Неделя пролетела слишком быстро – на мой вкус. Школа, Эдвард и терапия – казалось, что жизнь пролетала мимо вместо того, чтобы позволять мне проживать её. Конечно, думаю, это как-то было связано с тем фактом, что выпускной был неизбежен. И я не ждала его с нетерпением. Отнюдь. Ну ладно, я до жути боялась его. Очень сильно. И переживала из-за этого. То есть, Эдварду не терпелось, чтобы он поскорее настал, и пойти туда было меньшим, что я могла для него сделать.

И я могла это сделать.

Так ведь?

Я сидела на диване, смотря, как Стейси Лондон и Клинтон Келли занудно объясняли что-то беспомощной и немного помешанной девушке, одетой как ведьма (в аналоге шоу "Снимите это немедленно!" - прим.пер.), когда зазвонил мой телефон. Мой мобильный. Да-да. Смиритесь с этим.

- Алло? - Я даже не стала смотреть на номер звонившего. Всё равно единственным, кто это делал, был Эдвард. И не была удивлена, когда он заговорил.

- Привет, Белла... твой отец дома? - Что меня удивило – так это напряжённость его тона. Он говорил, задыхаясь, и я практически слышала его тревогу, практически видела, как он нервно притоптывает ногой и как его правый глаз легонько дёргается от беспокойства. Это застало меня врасплох, и я ответила ему лишь через несколько секунд.

- Нет, он на работе. Что случилось? Тебе что-то нужно? - Он же ответил незамедлительно.

- Нет, нет. Я заеду. То есть, если ты не против? - спросил он, и на фоне был слышен звон ключей и стук его ботинок по деревянному полу в холле.

- Да, всё в порядке. Я тогда не стану запирать дверь, ладно?

- А-ха. - Он повесил трубку. И я как раз дошла до той части, в которой Стейси Лондон говорит женщине-ведьме, что её одежда страшная, когда приехал Эдвард. Через пять минут. То есть, чёрт. Я знала, что он ездит быстро, но чёрт. Он постучался несмотря на то, что я оставила дверь открытой, и наконец вошёл, когда понял, что мне лень подниматься с дивана. Когда он зашёл в гостиную, его лицо было спокойным. Оно было маской, которую я видела всего раз или два за то время, что мы встречались, и её следовало опасаться.

Потому что это было спокойствие перед бурей.

- Что случилось? - спросила я, нахмурившись. Он не ответил. Вместо этого сел рядом. Задумчивый, и печальный, и с маской, рядом со мной. Я переплела свои пальцы с его, на что он практически никак не отреагировал. Без ответного пожатия это было очень нелепо и напряжённо, так что я сильнее сжала его пальцы, пытаясь компенсировать это. Костяшки медленно становились призрачно-белыми, но Эдвард, казалось, ничего не видел. Он смотрел в окно справа от телевизора. Оно было огромным, от пола до потолка, и через него было видно только большое дерево во дворе да потускневшие бежевые плиты дома напротив. Не очень интересно. - Расскажи, - умоляюще прошептала я, наклоняясь к нему.

Когда он не ответил, неуверенность вспыхнула внутри, как будто только и ждала подходящего часа. Языки этого пламени лизали внутренности и обжигали кожу, заставляли меня кипеть и поджигали беспокойство, которое вот-вот могло взорвать меня. И я сглотнула, пытаясь подавить это пламя.

Потому что я умру, если он бросит меня.

Это была неправильная, отчаянная первая любовь – клише. Но она была моя. И поэтому я знала, что мой разум балансирует на тонкой проволоке, проволоке в милях над землёй, и падать предстоит тысячи и тысячи футов. Тысячи и тысячи. Это проволокой был Эдвард Каллен, и я цеплялась за него, боясь смерти.

- Я что-то сделала не так? - Выдавила я, неуверенная в себе девушка, но это привлекло его внимание. Зелёный взгляд метнулся к моему лицу – твёрдый, как изумруд.

- Конечно, нет. Дело не в тебе, как и обычно. Не в тебе. - И хотя я видела, что он расстроен, хотя видела, что он еле-еле мог держать себя в руках, он всё равно погладил мою щёку с болезненной нежностью.

- Пожалуйста, скажи, в чём дело, - попросила я тихо, пытаясь не начать умолять его. Он поморщился и приобнял меня за плечи, притягивая к себе. Я поворочалась, устраиваясь поудобнее, прижавшись щекой к его груди, пока он рассеянно поцеловал мою макушку. Выключил телевизор. А за окном пошёл дождь. Сильный, частый, неукротимый дождь.

- Мне нравится звук дождя, - прошептал он. - Его голос отразился от окна, вызвав странное эхо. - Он успокаивает. Иногда я не могу заснуть, пока он не начнётся, или не могу проснуться, пока он идёт. - Я пробормотала своё согласие, прижимаясь ближе к нему, вжимаясь в его сердцебиение, в его жизнь. - Я не хочу, чтобы ты беспокоилась о чём-то ещё, Белла. То есть, ты беспокоишься обо всём. Постоянно беспокоишься.

- Мне жаль...

- Не извиняйся, - скривился он, и я почувствовала, как тут же напряглись его руки и грудь. - Не извиняйся за такую чушь. Это не... неправильно. Но я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

- Я счастлива, - возразила я, совершенно уверенная в себе: ведь я была окружена им. То есть, конечно, когда его не было рядом – это ранило. Но это же было нормально, верно? Для любых взаимоотношений. Особенно учитывая, что я знала, что именно чувствую к нему. Я любила его и зависела от него. Пока что... не могла это сказать, но была уверенна. Меня беспокоил день, когда он покинет меня – тогда я точно не буду счастлива. Но сейчас это было не так. Верно?

Он заправил прядь волос мне за ухо. Кожу начало покалывать. Хотелось, чтобы он касался меня. Там и везде.

- Я хочу, чтобы ты была счастлива, - повторил он, на этот раз печально. И я грустила из-за этого, хотела заменить его грусть – своей. Хотела снять это с его плеч и переложить на свои. Хотела, чтобы он чувствовал себя намного лучше, намного увереннее в себе, чем я.

- Что происходит? - спросила я, пытаясь сменить тему, вернуть разговор к нему. И он покорно вздохнул. Побеждённый.

- Ничего. Ничего не происходит. - Он остановился, замялся на секунд. - Но в этом-то и проблема.

- Что ты имеешь в виду? - спросила я, пытаясь подтолкнуть его.

- Дома, Белла. Я знаю, что ты не... знаю, что ты не видишь этого, потому что ты всегда сидишь в кабинете папы, но... это ужасно. - Его рука наконец-то сжала мою. Я позволила ему собраться с мыслями, наблюдая за тем, как его взгляд мечется по всему окну. Струи дождя продолжали стекать маленькими водопадами по стеклу. - Ты же помнишь, какими были мои родители, верно? Ты помнишь? Когда мы были младше? - Неожиданно он стал взволнованным, вглядывался мне в глаза, ожидая ответа. И я понимала, что ему необходимо. Ему было необходимо, чтобы кто-нибудь – кто угодно – подтвердил, что именно было нормальным.

- Да, я помню, они всегда были счастливыми. Счастливыми и открытыми. - Я никогда не видела Карлайла за пределами его кабинета, но внутри него он был таким же, как и в моих воспоминаниях. Хотя меня и беспокоило, что он был моим психиатром, узнающим все мои секреты, он всё равно оставался Карлайлом. Но Эсми. Если задуматься, она казалась невероятно отстранённой. Всегда молчаливая и изнурённая, пальцы и кости, разделённые только тонким слоем кожи. Глаза огромные, как океаны, всегда смотрящие куда-то, и при этом всегда невнимательные.

- Карлайл кажется... таким же. Но Эсми... Эдвард, что случилось с Эсми?

И Эдвард отнял свою руку, проводя ею по волосам. Неожиданно агрессивно я снова схватила её и отдёрнула от взъерошенной копны, возвращая на свои колени. Его взгляд встретился с моим, полный чего-то, похожего на уважение.

- Расскажи, - выдохнула я. Он сделал глубокий вдох.

- Они хотели ещё одного сына. - И он остановился. Я услышала всхлип, но нет, нет, парни не плачут. - Мне было тринадцать. Они пытались... долгие годы. И когда она наконец забеременела, это было таким счастьем. Я никогда не видел её таким счастливым. Ни раньше, ни после. И она родила его. Раньше срока, но всего лишь на две недели. Врачи говорили, что это неважно. Они назвали его Исааком, в честь моего дедушки. И через три дня после того, как они привезли его домой, он умер.

Я ахнула, услышав последнее предложение. Без всякого притворства. Это было инстинктивно. Меня тревожило то, что я никогда не знала этого. Тревожило, что я каждый день говорила с Карлайлом, жалуясь на жизнь, когда он потерял сына. Малыша. Грустно. Грустно и противно. Грустно, и противно, и скорбно.

- Ох, Эдвард, мне так жаль. - Потому что все говорят, что им жаль. Потому что всем должно быть жаль за те вещи, которые от них не зависели.

- После этого папа всё время в кабинете. Он почти не выходит оттуда. А мама... её будто нет рядом. Знаю, что то, что я говорю – эгоистично. Но то, что случилось для меня и то, что случилось для них – это абсолютно разные вещи. То есть, я даже не знал этого ребёнка. Его звали Исаак... это всё, что мне известно. Но они были в отчаянии. Явно были в отчаянии. Но никогда не показывали этого. Думаю, так намного хуже. Хуже. - Эдвард замолчал. Все слова были сказаны. Они парили вокруг, ожидая, когда их поймают и обдумают. Когда их проанализируют. Когда им возразят.

- Мне жаль, Эдвард, - снова попробовала я, абсолютно потерянная. Что я могла сказать, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию? Я ничем не могла исправить произошедшее. Не было слов, которые вернули бы моё прежнее – эгоистичное, но благословенное – равнодушие.

- Не нужно, - вздохнул Эдвард. - Это не твоя вина. В этом нет твоей вины.

- Но мне может быть жаль. Я всё ещё могу... не знаю, успокоить тебя? - Это прозвучало вопросительно. К моему облегчению, он тихо рассмеялся над моей неловкостью, но смех вскоре затих. Я обняла его. Сначала он пытался сопротивляться, но поддался, когда я уткнулась носом в изгиб его шеи и притянула его к себе. Он крепко сжал меня, словно руку помощи. Его тело вздрогнуло, но только раз. И я сделала вид, что ничего не заметила, что не обратила внимания на эту трещину в его мужественном облике. Она пролетела, словно молния, оставив лишь электричество между нами. Его лицо расслабилось, но это больше не было маской. Это было облегчение.

- Я люблю тебя, - сказал он. - Знаю, что не стоит этого говорить, но...

- Я тоже люблю тебя, - оборвала я его. Он смотрел на меня, открыв рот. За окнами раздался гром, стряхивая с него оцепенение.

- Скажи это снова, - выдохнул он, приблизившись ко мне.

- Я люблю тебя, - незамедлительно ответила я. Потому что любила. И, если он не будет моим, то я потеряю всё.

- Снова. - Его губы – в сантиметрах от моей кожи, дразнящие и манящие. И диван превратился из надгробья в брачное ложе.

- Эдвард, - возразила я, наклоняясь, чтобы коснуться его. Но он отстранился.

- Ещё раз, пожалуйста. - Естественно, я не могла ему отказать.

- Я люблю тебя.

Наши губы встретились в страстном, но неловком поцелуе, дрожа от новообретённой любви. Он широко улыбался, и маленькие белые квадратики зубов проглядывали из-под розовой плоти.

- Я беспокоился, что ты не скажешь этого, - признался он тихо, и горячий углекислый газ смешивался с резким мужским запахом.

- Не хочу, чтобы ты беспокоился. - Теперь мы поменялись местами.

- Ммм, - только и ответил он, втягивая мою нижнюю губу. Мы начали двигаться быстрее, с большей энергией, алчно вжимаясь друг в друга. Откинулись на спинку дивана, не обращая внимания ни на дождь, ни на телевизор, ни на весь мир. Он расстегнул мою рубашку, тут же распахивая её. Пальцы обводили круги на лифчике, и мозолистые руки прижимались к мягкой коже. Грудь налилась, напрасно упираясь в сдерживающую её ткань. Он обвёл языком край моего белья, и я застонала, цепляясь за его отросшие волосы. Алчная, алчная. Его пальцы скользили по лифчику, ища застёжку. И я видела, как Эдвард раздражённо нахмурился.

- Спереди, - умудрилась я пропыхтеть, стягивая с него футболку. Зарычав, он сорвал её с себя, после чего тут же схватился за застёжку. Освободил мою грудь, и напрягшиеся соски прижимались к его ладони, когда он мягко сжал горячую плоть.

- Такая красивая.

- Эдвард.

- Белла.

Руки и мозг вырвались из-под контроля, и теперь обводили ремень его джинсов. Если честно, я понятия не имела, что именно делала. Особенно когда он расстегнул ширинку, и моя рука скользнула в неё, поглаживая Эдварда через боксеры. Член напрягся, натягивая тонкую ткань. Я позволила себе лишь секундное беспокойство прежде чем схватила его, остановившись, когда поняла, что не знаю, что дальше делать. Но Эдвард всё равно застонал, прижав лицо к моей шее.

- Белла, - прорычал он, - внутрь боксеров. Пожалуйста, пожалуйста? Я хочу почувствовать тебя. - Я кивнула и переместила руку под эластичную ткань. Я не знала, как он выглядит – знала лишь, что чувствую. И – да – он был большим. Но на самом деле, не об этом я сначала подумала. Сначала я подумала о том, как это странно, касаться друг друга под одеждой. Инстинктивная часть мозга взяла верх над разумной, подталкивая меня вперёд. Но это было странно. Волосы, и кожа, и отличие от того, к чему я привыкла. Эдвард как-то почувствовал моё смятение и положил свою руку поверх моей.

Тянул мои пальцы вверх и вниз. На кончике они окунались в вязкую влажность. Он смотрел на меня всё время, и его губы распахнулись, давая мне услышать тяжёлое дыхание, а глаза прикрылись. Щёки раскраснелись так, как никогда ранее, и почти сливались с красными прядями его волос, из-за чего он выглядел неземным смешением красного, зелёного и белого. Его глаза расширились, и он вынул мою руку, полностью заменяя её своей. Второй же рукой притянул меня к себе, ближе к коленям. Подчинившись, я передвинулась, а он, приподняв бёдра, спустил джинсы с боксерами чуть ниже. И продолжил гладить себя. А потом его глаза закатились, а тело задрожало в освобождении. Я восхищённо гладила его лицо и шею.

Наконец он отдышался, и осыпал мои губы и шею полными благодарности поцелуями.

А мне в голову пришла мысль.

- Если бы я сделала это ртом, было бы приятнее?

от переводчика:
Ай-яй-яй, Белла. В тихом омуте...
Буду рада видеть вас на форуме! До развязки осталось совсем чуть-чуть...