Глава 27

- Белла? Ты слушаешь меня? - спросил Эдвард после неуместной паузы.
- Нет, серьёзно, где он?
- Белла, чёрт возьми! - закричал Чарли, застав меня врасплох. Мой взгляд тут же метнулся к нему, а он, отвернувшись, вышел из комнаты, громко топая ногами. - Я звоню Карлайлу, - рявкнул он. Эдвард игнорировал его. Странно, как отношения между Эдвардом и Чарли изменились всего за несколько дней. Они будто объединились против меня.

Карлайл был суперменом: он практически мгновенно добрался до моего дома. Или это я потеряла счёт времени. Эдвард принёс мне воды, и стакан дрожал в его руках. Он отказывался смотреть на меня. Бормотал себе под нос что-то, что звучало как тихие ругательства.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Карлайл, войдя в комнату. Меня всегда раздражало, когда люди пытались вести себя так, будто ситуация, в которой они оказались, была не такой зловещей, как на самом деле.
- Я не понимаю.
- Эдвард, ты, видимо, рассказал ей? - тихо спросил он. Видимо, я не должна была услышать это, но определённо услышала.
- Пожалуйста, помогите мне, - умоляюще проговорила я, потому что никто не собирался делать хоть что-то. А мне нужна была помощь. Я начала вспоминать, что случилось, как Джеймс причинил мне боль, хотя на самом деле это было не так. Я хотела сесть, но Эдвард положил руку мне на плечо, снова укладывая на подушки.
- Я помогу тебе. Позволь мне помочь тебе, - сказал он, заправляя прядь волос мне за ухо, как будто я была чёртовой собакой.
- Тогда скажи, что происходит!
- Белла, - прервал меня Карлайл, такой спокойный и делающий раздражающе глубокие вздохи. - Эдвард уже рассказал тебе, что произошло, так что вызвало у тебя такое недоумение? - Я ненавидела этот глупый голос психиатра. Ненавидела то, что все столпились вокруг. Ненавидела то, что была заперта на диване. Ненавидела их слова. Ненавидела всё.

- Это не грёбаная научная фантастика, - выплюнула я. - Когда есть какой-то человек, он – человек, а не что-то другое. - Карлайл положил мне руку на плечо, точно пытаясь успокоить. Я вздрогнула, и он отнял её, пододвинул к дивану стул и устроился на нём так, будто это было какой-то чёртовой интервенцией, и они собирались изгонять дьявола из моего тела. Я тут же отключилась от всех присутствующих; взгляд метался между дверьми, и окнами, и ключами от полицейской машины, оставленными Чарли на кухонном столе. Мне нужно было выбраться отсюда, найти Джеймса, сделать хоть что-то.
- Белла, есть такое состояние... - начал Карлайл, но замолк, когда я кинула на него яростный взгляд. Если бы взглядом можно было убить, все в этой комнате уже были бы мертвы. Мне просто хотелось выбраться отсюда.

- Белла, - неожиданно зарычал Эдвард, чьи глаза были полны ярости, а волосы растрёпаны, как никогда раньше. Он постоянно запускал в них руки. Причёска превратилась во взбудораженный хаос. Карлайл посмотрел на сына; он явно не ожидал, что Эдвард что-то скажет. Чарли притаился где-то у стены. Он был в ужасном состоянии. И я не могла заставить себя посмотреть на него. - Какая у Джеймса фамилия? Ты вообще знаешь? Знаешь? А что насчёт твоего телефона? В нём есть его номер? Есть? Потому что когда я в последний раз проверял, его там не было. Ты говорила что Джеймс знает место, где можно покрасить твою машину. Ты это сделала? У него есть родители? Зарегистрирован ли он в нашей школе? Скажи мне его чёртову фамилию, Белла!
- Эдвард, прошу тебя, - остановил его Карлайл. Эдвард был в бешенстве; разъярённый бык, ищущий красный плащ. Ясное дело, всё, что он говорил, не было взято из воздуха, но я почему-то не могла понять смысл его фраз. Мой рот был распахнут, и я ждала, когда кто-то даст мне пощёчину, приводя в чувство, потому что пока я видела сон – абсолютно точно.
- Белла! Какая у него фамилия?!
- Я не знаю! - наконец выкрикнула я. - Он никогда не говорил мне, ясно?
- А ты и не додумалась его спросить?
- Эдвард, достаточно, - снова вмешался Карлайл.
- Ты не понимаешь!
- Что я не понимаю, Белла, а? Что? Что у тебя есть воображаемый друг, который иногда превалирует над реальными? Мы с Чарли, мы пытались помочь тебе. Думали, что он уйдёт... Но нет! Он всё ещё здесь. И он причинил тебе боль, - Эдвард умолк, звуча абсолютно безнадёжно.
- Почему ты вообще оказался здесь? - Я плакала, что было жалко, и глупо, и неправильно.
- Потому что ты закричала в трубку и потеряла сознание! Я говорил с тобой о домашке, думал, тебе нужна помощь, но нет, ты была слишком, мать твою, занята с Джеймсом. Ты выкрикнула его имя, Белла, и если бы ты не казалась такой испуганной, я бы даже не подумал приехать сюда.
- Я не сумасшедшая.
- Эдвард, тебе пора уехать. Чарли, будь добр, помоги мне.

Чарли с Карлайлом окружили Эдварда и выволокли его из комнаты, пока он кидал на меня убийственные взгляды. А я не понимала, почему он настолько зол. Не понимала, что происходит – только то, что все говорят мне, будто я сошла с ума. А я думала, что мне становится лучше. Думала, что выздоравливаю. Думала, что больше не буду сумасшедшей. Думала, что буду нормальной. Я ошибалась.

Они вернулись спустя несколько минут. Чарли остался где-то позади, прислонившись к стене с мрачным, побеждённым выражением лица. Карлайл же подошёл ко мне, но на этот раз всё было иначе. Не было ни планшета, ни глаз психиатра, ни заданий, ни доски, ни странной кушетки, ни кабинета; никакого Эдварда, ждущего за дверью. Ничего.
- Когда ты впервые встретила Джеймса?
- Когда он переехал сюда, ясно? Это для вас достаточно нормально, доктор Каллен? - насмешливо прошипела я, незаметно передвигаясь, чтобы иметь возможность ринуться к ключам и потом к двери. - И знаете, что? Он точно был реален. Хотите знать, почему? Ну, во-первых, мне не пять лет. У меня нет воображаемых друзей. И он единственный, кто хоть раз заступался за меня. Он заступился за меня в школе перед Таней, когда я вообще в первый раз встретила его. А потом... потом... он заступился за меня и перед Эдвардом. Он ударил Эдварда. Я помню это. Помню. И он... - Я пыталась вспомнить ещё что-то, что он делал на виду у других людей, - он сидел со мной за ланчем, и мы ходили в магазин... и Таня была там! Таня знает, что он существует.

Карлайл, казалось, колебался.
- Кто такая Таня? - спросил он тихо.
- Сучка.
- У тебя есть её номер?
- Ха, нет, но зато понятно, что не только я видела Джеймса. Потому что Эдвард тоже видел его, и, и Чарли! Чарли, ты же видел его, верно? - Чарли повернулся ко мне; его глаза были полны печали, а уголки рта опустились. Пистолет, лежавший на кухонном столе, теперь был заперт в кобуре.
- Мне так жаль, Белла, - прошептал Чарли. - Я притворялся ради тебя. Думал, что это поможет... я же знал, как тебе нужен был друг. Я думал, это поможет, Белла, прости меня. Думал, что это было единственным выходом. Думал, что Эдвард заместит Джеймса... и был так ему благодарен за это.
- Я видела, как ты говорил с ним. Видела, как ты смотрел на него. Видела это, Чарли.

За окном пошёл дождь. Чарли покачал головой. Это стало последней каплей.

Был один человек, который никогда не стал бы мне врать. Чарли мог бы соврать, чтобы я перестала общаться с Джеймсом. Это точно. Но Таня врать бы не стала. Она использовала любую возможность представить меня сумасшедшей (которой я и была), и этот разговор станет ещё одним способом унизить меня. Верно? Прежде чем я смогла добежать до ключей, Карлайл задал мне несколько крайне ожидаемых вопросов.
- Он причинил тебе боль? Обзывал тебя?
- Никакой боли, - соврала я. Его руки оставались висящими вдоль туловища, верно? Они висели по бокам. - Ему нравилось называть меня малышкой Би, но это не было обидным, ясно? Он не обзывал меня. Просто дал прозвище и всё.
В этом факте не было бы ничего странного, если бы Чарли не издал сдавленный всхлип сразу после моего признания. Карлайл повернулся к нему, и я поняла, что это мой шанс.
- Так её называла мать.

Это было последним, что я услышала, прежде чем выскочить за дверь, сжимая в руке ключи. Эдвард, терпеливо ждущий окончания разговора на крыльце, удивлённо повернулся ко мне. Его глаза была воспалены, а щёки покраснели. Я притворилась, что мокрые дорожки на его щеках оставил дождь.

Парни не плачут.

- Куда ты идёшь? - выкрикнул он, когда я запрыгнула в машину. К тому времени, как Карлайл с Чарли выбрались из дома, я уже выезжала на дорогу. Эдвард же бежал к своей грёбаной бабкиной машине, готовясь преследовать меня. Конечно, у него не было преимущества полицейской мигалки. Я легко включила их, несясь по улице и обгоняя машины, которые слишком медленно убирались с моего пути.

Пока я не полной скорости ехала к дому Тани, на пассажирском сидении возник Джеймс.
- Откуда, мать твою, ты взялся? - выкрикнула я, изо всех сил пытаясь игнорировать его. Может, я смогу не обращать внимания и на тот факт, что он просто-напросто появился в едущем автомобиле. Может, я смогу не обращать внимания и на тот факт, что я абсолютно безумна.
- Малышка Би, не верь им. Ты же знаешь, что они все просто хотят достать тебя. Просто пытаются погубить, вот и всё. Вспомни, я был твоим единственным другом. Единственным, кто был рядом с тобой, когда никто не хотел притрагиваться к тебе, потому что ты была грязной шлюхой после того, как переспала с тем парнем. Я был единственным, кто помогал тебе. И всё ещё единственный, кто может помочь, малышка Би. Без меня у тебя никого не останется. Я нужен тебе.

К дому Тани я подъезжала с затуманенным взором. Когда кинула взгляд направо, Джеймс снова исчез, осталось лишь пустое пассажирское сидение. Выпрыгнув из салона, я позвонила в дверь, нервно ожидая, когда же она ответит. И как только дверь начала открываться, я краем глаза увидела вольво, подъезжающую к дому.
- Какого хрена?
О, отлично, Таня вышла.
- Таня!
- Эм, ты?
- Ты помнишь, эм, ты помнишь, что после того, как ты забрала мой столик, к тебе подошёл тот парень, и сказал типа: “ты забрала её столик, зачем ты это сделала?” а ты такая: “потому что я сучка и не собираюсь отдавать этот стол”, и... - Я остановилась, чтобы перевести дыхание, и мельком посмотрела туда, откуда раздался звук захлопнувшейся двери.
- Эдвард? - спросила Таня, прикрывая глаза от солнца и глядя в его сторону.
- Таня! - позвала я её, снова привлекая к себе внимание. Её глаза расширились – такая дерзость с моей стороны была крайне неожиданной, так же, как и в целом желание поговорить с ней. - Ты помнишь?
- Ты никогда не просила вернуть себе столик. Эдвард попросил тебя отдать его, и ты сказала – ладно, и села с первокурсниками. На самом деле, это было отвратительно. Ты что, говоришь сама с собой?
Я проигнорировала её, тут же переходя к следующему вопросу.
- Но в торговом центре. В магазине, куда ты зашла, и увидела меня, и со мной был парень...
- О, ты имеешь в виду Эдварда? - оборвала она меня.
- Нет, другой.

Эдвард бежал к нам по дорожке.

- Ну ладно, серьёзно, я никогда не видела тебя за пределами школы, - хихикнула она, - и никогда не разговаривала с тобой. Что, чёрт возьми, нашёл в тебе Эдвард? Ты же, мать твою, совсем больная.
- Оставь её в покое, - закричал Эдвард, подбежавший достаточно близко, чтобы услышать последние слова. Он обхватил меня за талию, а я врезала ему по голени, пытаясь скинуть с себя его руки. Я не хотела, чтобы кто-то касался меня. Не хотела, чтобы кто-то касался. - Белла, малышка, пожалуйста, мне так жаль. Просто поехали обратно домой, и там со всем разберёмся. Правда, разберёмся. Пожалуйста, я люблю тебя.
- Не притрагивайся ко мне! - Я вырвалась из его объятий, метнулась в сторону и неожиданно врезалась в грудь Карлайла.
- Белла, если ты успокоишься и сейчас же вернёшься в машину, мы не будем принимать никаких скоропалительных решений, - сказал Карлайл, заполняя атмосферу вокруг своим спокойным и уверенным голосом. Но я услышала в нём и угрозу. К которой у меня не было иммунитета и которая заставила заткнуться даже Таню, тихо пищащую что-то со своего крыльца. Я осмотрелась. Выхода не было. Вот и всё. Оставалось только вернуться домой, но тогда мне казалось, что я готовлюсь войти в свой личный морг.

Чарли вёл полицейскую машину, а остальные забрались в чёртову бабушкину Вольво Эдварда. Карлайл сел за руль, а мы с Эдвардом оказались на заднем сидении. Я смотрела только в окно, не желая встречаться с ним взглядом.
- Я просто хотел помочь тебе, - неожиданно сказал Эдвард. Он говорил очень тихо, так, чтобы Карлайл ничего не услышал. - Ты написала себе валентинку, Белла. Это было очень мило, но я знал, что тебе нужна помощь, и я пытался помочь.
- Значит, вот чем я для тебя была? Подопытным другом? Подопытной девушкой? Кем-то, кого ты пытался починить?
Карлайл услышал меня. И мельком посмотрел в зеркало заднего вида.
- Конечно, нет. Я хотел помочь тебе, Белла. Не ожидал, что полюблю тебя. Совершенно не ожидал этого.
- Тогда почему ты врёшь мне? - выкрикнула я. - Разве ты не помнишь, как Джеймс ударил тебя? Он врезал тебе! В кабинете изо!
- Что? Нет, Белла, нет. В том классе у тебя была паническая атака, и учительница позволила успокоить тебя. Всё, что случилось в тот день – это то, что я уговорил тебя поговорить с Карлайлом. Я не видел Джеймса. Ни разу. И собирался пытаться притворяться ради тебя, Белла, если бы он делал тебя счастливой, но он причинил тебе боль. Знаю, что причинил. Синяков, возможно, нет, - сказал он, проводя пальцами по моей руке, от плеча к запястью, - но я знаю, что он ранил тебя. - Он явно не знал, что ещё сказать. Не знал, чем ещё помочь мне; не знал, что делать; не знал, как спасти меня.
- Он не причинял мне боли, - прошептала я. - Его руки висели по бокам.



Когда мы вернулись домой, стало ясно, что Чарли не способен справиться с тем, что собирался сказать Карлайл. Так что Карлайл что-то тихо объяснил ему. Давая повод уйти. И дверь комнаты Чарли захлопнулась с громким стуком. Эдвард сидел рядом со мной на диване, но не слишком близко, чтобы не прикасаться ко мне – естественно. Карлайл задавал мне вопрос за вопросом, и на большинство из них я могла ответить только кивнув.
- У тебя были друзья до Джеймса?
Я покачала головой: нет.
- Джеймс поддерживал тебя лучше, чем кто-либо другой из твоих знакомых?
Я кивнула: да.
- Был ли Джеймс очень похож на тебя?
Я уивнула.
- Исчезал ли он в самые неожиданные моменты?
Я кивнула.
- Ты замечала, что когда ты была счастлива, Джеймс не появлялся? А когда ты грустила, злилась, была взволнована, злилась, нервничала или думала о том, что случилось в девятом классе, он снова возникал рядом с тобой?
Я замялась, глядя на Эдварда. Он закусил губу и наклонил голову, призывая меня ответить. В каком-то плане он поддерживал меня.

И я кивнула.





Эдвард ушёл во вторник.
Не то чтобы оставил меня, но он ушёл.
Карлайл заставил его. Это, конечно, не был дом Карлайла, но, как он сказал: “Я всё ещё отец Эдварда”.
Мне было всё равно.
Я даже не заметила.

Карлайл давал мне таблетки. Огромные таблетки, что застревали в горле, когда я пыталась их проглотить, и делали меня заторможенной и безжизненной.

Они говорили, что я жила в альтернативной реальности, что я понятия не имела, что происходит. Но всё было не так. Вовсе не так. Я знала, что происходит. Просто не могла понять разницу между тем, что на самом деле происходило, и тем, что было лишь в моей голове. Всё это было моей реальностью, и это я прекрасно понимала.

Я лежала на кровати, наблюдая за тем, как звёзды становились камикадзе. Как и остальные дети, прошла через период, когда к потолку моей комнаты просто необходимо было приклеить светящиеся в темноте звёзды. За долгие годы они потухли, их яркое свечение постепенно стало тусклым пятнышком. Они были не такими липкими, как раньше, и падали, больше не в силах бороться с гравитацией, на деревянный пол. Я не слышала звук их падения. Они были слишком лёгкими. Словно снежинки. Звёздные снежинки, дождём проливающиеся вокруг меня.

Свернувшись в комочек, я ждала, когда произойдёт хоть что-то. Ждала и ждала, хотела, чтобы дверь открылась. Стук дождя по крыше больше не был фоновыми помехами, он стал звуком тысяч пуль, разбивающих стёкла. И я ждала и слушала. Слушала, как крыша падает жертвой воды, слушала, как звёзды практически беззвучно падают и падают на пол.

Думала, что Эдвард вернётся ко мне.
Но он не вернулся.
Мне было всё равно.
Я даже не заметила.

И только позже, на самом деле, три дня спустя, я наконец почувствовала, что потеряла его. Почувствовала это глубоко в груди. Там была пустота, что заполняла все те части, что я отдала ему. Я потеряла часть себя. Слишком многое подарила Эдварду. Слишком многим рискнула, и пришла пора расплачиваться за это.

В комнату вошёл Карлайл.
Сделав глубокий вдох, он дважды ущипнул себя за переносицу и сказал: “Теперь хочешь поговорить?”
В груди будто образовалась обжигающая дыра. Я купалась в своих ошибках, позволяла им захватить меня целиком. Но не хотела, чтобы кто-то ещё видел это. Хотела раствориться в себе, исчезнуть. Но только в одиночестве. Так что я отвернулась от Карлайла, и теперь он видел мою спину, а я видела пустую стену за своей кроватью.
- Может быть, завтра.

Я знала, что планирует Карлайл. Чувствовала это, словно запах пота, что выступал на его лбу, заполняя воздух неприятной, солоноватой вонью. Он хочет отправить меня куда-то. Возможно, в психушку, или в другое подобное место. Я буду ещё одной сумасшедшей из “Пролетая над гнездом кукушки”. Что абсолютно безумно, потому что я не чувствовала в себе изменений. Всё было так же, как и раньше. И Джеймса даже не было рядом. Была только я, в совершенном одиночестве.
И я всё ещё не знала, было ли это к лучшему.

Я засыпала и просыпалась, приходя в сознание и снова его теряя. Наконец перестала понимать, что реально, а что – нет. Но это, очевидно, всегда было моей проблемой. Вот-так-блядь-да.

Вскоре (или, может, не совсем вскоре, может, я была абсолютно потеряна, даже во времени) я осознала, что Джеймс был внутри меня. Я чувствовала его, чувствовала, как он боролся с каждой моей мыслью, стремился снова вырваться на свободу. Чувствовала его постоянное давление, как он делал меня податливой и послушной, убеждал меня в том, что не было правдой, что не было реально. Не то чтобы это было виной Джеймса. Потому что всё было не так. Пусть и по-своему, пусть и будучи моим собственным способом справляться с тем, что навалилось на меня, он помогал мне. До него я была лишь одиночкой. С ним я была сильнее, увереннее, с ним я была готова выбраться за пределы своего тщательно продуманного мирка.

А потом я осознала, что мне нужен Эдвард. И когда Карлайл захотел поговорить со мной, как обычно, зашёл в комнату в то же время, что и во все предыдущие дни, я наконец ответила ему.
- Теперь ты хочешь поговорить? - Он явно не ожидал положительного ответа. Это было видно по опустившимся плечам и тяжёлому вздоху, последовавшему за этой фразой.
- Можно мне увидеться с Эдвардом? - Он тут же выпрямился, удивлённый.
- Не знаю, хорошая ли это затея...
- Пожалуйста, Карлайл, - перебила я его. И он задумался.
- Давай ты лучше ему напишешь. Не хочу, чтобы он пришёл сюда и усугубил положение. А зная моего сына, думаю, именно это и произойдёт.

Хоть и без удовольствия, но я согласилась, не в силах и дальше спорить с Карлайлом. И заснула вскоре после его ухода, убаюканная стуком капель дождя и шагами Чарли на кухне где-то внизу. Мне ничего не снилось. Я словно бродила в тумане, зная, что существую, но всё вокруг меня отказывалось признавать этот факт. Никто не знал, что я в тумане. Я была абсолютно одна. И не могла понять, расстраивает меня это или приносит облегчение.

На следующее утро я выбралась из кровати. И села за стол.
О, и я жутко пахла.
Уставилась на бумагу. Пустые строки не издевались надо мной; они просто с праздным любопытством смотрели в ответ, ожидая моих слов. Я вздохнула, водя ручку по кругу, заставляя чернила изливаться на бумагу в толстом чёрном прорезе. Продумывала, что напишу. Почувствовала вкус слов на языке, прежде чем перенесла их на бумагу, пользуясь этой роскошью, что была недоступна при разговоре с человеком с глазу на глаз.

Эдвард,
Когда мы впервые встретились, я была в ярости. Теперь чётко помню, как увидела тебя. Помню, как твои волосы, такие ребячливые и взъерошенные, светились под тусклым солнцем Форкса. Помню, как твоя улыбка, яркая, и чистая, и ясная, и идеальная, приветствовала меня, ждала меня. Румяные щёки и по-детски пухленькое тело, ты видел моё плоское, мальчишеское тело в свете, мне никогда не доступном. С самого начала я отдавала тебе всё, что имела. Отдавала, хотя даже не хотела этого, не собиралась это делать. И не могла забрать назад. Не хотела забирать.
Я так долго была потеряна. Да это, на самом деле, до сих пор так. Иногда я не вижу свет. Не божественный свет, а тот, что говорит мне, как я должна поступать, а как – нет. И отдав тебе всё, что имела, я отдала и это умение. Как бы мне хотелось вернуть его. Как бы мне хотелось забрать всё, возложенное мною на тебя, всё, что меняло тебя, как отвратительное, заразное, смертельное заболевание.
Я взяла тебя с собой, и мы упали вместе. Забрала тебя, и мы продолжали падать, не в силах остановиться: погибающие жертвы гравитации. Я видела себя в тебе. Видела, как влияю на тебя. И до сих пор вижу. Каждый день, во всём, что я делаю. В том, что ты чувствуешь то же, что и я. В том, как я отдала тебе эти чувства, втолкнула их в тебя. Рядом с тобой я смертельно опасна. Опасна, Эдвард. Опаснее, чем вампир, серийный убийца или маньяк. Я сумасшедшая. И я могу забрать тебя с собой. Могу причинить тебе боль.
И всё же, как истинный монстр, я слишком эгоистична, чтобы отпустить тебя. С самого первого дня я знала, что должна обладать тобой. Это знание пропитало меня до мозга костей, и когда ты не хотел меня в ответ? Это убило меня. Я позволила себе уйти, потеряла этот чёртов свет, и мне было наплевать. Но потом ты вернулся. Ты вернулся, и я знала, что наконец-то могу обладать тем, что всегда желала. И была рада, что теперь буду падать с тобой.
Я думала, ты можешь помочь мне. Отдала тебе всю себя, потому что ты мог мне помочь. И я должна была это сделать. Должна была отдать тебе всё, чтобы ты мог понять меня. И теперь не могу даже вернуть отданное. И всё же это письмо заполнено повторяющимися “я” и “мне”, что подтверждает мою эгоистичность, мою неспособность к сопереживанию, к взаимности, к истинной любви.
И это, возможно, моя величайшая слабость. Не душевная болезнь, а невозможность любить тебя так, как ты того заслуживаешь.
И всё же, я слишком эгоистична, чтобы оставить тебя.
Ты должен сделать это для меня, или я упаду на самое дно, и ударюсь об него изо всех сил, и буду уничтожена.
Белла

Он пришёл ко мне через два дня, с кожей, влажной от пота, с волосами, влажными от дождя. К своему расстройству, я не могла подметить все детали. Как будто не было на это сил. Как будто не было сил чтобы встать с кровати, и касаться его, и запомнить его навсегда. Это было отвратительно. Я была отвратительной. Эдвард замер, явно не зная, что сказать. Его рот несколько раз открылся и закрылся, и идеальные зубы были скрыты за идеальными розовыми губами. То, насколько красив он был, причиняло боль. Было нечестно.
Он опустился на краешек моей кровати, вытирая руки о джинсы.
- Я получил твоё...
- Ты получил моё...
Мы оба заговорили одновременно и остановились. Вздохнув, он ущипнул себя за переносицу. Я ненавидела эту привычку. Думаю, нашла в ней его недостаток. Она демонстрировала его несовершенство. И выдавала мысли.
- Эй, послушай, - откашлялся он. - Я не, то есть, я не такой уж идеальный. То, что ты написала? На самом деле я не такой.

Я вздохнула, не желая слушать, как он принижает себя. Это было всего лишь отражением того, как я постоянно унижала свою внешность и личность. Это был лишь ещё один кусочек меня, пробравшийся в него и заразивший всё, до чего смог добраться.
- Суть была не в этом.
- Я знаю. Но это важно, Белла. И я должен был сказать об этом. Нельзя продолжать думать о подобном дерьме. Белла, ты не понимаешь, что ты... - он замолк и закрыл лицо руками. Его пальцы скользили вверх-вниз по волосам, скребли кожу. Казалось, что вот-вот по бронзовым прядям потечёт красная кровь. - Ты красива, ясно? Каждая твоя часть. Вот и всё, что имеет значение. Белла, ты нужна мне.
- Нет, не нужна.
- Нужна.
- Нет.
- Господи Иисусе, Белла! Ты не можешь указывать, что мне нужно, а что нет! - вскочив на ноги, взорвался он с красным от ярости лицом и широко распахнутыми глазами. Широко распахнутыми и влажными.

В дверь заглянул Карлайл, явно притаившийся за дверью. Подарил Эдварду напряжённый взгляд и осмотрел комнату, явно изучая ситуацию. Я не сдвинулась с того места, на котором он видел меня в прошлый раз, закутанная в защитный кокон из одеял, не в силах встретиться лицом к лицу с тем, что ждало меня снаружи.
- Всё в порядке? - спросил Карлайл. Сделав глубокий вдох, Эдвард отвернулся, пытаясь взять себя в руки.

Парни не плачут.
Парни не плачут.

- Всё в порядке, - сказал он, поворачиваясь обратно. - Я немного сорвался, но теперь всё хорошо. - Его голос был тусклым, безжизненным, пустым. Думаю, он наконец понял, о чём я его просила.
- Ещё пять минут, - разрешил Карлайл, тихо закрывая за собой дверь.

Эдвард снова сел на кровать, сцепив руки и положив их на колени; пальцы переплетались друг с другом, выкручивали и тянули.

- Прежде чем... прежде чем я сделаю это, - выдавил он, - можешь ответить на один вопрос?
- Что угодно, - проговорила я. Голос раздражающе скрипел.
- Когда, то есть, после выпускного... ты хотела сделать то, э, то, что мы сделали?
Он даже не мог сказать это. Даже не мог сказать, чем мы занимались.
- Конечно, - выдохнула я. - Я хотела отдать тебе всё. И сделала бы это снова, будь у меня такая возможность. Из всех принятых мной решений, это я бы никогда не изменила, Эдвард. Клянусь.
- Хорошо.

Его плечи дрожали.
Он отвернулся.

Парни не плачут.
Парни не плачут.

- Я не могу сделать это сейчас, - наконец сказал он.
- Но...
- Дай мне выходные. Пожалуйста. Я сделаю это, Белла, но мне нужны выходные.
- Конечно.

После того, как он ушёл, я позволила себе упиваться горем. Осталось всего два дня равнодушия, и с наступлением понедельника я либо умру, либо буду торжествовать. Может, буду делать всё сразу, как тот странный феникс в Гарри Поттере. Тот, что сгорает и возрождается. Я, возможно, смогу стать этим фениксом.
Или нет.





Я собрала вещи. Если честно, их было не так уж и много. Одежда, деньги на автобус, деньги, которые я прятала под кроватью, кольцо, которое подарил мне Эдвард и ключи от пикапа, который я так и не покрасила – который я не использовала. Когда я уходила, Чарли спал на диване. Карлайл был дома, у себя дома, наконец отдыхая от меня. Эдвард же ждал меня в небольшом кафе рядом с шоссе, ведущим в Сиэтл.

В машине я чувствовала себя неловко и неуклюже. Видимо, обогреватель не работал, и этот кусок дерьма ревел, как ракета на старте, когда я выезжала на дорогу. Через большое окно гостиной я видела, как Чарли вскочил с дивана, полностью дизориентированный, потирающий глаза. Но я отъехала от дома быстрее, чем он успел посмотреть в окно и увидеть, как впервые используется пикап. Прогревшись, машина внезапно стала вести себя намного лучше. Всё вокруг неё испарилась, и я наконец почувствовала, что живу своей жизнью, а не смотрю, как она проходит мимо.

Эдвард получил обещанные выходные. Я не знала, почему именно они были нужны ему. Видимо, чтобы эмоционально подготовить себя, хотя такие мысли были довольно эгоцентричными с моей стороны. Я припарковалась рядом с его Вольво, практически врезавшись в неё. К счастью, моя ярко-красная машина не испортила его драгоценную серебряную. В кафе почти никого не было, несмотря на то, что часы показывали десять вечера. На одном из барных стульев сидел дальнобойшик, чья фура перекрывала ненужные места для парковки. Кроме него в задней части кафе сидела пожилая женщина. Я пару раз видела её, когда была маленькой – она работала смотрителем в продуктовом магазине, видимо, просто чтобы чем-то занять себя.

Сев за другой край стойки, я наблюдала, как Эдвард вышел из туалета. Заметив меня, он подошёл, представляя собой образец уверенности и спокойствия. Сел рядом со мной, повернулся ко мне, открыл рот, только чтобы быть прерванным официанткой в неудачном пуш-ап лифаке.
- Вам нужно что-нибудь, ребята? - Интересно, как кто-то с таким южным акцентом оказался в Форксе, штат Вашингтон.
- Нет, спасибо, - тихо ответила я. Эдвард сказал то же самое. Его руки вцепились в край грязного стола, и я терпеливо наблюдала за тем, как его тщательно созданная маска начала рассыпаться.
- Пожалуйста, Эдвард, - умоляюще проговорила я, когда тишина стала слишком давящей. Кивнув, он сделал последний глубокий вдох.
- Мне нужно, чтобы мы перестали встречаться, Белла.

Я вздрогнула.
Сильно.

Это было ожидаемо. Я сама всё подготовила. Думала, что готова. Но на самом деле, к такому нельзя подготовиться. Это сломало меня, как резкий удар по струнам акустической гитары разрывает их. Слова отдавались во всём теле, в костях, выдавили из лёгких весь воздух. Эдвард смотрел на меня, и я ненавидела себя за то, что заставляю его делать это. Ненавидела себя за то, что была недостаточно сильной, чтобы порвать с собственным парнем.

- Скажи ещё раз, - прошептала я тихо, вспомнив его просьбу повторить, что я люблю его. Казалось, что это было так давно.
- Мы больше не можем быть парой, Белла.
Он замолк, сделал ещё один глубокий вдох.
- Я не хочу тебя.
Отличный актёр. Это я сказала себе.
- Не хочешь меня, - повторила я с недоверием в голосе. Как я могу быть настолько недоверчивой? Я попросила его сделать это, я хотела, чтобы это произошло. Нет. Это было мне нужно. Я не могла и дальше настолько зависеть от Эдварда. Мне нужно было стать самостоятельной, или вся моя дальнейшая жизнь будет зависеть от него, и это было нечестно. Было нечестно любить кого-то, кто не был здоров, кто не был цельным.
- Я не хочу тебя, - повторил он.
- Понимаю.
- Хорошо. - Его голос сорвался.

Взгляд дальнобойщика то и дело останавливался на нас, и хотя он притворялся, что читает газету, он явно прислушивался к разговору за нашим концом стойки. Его брови сдвинулись, словно ему причинили боль, словно что-то из сказанного относилось к его прошлому. Пожилая женщина в углу, казалось, не замечала нас, но то, с какой яростью она протыкала свои ночные блинчики, говорило об обратном. Тесто уже было окончательно изувечено вилкой. Официантка наблюдала за нами из-за стойки, её лицо было скрыто за сковородкой, свисающей с крюка на стене. Она прижимала платочек ко рту, а руку к сердцу. Она плакала.

Я поднялась на ноги, игнорируя этих людей, игнорируя их ненатуральное и ненужное внимание к нам. Эдвард остался на месте, уставившись на стойку.
Я тихо пошла к машине.
На улице даже не было дождя.

По дороге к Сиэтлу я позволила себе ни о чём не думать. Как будто всё, что существовало – это я, дорога и машина. Наблюдала за тем, как жёлтые и белые линии исчезают под пикапом, восхищалась мягкими изгибами шоссе. Позже – намного позже – Эдвард расскажет мне, что сразу после моего ухода он не выдержал и сорвался, прямо там, в кафе. Официантка кричала на него, расскажет он. Она кричала: “Как ты мог так поступить? Как ты мог разбить сердце этой девочки? Как ты мог?”
Но я не видела этого, и в тот момент абсолютно наивно решила, что Эдвард будет в порядке. Что Эдвард спокойно заживёт без меня, а я – без него. Я уже видела, что стала сильнее. Не то чтобы я больше не любила Эдварда. О, я до сих пор любила его. Так сильно, что сердце болело, отстукивая в моей груди ритм пульса умирающего солдата.

Но чувство независимости – именно этого я хотела, именно в нём нуждалась. Всю свою жизнь другие говорили мне, что я, кто я, кем я должна быть. И я впервые была сама по себе. Да, это было безрассудно. Да, это было глупо. Да, у меня не было плана действий, знакомых в Сиэтле, никакого имущество. Но всем сердцем я понимала, что нуждаюсь в этом.
Мне нужно найти себя, прежде чем искать кого-то ещё.

Я писала Эдварду письмо за письмом за письмом.
Он не отвечал.
Он не отвечал, потому что я говорила ему не делать этого, сразу после того, как писала своё имя.
И все эти письма были одинаковыми.

Эдвард,
Я скучаю по тебе каждый день. Вижу твоё отражение в витринах. Вижу тебя в ветре и небе, когда дождь становится слишком сильным, таким, что из-за него не видно ничего вокруг. Вижу тебя в каждом прохожем с такими же, как у тебя, глазами, цветом волос или выражением лица. И желудок сжимается, внутри вспыхивает искра надежды и жизни, когда я вижу эти частички тебя. Только это помогает мне держаться, и, ища тебя в следующих прохожих, в следующих окнах, в следующих предметах, я излечиваюсь.
Это лечение, естественно, не идеально. Сиэтл – не некая волшебная таблетка. На самом деле, наоборот. В отличие от Форкса, здесь столько разных людей. Есть те, что ещё безумнее меня, они ходят по улицам, хромая и протягивая всем кружку, прося подать им мелочь и разговаривая с собой, разговаривая с теми, кого видят только они. Я больше почти не разговариваю с Джеймсом. Только когда мне совсем одиноко, и нельзя отвлечься мыслями о тебе, о том, что ты деалешь, где ты. Он исчезает, когда я устаю, словно тень человека, пыльное видение.
Но ты настоящий. Ты настоящий, и реальный, и я никогда не перестану искать тебя, хоть и знаю наверняка, где ты находишься. Знаю, что когда-нибудь мы найдём друг друга, но я должна к тому моменту измениться. Должна понять, что могу быть настолько же хороша для тебя, как ты был хорош для меня.
Белла
Пожалуйста, не отвечай.

Они все строились одинаково – сначала я говорила о том, как часто вижу его, потом о городе, о Джеймсе, о том, как я скучаю по Эдварду, о вере в наши отношения, и в конце – просьба не отвечать. Я часто думала, не устал ли он от моих повторяющихся слов, от грязной тетрадной бумаги, от жуткого почерка. Но это не останавливало меня, и я писала ещё одно письмо на следующий день, неделю, месяц, год.
Меня наняли в маленький магазинчик, который продавал отвратительную детскую одежду. Большую часть времени я просто сидела у стены, наблюдая за тем, как беременные покупатели входят и выходят, трогая своими грязными руками мягкий хлопок одежды. Я листала журналы, сидя рядом с кассой, иногда рассчитывая тех, кто что-то покупал. Иногда думала о том, чтобы сделать что-то серьёзное и потрясающее, что-то, что будет моим наследием. Может, создать фонд помощи таким, как я, или написать мемуары, или вернуться на учёбу, или стать предпринимателем.

Но эти мечты оставались мечтами, не из-за моей депрессии, не потому, что я знала, на чём стоит сконцентрироваться. Просто в моей жизни величайшим достижением будет снова стать здоровой и дееспособной, разумной в каждом аспекте моей жизни.

Спустя пять лет работы в магазине я записалась на вечерние занятия в Вашингтонском университете. Я была немного младше, чем нужно, но уже окончательно переросла обычные школы. В любом случае, там мне нравилось. Я заново присутствовала на тех занятиях, что проходили мимо меня в тумане все последние годы старшей школы, и потихоньку перешла на предметы посложнее. Обновила свою квартиру, но она осталась уютной и тёплой.

В Сочельник я сидела в гостиной, попивая вино и поглаживая кота, которого случайно подобрала на улице. Его звали Усач, потому что усов у него не было. Не знаю, куда они делись. На самом деле, это было довольно странно. Он тарахтел под моей ладонью, но потом решил, что с него достаточно и, спрыгнув с дивана, направился в спальню, помахивая хвостом. Хмыкнув, я перекатилась на живот, утыкаясь лицом в подушку. И вскоре заснула.
Проснулась среди ночи из-за сирен скорой помощи, яркие огни которой расцвечивали потолок гостиной. Задрожав, я тихо прошла в спальню, маленькую комнатку в дальней части квартиры. Усач томно развалился на моей подушке, урча изо всех сил. Передвинув его, я забралась под одеяло и свернулась в клубочек, уставившись в стену. Сирены стихли, и остались лишь приглушённые звуки Сиэтла, осталась лишь я – пустая и изнурённая.

Одинокая.

Уколы печали впивались в голову, усиливая паранойю и стимулируя моё больное воображение. В такие моменты я часто писала Эдварду, изливая свои мысли и мечты на бумагу, тправляя их ему, умоляя не отвечать. Выпрыгнув из кровати, я попыталась найти бумагу. Ничего. Я использовала последний листок. И забыла купить ещё. Почему-то это привело меня в отчаяние. Я сделала несколько глубоких вздохов, успокаиваясь.
Взгляд метался между недавно купленным мобильником и кроватью – оба они казались мне жуткими и неприветливыми. Поддавшись неожиданному порыву, я выбрала телефон, буквально совершая прыжок в неизвестность. Пальцы тряслись, когда я набирала номер.

- Алло?
Это был Карлайл. Его голос был глубже, темнее, хриплым от сна.
- Алло? - снова проговорил он немного раздражённо. На фоне слышался шорох одеял, обычные ночные звуки.
- Алло, - выпалила я и принялась ждать ответа, закусив губу. Я почти слышала, как щёлкает его мозг. А потом – бум!
- Белла? - Шок.
- Здравствуй... Карлайл. А, эм, Эдвард там? - Последовала пауза. Слишком длинная.
- Он уже давно съехал, - мягко проговорил Карлайл.
Конечно. Конечно, съехал. С окончания школы прошло уже пять лет.
- Хочешь взять его новый номер? - спросил он после долгого молчания.
- Да, это было бы... да, - пробормотала я, запинаясь, приготовившись запоминать цифры. Он быстро продиктовал их, и мы попрощались, включив в это прощание моё обещание звонить им и Чарли.

Я не сразу позвонила Эдварду. Что было нелепо, потому что я уже совершила невозможное. И нужно всего лишь повторить это.
Так я и поступила. Не знаю, чего я ждала от него. Не ожидала ни признательности – вообще ничего. Не ожидала принятия. Не ожидала понимания. Всё, чего я ждала – это “Алло”.
- Алло? - сказал он после пяти длинных, мучительных гудков. Была уже поздняя ночь. Но он тоже не спал, как и я.
- Эдвард? - проговорила я неуверенно.
Послышался шумный вздох, долгая пауза, сдавленный всхлип.
- У меня есть все твои письма.

от переводчика:
вот мы и дошли до самого конца! совершенно не верится)) спасибо всем, кто был с этой историей, отдельной спасибо Devoted, которая очень-очень помогла мне с переводом.
остался только эпилог и ауттейк, которые появятся на следующей неделе.
всех жду на форуме!