~ Белла~
Утреннее солнце прорывалось сквозь не до конца задёрнутые занавески и было настолько ярким, что обжигало сетчатку. Пошевелив пальцами, я осознала, что рука чертовски болит. Около минуты недоумённо смотрела на повязку… о, точно… я же вчера порезалась… чёрт. Перекатившись на спину, запустила пальцы в безумно спутанные волосы, не понимая, какого хрена спала с распущенными, не собрав их, как обычно, в неряшливый пучок. Наконец заставив себя сесть, заметила на своём ноутбуке ярко-жёлтый «сырный» листок бумаги. Это была записка от Эдварда.
Вернусь к одиннадцати. Украл из стола твою фотографию.
Склонив голову набок, я нахмурилась, в то же время восхищаясь его скорее подходящим для девушки почерком. И вдруг неожиданно вспомнила, что Эдвард спал здесь, и на сегодня у нас с ним назначено свидание.
Он украл мою фотографию? О, погодите-ка, это та, которая была сделана во дворе мамы и Фила. Я там дерьмово выгляжу.
Следующие пять минут я провела, размышляя, что надеть. Джинсы? Чёрные облегающие брюки? Юбку?
Хммм, если я надену ту короткую джинсовую…
А потом меня словно громом поразило.
О Боже…
Святое ебаное дерьмо… Эдвард рассказал, что его обвиняют в изнасиловании, что он не может ни коснуться меня, ни поцеловать, ни держать за руку, ни делать что-то подобное, пока ему не исполнится восемнадцать.
О Боже.
Я сидела на краю кровати, погрузившись в мысли и пытаясь вспомнить всё, что он говорил прошлым вечером. Приходилось копаться, на самом деле копаться в воспоминаниях, чтобы вспомнить его точные слова. А потом будто слетела крышка с ящика Пандоры, и вся его речь влилась в меня, будто написанная на бумаге, что-то казалось ярким, что-то менее отчётливым, видения становились резкими и снова растворялись в тумане. Все они были значительны и важны.
Шарлотта.
О, эта злобная сучка.
Всё казалось нереальным. Я не знала, поддаться приступу паники или просто выплакать свои чёртовы глаза. То, что я напридумывала себе о прошлом Эдварда, оказалось ничем по сравнению с реальностью. Этот мальчик пережил в прошлом году столь многое, что это было непостижимо. Неудивительно, что в его глазах всегда сплетаются печаль и злость. Худшей частью ситуации, в которой он оказался, было то, что его предала подруга детства. Я не могла представить, через что ему пришлось пройти, отказавшись от всего, что было ему важно и покинув дом из-за девушки.
Я долго раздумывала над его словами, пытаясь понять, какое влияние это окажет на меня и на наши отношения – если мы решим их сохранить. Именно это Эдвард и имел в виду, когда говорил о том, что утро вечера мудренее. Он хотел, чтобы я понимала: если я желаю быть с ним… я не могу быть с ним.
Обгрызание ногтей не помогло избавиться от тянущего ощущения в животе, так что я спустилась вниз, чтобы принять ещё одну таблетку перкоцета и быстро чем-нибудь перекусить. Войдя в кухню, замерла на месте, когда поняла, что в ней нет ни единого пятнышка. На мгновение подумала, что это Чарли, вернувшийся домой, всё вычистил, но потом вспомнила, о ком идёт речь, и отказалась от этой мысли. Увидь Чарли кровь, он тут же разбудил бы меня.
Видимо, убрался Эдвард. Заворачивая повреждённую руку в полиэтиленовый пакет и осторожно приклеивая его к коже, пытаясь защитить рану от воды, я представляла, как он прикрывает остатки лазаньи, а потом, встав на четвереньки, оттирает кровь с плитки, и… Если честно, я пыталась представить, как выглядела его задница, когда он наклонился, как выглядели его длинные ноги, как выглядел он, сняв футболку, чтобы не запачкать её…
Интересно, он задумался об уборке, когда смотрел телевизор или как-то пытался занять себя, когда я вырубилась? Надеюсь, ему не было скучно.
Принимая душ, я мысленно создавала список вещей, о которых хочу спросить его; высушившись, сидела за столом, замотавшись в полотенце, и записывала все эти вопросы на листке бумаги. Это было слишком важно – я не могла упускать ни единой детали – так что следовало сконцентрироваться.
Больная рука была настоящей занозой в заднице, но если уж я порезала себя, хорошо, что повреждённой оказалась левая рука, а не правая. Однако кроме того факта, что левая стала абсолютно бесполезна, повязка на ней была ослепительно белой, и уродливой, и не подходила ни к одному наряду, который я собиралась сегодня надеть. Может, стоит натянуть на неё сверкающую перчатку а-ля Майкл Джексон… пощеголять немного.
Я не могла нормально высушить волосы феном, так что оставила их в покое, зная, что они ещё и завьются. Выбрала платье, просто потому что надела бы этим утром и что-нибудь другое, но не могла одной рукой застегнуть пуговицы или молнию на брюках. Ирония заключалась в том, что при любых других обстоятельствах я бы попросила его помочь мне, хоть и не хотела бы, чтобы он думал, будто я шлюшка – обычно они применяют подобные уловки. Мне же лишь хотелось быть для него красивой.
Нанеся макияж, я схватила свою маленькую чёрную сумку, закинула в неё необходимые вещи, включая список, и сидела в нетерпеливом ожидании.
Половина таблетки, которую я приняла, неплохо действовала: пульсирующая боль в руке утихла, и теперь меня преследовал лёгкий звон в ушах и счастье. До прихода Эдварда оставалось около двадцати минут, и я нервничала. Чтобы убить время, поборола держатель скотча, после чего приклеила на входную дверь записку и направилась к качелям. Кружась на них, наслаждалась ощущением свободы и в то же время странного стеснения, раздумывала о чудовищности ситуации, в которой оказался Эдварда. Что это значило? Сможем ли мы быть нормальной парой? Ведь он пригласил меня на свидание несмотря на тот факт, что не может прикоснуться.
Он не может прикоснуться ко мне.
Значит, нельзя ни держаться за руки, ни целоваться, ни облизывать, ни лапать друг друга, ни заниматься жёстким петтингом, никакого секса в одежде, мастурбации друг другу, орального секса, траха пальцами, просто секса, прикосновений, прикосновений, прикосновений.
Никаких прикосновений.
Дерьмо.
Прошлой ночью я впитывала каждое его слово подобно предсмертным вздохам. Всё, что он говорил о своём прошлом в Чикаго, проникало в уши и, в общем-то, не сразу укладывалось в голове. Абсолютно не верилось, что нечто подобное могло произойти с таким парнем, как Эдвард. И если честно, было больно слышать о сексе с той девушкой. Очень. Из-за понимания, что он был с другой, желудок сжимался, однако моя теория о его влюблённости была развеяна по ветру, что дарило мне странную надежду.
Было болезненно осознавать, что он был с кем-то ранее, но со мной это было невозможно… хоть ему этого и хотелось. И хотя он «был» с другой девушкой… можно ли это принимать во внимание, учитывая, что он практически не приходил в сознание?
Мне хотелось обнять его, и прижать к себе, и сказать, что я никогда не причиню ему такую боль, не предам так, как она. Прошлое Эдварда объясняло его серьёзную реакцию на пятничное фиаско, и в то же время вызывало внутри необъятное чувство вины из-за того, что я сотворила, из-за дополнительных проблем, обретённых из-за моего поступка. Завтра ему придётся объяснять ситуацию. Но так как этот хаос на самом деле был моих рук делом, возможно, стоило предложить пойти с ним и помочь объяснить произошедшее. Именно мне стоит взять на себя ответственность. Не ему.
Во время рассказа у меня ни на мгновение не промелькнула мысль, что он способен на такой ужасный поступок. В коридоре он был неимоверно добр к той девочке, а ещё я с восхищением наблюдала за тем, как Эдвард защитил парня на вечеринке. Возможно, внешне он кажется жёстким, возможно, на парковке он был по-настоящему зол на меня, но я без сомнений знала, что Эдвард Каллен неспособен причинить боль девушке, не говоря уже об изнасиловании. Я ощущала это всем сердцем, всей душой – так же ясно, как знала своё собственное имя. Плюс ко всему, могу поспорить, если бы это было правдой, его мама убила бы его. Насмерть.
Эдвард был невиновен, и я безусловно верила ему. Ещё я знала, что мои чувства к этому парню выходили за пределы дружбы… и мне не хотелось вечно оставаться девственницей. Я отчаянно желала быть с ним. Почувствовать его дыхание на лице, губы, касающиеся моих. Почувствовать на себе мягкую кожу и вес мышц, пока его длинные пальцы будут касаться моего тела так, как его не касался никто иной, если не брать во внимание мои извращённые фантазии.
Смогу ли я ждать?
И оставался ли у меня выбор?
Я где-то прочитала, что мужчины думают о сексе каждые семь секунд, и это намного превышает женскую статистику. Если это правда, то со мной определённо что-то не так, потому что я думала о сексе… постоянно. Чаще, чем раз в семь секунд. Но, что иронично, это началось после встречи с Эдвардом. Как будто его присутствие в моей жизни запустило спавшие внутри гормоны, впрыскивая эстроген во все мои внутренности. Я ужасно нуждалась в нём, что было странно, особенно учитывая, что внутрь меня проникали пока исключительно мои же пальцы. А в намечавшихся отношениях мои сексуальные нужды будут удовлетворяться, опять же, исключительно мной самой. И это было отстойно… крайне.
Пока качели вертелись, я поняла: главное – решить, хочу ли я ждать. Очевидно, всё было завязано на моём выборе, и Эдвард в этом вопросе дал мне полный карт-бланш.
И пусть я раздумывала, что выбрать, взвешивала плюс и минусы, но когда к шине подошёл Эдвард – я была вне себя от счастья. По венам проносились потоки эмоций; они танцевали на моей коже, пока сердце дико колотилось всего лишь при виде его. Если у меня и были сомнения, они исчезли, как только на его лице сверкнула улыбка. Из-за него я становилась сентиментальной. Звук его голоса, его лицо, запах его кожи… их я не могла избежать, и из-за них слабели колени. Нужно ли мне, чтобы он касался меня? Чёрт возьми, да, но вопрос в том, смогу ли я выжить без этих прикосновений?
Если я в чём-то и была уверена, так это в том, что жажду его присутствия в своей жизни – в любом качестве, даже несмотря на ситуацию, в которой он оказался. Он был моим парнем, и… я хотела быть его девушкой. Если это означало, что нужно подождать, пока его не «освободят», значит, я подожду.
Я дождусь тебя, Эдвард.
Придержав ворота, чтобы я могла выйти, он посмотрел на меня с такой тоской, что сжалось сердце. Это был бы идеальный момент для поцелуя, для того, чтобы коснуться моего лица или сделать что угодно настолько же простое и нежное, то, что большинство людей восприняли бы как должное. Мне стало интересно, совпадали ли наши мысли в то мгновение.
Именно тогда я осознала, что это лишь начало длинного, сложного пути, полного препятствий, раздражения и боли, ведь Эдварду нужно прийти в себя и совладать со своей яростью. Всё, что я знала – это что одна улыбка этого красивого парня, живущего дальше по улице, заставляет сердце трепетать… и что я принадлежу ему. Целиком.
И вот мы сидели в моей комнате, пока я включала ноутбук, чтобы показать ему свои секреты и свой позор. Он обнажил передо мной душу, и единственным верным решением было ответить ему на это, выдав своих демонов. Однако, не помогай мне блистательное обезболивающее, сомневаюсь, что я показала бы ему эти непотребные фотографии. Я вполне могла просто рассказать ему. Но Эдвард был особенным, и он заслуживал знать правду, какой бы смущающей она не была. Я не могла коснуться его… но могла показать себя, все части, которые иначе тоже оставались вне его досягаемости. Я могла поделиться с ним своей болью и смятением. Почему-то перспектива выложить всё как на духу тому, кто не будет осуждать, оказалась чертовски исцеляющей.
Выражение его лица было смесью недоумения, ужаса и злости, пока он неотрывно смотрел на экран.
- Белла, что… это… за хуйня? – спросил он, явно разбитый увиденным. Его голос был пропитан яростью и недоверием, а руки, лежавшие на коленях, сжаты в кулаки так сильно, что костяшки побелели. – Пожалуйста, скажи, что это шутка… пожалуйста. – Он встретился со мной взглядом, выглядя на грани паники.
- Это не я, - поспешила пояснить. – И понятия не имею, кому принадлежат тела парней, но их головы – это капитан футбольной команды и звёздный квотербек из моей предыдущей школы. Кто-то отлично поработал в фотошопе, да? – спросила я небрежно, потому что сама видела эту фотографию тысячу раз, изучая и анализируя её. – Тело выглядит почти как моё, только вот мои сиськи чуть-чуть меньше. – Нахмурившись, я указала на фальшивую Беллу на фото. Эдвард мельком посмотрел на мою грудь, после чего снова вернулся к экрану, легонько кивнув. Покачав головой, он сдвинул брови.
- Никто не знал, настоящая ли это фотография. Парни отрицали, что у них была групповушка, и объявили, что это целиком и полностью подделка. Но если честно, думаю, что они врали, учитывая их реакцию на опубликованное фото. – Картинка на экране изображала двух парней и девушку, которая была между ними зажата; они одновременно входили в неё. Всё это было чертовски порнографично. В наличии имелось ещё четыре кадра, схожие с этим, но изображавшие иные позы. И все они казались удивительно достоверными.
Наклонившись, я щёлкнула по картинке, переходя на следующую фотографию. Глаза Эдварда расширились, и он неловко поёрзал на кровати. Это были те же два парня, только теперь девушку (фальшивую меня) один брал сзади, в то время как второй трахал её в рот. По моему странному выражению лица было понятно, что голову сфотографировали во время одной из тренировок группы поддержки.
- Кто, чёрт возьми, сделал это с тобой? – прошипел Эдвард, сузив глаза и сжав зубы. На этот раз, к счастью, ярость была направлена не на меня.
Вздохнув, я откинулась на спинку кресла. Круглые глаза Эдварда неотрывно смотрели на экран.
- Бри, - ответила я тихо. – Она жила через дорогу от моего дома. Переехав в Калифорнию, я была… другой… неприметной… не особо… уверенной в себе и крайне стеснительной. Столько времени проводила, с тоской наблюдая за черлидерами и популярными девочками, что меня тошнило от себя, от… не знаю, сидения в стороне вместе с ботанами. Мне хотелось общения, и когда Бри подружилась со мной, мне было наплевать на то, что она была… супер популярной, королевой десятого класса и «дрянной девчонкой». Бри взяла меня под крыло. Все её друзья стали моими. Мы ходили на все вечеринки, включая те, что были «только по приглашениям» и «только для выпускного класса». Она показала, как нужно одеваться, вести себя и… другие штуки, вроде того как… целоваться, как быть уверенной в себе, она даже умудрилась включить меня в группу поддержки. – Эдвард нахмурился и закатил глаза.
- Черлидеры… серьёзно?
- Эй, я была одной из лучших. И то, что на волейбольной площадке я веду себя как даунидзе, не значит, что я не могу быть в группе поддержки, - сказала я, защищаясь. Эдвард пробормотал искренние извинения, всё ещё глядя на экран. Протянув руку, я закрыла фотографию, с вящему неудовольствию Эдварда. Я прекрасно понимала, что сразу показывать ему остальные три – значит, как говорится, толкнуть его за грань. Может, в следующий раз. Часть меня забавляло то, что он был так увлечён фотографией, и хотелось спросить, не хочет ли он поставить её на заставку компьютера. Что-то говорило мне, что он будет более чем счастлив сделать это. Больной извращенец.
- Белла, зачем она так с тобой поступила?
- Ну, бывший бойфренд Бри, Райли, был во мне заинтересован. Они встречались где-то около месяца, так что не то чтобы у них были серьёзные отношения или что-то вроде того. И я определённо не стремилась к нему, потому что она была моей подругой и многое сделала для меня, так что я поступала правильно, несмотря на то, что была влюблена в него ещё до того, как между ними что-то началось. Однако для Райли с ней всё было покончено. Я раз за разом отвергала его предложения, и всё дошло до того, что стало просто-напросто нелепым. Он очевидно не хотел быть с ней. Пригласил меня на зимний бал, и мне очень хотелось согласиться, так что я спросила у Бри, не против ли она, и подруга заверила, что всё нормально. Огромная, колоссальная, необъятная ошибка. В самый разгар вечеринки все начали получать сообщения… с этими фотографиями.
- Поэтому ты не ходишь на танцы?
Я кивнула.
- Дерьмовые воспоминания, понимаешь? Дело в том, что у парней на фото были девушки, которые, конечно же, пришли в ярость. Никто не поверил, что это ложь; качество фотографий на высоте. И одному Богу известно, как Бри их заполучила. Но после танцев моя жизнь превратилась в ад. Ты понятия не имеешь, насколько жестоки могут быть люди, особенно девушки. – Услышав это, Эдвард изогнул бровь, указывая на мою бестактность.
- Эм, ну, возможно, ты как раз знаешь. Целью их жизни становится превращение твоего существования в ад. Они постоянно присылали мне эти отвратительные письма и сообщения. Полиция назвала это «секстинг» (обмен СМС откровенного содержания – прим.пер.). Они продолжали пересылать друг другу фотографии, сопровождая их ужасной ложью и выдумками обо мне. Нацарапали на дверце моего шкафчика ужасающие послания. Моё имя мелькало во всех блогах, и все называли меня шлюхой и дрянью, и никто… то есть никто не хотел иметь со мной дело. Я была изгоем.
Договорив, кинула взгляд на лицо Эдварда. Упираясь локтями в колени, он в шоке прикрывал рот рукой.
- Это чертовски хуёво.
- Две выпускницы до такой степени нападали на меня, что родителям пришлось обратиться в полицию. Но в то время не существовало ни законов, ни рекомендаций относительно подобных ситуаций, так что они могли только выдвинуть обвинения в преднамеренном причинении беспокойства, что лишь всё ухудшило. Администрация школы тоже ничем не помогла, ведь у них не было доказательств относительно личности тех, кто испоганил мой шкафчик или кто отправил фотографии, однако я чертовски хорошо знала, что всё это сделала Бри. Девушки были аккуратны и не рассылали сообщения во время занятий, так что директриса отказалась быть вовлечённой, так как всё происходило вне территории школы. Порочный круг.
Полиция сказала нам с мамой, что это дело администрации школы, а администрация посоветовала обратиться в полицию. Дошло до того, что я боялась ходить на занятия, так что прогуливала, пока это не стало невозможным. Потом, в последний месяц перед летними каникулами, мама учила меня дома, что, кстати, было отстойно, но всё же лучше, чем ежедневные издевательства. Когда занятия снова начались, я вернулась, думая, что с уходом выпускного класса всё наладится. Но Бри убедилась, что этого не произойдёт. Она прямо сказала: «Я тебя сделала, и я тебя разрушу…», что, чёрт подери, и произошло. В конце концов настолько устав чувствовать себя дерьмово из-за того, что не совершала, я сдалась и переехала сюда. Знаешь поговорку «Будь осторожен в своих желаниях»? Что ж, всё, чего я хотела – это не быть незаметное. Мне хотелось… иметь значение, чтобы кто-нибудь уделял мне внимание… хоть кто-то. И после случившегося я получила столько заинтересованных, что по три раза в день боролась в приступами паники. Я ненавидела просыпаться по утрам.
- Чёрт, Би. Мне так жаль. Для человека, который столько пережил, ты на удивление… нормальная. То, через что ты прошла… просто невероятно хуёво. – Эдвард смотрел на меня с такой грустью и сочувствием. Он понимал, каково это – быть ложно обвинённым в чём-то тем, кого ты считал другом, и из-за этого покинуть свой дом.
- Ну, что ж, самым, самым хуёвым было то, что те два парня стали героями. Ну, для всех, кроме их девушек. Я же… никогда даже не видела боёк вживую, зато получила все невзгоды, что окружают его. Прозак помогает мне быть «нормальной». Я пообещала себе, что не позволю прошлому испортить свою жизнь после переезда – так и получилось. – Я покачала головой, глядя в окно и раздражённо размышляя о несправедливости ситуации и о том, насколько я горда собой, что выкидываю её из головы. В основном.
Тихо заговорил Эдвард.
- Ты… никогда не видела… б… боёк? – Ему с трудом удалось выдавить это слово. Я снова повернулась к нему. Выражение его лица было растерянным, хотя он явно боролся с улыбкой.
- И почему это смешно? – Я изогнула бровь, думая, что, возможно, он не понимает, что я имею в виду под «бойком». – Боёк – это пе…
- Да-да, я знаю, что это, - резко прервал он меня. – Дело не… я просто не думал, что ты…
- Девственница? Да, всё ещё чиста… бела, как снег, - выпалила я, закатив глаза. Он кивнул и опустил глаза, как школьник, которого ругают, но я видела ухмылку, которую он пытался спрятать. Поднявшись на ноги, я разгладила платье, смущённая и немного сбитая с толку его реакцией, надеясь, что получится сменить тему. Быстро посмотревшись в зеркало, я жестом позвала Эдварда за собой.
- Подожди, Би. Эм… послушай. Я не… я не смеялся над тобой. Просто думал, что это, может, и к лучшему, то, что ты… никогда это не делала, возможно, ты просто не будешь знать, что упускаешь. – И он смущённо улыбнулся, с надеждой пожимая плечами. А я в ответ лишь приподняла брови, потому что, хоть в его объяснениях и был смысл, это не отменяло тот факт, что я чуть ли не до смерти хотела узнать, каково это.
- И если честно… я рад, что ты ни с кем не была. Надеюсь, ты захочешь… - Эдвард прислонился к стене коридора, уставившись на свои ноги. Открыл рот, но, очевидно, не мог подобрать правильных слов. Раздался звук подъезжающей к дому машины, и Эдвард вскинул голову. Он, казалось, был в панике, метнувшись к лестнице и слетев по ней, будто всё вокруг внезапно оказалось охвачено огнём.
- Э, в чём дело? – спросила я, следуя за ним. Он же стоял в центре комнаты, озираясь и ломая руки. Я никогда не видела его таким встревоженным, и это сводило меня с ума.
- Твой отец здесь. Ничего… что я здесь? – Казалось, он вот-вот расплачется, или свалится от переизбытка эмоций в обморок, или описается. Если честно, я была не против одной-двух слезинок. Плачущие парни – это горячо. О, и если он всё же обмочится, то ему придётся снять джинсы…
К этому определённо нужно будет привыкнуть.
- Эдвард, всё в порядке. Мы не делаем ничего такого. Расслабься. Пойдём. – Поманив его за собой, я схватила со стола сумочку и открыла дверь.
Чарли выбирался из пикапа, как и всегда, сексуальный и элегантный. На нём были джинсы и серая рубашка на пуговицах; лицо – чисто выбрито, а на волосах – немного геля.
- Привет, пап.
- Привет, ребёнок. Здравствуй… Эдвард, верно? – он раздражённо пытался вспомнить его имя. – Простите, у вас, ребят, такие… необычные имена. Не могу запомнить, кто есть кто.
Эдвард просто хмыкнул и протянул отцу руку.
- Здравствуйте, Чарли, как поживаете? – Я чуть ли не с презрением наблюдала за их рукопожатием, раздосадованная тем, что Чарли может касаться прекрасных рук Эдварда и никогда не оценить этот факт.
Как же чертовски нечестно.
- Куда направляетесь? – спросил папа, зажимая подмышкой конверт из обёрточной бумаги, вне всяких сомнений наполненный инкриминирующими фотографиями тайного свидания одной из парочек. Казалось странным, что такая важная информация, которая неминуемо разрушит несколько жизней, находилась в непосредственной близости от подмышки моего отца.
- Порт Анжелес. Собирались перекусить, и…
- Беллз, твоя ладонь! Что, чёрт возьми, ты сотворила на этот раз? – простонал Чарли, аккуратно берясь за моё запястье и приподнимая руку. Эдвард вздохнул.
- Я порезалась, пока готовила лазанью, которую ты попросил сделать и которую так и не попробовал. – Я тут же пожалела о своих словах, почувствовав себя ворчливой и злопамятной домохозяйкой при виде удручённого Чарли. – О, я шучу, пап. Боже, вам, люди, стоит расслабиться. Я в порядке. Доктор Каллен нанёс несколько швов. Я хотела позвонить тебе, но забыла, прости.
- Ну, в следующий раз не забудь. О, беру свои слова назад – пусть лучше не будет следующего раза. Стоит отблагодарить Карлайла, может, взять его на рыбалку или что-то вроде того. Твой отец рыбачит? – Он посмотрел на Эдварда, который отрицательно покачал головой. – Ну, что ж… слушай, я буду здесь ещё около часа, а потом встречусь с Билли и Гарри. Ты приедешь к ужину?
Я посмотрела на Эдварда, надеясь, что он скажет «нет». Но тот кивнул и, если честно, его уверенность в том, что наше свидание закончится спустя несколько часов, приводила в уныние. Но хрен с ним, полагаю, не стоит быть такой напористой… это же первое свидание и, надеюсь, далеко не последнее. Чарли поцеловал меня в лоб и, попрощавшись с нами, исчез внутри дома.
Эдвард разблокировал двери своей машины.
- Эй, Э, может, возьмём мою? Такая отличная погода, и это, видимо, последняя возможность опустить крышу – следующий раз будет только весной. – Сжав губы, Эдвард с негодованием уставился на меня. Я закатила глаза. – Серьёзно? Беспокоишься о причёске, да?
Пожав плечами, он хмыкнул.
- Чтобы добиться такой идеальной взъерошенности, нужно потратить туеву хучу времени. – Но я надула губы, и он протянул руку за моими ключами.
Когда крыша была опущена, защита от ветра поднята, солнечные очки надеты, и мы выехали на дорогу, я запрокинула голову на спинку сиденья, впитывая жар солнца на лице. Мы были лишь в нескольких милях от города, когда я вытащила список вопросов, приглушила радио и повернулась к Эдварду. Он выглядел невероятно сексуально с одной рукой на руле, а второй – на спинке моего кресла; в солнечных очках, за рулём моей машины – чертовски аппетитно. Эдвард был парней, один лишь взгляд на которого зажигал искрящееся пламя в твоих женских прелестях. Неважно, молод ты или стар, неважно, какого ты пола… это непреложный факт.
- Ты сказал, что не против вопросов. Можно начинать?
Эдвард, улыбаясь, посмотрел на меня и игриво вытянул листок из моей руки. Кинул на него взгляд и, перевернув, вытаращил глаза.
- Ты составила грёбаный список? Боже, Би. И люди считают, что это у меня ОКР. Может, нам лучше направиться в Сиэтл. Ты как раз закончишь к тому времени, как мы прибудем туда. – Сердито посмотрев на меня, он задорно закатил глаза и покачал головой. Я же выхватила у него свой листок.
- Ты сказал, что я могу спрашивать о чём угодно.
- Я же шучу, - хохотнул он. – Давай, вперёд. – Наклонившись, Эдвард полностью выключил радио.
Я смотрела на листочек, пытаясь найти вопрос, на который можно легко ответить и который не будет на него сильно давить, но тот, что занимал всё моё сознание, просто сорвался с языка.
- Почему мы не можем касаться друг друга, когда остаёмся наедине?
Отличный способ быть ненавязчивой, Белла.
- За тобой же не наблюдают круглые сутки, семь дней в неделю, и на тебя не нацелен спутник, регистрирующий каждый шаг, верно? И если никто не будет знать об этом, то… - Я, улыбаясь, ждала его ответ. Эдвард же задумчиво сжал губы. Его взгляд на мгновение встретился с моим, и всё, чего мне хотелось в тот момент – это обхватить его за шею и лизнуть его щёку.
- Эм, что ж… вот в чём дело. Если я буду соблюдать все условия, то запрет не внесут в моё личное дело – всё будет так, словно его и не существовало. Однако если я нарушу его, обвинение перерастёт в преступное деяние, и… я минимум на полгода отправлюсь в тюрьму, в настоящую тюрьму. Запрет навсегда останется в моём личном деле. Ещё я не смогу голосовать, иметь оружие, работать на правительство, работать в юридической или медицинской сфере, получить работу в какой-либо корпорации… Не смогу даже поехать в ебаную Канаду. О, и, конечно же, моё имя будет внесено в список насильников. Варианты будущего будут крайне ограничены. Я смогу быть грёбаным… чучельником, или строителем, или иметь свой бизнес. Но даже в этом случае будет непросто получить кредит и всё подобное дерьмо. Так что… ты можешь представить меня покрытым строительной пылью или набивающим чучело, чтобы заработать на жизнь?
Я изучающе осмотрела идеально-опрятную внешность Эдварда, его ногти с маникюром, его ладони без мозолей, которые я до смерти хотела сжать своими.
- Э… нет, совсем не могу. Вау, это кажется слишком жёстким наказанием за произошедшее. То есть, ты говорил, что они даже не доказали, что что-то произошло, верно?
- Верно, но, очевидно, судья был добр, когда озвучивал приговор. Учитывая, что я слышал от своего адвоката, этот же судья приговаривал таких же как я к более суровым наказаниям… тех, кого он считал богатыми, испорченными и неблагодарными. Так что, думаю, всё могло быть намного хуже.
Я всё же требовала деталей, хоть Эдвард и старался подробно отвечать на мои вопросы.
- Значит, мы можем касаться друг друга, если нас не поймают. – Я закусила губу, со страхом ожидая его ответа.
Он закусил внутреннюю сторону щеки, не отрывая взгляд от дороги.
- Да, конечно. Могли бы… но, видишь ли, я обдумывал это. Много. Если мы с тобой начнём целоваться, и прикасаться друг к другу, и делать прочие вещи, когда будем наедине, то что случится, когда мы окажемся на людях? То есть, мы, возможно, сможем контролировать себя, прилагая усилия, но что насчёт вечеров, когда мы напьёмся и станем невнимательными? Или когда мы накуримся, и реакция станет не такой быстрой? Ты сможешь помнить о том, что нужно сдерживаться? – Эдвард кинул на меня взгляд, после чего вновь повернулся к дороге.
- Я не знаю, как сказать это, не звуча при этом оскорбительно и, пожалуйста, прости меня за такое ублюдское поведение, но… я очень… много внимания обращаю на обстановку; на то, кто рядом, как я веду себя с ними. Всегда контролирую себя. Ты… совершенно не следишь за этим. Случайности происходят, а я просто не могу позволить себе оступиться. Я уже и так слажал, и это не может произойти снова… больше никогда. – Прежде чем я спросила, что он имел в виду, Эдвард продолжил бушевать.
- А потом… если мы с тобой начнём… тискаться по углам… ты не расскажешь своим подружкам? Ты искренне считаешь, что сможешь не говорить Роуз и Элис, что мы вместе? Ты ведь всем растрещала об этом, даже когда ещё ничего не было. Если они знают, то знают и все остальные, и я в дерьме. Мне повезёт, если родительский совет не поставит на моём газоне горящий крест или что-то вроде того. Серьёзно… знаю, это сложно осознать, но если меня поймают – вся жизнь будет испорчена, и всё потому что я взял тебя за руку. И давай будем честными, ты сможешь жить с чувством вины, когда увидишь меня, уходящего в тюрьму, где меня трахнет в зад какой-нибудь чувак по имени Малыш – и всё это из-за нашего поцелуя?
- Боже, я никогда не смотрела на ситуацию с этой стороны. Я всё понимаю, Эдвард, правда. Я просто не… то есть, кто может тебя поймать с наличным?
- Адвокат, терапевт, грёбаный тупой инспектор по делам несовершеннолетних, которого я вижу раз в шесть недель, миссис Майер, директор и эм… половина чёртова Чикаго знает. Так что, возможно, кажется, что встреча с одним из этих людей маловероятна, но учитывая мою хреновую удачу, приходится предполагать, что вокруг одни шпионы и враги. И кто знает? Может, родители Шарлотты наняли кого-то, чтобы проверять меня, или, может, её адвокат по делам поедет в Вашингтон и случайно окажется в Форксе. Конечно, это, мать его, вряд ли произойдёт, но возможность существует. И хочу ли я из-за этого попасть в тюрьму? Конечно, блядь, нет.
В то мгновение мои мысли немедленно обратились к отцу. Допустим, они решат нанять частного детектива… святое дерьмо. Последнее, чего мне хотелось – это увидеть будущее Эдварда, зажатое подмышкой моего отца в коричневом конверте. Это была его реальность… и моя, если решу быть с ним.
Я вздохнула, выпуская огромную порцию воздуха из груди.
- Я не хотел злиться на тебя, Би, меня просто чертовски раздражает жить подобным образом без причины, и это раздражение только возрастает из-за того, что рядом со мной есть удивительно красивая девочка, которая хочет быть со мной, и с которой я даже не могу подержаться за ебаные руки. Это отстойно.
И вот оно… старая-добрая «не может касаться меня» проблема снова вышла в моих мыслях на передний план. Раздражало, что я так просто могла забыть о ней, но находиться рядом с Эдвардом было именно так. Просто. Во всяком случае, по большей части. Перед ним я не строила из себя невесть что, не притворялось глупой или слишком кокетливой, как некоторые девушки поступали в обществе парней, как я сама поступала бесчисленное множество раз. Сначала он меня нервировал, но теперь мы дошли до момента, когда оба были настолько честны насчёт нашего омерзительного прошлого, что обманывать друг друга в менее важных вещах казалось непозволительным.
У нас было так много общего, что общение шло естественно, неловких пауз было очень мало, и случались они редко. Нас смешили одни и те же вещи, мы любили одни и те же занятия, хоть и были совершенно разными людьми, проживавшими свои жизни в драматически различавшихся манерах. Он был унылым и раздражённым. Я – в какой-то степени беззаботной и оптимистичной. Но это не имело значения. Мы подходили друг другу, и знали это, хоть и ни разу не обсуждали данную тему.
Но как бы мне ни хотелось возразить рассуждениями Эдварда об ограничении прикосновений за закрытыми дверьми, я прекрасно понимала его и не могла оспорить решение держаться от меня на расстоянии. По меньшей мере я знала, что это не то, чего ему хочется – это то, что ему приходится делать. И что вне всяких сомнений будет тяжело.
Я улыбнулась, снова прижимаясь виском к кожаному сидению и глядя на серьёзное лицо Эдварда.
- Итак, если бы ты мог… взять меня за руку… это бы ты сейчас сделал? – спросила я мягко, неосознанно хлопая ресницами: если честно, я немного боялась его ответа.
Голова Эдварда медленно повернулась навстречу моему кокетливому взгляду. Я тут же почувствовала себя неправой и подлой за то, что сказала подобное, зная, что он ничего не может изменить – словно засыпала его раны солью. Его глаза были напряжёнными, тлеющими озёрами зелёного цвета.
- Нет, - ответил он с ничего не выражающим лицом, неотрывно глядя на мои губы. – Я определённо целовал бы тебя. – В уголках его губ играла улыбка. От его слов дыхание ускорилось, и внезапно я почувствовала себя женственной и лёгкой, словно парила на облаке. – Знаешь, ты такая красивая.
Боже, Боже.
Милый Боже, ну почему?
Почему, я тебя спрашиваю?
Я улыбнулась – смущённая, но чувствующая себя по-настоящему красивой, потому что так сказал Эдвард.
Он считает меня красивой.
В ответ я пробормотала что-то до безумия тупое и невнятное, что-то вроде: «О, я же-е-е нет нет ты такой красивый, тоже красивый». Всё это сорвалось с языка прежде чем я смогла остановиться, и оставалось лишь надеяться, что он не расслышал этого бреда из-за ветра. Но, кинув на меня взгляд, Эдвард расхохотался, и я вжалась в сидение, закрывая лицо рукой – он явно разобрал мою нелепую болтовню. В ней не было ни капли смысла, ну и хрен с ним.
Хорошо, что он считает меня красивой, потому что, предположив наличие ума, он явно бы ошибся.
Этот парень приводил меня в восторг. Он мог продать меня в цирк за пенни, и я бы с радостью уехала вместе с клоунами, ни словом не возразив. И если одни его слова о том, что я красива, приводили меня в такой идиотический восторг, только вообразите, какую власть надо мной он обретёт, когда мы наконец сможем поцеловаться.
Наконец-то поцеловаться…
Я снова уткнулась в свой список.
- Эдвард, ты упомянул, что ограничения потеряют силу в день твоего восемнадцатилетия. Когда он наступит?
- Двадцатого июня.
- О, так значит… - Я прищурила один глаз, подсчитывая время на пальцах. – Двадцать один месяц? Не так уж страшно.
- Ну, да, но когда твой день рождения?
- Был в прошлом месяце… тринадцатого сентября.
Он на мгновение закрыл глаза, прежде чем ответить.
- Тогда ты не права… ровно два года. Когда мне исполнится восемнадцать – ты всё ещё будешь несовершеннолетней. – Он подарил мне мягкую улыбку, видимо, пытаясь утешить. – С днём рождения, кстати. Жаль, что я его пропустил. Хорошо провела время?
Я пожала плечами; в ушах всё ещё звенели слова о двух годах.
- О… эм, я пошла на пляж, где был ужин со свечами и лобстером, с видом на океан в лучах закатного солнца. Очень романтично и красиво. – Эдвард чуть ли не в отчаянии посмотрел на меня; его лицо выражало крайнее недоумение, пока я не закончила объяснение. – Но я была только с мамой и Филом, так что… но всё равно было мило.
- Сладкие шестнадцать, и ты не устроила шикарную вечеринку? Мы должны отметить. – Он решительно кивнул.
- Нет, вместо вечеринки я получила машину. Не то чтобы ко мне в гости кто-нибудь бы пришёл, но… - Эдвард скривился, осознавая, что спросил о традиционной вечеринки на шестнадцатилетие, когда у меня не было ни единого друга, которого я могла бы позвать.
Он пробормотал: - Чёрт… прости. – качая головой.
Вскоре Эдвард свернул с трассы на улицы уютного маленького портового городка с необычными магазинами и эклектичными ресторанчиками. Прогулочные дорожки были заполнены слоняющимися без дела людьми, наслаждавшимися редким солнечным днём. Мы припарковались, и Эдвард обошёл машину, чтобы открыть для меня дверь. Я чуть не покраснела от этого жеста, столь джентльменского и зрелого. И засунула список в сумку, полная решимости задать все вопросы в течение этого дня.
Мы с Эдвардом бок о бок гуляли по городку, заглядывая в окна и болтая о чём-то несущественном, когда я осознала, что очень проголодалась. Мы как раз проходили мимо небольшого индийского ресторанчика, который только что открылся. Эдвард был удивлён и обрадован тем, что я ела такую кухню, потому что, как он объяснил, никто из их семьи, кроме Карлайла, не любил её, так что парню редко удавалось есть нечто подобное.
Мы выбрали столик на улице, с видом на гавань. Мимо проплывали катера, а воздух заполняли далёкие крики чаек, пока мы изучали меню. Выбрав закуски, мы решили, что основные блюда поделим на двоих, потому что я никогда не пробовала заказанную Эдвардом ягнятину и хотела исправить это. Когда официантка спросила, какой хлеб принести, мы хором ответили: «Луковый». И рассмеялись, потому что знали – неприятный запах изо рта не будет проблемой этим вечером, ведь поцелуи нам не грозят.
О, и плюс ко всему у меня в сумочке есть Тик-Так… на всякий пожарный случай.
Когда на столах появились напитки, я улыбнулась и снова вытащила список. Эдвард закатил глаза, утыкаясь лбом в руку.
И посмотрел на меня сквозь пальцы:
- Ты ещё не закончила?
- Только начала. – Нетерпеливо кивнув, я сделала глоток газировки и просмотрела список, ища что-то подходящее для беседы за ланчем. – Тебе запрещено играть в бейсбол?
Его поза стала напряжённой, и он, нахмурившись, замер на своём месте.
- Ну, мне нельзя было играть в Чикаго, потому что я был исключён из школы, а для вступления в команду учёба обязательна.
- Но ты можешь играть в Форксе?
Он уставился на воду, помешивая соломкой свой напиток.
- Ага.
- И не играешь?
- Неа.
- Почему нет?
Его взгляд встретился с моим.
- Всё сложно. Я просто… не знаю. – Он резко пожал плечами, явно желая покончить с этой темой.
- Послушай, Э. Мне жаль. Не хотела тебя расстраивать…
- Нет, всё в порядке. В твоём интересе нет ничего страшного, и мне нравится быть с тобой откровенным, но бейсбол – больная тема. Можешь спрашивать о чём угодно, кроме него. Оставь на другой раз, хорошо? – Он улыбнулся, показывая, что ему тяжело это обсуждать, но когда-нибудь он преодолеет это. Успокоившись, я быстро согласилось, переходя к более лёгкой теме.
Когда прибыла еда, Эдвард разделил блюда пополам и пододвинул ко мне мою тарелку. Я с отчаянием посмотрела на своего цыплёнка, осознавая, что не смогу порезать его одной рукой. Эдвард ухватил суть проблемы без слов, потому что успел порезать своё мясо и поменялся со мной тарелками. А потом, пока мы наслаждались едой, он оторвал кусочек лукового хлеба и макнул его в острый зелёный соус, поданный с закусками. Он протянул кусочек мне. Не задумываясь, я потянулась, чтобы забрать хлеб, и он с ухмылкой отдёрнул руку.
- Не прикасайся. – Так что я позволила ему покормить меня, и это было мило, и странно, и эротично одновременно. Боже, он был красив. Я могла круглые сутки наблюдать за тем, как Эдвард жуёт, и не заскучать. Манеры его были безупречны, он не забывал добавлять «пожалуйста» и «спасибо» обращаясь к официантке. Ещё он не обращался к ней свысока, и говорил: «Простите, мэм», когда подзывал к нашему столику, чтобы заказать новые напитки. Не знаю, почему, но это казалось мне сексуальным.
На время еды я отложила вопросы, чтобы мы могли смеяться и наслаждаться ланчем без всяких переживаний, потому что что бы я ни спросила, это всегда становилось для Эдварда напоминанием о чём-то болезненном. Когда мы наелись, он предложил прогуляться, и уже потом зайти куда-нибудь за десертом.
Мы зашли в маленький книжный магазинчик, где Эдвард купил «Над пропастью во ржи», потому что, по его словам, потерял свою книжку, успев дочитать лишь до того момента, когда Холдена избил сутенёр. Заинтригованная упоминанием проституток и сутенёров, я тоже захотела купить книгу и, несмотря на мои протесты, Эдвард заплатил за обе. Ещё он купил мне закладку с изображением парочки, держащейся за руки, и его глаза были полны печали, когда он вручал её кассиру.
На городском пирсе мы задержались, чтобы послушать уличных музыкантов, а потом направились к смотровой площадке, выходящей на море. С неё была видна целая бесконечность ясного голубого неба и такой же голубой воды, и от этого захватывало дух. Я сказала Эдварду, что мечтаю о доме на утёсе, возвышающемся над водой, и он согласился, что видеть подобное каждое утро после пробуждения было бы великолепно. Пока мы осматривали пейзажи, Эдвард был молчалив, казался потерянным и отстранившимся. Я спросила, не хочет ли он вернуться домой, и юноша покачал головой.
— Я просто... это приятно, понимаешь? – Он отвернулся от меня, снова переведя взгляд на вид, и прошептал: - Но мне бы хотелось… - И покачал головой, умолкнув.
- Мне тоже приятно быть с тобой, Эдвард. И всё в порядке. Не нужно корить себя за то, что не можешь взять меня за руку и сделать что-то ещё подобное. Я переживу и без этого, а потом в ограничениях уже не будет нужды.
- Белла… я не могу… не могу просить дожидаться меня целых два года. Это неправильно. Как можно требовать от тебя приостановить свою грёбаную жизнь только потому, что я не могу делать всякое дерьмо.
- Эдвард… ты что, шутишь? – спросила я скептически. – Кто говорит о приостановке жизни? Мы делаем то же, что и любая друга нормальная пара, исключая часть с прикосновениями. Это не так уж и важно. Есть столько всего, чем мы можем заняться. То есть, посмотри на тех ребят, что дали обет воздержания. Они в порядке, они счастливы, и всё это без секса. Не переживай так на этот счёт. Я здесь потому что хочу быть с тобой, а не с твоими руками.
Это не совсем правда, но…
- Спасибо, Белла. Ты не представляешь, как много для меня значит такое отношение. – Он очаровательно улыбнулся, доставая из кармана пачку сигарет и прикуривая одну. – Итак, почему бы тебе не вычеркнуть ещё пару вопросов из своего списка перед десертом? – сказал он, когда мы пошли по пирсу.
Я послушно спросила о паре аспектов его жизни в Чикаго, том, на что она была похожа, каким он был. Эдвард поведал, что он был очень популярным, участвовал в массе клубов и студий, и что он учился в частной академии, где все должны были носить форму. Я заставила его детально описать все предметы одежды, что сопровождалось недоумением на его лице, а мне всего лишь хотелось выжечь его образ в своём мозгу… для дальнейших фантазий.
Добравшись до кофейни, мы отстояли очередь и сразу после заказа Эдвард вышел на улицу, чтобы покурить и кому-то позвонить. Когда всё было готово, я взяла поднос и заняла столик, после чего легонько постучала по окну, давая ему знать, что можно приступать. В ответ Эдвард поднял руку, показывая, что ему нужно ещё пять минут, и мою ладонь потянуло к его. Я с улыбкой прижала её к стеклу, и он, резко замолчав, последовал моему примеру, и его большая ладонь повторяла очертания моей ладошки. Это напомнило мне сцену из фильмов про тюрьму, в которых измученная женщина приходила, чтобы повидать своего невиновного любимого, отправленного в заключение из-за неуплаты налогов. Но мы и правда были в своего рода тюрьме… в ловушке запрета Эдварда, в какой-то дикой тюряге для влюблённых подростков… Наши взгляды встретились, и не нужно было слов, чтобы выразить то, что мы ощущали в этот момент – мы были связаны, и стекло между нами не было этому помехой.
Усевшись за стол, он извинился за отсутствие, сообщив, что иногда Эммет становится назойливым и болтливым, как чёртова девчонка – без обид. Я рассмеялась, пододвигая к нему шоколадный пломбир с орехами. Эдвард тут же поднял ложку, полную мороженого, и начал кормить меня им, и капельки подтаявшего десерта стекали по моему подбородку, что казалось ему до чёртиков смешным. Я обругала его за неаккуратность, а он ответил, что пока это не касается его самого – беспорядок на нервы не действует. И упомянул, что если бы это было возможно, он бы слизал капли с моей кожи. Он шутил, но что-то подсказывало мне, что в этой шутке была лишь доля шутки. Я тоже покормила его, и это сопровождалось флиртующими взглядами и смущёнными улыбками, перемежавшимися с разговорами и ложками мороженого. Я была на седьмом небе.
Когда мы закончили, я кинула взгляд на список, не доставая его из сумки. Конечно, это уже должно было ему надоесть, но Эдвард был на удивление терпелив и спокойно относился к моему настойчивому желанию завершить свою погоню за узнаванием всех деталей об Эдварде Каллене.
- Эдвард, насчёт запета, - сказала я тихо. – В нём нет никаких лазеек? То есть, неужели нет способа сократить срок наказания?
Наклонившись, он оказался всего в футе от моего лица.
- Би, у меня потрясающий адвокат, и мне повезло, что я получил именно такое наказание. И эм… да. Лазейка есть.
Я вопросительно изогнула бровь, полная радостного предвкушения и надежды.
- Адвокат говорит, что единственный выход – это, блядь… жениться. У тебя есть белое платье? – Эдвард дьявольски усмехнулся, глядя на меня из-под ресниц.
Я ахнула.
- Целых пять!
Эдвард рассмеялся.
- Мы можем быть в Вегасе через восемь часов.
- Всегда хотела встретиться с Элвисом.
Он склонил голову набок.
- Ты и правда вышла бы за меня замуж, просто чтобы поцеловать?
Да. А ещё я бы побрилась налысо и сожгла бы все свои туфли, если бы ты этого захотел.
Но, конечно же, после свадьбы мы не ограничимся поцелуями.
Пожав плечами, я поставила локоть здоровой руки на стол и упёрлась подбородком о ладонь.
- У тебя привлекательные губы.
Он застонал.
- Что?
- Не делай так. – Его голос был серьёзным.
- Не делать чего?
- Этого. Говорить что-то вот так, сексуально и с придыханием. Это… жёстко.
О, правда? И сейчас?
Сжав губы, я пыталась сдержать улыбку, и он снова застонал, осознав сексуальную подоплеку своего утверждения.
- Белла, я не имел в виду… забудь.
Эдвард покраснел.
Я могла бы славно повеселиться, издеваясь над ним, но раз уж это был один из тех редких моментов подобного смущения Эдварда, я решила смилостивиться. Мы ещё немного погуляли, заходя в разные магазинчики, и в какой-то момент задержались у прилавка с самодельной бижутерией на площади. Я влюбилась в небольшой сверкающий браслет с кристаллами, который Эдвард решил купить мне.
На моё возмущение и протесты он тихо ответил:
- Делая подобную хрень, я чувствую, будто мы по-настоящему встречаемся. – И я больше не возражала, потому что эти слова разбили мне сердце. Кроме того, не буду врать… я обожала подарки.
Любила их.
- Вытяни руку, - попросил он. – Хорошо, теперь не двигайся. – Очень аккуратно обернув ниточку зелёных и серебряных кристаллов вокруг моего запястья, он застегнул замочек. Он был так близко, что я чувствовала запах одеколона и мыла, чувствовала тепло его тела. Это сводило с ума, было истинной пыткой. Но что было хуже – так это улыбка на его лице, когда он отстранился. Он был счастлив, и мысль о том, что именно я была этому причиной, вызывала безудержное желание прижать его к стене и позволить поглотить меня ртом и руками, пока я не начу в экстазе выкрикивать его имя.
Вместо этого мы примеряли маски в магазине нарядов для Хэллоуина. Он обмотал мою шею пушистым розовым боа, стоя за моей спиной, а я осторожно надела на его нос пару ботанских очков в чёрной оправе с обмотанной белым скотчем перемычкой. Даже в образе чёртова фрика он выглядел горячо. Мы много смеялись, и я забила на вопросы, пытаясь сохранить лёгкую, игривую атмосферу. Иногда Эдвард спрашивал, как моя рука, искренне переживая, не сильно ли она болит. Но к концу дня она и правда начала побаливать, так что я приняла ещё половинку перкоцета, который, на самом деле, был не так уж и нужен, потому что и один тайленол справился бы с обезболиванием.
По дороге домой я заснула, утомлённая всем происходящим. Это был один из лучших дней в моей жизни, и я была искренне благодарна за возможность провести день с Эдвардом, даже несмотря на ограничения в прикосновениях и всё такое. Мне казалось, я так много узнала о нём, и хотя мысль о том, как он мучается, разбивала мне сердце, я надеялась, что смогу помочь ему исцелиться. То есть, не то чтобы у меня имелось хоть малейшее представление о том, как это можно сделать, но видеть на его лице улыбку, которой не было, когда он общался с кем-то кроме меня, казалось чудом. Со мной он немного расслаблялся, и даже близко не был похож на тот образ сурового парня, который носил ежедневно.
Когда мы свернули к моему дому, Эдвард немного странно посмотрел на входную дверь. Меня не оставляло чёткое ощущение, что он не хочет возвращаться к себе, возможно, из-за Джаспера, так что когда я пригласила его поужинать вместе со мной и отцом, он с радостью согласился.
Входя внутрь, я сказала:
- Только у нас будут остатки лазаньи. – Мне было неловко предлагать ему одну и ту же еду два вечера подряд.
Он засиял.
- Твои остатки лазаньи в миллион раз лучше того, что готовит Эсмама.
- Эй, Эдвард? – спросила я, включая духовку и доставая тарелки. – Откуда взялось это «Эсмама»?
Хмыкнув, он поставил три тарелки на свои места и начал складывать салфетки в аккуратные треугольники.
- О, эм, что ж, Эм и Джаз называли её Эсми, когда она была их няней, а когда они с Карлайлом поженились, так было легче всего перейти от Эсми к маме – так и родилась Эсмама. Полагаю, это прозвище просто прицепилось к ней.
- Вы называете отца Карпапа? – И хотя я спрашивала вполне серьёзно, Эдвард, очевидно, решил, что это очень смешно, и зашёлся хохотом.
- Нет, но, может, стоит начать, это дерьмо звучит забавно.
Как только Чарли подъехал к дому, Эдвард тут же напрягся. Он уселся за стол, думаю, просто чтобы успокоиться, и вскочил на ноги, когда вошёл Чарли. Он был настолько вежлив, что это пугало, и во время ужина вёл себя как один из детей Степфорда; пока они обсуждали бейсбол, мне было чертовски скучно, и когда я притворилась, что заснула прямо за столом, усиливая эффект оглушительным храпом, они это просто проигнорировали. Эдвард ни разу не ругнулся, и его выдержка впечатлила меня. Однако, возможно, не стоило так удивляться, потому что он прямо сказал, что постоянно учитывает, где находится. Всегда держит себя под контролем. Это одновременно и пугало, и возбуждало меня.
Как только ужин подошёл к концу, мы с Эдвардом всё убрали, а папа исчез в своём логове, намереваясь посмотреть телевизор. Я сделала горячий шоколад, и мы с Эдвардом уселись на крыльце, попивая его из кружек и деля один плед на двоих. Вопрос, который мне до смерти хотелось задать, так и не сорвался с языка. Я не знала, стоит ли сделать это сейчас, но момент был таким восхитительным, и мне не хотелось его портить. Плюс к этому, я боялась узнать ответ. Заметив, что меня что-то гложет, Эдвард попросил всё ему рассказать, потому что то, как я нервно заламывала пальцы, явно сводило его с ума. Так что я выпрямилась, повернулась к нему и вздохнула.
- Ты был только с Шарлоттой? – Он покачал головой, переводя взгляд на деревянный пол. Желудок сжался, но я обуздала его, помня о том, что у Эдварда есть прошлое, и он в этом не виноват. – И сколько девушек у тебя было?
- Ещё только одна.
- Ты с ней встречался? – Я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза.
- Боже, нет. Она… её зовут Таня. Наши родители – хорошие друзья. Мы знаем друг друга с самого детства. – Эдвард пожал плечами, и я тут же почувствовала облегчение.
- И вы были вместе только раз… или…?
- Белла… ты на самом деле хочешь это знать? – спросил он, даря мне сочувствующий взгляд и нервно стуча пальцами по колену. Я кивнула, сжимая губы. Нет, не особо, но определённо хочу.
Фыркнув, он откинул голову на подушки качелей.
- Наши семьи каждый год вместе проводят весенние каникулы. Два года назад мы отправились на круиз в Гавайи, и когда наши родители как-то вечером ушли, к нам пришла отличная идея поиграть в покер на раздевание. Она старше меня, и была ебанически… многообещающей и флиртующей всю неделю, так что, не знаю. Я решил – какого чёрта? За эту поездку мы несколько раз были… вместе, и на этом, в общем-то, всё закончилось. Иногда мы переписываемся, но с тех пор я не видел, потому что мы переехали, и со всеми этими проблемами мы не поехали на отдых. Всё это не так уж важно.
Я кивнула, без причины задетая, но успокоившаяся.
- Значит, ты не любишь её или что-то вроде того?
- Нет, чёрт, нет. У меня никогда не было девушки, я никогда раньше не любил. Это, - он указал на нас жестом руки, - для меня внове. Понятия не имею, что, чёрт возьми, делаю. Но…
- Но что?
- Ты… то есть, собираешься ли ты… мы… блядь, это неловко. – Он раздражённо вздохнул, потирая лоб рукой. – Я хочу быть с тобой, Белла.
Кожу покалывало, а сердце будто готово было вот-вот растаять.
- Я тоже хочу с тобой быть, Эдварл. – Я смущённо улыбнулась, гладя свой браслет кончиками пальцев.
- Но дело в том, что… хоть мы и не можем быть вместе, мне снесёт ебаную крышу, если ты будешь с кем-то ещё. – Он поднял бровь в том, что было очень похоже на предупреждение.
Я ответила тем же.
- Что это значит?
- Мы делаем это? Я и ты… мы… вместе? – Его голос немного сорвался, и он казался до чёртиков испуганным.
Кивнув, я улыбнулась, чувствуя себя красивой, и очаровательной, и его. Эдвард облизнул губы, и я неотрывно смотрела на них, опечаленная тем фактом, что не касаюсь их.
- Эдвард? На мой восемнадцатый день рождения сделаешь для меня кое-что?
- Что угодно.
- Поцелуешь меня на этих качелях?
Он медленно кивнул, с застывшим на лице отчаянием и одновременно явно позабавленный.
- Поверь мне, поцелуем я, чёрт возьми, не ограничусь. Убедись, что той ночью Чарли не будет дома. – Мы рассмеялись, оба немного поражённые его словами, хотя это было искренне, и мило, и, как я надеялась, абсолютно правдиво.
Мы довольно долго сидели, откинув головы на подушки и глядя друг на друга, пока Чарли не открыл дверь, чтобы пожелать спокойной ночи и вежливо намекнуть Эдварду, что тому пора домой. Разлука была тем, что называется «светлой печалью», потому что мне причинял физическую боль тот факт, что я не могу поцеловать его или обнять после этого дня и тех чувств, что мы открыли друг другу. Ещё это казалось неестественным, словно меня против воли засадили за стеклянную стену.
В тюрьму.
Я знала, что это лишь начало отношений, в которых будет множество преград, и часть меня сомневалась, резонно ли двум подросткам встречаться, несмотря на такие строгие ограничения. Но годы назад это было нормой, когда прикасаться к кому-либо без его разрешения было неприлично. Это не было невозможно. Сложно, да, но не невозможно.
Мы провели этот день, ни разу не прикоснувшись друг к другу, но при этом явно демонстрируя свою привязанность.
Я послала Эдварду воздушный поцелуй, желая ему спокойной ночи – это явно становилось нашей «фишкой», после чего наблюдала, как Эсми поздоровалась с ним, открыв перед Эдвардом дверь. Пожелав спокойной ночи и Чарли, который, слава Богу, не устроил мне допрос насчёт Эдварда, я переоделась, проверила почту и задумалась, стоит ли говорить Элис и Розали о том, как я провела день.
Они знали, что я гуляю с Эдвардом, но я не могла назвать им причину, из-за которой мы не могли иначе проявлять свои чувства. Я понятия не имела, как долго смогу держаться, потому что они были моими лучшими подругами, я ненавидела ложь и, если честно, они были назойливыми сучками.
Какое-то время я лежала в кровати, пытаясь придумать оправдания отсутствия между нами физического контакта. Ничто из пришедшего в голову не было правдоподобным. Единственное, что не было совсем уж бессмысленным – это что нам нужно скрывать свои отношения и вести себя так, словно мы просто дружим. Я ненавидела ложь, но должна была защитить Эдварда.
Пролистав первую главу купленной нами книги, я осознала, что слишком устала для чтения. Выключив свет, я уютно устроилась под одеялом, думая об Эдварде.
Дорогой Бог,
Пожалуйста, благослови всех тех, у кого нет еды, одежды или укрытия, и подари игрушки тем малюткам, которым не с чем играть, кроме как со старым ботинком. Пожалуйста, присматривай за моей семьёй и друзьями, и особенно за Эдвардом. Ему нужен совет, и хотя я знаю, что он не молится, небольшое чудо ему бы не помешало. Спасибо за этот день с ним… и спасибо, что позволил мне снова быть счастливой.
Аминь.
На следующее утро Эдвард подошёл к моему дому, когда мы с Элис забирались в машину. Он был один, явно не помирившийся с Джаспером. Я спросила, не хочет ли он, чтобы я пошла с ним к директору Майер, чтобы помочь объясниться, но он, поблагодарив, отказался, сказав, что будет лучше, если он сделает это сам.
В понедельник слух распространился по школе, и к утру четверга весь одиннадцатый класс обсуждал только нас, особенно девушки. Парней это не так беспокоило, и они лишь похлопывали Эдварда по спине и пытались дать ему пять – которые оставались без ответа – поздравляя его с проявленной гетеросексуальностью.
Мы с Эдвардом обменивались смущёнными, но всё равно сексуальными взглядами на английском, после которого бок о бок отправились на ланч. В кафетерии ему явно сносило крышу напряжение между ним и Джаспером, так что я плюхнулась на стул рядышком и тихо поглощала еду, пока Джаспер занял моё место и развлекал девочек. Мы получили множество любопытных взглядов и услышали кучу досужего трёпа о слухах, но решили просто улыбаться и игнорировать эти сплетни. Изучающие взгляды, вызывали приступ слишком знакомой тревоги, возвращая меня в Калифорнию, в день, последовавший за танцами. То, что мы сидели вместе, только раздувало пламя, но Эдвард нежно шептал мне успокаивающие слова, и паника исчезла, потому что всё, на чём я могла сконцентрироваться – это его лицо. Всё остальное растаяло, и я была в порядке.
На биологии, пока нас мучили очередной скучной лекцией, Эдвард копался в моей сумке, ища что-то. Я вела конспект, а он вытащил мой блокнот-гамбургер, черкнул в нём что-то и пододвинул ко мне.
Сейчас я держу твою руку под столом.
Улыбнувшись, я написала ответ и вернула блокнот Эдварду. Подняв мягкую «булочку», он кинул взгляд на листок и вернул блокнот в мою сумку, прикрывая рот со странным кашляющим звуком. И сердито уставился на меня, качая головой, на что я невинно пожала плечами. На лице у меня сияла самодовольная улыбка, и я тихо посмеивалась, что было неправильно, совсем, совсем неправильно. Но зато я увидела, как Эдвард утратил контроль над выражением своего лица.
После школы мы зависали в домике на дереве, только Джаспера там не было – он внезапно пропал без вести. Мы не говорили о поцелуе, но я сообщила Эдварду, что Джаспер сказал, будто сделал это только потому, что я напоминала ему об Эмили. Я раздумывала, стоит ли сказать Элис, но она как раз погрузилась в спровоцированную Розали индифферентность по отношению к Джасперу, и Эдвард посоветовал умолчать об этом, когда – или если – у них что-то выйдет. Не стоит причинять кому-то боль, если для этого нет причин.
В пятницу после школы Эдвард отправился на терапию, после которой возвращался уже ближе к ночи. Если честно, я ждала, что он позвонит, прежде чем что-то планировать. Конечно, не стоило так зависеть от него, но я скучала по Эдварду каждую секунду, проведённую вдали, и мне не хотелось тусить с девочками. Элис позвала меня на пляж с ней и Анжелой, потому что Розали проводила время с Эмметом. Когда Эдвард позвонил, он казался очень уставшим, и сообщил, что ляжет спать пораньше. Несмотря на безграничное разочарование, я пошла на пляж, где изнывала от скуки и ждала появления Эдварда, надеясь на то, что он изменит своё решение.
Но он этого не сделал.
Субботу мы провели вместе в их подвале, смотря фильмы, разговаривая и слушая музыку, и, конечно же… накуриваясь. Отношения наши замерли на точке «друзья, явно влюблённые друг в друга». Они ограничивались этим, и мы оба с трудом удерживали желание прикоснуться и приласкать друг друга, заменяя это морем флирта и улыбками.
В воскресенья Билли дал мне выходной из-за руки, и Чарли снова отправился следить за каким-то мутным типом, которого подозревали в измене жене с горничной. Мы с Эдвардом были на кухне, разогревая томатный суп, который собирались съесть вместе с запечёнными бутербродами с сыром, которые приготовили вместе. Эдвард отвратительно готовил, но зато мог организовать и систематизировать хранение специй и ингредиентов, а ещё он отлично убирал всё после готовки. Мы вели себя очень глупо и определённо переборщили с флиртом, потому что в конце концов все наши действия обрели сексуальный подтекст.
Я стояла, склонившись над плитой, собираясь попробовать суп, когда пролила его на грудь, естественно, обжигая кожу. Завопив, я потянула ворот тонкого свитера с v-образным вырезом, не думая о том, что лифчик под ним просвечивал, и Эдвард мог лицезреть больше, чем стоило. Он запаниковал, схватил упаковку кубиков льда и практически забросил их в вырез. Это было забавно и в то же время не очень, потому что я была вся красная, отёкшая и явно обожжённая. Надув губы, я протирала льдом грудь, и маленькие капельки становились лужицами холодной воды в чашечках моего бюстгальтера, пока Эдвард стоял и смотрел на всё это, открыв рот.
По его взгляду было чётко видно, что он был сбит с толку. Пальцами выводя круги на ладони второй руки, он казался крайне нервным. Извинившись и объяснив, что не очень хорошо себя чувствует, он вылетел за дверь, словно за ним гнались демоны. Из окна гостиной я поражённо наблюдала, как он быстрым шагом вошёл в ворота на свой двор и направился в комнату прямо через балкон. Его внезапный уход рассердил меня, и это только усугубилось, когда я увидела, что он оставил мобильник на кухонном столе.
Быстро переодев свитер, я направилась к его дому, в точности повторяя маршрут Эдварда. Я просто собиралась оставить телефон на его столе или где-то вроде того и уйти, потому что если ему нужно побыть одному или если он не очень хорошо себя чувствует, я не хотела надоедать. За стеклянными дверьми я видела только ноги Эдварда, лежавшего на кровати, и включённый телевизор. Тихо постучавшись, я открыла дверь, не дожидаясь разрешения войти.
Эдвард проорал что-то вроде «Иисус ебаный Христос!», быстро хватая одеяло, чтобы прикрыться. Что-то со стуком упало на пол.
- Э, ты оставил свой телефон… - Я замерла на пороге, протягивая телефон и осознавая, что именно вижу перед собой. В спальне вкусно пахло чем-то свежим и очень знакомым. Грудь Эдварда была обнажена; изгибы его красивых плеч и яркий контраст чёрных чернил на коже чётко выделялись на фоне белой кровати. Одна рука Эдварда была под одеялом, а вторая, сжатая в кулак, закрывала полное ужаса лицо. Окинув комнату взглядом, я заметила бутылочку лосьона на тумбочке у кровати.
Моего лосьона.
Мне потребовалась секунда на раздумья, прежде чем я осторожно положила телефон на полку шкафа и пересекла комнату. Эдвард сказал: «Белла, тебе лучше уйти, пожалуйста». Это было похоже на умоляющее хныканье… он смотрел в потолок с рукой, прижатой ко лбу, изогнувшись в очень напряжённой позе, словно каждая мышца его тела была атрофирована.
- Белла, я серьёзно, тебе нужно уйти… СЕЙЧАС ЖЕ! – Казалось, он вот-вот расплачется.
Я была поражена, и заинтригована, и определённо рассержена. Но подсознательно, как только он подтвердил мои догадки, я знала, чем он был занят… и ещё знала, чего хотела.
Мой взгляд перешёл с лосьона на пурпурный тюбик, валяющийся на полу, и снова на одеяло. Уперев руки в бока, раздражённым и обиженным тоном, я спросила:
- Эдвард… ты и правда только что свалил из моего дома, чтобы подрочить?
- О мой грёбаный Бог… - простонал он, прикрывая глаза в агонии позора.
Подтверждено.
- Э? – Я облизнула губы и подошла чуть ближе к кровати, взволнованно глядя на маленький бугорок ткани, где, видимо, находился его пах. Я только надеялась, что он не взбесится и не подумает, что я безумная извращенка, или больная, или что-то вроде того. Но я подумала, что раз уж стою там и он, что ж… явно обнажён, то почему бы не спросить? Так я и поступила. – Можно мне его увидеть?

от переводчика:
Дорогие мои читатели! Знаю, что перевод идёт ооочень медленно, но я сейчас "подтягиваю хвосты" во всех переводимых мной историях, и скоро буду вплотную заниматься "Нервами", сразу после того, как закончу "Обнажённых" (оставшиеся главы которых по объёму равны четырём главам этой истории)))). Так что прошу вас, потерпите ещё чуть-чуть, и скоро дело пойдёт намного быстрее. А пока жду вас на форуме!