– Вставай, – рявкнул он. С этими словами он схватил меня за руку и начал грубо трясти. От его усилий все мое тело заходило ходуном. Распахнув глаза, я была уверена, что останутся синяки. Он никогда не обращался со мной так грубо, как сейчас.
Быстро протерев сонные глаза, я огляделась, пытаясь понять, где мы находимся. Люди вокруг поднимались, собирая свой багаж, прежде чем выстроиться в очередь перед улыбающимся кондуктором, который приготовился проверять билеты.
Я бросила на Эдварда осторожный взгляд. Он присел на корточки и вытаскивал наш багаж из-под сидений, снова полностью меня игнорируя. Чувствуя нарастающее раздражение, я скорчила гримасу в его сторону, а потом посмотрела в конец выстроившейся линии.
– Сколько на этот раз ехать? – спросила я, даже не собираясь сдвинуться с места и помочь ему с сумками.
– Двадцать шесть часов, – был его короткий ответ.
Ох, такой долгий, последний рывок из Чикаго до Денвера. Я встала, потягиваясь и вздыхая, разминая суставы и затекшую шею. Как долго я проспала, сидя? Взглянув на часы, поняла, что часа два.
Эдвард, в конце концов, вытащил три наши сумки и перекинул через плечо, направившись к очереди, даже не взглянув на меня.
Я замялась немного, наблюдая, как он, худощавый, уходит с тяжелыми сумками. Хотя он не выражал ни капли дискомфорта, проворно и без всяких усилий перебирая ногами к намеченной цели. Я заставила себя последовать за ним, поторапливаясь, но не настолько, чтобы поравняться. Мне кажется, ему нравилось, когда я шла позади.
Спустившись с лестницы на платформу, я наткнулась на кондуктора, который улыбнулся и сказал:
– Добро пожаловать на борт.
Я проигнорировала его.
Схватившись за поручень третьего поезда за все дни нашей поездки, я могла испытывать только покорность и горечь. Представляю следующие изматывающие двадцать шесть часов в кресле рядом с Эдвардом, чувствуя, как каждая конечность начинает неметь с течением времени, и все только потому, что ему не захотелось тратить деньги на спальные места в вагоне.
Деньги никогда не играли особого значения. Просто ему хотелось доставить неудобства мне.
Фыркнув, я следовала за ним по пятам, пока он пробирался по проходу. Он шел аккуратно, наблюдая, не задел ли он кого случайно нашими сумками. Всегда такой воспитанный джентльмен.
Наконец-то мы добрались до наших мест, и он стал возиться, укладывая багаж на верхние полки. Не дожидаясь, пока он закончит, я скользнула мимо него, на долю секунды задев своим бедром его, и села ближе к окну.
Ударившись коленом об оба подлокотника, я уселась, борясь с болью и нехваткой места. Я не дергалась, не произносила ни звука, пока мои мышцы сковывало неприятными ощущениями. Я знала, что ему будет плевать, знала, что мое неудобство будет его всего лишь раздражать или даже позабавит. Честно говоря, сейчас его лицо вообще не выражало никаких эмоций.
Спустя пару минут я почувствовала, как он усаживается рядом.
На подлокотнике его локоть случайно задел мой, но он тут же быстро одернул руку, будто сама мысль о прикосновении ко мне была ему противна. Должна признать, меня радовало его отвращение. От этого мне становилось легче.
Мы сидели молча, практически не шевелясь, пока проводники делали формальные предупреждения, а опоздавшие пассажиры запрыгивали в вагон в поисках свободных мест. Он же представлял собой сплошной комок нервов: неприступный, безрассудный и бесчувственный. За два дня мы практически и словом не перемолвились с тех пор, как он мне заявил, что мы уезжаем.
Когда поезд тронулся, слегка подергиваясь, Эдвард поерзал на сиденье и затем снова застыл на месте. Со мной ему разговаривать было не о чем, в принципе, как и мне с ним.
Я мельком посмотрела на него и увидела, что его глаза закрыты. Я знала, что он не спит, но позволила себе задержать на нем взгляд. Его тело было напряжено и абсолютно не расслабленно. Рукава рубашки были закатаны по локоть, выставляя напоказ его худые, рельефные руки. Он слегка сгорбился, вытянув длинные ноги под сиденье напротив. Его осанка всегда была ужасной, тело – худощавым и женственным. Резко очерченная челюсть была плотно сжата. В долгой дороге его одежда помялась, и, наверное, от него пахло так же плохо, как и от меня. Уже пару дней у него не было возможности побриться, отчего его щеки и шею покрыла густая жесткая щетина. Его волосы, которые и без того всегда были в беспорядке, сейчас совсем запутались и отливали жирным блеском.
Видимо, остановиться на денек в отеле во время пересадок было непозволительной для нас роскошью. Хотя у меня сомнений не возникало, что мы могли себе это позволить. Просто он знал, насколько мне невыносимо быть грязной.
Вздохнув, я посмотрела в окно на пролетающие мимо пейзажи. На пути из города не было ровным счетом ничего, что бы могло привлечь мое внимание. Одни деревья и ползущие по забитым дорогам машины.
Такое путешествие через всю страну по идее должно быть занимательным занятием, и оно было бы таковым, если бы рядом находился не Эдвард. Так или иначе, ему удалось сделать эту поездку невыносимой и отвратительной. Мне не позволялись излишества, не было времени, чтобы передохнуть, поспать. Я специально не произносила ни звука, желая полностью игнорировать его в праведном гневе.
Если бы сейчас рядом сидел Джейк, все было совершенно иначе.
Я слегка улыбнулась и откинула голову на сиденье, закрывая глаза и представляя его перед собой.
Глубокие добрые глаза, похожие на мои. Ничего холодного зелено-ледяного, как у Эдварда. Теплая загорелая кожа вместо бледной алебастровой. Накаченные играющие мышцы вместо жилистой худобы. Он мог обнять меня и держать, укрыть, заставить чувствовать себя в безопасности. Каждая часть его тела кричала о первобытной мужественности. Он являлся олицетворением всех моих инстинктивных желаний.
И, конечно же, его смех.
Не помню, чтобы Эдвард смеялся. Никогда. Уверена, что такое было. За четыре-то года он должен был хотя бы раз широко улыбнуться, должен был запрокинуть голову в приступе смеха или схватиться за живот. Может, когда мы только поженились. Я представила, что он часто улыбался во время медового месяца. Но вот вспомнить, что это случалось на самом деле, я никак не могла. Перед глазами не возникало ни одного подобного образа.
Джейкоб всегда смеялся. Всегда был улыбчивым. Его широкая белоснежная улыбка, задорные огоньки в глазах были неотделимы от него, как его нос, к примеру, или уши. Они были его частью. Всегда, когда бы я ни находилась в его компании, я могла чувствовать эту радость, любовь к жизни, которые пропитывали меня полностью. Я была лучше, когда он был рядом, сильнее, счастливее. Он наполнял каждую мою пустую клетку возбуждением, страстью и своей харизмой.
Я помнила тот последний раз, когда его видела. Я сидела на крыльце, курила. Я никогда не курила до этого. Я почувствовала, как он подходит ко мне, прежде чем подняла глаза и увидела его. Когда наши глаза встретились, губы непроизвольно растянулись в улыбке.
– Привет, Беллс!
Я слегка взвизгнула и вскочила на ноги со всей присущей мне «грацией».
– Джейк!
Я перепрыгнула через две ступеньки и обняла его за шею, когда он легко меня поймал. Мои губы жадно припали к его, но я отстранилась и посмотрела на него. Мое сердце забилось быстрее. Его улыбка ослепляла.
– Может, зайдем внутрь? – сказал он низким, немного хриплым тоном, улыбаясь. Я почувствовала, как одна рука скользнула вниз по моему бедру, и инстинктивно приподняла ногу. Он без слов поднял меня за бедра, так, что мне пришлось обхватить его талию ногами. Я почувствовала, как его грудь затряслась от смеха.
Я кивнула в ответ на его вопрос и наклонилась, чтобы снова поцеловать. На этот раз поцелуй вышел мягким и нежным. Мы тянули время. Оставалось совсем недолго.
А потом желание затмило всякие эмоции. Его губы оторвались от моих, перебравшись на мою шею, я чувствовала, как мои бедра инстинктивно задвигались. Он зарычал, а затем приблизился к моему уху и прошептал, что любит меня. Я покусывала его плечо, пока он заносил меня внутрь.
– О, Джейк...
Я почувствовала, как мое тело странно дернулось, внезапно и грубо, как будто меня толкнули в плечо. Мое другое плечо уперлось во что-то холодное, напоминающее стекло.
Затем раздался его разъяренный голос:
– Проснись, черт тебя подери!
Я распахнула глаза.
Быстро осмотрелась, дезориентированная, не понимая, что произошло. Потом я вспомнила, что еду в поезде до Колорадо, рядом сидит мой муж, который меня ненавидит, и Джейк уже исчез. Он не был больше моей реальностью, частью моей жизни. Все, что между нами было, теперь не имело никакого значения.
Я покраснела, когда осознала, что, скорее всего, простонала имя Джейка вслух. Мне было плевать, что его слышал Эдвард, но вот другие люди в поезде...
Я повернулась и посмотрела на Эдварда, ожидая увидеть гнев, который он выразил своим голосом и толчком. Но он спокойно смотрел на меня сверху вниз без какого-либо проявления злости. Ничего, что бы подчеркнуло ненависть его слов и действий. Как будто каждый раз, когда я просыпалась, он делал вид, что ему абсолютно на меня плевать.
– Что? – спросила я, когда он продолжил на меня пялиться. Если бы он выглядел хоть чуточку расстроенным, я бы успокоилась. Но он был таким чертовски спокойным.
Он просто пожал плечами и отвернулся.
С нарастающим раздражением я наблюдала, как он откинул голову на сиденье и снова закрыл глаза.

---

Выражаю огромную благодарность всем прежним читателям, вернувшимся в тему! Я очень вам признательна за то, что вы не стали таить на меня обиду. Приятно было увидеть и новых читателей. Буду рада, если вам найдется что сказать и по поводу 2й главы.

ФОРУМ