Что со мной случилось – это не рассказать, не описать, в такое никто не поверит! Ну, из тех, кто дружит с головой, по крайней мере. Я ведь обычный человек, сотрудница ординарной фирмы, торгующей товарами из популярного каталога по телефону. Наш офис находится в огромном небоскребе, где туча всяких фирм, не упомнишь и половины. Это удобно – даже если выходит неувязка, вроде эффектного падения кувырком по лестнице с засвечиванием трусов или приступа громкой икоты в лифте, где сплошь и рядом солидные бизнесмены в дорогих костюмах, можно не волноваться за собственный имидж, шансы на то, что тебя узнают повторно, чрезвычайно малы.
Так вот, одним ранним утром, когда, подчиняясь очередной прихоти начальника-самодура, мы с коллегой и подругой Элисон всю ночь втирали клиентам из разных часовых поясов, какие замечательные матрасы продаем по самой что ни на есть доступной цене, нам обеим, практически распластанным по клавиатуре, ужасно захотелось кофе. Конечно, он у нас дряной, но в пять утра в полукаматозном состоянии не до взбрыкиваний. Уверенная, что если не оторву свой зад от стула, он попросту намертво прирастет, я вызвалась стать той, что вернет нас к жизни химическим растворчиком. Втиснув ноги в туфли на каблуках, вышла из кабинета, но, дойдя до конца коридора, поняла, что не все так просто, как казалось – наш аппарат, похоже, «отстрелялся». Надеясь, что в такое время ни с кем не встречусь, я спустилась на пару этажей ниже. Вбросила в «их» машинку пару монет, захватила стаканчики... только, как оказалось, день это был не мой, одним словом – понедельник. Нога неловко подвернулась, я покачнулась, пытаясь удержать равновесие, сделала несколько невообразимых телодвижений, которых, к счастью, никто не видел и, что предсказуемо, но обидно, все равно впечаталась в стену, смяла стаканы, вылила на свою светлую одежду их темное содержимое, покрывшись пятнами всех размеров и форм.
Стена была рядом с туалетом – ведь во всем надо искать хорошую сторону, не так ли? – потому, скользнув внутрь, я кинулась к держателю бумажных полотенец. Тот был, естественно, пуст. Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы оценить масштабы бедствия и понять, что лучше уж остаться зимовать в туалете, чем оттуда выйти. Потому что ЭТО запомнит весь необъятный небоскреб. Это обязательно сфотографируют, выложат на Ю-туб, на Фейсбук, это передадут по спутниковой связи, чтобы все, абсолютно все видели, как выглядит новый подвид цаплеобразного альбиноса, решившего стать ягуаром, прыгнув в лужу. Но я оптимистка по жизни, следовательно, не предаваясь грязно-пятнистому отчаянью, решилась на оптимальный вариант. Я попросту разделась, спрятав испачканные вещи в одной из кабинок, чтобы попозже вернуться за ними, а потом выглянула в коридор.
Память у меня прекрасная, именно она и подсказывала, что неподалеку располагается издательство мужского журнала Beautiful Beast, а там, среди прочего, кучи этих штук на колесиках с вешалками – пиджаки и куртки в рядочки, самые гламурные, разных цветов и размеров. Посему, пробравшись на их территорию, я спряталась за длинной тележкой, оценивая обстановку и, одновременно, примеряясь взглядом. Вот он! Черный, длинный. Сойдет, тут и подниматься-то пару этажей. Стянув добычу с вешалки, я быстро юркнула в прохладный пиджак и, запахнув полы, побежала к лифту.
Вжимаясь в стену рядом с горящей салатовой стрелкой, борматала нечто среднее между: «Пожалуйста, ну пожалуйста, миленький!» и «Гребаная железяка, чтоб тебя!», надеясь, что это поможет убить время ожидания взлета в пенаты родной фирмы или позорного падения (неважно куда, зато важно кого – жалкой воришки мужского фирменного пиджака). Я, спокойная по жизни, уже посылала все в зад... хотя, по правде, в заду пока были только мои сырые трусишки. Неудобство адское, ощущение, словно туда насыпали муравьев. И туда, и в лифчик. Наверное, потому, ворвавшись, наконец, в свободное пространство лифта, я, не глядя нажав первую попавшуюся кнопку, оперативненько избавилась от белья, настолько тоненького, что оно уместилось в карманах. Ну вот и все. Сейчас все закончится.
Но если вы думаете, что такова суть невероятной истории, которую я хотела рассказать – глубоко ошибатесь. Вообще-то, истории мне привычней писать, сочинять, причем в любую свободную минутку. В офисе, в автобусе, в ванной, в постели, в супермаркете... Есть один безумно привлекательный тип, который одним взглядом может обеспечить меня эротическими фантазиями на месяц. Элисон с меня посмеивается, а потом, читая, зависает вместе с компьютером. Эдакая двойная «ошибка системы». И все время, будто оправдываясь, повторяет, что сама, конечно, его не любит, даже не думала ни разу в том смысле, просто я слишком уж хорошо расписываю мечты. Я ей, конечно, не верю. Нельзя представить Шварценеггера, если описан Питт. И поистине невозможно возбудиться, читая про Паттинсона, если помешана на Вин Дизеле. Глупости, да и только. Это я так, для примера. Человек-махина, за которым света белого не видно, сладкий мужчинка, неплохо сохранившийся пусть и в полвека, как и кто-то отдаленно напоминающий Шрека, в любом случае не в моем вкусе. Ах, четвертый. Даже имени его слышать не хочу. Даже намека.
Дзынь! Лифт остановился слишком уж быстро, потому я не среагировала. Так и осталась стоять в уголке, будто притворяясь, что меня здесь нет... Вообще нет.
- Какой этаж? – тихий голос, прозвучавший в моей голове, не переставал звучать там даже в самые неподходящие моменты. Оказалось, я все таки есть – правда, в другой реальности. С НИМ.
- Какой угодно...
- Что вы сказали?
- Еще не понял? Вжимай меня в стену, бери меня в лифте... – пробормотала я, прильнув лбом к прохладной металлической поверхности.
- Мисс... вы в порядке?
Тут чья-то рука очень даже реально тронула за плечо – и я буквально подпрыгнула, распахнув глаза. Рот мой раскрылся, только речь перекрыло. Будто рыба, выкинутая на берег, пыталась издать хоть какой-то звук, складывая губы по-разному, но факт оставался фактом – я, в одном мужском пиджаке, после ужасно долгой ночи, проехавшейся бульдозером по лицу, с сырым бельем в карманах, произнеся самые идиотские слова на свете, стояла сейчас перед... Робертом, мать его, Паттинсоном! Это не укладывалось в моей голове, это было за гранью разумного. Выглядел он офигенно, пах так, что я чуть не стекла лужицей на пол. Хотя, лучше было бы сквозь землю провалиться или безболезненно просочиться в шахту лифта! Хотелось себя ущипнуть, но, остатками разума понимая, что и так выгляжу поселенкой дурдома, решила не экспериментировать.
- Простите, я просто репетировала один текст...
- Правда?
- Да, готовлюсь к прослушиванию.
- Интригующие слова.
Тембр его голоса тут же сделал колени ватными. Не очень-то уютно в одном пиджаке – потому что это ведь тот самый тип, образ которого преследует меня днем и ночью! Одни мысли о котором способны довести до оргазма. Я с ума схожу даже когда он на другом конце света, так вот тебе, очутился в двух шагах! Мне ж даже белье не сменить, потому что стою в чем мать родила... под пиджачком-то.
- Лифт что, застрял?
- Я задержал. Подумал, что у вас приступ паники. Боязнь замкнутого пространства, понимате? – доверительно пояснил он, заглянув в глаза.
«Не мурлыкай, имей ты совесть!!!» - возопил каждый уголок моего тела, жаждущий прилипнуть к его телу. Слиться, вцепиться, вжаться... От понимания, что лифт стоит, и мы тут вдвоем, и я голая под чертовым пиджаком, к тому же, к стыдобе своей, полностью готовая...
Опомнившись, кивнула, выдавив улыбку.
- Я, и правда, страдаю клаустрофобией. Немножко.
- Понятно. Совсем чуть-чуть.
Казалось, он едва сдерживается, чтоб не рассмеяться.
Наверное, я сейчас выгляжу, как вареный рак. А может, еще недоваренный... Так долго мариновалась, что мне мало «по-быстренькому», даже в мыслях.
- Все же... На какой вам этаж? А то мы тут туда-обратно...
«Не продолжай! Молчи, или самовозгорюсь – не потушишь!»
Развратница несчастная. Чего я только с ним не сотворила в воображении за эти пару-тройку минут! Так, а чего? Столько вариантов...
- Вроде, девятнадцатый, - промямлила я. Как же смотрит, как смотрит! Возьми себя в руки! Дома у компа отгребешь...
- Хорошо, доставлю вас туда, чтоб не потерялись, и вернусь.
- Куда?
- На выход, - хмыкнул он. - Дела улажены...
- Жаль, - ляпнула я. Не знаю, зачем. Я ж вообще была невменяемой у тому времени.
- Почему?
- Просто.
- Логично.
Наверное, он решил, что я пьяная или шизанутая – что немудрено. А потом распахнулась дверь и первым, что мы увидели, было лицо Элисон, вытягивающееся по мере осознания зрелища, представшего пред ее ясным взором.
- Вы что, этот... ну, тот самый? – Она зависла, как несчастный комп, терявший остатки памяти во время обнародования моих эротических бредней. «Заткнись! Не позорь еще больше!» Но она экала и акала, и дверцы лифта съезжались-разъезжались. Это была катастрофа века.
Мой неожиданный спутник казался невозмутимым, не даром актер! Хоть я б на его месте возмутилась.
- А автограф можно? Блин, никакой бумажки нет. Слушай, Тина, у тебя не найдется? Ой, а что это... на тебе напялено?
Она, конечно, моя подруга, но в тот момент я ее убить была готова. Думала, предел. Но нет, какое там! Она бесцеремонно полезла в карман и достала... Нет, не предполагайте, какую часть из двух. Нет никакой разницы – и так, и так позорище. Как бы не любила Элисон, в тот момент хотелось, чтоб ее сплющило дверьми.
- Ой, Роб – можно звать вас Робом? – а вы знаете, что Тина пишет рассказы?
- Эли, зат...
Но ее было не заткнуть ничем.
- О вас!
- Обо мне? – казалось, его умопомрачительная челюсть просто отпала.
- Роберт, извините нас за эту суету, простите, пожалуйста, и огромное спасибо за доставку! – затараторила я, выходя, задницей отпихивая Элисон, чтобы двери могли беспрепятственно закрыться, увозя от меня эту мечту во плоти, самого потрясающего красавца, на кого б я непременно набросилась, если...
Мне казалось, подруга что-то заговорщически шепчет за спиной или показывает знаками, но я не обращала внимания, зачарованно глядя ему в глаза.
Стоило лифту закрыться, повернулась и вцепилась в Элисон, тряхнув, что было сил:
- Как ты могла?
- Что именно? Это ты как могла его упустить? Вообще дура?
- Что-что?
- Дура, говорю! Бредишь им днем и ночью, а тут такая возможность! Как можно было так лохануться? С приветом ты, Тина.
Я не могла пока переварить произошедшего, наверное, потому и расстроиться, как следует, не могла... Конечно, она права. Стыдиться чего-то было глупо хотя бы потому, что он тут же все забудет, люди мелькают в его жизни, словно в калейдоскопе. А шанс свой я упустила. Хоть бы поцеловала, что ли. Вот же... «С приветом ты, Тина!» – истинно так.

Дверцы лифта разъезжаются, и входит он. Его случайный короткий взгляд заставляет колени ослабеть. Я украдкой смотрю на него, едва дыша, сглатываю. В этом миге все и ничего, все зависит от нас. Этот лифт может застыть между этажами, унося двоих к звездам. Это может случиться, если мой взгляд сольется с его взглядом и позовет. Отдаться взглядом – с этого начинается близость. Еще до того, как губы находят губы, а руки касаются рук, мы сливаемся в воображении со своим желанным.
Тот первый момент самый волнующий, несравнимый ни с чем. Напряженный, насыщенный. Когда все тело томится от предвкушения, ожидания... от жажды узнать, вкусить впервые. Каждый нерв обнажен, каждый волосок на теле наэлектризован.
Он поворачивает голову, шумно втягивает воздух... и еще прежде, чем делает тот долгожданный шаг, прежде, чем охватывает ладонью мою шею, я впечатываюсь в стену, вжимаюсь в нее плечами и лопатками, как будто меня отбрасывает взрывной волной. Кажется, даже на каблуках хочется встать на цыпочки, и пятки тянутся вверх, тело чуть выгибается, чтобы хоть на миг слиться с его телом самыми чувствительными точками. От легкого соприкосновения губ словно подбивает током. Его рука удерживает, не давая шевельнуться, и я лишь жду и дрожу, дрожу и жду... Сердце бьется быстро и шумно, дыхание частое и поверхностное. Кровь бурлит. Снова ощущаю его губы – открытые, горячие. Жажду впиться в них, притянуть к себе его лицо, но терплю. Он же намеренно манит, дразнит, то пробуя, то ускользая... Его бедра мягко, будто невзначай, сталкиваются с моими. Беззвучно ахаю, выпластав руку. Меня буквально плющит, размазывает по стене от мимолетного касания.
Едва уловимо он проводит ладонью вдоль кромки длинного пиджака, потом поднимается выше, к груди. Распахнутые губы дотрагиваются до подбородка. Мои веки сжимаются, кожа горит. Хочется свести ноги, но он не дает, снова приникая бедрами. У меня вырывается непроизвольный стон. Даже сквозь ткань чувствую, насколько плотны его брюки. И почему костюмы всегда казались мне несексуальными? Быть может, потому что до того их обладатели не прятали за холодной деловой оберткой необузданную страсть?
Он расстегивает мой пиджак, отводит полы... Я так ждала его прикосновений, что теперь почти больно – и каждое из них отдается приятным спазмом в низу живота. Грудям так хорошо в плену его ладоней. То в нежном, то в требовательном захвате. Он покусывает мне шею, легко, возбуждающе. А мои пальцы в это время изучающе скользят вдоль его тела. Расстегивают пуговки, проникают под рубашку. Ласкают, исследуют, ищут и находят. Голова опускается ему на плечо, и я повторяю его маневры, покусываю волнующий изгиб между шеей и плечом, обвожу кончиком языка мочку уха, а еще вдыхаю потрясающий запах, от которого обостряются все ощущения... Ладонь охватывает, потирая, тугую ширинку, пальцы неловко справляются с пуговицей, тянут молнию вниз.
Мое дыхание замирает, замирает совсем... потому что игра заканчивается там, где он становится частью меня. Заполняет с глухим стоном, вызывая временное онемение бедер тем, как отчаянно и сильно сжимает пальцами ягодицы. Глаза мои открываются, пальцы, дрожа, поднимаются по его спине, чтобы вцепиться, спутывая, в волосы на затылке... И тогда наши взгляды встречаются. Там, за гранью желания, на пределе, когда сил терпеть почти нет. Когда капельки любовной испарины выступают на лбу... Мы на равных, мы одинаково зависимы друг от друга. Поединок, в котором нет ни победителя, ни проигравшего. Наши губы жадно, жарко сливаются, мое тело сотрясается от настойчивого встречного движения. Глубже, жестче. Так, как мне хочется сейчас. Дарить ему обладание, ощущая при этом тайную женскую власть. Он потерян во мне, я потеряна в нем. Здесь, где все холодное, стальное, подчеркнуто-деловое, мы, как двое дикарей, безудержно предаемся страсти. Издаем хриплые первобытные звуки, и наша кожа слипается от пота, и одежда наша путается и мнется, и я уже не понимаю, стою, лежу, или падаю – лишь чувствую его в себе, каждый отчаянный рывок, который принимаю, блаженствуя, пытаясь удержать, скорее... дольше...
Безмолвно поцеловать благодарным, отрешенным взглядом – так заканчивается близость. Но лишь физическая. Потому что, поправив одежду, он чуть ухмыляется, подмигивает и, отпуская кнопку лифта, загадочно произносит:
- Ну как, я воплотил твои мечты?


- Тина! Земля вызывает!
- Что-то?
- Очнись уже. Ты третий день сама не своя. К тому же, пишешь иначе, настолько откровенно, реалистично, что... это пугает. Конечно, я тебя понимаю – компьютер и тот трижды застопорило, когда...
- Ты что, опять лазила по моим папкам?
- Нечего хранить такое на работе. Уже не говоря о «писать». Конечно, извращенцы будут рады купить матрас у девушки с охрипшим от желания голосом, но как мы потом будем от них скрываться-то?
- Перестань надо мной подшучивать.
Странная меланхолия не проходила. Даже чувство юмора не спасало.
- Ну ладно, извини. Я не шутить хотела, поговорить. Сходим после работы в бар? Что-то ты совсем раскисла. Запоздалая реакция на мистера «Имею взглядом»?
- Останусь я сверхурочно сегодня. Ты иди, развейся.
- Похоже, тяжелый случай.
- Да, работы невпроворот.
Дверь за Эли закрылась. Я сделала вид, что не заметила, как утружденно и многозначительно она вздохнула, помедлив у входа. Не то, чтоб я так горела желанием продавать опостылевшие матрасы в одиночестве. Просто надо было чем-то себя занять, лишь бы не говорить, а главное – не думать. Раньше мечты имели легкий бесстыдный характер, в последние дни же приобрели подозрительный оттенок одержимости. Я и не предполагала, что, отшучиваясь или горячо фантазируя, увязаю все глубже. Потому что невозможно втюриться, постояв рядом в лифте минут пять. Я же, кажется, втюрилась не на шутку... И, написав то, что написала, умудрилась это пережить. Будто и правда там, с ним...
Резкий звонок заставил дернуться, отвлекая от опасных мыслей.
- Добрый вечер, я хотел бы приобрести матрас.
- Ч-то? – от удивления растеряв слова, я споткнулась на единственном.
- Матрас. Вы же продаете?
- Да, но... мы сами их предлагаем. Обычно.
- А, понятно. Если вы мне его не предложили, шансов купить нет?
- Не-ет... То есть... что вы такое говорите? – неожиданно разозлившись, пробурчала я.
- Извините. Хорошего вам вечера. Устроюсь на полу.
- Ч-то-что? – Кошмар, так я скоро стану заикой! Элисон верно говорила – ненормальные уже начинают звонить. А если это маньяк?! – Эй, постойте-ка! Вы чего это звоните сюда?
- Матрас нужен. Спать не на чем.
- Ну конечно! Вы что, под мостом спите?
- Почему под мостом? Под мостом пола нет.
- Какого еще..?
- Вы меня не слушали. Вы ужасный работник, на самом-то деле. - Я хотела возмутиться, но успела лишь рот раскрыть, не более того. - Бесцеремонны до жути. Но я внес сумятицу в отлаженную систему, смутил вас... потому логично.
Логично.
- Уже поздно, и вам пора домой. Лучше идти пешком, в лифтах некоторых настигают приступы клаустрофобии.
Клаустрофобии...
- В такие моменты вдруг шепчут: «Бери меня в лифте».
Бери... меня... Маньяк! Ох, мамочки...
Я бросила трубку, будто она загорелась в руке. Сердце бешено колотилось. Впихнув ноги в туфли, набросила пиджак, подхватила сумочку и выскочила в коридор, будто следом неслись черти. Идти пешком? Нет уж, не дождешься!
Дзынь! Дверцы кабинки распахнулись. Я впопыхах влетела туда и, лишь нажав кнопку, осознала, что не одна. Да было поздно.
Мы смотрели друг другу в глаза, я – на грани обморока, и он – непреклонно, властно, грозно.
- Значит, не захотела продать мне матрас?
Меня затрясло – от шока, смеха, облегчения и собственной глупости. Его голос в трубке звучал иначе, но сознание, цепляясь за слова, могло бы не обманывать.
- Полагаю, за это положено суровое наказание.
Как же я была рада его видеть! До приятных коликов, до необъяснимой, никогда прежде неиспытанной дрожи в груди.
Роберт ступил ближе, обхватил ладонью мою шею. Я ощутила его дыхание на щеке еще прежде, чем он, спутав пальцами волосы, коснулся приоткрытыми губами губ. Блаженство...
Вырвавшийся у меня звук, увы, больше походил на мычание, чем на эротический стон. В фантазиях все было эффектнее, гламурнее и без ляпов. Ну да ладно. Фиг их, фантазии! Он же тут, с поцелуями! Руки, взлетев, обняли его за шею, пятки – в простых лодочках без каблуков – сами собой приподнялись. На цыпочках, на кончиках пальцев... к нему. Роберт обхватил мои бедра, притягивая вверх, и я обвила его ногами, целуя запоем.
- Вот так-то лучше, - спустя какое-то время, довольно выдохнул он.
- Что?
Улыбнувшись мне в губы, Роберт снисходительно покачал головой.
- Если б я не знал причины, решил бы, что у тебя не все дома. То «чтоканье», то белье в карманах, то разговоры с привидениями.
- Не все дома?! – Только то, что он сам Паттинсон, не оправдывает столь вопиющего нахальства.
- Не кипятись, просто ты очень своеобразная. Но оттого мне и приглянулась.
- Я... приглянулась?
- А то. – Он потерся кончиком носа о мой нос, нагло обезоруживая. – Ты такая хорошенькая, когда сердишься. Или волнуешься.
- Ты издеваешься надо мной? – насупилась я, пытаясь отстраниться. Он посмотрел недоуменно, не разжимая объятий. - Ладно, посмеялись и хватит. Мне домой пора.
Упершись руками ему в грудь, я была непреклонна. Из принципа, как некоторые «своеобразные» ослы.
- Я провожу.
- Не надо.
Я поспешно вышла из лифта, автоматически помахав ему на прощание. Не знаю, почему поступила именно так. Инстинкт самосохранения? «С приветом ты, Тина!»
В течение той недели я встречалась с ним в лифте еще раза три. Именно тогда, когда меньше всего ожидала или думала, что больше он точно не придет. Каждый раз встреча заканчивалась все более пылким поцелуем, все менее понятным мне самой уходом и все той же мыслью: «С приветом ты, Тина!» А потом Роберт пропал надолго. «Может быть, навсегда». В такое ведь гораздо легче поверить, да и описать – напечатать, настрочить, насочинять. Оптимисткам по жизни грустить не пристало. Только вот, как бы ни были приятны доводящие до оргазма мысли, было б намного приятней, чтоб до него довел мужчина. И не какой-нибудь, а именно тот самый.

Был жаркий летний вечер, и я возвращалась домой с работы. Наверное, это духота, истома, разливавшаяся в воздухе, но я весь день непрерывно думала о нем. Как мы тогда катались туда-обратно в лифте. Теперь вот второй месяц хожу по лестнице, такое дело. И вовсе не клаустрофобия тому виной. А еще я перестала описывать фантазии... чревато!
Вот он, дом родной. В подъезде темно. В лифте душно. А в моей душе очень одиноко.
Я открывала дверь, когда кто-то взял за запястье – нежно, осторожно, но дрожь волнения охватила с головы до пят. И тогда я повернулась, чтобы увидеть его. Так он не смотрел на меня никогда. Взгляд говорил, что он скучал, как я, хотел увидеться, как я, и хочет любить меня. Как я хочу любить его.
У меня из рук шумно выпала сумка. Мы и не заметили, как, безудержно целуясь, оказались где-то между коридором и гостиной. На самом деле все было более прозаично, чем в воображении, но не менее страстно. Правда, пару раз мы зацепились за что-то в темноте, потом стукнулись лбами, смеясь. Потом... Потом рука его коснулась не кромки модного пиджака, а легкого подола моего летнего платьица, стягивая его одним движением. Мои же пальцы нетерпеливо проникли под футболку (не рубашку от Армани), а мужские джинсы, которые всегда казались самым сексуальным предметом гардероба, доказали свое право являться таковыми. То, как они терлись о мое бедро... В общем, такое можно только пережить. Наша реальность была прекрасней любой, даже самой смелой фантазии. Потому что сбылась.
После, когда мы лежали прямо на прохладном полу в коридоре, усталые и счастливые, я тайно вдыхала запах его кожи, прильнув щекой к обнаженной груди... и думала, что пахнет он не расписанным в журналах рекламным ароматом, а чем-то знакомым, свежим, очень теплым и родным, чем-то вкусным, одновременно мужским и мальчишеским.
- Тина? – шепнул Роберт мне в волосы.
- Что? – отозвалась я, и тут же хихикнула. Опять «чтокаю». Кто-то же, кажется, решил узнать, если ли тут матрас.
А он взял и спросил:
- Ну как, я воплотил твои мечты?

...................................................................................................................................................

Спасибо всем, кто прочел! Надеюсь, улыбнуло) Или унесло в приятные мечты - об одном неотразимом "типе". А может, и то, и другое... Не стесняйтесь, отзывайтесь)