Каллен

Ни черта не представляю, как меня уговорили, однако внезапно я усомнился в этой затее.

Я вскинул руку, не давая брату переступить порог моего священного жилища, на что он нахмурился.

– Серьёзно, Эм, я не думаю, что смогу...
– Ну же, Эдди, ради твоего брата? Всего один раз, клянусь. – Умолял он этими большими щенячьими глазками, которые я ненавидел.
Я пропал.
– Блядь... Ладно, входи.

Я широко распахнул дверь, чтобы он мог протиснуться со своей «посылкой».

Роуз с Беллой и Элис уехали на этот свой девчачий уикенд, а Эмметта вызвали в участок на двойную смену по делу, конфиденциальной информацией по которому он по неизвестной причине делиться со мной не желал.

Типа я портил ему дела. У него тараканы, что ещё сказать?

В любом случае брату нужно, чтобы кто-то приглядел за крохой Кто, поскольку у моего отца уже были планы с мамой. У них годовщина.

Остался я.

Разве что брат хотел позвонить Джазмену и попросить его понянчить малютку. Да уж, голая нянька... Я так, бля, не думаю.

К нам выбежал щенок. Он всегда так делал, когда у нас бывала мелкая (как он это чуял?), и оберегал этого цыплёнка. Даже от меня.

– Итак, – начал Эм инструктаж.
Я старался поспевать за ним. В конце концов, у меня фотографическая память. Верно?
Это ведь не так уж и сложно?
– Ей нужна бутылочка каждые два часа, в зависимости от того, сколько она съела в предыдущее кормление. И убедись, что туда не попал воздух. Роуз ненавидит, когда у неё газы, она потом не спит всю ночь, и...
– Я понял, Эм, – перебил его, не желая выслушивать байки о детской отрыжке и пуканье.
Как только Эм закончил этот нелепо длинный список поручений, я попытался его выдворить.
– Уверен, что справишься, Эдвард? Всё же ты привык к определённому стилю жизни и всё такое...
– Эм, чёрт возьми, я взрослый мужик. Думаю, мне по силам милый, – я глянул на свою племяшку и улыбнулся, – очаровательный годовасик, не так ли?
Брат вскинул бровь и вручил мне свою визитку. Будто, бля, у меня не было его номеров.
– В самом деле?
– Звони, если что понадобится.

Затем он ушёл, и я остался наедине со своей племянницей.

Как и все дети, она выжидательно пялилась на меня, а я, чёрт подери, нифига не понимал, что ей сказать. Вряд ли мы сможем резаться в приставку четыре часа кряду.

Нагнувшись, я поднял девочку.

– Приве-е-ет, малявка, – я поднял её в воздух, затем заключил в свои объятия в стиле дяди Эда.
Девчушка сделала то же, что и всегда при виде меня.
– Га! – взвизгнула она, трепля меня за щёки.
Она засмеялась, а меня всегда чертовски радовал её смех, и я не заморачивался насчёт адски болящих щёк, засмеявшись вместе с ней.
– Как поживает моя мелкая сошка? – поинтересовался я.
Я отвёл щенка в его «комнату», чтобы он не прыгал по дитю, как в прошлый раз. Долгая история.

Девочка по-детски прорычала – должно быть, она голодна. Я достал из рюкзака Эмметта переносную штуковину наподобие высокого стульчика и прикрепил её к столешнице, устроив там Лилли, и вытащил из рюкзака детскую кашу. Пахла она ничего, но кто ж знает, что в ней дети находят, но выглядела она отвратительно.

Пока Лилли возилась с кашей, прикидываясь, что зачерпывает её ложкой, хотя больше пачкалась чем ела, я приготовил ей бутылочку и ждал рядом.

– Ты уже говоришь «папа», а, Лил?
На что она ответила как и всегда:
– Ма-ма-ма!
– Не-е-ет. Па-а-а... па-а-а
– Ма-ма-ма-ма!
– Па-а-а-а-а, – выговаривал я.
– Па! – повторила она.
– Па-а-а!
– Пя!
– Па-а-а... па.
– Ма-ма-ма!
– Господи, блядь, – проворчал я себе под нос, забирая у девочки миску и вручая ей бутылочку. – Как Эмметт с этим справляется.

Открыв кран, я споласкивал миску, а услышав позади себя чёткое и ясное «блядь!», замер.

Нет-нет-нет.

Я развернулся к Лилли – она сосала бутылочку, будто только что не произнесла самое вульгарное, сексуальное ругательство на свете. С минуту я молча стоял, считая, что мне померещилось. Я повернулся домыть миску и услышал снова:

– Блядь!
На этот раз за этим последовало хихиканье. Я резко развернулся и сказал Лилли:
– Нет, милая, это нехорошее слово. Ты не можешь такое говорить при маме с папой.
– Блядь, блядь, блядь! – повторяла она.
И ответил я ничем иным как:
– Дерьмо.
– Дельмо, дельмо, дельмо!
– Лилли, – как можно ласковее обратился я к бузилке и при этом чертовски милой плюгавке.
Склонившись, я приблизился к её лицу, чтобы она слушала меня.
– Ты не можешь произносить такие слова, хорошо?
Она улыбнулась, я ответил ей тем же. Она ведь милее всех на свете!
– Ладненько, – сказал я.
На что Лилли ответила:
– Дельмо!

Мать честная...

Должен же быть способ отвлечь её от плохих слов, иначе Эмметт точно надерёт мне зад, потом Роуз и, вполне вероятно, Свон. Она точно надаёт мне по шее.

– Ладно, мелкая, давай-ка спустим тебя отсюда, – я вытащил её из этой детской фиговины и посадил на пол.
– Дельмо, дельмо, дельмо! – вопила она, хихикая.
– Да, очень забавно, крошка.
Я снял адскую хреновину, то есть детский стульчик, со стола, а когда развернулся взять Лилли, её там не было.
То есть вообще нигде, народ.
– Лилли? – окликнул я малыху.

Обошёл кухню посмотреть, куда она запропастилась. Несложно было отыскать её: девчушка оставляла за собой след из «Чириоз» (прим. пер.: товарный знак сухого завтрака в форме колечек, изготавливаемого из овсяной муки). Наверное, она перекусила до того, как Эмметт занёс дочь ко мне.

– Лилиан-н-н?

С улыбкой хмыкнув, я прошёл по следу из колечек к шкафчику в коридоре. Он был приоткрыт, а девочка разговаривала сама с собой.

– Ма-ма-ма, дельмо.

Блядь.

Когда я открыл дверцу, Лилли улыбнулась и стала закидывать меня предметами, найденными в шкафчике. Тяжёлыми предметами. Которые вполне могут сломать нос, если угодят в цель.

– Ладно, хулиганка, – я взял её на руки. – Думаю, тебя надо искупать.

Её памперс вонял.

Это ещё я аккуратно выбирал слова, потому что когда я сказал, что Лилли надо искупать, значит, воняло хуже, чем на помойке. И ни за какие коврижки я не стану протирать её зад и возиться с последствиями такого решения.

В ванной комнате я держал девочку одной рукой словно футбольный мяч, второй расстилал большое толстое пушисто-препушистое полотенце Свон возле ванны.

Вода набиралась. Я убедился, что она тёплая, уложил соплячку на спинку и принялся разбираться с самым жутким месивом на моей памяти.

Когда управился с задком, откинул полотенце в сторону (Свон нужно будет купить новое полотенце), затем усадил крошку Каллен в ванную.

В то время как я старался мыть ей волосы и тело, она пыталась намочить дядю Эдварда с головы до ног, плескаясь, смеясь и кидая мне в лицо игрушки-брызгалки.

О да, веселье-веселье.

– Ладно, мы закончили.

Я не выдержал, когда Лил схватила меня за нос, попытавшись отодрать его.

Только я взял на руки высушенную, чистую и чертовски милую Лилли и направился в гостиную усадить её в манеж, как её вырвало. Не только на вашего покорного слугу, но и на себя.

Давайте напрямую: второе купание было не таким лёгким, как первое.

– Иисусе, ребёнок, как мама и папа управляются с тобой?

Чертовка только посмеялась надо мной. Типичная женская реакция.

– Порядушки, дружочек.
Я предпринял вторую попытку устроить девочку в манеж.
– Тебе нужно поспать до возвращения папы.
– Блядь, – сказала она.
Хотелось дать ей «пять», по крайней мере, за правильное произношение слова.
– Нет, Лилли, плохое слово... – Я пытался быть хорошим дядей и не поощрять сквернословие.

Плохая тактика – девочка расплакалась.

И плакала. И плакала. Охуенно громко. Господи Иисусе.

– Де... всё хорошо, всё хорошо, Лилли, – как можно, бля, спокойнее сказал я, хотя, честно, уже дошёл до белого каления.

А всё этот чёртов годовасик.

Полтора часа спустя Лилли, наконец, угомонилась, и я уложил её. Она опять заревела.

Я снова её взял на руки – затихла.

Укладываю – плачет. Беру на руки – затихает.

– Так ведь можно всю ночь провести, – замучился я.

Потом решил: я же её дядя и должен потакать девчонке. Так что уселся на диван и откинулся на спину.

Лилли положила головку мне на грудь, схватила кулачком мою рубашку – с чего, бля, это? – и вдруг заснула. Умиротворённо, как ни в чём ни бывало, посасывая палец.

Я вздохнул с облегчением и откинул голову назад, смежив на секунду веки. Как только девчушка отрубится, я уложу её в манеж и пойду в кабинет заниматься делами.

Два часа спустя я проснулся, а Эмметт таращился на меня с глупейшей улыбкой на лице. Я глянул на Лилли, которая обслюнявила меня. Да насрать, потому что она самая милая девочка на свете, которая держала у ротика кулачок с зажатой в нём моей рубашкой, попутно посасывая большой палец.

Эмметт рассмеялся:
– Трудный денёк, братан?
Я показал ему средний палец, пытаясь выползти из-под Лилли, что её разбудило. Когда она посмотрела на меня этими сонными глазками, у меня в груди разыгрались телячьи нежности к такому крошечному существу, и я обратился к малютке:
– Кто у нас хорошая девочка?
Эмметт наблюдал, как мы с Лил играем в гляделки:
– И вам с Беллз пора строгать детишек, братец.
Я исподлобья глянул на него – хренушки.
Встав, я передал Лилли брату, когда она, потянувшись к нему и улыбаясь милейшей улыбкой, назвала его папой.
Эм чуть в обморок не грохнулся.
– Она... ты научил её говорить «папа»?
Клянусь, он сейчас расплачется.
– Ну кто-то же должен научить её к кому обращаться за советом, и всё такое. Роуз только машину разбирать её научит.

Мы с братом рассмеялись, я помог ему собрать его вещи. Уходя, он напоследок сказал:
– Эдвард, мужик, ещё раз спасибо. С меня причитается.
– Да, и не думай, что я забуду эту хе... фигню.
Я осёкся, не желая потворствовать новоприобретённым языковым навыкам Лилли.
Эм хлопнул меня по плечу, держа дочку другой рукой. Я уже закрывал дверь, как Лилли опять назвала его папой, вызвав у меня улыбку.
– Что ещё выучила сегодня? – подражая ей, проворковал Эмметт.
Дверь щёлкнула, я поворачивал засов, когда услышал:
– Блядь!

---

Что думаете: проще преступников ловить или детей нянчить? У Дикварда явно есть мнение на этот счёт, а что вы думаете, дорогие читатели? С удовольствием пообщаюсь, посмеюсь с вами тут и на форуме.

Предыдущая глава || Следующая глава