Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Оранжевое небо
Что делать, если наступил апокалипсис, а ты ни разу не супергерой, призванный спасти мир? Что если единственная девушка, выжившая на много миль вокруг, на дух тебя не переносит, а ты сохнешь по ней всю старшую школу? Как не упасть в грязь лицом и спасти ваши шкуры?
Мини, юмор.

21.12.12
Как майя писали свой знаменитый календарь и что из этого получилось.
Мини/юмор.

Дорогой мистер Мейсен
Она его поймала на несанкционированном использовании Интернета.
Завязавшаяся переписка меняет их жизни. А может, они просто сходят с ума?
Что будет, когда они наконец-то встретятся? Дорогой мистер Мейсен: приколы, флирт,
кулинарные изыски и события в Cullen.Inc.

Счастье в подарок
Физическое превосходство не принесло ей счастья. Единственное, чего она отчаянно желала, и что, разумеется, никак не могла получить – это Стива Тревора, летчика, погибшего несколько десятилетий назад. Она заплатила за свою силу и красоту слишком большую цену.

An Education
Двадцатиоднолетняя Белла Свон никогда не целовалась. Что произойдет, когда ее лучшая подруга и ее сосед по комнате Джаспер решат съехаться, а новым соседом станет плейбой Эдвард Каллен? Как далеко он зайдет, когда Белла попросит научить ее ходить на свидания и сексу?

Двуличные
Она думала, что он её спаситель, супергерой, появившийся в трудное время. Для него она стала ангелом, спустившимся с небес. Но первое впечатление обманчиво. Так кто же извлечёт большую выгоду из этого знакомства?

Nightfall/Наступление ночи
Белле и Эдварду становится все более комфортно друг с другом, но мир, кажется, восстал против них. Что если кровь Беллы «поет» не только для Эдварда? Что если этот вампир откроет охоту на нее? Или это только начало к чему-то более страшному и жестокому?

Эволюция
Остаться вдвоем на вымирающей планете – романтично, хотя и пугающе. Герои ищут способ выжить. Планета ищет способ защитить себя от губительного влияния человеческой расы, уничтожившей ее природные богатства.



А вы знаете?

...что новости, фанфики, акции, лотереи, конкурсы, интересные обзоры и статьи из нашей
группы в контакте, галереи и сайта могут появиться на вашей странице в твиттере в
течении нескольких секунд после их опубликования!
Преследуйте нас на Твиттере!

...вы можете стать членом элитной группы сайта с расширенными возможностями и привилегиями, подав заявку на перевод в ЭТОЙ теме? Условия вхождения в группу указаны в шапке темы.

Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Сколько Вам лет?
1. 16-18
2. 12-15
3. 19-21
4. 22-25
5. 26-30
6. 31-35
7. 36-40
8. 41-50
9. 50 и выше
Всего ответов: 15592
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 144
Гостей: 135
Пользователей: 9
анс95, wiktoria97v, _Luca_, Nuka, Rirysha, Kati_0K, Кадастрёнок, as2383187, mistyurinaviktoria
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Альтернатива

Иначе. Глава 2. Первые впечатления

2024-3-29
17
0
0
Глава 2

Хотелось кричать во всё горло. От безысходности, обречённости, страха. Пронзительно.

Так, чтобы эта вязкая боль воспоминаний, прочным коконом окутавшая сердце, покинула меня. Я не могла позволить себе думать о происходящем, о своём прошлом или будущем, иначе развалюсь на части прямо здесь и сейчас.

Глубоко вздохнув, я поправила на себе сиреневое трикотажное платье и вошла в гостиную.
Комната была великолепно декорирована разнообразными новогодними атрибутами, что создавало ни с чем не сравнимое ощущение праздника. То тут, то там были всевозможных размеров свечи в стеклянных подсвечниках, при горении создающие волшебный эффект мерцания. Мишура и гирлянды, как лианы, обвивали все предметы интерьера, какие только возможно. Здесь был даже диско-шар, приумножавший радужное сияние в комнате, отсылавший на стены тысячи разноцветных бликов. Всюду чувствовалась мамина рука. Ярко и эксцентрично.

Мама с Филом сидели перед телевизором за праздничным столом. Там стояла бутылка шампанского La Crema Chardonnay для родителей, газировка Sprite для меня и разнообразные блюда с закусками. Я, натянуто улыбнувшись, заняла свое место рядом с родителями.

Провожая уходящий год, мама и Фил по традиции спели Auld Lang Syne, а я так и не смогла найти голос, чтобы поддержать их, несмотря на все попытки мамы заставить меня петь.

Я просто сидела и следила за трансляцией того, как огромный стеклянный шар на Times Square медленно сползал всё ниже, приближая финал года.

Мне действительно не хотелось портить праздник, но как я могла петь и веселиться, когда мой мир сошел с ума?

В двенадцать часов ровно, после того как спуск шара был закончен, за окном послышались гудки автомобилей и вой сирен, а январское небо озарили разноцветные фейерверки. Всё это оповещало о том, что наступил новый две тысячи пятый год*.

Фил крепко обнял с маму, которая привлекла и меня к себе. Они поцеловались, желая друг другу всего наилучшего, и выглядели счастливыми и беззаботными. А я с трудом сдерживала слезы. В моем сердце зияла огромная дыра, и я знала, что оно уже никогда не будет прежним.

Через некоторое время они собрались на парад, проходивший на главной улице Феникса, но я отказалась идти с ними, сославшись на то, что устала. Мама не стала спорить и упрашивать меня отправиться с ними, но её беспокойство давало о себе знать – она силилась понять, что тревожит её дочь, но не могла ничего придумать.

- Ты точно не расстроена из-за переезда? Может, тебе нездоровится? - выдала мама очередную гипотезу, озабоченно оглядывая меня с ног до головы.

Её рука коснулась моего лба, но он не был горяч. Я вяло пожала плечами.
- Возможно, я заболела, - согласилась я, но болело не моё тело, а моя душа.

- Мы могли бы остаться, вдруг тебе станет хуже, - её взволнованный взгляд переместился от меня, и она неуверенно посмотрела на Фила, оценивая, насколько расстроит его отказ от прогулки.

- Нет, всё нормально. Со мной всё будет нормально, - соврала я, не уверенная в том, что не развалюсь на части, стоит мне только остаться в одиночестве.

Отчим чуть улыбнулся мне.
- Белла, ты ведь знаешь, где лежит аптечка, если это потребуется? И конечно же, ты позвонишь нам, если почувствуешь себя хуже? - я согласно кивнула. - Вот и отлично, а сейчас тебе стоит отдохнуть, очень часто все недуги проходят после хорошего сна.

Я снова кивнула, пожелала им хорошо провести время, и они ушли праздновать, а я еще долго сидела в гостиной и с мольбой в глазах смотрела на фигурку белого голубя, венчавшего верхушку искусственной ели.

Голубь – символ доброты и чистоты, символ надежды на светлое будущее.

***

Тишина в доме отзывалась болью в сердце.

Одна.

Совсем одна.

Сейчас это одиночество предстало передо мной со всей очевидностью. Я никогда не чувствовала большей пустоты и безнадежности, чем в этот момент, оба этих чувства были подавляющими.

Я села за старый письменный стол и провела рукой по глянцевой поверхности.

Воспоминания накрыли меня с головой. Образ ангелоподобного лица любимого вспыхнул перед глазами, наполнив всё тело сладкой истомой, которой невозможно было сопротивляться, и даже на душе потеплело.
Я немного грустно рассмеялась, вспоминая, как за этим же красивым антикварным столом, но не здесь, а в Джексонвиле, Эдвард сидел и старательно делал вид, что работает над эссе, пока солнце не село за горизонт, позволяя ему выйти из дома и вместе со мной немного погулять по городу.

Положив голову на руки, я постаралась привести мысли в порядок.

А что, если это и правда плод моего воображения? Возможно, всё, что мне показалось реальностью, вообще нереально, а я всего лишь видела яркий сон?

- Нет! – мой яростный протест разрезал тишину дома. - Это не могло мне присниться!

Слишком реально. Слишком много подробностей! На самом деле это совсем не было похоже на сон. Все воспоминания о моей вампирской жизни были слишком яркими, детальные. При этом я совсем не помнила, что делала вчера или неделю назад.

Я не могла вспомнить лица одноклассников, учителей и даже Фила, пока не увидела его воочию. Что всё это значит? Могло ли такое случиться, что я вернулась в прошлое, при этом сохранив память о будущем? Но это просто невероятно! Как такое вообще могло произойти?

Я не могла найти этому рационального объяснения сейчас, поэтому пообещала себе поразмыслить об этом позже.

Обхватив свою голову руками, я закрыла глаза, приводя мысли в порядок и концентрируясь на том, в чем могла быть хоть как-то уверена.

Что я знала? Сейчас начало две тысячи пятого года, я в Фениксе, Каллены, предположительно, в Форксе, и Эдвард пока даже не знает о моем существовании. Каким бы то ни было образом, но я вернулась ровно на два года назад. Но если это так и я вернулась в прошлое, то… Что мне делать дальше?

Собравшись и как следует подумав, я пришла к выводу, что всё не так плохо. У меня появилась возможность сделать так, чтобы всё случилось по-другому. Возможно, мы сможем избежать тех глупых ошибок. Но для начала я просто должна убедиться, что с моей семьей всё в порядке. Это я уже решила несколько часов назад. А что потом?

Потом я должна спасти их жизни. Но как? Все несчастья случились по моей вине. Я притягиваю беды. Я опасна для них! Розали была абсолютно права: я угроза. Хотя нет, не так. Я настоящее чудовище! Монстр!

Я не должна вмешиваться в их жизни.

Сжав зубы, я простонала, когда новая трещина прочертила зигзагом окоченевшую глыбу моего быстро бьющегося сердца. Невыносимая боль разъедала меня, сжигая каждую клеточку моего тела и души. Мысли клубились в голове.

Я потерялась, не понимая, что мне нужно предпринять, чтобы исправить ситуацию. Не знала, как мне поступить. Что будет правильней и лучше. Я будто оказалась над обрывом, и любой неправильный шаг рисковал отправить меня в бездну. Вся моя дальнейшая жизнь зависит от решения, которое мне будет необходимо принять. Жаль, мне некому подсказать, что делать и как поступить. Жаль, что нет рядом моей надежной опоры – моего возлюбленного Эдварда.

Я не могла без него жить. Он часть меня, моей жизни. Нет, не так, он вся моя жизнь. И только его взгляд или присутствие смогут заставить меня снова дышать полной грудью, избавят от боли, перекликающейся с постоянным страхом.

Мысли о том, что я его больше не увижу, не смогу прикоснуться к нему или вместо меня рядом с ним будет кто-то еще, приносили мне невероятную боль. Было тяжело и невыносимо даже просто думать об этом. Но он будет жить. Это ведь главное, правда?

Я не буду вмешиваться, просто приеду и узнаю, всё ли у них хорошо, а потом скажу Чарли, что мне не нравится эта школа и вернусь к маме. Он не обидится на меня за это. Я буду часто его навещать. Главное, узнать, что Эдвард цел и невредим. Взглянуть на него последний раз, а потом я уеду, поступлю в колледж где-нибудь на экваторе. Буду жить, как все нормальные люди. Нет, не буду... без Эдварда я буду существовать. Нельзя жить без сердца и души, а они навсегда останутся с ним.

Следующие несколько часов я провела в постоянной внутренней борьбе, неподвижно сидя за письменным столом.

Так прошла первая половина ночи.

Во второй половине я наконец нашла в себе здравый смысл, который подсказал мне, что нельзя пустить всё на самотёк. Хотя, возможно, это был просто эгоизм? Или слабость? Ведь у меня нет и доли той выдержки, коей обладал Эдвард – я бы не смогла оставить его по собственной воле, невзирая на благие намерения, лежавшие в основе этого решения.

Как бы ни старался человек оторваться от земли, а сила земного притяжения была во сто крат сильнее его. Так и Эдвард притягивал меня. Я не могла прервать это взаимное притяжение между нами. Не могла сделать вид, что ничего не было. Я не могла поверить в такую нелепость.

Поэтому моё корыстное эго подсказало мне свое решение: нужно во что бы то ни стало встретиться с Калленами и предупредить их об угрозе от Вольтури.

Но никто не поверит мне, простой человеческой девушке, неизвестно откуда знающей их тайну. Они все слишком полагаются на справедливость итальянского клана, и моё слово против них ничего не будет значить. А Розали и Джаспер при первой возможности в одночасье расправятся с угрозой в моём лице.

Я определенно не могла просто прийти и всё им рассказать. Чувства безысходности, отчаянья и страха заполнили мое сознание, окутывая непроглядным мраком и холодом.
Удушающая тишина вокруг надавила на меня с новой силой – как будто она убьёт меня, если я не выберусь отсюда. Но я действительно не знала, как мне выкарабкаться из всего этого…

Я закрыла глаза, положив руки на затылок, не понимая своих чувств. Мне хотелось кричать и плакать от несправедливости случившегося, но я онемела, застыла.

Стопка листов бумаги и шариковая ручка лежали на краю стола. Я даже не осознала, в какой момент времени моя рука начала писать.

Писать всё, что я помнила и чувствовала, о чем думала и мечтала, изливая свою душу на бумаге, пока слезы стекали с моих глаз, грозя размыть все мои записи.

Я вспомнила, как Эдвард говорил, что человеческая память словно сито. И хоть мой собственный опыт доказывал, что воспоминания о нём невозможно стереть ничем – ни месяцами разлуки, ни болью трансформации, ни даже смертью, но страх забыть хоть что-то об Эдварде, упустить хоть какой-то момент заставил мою руку двигаться с невероятной скоростью, запечатлевая всё, связанное с ним, на бумаге. Тем более что воспоминания о "той человеческой жизни" были просто пугающе блеклыми по сравнению с поражающими меня яркими ослепительными вспышками памяти о жизни в ипостаси вампира. Поэтому я и впрямь боялась, что они исчезнут со временем.

Что касается тех, других воспоминаний, относящихся к периоду после моего перерождения… Это было невероятно и болезненно видеть всё с такой невыносимой точностью. Каждый звук и запах, любое ощущение и движение. Это лишало меня рассудка.

Воссоздать образ Эдварда в памяти оказалось проще простого – стоило лишь прикрыть глаза. Мне даже казалось, что я могу почувствовать его рядом с собой. Слезы заволокли мои глаза, как только пришло осознание того, что это лишь плод моего воображения. А как только я вспомнила про свою маленькую девочку, боль в моем сердце и неистово разыгравшиеся нервы довели меня до точки гипервентиляции.

Я сгорала живьем в этой агонии. Все мое тело было готово разорваться на миллионы кусочков. Моя кожа, казалось, лопалась, мне хотелось сорвать ее с себя. Слезы заливали бумаги, и я даже не пыталась их смахнуть, продолжая неистово вычерчивать слово за словом.

Это было жизненно важно.

Я писала, писала и писала. Это было похоже на сумасшествие, но рука двигалась сама собой, помимо моей воли. Это был мой способ отпустить себя, пока я была одна в доме и мне не требовалось притворяться.

Я рыдала. Я выла. Я кричала. Стучала ладонями и кулаками о столешницу. И, в конце концов, я рухнула щекой на столешницу, полностью истощенная.

***

Из горла вновь вырвался душераздирающий, жуткий крик, от которого я и проснулась.
- Эдвард! - тело пробила мелкая дрожь, на лбу появилась испарина. Казалось, что вот-вот я задохнусь.

Зажмурив глаза, я крепко вцепилась в край столешницы руками, пытаясь сдержать рвущиеся из груди рыдания. Но помимо моей воли передо мной всплыли адские картинки минувшего сражения. Представив растерзанного Эдварда и безжизненное тело дочери, я снова пронзительно закричала и замотала головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от этого ужасного образа в моей голове. Боль вернулась с утроенной силой.

- Белла! Белла! Как ты? - тёплые руки Рене заботливо убирали волосы с моего лица.

Я не могла ей ответить, всё еще продолжая плакать, лишь повернулась на стуле и прижалась к её мягкой груди.

- Фил? - в растерянности крикнула мама, и я услышала, как входная дверь захлопнулась и комнату пересекли тяжёлые торопливые шаги.

- Я отнесу её в комнату.

Спустя пару минут я лежала на своей постели. Фил приложил ладонь к моему вспотевшему лбу и, сжав губы в тонкую линию, удалился из комнаты. Тем временем Рене взяла мои ладони в свои, поглаживая их и нашептывая слова успокоения, а слезы нескончаемым потоком так и стекали по моему лицу. Но как я могу успокоиться, когда я понятия не имею, всё ли с ними хорошо? Не с Ренесми, но с Калленами.

Зрение было размыто пеленой соленой влаги на глазах, голова почти не соображала, но крупица моего сознания заметила, что солнце только начало подниматься над горизонтом. Я поняла, что заснула всего за несколько минут до того, как вернулись родители.

Они, должно быть, безумно устали, гуляя всю ночь, и хотели бы уже отдохнуть, а тут я…
- Боже, мама, прости меня. Я испортила вам весь праздник…

Высвободив руки из её ладоней, я вжала их в свои глаза, пытаясь физически остановить ток слез, раз уж у меня не получалось справиться с собой эмоционально, но и это не помогало.

- Нет-нет, Белла, что ты? Тш-ш... Всё хорошо, всё нормально.

- О да, это фантастика, - я неловко рассмеялась, но это только усилило поток моих слез, а не воспрепятствовало ему.

Тихий стук, затем дверь скрипнула, и Фил вошел в комнату, держа в руке стакан воды.
- Это лекарство от простуды, - он передал мне стакан. - Хоть жара и нет, но было бы лучше подстраховаться.

Замешкавшись на пару секунд, я с благодарностью приняла воду с лекарством, зная, что не простужена, однако это поможет мне успокоиться и заснуть. Всегда помогало. Даже в тот день, когда я узнала, что Эдвард вампир и не была уверена в своей способности заснуть той ночью.

Продолжая всхлипывать, я положила голову маме на колени, и она принялась перебирать мои волосы рукой, массируя кожу головы. Впервые за долгое время я ощутила себя маленькой девочкой и испытала неподдельную гордость за маму – она так повзрослела в одночасье. С этими мыслями я и не заметила, как мои веки вновь потяжелели и я заснула.

***

Окончательно я проснулась оттого, что через мои сомкнутые веки пробивались солнечные лучи, заливая комфортную темноту небытия ярким светом. Я всё ещё боролась с ними, не желая уступать новому дню, отчаянно пытаясь продлить свой сон, забыться и ни о чём не думать хотя бы ещё несколько минут. К моему отчаянию, сознание постепенно возвращалось, вытаскивая меня из царства Морфея навстречу такой нежеланной реальности.

Пробурчав под нос не очень пристойное высказывание, я попыталась отодвинуться от источника света и с трудом разлепила веки – от долгого плача они слегка припухли.

Свесив ноги с кровати, я не нашла своих тапок и побрела босиком в ванную, чтобы умыться и почистить зубы.

Включив кран с холодной водой, я несколько раз плеснула себе в лицо, пытаясь привести себя в чувства, и положила руки на гладкую поверхность мраморной стойки, впитывая ладонями холод отполированного камня. Взгляд же остановился на собственном отражении в зеркале. Глядя на свои красные зарёванные глаза, я вспоминала события новогодней ночи и содрогнулась, вспомнив то, что произошло накануне.

К горлу снова подкатил ком. Я сглотнула. Хватит жалости к себе. Я её совершенно не заслуживаю.

Я отвела взгляд от красноглазого монстра с опухшим носом в зеркале и бездумно уставилась на собственные руки, лежащие на бледном мраморе. Просто стояла без движения и смотрела. Глухой истерический смех сорвался с губ прежде, чем я смогла его сдержать.
Я прикрыла рот рукой, прежде чем вцепиться руками в волосы и вновь отчаянно зарыдать.
Как же мне хотелось, чтобы мои руки касались не чёртовой мраморной раковины, а бесподобно-холодного тела моего возлюбленного вампира!

Неожиданный приступ боли заставил мои ноги подкоситься, и я рухнула на кафель.

Чтобы хоть как-то унять давящую боль в груди, я приложила к ней кулак, но щемящее чувство продолжало распространяться и отдавать в левое плечо и внутреннюю поверхность левой руки, шею. Даже нижнюю челюсть свело от этой боли. Как неожиданно боль взорвала грудную клетку, так неожиданно она и пропала несколько минут спустя. А я всё сидела на кафельном полу, глядя в пространство.

Я чувствовала, что была близка к смерти. Очень близка.

И Эдвард бы никогда не узнал об этом.

С одной стороны – хорошо, он бы не мучился из-за меня. С другой – не будет предупрежден об опасности, и бог знает, чем это неведение закончилось бы.

Из шокового ступора я вышла в одно мгновенье и стремглав понеслась к письменному столу. Я чуть не сбила с ног Рене, которая ходила по дому, поливая цветы.

На столе было пусто. Пусто стало и в моей голове.

- Милая, в чём дело? - взволнованно поинтересовалась мама моим поведением.

Боже! Я такая идиотка! Зачем я всё это писала? Я ведь даже не стеснялась использовать такие слова, как "кровь", "охота", "вампир". Боже!

- Мам. Где мои записи? - мой голос был пустым и безликим, в отличие от панических мыслей.

Я повернула голову к матери: она выглядела пристыженной и виноватой. Она прочитала записи и ей стыдно за это. Быть может, она не восприняла это всерьез? Конечно, не восприняла. Кто в здравом уме поверит в россказни про кровопийц?

- Они у Фила… он в сейчас в комнате наверху...

Я простонала от досады. Еще и Фил это прочитал.

Я закрыла глаза и сосчитала до десяти, стараясь успокоиться. Надо взять себя в руки. Ни слова не говоря маме, я уверенным шагом поднялась по лестнице в спальню родителей.

Еще один глубокий вздох. Три тихих удара кулаком в дверь и я вошла после приглашения.

- С добрым утром, Белла. Как ты?

- Нормально. Спасибо. Да, нормально… Э-ээ... Фил? - я сжала левое плечо рукой и нерешительно покосилась на стопку бумаг на прикроватной тумбочке. Неужели я столько написала? Здесь должно быть больше двадцати листов!

- О! Да, мне пришлось забрать их, чтобы у Рене не было соблазна читать твои личные записи.

Я потеряла дар речи. Мама не прочитала?! Мама не прочитала! Радости не было границ! Филу надо поставить памятник!

За ликованием я не сразу заметила, что Фил выглядел немного смущенным.

- Присядь, пожалуйста, - он указал на кровать.

Я послушно сделала, как он сказал, немного насторожившись. В чём дело? Свой вопрос я, очевидно, озвучила вслух.

- Прости меня, я не хотел читать, но… глаза сами зацепились за пару фраз. В общем… - мямлил Фил.

О нет, пара фраз. Я боюсь даже представить, что это за фразы!

- И я понимаю, что этот разговор должен бы состояться между тобой и Рене или Чарли… Но… в общем... я не знаю… - он почесал затылок и отвел взгляд в сторону, прежде чем выпалил: - Белла, ты предохраняешься?

Я опешила. Смущение, негодование, удивление, радость, снова смущение. Неужели Фил прочитал что-то про… про…

- Я… эм-м… Фил… Этот разговор на самом деле неуместен, - попыталась выкрутиться я.

- Да, конечно, я знал, что стоит предоставить это Рене, просто...

- Нет, я не про то. Просто это… это не имеет ничего общего с реальностью. Я не встречаюсь ни с кем и…
- О! - я облегченно вздохнула, увидев понимание на лице Фила. - Проба пера?

- Именно, - поспешно согласилась я, отчаянно кивая.

- Это всё меняет. Извини. Я не должен был…

- Всё нормально, Фил. Я... Спасибо за твою заботу... Я действительно ценю это, - я приобняла своего отчима.

- Хм… значит, ты решила начать писать? - задумчиво протянул он. - Что ж, хорошо… То, что я успел заметить, было весьма… хм-м... чувственно?

- С-сспасибо… - заикаясь, пробормотала я, чувствуя, как мои щеки горят адским пламенем.

Собрав записи, я поспешила в свою комнату, стараясь не думать, насколько много на самом деле Фил успел прочитать о нашей с Эдвардом личной жизни.

Разместившись посреди своей кровати, я перебирала бумаги. Мое горло сжималось, а глаза наполнялись слезами, пока я перечитывала обрывки столь дорогих мне воспоминаний. Счастливые моменты, первые впечатления и вот оно – должно быть, именно то, что видел Фил, описание одной из прекрасных ночей на острове.

Сердце сжалось в груди, и я сделал глубокий вдох в отчаянной попытке освободиться от удушья. Я должна как-то узнать, что с ним всё в порядке! Что с ними всё в порядке!

Мои руки обхватили голени, а голова уткнулась носом в колени.

Стоило мне слегка прикрыть глаза, как я увидела перед собой Эдварда. Сердце сначала бешено забилось, а потом, словно не желая жить в этом мире, стало пропускать удары, болезненно сжимаясь и разрываясь на осколки, пронзающие мою душу. Словно в тот последний день, он смотрел на меня медовыми глазами, излучая невыносимую скорбь и тоску, а потом шептал свое последнее "прощай", прежде чем исчезнуть с лица земли.

Я никак не могла избавиться от этого образа. Словно ножом он бил прямо в мое сердце раз за разом, снова и снова. Это убивало меня, и я знала, что смогу стереть из памяти это видение, лишь когда увижу любимого воочию.

Упав набок, я всё так же подтянула колени к груди, обняла их руками, запретив себе пускать слезы, которые угрожали задушить меня. Дав им бой, я глотала боль снова и снова до тех пор, пока могла это выдержать.

Чтобы Рене не услышала мои рыдания, я сжала в кулаки покрывало и уткнулась лицом в подушку. Я плакала так сильно, что задыхалась, пока у меня не оставалось никакого выбора, как вздохнуть.
Шли секунды, минуты или часы. Не знаю, как долго я лежала там, выплакав, должно быть, солёное море слез в подушку, и чувствовала себя такой чертовски беспомощной, больше чем когда-либо в своей жизни. Жалкая – будет преуменьшением того, как я себя чувствовала.

- Я люблю тебя, Эдвард. Так сильно, - мое сердце разрывалось. - Так безумно сильно.

Чак Паланик писал: "Есть бесчисленное множество способов покончить с собой, не умирая до смерти". И я свято верила ему, точно испробовав этот рецепт на собственной шкуре. Хотите знать как? Один из самых действенных способов подобного самоуничтожения – жить воспоминаниями о том, что больше не вернуть. И я убивала себя снова и снова. Эдвард. Ренесми. Снова и снова.

Я чувствовала, как мое тело содрогается от дрожи, руки немеют, а в глазах наливается новая порция слез.

Некоторое время спустя я вновь стала мыслить относительно ясно. Насколько это было вообще возможно в моей ситуации.

Постаралась сфокусироваться на встрече с Эдвардом.
Было огромное желание обменять билет и поехать в Форкс ближайшим рейсом, чтобы скорее воссоединиться с возлюбленным, но я не могла так поступить с мамой.

В конце концов, неизвестно, когда мы с ней встретимся в следующий раз и произойдет ли эта встреча вообще. Поэтому требовалось каким-то образом прожить чуть более двух недель здесь, прежде чем шестнадцатого января, в воскресенье, я вновь приеду в Форкс к Эдварду, моей вампирской семье и отцу.

Чарли!

Это было подобно вылитому на меня ведру ледяной воды – стоило мне вспомнить о Чарли. Что с ним? В порядке ли он? Очевидно, раз время вернулось вспять, то так и должно быть, но я решила в ближайшее время позвонить ему и, возможно, выяснить через него хоть что-нибудь о Калленах. Ведь после того, как я видела смерть некоторых из них, мне было нелегко опровергнуть эти мысли у себя в голове.

Стремление увидеть Эдварда вновь и надежда на то, что это случится в скором будущем, были единственным, заставившим меня сдвинуться с места, когда Рене постучала в дверь моей комнаты.

Спешно убрав бумаги под подушку, я стерла остатки слез со щек и шеи и открыла ей.

- Ты в порядке, милая?

Кивнув, я попыталась сглотнуть комок в горле, бросив взгляд в окно на заходящее солнце. Меньше всего на свете я желала, чтобы мама увидела боль в моих глазах.

- Не переживай, мам, - горло хрипело от долгого плача, когда я заговорила. - Ты чего-то хотела?

Я знала, что прозвучало это достаточно грубо, но мое сердце болело, и я не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы изображать счастливое лицо даже перед Рене.

Мама выглядела озадаченной и сбитой с толку, когда отвечала мне:
- Чарли звонит, ответишь?

Я на предельной скорости спускалась по лестнице, изо всех сил стараясь не споткнуться и не скатиться в итоге вниз.

- Папа? - затараторила я, схватив телефон. - Господи, это ты! Я как раз думала о том, чтобы позвонить, и вот – ты звонишь сам. Как ты?

На другом конце линии послышался его низкий рокочущий смех, и горло сжалось от противоречивых эмоций.

- Ну привет, Беллз, - благодушно пробормотал он. - Не ожидал, что ты так обрадуешься моему звонку.

- А я рада! Не представляешь, как чудесно слышать тебя! Как в Форксе?

- Сыро, дожди.

- Тогда там ничего не изменилось, - улыбнулась я, вспоминая о зелёном мирке, ставшем моим домом.

- Ну я на самом деле хотел поздравить тебя с Новым годом, - он немного замялся, явно подбирая слова. – Ну… С Новым годом!

И в этом был весь Чарли. Мой любимый отец, не умеющий на самом деле выражать своих истинных чувств.

- И тебя, папа. Я жду дня, когда смогу поздравить тебя лично.

- О. У тебя припасен какой-то подарок для твоего старика?

- Есть один. Как насчет регулярного питания вкусной и здоровой пищей?

- Звучит прекрасно, Беллз. Честно говоря, мне уже осточертел фастфуд, - он немного замялся и настороженно уточнил: - Надеюсь, ты готовишь чуть лучше, чем твоя мать?

Я закатила глаза, зная, что он не увидит.
- Не беспокойся об этом, пап.

Как выяснилось, Чарли звонил не просто так и даже не из-за поздравления, а по поводу моей новой школы и документов.

Меня так и подмывало спросить у него хоть что-нибудь о Калленах. Но я не могла этого сделать.
В теории, я не могла их знать, и Чарли бы насторожился, задай я ему подобный вопрос. Я была счастлива, что эта мысль вовремя посетила мою голову.

Решив с отцом все вопросы, я повесила трубку и вернулась в свою комнату – ожидать начало нового дня.

***

Эта неделя была одной из худших в моей жизни.

Я все делала на автомате, словно биоробот, запрограммированный проживать человеческий день: вставала по утрам, завтракала, чистила зубы и расчесывалась, готовила обед, разговаривала… дышала. Я чувствовала, как наполнялись воздухом мои легкие, воздух выходил через нос или рот, помогая сердцу биться. Но я не дышала. Эдварда не было со мной, и я не могла дышать.

В общении с Рене я старательно гасила все свои эмоции – тут мне очень помог опыт, который я приобрела ещё в Форксе, когда старалась скрыть от Чарли глубину своих переживаний из-за разрыва с Эдвардом. Сейчас было в сотни раз тяжелее, но у меня не так уж плохо получалось. По крайней мере, мне так казалось.

Моя душа сгорала в пламени из боли, грусти и отчаянья. Днём я бесцельно бродила по дому. Когда меня никто не видел, я обнимала себя руками и старалась не плакать. Не хотела смотреть телевизор или читать. Ничего не хотела. Лишь писала время от времени свои мемуары, записывая воспоминания, от которых теплело на сердце. Но когда я вспоминала о своем горе и потере, грудь пронзала боль.

Каждую ночь я засыпала в слезах, вспоминая его лицо, его аромат, его голос… Я так хотела, чтобы время текло быстрее и я могла скорее обнять Эдварда. О Ренесми было слишком больно думать. При каждой мысли о том, что я не увижу её вновь, в груди снова происходил взрыв, рана становилась шире, а боль лишь острее и глубже.

Отдельной пыткой стало то, что было не с кем поделиться своей болью. Рене кидала на меня тревожные взгляды. Она была уверена, что причина моих страданий – переезд, но как только она предлагала мне остаться с ней, у меня начиналась настоящая истерика. И она не заканчивалась до тех пор, пока Рене не уверяла меня, что не против моего отъезда. Было также несколько осторожных попыток предложить мне обратиться к специалисту.

Ночами я не могла спать, отчего на второй день стала похожа на настоящего вампира. Немного голодного, если учесть насыщенный карий цвет моих глаз. Как бы ни было это иронично, мне было не до шуток на самом деле. Ужасные и страшные сны заставляли моё сердце рваться из груди. Они сменяли друг друга, с каждым разом становясь все более пугающими и черными, принося боль. Казалось, они были реальными, и в то же время я как будто смотрела на все со стороны, замечая из-за этого больше кровавых подробностей, раздирающих моё сердце на куски. Пламя, боль, кровь – все это смешалось, причиняя мучительную боль. Я просыпалась в холодном поту и прижимала ко рту подушку, чтобы своим криком не будить маму.

Еще совсем недавно, будучи вампиром, я искренне сожалела, что не могу заснуть, чтобы мой мозг смог хоть на несколько часов расслабиться и отдохнуть. Но теперь, снова став человеком, я готова была пойти на что угодно, лишь бы не видеть этих кошмаров. Я стала бояться спать. Боялась того, что могу увидеть там, под вуалью сна. Боялась своих снов-воспоминаний, которые бессознательно всплывали в ночи и преследовали, раз за разом заставляя вздрагивать, кричать и просыпаться в агонии, едва мои веки смыкались. Поэтому я почти не спала, боясь даже лишний раз моргнуть.

Таким образом, моё бытие не многим отличалось от существования в ипостаси вампира. Только это было во сто крат хуже, так как сон – это физиологическая потребность для людей, и его практически полное отсутствие не лучшим образом повлияло на моё здоровье.

Мой мозг был перегружен мучительными образами, а тело готово уснуть практически в любом месте и положении, но это всё так же оставалось невозможным. На третьи сутки я не выдержала и, чувствуя себя полностью истощенной, зашла в аптеку, где купила сильнейшее из доступных успокоительных и снотворное, рецепт на которое я стащила у мамы.

Очевидно, выглядела я совсем плохо, когда запинаясь, невнятно пыталась объяснить, что мне надо, так как нервный с виду фармацевт настоял на том, чтобы я купила сразу два вида успокоительного. Я подумала, что он, должно быть, знает это из личного опыта, поскольку парень несколько раз странно косился на дверь, ведущую на склад, будто там сидел монстр или чудовище, которое обычно прячется в шкафу и пугает маленьких детишек по ночам. И именно после одного из таких нервных взглядов фармацевт доступно объяснил мне, что одни таблетки нужно принимать строго по расписанию – по две штуки утром и вечером. Другие – в стрессовых ситуациях, но не более пяти капсул в день. Понимая, что случай у меня неординарный, я согласилась на это, хоть и негативно относилась к медикаментам. Но сейчас мне почему-то казалось это верным решением. К тому же это немного помогало.
Правда, от лекарств у меня периодически кружилась голова и время от времени темнело в глазах, как перед обмороком, но это ничего. По крайней мере, я теперь спала мирно и без снов. Хотя в первую ночь я боялась, что получу эффект, подобный приему морфина во время трансформации: кошмары продолжатся, но я не смогу даже проснуться. Содрогаясь от такой перспективы, я просидела несколько часов с таблеткой снотворного в руке, прежде чем решиться её выпить.

Однако риск был оправдан, и на рассвете я очнулась гораздо более бодрой, проспав несколько часов подряд.

Больше я старалась не думать о том, что все мои воспоминания могли оказаться просто сном или игрой моего разума. Запретив себе подобные мысли, я всем сердцем и душой надеялась встретить Калленов снова. Я не знала, как буду вести себя при встрече. Возможно, повидав их и убедившись, что с ними все в порядке, я просто уеду. Но я не хотела думать и об этом. Сейчас нет смысла принимать решения, пока их нет рядом.

Отдельным моментом для меня стал ужас осознания своей человечности. Я снова стала хрупкой, беззащитной, слабой. Жалкий морской котик. Меня ужасно раздражало слабое зрение и слух. Мне не нравилась еда. Она была для меня безвкусной. Она была теплой и наполняла мой желудок, но это абсолютно не имело значения. Совсем как все остальное в моем мире на тот момент. Я не различала ни вкус, ни текстуру, лишь чувствовала насыщение. Это пугало меня. Я даже уколола себе палец в ванной из любопытства. К счастью, от запаха крови меня привычно затошнило. А еда снова приобрела свой вкус спустя неделю с момента начала приёма лекарств. Что касается запахов, так их отсутствие в том объеме, который я ощущала в ипостаси вампира, заставляло чувствовать себя настолько уязвимой и беспомощной… У меня даже слов подходящих не получалось найти. Меня выводила из себя врожденная неуклюжесть и черепашья скорость, с которой я передвигалась. Я практически ненавидела себя за то, как медленно работал мой мозг. За то, как долго и мучительно он искал ответы на простые вопросы. И чувствовала я себя просто ужасно, постоянно уставая и регулярно ощущая боль. Боль была практически постоянной: болела то голова, то ушибленный палец, вывихнутая лодыжка, затекшая спина, живот… что угодно. Это раздражало гораздо сильнее жжения в горле, когда я испытывала жажду крови. Жажда была предсказуемой, регулярной и… естественной. Всегда считая это нормой, я практически не обращала на нее внимания. Но теперь всё это многообразие различных видов физической боли сводило меня с ума, заставляя чувствовать себя хрупкой и ничтожной, вызывая у меня отвращение к своей человеческой сущности.

Я была сбита с толку и напугана. Безумно напугана, это чувство было сродни панике. Мне казалось, словно я тигр в клетке. Мне было не выбраться из этого заточения, не с кем поделиться. Я была одна. Одна наедине с болью. И не было никакой возможности сделать что-то, чтобы немедленно это исправить. Я была потеряна. Словно я была спутником планеты, которая сошла со своей орбиты и бессмысленно дрейфовала в бесконечном космосе. Словно центр солнечной системы внезапно переместился в другую точку, а меня забыли предупредить. И хоть я и знала, где расположен этот самый центр, но невозможность приблизиться к нему сию же секунду лишала меня покоя, сводила с ума, разрывала на части.

Неоднократно я хватала трубку телефона и уже даже набирала номер Элис, но каждый раз вовремя останавливала себя. Что я ей скажу? Даже зная особенности моей эксцентричной подружки, я не представляла себе, как смогу поведать ей правду. Даже часть правды. И я бросала трубку, так и не набрав последней цифры. Когда до меня дошло, что у Элис, вполне вероятно, то и дело проскакивают видения о непонятных звонках, от которых она непременно сходит с ума, я постаралась больше не думать о такой возможности.

Я нигде не могла найти себе места. Нигде, потому что моё место было только рядом с Эдвардом. Но он был далеко. Он даже не знал о моем существовании. Не знал о моей любви. Это разрывало мою и без того искалеченную душу.

Словно мазохистка, я вновь и вновь окуналась в прошлое. Образы моей прежней жизни раз за разом проносились в моей голове – быстрые болезненные вспышки. И как-то раз я истерично рассмеялась, испугав Фила, когда осознала, что моя память – это память вампира.
Я четко видела все, что было после обращения, помнила мельчайшие детали, но мои прежние воспоминания напоминали расплывчатое мутное пятно. Спроси меня мама, что я делала на прошлой неделе, я не смогла бы ответить. У меня почти не было воспоминаний о городе, в котором я сейчас находилась, не помнила я также ни школу, ни одноклассников. Просматривая альбомы с фотографиями, я задавалась вопросами: кто эти люди, где это, когда происходило? Я заставляла себя искать ответы, но чаще всего проигрывала в битве с собственной памятью.

Каждую свободную минуту я восстанавливала в памяти события прошлого... или будущего – неважно. Перед глазами проплывала вся моя жизнь после переезда в Форкс со времени встречи с Эдвардом. Каждый взгляд Эдварда, любой его жест или прикосновение. Вспоминая лучшие моменты своей любви, я порой корчилась от боли, а временами умиляясь до слез. И только эти воспоминания давали мне силы прожить еще день, еще час, еще мгновенье.

Каждый вечер, включив настольную лампу, я садилась за стол и писала. Писала, пока глаза не слипались, а почерк не превращался в сплошные каракули.

А когда силы покидали меня и глаза переставали видеть, я принимала таблетку и отправлялась спать.
К счастью, после приема лекарств я спала без снов. Это немного радовало. По крайней мере, никаких кошмаров. Немного забвения.

***

Во вторник мама потащила меня в торговый центр, чтобы купить более теплую одежду для переезда.
Впервые за эти дни я вышла из дома и была просто ошеломлена. Шестнадцать градусов тепла в январе – такая температура в Форксе наблюдается только весной в лучшем случае.

Солнце светило так ярко, что ослепляло, поэтому я опустила голову, и, прячась за стеной из своих волос, шла вслед за мамой, непрерывно глядя под ноги.

Улицы сменяли друг друга. Некоторые казались знакомыми, другие не очень. Солнце обжигало кожу, но его тепло было мне неприятно. И я осознала, насколько сильно я привыкла и полюбила освежающую прохладу родного Форкса.

К сожалению, ассортимент магазинов Феникса не был рассчитан на промозглый климат штата Вашингтон.

Пока мы ходили между рядами с одеждой, я вспоминала походы по магазинам с Элис. Как ни странно, мне не хватало этого. Даже смешно, но я бы с радостью сейчас стала её личной Барби, позволив ей делать со мной всё, что придет на ум гиперактивному эльфу.

- Ты очень изменилась, но я не понимаю, что такого произошло. Еще пару дней назад ты была одна, а теперь… теперь ты совсем другая, Белла, - разглядывая шерстяной кардиган, задумчиво протянула Рене.

Я растерянно посмотрела на нее. Неужели всё так очевидно? Я ведь старалась быть, как раньше… Быть простым подростком… немного плаксивым, но всё же...
- В смысле изменилась? - решила уточнить я.

- Ты кажешься более серьезной и погруженной в себя, в свои мысли, не говоря уж о перепадах в настроении и вечной удрученности. Меня это пугает, милая, - сказала она.

- Мам, у меня просто подростковый период, не переживай, думаю, это скоро пройдет. Обещаю, я не буду обстригать свои волосы, делать тату и пирсинг или совершать еще какие-нибудь глупости, - постаралась отшутиться я.

- Дело в каком-то мальчике, не так ли? - она повесила кардиган на место, а я замерла. - Он учится с тобой в одном классе?

- Нет, мам, он не из Финикса, - я не успела остановить слова, сорвавшиеся с языка, и замерла.

- Не хочешь мне рассказать о нём, родная? Вы переписываетесь?

Мама всегда была для меня лучшим другом. Я всегда могла с ней поделиться переживаниями и выслушать пару советов на этот счёт, но не сейчас. Не то чтобы я не нуждалась в дружеской поддержке. Нуждалась, еще как. Просто она не сможет мне помочь, не зная, что происходит. А узнать ей этого никогда не придётся. Вот и вся дилемма.

Поймав мой извиняющийся взгляд, она отступила.
- Ладно, солнышко, я не буду расспрашивать, но если захочешь поговорить, знай, я всегда готова выслушать тебя, хорошо?

Кивнув, я скользнула в нежные объятья матери.
- Я люблю тебя, мам, - тихо шепнула я, когда Рене ласково погладила меня по голове.

- И я тебя. Сильно. И еще… я бы хотела сделать тебе какой-нибудь подарок, Белла. Что-нибудь, прежде чем ты уедешь от меня.

- Мам, ты и так много всего мне купила, - я приподняла вверх руки, демонстрируя пакеты с новой одеждой. - Спасибо тебе за это.

Мама забавно сморщила свой загорелый веснушчатый нос.
- Это всё не то, Белла, - лицо мамы погрустнело, и она мягко приобняла меня за плечи. - Моя обязанность – обеспечивать тебя всем необходимым, а эти вещи – они необходимы тебе. Прости, что это так мало, но ты сама знаешь, моя работа воспитателем не дает слишком большого дохода, - печальный вздох слетел с её губ, прежде чем они растянулись в широкой лучезарной улыбке. - Однако я немного поднакопила и действительно хотела бы порадовать тебя какой-нибудь безделушкой. Быть может, ты хотела бы какое-то украшение: серьги или браслет? Пожалуйста, Белла…

Лицо мамы выглядело таким умоляющим и полным надежды, что я не смогла лишить её этой маленькой радости. Да, я знала, что у неё каждая копейка на счету, но в то же время я видела, какой беспомощной она чувствует себя в данный момент, действительно желая сделать для меня хоть что-то, хоть как-то попытаться вернуть мне хорошее настроение и подбодрить. И в силу того, что никакие действия и слова с её стороны не были способны сотворить подобного чуда и улучшить положение вещей, я позволила ей сделать хоть что-то и кивнула.

В уголках материнских глаз образовались мягкие морщинки, она буквально засияла от радости.
- И что же ты хочешь? - поинтересовалась мама, и я огляделась в поисках цели.

Мне абсолютно не нужны были никакие украшения, брелоки или какие-то другие безделушки, но в то же время я с трудом могла придумать хоть какую-то нужную и полезную вещь, способную меня порадовать и не стоящую целого состояния.

В растерянности я перевела взгляд на маму и пожала плечами.

- Ладно, пойдем пока продолжим покупки, но как только увидишь что-то интересное – обязательно скажи мне! – Рене не потеряла своего энтузиазма.

День прошел между примерочными, магазинами и разной одеждой.
Мы с трудом откопали несколько подходящих кофт, обувь и куртку на первое время – в Фениксе зимняя одежда не пользовалась большим спросом.

Я так и не придумала ничего в качестве подарка для себя, что немного расстроило маму.

Вечером того же дня Фил пригласил маму в ресторан, и я осталась дома одна. Даже в браке Фил не забывал доказывать Рене свою привязанность, удивляя её маленькими романтическими поступками. Он дарил ей цветы, делал сюрпризы, водил на свидания. Он был влюблен и всеми силами показывал это.

И сейчас, глядя на их отношения, я не могла не удивиться, как не обращала внимания на это раньше. Почему не переменила свое мнение о браке, наблюдая, как им хорошо вместе? Почему зациклилась на неудаче Чарли и Рене и позволила их опыту затмить все другие варианты?

Я подумала, что пойми я это раньше, то избежала бы одной из наших ошибок с Эдвардом и, не задумываясь, приняла его предложение, а не мучила любимого отказом.

На меня вдруг обрушились воспоминания, и я заревела в голос. И не было ни единого свидетеля взрыва моего горя. Я была одна в своей комнате, одна дома и не нужно было сдерживать себя ради Рене. Одна.

Горькие слёзы всегда делали со мной нечто особенное, помогали утонуть в соленой пелене и заснуть, убегая от страха и ноющей боли в области сердца. И сейчас, выпив для верности таблетку, я облегченно вздохнула – скоро меня накроет сон.

***

Пятого, в среду, мне предстояло вернуться в школу. Несмотря на снотворное, от которого я прошлые две ночи спала как убитая, сегодня всё было иначе. Я беспокойно металась на кровати. Я не видела снов, но чувство, что близко что-то важное, не покидало меня. И я пыталась это что-то схватить. Удержать. Но это было невозможно сквозь туманный бред, вызванный действием медикаментов. Неловкие пальцы хватали пустой воздух.

Неожиданный громкий хлопок заставил меня подскочить. Я распахнула глаза и постаралась удержать крик, сорвавшийся с губ. Отдышавшись, я оглядела комнату. Ненавистное солнце уже начало подниматься, и образы были хорошо различимы. Всё, казалось, было так, как когда я засыпала. Ничего лишнего или странного. Лишь ставни окна были неплотно закрыты, и теперь занавески раздувало ветерком, рвущимся снаружи. Должно быть, порывом воздуха окно захлопнулось, отчего стекла задрожали, испугав меня до полусмерти.

Я поёжилась – если бы дело происходило в Форксе, можно было подумать, что это Эдвард приходил меня проведать и поспешно скрылся, желая остаться незамеченным. Но в Фениксе вампирам делать нечего. Его здесь нет. Нет рядом. Мое лицо исказила гримаса боли, грудь стянуло от вновь подступивших слез. Я перевернулась набок и обняла свои колени, сворачиваясь в клубок, надеясь спрятаться от этой боли, но все было тщетно. До этого момента я и не осознавала, какая надежда таилась в моей груди. Вдруг Эдвард знает обо мне, придет за мной, заберёт и скажет, что это всё злая шутка, а с нашей семьей и доченькой все хорошо. Что не случилось никакой битвы, не было крови и смерти.

Но сейчас эта надежда рухнула.

Помни Эдвард все, как и я, он был бы уже здесь. Для него бы не составило труда разобраться в ситуации и выяснить, что я нахожусь в доме матери. Он бы давно связался со мной. Он или Элис, если бы хоть кто-то из Калленов помнил обо мне.

- Моя милая Элис, мне так тебя не хватает, - вздохнула я, предаваясь тоске по подруге.

На душе было так паршиво оттого, что в последние недели я настолько плохо думала о своей названой сестре и лучшей подруге. Я считала, что она предала нас всех, сбежав, в надежде сохранить жизнь себе и Джасперу, в то время как на самом деле она пыталась найти решение, способное спасти всех нас. И она нашла. Нашла Науэля – еще одно дитя, рожденное смертной женщиной от бессмертного мужчины. И в какой-то момент казалось, что всё и вправду закончится, ведь Аро пред свидетелями признал отсутствие причин для сражения. И если бы не выходка Кая (очевидно, столь неожиданная и спонтанная, что моя милая Элис даже и предположить не могла подобного исхода), то всё могло закончиться иначе. Но, конечно же, она такого даже не предполагала.

Что-то мне подсказывало, что она, не рискуя существованием любимого, скорее собственноручно четвертовала Джаса, а чуть позже снова собрала его, лишь бы он избежал решающего боя и выжил.

Я лишь радовалась, что раз никто из Калленов не помнит обо мне, значит, и той боли они не испытали. Это лишь моё бремя. И оттого, как ни странно, становилось чуть легче на душе.

Тихо страдая, я пролежала час или два, пока не зазвонил будильник, оповещая о том, что пора вставать.

Я застонала, понимая, что если не хочу, чтобы весь мир до меня докапывался, мне нужно всем улыбаться через силу и делать вид, как все хорошо, скрывая мои мысли.
Так начинался мой первый учебный день.

***

Если я думала, что первая неделя была ужасна, то я глубоко ошибалась. Это был очередной круг ада. Новый вид пыток.

Огромное здание, куча отдельных корпусов. Загорелые люди, которые косо смотрели на меня и здоровались. Но вот мне они были незнакомы. Из всей толпы я выделила лишь пару знакомых лиц, но так и не вспомнила имен, пока не расслышала их в разговорах моих одноклассников. И, разумеется, мое внезапное отстранение не осталось незамеченным. Все перешептывались, глядя на меня, обсуждали моё странное поведение, задумчивость и все те изменения, которые наверняка отразились и в моём внешнем облике. Глаза были тусклыми и печальными, волосы потеряли свой блеск, и без того бледная кожа казалась мертвенно-бледной и болезненной, а натянутая, неестественно-застывшая на губах улыбка завершала образ.

Каждый раз, когда, проходя по коридору, я замечала парня того же роста или с такими же волосами, мое сердце пропускало удар. Когда я понимала, что это не он, в сердце становилось на одну трещинку больше. Это было невыносимо. Я умирала.
Умирала от этой безнадежности и надежды, от неопределённости и безвыходности. Умирала от своей любви, которая была слишком крепка и глубока для человеческого сердца. Умирала от ненависти к тем, кто отнял у нас прежнюю жизнь. Умирала от ревности. Ревности к простым людям – всем этим милым влюбленным парочкам, которые держались за руки. Не было ничего сокрушительнее, чем смотреть, как они переплетают пальцы, видеть искорки в их глазах, когда они глядят друг на друга, и идти в одиночестве им навстречу, понимая, что тебя никто не ждет дома, чтобы обнять и прошептать: «Я люблю тебя». А когда они начинали прижиматься друг к другу в нежных, исполненных чувством поцелуях, так и вообще возникало желание провалиться сквозь землю, чтобы не быть свидетелем всех этих нежностей, которых я была лишена.

Ужасно было среди всего этого парада жизни и любви чувствовать своё одиночество. Всякий раз, натыкаясь на них глазами, мое сердце сжималось в груди, и мне, в конце концов, приходилось отворачиваться от них, чтобы сдержать слёзы.

Это было глупо, вот только я ничего не могла поделать и ревновала к их спокойной и безмятежной жизни с маленькими житейскими проблемами и моментами, полными безудержного счастья.

Они жили в своем тихом и спокойном мире, где не было ни оборотней, ни вампиров, ни межклановых войн. Всё было кристально ясно для этих людей. Они встречались, возможно, планировали жить вместе, поступить в один и тот же колледж или же рискнуть любить на расстоянии. У них были свои проблемы, возможно, ревность или скорое расставание. Но у каждого из них будет шанс на то, чтобы продолжить свою жизнь и обрести счастье. Я же была лишена этого – моя душа и сердце уже принадлежали Эдварду.

Это был мой дар и проклятье. Всякий человек мечтает о том, чтобы отыскать родственную душу, свою половинку, идеально соответствующую его душе по форме и контуру. У многих эти поиски длятся десятилетия, кто-то так и не встретит своего единственного или окажется слишком глуп, чтобы искать, и будет прожигать жизнь, а потом на старости лет сожалеть о прожитых впустую годах. Мне же в этом плане повезло – я встретила Эдварда в юном возрасте, и это было прекрасно.
Но с другой стороны, это было невыносимо больно – я ведь даже не имела полной уверенности, существовал ли он в этом мире и реальности. А ведь моя жизнь была вверена в его сильные руки, и он мог распоряжаться ей, как только пожелает. Я была полностью в его власти. Он мог вознести меня к небесам или кинуть в адское пекло, раздавив мое сердце и выкинув его в мусорную корзину, и это чертовски пугало меня. Но я помнила, как он мог любить меня – искренне и беззаветно. Это дорогого стоило.

Как же мне поступить, если я узнаю, что его нет? Что, если впредь не смогу ощутить его любви? Как жить? Зачем?

Я вновь наткнулась взглядом на очередную парочку влюбленных. Держась за руки, они неспешно шагали по школьному коридору, выбирая каждую драгоценную секунду проведенного вместе времени. Дойдя до кабинета, остановились, прощаясь, чтобы встретиться вновь после урока. А я в очередной раз стыдливо отвернулась – было невыносимо видеть такую любовь и преданность в их глазах, когда моя собственная жизнь пошла под откос.

Всё было так просто в их мире, в отличие от моего. Он никогда не захочет её убить, не будет страдать от нестерпимого жжения в горле, причиненного одной лишь близостью возлюбленной. Возможно, они когда-нибудь поженятся и в один прекрасный день она сообщит ему о беременности. Но он не будет сходить с ума от страха за её жизнь, а лишь, быть может, на миг обезумеет от счастья. Всю беременность он будет носить её на руках, помогать и баловать, а если ей и захочется поесть чего-то необычного, то вряд ли выбор падет на пакетик с первой положительной или третьей отрицательной в зависимости от настроения.

Я понимала, что в их мире они тоже столкнутся и с бедами, и с горем, и болезнями, и смертью, но ничего не могла с собой поделать. Не сейчас, когда они счастливы, а Эдварда нет со мной рядом. Возможно, его вообще нет. Ни в чем нельзя быть на сто процентов уверенным. Точнее, я не позволяла себе этой стопроцентной веры. Потому что мне было чертовски жалко моё потрепанное сердце и я старалась заранее подготовить его к новой порции боли. Хотя и знала, насколько это бесполезно, ведь я не смогу восстановиться, если узнаю, что его просто нет.
В этом случае я просто проведу остаток жизни в белой комнате с мягкими стенами. Ведь это будет означать, что у меня крайняя степень шизофрении или чего-то там еще, раз я смогла придумать целый мир, да к тому же с такой пугающей точностью запечатлеть его в своей безнадежно-больной голове.

Как часто родители будут навещать меня в клинике?

В тот день я впервые решилась открыть-таки своё успокоительное, пока еще не сошла с ума... окончательно.

Таблетки подействовали – все мои переживания на время сменились апатией. Апатия – это ведь один из вариантов забвения? Я понимала, что это чувство ложное, но было приятно отрешиться от того кошмара, творившегося у меня в голове, и ада, царившего в моей истерзанной душе. Платой за это забвение была моя заторможенность, грозящая снизить успеваемость, но мне было на это плевать – возможно, из-за лекарств, или потому что я знала – в этой школе мне осталось учиться недолго.

В Фениксе было плюс двадцать, а в бескрайнем голубом небе – ни облачка. Солнце, от которого было никуда не скрыться, противно светило в глаза, то и дело ослепляя меня, пока я брела после занятий к дому.

Я с трудом передвигала ноги, чувствуя себя пустой и обессиленной. Улица казалась одинокой и такой же разбитой, как и я. Раньше я не замечала, что эта улочка, по которой я срезала путь от школы до дома, столь безлюдна и запущена. А, может, и замечала, не помню.

Кое-как я дошла до дома. Кинула сумку в своей комнате, переоделась, спустилась на кухню и приготовила ужин. Посмотрела на часы – Рене вернется через час. Всё, что я хотела, это поскорее поужинать мамой и с чистой совестью запереться в своей спальне. Проверила счета. Отсчитала из банки нужную сумму и положила на квитанцию, чтобы Рене смогла завтра захватить её и оплатить. Протерла несуществующую пыль, ведь вчера я, кажется, начистила до блеска каждую поверхность дома – физический труд хоть немного отвлекал от страданий и переживаний. Посмотрела на часы – Рене задерживалась. Обессилившая, рухнула на диван в гостиной – я так устала за этот день!

Устала от бесконечной боли. От жалости к себе. От пустоты внутри себя после приема успокоительного. От косых взглядов. Устала и просто физически. Я, наверное, задремала, потому что когда открыла глаза, мама сидела на краю дивана и гладила меня по волосам ласково и нежно.

- Как прошел первый день после каникул? Как настроение?

- День как день. Настроение - сойдёт, "сойдёт для похорон", - мысленно исправилась я, но, увидев грустное выражение лица мамы, добавила вслух: - Прости, мам, я немного устала. В школе все нормально, на самом деле, там ничего нового и необычного. Все как всегда.

Она неуверенно улыбнулась.

- Фил уже дома? - поинтересовалась я, переводя тему разговора.

- Да, он у себя, а в чём дело?

- Ни в чём. Я приготовила ужин, разогреть?

***

Час спустя я сидела за письменным столом и продолжала свои записи о событиях прошлого... или будущего… Ближе к ночи, чувствуя себя полностью исчерпанной, я вздохнула, взяла таблетки, запила их водой и всё убрала со стола. Через полчаса таблетки подействовали, и я отключилась, лежа поперек кровати. Этот кошмарно-долгий день наконец закончился.

Завтра мне предстоит пережить еще один.



* - В какой-то момент я осознала, что промахнулась с годом, но изменять не стала, так как изначально писала просто для себя и личного удовольствия.
В моей истории действие происходит в 2005, но подразумевается, что это тот самый год, когда Белла приезжает в Форкс, как и в романе Стефани Майер. Просто знайте, что Белле семнадцать и всё как обычно. И прошу простить меня за эту вольность.


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/40-15213-1
Категория: Альтернатива | Добавил: lechaton (21.09.2014) | Автор: leсhaton
Просмотров: 7594 | Комментарии: 27


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 271 2 3 »
0
27 kristyusha   (24.05.2018 09:00) [Материал]
Спасибо за главу! Быстрей бы уже поездка в Форкс)

0
26 котенка   (19.04.2017 09:19) [Материал]
Год у вас правильно написан, я сама никак не могла разобраться с ним. Белле 17 лет, но родилась она в сентябре. А раз новый год был недавно, то как раз сменился с 2004 на 2005 год:)

0
25 Fleur_De_Lys   (10.11.2016 01:04) [Материал]
Представляю, что подумал Фил, когда прочел записи Беллы. Странно, что она помнит все о жизни вампира, а человеческие моменты для нее как в тумане. Судьба иногда играет не по правилам...

1
24 pola_gre   (13.05.2016 12:10) [Материал]
Хорошо, что Белла не особо общительная и скоро переедет, а то бы от потери памяти залечили))

Спасибо за главу!

1
23 Герда   (25.03.2016 09:37) [Материал]
Спасибо за главу! wink Беллу жалко,что-то она совсем расслабилась sad

1
22 TANJUSHKA   (06.11.2015 08:30) [Материал]
Спасибо за главу!

1
20 Eliris   (23.10.2015 01:50) [Материал]
Ужас, просто ужас!
И как теперь жить с этим знанием?...

0
21 lechaton   (23.10.2015 09:40) [Материал]
Жить вопреки всему... cry
Но все наладится, обещаю! wink

1
19 SvetlanaSRK   (21.07.2015 00:19) [Материал]
Представить тяжело, как плохо бедной девушке: потерять любимого мужа, родную кровиночку - Ренесми, и не знать в точности, вернутся ли они в прошлое, как и она. Переживательно до слёз. Спасибо!

1
18 Мисс_Монг   (12.07.2015 15:34) [Материал]
Столько эмоции переживает Белла, это действительно очень тяжело. Интересно, что же она решит делать, когда вернется в Форкс???

2
17 Неважно   (18.06.2015 11:33) [Материал]
Спасибо!

1-10 11-20 21-25


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]