворял лучшее из качеств родителей. Ибо это малыш должен был вобрать в себя чистоту и мудрость Авроры, властолюбие и смелость Асмодея, рассудительность и холодный разум Лионеля – волшебное триединство, способное покорить мир. Таков должен быть сосуд до того, как его займет королева всех миров.

– Простите меня, – заливаясь слезами, прошептала Аврора, ухватившись одной рукой за руку Асмодея, другой – за Лионеля. – Простите за все!

Девушка оглянулась через плечо, находясь на грани беспамятства, и в ужасе уставилась на зеркальную гладь камня, где был заключен дух Матери. Несколько мгновений она, будто сквозь туманную пелену, смотрела на метаморфозы, происходящие с образом, а потом, не сдержав стона, изо всех сил рванулась к ребенку, но не смогла сдвинуться с места.

Лионель и Асмодей, повинуясь какому-то первородному любопытству, проследили за ее взглядом, да так и застыли от охватившего их душевного трепета. Со стороны казалось, что плоский силуэт, заключённый в камне, начинает набирать объем, напоминая лепнину. Появились очертания груди, пальцев, коленей, носа, а потом очертился полный силуэт со всеми соблазнительными изгибами, будто с той стороны некой вязкой субстанции прорывался человек. А потом материя дала трещину, и эфемерный силуэт вырвался на свободу, сливаясь с крохотным тельцем младенца.

– Нет, – взвизгнула Аврора, рванувшись вперед. – Не позволю, нет! – мужчины тоже попытались сбросить с себя магические оковы, но Матерь слишком сильно держала их.

Отчаяние, страх, обреченность, безнадежность – пожалуй, это лишь малая часть тех эмоций, которые они испытали в тот момент, когда холодные руки первородного монстра окружили их дитя. Они рвались, точно дикие звери, захлебываясь в собственной крови, но вынуждены были бессильно созерцать неизбежное.

– Отойди от него, тварь! – Аврора задыхалась от бессильной злобы, а потом, будто священную мантру, начала повторять слова древнего заклятия. Едва услышав слова заклинания, Лионель напрягся еще больше, пытаясь вспомнить, где он слышал этот мертвый язык, но память будто отшибло.

– Да что б тебя, – прорычал ведьмак, сделав очередную попытку вырваться из мертвой хватки, но путы надежно держали его, а потом произошло невообразимое, дух Матери, круживший над ребенком, словно стервятник, будто притянутый неведомой силой, проник в тело Авроры, озарив все вокруг изумрудным сиянием. Девушка издала пронзительный крик, скатившись с жертвенного алтаря, а следом разрушились чары, сковавшие мужчин.

Все произошло за долю секунды: толком никто и не понял, как столько жизненно важных событий могло уместиться в одно мгновение: Асмодей, кувыркнувшись через алтарь, ухватил пылающий клинок, оттесняя Лионеля, прижимавшего к груди младенца, к порталу в противоположном конце зала, Абаддон, выхватив свой клинок, бросился на соперников, но встретившись со взглядом девушки, задрожал, словно осиновый лист, рухнув на колени, а Аврора…

– Аврора! – Лионель кинулся к несчастной, которая едва держалась на ногах, но был с силой оттеснен к стене Асмодеем. – Что ты делаешь? Аврора…

– Это уже не Аврора! – прошипел демон, отходя к порталу.

И вновь воцарилась тишина. Она длилась лишь секунды, но показалась вечностью. И все взгляды до единого были обращены к хрупкой девушке, которая казалась столь обессиленной от выпавших на ее долю испытаний, что готова была рухнуть без чувств в любой момент.

– Аврора!

– Послушай знающего, ведьмак, – проговорила она не своим голосом, – Авроры больше нет! – женщина распахнула глаза, и никто из присутствующих не увидел в них привычного янтарного тепла. Нет. То был холодный изумрудный взгляд создательницы всего сущего, освобождённой и заключенной в теле хрупкого создания, решившего во что бы то ни стало защитить собственное дитя. Аврора заключила Тьму в своем теле, и та начала терзать ее изнутри.

– Владычица, – преклонив колено, как верный рыцарь перед прекрасной дамой, Абаддон с благоговейным трепетом уставился на Матерь.

– Мой сын, ты стольким пожертвовал во имя нашей великой цели. И станешь первым в рядах моего воинства, – она коснулась рукой его чела, скользнула по скуле, опускаясь к шее и груди, и все раны, полученные демоном на Пустоши, стали волшебным образом исцеляться. Шрамы исчезли, кожа вновь приобрела здоровый блеск, телу вернулась былая подтянутость и мускулистость, а известные на всю Преисподнюю серебряные локоны, упали на плечи, явив взгляду поистине прекрасный образ.

Не сговариваясь, Асмодей и Лионель рванулись к порталу, но за несколько мгновений до судьбоносного прыжка, ноги их онемели, и они рухнули на каменные плиты, подняв над головой драгоценную ношу.

– Как? – с деланным удивлением проговорила Тьма, – неужели Вы уходите? Вы же еще не увидели самого главного, – она вытянула к ним руки, и начала волоком притягивать беглецов к себе. – Мой мятежный сын, ужели ты решился предать обоих своих родителей? Сначала Отца, а теперь и Мать? И все ради чего? Ради эфемерной иллюзии счастья со смертной? Пра́вы, все кругом пра́вы! Ты действительно размяк. Нет больше того могущественного демона, пред которым готовы были склониться все сущности Преисподней. Она убила тебя. Сколько раз ты забирал ее энергию? – Асмодей вопросительно уставился на нее, пытаясь вникнуть в смысл сказанного, однако мысли его были далеки от подобных дискуссий.

– Не все ли равно?

– Уж кто-кто, а ты должен был это понимать и быть осторожнее. Это не ты сейчас предаешь собственную мать, а она. Ведь неспроста демоны питаются слабыми и заблудшими душами, это делается для того, чтобы не произошло смешения сущностей. Чем чище и сильнее душа, тем сложнее ее поглотить. В первый раз свершив эту ошибку ты был вынужден мириться с чуждыми тебе ипостасями, но сейчас, она… она отдавала тебе свою энергию добровольно и тебе не пришлось тратить силы на то, чтобы перебороть её. Вместо этого ты принял этот дар, а вместе с ним и эту поганую человеческую сущность. Ты вкушал ее душу, ее убеждения, принципы, ее мораль. И чем больше ты забирал у нее, тем сильнее это отражалось на тебе. Но еще не поздно… стать тем, кем ты должен быть и всегда был. Мать милостивей Отца, она всегда даст ребенку второй шанс, – Тьма протянула ему руку, желая привлечь к себе, но Асмодей не имея возможности подняться, отполз назад.

– И что я получу взамен?

– Жизнь, власть, былое признание. Ты даже можешь забрать эту девчонку, если ее сосуд выдержит мое в нем пребывание. Но времени у нее немного.

– А… – он потянул, но побоявшись закончить собственную речь, молча уставился на копошащийся комочек в руках Лионеля.

– А ребенок – мой! Это предначертано!

– Это мой сын.

– Это моё благословение. Это милость, которой я наделила тебя, потому что посчитала достойным. Я сделала тебя избранным, не стоит меня разочаровывать. Сейчас у тебя есть выбор: умереть в позоре или властвовать миром. Так чего же ты думаешь?

– Владычица! – взвизгнул Абаддон, не в силах поверить услышанному. Ужели после всего Матерь решится дать шанс его злейшему врагу? С этим его душа просто не могла примириться.

– Молчи! – даже не взглянув на него, отозвалась Тьма.

Асмодей рвано задышал, пытаясь прикинуть свои шансы, против величайшей в мире силы, которая довлела над ним в образе любимой женщины, такой далекой и такой отчужденной ныне. И чем больше он думал, тем больше приходил к выводу, что Матерь способна уничтожить все сущее одним лишь щелчком пальцев, тут уж не поспоришь. А если выбора нет, нужно покориться неизбежности, но что-то внутри него не давало принять такую судьбу. Душа буквально разрывалась на части.

И вдруг в коридоре у выхода показался свет спасительной надежды, стены храма задрожали, и секунду спустя в ритуальный зал ворвался архангел Михаил в окружении десятка серафимов, да так и замер у входа, взирая на Матерь ошалелыми глазами.

– Ты опоздал, сын мой, – проговорила женщина, подходя к архистратигу небесного воинства, который, будто вмороженный в ледяную глыбу, не мог даже пошевелиться, попеременно переводя взгляд с женщины, которую он некогда знал под именем Авроры д’Эневер, на Асмодея. – Ты пришел сюда так кстати, будто знал о том, что должно произойти. Ужели мой драгоценный супруг решил послать вас, чтобы остановить неизбежность?

Пользуясь возникшим замешательством, Асмодей бросил скользящий взгляд на Лионеля, и тот понял его без слов. Это был их единственный шанс – другого не дано. Побег или смерть. Собрав остатки сил, они рванулись к порталу, мысленно представляя себе средневековый замок на окраине Франции, их завертело в стремительном вихре, мимо проплывали какие-то сгустки энергии, чувствовался нестерпимый жар, а дыхание перехватило, но в то же мгновение они почувствовали земное притяжение, и оглянувшись по сторонам горько выдохнули. Им удалось убежать, найти временное убежище. Но вот Аврора… Она так и осталась там, отдав собственную жизнь, спасая ребенка. Теперь Она и Тьма едины. Одна жизнь, одно тело, одна душа.

Примечания:
* Отрывок из средневековой песенки «Песня из-под плетки, или Прежалостная балладатрех злосчастных сестриц, попавших в исправительный дом Брайдуэлл»

Предыдущая глава || Следующая глава