С земною тщетою повенчана,
В презренье любовь уронившая,
Спесивая, смертная женщина,
Богиней себя возомнившая…
А. Белянин

Jerry Goldsmith - Eaters of the Dead (OST 13th Warrior)

Отряд, выделенный на расследование «чертовщины», по сообщению некоего Алека творившейся в приграничном поселении, Эммету решительно не нравился. Во-первых, тем, что ему было поручено командование, а командовать и распоряжаться он никогда не умел и не учился, предпочитая действовать в одиночку. Во-вторых, тем, что треть отряда составляли женщины: леди Изабелла по ведомым ей одной причинам пожелала принять участие в операции и, пересев из кареты в седло вороного рысака, присоединилась к отряду, а Эммету недостало силы воли потребовать, чтобы она осталась с королем - эта женщина его положительно зачаровывала, на нее хотелось смотреть, с ней хотелось говорить, и в итоге Эммет слабовольно согласился взять ее с собой. Она же потянула за собой и третий не устраивавший его фактор: сказав, что ей будет неловко оказаться единственной дамой в мужском обществе, она потребовала, чтобы Розали тоже отправилась с ними, а бывать в обществе этой персоны Эммету хотелось меньше всего на свете, потому что ее мертвая скованность и ледяное молчание заставляли его чувствовать себя неизвестно в чем виноватым. К тому же до того, как Изабелла не заявила о своем желании поехать в пограничные земли, Эдвард не проявлял к этой эскападе ни малейшего интереса, но стоило ей сказать, что она поедет, как рыжий визирь немедленно заявил, что тоже отправится, и это было в-четвертых. В результате большая часть отряда была выбрана за Эммета еще до того, как он успел возразить хоть словом, и в итоге ему осталось выбрать всего двоих из нужных шести. Его выбор пал на Сета - тот чем-то неуловимо напоминал Эммету самого себя, а себе он склонен был доверять больше, чем другим, и на Лорана, казавшегося скользким типом, но отнюдь этого не скрывавшим и заслуживающим своей прямотой некоторого уважения. Однако Лоран отказался.

- Я нужен его величеству для надзора за пленницей, - объяснил он свой отказ. - А так как в чертовщину не верю, то полагаю, что вы вернетесь к нам на следующий же день без единой царапины, и мои врачевательные услуги вам не понадобятся.

Пришлось включить в отряд Феликса и в таком составе направиться в захваченную неизвестно какими беспорядками деревушку, уютно обнимаемую с запада и юга каменными руками горных хребтов, отделявших земли королевства от принадлежавших будущей супруге короля просторов.

Беличья заводь выглядела упоительно мирной и беззаботной: серо-бежевые домики со смешными, сплошь украшенными деревянной резьбой крышами, раскиданные по каменным складкам предгорья, лиловым-малахитового от вересковой поросли, украшенные разноцветными лентами деревья вокруг, голубое промельк быстрой речной воды, переливчатым лоскутом скользящей по склонам на западе и востоке от деревни, где разукрашенные деревья росли особенно густо и, если верить названию этого местечка, были сплошь населены белками. Вооруженный до зубов отряд, ранним утром вторгшийся в его пределы, выглядел здесь удивительно неуместно, как топор в коробке с детскими игрушками. Из-за оград, мимо которых проезжали всадники, и из-за приоткрытых ставней на окнах на них подозрительно и испуганно смотрели местные - в основном крепкие, молодые мужчины и женщины и совсем крошки-дети. Стариков было не видно. Поселение было явно совсем молодым, его основатели едва-едва успели обжиться, как началась неведомая «чертовщина». Эммет размышлял об этом с внезапно накатившей злостью на нелепые причуды богов и судьбы. Его мыслям вторил мягкий голос Изабеллы:

- Несчастные люди, - пробормотала она. - Едва-едва начали жить, как эту жизнь уже норовят вырвать из их рук...

Она медленно покачала головой и, вытянув изящную белую руку, мягко провела пальцами по листьям старой яблони, свесившей пушистую, унизанную розовыми плодами ветвь над одним из заборов. Этот жест был удивительно выразительным - как будто сочувствующее прикосновение милосердной целительницы к пылающему лбу умирающего.

На главной площади, перед огражденным низким заборчиком из обтесанных кольев дубом, клонившим к земле пестревшие разноцветными лентами ветви, стояла женщина с венком из вересковых цветов на медово-каштановых волосах, облаченная в бело-зеленые одежды жрицы. Дождавшись, пока маленький отряд приблизится к ней, она чуть наклонила голову, приветствуя гостей, и заговорила:

- Я сказала бы вам «добро пожаловать», воины, но добра здесь больше не сыщешь. Духи деревьев отвернулись от нас. Вы прибыли в недоброе время, незнакомцы. С какой же целью?

Рассказывая о приславшем их сюда королевском приказе, Эммет думал о том, что, очевидно, понял смысл бесчисленного множество культов и религиозных течений, восхвалявших неисчислимые тысячи разнообразных духов и богов. Смысл, должно быть, был в том, чтобы, когда перестаешь понимать, что творится вокруг, было кого в этом обвинить.

Дослушав его, друидесса вновь наклонила голову и заговорила:

- Я благодарю вас за желание помочь нам. Возможно, вас к нам прислали сами духи. Меня называют Эсме, эти добрые люди выбрали меня своей хозяйкой.

Этот странный титул почему-то показался Эммету зловещим. Должно быть, «чертовщина» уже начала на него действовать.

- Идемте за мной, - велела Хозяйка. - Мне нужно показать вам кое-что.

***

- Мать вашу, что это?! - в ужасе воскликнул Феликс, невольно дернувшись к дверям.

Эммет с трудом удержался от точно такого же восклицания и, задержав дыхание, приблизился к четырем трупам, лежавшим на грязной простыне на дощатом полу дома Хозяйки.

Первый, судя по длинной косе и обрывкам красно-синего платья, был трупом женщины, трое других, в кожаных куртках поверх кольчуг, перепоясанные широкими ремнями с подвешенными к ним пустыми ножнами - трупами мужчин. Ничего больше о погибших сказать было невозможно, потому что они были слишком мало похожи на людей.

- Их... их как будто высосали... - пробормотал Эммет, глядя на облепленный серой кожей скелет мертвой женщины, на тонкие кости ее пальцев, скрюченные предсмертной судорогой, и сморщенное, как брошенное в костер яблоко, лицо.

Эсме коротко вздохнула и на выдохе произнесла:

- Так и есть.

Эммет рывком обернулся к ней, и она, опережая его вопрос, заговорила:

- Мы знаем, кто наш враг. Но не знаем, как побороть его. - Она снова вздохнула и, справившись с собой, продолжила глухим, медленным и удивительно далеким голосом: - Это началось одну луну назад, как раз в ночь Майского празднования. Люди не ожидали недоброго, веселились и пировали. Увы, это моя вина, - друидесса покачала головой, с венка в ее волосах опали и закружились в воздухе крошечные бело-фиалковые лепестки. - Мне не должно было быть столь беспечной. Дело в том, - пояснила она в ответ на непонимающий взгляд Эммета, - что в наших землях не было никакого лиха от начала веков, здешний край потому даже именуют Благословенными берегами. Дескать, никакое зло не перейдет бегущие с гор реки. Вот уже восемь лет, как мы живем здесь, и действительно горя не знали. Это разнежило нас, мы стали легкомысленны и беззаботны, даже на ночь у ворот не ставили караул... Духи покарали нас за наше недомыслие. Они прислали этих чудовищ.

- Чудовищ? - вмешался Сэт. - А я думал, это что-то наподобие проказы, только совсем уж... проказливой... - он нервно усмехнулся и покосился на страшные трупы в углу комнаты.

- Они приходят с дождем, с грозами и тучами, - невозмутимо продолжила Эсме, не обратив на него внимание. - И разят так же быстро и безжалостно, как молнии. И точно так же сверкают их клыки.

- Клыки? - переспросил Эммет. - То есть это какие-то звери?..

- О нет, у них человеческие тела и человеческие лица. А зубы как у хищного зверя. И как звери, они алчут крови, чуют ее. И выпивают. От них не убежать, их не сбить со следа и от них не отбиться. Твои воины хороши, мой друг, но они будут бессильны против этих тварей. - Хозяйка утомленно прикрыла глаза, нахмурилась и вдруг сказала: - Ночью будет гроза. А утром мы найдем ваши трупы.

В комнате повисла зловещая тишина. Никто не решался даже пошевелиться, слова Эсме словно зачаровали их.

- Одолеть можно любого противника, - грубо заявил Эммет, пытаясь сбросить с себя наброшенную друидессой сеть мистического страха. - И уж определенно можно хотя бы попытаться. Расскажите все, что знаете об этих упырях. Сейчас утро, у нас целый день для того, чтобы подготовиться!

- Простое железо их не берет. Молитвы тоже. Они быстрее и сильнее человека, а выпитая кровь делает их еще сильнее, - коротко и сухо произнесла Хозяйка.

- А огонь? Свет? - спросил Эдвард. - Не просто так ведь они нападают только ночью и в грозу!

Эсми покачала головой.

- Не могу ответить. Увы, но мы ни единого раза не успели даже попробовать защититься. Они приходят, убивают и уходят. Эти атаки длятся не более часа. - Помолчав несколько секунд, она как будто с неохотой добавила: - За раз они убивают только одного человека. Всегда одного. Я полагаю, они нападают от голода. И я снова благодарю вас за приезд, вас нам воистину послали духи.

- О чем это вы?.. - начал было Эммет, ощутив в ее голосе опасную вибрацию нешуточной угрозы, но не успел ни закончить фразу, ни пошевелиться.

Молниеносным, почти неразличимым рывком Хозяйка метнулась к леди Изабелле, стоявшей дальше всех от входа и в нескольких шагах от кучки мужчин, обхватила ее за шею и прижала к ее горлу кривой ритуальный нож.

- Прошу, не сопротивляйтесь, друзья мои, - ласково улыбнулась Эсме, крепче прижав лезвие к белоснежной коже застывшей от страха Изабеллы. - Бросьте на пол оружие, немедленно. Иначе я вынуждена буду убить эту даму, а ее жизнь ваш король несомненно ценит побольше всех ваших вместе взятых. Не так ли?

Возразить было нечего. Атаковать и обезвредить эту гадину прежде, чем она сумеет перерезать заложнице горло, было невозможно, первая же попытка кончилась бы гибелью Изабеллы. Эммет и Эдвард, очевидно, поняли это одновременно и одновременно же опустили на пол вытащенные из ножен мечи. Следом за ними то же сделали и остальные.

- Славно, - вновь улыбнулась Эсме. - А теперь повернитесь и выйдите из дома. Там вас уже ждут мои люди. Не пытайтесь сопротивляться или бежать. Если хоть один из моих подданных пострадает или если хоть один из вас сбежит, я перережу своей дорогой гостье горло.

- Зачем вы это делаете? Зачем мы вам? - спросил Эммет, просто чтобы потянуть время в надежде на то, что произойдет хоть что-нибудь, способное помочь им, потому что ответ был очевиден и так.

- На целых шесть гроз вы обеспечите моему народу жизнь, - ответила Эсме, глядя ему в глаза. - Каждой грозовой ночью я буду привязывать одного из вас к столбу за воротами деревни. Ночные хищники утолят голод, не вторгаясь в пределы Беличьей заводи, и не тронут никого из ее жителей. Вы дадите нам шесть ночей спокойствия. За это время я сумею придумать, что делать дальше.

Из горла Изабеллы вырвался истеричный всхлип. Эммет услышал, как яростно шепчет что-то обычно невозмутимый Эдвард, как тихо матерится Феликс, как Сет пытается успокоить рваное, точно после бега, дыхание, и ему захотелось застонать от мучительного, нестерпимого бессилия. О небо, во что же он впутал их всех?..

- Начните с меня, - брякнул он, задыхаясь жутким чувством вины и не способный думать ни о чем, кроме того, что никогда не простит себя за все, что случилось.

Эсме широко улыбнулась.

- Это невежливо, мой друг. Мы начнем с дамы, - мягко сказала она и кивком головы указала на Розали.

***

За дверьми дома Хозяйки собралась без малого вся деревня. В руках у каждого было оружие: копья, палицы, ножи. Стоило пленникам выйти, как их окружили, связали, к каждому приставили охранников и повели в разные стороны. Изабеллу Хозяйка так и не выпустила, а трое мужчин, приставленных к Розали, стояли подле своей гнусной госпожи, крепко держа будущую жертву за руки.

Все, конец, думал Эммет, пока его волокли по кривым узким улочкам неизвестно куда. Король хватится их отсутствия не раньше чем через неделю, а к этому моменту скорее всего они все уже будут мертвы. И какой смертью... В отчаянной надежде он поднял голову, посмотрел на небо - то было затянуто синюшно-серыми тучами, сгущавшимися прямо на глазах. В предсказании Хозяйки невозможно было усомниться. Гроза действительно будет.

Его привели к какому-то дому, один из охранявших его мужчин распахнул неприметную дверь, Эммета толкнули внутрь, в падавшем сквозь дверной проем свете он успел рассмотреть узкую лесенку, ведущую вниз, и смутные контуры каких-то ящиков и бочек, а затем дверь за его спиной захлопнулась, и он оказался в полной темноте.

На то, чтобы понять, что веревки ему не развязать и не перерезать, у Эммета ушла всего минута - затекшие руки уже едва слушались его, а ниже накрепко стянутых запястий, кажется, и вовсе онемели из-за оттока крови. Глаза постепенно привыкли к темноте, и он понял, что заперт в погребе обычнейшего жилого дома: кругом теснились ящики с фруктами, бочки с солениями и тыквы, связки чеснока и лука свисали с потолка, а в затхлом воздухе витал уютный запах шалфея, яблок и липового цвета.

На одном из ящиков стояла полная каких-то черных бусин глиняная миска. Сбив ее на пол, Эммет едва гнущимися пальцами подобрал один из черепков и в безысходной панике попытался распутать им узел на запястьях, но тот сразу же затупился о жесткое верево, и пришлось его бросить. Черные бусины оказались ягодами, и от них по воздуху растекся густой, деликатно-сладкий аромат. Стиснув зубы, Эммет вспомнил, как по убогой трактирной комнатенке расползался этот же самый запах, когда он нес какую-то ахинею в попытках развеселить и отвлечь от всего произошедшего еле-еле воскрешенную из мертвых Розали. Со времен чертового турнира он постоянно ощущал, что виноват перед ней, но одновременно при всем желании не мог найти ни единого повода себя в чем-нибудь обвинить. А теперь ее отдадут на съедение кошмарным упырям, и это будет целиком и полностью его вина. Перед глазами стояла отвратительная картина: четверо выпитых досуха трупов в доме Хозяйки, а подле них - пятый, в золотой луже длинных блестящих волос, с провалившимися синими глазами под голыми костями глазниц.

Это мешало думать, не давало сосредоточиться, и в слепой ярости Эммет со всей силы пнул одну из тыкв, стоявшую на полном какой-то овощной дряни ящике. Вместо ожидаемой непробиваемой твердости она почему-то оказалась легкой и хлипкой и с влажным хрустом развалилась на несколько кусков. В узкой полоске падавшего из-под двери света Эммет только тогда увидел, что она полая, выдолбленная, и к тому же весело ухмыляется из темноты широким кривоватым ртом, вырезанным на уцелевшем боку вместе с косыми щелочками глаз. Тыквенный фонарик, наподобие тех, что северяне вырезают накануне Самайна. Эммет подобрал покалеченную тыкву, повернул так, чтобы тонкие лучи света, пробивавшиеся в дверные щели, высветили вырезанное на овоще личико. Рот был не доделан, глаза вырезаны не симметрично - фонарь был определенно не закончен, потому и лежал в подвале, ожидая, пока у кого-то из хозяйских детей найдется время снова им заняться. Тыква пахла свежим соком - значит, ее разрезали совсем недавно, не больше нескольких часов назад. Именно несколько часов назад он и привел своих спутников в это змеиное логово, и жители дома вместе с остальными прислужниками сумасшедшей ведьмы отправились к ее хижине, побросав все свои дела. Вдруг вместе с делами они побросали и орудия этих дел?..

Мгновенная отчаянная догадка и ослепительная надежда полыхнули в душе Эммета так ярко, что он невольно зажмурился. А затем сунул руки внутрь фонаря и ощутил под пальцами гладкую костяную рукоять небольшого ножа, оставленного в недоделанной тыкве ее изготовителем. От этой невообразимой удачи хотелось закричать или заругаться во все горло, и Эммет до боли стиснул зубы, чтобы побороть это нелепое и счастливое желание.

Бережно поставив спасший его фонарь на ящик, рядом с погашенной масляной лампой, тоже наверняка оставленной здесь неведомым резчиком по тыквам, он зажал рукоятку чудом обретенного ножа коленями, просунул лезвие под обвивавшую руки веревку и принялся пилить. Чертова веревка резалась так медленно, как будто была сплетена из проволоки, но в конце концов подалась и соскользнула на пол. С трудом удержавшись, чтобы не застонать от ноющей боли, принесенной восстанавливающимся кровообращением, Эммет принялся растирать онемевшие запястья и полуоцепеневшие пальцы, размышляя над тем, что делать дальше.

Наибольшая опасность грозила Розали, жить ей оставалось всего лишь до вечера, в то время как у всех остальных в запасе были по меньшей мере сутки, так что начать нужно было именно с ее освобождения. Ее и леди Изабеллы. К тому же безумная друидесса держит у себя их обеих.

Дверь погреба была хлипкой, выбить ее не составило бы труда, но бесшумно этого не сделать, а снаружи наверняка есть охрана. Значит, выбираться нужно другим путем. Обойдя подвал, Эммет нашел нужное место: ящики и мешки были сдвинуты к стенам, освобождая маленький пятачок, а прямо над ним в потолке он нашарил неровный край крышки люка. Спускались сюда, очевидно, по веревочной лестнице. Присмотревшись, Эммет заметил, что сквозь щель между крышкой люка и досками пола просачивается тусклый, едва заметный свет - очевидно, люк находился в чулане или еще какой-то темной комнате, куда вряд ли часто заглядывают. И это полностью меняло дело. Но сначала нужно было подождать - судя по яркости лившегося из-под двери света, он просидел взаперти еще совсем мало времени, а нужно было убедиться, что охранники не собираются ежечасно проверять, чем занимается их пленник.

Эммет прождал не меньше трех часов, но никто к нему так и не заглянул. За это время он успел произвести некоторые необходимые приготовления, закончить недоделанный тыквенный фонарь, вырезав ему жуткие зубищи и зловещий шрам через узкий глаз, и сотворить ему компанию из еще четырех тыкв, кровожадно таращившихся на ящик с морковью и улыбавшихся широкими клыкастыми улыбками. Изобразив последнему фонарю тонкие черточки усов над ухмыляющимся ртом, Эммет поднялся на ноги, прислушался и, не различив ничьих шагов или голосов, удовлетворенно кивнул. Раз не проверили до сих пор - значит, не проверят вовсе. Можно было начинать.

Он осторожно, стараясь не шуметь, придвинул под люк один из ящиков, встал на него, просунул в щель лезвие ножа и ударил им по тонкому язычку хлипкого засова. Тот с тихим щелчком выскочил из паза. Снова прислушавшись и вновь не услышав никаких тревожащих звуков, Эммет вытащил из рукава обрывок веревки, которой был связан, обмакнул ее истрепанным концом в маленькую плошку с маслом, вынутую из забытой в подвале лампы, повозил ей по петлям люка, а затем осторожно приподнял тяжелую дверцу. Та открылась совершенно бесшумно, без единого скрипа, и Эммет смог увидеть крошечную комнатушку со сплошь завешанными полками с посудой стенами и, по счастью, совершенно пустую.
Выбравшись из люка и держа наготове нож, он подкрался к двери и осторожно выглянул в узкую щель. За дверью находилась просторная кухня, пасмурно-серый свет хмурых сумерек лился в широкие окна, на полу шевелились тени раскачиваемых ветром дворовых деревьев, на краю стола спал толстый полосатый кот, а его хозяев по-прежнему было не видно.

Изо всех сил стараясь двигаться бесшумно, Эммет вышел из своего убежища, вдоль стены добрался до ближайшего окна и медленно-медленно открыл створку. Оглянулся - кот наблюдал за ним, поблескивая в полумраке голубыми искорками глаз и метя по столу пушистым хвостом.

- Мышка убегает из мышеловки, - шепотом сказал ему Эммет и, перепрыгнув через низкий подоконник, аккуратно прикрыл за собой окно.