Plumb - Beautiful History (Обычно на эту историю меня вдохновляет Тэйлор Свифт, но в этот раз... Вот эта волшебная песня)

Все началось с того злосчастного какао и теплого пледа, под которым она заснула в гостиной дома Эммета.

Проснувшись следующим утром, Розали обнаружила, что едва может открыть глаза - настолько их резал свет, а говорить не может вовсе - опухшее горло, казалось, вообще не пропускало воздух. О Боже... Что теперь делать? Вернуться домой и проваляться там сонной и больной жертвой в надежде, что дорогому отчиму не придет в голову воспользоваться ситуацией? Признаваться во всем Белле или Элис и раз и навсегда отравить их дружбу жалостью?.. На глазах выступили слезы. За дверью гостиной раздался шум шагов, а затем приглушенный стенами голос Эммета:

- Нет, все отменяется, предки неожиданно вернулись, так что... Не повезло. Мне тоже жалко. Да ладно, все равно скоро тусовка у нашей пикси, там вдвойне повеселимся! Да, до завтра.

Розали рывком сбросила плед и заставила себя подняться из кресла. Все тело затрясло, перед глазами потемнело от слишком резкого движения, а в голове осталась одна-единственная мысль, одно неукротимое желание - лечь и никогда-никогда не двигаться. Но нужно было уходить - она не ощущала в себе сил на то, чтобы объясняться с родителями Эммета по поводу своего присутствия у них в доме.

Оказалось, одежда до сих пор не досохла, и влажные джинсы и рубашка приятно холодили кожу. Поискав глазами свою куртку и не обнаружив ее, Розали направилась было к двери, но не успела сделать ни шагу - в гостиную вошел Эммет, на ходу убирая мобильный телефон в карман.

- С добрым... Эй, ты как себя чувствуешь?

- Нормально, - прохрипела Розали и зашлась в приступе кашля. - Спасибо тебе за... помощь, но я лучше пойду.

Эммет быстро подошел к ней, взял ее за плечи и вдруг коснулся губами ее лба.

От него пахло мятной зубной пастой, почему-то имбирем и еще чем-то свежим, утренним и как будто уютным. Здорово Анжела выбрала для него парфюм...

- У тебя жар, - сказал Эммет, отстранившись. Лицо у него было очень мрачное.

- Правда?.. - растерянно переспросила Розали, прикрывая ладонью горячий лоб в попытке удержать легкий, приятный холодок от прикосновения его губ.

- Правда! Ты что, так и спала в мокрой одежде?

- Слушай, это все не важно, - тихо затараторила Розали, косясь на входную дверь. - Я слышала, ты сказал, что твои родители вернулись, и я не хочу объяснять им, что я, больная и мокрая, здесь делаю!

- Мои родители до завтрашнего вечера будут в Финиксе, на чьей-то там свадьбе. Поэтому сегодня у меня должна была быть вечеринка, но появилась ты и я решил соврать друзьям, чтобы все отменить.

- Что? Да почему, зачем?

- Затем, что ты не истеричка. Раз не можешь пойти домой, значит, на это правда есть причины.

Не зная, что ответить на это, Розали только молча смотрела на него, а затем болезнь взяла свое, и она устало рухнула обратно в кресло. Эммет вышел из гостиной и спустя несколько минут вернулся и бросил ей бледно-голубую рубашку, страшно мятую и источающую хрустяще-крахмальный запах свежевыстиранной одежды.

- Переоденься, наконец! - велел он и вышел из комнаты. - Успокойся, я не не подсматриваю, - услышала Розали его ехидное восклицание из-за двери.

Она послушно сняла с себя мокрую одежду, сложив ее аккуратной стопкой, надела его рубашку, закуталась в плед и, перебравшись на диван, блаженно откинула голову на подушку. По лицу невольно расползлась улыбка. Мягкие ворсинки пледа ласково гладили голые ноги, навалившаяся сонливость притупляла головную боль и успокаивала кашель, а мысль о том, что еще целые сутки, целых двадцать четыре часа можно ни о чем не думать и ничего не бояться, помогала лучше любого лекарства.

Это был самый нелепый, непонятный, теплый и до дрожи трогательный и стыдный день в ее жизни. Она покорно пила имбирный чай, опаляющий рот своим пряным жаром, засыпала с прохладным компрессом на лбу и просыпалась от мучительных приступов тошноты, и Эммет придерживал ей волосы, пока рвота выворачивала ее наизнанку, и подносил к ее трясущимся губам стакан с водой, и заставлял ее полоскать горло какой-то кислой, пахнущей яблоками дрянью, и едва ли не с ложечки кормил ее кашей, предварительно долго рывшись в интернете в поисках инструктажа о том, как эту кашу готовить...

Под вечер, когда градусник намерил ей совсем страшную температуру, Эммет, не надеясь на собственные силы, предложил Розали отвезти ее ко врачу, но она отказалась, едва не заплакав от страха, потому что не хотела, чтобы в этот особенный, их день вторглись чужие, посторонние и не нужные люди, и потому, что Эммет каким-то образом совсем перестал быть для нее чужим и посторонним, превратился в... родного. Он не стал настаивать, и остаток вечера Розали провела, мирно блаженствуя в коконе пледа и принесенного ей Эмметом одеяла, покачиваясь на волнах то утихающего, то вновь усиливающегося больного озноба и слушая, как за окном шумит дождь, а рядом с ней шуршит по бумаге карандаш Эммета, заканчивавшего заданное на завтра эссе по английской литературе, вытянувшись со своей работой на полу рядом с ее диваном.

- Ты как, заснуть сможешь? - спросил он около часа спустя, закончив с домашним заданием, и, повернувшись к нему, Розали увидела, что светящиеся цифры электронных часов у него на руке показывают полночь. - Или поищем что-нибудь жаропонижающее?

Конечно, она бы и без лекарства рано или поздно заснула, вымотанная своей болезнью, но перед этим ей пришлось бы слишком о многом подумать, прежде, чем сон милостиво лишил бы ее всех мыслей. А жаропонижающее обычно так хорошо усыпляет...

- Поищи, пожалуйста, - тихо попросила она.

Эммет перевернул компресс у нее на лбу на прохладную сторону и отправился за лекарством, а Розали вытянула неприятно сухие и горячие руки поверх одеяла и вдруг заметила, что пальцы у нее все расцарапанные, а ногти неаккуратные, обгрызенные и просто ужасные. Непонятно почему в голову пришла мысль о том, что Анжела всегда носит уйму колец и браслетов и что руки у нее всегда ухоженные и красивые, как и положено нормальной девушке. Эммет вернулся в комнату, и Розали быстро спрятала свои страшные руки обратно под одеяло.

- Держи, - Эммет протянул ей стакан воды, в котором с тихим шипением растворялась таблетка жаропонижающего.

Розали поднесла стакан к лицу, шипучие пузырьки защекотали ей губы и нос. Эммет присел на край дивана, так близко, что сквозь плед она ощущала коленом его спину.

- Ты не боишься, что я тебя заражу? - спросила она, сделав глоток. Вода была не холодной, как она ожидала, а приятно теплой, и больное горло благодарно расслабилось, согретое этим питьем. Даже о такой мелочи Эммет и то не забыл. Глаза защипало, как будто их достали шипящие пузырьки из стакана.

- Нет, я потом просто сожгу дом, чтобы вирус дальше не пошел, - отозвался Эммет, пожав плечами.
Розали усмехнулась, стукнув стаканом по зубам, и залпом допила лекарство.

- Спасибо, - она отдала Эммету опустевший стакан. - За... за все.

- Всегда пожалуйста, - откликнулся он, поднявшись с дивана, и погасил стоявшую на журнальном столике лампу. Комната погрузилась в сине-серую ночную темноту, мгновенно облегчившую резь в глазах. - Рад был стараться.

Что-то в его голосе заставило Розали поверить, что это не просто вежливый оборот, а что он был действительно рад помочь ей. То ли таблетка начала действовать так быстро, усыпляя и заглушая мысли и разум, то ли в ее перегревшейся голове никакие мысли просто не сумели выжить, но когда Эммет, пожелав ей спокойной ночи, направился к двери, она окликнула его, сама не понимая, откуда в ее голосе такая паника и такой страх.

Он мгновенно оказался рядом, испуганно вглядываясь в ее лицо сквозь густую тьму комнаты.

- Что случилось? - быстро спросил он. - Хуже стало? Черт, нужно было все-таки ко врачу!..

Искреннее волнение в его голосе вместо того, чтобы погреть и успокоить, окончательно сломало все оставшиеся у здравого смысла преграды, слезы брызнули у Розали из глаз, и она, давясь кашлем и всхлипами, ненавидя себя и презирая, но все равно не в состоянии заставить себя молчать, умоляюще простонала:

- Пожалуйста, поцелуй меня...

И зажмурилась, чтобы не видеть его реакции на эти ужасные слова, жалея о том, что не может заткнуть уши и не слушать всего того, что он ей сейчас скажет.

Он подошел ближе, ничего не сказав, наклонился к ней - она ощутила это, так и не решившись открыть глаза, снова почувствовала идущий от него празднично-искристый запах и безвольно запрокинула голову в немом и бесстыдном ожидании его губ на своих. Как же долго это ожидание тянулось где-то в самой глубине ее существа, сдерживаемое так отчаянно и спрятанное так надежно, что она и сама о нем почти не догадывалась? Или это просто какая-то мысленная галлюцинация, бред?..

Эммет мимолетно коснулся губами ее мокрой от слез щеки.

- Больная, вы бредите, - тихо сказал он, наверняка улыбнувшись, и осторожно стер с ее лба холодную испарину от сбитой температуры.

- Спокойной ночи, - прошептала Розали в ответ и неловко отвернулась от него к стене. И заснула так внезапно, что этот сон был скорее похож на обморок.

А следующим утром она просто сбежала. Проснувшись в половине седьмого, вялая, сонная и замученная кашлем, но зато уже без головной боли и тошноты, она быстро натянула на себя высохшую за ночь одежду и крадучись выскользнула из дома Эммета, не осмелившись даже оставить ему благодарственную записку - пусть лучше считает ее неблагодарной грубиянкой, чем лишний раз вспомнит о том, что она вчера сказала!..

Оказавшись на мокрой, серой, сонной улице, Розали поняла, что явиться сегодня в школу у нее не хватит никаких сил, ни физических, ни моральных. Посмотреть Эммету в глаза после своей достойной сопливой мелодрамы просьбы о поцелуе - от одной мысли об этом пробирал озноб, не имевший ничего общего с простудой. Идти домой нельзя, работать в таком состоянии ей тоже никто не даст... Бесцельно блуждая по городским улицам, медленно пробуждающимся и наполняющимся людьми, Розали не заметила, как оказалась у здания городского вокзала. Моросило, мелкие брызги дождя оседали на лице, и чтобы укрыться от них, она зашла внутрь.

Зал ожидания был почти пуст, всего несколько кресел были заняты, и Розали, сев на одно из свободных, прикрыла глаза и задумалась. Сколько ей лет, семнадцать? Почему тогда такое чувство, что на добрую сотню больше?.. О Боже, если бы можно было отсюда уехать, сбежать куда угодно!.. На секунду это сумасбродное желание взяло верх над разумом, и ее взгляд невольно метнулся к электронному табло с расписанием уходящих поездов.

- Розали, ты что тут делаешь? - окликнул ее знакомый голос, и, торопливо оглянувшись, она увидела мистера Свона, остановившегося в нескольких шагах. - Почему не на занятиях? - сурово спросил он, поймав ее взгляд.

Розали невольно улыбнулась. Чарли распространяет свои отеческие чувства к Белле на всех ее знакомых, и в детстве именно к нему, а не к собственным родителям, Розали прибегала, размазывая по лицу слезы, когда падала с велосипеда или ссорилась с подругами. Собственно, Элис тоже так делала. И Белла совсем не возражала против того, чтобы делить своего замечательного отца с ними двумя. Но у каждой медали две стороны, и вместе с заботой и добротой мистера свона приходилось принимать и его суровую требовательность и строгость.

- Я... я прогуливаю, - храбро выдохнула Розали, вся подобравшись в ожидании неминуемой кары, но спасительный приступ кашля и жалостливое шмыганье носом остудили ожесточившийся нрав мистера Свона, и вместо возмущения в его голосе зазвучало сочувствие.

- Болеешь? Почему не дома? Хочешь еще посильнее простудиться? - возмутился он. - Ну-ка пойдем, отвезу тебя домой. - И он решительно зашагал к выходу.

- Нет, не надо домой! - взмолилась Розали, не успев себя остановить. Чарли обернулся и окинул ее хитрым взглядом.

- Симулируешь? - понимающе протянул он. - Белла говорила, у вас сегодня тест по химии. Не подготовилась, так? - он укоризненно, но добродушно покачал головой.

- Да! - радостно подтвердила Розали, ухватившись за это объяснение, и мистер Свон, очевидно, в свое время тоже не друживший с химией, отправил ее не в школу, а к себе домой, где она провела все утро в комнате Беллы, в обществе ее бесчисленных книг, пледа и биллиона плюшевых зайцев, которых та коллекционировала, а перед возвращением Беллы улизнула к миссис Клируотер.

На следующий день пойти в школу все-таки пришлось, но всеми правдами и неправдами ей удалось избежать встречи с Эмметом - всего-то и дел, что все перемены прятаться в туалете и не ходить в столовую на ланч. Однако точно так же избежать разговоров с Анжелой не получилось, и это было просто ужасно, потому что Розали изнемогала от ощущения собственной подлости и лицемерия, а Анжела как ни в чем не бывало обращалась с ней как с лучшей подругой.

До самого конца недели все было отлично, от вечеринки Элис Розали отказалась наотрез, услышав от Анжелы, с кем та собирается туда пойти, и когда поздним пятничным вечером она снова бесцельно блуждала по городским улицам, ожидая, пока в окнах ее дома погаснет свет и можно будет возвращаться, удача ее покинула. Заворачивая за угол рядом с маленьким букинистическим магазинчиком, она едва не столкнулась с быстро шагавшим куда-то Эмметом.

- Неужели ты все-таки еще живешь среди нас! - воскликнул он, увидев, кто перед ним. - А то ты пропала так внезапно и надолго, что я уже начал думать, не похитили ли тебя инопланетяне. Рад тебя видеть.

Не найдя, что ответить, Розали только кивнула.

- Кстати, у меня для тебя подарок! - воскликнул Эммет. - Хотел отдать в школе, но тебя не было, так что...

Он протянул ей небольшой сверток, завернутый в белую оберточную бумагу, а Розали даже не успела заметить, откуда он появился у него в руках, захваченная внезапным приливом ледяной паники. Почему он что-то дарит ей? И что именно дарит? Внезапная мысль заставила ее нервно вздрогнуть: а что, если... что, если он в нее влюблен? Все внутри отчаянно и протестующе взвыло: нет, нет, нет, только не это! Что ей теперь делать, как себя вести, что сказать?..

Дрогнувшими руками она взяла у него подарок, развязала ленту, надорвала край оберточной бумаги. Что это, что там внутри?.. За те секунды, что она распечатывала этот сверток, в ее мыслях успел пронестись калейдоскоп всех мыслимых догадок, от плюшевого медвежонка и шоколадок до похожего на галлюцинацию видения свадебной фаты. Она сдернула разорванную упаковку с замершим сердцем и одной колотящейся в висках мыслью: «Я не хочу, чтобы он меня любил!». И увидела, что это зонтик. Маленький темно-синий зонтик, поблескивающий в сумерках серебряными блестками, очень похожими на осевшие на ткани дождевые капли.

Она подняла пораженный взгляд на Эммета, задыхаясь от трусливого облегчения и одновременно глупого, нелепого разочарования.

- Раскрой его, - велел Эммет, и она послушно нажала круглую кнопку на серебристой ручке. С тихим шорохом зонт раскрылся над ее головой, и она непонимающе моргнула: над ней было солнечное, безмятежно-лазурное небо, нарисованное на непромокаемой ткани, но такое поразительно настоящее!..

Опустив зонт, она повернула его к себе внешней стороной - дождь. Снова заглянула внутрь - солнце.
Эммет наблюдал за ней, улыбаясь.

- У тебя ведь, оказывается, не было зонта, - сказал он, поймав ее взгляд. - А здесь так много дождя... Пусть у тебя будет свое солнце. Даже тогда, когда у всех остальных ливень и мрак.

Странная, горячая и ледяная волна хлынула от сердца к глазам и горлу, и, с трудом справившись с задрожавшим голосом, Розали опустила взгляд и тихо пробормотала:

- Спасибо.

Она боялась, что он попытается разрушить стены, которые она так старательно возводила вокруг себя, что попытается сломать их, а он просто прошел сквозь них и... И вот теперь, дрожащая, насмерть испуганная, она хотела его и боялась, и чувствовала, что в эту секунду примет от него что угодно. Даже любовь.

- Надеюсь, тебе пригодится, - сказал Эммет, оторвав ее от завороженно-оцепенелых раздумий. - А если вдруг снова понадобится какао или жаропонижающее, ты знаешь, где меня найти!

И, улыбнувшись ей на прощание, он быстро зашагал дальше. Звук его шагов погас в вечерней пригородной тишине, а Розали, хоть дождя не было и в помине, подняла над головой свой новый зонт, посмотрела на нарисованное солнце на нежно-голубой ткани и запоздало улыбнулась Эммету в ответ.