Уже неделю Нью-Йорк изнывал от летнего зноя. Стены дома раскалялись за день до температуры прожарки бекона и не успевали остывать за ночь. Поэтому в наглухо закрытой спальне стояла невыносимая духота, в которой обычно едва уловимые цветочные нотки кондиционера от свежезастеленного белья сейчас ощущались как тошнотворно-приторный запах дешёвых духов.

Беллу замутило. Она открыла окно, но особого результата это не принесло. Даже на высоте двадцать третьего этажа воздух, вяло перетекающий с улицы в комнату, казался тёплым и густым. Только к музыкальным басам, доносившимся из гостиной, теперь прибавился отдалённый гул машин.

Где-то совсем рядом взвыла сирена скорой помощи. Белла вздрогнула и отпрянула от окна. Торопливо попятилась и плюхнулась на кровать, чувствуя, как сердце стремительно разгоняется в груди до ста двадцати. Страх, слепой и безотчётный, с каждым днём только разрастался и укоренялся в Белле, превращая её в параноидальную неврастеничку. Ещё немного, и она начнёт пугаться звука собственного дыхания – настолько сильно, что перестанет дышать.

Белла нервно рассмеялась, подумав, что эта саркастичная мысль очень в духе Эдварда.

Эдвард…

Белла возненавидела себя за то, что сегодня сделала с ним. Но ещё больше – за то, что это принесло ей пусть слабое, но облегчение. Словно она отдала ему часть своих страхов и боли, часть своей пустоты. И он обречённо принял их. Белла знала, что так будет: давно прошли те времена, когда она не доверяла ему и сомневалась в нём.

Эдвард был из тех, кто взваливает на себя и тащит, тащит до последнего, пока не иссякнут силы. Но у всех есть свой предел. И у Каллена он тоже был. Зная его историю, помня его состояние в больнице, Белла понимала, что этот предел очень близок. Может быть, Эдварда отделяет от него всего один серьёзный удар. И Белла не хотела быть тем человеком, который нанесёт ему этот самый последний, решающий хук справа. Она не должна и не могла им быть.

С ней он совершил прыжок веры, и она обещала подхватить его, не дать ему снова упасть. А вместо этого…

Белла зажала ладони между колен и закрыла глаза. По щекам потекли слёзы, которых, как она думала, в ней больше не осталось. Все последние дни Белла не переставала плакать, но каждый раз ощущала только болезненную сухость и жжение в глазах. Слёз не было. Эдвард вернул ей способность плакать по-настоящему уже только тем, что оставался с ней и любил её, даже зная, как сильно она его подвела. Подвела их обоих.

Долгожданные слёзы сняли с души Беллы ещё какую-то часть груза, придали сил – ровно столько, чтобы она смогла заставить себя встать и переодеться. Белла стянула чулки и платье, насквозь пропахшее сигаретным дымом, и надела шёлковую сорочку, оказавшуюся приятно прохладной. Расчесала волосы, чувствуя, как болит кожа у корней, словно она весь день проходила с тугим пучком. Только заметив, как дрожат руки, поняла, что снова начинает совершать суетливые, непрекращающиеся движения – всё, что угодно, лишь бы ни на миг не останавливаться.

Белла судорожно перевела дух и положила расчёску на тумбочку, с силой придавив её рукой, будто та могла оказать сопротивление.

Она скинула с кровати покрывало и легла, с головой накрывшись одеялом. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы понять, насколько эта затея провальна: дышать стало нечем, а по спине и ногам заструился пот. Если жару Белла ещё могла вытерпеть ради мнимого чувства защищённости, то обойтись без кислорода, увы, нет.

Тогда она решила сбросить с себя одеяло, но пододеяльник прилип к влажным ногам. И чем сильнее Белла дрыгала ими, тем больше они путались в одеяле. Чувство, что оно сковало её, связало ей ноги, вызвало приступ паники. Она вскочила с кровати, едва не упав, на ходу распутывая чёртово одеяло. Белла уже готова была вылететь из спальни к людям, но её остановил другой, ещё больший, страх.

Что они подумают, когда увидят её в одной сорочке, запыхавшуюся, потную и растрёпанную? Они сочтут её дефектной, поехавшей дурой, свалившейся на несчастного Эдварда, которому и без того досталось. Да, именно это они и подумают. И всё про неё поймут.

Может, она и правда поехавшая дура. Но одно дело, когда об этом знают только они двое, и совсем другое, когда знают все вокруг – те немногие, кто есть в её жизни... Если бы не Каллен, у неё вообще никого бы не было. А она его подвела. Она всех подвела.

Этот же страх заставил Беллу остановить Эдварда, когда тот решил, что никакого дня рождения не будет. Сейчас он снова сработал как мигающий стоп-сигнал.

Белла отошла от двери, вибрировавшей от раскатов музыки. Затравленно огляделась вокруг и щёлкнула выключателем. Однако свет, по мощности не уступавший прожектору, больно резанул глаза. Она хлопнула по выключателю ладонью – слепящий свет погас, но теперь темнота спальни показалась непроглядной и зловещей.

Это никогда не кончится, чёрт возьми! Никогда!

В два прыжка Белла подлетела к тумбочке и включила ночник, едва не столкнув его на пол, – по комнате разлился мягкий тёплый свет, намекавший на то, что она в безопасности. Что бы ей там ни мерещилось.

Белла обессиленно опустилась на кровать, обхватив себя руками. Пульс снова зашкаливал, в голове шумело так, что она почти не слышала музыки.

«Эдвард рядом… Эдвард рядом… Я прямо сейчас могу одеться и найти его. Он обнимет меня и снова скажет своё дурацкое «всё будет хорошо». И тогда всё действительно станет хорошо. Потому что он рядом», – мысленно повторяла Белла, пытаясь успокоиться.

В конце концов её дыхание выровнялось, мышцы расслабились, но она так и осталась сидеть неподвижно, боясь спугнуть это хрупкое состояние душевного равновесия.

Прошло чёрт знает сколько времени, а Белла по-прежнему сидела на кровати, когда дверь в спальню открылась. Она радостно подорвалась с места, думая, что это Эдвард. Однако в комнату вошёл Майк – человек, которого ей хотелось видеть меньше всего. Человек, которого она вообще предпочла бы никогда не видеть.

Душевное равновесие, восстановленное Беллой с таким трудом, вмиг разрушила новая ударная волна страха, но на этот раз не безосновательного. Ведь это был Майк, пьяный и, скорее всего, чем-то накачанный. Майк, который выше Беллы на целую голову и почти в два раза шире. Майк, чьё лицо в полумраке комнаты казалось бледной зловещей маской.

Он закрыл за собой дверь и тяжело привалился к ней спиной. Мотнул головой, словно пытаясь прийти в себя после удара, и с тяжёлым вздохом провёл по лицу ладонью.

– Ты дверью ошибся. – Белла старалась говорить твёрдо, но ничего не вышло. Предатель-голос звучал беспомощно и жалко.

– Может, и ошибся. Но не дверью.

Майк растягивал гласные и глотал часть согласных, поэтому Белла не была уверена, что расслышала его верно. Но она и не хотела ничего слышать. Всё, чего она хотела, – чтобы он вышел, и она смогла запереть за ним дверь. А ещё лучше немедленно выйти отсюда самой, пусть даже в дурацкой сорочке.

Вот только Майк явно не собирался так скоро покидать её. Он шагнул к ней. Белла попятилась, но почти тут же упёрлась пятками в кровать и почувствовала себя загнанной в ловушку. Она решила обойти его по дуге и осторожно двинулась в сторону. Манёвр не увенчался успехом – Майк схватил Беллу за руку и больно сжал её.

– Отпусти. Я закричу. – На этот раз голос не подвёл, хотя внутри всё скукоживалось, сворачивалось и умирало от страха.

– А смысл? – Майк кинул взгляд через плечо на дверь, за которой адски гремела музыка. – Никто не услышит.

Он был прав. Он был чертовски прав.

«Держите эту суку!», – в голове раздался гнусавый крик блондинки, той самой, что ударила её ножом, той самой, что до сих пор преследовала её во сне и наяву.

Это было долбаное дежавю. Жизнь Беллы будто совершила короткий виток и закольцевалась, снова бросив её на растерзание зверю. Тогда она проиграла. Неужели проиграется и теперь?

Белла закричала и что было сил дёрнула руку, вырывая её из цепких пальцев Майка – кожу на запястье словно обожгло. Она уже коснулась дверной ручки, когда тот снова перехватил её и грубо впечатал в стену между прикроватной тумбочкой и дверью. У Беллы перехватило дыхание.

– Нет, блять, нет! Всё не так! – со злым отчаянием воскликнул Майк. В какой-то момент Белле показалось, что он вот-вот заплачет. – Я хотел сказать… просто поговорить… Зачем ты всё портишь?! Вы меня ненавидите. Вы все меня ненавидите! Только поэтому… запомни, только поэтому…

Майк ткнул ей в лоб указательным пальцем. Белла зажмурилась, но лишь на мгновение. Не видеть Майка, но чувствовать на лице его тяжёлое зловонное дыхание оказалось страшнее, чем смотреть в его покрасневшие глаза, горящие безумным огнём.

То ли Майк стал говорить чётче, то ли Белла приноровилась, но теперь она ясно понимала каждое его слово. Каждое грёбаное слово.

– Я не думал, что всё зайдёт так далеко. Я этого не хотел! Нет, блять, нет! Эти ебанутые сучки всё неправильно поняли. Все бабы дуры, – Майк неожиданно рассмеялся и так же неожиданно оборвал свой смех. – Я велел просто попугать тебя… ну, может, потолкать чуть-чуть. А вышла такая хуйня! – Майк закрыл глаза и покачал головой. Облизнул пересохшие, растрескавшиеся губы и снова продолжил: – Я не думал, что они слетят с катушек... сотворят такое. Я даже не знал, что у них есть нож, понимаешь? Я не виноват. Это вы… ВЫ ненавидите меня! – на последних словах его руки ещё сильнее надавили на грудную клетку Беллы, так что ей физически стало трудно дышать.

– Так это всё ты, – зло процедила она и попыталась высвободиться, но Майк держал её крепко. Их силы явно не были равны, даже несмотря на его опьянение.

Наверное, глубоко в душе, Белла всегда знала, что он не просто так позвал её тогда покурить и слинял. Потому его признание не вызвало удивления. Однако произошедшее с ней вдруг приняло ещё более страшные, бесчеловечные очертания. Ведь Майк, в отличие от пьяных фанаток, не был каким-то случайным психом. Он был своим. Долгие годы провёл бок о бок с Эдвардом, стоял с ним на сцене плечом к плечу. А потом воткнул ему в спину нож. Чужими руками, из-за угла.

– Это всё Каллен, – подтверждая её мысли, пояснил Майк. – Его Ебучее Величество! Он вконец охуел. Вышвырнул меня как мусор!

«Ты есть мусор, – с отвращением подумала Белла. – Кусок дерьма!»

– Мне было нужно, чтобы он почувствовал вину. Хотя бы за тебя. Но ты не должна была пострадать, пострадать по-настоящему... Веришь? Я так пересрался, когда увидел тебя там, в крови. Я не могу, не могу перестать думать об этом!.. Сука! – заорал Майк, брызжа слюной. Он ударил кулаком в стену и ещё сильнее навалился на Беллу.

После этого настроение Майка резко изменилось, словно в нём переключили какой-то эмоциональный рычажок. Теперь он прижимался к Белле по-другому, его руки касались её иначе. И эти перемены вызывали в ней животный ужас. Её глаза широко раскрылись, тело будто парализовало.

Лучше бы он избил её. Лучше бы убил.

– А знаешь… ты знаешь, почему я не могу не думать? Почему жалею?.. Знаешь?.. Ты мне нравишься… так давно нравишься, – гораздо тише, интимнее произнёс он, утыкаясь лицом ей в шею.

От Майка едко воняло давно немытым телом и кислым потом, его слюнявый рот с громким причмокиванием блуждал по её плечу и шее, оставляя за собой влажный липкий след. Накатила тошнота.

Ей вовек от него не отмыться.

Белле захотелось затолкать его признание ему же в глотку. Так глубоко, чтобы он подавился им и сдох. Рыча сквозь стиснутые зубы, она снова постаралась вырваться, положив на это все силы, даже те, которые не ощущала в себе минуту назад. Но и этих сил хватило лишь на то, чтобы высвободить одну руку и ударить Майка по лицу, в кровь расцарапав щёку.

Тот зашипел от боли и схватил Беллу за горло, сдавив его.

– Сопротивляешься? Ах, какая красотка! – Майк одобрительно прищёлкнул языком. – Я люблю строптивых баб.

– Сейчас придёт Эдвард. Он тебя убьёт, – прохрипела она, уже понимая, что достучаться до разума Майка не удастся. В его черепной коробке попросту ничего не осталось.

– Ну и пусть… пусть! Мне похуй. До тебя что, не дошло? Мне на всё уже похуй!

Майк ещё сильнее сдавил ей горло и потянул его вверх, заставляя Беллу запрокинуть голову. Свободную руку он просунул ей между ног, раздвинув их коленом.

Белла видела только тёмный потолок и круг света ночника. Тот качался в этой темноте и двоился, расплывался в мутной пелене слёз. Ей катастрофически не хватало воздуха. Зато руки были свободны. Белла вцепилась Майку в волосы, наверняка выдирая из них целые клочки. Пусть она проиграет, но будет знать, что не сдалась без боя.

Майк ослабил хватку на её шее. Отодрал Беллу от стены, а затем впечатал обратно, как следует приложив головой. Жёлтый круг ночника померк, став далёким, едва различимым белёсым пятном в кромешной темноте.

Он швырнул её на кровать и навалился сверху. Сквозь звон в ушах Белла уловила треск разорванной сорочки и бренчание пряжки на ремне Майка. Ещё никогда ей не хотелось умереть так сильно, как в эту самую минуту.



Войдя в кухню, Эдвард толкнул стул к стене у окна и сел – почти упал – на него, устало откинувшись назад. Музыка здесь звучала гораздо тише, но недостаточно тихо, чтобы можно было не обращать на неё внимания. Впрочем, музыка его не раздражала – раздражало всё остальное. В том числе и он сам. Он был словно одна сплошная ушибленная конечность, которую не знаешь куда и как пристроить, чтобы унять в ней ноющую боль.

Пальцы заметно подрагивали, и ему не сразу удалось сорвать слюду с новой пачки «Лайки страйк». В конце концов Эдвард достал сигарету, но прикурить не успел: в дверях нарисовался Джаспер. Не иначе, как шёл по его следу, словно пёс, почуявший запах тлена и внутреннего упадка.

Встретившись с ним взглядом, Эдвард закинул ногу на ногу и ухмыльнулся.

– Мне уйти? – спросил Джас.

– Ты охренеть как проницателен, друг мой.

– А я не уйду. – Между его бровей пролегла столь несвойственная ему упрямая складка.

– Супер! – кивнул Эдвард, наконец прикуривая. – Тогда брось мне пепельницу.

Джас походил по кухне, заглядывая в шкафчики, но пепельницу так и не нашёл.

– Просто дай мне уже долбаную чашку, – не смог скрыть раздражения Каллен.

– Ну и что с тобой сегодня? – Джаспер оседлал стул, сложив руки на его спинке, и внимательно посмотрел на друга, сидевшего напротив.

Эдвард неопределённо пожал плечами. Он дважды быстро затянулся и сунул окурок в чашку, любезно поданную Джаспером.

– Это из-за Майка? – не унимался тот. – Нам пришлось попросить его найти тебе гитару. У него связи, ты же знаешь. Пока ещё есть, – хмыкнул Джас. – Вот он и припёрся. Его никто не приглашал, но он знал, во сколько мы собираемся у твоего дома.

– Прекрати оправдываться, Джас. Хотя бы ты прекрати, – поморщился Эдвард. – Мне насрать на Майка. Припёрся и припёрся.

– Если не Майк, тогда что?

– Ты всерьёз решил до меня доебаться, мой пытливый друг?

– Не огрызайся. На меня это не действует.

– А на что ты рассчитывал? – ещё резче спросил Эдвард. Он поставил чашку с окурком на пол и выпрямился. – Что я расскажу, как мне паршиво, и разрыдаюсь на твоём плече?

– А ты хочешь? В смысле разрыдаться. Хочешь?

Если подумать, это был дельный вопрос. В груди свербело и саднило, сдавливая сердце, но Эдвард не понимал, что с этим делать, не знал, как избавиться от этого тяжкого чувства. Наверное, слёзы могли бы помочь. Вот только он не плакал уже тысячу лет и не был уверен, что вообще помнит, как это делается. И уж конечно не при свидетелях.

– Если что, я не против, – добавил Джаспер, так и не дождавшись ответа.

– Иди ты к чёрту, – на этот раз беззлобно проворчал Эдвард.

– Только после тебя.

– Дурак.

– Не больше чем ты.

– Да уж, в этом со мной никто не сравнится, – усмехнулся Каллен.

Оба надолго замолчали. Просто слушали музыку, доносившуюся из гостиной, и хриплое дыхание Эдварда. Просто смотрели друг другу в глаза и видели в них то, что могут увидеть только близкие люди. Просто молчали.

Словесная игра в пинг-понг проделала в его щите из злости несколько дыр, и сейчас тот с треском ломался. Джаспер отлично знал, как заставить Эдварда поднять забрало и начать говорить. Чёртов манипулятор… И лучший в мире друг.

У Каллена не было видимых причин скрывать что-то от Джаспера. Пожалуй, только ему одному он мог без стеснения показать свою растерянность, отчаяние и страх – не для того, чтобы тот его пожалел, взял за руку и провёл через тернии проблем, но для того, чтобы эти разрушительные чувства схлынули хотя бы отчасти, освобождая место для чего-то хорошего. А иначе где взять силы для борьбы?

Эдвард упёрся локтями в ноги и опустил голову – так было легче дышать и легче говорить. Можно было даже притвориться, что он в кухне один и ведёт беседу сам с собой. Всего лишь никому не нужные мысли вслух.

Эдвард стал медленно, по жилкам, вытягивать из себя слова, с новой силой ужасаясь тому, что всё это действительно происходит с ними, происходит на самом деле. Он крутил между пальцев зажигалку, то и дело щёлкал кнопкой, высекая и снова гася пламя. В какой-то момент та выпала из рук, но поднимать её Эдвард не стал: это телодвижение показалось ему сейчас таким же непосильным, как забег на длинную дистанцию. Зажигалка так и осталась лежать у его ног.

– Вот такое вот дерьмо, Джас. Вот такое дерьмо, – наконец подвёл он итог. И только после этого решился посмотреть на друга.

– Да, дерьмо ещё то, – задумчиво протянул Джаспер, уставившись в пустоту. – Я никак не ожидал, что дело в Белле. – Он снова перевёл на Эдварда обеспокоенный взгляд. – Но это не конец света, ты же понимаешь. Ведь понимаешь? – с нажимом спросил Джас.

– Надеюсь, что не конец, – ответ прозвучал не так уверенно, как хотелось бы Эдварду.

– Думаешь, это ПТСР?

– Я не врач, чтобы ставить диагнозы, но похоже на то.

– Очень похоже, – согласился Джаспер. – Можно поделиться мыслями?

– Валяй.

– Я был уверен, что если Беллу держать подальше от всех этих тусовок и гастролей, то всё будет в порядке. Но прилетело, откуда не ждали. Так что не надо ни в чём себя винить. И её винить не надо. Все мы люди, все мы ошибаемся.

– Я виноват, – безапелляционным тоном заявил Эдвард. – Но моя вина – это только моя проблема.

– Ну да, как же, – усмехнулся Джаспер. – Если ты сожрёшь себя изнутри, никому от этого легче не станет. Будет только хуже. Просто делай что-то. Найди решение и действуй. Сосредоточься на этом, а не на своей вине.

– Не сомневайся, я сосредоточен на чём надо. – Эдвард замолчал, переводя дыхание. Теперь воздуха хватало не больше, чем на одну короткую фразу. – Я найду клинику. Хорошую и дорогую. – Вдох. – Не просто рехаб. – Снова вдох. – Такую, где помогут справиться и с ПТСР. – И ещё один вдох. – С ним в первую очередь.

– Звучит разумно. И знаешь… Белла не Таня. С ней такого не будет.

Он удивлённо посмотрел на Джаспера и нашёл в его глазах понимание. Тот верно разгадал главную причину столь подавленного состояния друга. Он знал о самом мучительном, самом въедливом страхе Эдварда. Знал, но с такой непоколебимой уверенностью, голосом твёрже титана отменял его.

Каллен почувствовал щемящую, распиравшую изнутри благодарность за одно только это. За то, что Джаспер всегда такой… Джаспер. Честный, рассудительный и надёжный. За то, что он просто есть.

Джас сказал: «Такого не будет», – и Эдвард поверил. Здесь и сейчас он верил ему безоговорочно. Всем своим нутром хватался, цеплялся за это чувство. Приблизительный план действий и эта вера – вот и весь арсенал оружия в борьбе с очередным пиздецом в его жизни. А что? Уже немало, чёрт возьми!

– Эд, тебе плохо? – Джас суетливо встал, подошёл к Эдварду и положил руку ему на плечо. – Тебя всего трясёт.

– Да? Я думал, это только внутри… там… – Каллен не без труда сделал вдох. В груди заклокотало. – Как будто всё дрожит.

– Твою мать, Эд… твою ж мать… – сквозь зубы ворчал Джаспер, помогая ему достать ингалятор из переднего кармана джинсов. Сложность заключалась в том, что он не мог ни встать, ни даже просто приподняться со стула.

Пока Каллен вдыхал лекарство и сидел, замерев, в ожидании эффекта, Джаспер стоял над ним, глядя на него с немым укором.

«Забивать взглядом гвозди» – вот как называл это Эдвард.

– Ну, давай, скажи, – разрешил он, как только снова вернул себе способность говорить. Одышка ещё оставалась, но и она должна была постепенно сойти на нет. В крайнем случае можно было ещё раз распылить лекарство.

– И скажу. – В голосе Джаспера звучал вызов. – Тебе самому нужно лечиться. Когда ты собираешься к врачу?

– К какому?

– К проктологу, блять! – рявкнул Джас.

– С таким-то «геморроем», – Эдвард нарисовал в воздухе кавычки, – мне и проктолог скоро понадобится.

– Комедиант хренов. – Джаспер скривился и покачал головой. – Ты безнадёжен.

– Почему же? Какая-то надежда всё-таки есть.

– Вот вы где! – В кухню зашла Элис, мгновенно переключая на себя их внимание.

Она была симпатичной и выглядела точно на свой возраст: тридцать лет, плюс-минус год. Невысокая, худощавого телосложения, но при этом заметная, из тех, кто всегда выделяется из толпы благодаря жизнерадостной подвижности. Эдвард почти на физическом уровне ощущал её кипучую энергию.

Элис подошла к Джасперу и взяла его под руку.

– Да, мы здесь, – мгновенно преображаясь, ответил тот.

Его лицо озарила наиглупейшая улыбка, свойственная только по уши влюблённым юнцам. Джаспер разом скинул полтора десятка лет и все следы жизненных невзгод – эффект хоть и кратковременный, но оттого не менее поразительный.

– Я думала, Белла тоже с вами. – Элис по-прежнему держалась за руку Джаспера, однако смотрела теперь на Эдварда.

– Она прилегла. Неважно себя чувствует. – Он тоже улыбнулся, не только из вежливости, но и потому что почувствовал такую потребность. Глядя на эту парочку хотелось улыбаться вопреки всему.

– Что-то случилось? – настороженно спросила Элис. Кажется, проницательность была в перечне того, что их с Джаспером роднило.

– Нет, всё в порядке. Просто заболела голова. – Банальная отмазка, но ничего умнее вот так вот с ходу Эдвард не придумал.

– Хорошо. То есть плохо, конечно, но хорошо, что ничего серьёзного. Я тогда ей завтра позвоню. Она обещала мне рецепт торта.

– Тоже любишь кулинарить?

– Пока не знаю. Вот заодно и проверю. – Элис закатила глаза и рассмеялась. Вышло очаровательно. – Я вам не помешаю? В меня вцепилась Лорен. Устроила мне вводный курс в дела группы. Кто, что и с кем. Ещё никогда я не получала столько негатива за такой короткий срок. По-моему, она энергетический вампир... Ничего, что я так про жену вашего друга?

– Эрик и сам иногда называет её вампиршей. А ещё сукой. Так что… – пожал плечами Каллен.

– Элис, ты можешь дать нам ещё минут десять? – Джаспер обнял её за плечи и добавил в голос томности. Наблюдая за ними, Эдвард впервые задумался о том, как сам выглядит со стороны, когда взаимодействует с Беллой. Неужели так же до нелепости мило? – Потерпишь Лорен ещё чуть-чуть?

– Так, поняла. Важные мужские разговоры? Это надо уважать.

На этих её словах Джаспер посмотрел на Эдварда. «Ну разве она не чудо?» – влюблённо вопрошал его взгляд.

– Если станет совсем тяжко, спрячусь от неё в туалете, – с улыбой закончила Элис.

Встав на цыпочки, она чмокнула Джаспера в губы и вышла из кухни лёгкой походкой счастливого человека, в жизни которого нет и не было проблем серьёзнее, чем неприятная случайная знакомая.

Эдварду не было свойственно чувство зависти, но сейчас он от всей души позавидовал Элис.

– Она? – многозначительно спросил он у Джаспера, проводив её взглядом.

– Она, – снова расплылся в улыбке тот.

– И где вы познакомились?

– Ты не поверишь, в супермаркете.

– И в каком отделе она продавалась?

– Эдвард! – возмутился Джаспер. Впрочем, с улыбкой до ушей вышло неубедительно.

– Нет, я не в том смысле, что она продажная. Я имел в виду, в каком отделе у нас торгуют сбывшимися мечтами?

– В отделе алкоголя.

– Ну да, естественно, – саркастично ухмыльнулся Каллен, – в каком же ещё.

– Как ты можешь сейчас шутить, Эдвард? – после небольшой паузы вдруг спросил Джаспер. Как будто даже с восхищением. – Где ты находишь на это силы?

– Всё совсем наоборот, Джас. Это в шутках я нахожу силы, чтобы жить. Или хотя бы выживать. Всегда так было. Не могу иначе. Иначе я просто сдохну или ёбнусь. – Эдвард наконец решил, что может подняться со стула. Дыхание совсем выровнялось, но духота давила на грудь. Он подошёл к окну и распахнул его настежь. Если с улицы и повеяло ночной прохладой, то едва ощутимо. – Но ты мне лучше расскажи подробности вашей судьбоносной встречи, – поворачиваясь лицом к Джасперу, попросил он. Эдвард тоже неплохо знал друга и видел, как того распирает, но в силу обстоятельств он находит неуместным хвастаться своим счастьем.

– В последнее время я стал частым гостем в алкогольном отделе. Ну ты понимаешь. А Элис выбирала бутылку вина на день рождения подруги. Какой-то нетрезвый придурок толкнул её, она упала на полки, и несколько бутылок дорого вина разбились. Прибежал администратор, то-сё. Того придурка, конечно, уже и след простыл. Администратор, значит, впаривает Элис, мол, ты должна заплатить за разбитые бутылки. Она чуть не плачет. Ну я и вмешался. Я бы и раньше вмешался, но пришёл уже в разгар их спора. Вот и вся история.

– Ты заплатил за вино?

– Нет. Это было бы слишком просто и, кстати, не произвело бы на Элис должного впечатления, как она мне потом призналась. Я вступился за неё, настоял на том, чтобы мы пошли и посмотрели запись с камеры. В пылу спора никому из них не пришло это в голову. В общем, мы ушли, не заплатив ни цента и получив в качестве извинения бутылку красного вина, которую в тот же вечер распили у меня в машине.

– Я всегда знал, что красное вино способно творить чудеса. – Эдвард снова отвернулся к окну.

– И всё-таки алкоголь – это зло. – Джаспер подошёл к нему и встал рядом, тоже глядя вдаль.

– Я не собираюсь срываться и уходить в запой, если ты об этом.

– Вот и отлично.

– Сколько там счастливых людей, – задумчиво проговорил Эдвард, нарушая затянувшееся молчание.

– Где?

– Там. – Он неопределённо махнул рукой в сторону ночного Нью-Йорка с его мириадами огней: тысячи окон и фонарей, сотни неоновых вывесок и фар машин, мчащихся по дороге. – Везде.

– А сколько несчастных.

– Но счастливых-то больше. Должно быть больше.

– Завидуешь?

– Просто хочу быть в их числе. – Губы Эдварда дрогнули в едва заметной усмешке. – Чувствую себя школьным аутсайдером, который из кожи вон лезет, чтобы его приняли в компанию избранных, да ни черта не выходит.

– Выйдет. Ты справишься.

Каллен кивнул. Да, справится, само собой. Но, бог свидетель, как же он задолбался справляться! Задолбался участвовать в этом бесконечном беге с препятствиями. Карабкаться, перепрыгивать, прогибаться и ползти по грязи. Где-то же должна быть финишная черта? Так или иначе, но Эдвард больше не хотел справляться – он хотел жить.

– Кстати, ты не знаешь, что творится с Сетом? – переведя взгляд на друга, спросил он. Ещё одна его проблема, которая пока непонятно, куда вывезет.

– Не знаю, – пожал плечами Джаспер. – Может, бухает по-тихому?

– Да нет, с чего бы? Хотя… не знаю, что и думать. Он совсем пропал в последнее время. Да и я как-то ушёл с головой в дела. Настолько, что даже не замечал состояния Беллы. – При мысли о Белле в груди неприятно ёкнуло. Он не видел её около получаса, но вдруг забеспокоился, как будто они расстались целую вечность назад. – Я поговорю с ним завтра. Сегодня он напился вусмерть. Никогда его таким не видел.

– Не вздумай делать ещё одну зарубку на своём древе вины, – пихнул его в бок Джаспер.

– Как-как ты сказал? «Древо вины»? – подколол Эдвард.

– Да, так и сказал, – ничуть не смутился тот. – Не только ты тут у нас херов поэт.

– Могу я тебя попросить? – обратился к нему Эдвард, приняв решение. – Останься здесь до последнего упившегося гостя. Проводи всех с богом. Мне надо к Белле. Я смертельно устал, и мне как-то… неспокойно что ли.

– Да без проблем. Можешь ничего не объяснять, я всё понимаю.

– Спасибо, Джас. Вообще за всё. После нашего разговора мне стало легче, честно.

– Я рад, если это так. – Джаспер отвернулся от окна и, сложив руки на груди, привалился к стене. – А к врачу всё-таки сходи. И как можно скорее.

– Схожу, – заверил Эдвард. Он и сам понимал, что ему нужно заняться своим здоровьем. Однако сейчас здоровье Беллы было гораздо важнее. – Да и ещё, не отпускай Сета в таком состоянии. Пусть ночует здесь.

– А вот и наш дружочек собственной персоной. – Джаспер насмешливо улыбнулся, кивнув на дверь.

Эдвард обернулся и увидел Сета. Он шёл, пошатываясь, держась руками за стену, словно под его ногами был не твёрдый пол, а палуба корабля, попавшего в шторм. Но даже не столько это поразило Каллена, сколько его бледность и застывший в глазах испуг, который не могла скрыть даже пьяная поволока.

Нет, Сет шёл не по корабельной палубе – он шагал по эшафоту.

Эдвард стремительно пересёк кухню и полуобнял его за плечи.

– Ну чего ты вытворяешь, а? – спросил он тем тоном, каким могла бы спросить мать своего горячо любимого сына, когда тот вернулся под утро с первой в своей жизни тусовки. Каллен до последнего не мог определиться с интонацией, но беспокойство перевесило, и голос дрогнул.

– Прости. – В этом коротком слове Сета оказалась заключена такая глубинная тоска и обречённость, что у Эдварда снова перехватило дыхание.

За перебор с бухлом так не извиняются.

Каллен встретился взглядом с Джаспером. Тот недоумённо пожал плечами, но по его лицу было видно, что ему тоже не понравилось это «прости».

– За что? – Эдвард встряхнул Сета за плечи. Несильно, только чтобы тот посмотрел на него.

– Я… типа это… – Лицо Сета мучительно исказилось. Он громко всхлипнул, и по его щекам потекли слёзы.

Эдвард вдруг увидел в нём того самого, шестнадцатилетнего нескладного мальчишку, каким привёл его в свой дом, в свою жизнь. Неуверенного в себе и зашуганного, бесконечно одинокого и несчастного пацана. Тот опять взирал на него с мольбой глазами, полными слёз, смотрел так, как смотрят на святое распятье, преклонив колени в самой главной молитве. Эдварда снова, как и семь лет назад, до глубины души поразил этот взгляд.

– Ты чего, Сет? – Во рту пересохло. К нему вернулись те же чувства, что и несколькими часами ранее, когда из сигаретной пачки выпало два пакетика кокаина вместо трёх.

– Типа… ухожу… из группы, – совсем по-детски шмыгнув носом, наконец договорил он.

– Ты охренел?! – зло выкрикнул Джаспер. Он тоже понимал, что уход ещё одного участника неминуемо ведёт к распаду группы.

Эдварда сбило с ног и оглушило. С таким же успехом Сет мог поставить ему подножку – в тот самый момент, когда они перебегали оживлённую трассу. Он ошарашенно уставился на мальчишку, не находя слов, забыв, как это вообще – говорить.

– Но ты не думай… я не предатель! – Сет судорожно вцепился в футболку на его груди и повис на нём. Дышал ему в лицо крепким алкоголем и столь же крепким отчаянием. – Не предатель я! Так вышло… ты прости! Я люблю тебя! Ты моя семья. Я всё для тебя… Но не могу… правда не могу! – Он обвил руками шею Эдварда и крепко обнял, словно стремясь задушить его этими объятиями, тем самым гуманно избавив от лишних мучений.

– Я ничего не понимаю, Сет. Это бред какой-то! – Каллен с трудом убрал его руки со своей шеи и посмотрел в залитое слезами лицо. В душе шевельнулась слабая надежда, что ещё не всё потеряно. Ведь не может же всё закончиться прямо здесь и сейчас! Закончиться так глупо! Он не станет с ним так поступать. Кто угодно, только не Сет! – У тебя просто истерика.

– Ему проспаться надо, – мрачно сказал Джаспер.

– Да, конечно! – Эдвард с воодушевлением вцепился в эту мысль. – Завтра всё будет по-другому. Мы поговорим, и ты расскажешь, какая муха тебя укусила, да? Если есть какие-то проблемы, мы их решим.

– Нет-нет, – энергично покачал головой Сет, теперь хватая Каллена за руки. – Ничего не будет… это всё. – Его дыхание сбилось. Он широко раскрыл рот, хватая воздух, и снова затараторил: – Может оно и к лучшему. Ты сам подумай, а?.. Все эти туры, бухло, наркота… всё это такое дерьмо! Так больше нельзя… Ты же убиваешь себя!

Эдвард зацепился за слово «наркота». В нём шевельнулись нехорошие подозрения.

– Ты под кайфом что ли? – Он наклонился к Сету и взял его за плечи, внимательно всматриваясь в покрасневшие от слёз глаза. Или не от слёз? – Употреблял что-то? Может, кокаин?

– Сейчас? – Сет растерянно заморгал. В его горле что-то булькнуло, перекрывая поток слёз. – Нет… клянусь, нет!

– Хорошо, не сейчас, но когда-нибудь нюхал кокаин?

Ошеломление, неверие, отчаяние и страх потери – все те чувства, что разом обрушились на Эдварда , завладев им целиком, теперь перетекали в ярость, подпитывая и наращивая её массу, увеличивая градус.

Неужели его жизни снова рушится из-за наркоты? Да какого хуя вообще?!

– Очень-очень редко… только в турах. – Сет сник и как будто обессилел.

Да они, блять, издеваются сегодня над ним!

– Джас! – поворачиваясь к другу, требовательно позвал Каллен.

– Не дури, Эд. За кого ты меня принимаешь? Я ничего об этом не знаю.

– А кто знает? – хрипло спросил он. Ярость разрослась в нём до таких размеров, что распирала рёбра. Он снова встряхнул Сета, в этот раз сильнее: – Кто давал тебе кокс? Кто?!

Едва озвучив вопрос, Эдвард уже знал ответ. Он лежал на поверхности и был настолько очевиден, что Каллен больше не нуждался в признаниях Сета.

– Майк, – едва слышно выдохнул тот.

Да, твою мать, да! В точку!

Ещё одна страшная мысль пронзила Эдварда.

– А Белле? Белле он предлагал кокаин?

Взгляд Сета стал мутным и отстранённым. Когда Каллен собрался повторить вопрос, он наконец согласно кивнул.

– Убью суку, – не разжимая челюсти, процедил Эдвард, резко выпуская Сета. Тот пошатнулся, но устоял на ногах, задержавшись за стену.

Ярость перелилась через край и жидким огнём разлилась по телу, заставляя мышцы гореть и сокращаться в предвкушении возмездия.

Эта мразь, эта ублюдочная тварь не переставая гадила ему снова и снова, исподтишка нанося удары по самому дорогому и любимому. Била по самым слабым и беззащитным. А сегодня Майк ещё посмел притащиться к нему в дом, после того, как ему дали пинка под зад. Что ж, значит он получит ещё один пинок – на этот раз такой, что улетит в саму нирвану… или где он там любит зависать под кайфом?

– Эдвард, не надо!

Джаспер схватил его за плечо. Он со злостью сбросил руку друга и, нацелив на него указательный палец, предупредил:

– Если будешь мешать, мне придётся тебя ударить. А я этого не хочу.

Широкими, торопливыми шагами Эдвард направился в гостиную. Шарахнул по выключателю – в комнате вспыхнул свет; выдернул из розетки колонки – музыка захлебнулась на полуноте и смолкла. Гости возмущённо заголосили, но быстро затихли, уловив настроение именинника. На него уставились с десяток пар глаз. Однако бесстыжих водянистых зенок Ньютона среди них не наблюдалось.

– Где этот конченый дебил?! – Руки Эдварда сжались в кулаки.

– Майк что ли? – сходу догадался Эрик, что было забавно, но не удивительно.

– А ты знаешь другого конченого дебила? – спросил Каллен с ласковой свирепостью, не сулившей ничего хорошего. Майку так уж точно.

Эрик обвёл взглядом всех присутствующих, будто бы намекая, что в какой-то степени и при определённых обстоятельствах каждый из них мог претендовать на это звание, но в конце концов отрицательно мотнул головой.

– Да хрен его знает. Вроде где-то здесь.

Однако Эдвард уже понял, что здесь его нет. Это было очень и очень плохо. Потому что…

Очередная жуткая догадка скрутила внутренности. Завязала их скорбным бантиком – в точности таким, какой парни прицепили к гитаре.

Да он сегодня просто оракул, мать его! И похер, что все озарения случаются с фатальным опозданием, когда ему остаётся только разгребать последствия, да такие, что ни рук, ни сил не хватит.

К ярости примешалось какое-то болезненное, истеричное веселье. Эдвард чувствовал, что движется сейчас по краю нормальности, но в запасе не было ни единой секунды, чтобы беспокоиться по этому поводу.

Он бросился в спальню, врезавшись плечом в дверной косяк, но едва ли почувствовав боль. В голове рисовались яркие уродливые картинки: росчерк кокаиновых дорожек на прикроватной тумбе; Белла со скрученной пятидолларовой банкнотой; и змеиная улыбка на лице Майка.

Эдвард с силой толкнул дверь спальни. Та грохнула об стену, обнажая реальность – куда более уродливую, чем воображал Каллен.

Никакого кокаина, никаких трубочек из банкнот – только Майк и Белла в полумраке комнаты. Вместе. На кровати.

Когда-то это уже было… только при дневном свете… на кухонном столе… Когда-то давно, в прошлой жизни и с другими людьми. Но это было. Иногда прошлое возвращается. Воскресает и настигает тебя, превращая в ад твоё настоящее. Стоит лишь поддаться.

Эдвард не поддался… почти.

В полумраке он плохо различал происходящее и ещё меньше соображал. Но даже этого хватило, чтобы оценить ситуацию и понять: сейчас всё совсем не так, как тогда. Белла извивалась под Майком, но вовсе не от удовольствия – она пыталась вырваться. Кричала, но крик заглушала прижатая ко рту ладонь Майка. Упиралась пяткой в кровать, стараясь столкнуть его с себя. Боролась, но Майк был сильнее и беспощаднее. Отбитый на всю голову урод.

Само собой, Эдвард не планировал убивать его. Однако теперь планы резко поменялись. Он тоже мог быть беспощадным и на голову отбитым.

Каллена накрыло.

Он стащил Майка с Беллы, схватив за футболку и ремень приспущенных брюк. Не дожидаясь, когда тот найдёт под ногами опору, вмазал кулаком в челюсть. Майк попытался задержаться за него, но упал задом на тумбу, снеся ночник. Раздался звон разбитого стекла. Комнату заполнили темнота, чей-то отборный мат и женские крики.

На какое-то время «ослепнув», Эдвард не сразу сориентировался. Он почувствовал, как всколыхнулся воздух у его лица за мгновение до того, как ему прилетело от Майка. Бесчисленные крохотные огоньки вспыхнули перед глазами. Он упал, но быстро поднялся, прижимая ладонь к разбитому носу. Вкус собственной крови разрушил последний внутренний барьер, за которым таилась животная сущность. Эдвард перестал быть собой, перестал быть человеком.

Кто-то включил в спальне свет, возвращая ему зрение. Майк трусливо ринулся к выходу, неловко подтягивая спадающие брюки. Впрочем, уйти безнаказанным не было ни единого шанса: парни встали в дверях живой стеной, отсекая единственный путь к отступлению.

С гортанным рыком Эдвард кинулся на Майка. Сцепившись, они влетели в шкаф – раздвижные дверки с хрустом проломились, посыпались плечики с рубашками. Противники упали на пол – Майк оказался сверху. Он снова ударил Каллена, целясь в лицо, но тот успел отвернуться и удар пришёлся в ухо, взрывая голову болью. Размахнувшись, Эдвард врезал ему снизу по подбородку. Ньютон откинулся назад, на какие-то секунды потеряв связь с реальностью.

Воспользовавшись этим, Каллен подмял Майка под себя и обрушил на него яростный град ударов. Тот заверещал, повизгивая, словно недорезанная свинья, и попытался закрыть голову руками. Куда там! Эдвард бил его без разбору, вкладывая в каждый удар всю жестокость, на какую только был способен. Он не чувствовал ни усталости, ни боли в разбитых кулаках. Не слышал и не видел того, что творится вокруг.

Он не видел, как Элис подобрала с пола покрывало и, накрыв им плечи рыдающей Беллы, обняла её. Он не слышал, как парни перебрасываются короткими фразами.

– Помогите мне, их надо разнять! – вибрирующим от напряжения голосом взмолился Джаспер. – Да что вы стоите?!

– Погоди ты! Пусть пока, – невозмутимо отозвался Эммет, сложив руки на груди.

– Он это заслужил, – поддакнул Сэм.

– Я бы тоже ублюдка по стенке размазал, – добавил Тайлер.

– Вы все тут больные уроды! Я звоню копам! – истерично выкрикнула Лорен. Растолкав локтями других девушек, с любопытством и страхом глазеющих на побоище, она фурией выскочила из комнаты.

– Останови свою благоверную! – резко приказал Джеймс. – Не дай ей никуда позвонить!

Эрик кивнул и торопливо последовал за женой, вполголоса проклиная тот миг, когда он предложил, а она согласилась пойти с ним на праздник.

Ничего из этого Эдвард не видел и не слышал.

Просто в какой-то момент Джаспер с Эмметом скрутили его и оттащили от Майка. Матерясь, крича и сыпля угрозами, Каллен пытался вырваться, чтобы завершить начатое, но парни крепко держали его за руки, пока он не затих. Держали до тех пор, пока он не пришёл в себя, вернувшись в зону нормальности – туда, где снова мог быть человеком.

Тяжело дыша, Эдвард уставился на свои разбитые в кровь руки, ходившие ходуном.

– Я… убил его? – дрожащим голосом с запинкой спросил он, почему-то вспомнив в эту минуту о Райли.

Эммет, стоявший над Майком, покачал головой, но для верности пнул его – тот застонал и, согнув ноги в коленях, медленно перевернулся на бок.

– Говно не тонет, – философским тоном констатировал Эммет.

По-прежнему не глядя на Майка, Эдвард молча кивнул: «Хорошо». Но не потому что его хоть сколько-нибудь волновала никчёмная жизнь Ньютона. Если бы не грозивший за убийство тюремный срок, он безо всяких сожалений прикончил бы гниду.

Эдвард наконец оторвал взгляд от рук и посмотрел на Беллу, так и оставшуюся сидеть на кровати. Несмотря на утешения Элис, она всё ещё плакала, но уже не так громко.

Внутри у Эдварда всё перевернулось, ярость сошла на нет, уступив место болезненному опустошению. И чувству вины – незыблемому и абсолютному.

Их с Беллой взгляды встретились.

– Он не?.. – в воцарившейся тишине негромко спросил Каллен.

«Он не…» что? Он не трахнул тебя? Он не вошёл в тебя?

Как не скажи – всё не то. Слишком мерзко и больно, хлёстко как пощёчина. Просто слишком. Потому слова намертво застряли в горле – ни вытолкнуть, ни проглотить.

И всё же Белла поняла вопрос.

– Нет, не успел, – так же тихо ответила она. И разрыдалась с новой силой. Покрывало сползло с её трясущихся плеч.

Невзирая на боль во всём теле, Эдвард заставил себя подняться. Элис встала с кровати, уступая ему место. Она смотрела на него прямо и открыто, не пытаясь отвести взгляд в сторону, что побудило Каллена проникнуться к ней симпатией и уважением. Затем её взгляд переместился на Майка, всё ещё лежащего на полу. Тёмные глаза Элис затопила ненависть, губы плотно сжались.

– Спасибо, – едва слышно поблагодарил её Эдвард.

Он неловко сел на кровать и только теперь заметил багровые пятна на шее Беллы – следы зверства Майка. Эдварда передёрнуло от ужаса и гнева, снова вспыхнувшего в груди. Его руки всё так же дрожали, но он попытался подтянуть вверх оторванные бретельки её сорочки, чтобы скрыть обнажённую грудь. Ничего не вышло. Бретельки, конечно же, не держались, и сорочка снова сползала до талии. Единственным результатом этих жалких попыток стали кровавые разводы, оставленные его руками на светло-голубой ткани.

Белла вцепилась в футболку на груди Эдварда, в точности как Сет совсем недавно, и прильнула к нему, захлёбываясь слезами. Он обнял её за плечи и поцеловал в макушку. Глаза обожгли слёзы, и ему пришлось крепко зажмуриться, чтобы сдержать их.

Никто в комнате не издавал ни звука и даже не шевелился. Случившееся быстро отрезвило их не хуже крепкого кофе и ледяного душа. Все старательно отводили взгляд от Эдварда с Беллой, словно стали невольными свидетелями чего-то глубоко личного, не предназначенного для посторонних глаз. В сущности, так оно и было.

Где-то в глубине квартиры раздался женский вопль.

– Он что, ударил её? – обернувшись на дверь, спросил Эммет, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Кто, Эрик? Пф, не смеши! – фыркнул Джаспер. – Уж скорее она его.

Стоявшие в дверях расступились, давая дорогу Эрику, залетевшему в спальню с такой скоростью и с таким испуганным видом, будто сам чёрт гнался за ним.

Тяжело дыша, он остановился в шаге от кровати. Нервно взъерошил волосы, глядя на Эдварда. Не надо было обладать даром провидца, чтобы понять: он собирается сказать что-то по-настоящему страшное. Нечто такое, что навсегда меняет жизнь и, разумеется, не к лучшему.

– Что ещё? – упавшим голосом спросил Каллен, выпуская Беллу и приподнимаясь с кровати.

– Там Сет… Кажется он, – Эрик шумно сглотнул, – умер.

Эдварда грубо выдернуло из реальности. Возможно, это было спасением, потому что он не хотел и не мог находиться в ней, такой безобразной, чудовищной и больной. Ад и рай, должно быть, объединились сегодня против него, чтобы сотворить с его жизнью ТАКОЕ.

Все вокруг пришли в движение, засуетились. Эдвард и сам не понял, как его, словно щепку, подхваченную всеобщим потоком, вынесло из комнаты и прибило к кухне. Из последних сил он хватался за надежду, что Эрик ошибся, вместе с тем уже зная, что это не так.

Сначала Эдвард увидел Лорен. Та рыдала, зажав рот ладонями, и смотрела куда-то вниз. И только потом он заметил Сета, лежащего на боку рядом с опрокинутым стулом. Его рука всё ещё держала спинку стула. Но даже это не делало Сета более живым. Одного мимолётного взгляда на его застывшее, мертвенно-бледное лицо было достаточно, чтобы понять: ему уже ничем не помочь.

Эдварда качнуло в его сторону. Ноги подкосились под тяжестью горя, и он рухнул на колени. Внутри тоже всё подкосилось и будто бы рухнуло, разлетаясь тоской и отчаянием. Задыхаясь, Эдвард перевернул Сета на спину и скорее машинально, чем действительно на что-то надеясь, прощупал пульс на его шее, однако ощутил под пальцами лишь неживой холод кожи.

В этот момент Эдвард не мог ни о чём думать, ни о чём молить бессердечного Бога, провозгласившего себя вершителем судеб. Наверное, он даже не был в состоянии до конца осознать и в полной мере прочувствовать происходящее. Какая-то внутренняя защита не позволяла этого. Иначе он просто рехнулся бы – по-настоящему, с диагнозом и клозапином¹.

Но и то, что Эдвард почувствовал, увидев Сета и прикоснувшись к его ледяной коже, оказалось для него чем-то за гранью. Он сгрёб своего маленького брата в охапку и разрыдался. Какой-то час назад Каллен был уверен, что не сможет заплакать в присутствии друга. Теперь же он кричал, скулил и подвывал, качая на руках мёртвого Сета, на глазах у целой толпы, затихшей в траурном, ошеломлённом молчании.

Эдварда разрывало на части, резало изнутри на куски. И только Белла, вдруг обнявшая его сзади, прижавшаяся к его спине, не позволила ему развалиться окончательно. Только её руки и её тёплое дыхание между его лопаток, ощущавшееся неправдоподобно ярко, удерживали сейчас Эдварда в мире живых.
__________________________________________________________________
1. Клозапи́н – антипсихотическое лекарственное средство, нейролептик (прим. автора).

Предыдущая глава