С каждым днем пути на север делалось все холоднее. Тянущиеся по правую руку горы казались бесконечными, а почти не меняющийся пейзаж по левую руку создавал иллюзию полнейшего отсутствия хоть какого-то движения и приближения к цели. В дороге почти не разговаривали, ехали растянутой цепочкой, каждый уйдя в свои мысли и нарушая холодную предзимнюю тишину только чтобы посетовать на холод, скуку или голод. Последнее преобладало: запасы таяли, а пополнить их случай представится не скоро, только в Клыках - крепости, охранявший единственное рассекающее Белые горы ущелье, через которое можно попасть в северные земли. Дескать, через разверстый зев этого ущелья северная земля изрыгает в мир стужу, а с нею вместе и несметные тысячи всевозможной кровожадной пакости. Клыки же были выстроены, чтобы не выпускать всю эту дрянь за пределы ее исконного обиталища.

Изабелла из своей кареты не показывалась, унылый Эдвард полудремал-полуизучал походные карты, покачиваясь в седле, король днями напролет о чем-то напряженно размышлял, изредка обгоняя процессию, чтобы узнать новости (которые обычно отсутствовали) у состоявшего из Феликса, Сета и бывшей пленницы Элис авангарда, а Эммет тащился в самом хвосте вереницы всадников, изнывая от безделья и развлечения ради пытаясь вообразить, что следующее стрясется с их отрядом. Нападут белые волки? Или даже какая-нибудь полусказазочная нежить? Или просто горцы-головорезы? Или их возьмет за горло заурядная ангина?..

Единственным, на кого сонная одурь однообразной езды, похоже, совершенно не действовала, был Лоран. Его голос, расцвеченный характерным акцентом, звучал над усталой и голодной кавалькадой чаще всех остальных, а беседовать он отчего-то предпочитал не с кем иным, как с Розали. Скептически наблюдавший за этой парой Эммет решил, что немота делает Розали очень привлекательной собеседницей - еще бы, ни слова поперек не скажет! По крайней мере на Лорана это явно действовало: тот разливался перед ней на самые разнообразные темы, начиная от южных особенностей ковки доспехов (прислушавшись, Эммет узнал много любопытного) и тонкостей стрельбы из лука до секретов сбора лекарственных трав и способов применения экзотических заморских ядов. На привалах он почти не отходил от Розали, то помогая ей стреножить лошадь, то осматривая ее раненое плечо, то полушутливо показывая ей, как правильно метать нож или выслеживать по следам дичь. Но куда больше разговорчивости Лорана Эммета удивляло то, что Розали слушала его с видимым удовольствием: прежде старавшаяся держаться на отдалении от всех своих спутников, теперь она предпочитала постоянно находиться подле чернокожего воина и в его присутствии даже - однажды Эммет стал свидетелем этого невообразимого чуда - улыбалась. В тот день выпал первый снег. Невесомые белые хлопья неторопливо скользили к земле сквозь неподвижный холодный воздух, и Лоран, поймав одну из снежинок закрытой черной перчаткой ладонью, сказал, наклонившись в седле к ехавшей подле него Розали:

- Это просто капля воды. Холод делает ее неповторимо прекрасной, придает ей совершенную, идеальную форму. Но в этой красоте нет жизни. И этим она не похожа на тебя, ширимати.

И вот тогда, слушая эти слова, Розали улыбнулась.

Белый зимний свет влажно замерцал на таявших на ее ресницах снежинках и обнаженных открытой улыбкой зубах, и в памяти Эммета вдруг воскрес сгинувший годы назад летний день, хрустальный звон холодящих пальцы водяных капель, срывающихся с деревянного ободка поднятого из колодца ведерка, ослепительно-белое отражение солнца в ледяной воде, обрамленное прозрачной радугой у самого края, заливистая трель прячущейся в белой кипени сиреневых кустов пичужки и счастливый смех, медленно тающий в душистом золотом воздухе. А затем Розали отвернулась, и иллюзия развеялась.

Вечером того же дня впереди проявились из снежной круговерти смутные контуры башен Клыков, и к ночи
отряд уже был внутри.

Отогревшись и наевшись, Эммет хотел было отправиться спать - перспектива наконец-то выспаться на настоящей, мягкой и теплой кровати, а не на ледяной земле, чуть прикрытой походным плащом, валила с ног не хуже снотворного зелья - но не успел. Едва король, закончив трапезу, поднялся из-за стола, как в каминную залу, где комендант потчевал своих вельможных гостей олениной в меду и фаршированными сыром и грибами перепелками, вошел гарнизонный солдат и, явно робея, доложил:

- Вашу милость желает видеть некая особа, только что прибывшая в крепость.

Король приподнял брови.

- Кто такова?

Стражник неуверенно ответил:

- Имя назвать отказалась, а по виду да по компании судя - цыганка. К зиме таборы нередко сюда заглядывают, уходя от холодов под защиту крепостных стен, так что мы впустили их без лишних расспросов. - Тут солдат как будто спохватился и торопливо спросил: - Или вашей милости не угодно их присутствие?..

Король легкомысленно отмахнулся о него.

- Пусть остаются, если никому не мешают. А эта настырная цыганка пусть войдет.

Солдат поклонился, звякнув ножнами меча по чешуйчатым доспехам, и, открыв двери, пропустил внутрь нежданную гостью.

Одетая с многоцветной пестротой, вся увешанная драгоценными побрякушками, с пылающей маковой краснотой шалью на плечах, поверх легкой бархатной куртки, она тем не менее совсем не выглядела настоящей цыганкой, а скорее походила на благородную девицу, для маскарады вырядившуюся в яркие, броские тряпки. Крошечный рост, холеная светлая кожа, кукольно-белокурые волосы, большие серые глаза и тонкие, насмешливо улыбающиеся губы вовсе не вязались с дикарским буйством ее цыганской одежды.

Появление этой особы прекратило разговоры, и все, кто был в зале, с любопытством воззрились на нее.
Девушка чуть кивнула королю и как будто вовсе не заметила всех остальных.

- Мое имя Джейн, лорд южан. Мне велено передать тебе кое-что.

С этими словами она неуловимым движением вынула из складок широкой юбки маленькую плоскую коробочку, перевязанную кокетливой золотой ленточкой, и протянула ее королю.

- Кто велел передать? - спросил тот, взяв у цыганки коробку, но не открывая ее.

- А кто же знает? - пренебрежительно откликнулась Джейн. - Мы проделали долгий путь до Клыков от самого побережья, по дороге где только ни побывали, с кем только не говорили, чьи только просьбы ни выполняли.

Король прищурился, внимательно глядя на нее. Затем покачал головой, развязал ленту на непонятной посылке и сказал:

- Ты, конечно, лжешь, но это не важно.

Эммет хотел было сказать, что так запросто открывать переданные непонятно кем посылки неизвестно от кого по меньшей мере неразумно, но король уже бросил ленту на пол, поднял крышку коробки, и оттуда стремительной зеленой молнией, точно брошенная распрямившейся пружиной, рванулась змея. Джаспер отшатнулся, но недостаточно быстро, и острые зубы впились ему в шею. В следующую секунду свистнул клинок Леи, и разрубленная пополам тварь, корчась, точно на углях, упала к ее ногам, а Лоран, оттолкнув воительницу с дороги, бросился к королю, выхватывая из-за пояса белый лоскут бинта и крошечный флакон с каким-то отваром.

- Я в порядке, не чувствую яда... - бормотал Джаспер, но Лоран, не слушая, капнул на крошечную ранку от укуса своим зельем, прижал к королевской шее бинт, а затем, предоставив леди Изабелле хлопотать, ахать и расспрашивать своего господина о самочувствии, наклонился над останками змеи.

- Любопытно... - прошептал он, шевельнув голову рептилии концом ножа, а затем вдруг ударил им по одному из клыков. С неприятным хрустом тот обломился, и Лоран, поднеся осколок к глазам, ни с того ни с сего расхохотался.

- Расслабьтесь, леди Белла, - заявил он, поднимаясь. - Змея не ядовита.

Все удивленно уставились на него.

- Не ядовита? - переспросил Эммет. - Тогда зачем нужно было ее присылать?

Лоран улыбнулся углом рта и вдруг сказал:

- Например, чтобы передать нам некое послание.

С этими словами он вонзил нож в нижнюю половину разрубленной змеи и мгновенно распорол ее брюхо. Внутри, вымазанная зеленоватой слизью, среди отвратительных змеиных внутренностей, виднелась маленькая бумажная трубочка. Лоран подцепил ее ножом и, бросив змею на пол, как ни в чем не бывало развернул послание и прочел:

- «Все вокруг - не то, чем кажется, дорогой друг». Тонкий тезис, не могу не согласиться. И в первую очередь не то, чем кажется - наша очаровательная цыганочка.

Из-за истории со змеей про принесшую ее Джейн все уже успели забыть, и Эммет, оглядывая зал, не удивился бы, так ее и не увидев - времени скрыться у нее было более чем достаточно. Однако Джейн и не думала скрываться. Она обнаружилась сидящей за столом и с почти неприличным аппетитом обгладывающей перепелиное крылышко, щедро политое медом.

- Говори правду! - вскричала Лея. - Кто ты такая, откуда и зачем явилась, кто приказал тебе принести сюда змею? Отвечай!

Джейн вытерла рукавом губы, ухмыльнулась и поднесла к губам кубок с вином. Лея выбила его у нее из рук, схватила нахалку за плечи и яростно встряхнула.

- Лея, успокойся! - утихомирил ее король. - Если ты оторвешь ей голову, мы никогда не узнаем правду.

Джейн стряхнула с плеча руку Леи, поправила на груди мириады сверкающих цепочек и бус и недовольно произнесла:

- Я сказала, что не знаю, кто велел мне доставить сюда эту посылку, и я действительно не знаю. - Она немного помолчала, потом заговорила снова: - Это была женщина. У нее длинные черно-белые волосы, и она была в черно-белом меховом плаще. И она носит аметисты - в перстнях, в браслетах и в ожерелье. Лица ее я не видела и не знаю, кто она.

Эммет выжидательно взглянул на Лорана, почти не сомневаясь, что многомудрый сарацин сейчас по своему обыкновению щелкнет пальцами, криво улыбнется и расскажет все, что нужно, о таинственной черно-белой даме в аметистах. Однако Лоран выглядел ничуть не более понимающим, чем все остальные.

- А в записке дело говорят, - вдруг нарушила молчание Джейн, пододвинув к себе блюдо с морщинистыми зимними яблоками. - Вокруг тебя, лорд, все совсем не те, кем кажутся.

- Как прикажешь это понимать? - неприязненно осведомилась Лея.

Джейн впилась крепкими, удивительно мелкими зубками в яблоко. По ее острому подбородку побежала струйка сока. Стерев ее краем шали, она обвела королевскую свиту взглядом быстрых, блестящих глаз, и усмехнулась.

- Вот ты, - она махнула рукой на Лорана. - Кажешься смиренным, а внутри тебя сидит свирепый и непокорный дикарь. Ты умеешь исцелять, но на самом деле ты палач.

Она поднялась со стула, прошлась по залу, рассматривая застывших перед ней людей, остановилась перед леди Изабеллой и с хищной улыбкой вымолвила:

- Кажешься трепетной и мягкой, как домашний котенок, а ведь давным-давно живешь вовсе не у одного хозяина.

Удивленно посмотревший на Изабеллу Эммет вдруг заметил, как на бледном лице стоявшего подле нее Эдварда заалел слабый румянец.
Джейн же, поймав его взгляд, повернулась к нему, сложила руки на груди, звякнув бесчисленными браслетами, и сказала:

- А ты, королевский рыцарь, - этот почетный титул она произнесла словно грязное ругательство, - хочешь думать, что верно служишь своему синьору, а на самом деле не способен служить никому и ничему, кроме самого себя и собственного прошлого. А там есть чему быть верным, в этом прошлом. Не так ли?

Эммет колоссальным усилием воли заставил себя выдержать ее взгляд, не отвести глаза и ничем не выдать страх, вызванный в нем словами цыганки. Неужели она и вправду может видеть что-то, чего не видят глаза других людей? Или просто удачно угадывает?

Джейн отвернулась, бесцеремонно оттолкнула с дороги Сэта, смерив его скучливым взглядом и пожав плечами, остановилась перед Розали и вдруг присвистнула, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.

- Притворяешься мужчиной, притворяешься воином, притворяешься гордой, притворяешься самоуверенной, а на самом деле ты всего лишь жалкий, слабый и обиженный ребенок.

- Заканчивай этот балаган, - властно произнес Джаспер прежде, чем Джейн успела выбрать себе следующую жертву. - И не пытайся доказать мне, что знаешь о моих людях что-то такое, о чем следовало бы узнать и мне.

Джейн непочтительно рассмеялась.

- Корона излишне сжимает голову, - заявила она, - и мешает думать тоньше и видеть дальше своего носа.
Я виновата - испортила вам пир этой маленькой неприятностью со змеей. Чтобы это исправить, я вас развлеку.

У нее в руках неизвестно откуда появился маленький кожаный мешочек. Широким жестом сметя со стола пусты блюда и кубки, цыганка вытряхнула на освободившееся место содержимое этого мешочка. По столешницы со вкусным щелканьем рассыпались руны.

- Я вам погадаю, - объявила Джейн удивленно наблюдавшим за ней зрителям. - Совершенно бесплатно и совершенно достоверно. Золотить ручку не понадобится. Кто первый?

Желающих не нашлось. Джейн позабавленно хихикнула, и Эммет, не удержавшись, шагнул вперед. Раз эта девица так ловко угадывает прошлое, то, может быть, и в будущем увидит что-то стоящее?..

- Смелый рыцарь! – протянула Джейн, окинув его внимательным взглядом. Поманив его поближе, она ухватила его за плечо и притянула на скамью рядом с собой. Не выпуская его руку, она пробежала кончиками пальцев по рассыпанным перед ней рунам, как по клапанам флейты, затем сгребла их в кучку и быстрыми движениями вновь раскидала их по столу, пробормотала что-то на незнакомом Эммету языке, зажмурилась на несколько секунд. Потом заговорила:

- Дороги…

«Оригинально», подумал Эммет, как можно более презрительно глядя на цыганку.

- Дороги, дороги. – Джейн шарила взглядом расширенных, точно в трансе, глаз по своим рунам. – Я не вижу дома. Твоего дома, только чужие. Обычно это значит, что дорога оканчивается могилой, – ехидно сообщила она. Эммет вернул ей эту хмурую улыбку сторицей. Джейн отвернулась к столу, очевидно высматривая там что-то еще из его будущего, а Эммет бесцеремонно потянулся к двум отложенным ею на самый край стола фигуркам.

- Не смей прикасаться! – Джейн ударила его по руке и вонзилась гневным взглядом в его лицо.

- Почему эти ты не используешь? - спросил Эммет, потирая расцарапанную ее ногтями руку.

- Это для тех, кто знает, чего хочет! – отрезала недовольная Джейн. – А ты не знаешь! И пока не знаешь, никто не скажет тебе больше, чем я.

Эммет пожал плечами и поднялся, собираясь уступить место следующему желающему, когда Джейн резко схватила его за запястье и выдавила не него капельку алого сока из блестящей алой клюквы, взятой из стоявшей на столе вазы. Эммет недоуменно замер. Капелька скользнула с запястья и покатилась по ладони, выбрав своим руслом одну из тонких линий, по которым гадалки якобы могут читать судьбу.

- Хм, - фыркнула Джейн, отпуская его руку. - Скука. – С этими словами, потеряв Эммету всякий интерес, она снова стала перебирать свои руны.

- И что это должно значить? – стирая сок со своей ладони, спросил Эммет.

- Значит, что в конце концов ты все-таки поймешь, чего хочешь, – не глядя на него, равнодушно бросила Джейн. - Постарайся сделать это, пока не станет поздно.

Отвернувшись от него, она взглянула на короля и с приглашающим жестом сказала:

- Не изволишь заглянуть в свое будущее, южный лорд?

- Изволю, - король спокойно прошел к цыганке и сел напротив нее. Лея пыталась что-то возражать, но Джаспер отмахнулся от нее, с интересом наблюдая за манипуляциями Джейн.

- А вот это интересно… - Джейн заворожено вглядывалась в руны. – Черную кровь обменяешь на черную кровь.

- И что это значит? – спросил король, не скрывая насмешки в голосе.

- Но сначала заглянешь на дно голубой бездны, - проигнорировала его вопрос цыганка. - Узнаешь, какова цена настоящему огню, и тогда, возможно, древние боги будут милостивы к тебе.

После этого смехотворного заявления Джейн попросила короля показать ладонь, он послушно подал ей правую руку...

- Не эту, южный лорд, - цыганка хитро прищурилась. Король протянул ей левую руку, ладонью вверх, и Джейн, побледнев на мгновение, задорно и как-то очень по-свойски хмыкнула. - В твоей жизни появилась судьбоносная птаха... Черная кровь... - а потом гадалка заговорила что-то на странном, резком, почти гортанном языке.

- Что это значит? - нетерпеливо произнес король.

- А ты спроси женщину, что оставила тебе этот порез.

- Это все? – король надменно приподнял бровь.

- А тебе разве мало, южный лорд?

- В самый раз, - усмехнувшись, король вернулся на свое место во главе стола.

После королевского предсказания недоверчивая настороженность, заметно сковывавшая большинство находившихся в зале, спала, и к столу Джейн выстроилась целая очередь. Сэту цыганка предсказала «золотую славу и золотую любовь» (после чего тот с некоторой надеждой бросил испуганно-восторженный взгляд на Розали), Лее - «радость там, где никто иной ее не нашел бы», Лоран слушать предсказания отказался, а Феликс подошел к Джейн с интересом и услышал, что будет жить дольше всех присутствующих. Час спустя на лавке перед усеянным рунами столом побывали все, кроме Лорана и Розали.

- А ты, молчунья? - подначила ее Джейн. - Неужто не хочешь узнать свою судьбу? Или боишься? Не пристало воительнице опасаться какой-то жалкой бродячей пустомели!

Розали, сделав один неуверенный шаг, справилась со своим нежеланием приближаться к цыганке, и, подойдя к столу, смерила ее надменным взглядом и села на скамью. Торжествующе улыбнувшись, Джейн выбросила руны из сложенных ладоней на поверхность стола.

- Красивая, даже слишком, - не глядя на Розали, сказала цыганка, то ли с усмешкой, то ли с жалостью. Покачала головой, а затем тонким пальцем прочертила в воздухе над рунами извилистую полосу. - Вернее, ты такой была. Но может быть, станешь такой снова, если научишься видеть красоту в других, - почти по-змеиному прошептала Джейн и, подняв тонкий указательный палец, не поднимая головы, стала водить им из стороны в сторону, как водит головой охотящаяся змея, а затем резко опустила палец и ткнула им в одну из лежащих в отдалении от остальных руну. – И ты будешь говорить...

Надменная маска не сдержала за собой неподдельный интерес Розали к словам цыганки, и она с надеждой воззрилась на нее, а та, зажмурившись, резко сказала, как будто в ответ на ее взгляд:

- Я вижу твою смерть!

Розали вздрогнула. Эммет тоже. Девушка ухватилась за предплечье Джейн, и, когда та обернулась, посмотрела ей в глаза.

- Не спрашивай меня, как это произойдет. Я не люблю видеть смерть! – непреклонно ответила цыганка, но все же прикрыла глаза, как будто прислушиваясь к каким-то далеким и едва слышным голосам, несущимся из будущего. - Не могу сказать... Но... Я слышу там воду... - тихо пробормотала она, а затем тряхнула головой, как будто очнувшись, быстро смела со стола руны обратно в их мешочек и вышла из залы.

Разговор после предсказаний не клеился, и несколько минут спустя все стали расходиться по своим комнатам. Направляясь к ведущей на верхние этажи лестнице, Эммет краем глаза уловил какое-то движение у центральных дверей крепости и, оглянувшись, увидел, как Розали выскальзывает из холла во двор. Что могло ей понадобиться на улице посреди ночи? В другое время Эммет не обратил бы на это никакого внимания, но сегодняшнее зловещее предсказание вновь воскресило в нем старое и глупое ощущение своей вины перед ней, а вдобавок он вдруг вспомнил, что крепость выстроена на берегу горной реки, а в своем пророчестве Джейн упомянула воду. Уж не вознамерилась ли эта дурная девица наложить на себя руки, вдохновившись услышанным от цыганки? Эммет споткнулся о ступеньку, развернулся и помчался обратно.

Снаружи было темно, хоть глаз выколи, и только редкие золотые точки факелов на крепостных стенах да колючие искры звезд в разрывах туч нарушали сплошной сине-черный мрак ночи. Розали нигде не было видно, и Эммет, прислушавшись и различив тихий шепот бегущей воды где-то неподалеку, на восточной стороне крепости, направился туда. Улицы петляли, как нитки в спутанном клубке, непонятно откуда возникающие тупики преграждали дорогу каждый раз, когда ему казалось, что еще шаг - и он окажется на речном берегу, и когда Эммет уже не на шутку испугался, как бы не заблудиться в этом черном, безмолвном лабиринте, улочка снова повернула, дома расступились, и он оказался на краю редкой, полуоблетевшей рощицы. Сквозь искривленные горными ветрами стволы проглядывали искристые голубые блики речной воды. Эммет почти бегом направился к берегу, думая о том, что у Розали было более чем достаточно времени на то, что привести в исполнение свое самоубийственное намерение, если оно у нее было, пока он бесполезно кружил по замковым улицам. Добравшись до крайней полосы деревьев, он хотел было шагнуть на берег, но тут тяжелые тучи чуть раздвинулись, выпустив в эту прореху пригоршню лунного света, и Эммет увидел на мелководье будто выписанный серебряным пером силуэт Розали.

Она стояла по колено в воде, спиной к берегу, и не двигалась, только зачем-то прижимала к груди руки. На подготовку к самоубийству все это походило очень мало, и Эммет, обругав себя за достойную наседки никчемную заботливость, хотел было вернуться в замок, но тут Розали пошевелилась, опустила руки, в мягком лунном свете Эммет увидел ее обнаженное плечо и сползший до локтя рукав, запоздало сообразил, что она не прижимала к груди руки, а расстегивала пуговицы на рубашке, а затем ткань сползла еще ниже, и лунный свет заструился холодными бликами по ее шее и спине, и его разум захватила странная, растерянная, головокружительная пустота.

Пушистая золотая прядка, выбившаяся из косы на затылке, мягкие линии белого плеча, трогательная впадинка у лопатки и резкая черная полоса тени от сползшей рубашки, ее грубые, жесткие складки на нежной спине, над изгибом беззащитного позвоночника - эта картина ударила по глазам, как вспышка молнии во мраке, выбила в груди Эммета исступленную сердечную дробь, пронзительная, потрясающая в своей полной невинности и одновременно нестерпимой, дикой и хищной обольстительности.

Наверное, это страх заставил Эммета решительно шагнуть к берегу и окликнуть Розали по имени - страх перед тем, что если он простоит вот так еще хоть секунду, то уже никогда не сможет сдвинуться с места, а никакого права на зрелище этой ослепительной обнаженной красоты у него не было.

Дернувшись от звука его голоса так резко, что едва не потеряла равновесие и, пошатнувшись, намочила раненую руку и рукав, Розали обернулась, запахнув на груди почти снятую рубашку, и в глаза Эммету бросились матово-белые полосы наполовину смотанной перевязки на ее плече. Она хотела не топиться, а просто-напросто промыть рану... Он еле-еле сдержал готовое сорваться с губ ругательство. Проклятый идиот! Одному небу известно, что она теперь вообразит на его счет. Что он следил за ней, преследовал, или что-нибудь еще похуже... И разумеется, единственным способом защититься от всех этих подозрений стала грубость.

- Сбегать в самоволку из лагеря - нарушение воинского устава! - резко заявил он, а затем пустился в беспросветное вранье: - Король распределял смены часовых и отдавал распоряжения насчет завтрашнего перехода, а ты исчезла. Раз уж полезла в неженские дела, то принадлежность к женскому полу не дает тебе никаких привилегий!

Розали несколько секунд сверлила его злым взглядом, а потом быстро вышла на берег, снова чуть не поскользнувшись на каменистом речном дне и, отвернувшись от Эммета, попыталась надеть рубашку как положено, но мокрая ткань липла к коже, а раненое плечо не слушалось и явно причиняло боль. И снова проклятое ощущение вины сжало наблюдавшему за ней Эммету горло. Толком не понимая, что и почему делает, он медленно приблизился и отчего-то дрогнувшим голосом попросил:

- Позволь я помогу.

На секунду ему почудилось, что Розали сейчас повернется и ударит его или обретет от бессильной злости дар речи и наконец выскажет ему все, что думает о нем самом и о его помощи. Но не произошло ни того, ни другого. Она замерла, перестав дергать рубашку, цеплявшуюся мокрым краем за ее пальцы, а затем просто опустила руки. Зачем-то задержав дыхание, Эммет сделал еще шаг вперед и осторожно взял ее за запястье, поправляя рукав. Под мокрой тканью легкой рябью виднелась гусиная кожа, покрывшая руку Розали, и Эммет вдруг подумал, что впервые прикасается к этой девушке. Эта нелепая мысль пронзила его нервирующим и странно сладким холодком, как будто он не одевал, а раздевал ее. Неуловимые, но почти осязаемые, как наплывавший из низин туман, ощущения ее близости, тепла ее кожи под влажным холодом ткани, беззащитности ее тела, лишенного всех покровов, кроме этой злосчастной едва застегнутой рубашки и ночной темноты, ласкали его и мучили, пока он осторожно натягивал рукав на больную руку Розали, поправлял бинт на ее плече, придерживал ее пушистую растрепавшуюся косу, чтобы не попала под воротник, и зачем-то расправлял на этом воротнике какую-то и так незаметную складку. Неожиданно в перепутанные и смешавшиеся мысли ворвалось воспоминание о турнире, о ее поединке с королем, о безумной ведьме из Беличьей заводи, ударившей ее ножом, и внутри все сжалось от непонятной боли - как будто той же самой, что испытала она.

Когда не осталось совсем никаких поводов, чтобы стоять к ней так близко и уж тем более чтобы касаться ее, Эммет отступил на несколько шагов назад и уставился в землю, позволяя Розали закончить одевание и пытаясь поймать во внезапно закружившей его голову метели слова, которые смогли бы разрядить висевшее в воздухе напряжение, но ничего не получалось. Тихий хруст сухой ветки и шорох удаляющихся шагов оторвал его от раздумий, и он увидел, что остался на берегу в одиночестве.