***
- Вы тут еще не укурились? – фигура Дина неожиданно возникла в оконном проеме.
Он стоял, упираясь ладонями в подоконник, и наблюдал за этой странной парочкой, Селин Пфеффер и Эриком Стентсоном. В момент, когда Дин появился возле окна, эти двое смотрели друг на друга абсолютно одинаковыми колючими взглядами, и даже в их лицах на мгновение возникло нечто схожее. Только у Селин личико было безукоризненно красивое и нежное, а в физиономии Стентсона так или иначе отражались все душевные метания и жизненные невзгоды, которые выпали на его долю. Дьявольское было лицо у Эрика Стентсона, и откуда могла взяться их с Селин похожесть, Дин просто не представлял.
Эрик как-то странно и агрессивно склонился над девушкой, смотревшей в его холодные, стального оттенка глаза пристально и безо всякой робости. Услышав же голос Дина, Стентсон резко обернулся, мрачный, словно туча. И тогда Винчестеру показалось, будто доктор филологии Кембриджского университета кинется на него длинным звериным прыжком прямо через окно. Взор, которым буквально опалил охотника этот дьявол, живо воскресил в его памяти сцену, имевшую место год или около того назад в Делавэре. Собственно говоря, Дин понял, что эта сцена, а также сцены, ей подобные, то и дело возникали у него в голове на протяжении всего вечера, пока он внимательно наблюдал за профессором. Теперь он догадался, кого особенно напоминал ему Эрик Стентсон. Тот тоже смотрел сатанинскими глазами с огневым сиянием, будто тысяча демонов собралась в них, чтобы проклясть охотника тысячью проклятий, пока на рассвете Дин не загасил это адово пламя… От Эрика волнами исходила такая же ярость, словно в нем вскипала темная потусторонняя кровь, и он хотел кричать и рыдать под этой пыткой, но боролся колоссальным усилием против того, что раздирало его изнутри.
Впрочем, чудовище на охотника не бросилось. Посмотрев на Винчестера, Эрик изогнул вопросительно тонкую смоляную бровь и проговорил голосом бархатным и совершенно ровным:
- Дин? Ты по делу или просто так?
«Твою налево…может, все-таки, примерещилось?» - Дин еще раз вгляделся в Стентсона. Вроде, то же самое странное лицо, напряженное и настороженное, в глазах мелькает злой огонек ревности, на губах - подобие улыбки (не может он без нее!), однако жуть, которую секунду назад наблюдал Дин, куда-то пропала. Стентсон болезненно щурил глаза и осторожно, так чтобы не смазать слой косметики, потирал пальцами висок - очень обыденный, очень человеческий жест.
Затем он подошел к окну, поправляя рукава водолазки.
А! Нет, и все-таки настрой у господина профессора был воинственный! Увидев Стентсона без пиджака, Дин сразу понял, что тот при оружии – спрятал под свитером. Другой на месте Винчестера наверняка и не заметил бы. Но глаз у старшего был цепкий и наметанный. Кроме того, он ожидал подобной каверзы от Стентсона, ни секунды не сомневаясь в том, что тот некоторым образом подготовится к их с Сэмом визиту. Но чтобы настолько серьезно... Как-то уж совсем не по-приятельски это получалось.
«Вот гад, а!» - помыслил про себя Винчестер и незаметно поправил пистолет.
- Тут все в норме? – спросил он, смотря Эрику в глаза. – Вас так давно не было, что я подумал, не случилось ли чего?
- Например? – подозрительно проговорил Стентсон. Он жестом показал Дину, что хочет спрыгнуть на пол, а тот, мол, стоит у него на пути.
Дин пожал в ответ плечами и отступил.
- Сам сказал, что ты кусаешься, - Дин произнес эти слова тихо, так, чтобы их не слышала Селин.
Тогда Эрик нырнул в проем, проскользнув мимо Дина Винчестера бесшумно, словно сова или летучая мышь, а затем подошел почти вплотную и хрипло шепнул:
- Я вообще-то выразился фигурально, - и специально оскалил белые кинжальные клыки.
- Я вообще-то тоже, - Дин в ответ вызывающе ему улыбнулся.
Вслед за Стентсоном поднялась со ступенек и подошла Селин, а Эрик потянулся к ней, чтобы помочь спуститься с высокого подоконника. Дину сразу бросилась в глаза ее крайняя бледность. Глаза Селин были сухи, но блестели они лихорадочным блеском. Винчестер мог себе примерно представить, какого свойства разговор состоялся у нее с этим полным сарказма английским дьяволом, и казалось, будто он лишил Селин Пфеффер последних сил. А теперь дьявол, видишь ли, ей улыбался и предупредительно подавал руку.
Селин ухватилась за плечо Эрика, но потом вдруг остановилась в нерешительности, оглянулась назад. Отстранившись от него, девушка спросила:
- А здесь можно забраться на крышу?
Эрик удивленно спросил:
- Зачем?
- Просто на город взглянуть… Вы мне простите такой каприз? Можете не беспокоиться, я сама… через пять минуть вернусь, - Дину послышалось, что голос у нее временами подрагивает.
- Нет, что-то одной это как-то…- Стентсон заговорил немного смущенно, - Дин, ты проводишь даму? Я сейчас.
- Фигня вопрос! - кивнул Дин и, не утерпев, прибавил: – Можешь не торопиться, - Стентсон в ответ свирепо глянул на него через плечо.
Селин Пфеффер сначала слабо засопротивлялась: ей, по-видимому, хотелось от всех хоть ненадолго спрятаться и прийти в себя. Однако Дин уже выбрался из кухни и взял ее под руку. Вдвоем они поднялись по громыхающей железной лестнице и оказались на крыше десятиэтажного жилого дома. В центре Нью-Йорка. Здесь Селин с благодарностью молча пожала ладонь Дина и, обхватив себя руками, пошла в одиночестве к западной стороне здания. Дин же не стал проявлять назойливого внимания, и лишь издалека приглядывался к ее точеной фигурке. Кажется, прошлой ночью он проснулся оттого, что голос Селин Пфеффер позвал его во сне... Нет, с Сэмом Дин точно не стал бы делиться подобной сентиментальной чепухой.
Дин сел на высокий кирпичный бордюр у края крыши и огляделся. Город вокруг него был слишком огромен и многоэтажен – не город, а исполинский улей. Немного прибитый недавним ливнем, он снова ожил, этот город. Загудел, зашумел, зашипел автомобильными шинами и взвыл далекими сиренами сигнализаций. Как будто вылезли из своих норок и из прочих укрытий тысячи блестящих, беспокойных насекомых и снова подняли толкотню, принялись ползать, бегать, сновать взад и вперед.
На западе внизу темнела прямоугольная заплата Центрального парка, издали похожего на кочковатую топь, освещенную болотными огнями. Видно было, как по земле движется, обнимая стволы деревьев, тонкая мглистая пелена тумана. А сквозь дымку далеко внизу пробивался свет зажженных в парке фонарей и словно бы завязал в набухающей, влажной массе сырого воздуха. У самого горизонта, словно скалы над лесистой долиной высились здания Эссекс Хауса и Рокфеллеровского центра, расцвеченные желтой и голубоватой иллюминацией.
А над головой зияла огромная пустая дыра беззвездного неба. Только желтая луна, чуть обкусанная с правого бока, струила свет на город, который никогда не спит. Луна взошла сегодня очень близкая и нехорошая, казалось даже, что свечение ее распространяет что-то наподобие радиации. Вздор, конечно, но ощущение было такое, будто она жгла затылок. Эта самая злокозненная луна молчала и безучастно смотрела на землю из своей черной колыбели.
Столь же безучастно смотрел себе под ноги тысячеглазый, словно муха, город Нью-Йорк всеми тысячами своих горящих окон. Где-то там, в сетях улиц кружил тот, кого разыскивали Дин и Сэм. И, ведь, знал же чертов город, что за нелюдь шныряет по его закоулкам, ведь слышал крики, оглашавшие подворотни, пробовал на вкус кровь, впитавшуюся в его асфальтовую почву. И не выдавал, молчал, этот гигантский серый Вельзевул. В его шкуре, среди прозрачных стеклянных чешуй и каменных рогов пропадали все следы, так что даже самая гнусная тварь могла найти здесь себе убежище. А мушиный властелин только ворочался, вздыхал, взревывал, всхрапывал и, ухмыляясь, словно бы говорил: «Пусть!»
Говорите, что хотите, но, все-таки, скверная взошла луна. Дин вглядывался в освещенные протоки улиц и думал о том, что, вполне возможно, сейчас убийца, несомый ее магнитными вихрями, движется по одному из переулков. Скорее всего, он молод. Он физически крепок и высок ростом. На ногах мягкие кроссовки или кеды для удобства бега, на руках перчатки – отпечатков он не оставляет. И вряд ли он одет в черную мантию Дракулы. Скорее всего, это обыкновенный служащий или консультант из магазина бытовой техники. Соответственно, выглядит и ведет себя он тоже совершенно обыкновенно. Однако в кармане у него тонкий шнурок с петлей, нейлоновый или шелковый - перчатки ему нужны еще и для того, чтобы не обрезать руки этим самым шнурком. Возможно, он сейчас намотал его на пальцы, чтобы пустить в ход сразу, как только представится момент. Во рту у него вставная челюсть с удлиненными клыками. Скорее всего, он наслаждается самим ощущением этих клыков, он обнажает зубы в ухмылке и дотрагивается до них языком. Чувствует себя хищником. Он идет и высматривает, как на охоте, хотя, почти на сто процентов можно быть уверенным, что ни разу в жизни ни одного из них он не видел. Но он мечтает перевоплотиться, выйти из рамок, преобразиться в более сильное и совершенное существо. В некотором роде он, наверное, романтик. В самом процессе охоты его не устраивает лишь одна вещь – все происходит не так эстетично и элегантно, как хотелось бы. Жертвы не желают добровольно отдаться ему, и этим постоянно напоминают, что он вовсе никакой не вампир. Они визжат истерическими голосами, вырываются и царапаются. Поэтому приходится что-то с ними делать – он их душит. Иногда до обморока, иногда насмерть - первая, во всяком случае, умерла именно от удушения. А потом он воображает, будто девушки в неге и истоме сами подставили ему свою шею. Выбирает только миловидных, приятных, чтобы оживить томные готические картинки из интернета, которыми забита его голова…
Уже прошло две недели, а расследование стояло на месте. И никаких, главное, за это время не появилось зацепок, кроме ДНК преступника. Однако при отсутствии конкретных подозреваемых проку от этих данных было мало. Наметился в какой-то момент кандидат, но, вроде как, смог реабилитироваться. Впрочем… Дина, если говорить откровенно, не покидало неопределенное двойственное чувство. С одной стороны он просто не мог представить профессора Эрика Стентсона в роли маньяка-подражателя: индивид совершенно на эту роль не подходящий. Если бы Стентсон был вампиром, то только вампиром настоящим, потому что склонности отождествлять себя с кем-то другим он, определенно, не имел. При этом Дину очень хорошо запомнилось сообщение Стентсона о разных тканях и прочих загадках его загадочной природы. А в лаборатории, надо сразу оговориться, выявили только один генотип и одну группу крови и, что самое удивительное, не сообщили ни о каких генетических отклонениях. Сказали лишь, что структура волос необычная. А вдруг… Впрочем, не стал бы Стентсон давать о себе такие настораживающие сведения, если бы за ним что-то числилось.
И все же следует признать как неопровержимый факт следующее: вампирского в Эрике Стентсоне за время, прошедшее с их первой встречи, появилось не меряно…Или не вампирского? Просто нечеловеческого? В нем постоянно мелькало что-то, чему Дин не мог дать точного определения. Каким бы любезным, обходительным и остроумным Эрик ни был, как бы ни лез в самую гущу людей, как бы ни уходил с головой в обычные человеческие занятия, он все равно оставался чудовищем. Причем ему, кажется, становилось все труднее и труднее это скрывать. В определенном смысле он даже подчеркивал свою монструозность. Прятаться на самом виду – довольно стильная выдумка…Или же он просто не замечал за собой всего этого? Такое впечатление, что Селин Пфеффер тоже ничего не замечала.
Дин снова взглянул на мисс Пфеффер. Селин прохаживалась по крыше туда и обратно. Она то смотрела себе под ноги, то устремляла взор куда-то к горизонту, где небо встречалось с землей, усыпанной алмазной крошкой огней.
Вот, еще одна загадка. Дин даже и не знал, зол он на эту девушку или нет. Скорее нет. И уж точно не до такой степени, как Стентсон. Этот был просто в ярости, и в отчаянии, и в черной тоске, как бы ни хорохорился перед публикой. Прибавить к этому странный звонок из дома – и Стентсон убит совершенно. Дин всегда подозревал, что Эрик Стентсон далеко не так уравновешен и невозмутим, каким кажется на первый взгляд. Одни только попытки суицида выдавали его с головой. Надо отдать должное, у него имелась немалая внешняя выдержка, причем выработанная искусственным путем. Люди вроде Стентсона отлично умеют собираться в экстремальных ситуациях. Однако, как говорил Бобби, если нервы слабоваты, то бороться с этим недостатком нужно… но совершенно бесполезно. И такие серые, ползучие и вечные явления, как несправедливость, ложь, непонимание и предательство способны совершенно подорвать силы и самообладание человека данного склада. А еще Эрик, оказывается, был весьма ревнив, в силу своей чувствительности и тонкой душевной организации. Был ли он при этом мстителен? Хороший вопрос! Если да, то Селин влипла, и очень, надо заметить, серьезно влипла.
Дина все это теперь крайне беспокоило. Необходимо было задуматься о дальнейших шагах. Вечно одно и то же… Скажите на милость, ну какого хрена именно Эрик Дж. Стентсон?! Кой черт понес ее связываться с этим элегантным чудовищем, от которого даже Дину делается немного не по себе? Строго говоря, спокойно себя чувствовать рядом с ним возможно только имея револьвер за поясом и мгновенную реакцию, чтобы успеть его выхватить. У Мисс Пфеффер не было револьвера, соответственно, чувствовать себя спокойно в компании Стентсона она никакого права не имела… Так куда же, спрашивается, она влезла? Да еще и с такими вычурами! Что же это получается, если уж браться за Эрика, то доводить его по полной программе? Так, чтобы демон разнес все к чертовой матери…
Загудела лестница, содрогаясь под чьими-то шагами, и показался Сэм. Он уперся руками в перила и перепрыгнул через ограждение. За ним следом поднимался Стентсон с гитарой в руках.
Сэм прошелся по крыше, уперев руки в бока так, словно осматривал новое жилище, взглянул вниз, окинул взором город и промолвил:
- Нью-Йорк, Нью-Йорк…
- Если получится здесь, то получится где угодно… - негромко подпел Дин и подмигнул брату со значением.
- Ты меня не поймаешь, Нью-Йорк! – вывел Стентсон очень чистым, сильным голосом. Замечательная непринужденность исполнения чувствовалась даже в этой короткой фразе. Такую могут дать лишь превосходные природные данные в сочетании с недюжинным мастерством. Голосище у Эрика был отменный, в этом не откажешь.
Эрик и Дин издали глянули друг на друга холодно, высокомерно, с подозрением и напряженным ожиданием действий от противной стороны. Дину слова Стентсона показались значительными и двусмысленными: профессор никогда не говорил ничего просто так, а в том, что он изрекал, следовало искать двойное, а то и тройное дно. Стентсон улыбнулся и встал на ограждение у края крыши.
Сунув руки в карманы, Дин прошелся туда и обратно, ровно в той же манере, что и брат. Потом он подошел к Селин. Она по-прежнему держалась поодаль и смотрела на светящиеся полипы зданий, но что-то за истекшие несколько минут изменилось. В выражении Селин, обычно полной гордой мягкости и спокойствия, проступили суровые и холодноватые черточки, совершенно новая, неожиданная решительность. И опять от нее едва ощутимо повеяло стократно разбавленным и сглаженным Эриком Дж. Стентсоном. Эти двое определенно имели нечто общее, но у Дина ни за что не возникло бы такой мысли раньше, до того, как он увидел их вместе. Строго говоря, подобное сходство немного настораживало…
«Черт! Что за безумие!» - подумал Дин. – «Дался он тебе!»
Дин встал рядом с девушкой, и ему хотелось обнять ее за плечи еще раз, хотя бы по-дружески, но он не мог. Он ощущал настойчивый аромат духов Эрика и его пряного, одурманивающего табака. Стентсон словно бы стоял здесь же и сам ее обнимал. Резким, чуть-чуть нетерпеливым движением Селин плотнее укуталась в Стентсоновский пиджак, и этот жест сказал о природе перемены в ее настроении красноречивее, чем что бы то ни было. Она перевела взгляд на Эрика и искоса следила за тем, как он, перебирая струны гитары и подкручивая на грифе колки, грациозным шагом двигался по ограждению, если сказать точнее, по цементированной полоске толщиною в один кирпич. Она наблюдала всю эту странную и полную подтекстов эквилибристику с трудноскрываемым страхом, но не произносила ни слова. Дина разобрала злость.
- Рик, - громко и ядовито крикнул он профессору, - ты не боишься оступиться?
Стентсон обернулся к Дину через плечо. Он наигрывал снова и снова какую-то старую мелодию, которая казалась Дину до боли знакомой, хотя он никак не мог привязать к ней слова.
…Na-na-na-na-na…little girl… na-na-na-na-na…
Дьявол изрек в ответ с недобрым смешком:
- Как кукла, выпрямясь и тростью чуть играя, / Затянут в черный фрак, в цилиндре щегольском, / Автоматически размеренным шажком / Он тихо движется по крыше, возле края… Дин, вся штука в психологическом настрое. Это в нашем деле – вещь наиглавнейшая. В вашем, смею предположить, тоже, - он лукаво улыбнулся. - Для меня, стаивавшего в свое время часов по шесть на столбе, существенной разницы между доской, лежащей на земле, и доской, перекинутой через ров, нет…
- Это о каком же, прости, столбе идет речь? – поинтересовался Дин.
- О вертикальном, - ответил Эрик и немного обнажил клыки.
Он дошел до угла крыши и остановился, повернувшись лицом к 72-й улице. И впрямь не хватало Стентсону только фрака и цилиндра…или, скажем, черного длинного плаща и шпаги на бедре, так, чтоб с серебряным эфесом, перевитым змеями и драконами. Тогда был бы он сущим демоном. Даже линии его фигуры, каждая из которых обладала одновременно и плавностью, и твердостью, несли своеобразный хищный отпечаток. Дин уже не раз размышлял над природой удивительной пластики Эрика, которая отличала его от окружающих людей в той же мере, в которой она отличает дикого зверя от домашнего. Казалось, что он тщательно контролирует каждое свое движение, но не только в минуты напряжения и сосредоточенности, на что способен, в принципе, любой. Для Эрика в постоянном самоконтроле заключалось нормальное течение жизненных процессов, и он осуществлял его безо всякого сознательного усилия, с поражающей естественностью и свободой.
Профессор положил руки на корпус гитары и устремил взор к луне, о чем-то раздумывая. Его лицо, чуть мерцавшее из-за грима в печальном ночном свете, казалось бледным и даже обескровленным. Как поступила бы Селин, если бы увидела его таким, каков он есть на самом деле? Отрезвило бы ее это? Оттолкнуло бы от него? Или эта решимость и вправду означала нечто серьезное, и даже если прямо сейчас разоблачить Эрика, сорвать человеческую личину, вылить на него ведро воды, в конце концов, Селин все равно не отступится?.. А ведь Эрик станет метаться… Он непременно будет претерпевать всяческие муки, но, уязвленный в самой крайней степени, не сможет через себя переступить. Не простит он ее… нет, не удастся ему… скорее всего, нет. На опасное и малоперспективное дело решила Селин направить свою решимость…
Эрик вдруг тронул струны, и гитара его зазвучала. Сдержанно, негромко запела она, роняя звуки, словно капли ночной росы. Голос ее был низким, и иногда он дрожал, напоминая голос клавесина. Он становился все громче и громче, будто разгоралось невидимое пламя. Мелодия «Лунной сонаты»* полилась по лунной дороге, на которую, казалось, вслед за ней вот-вот должен был ступить сам Эрик медленным, осторожным, но уверенным шагом. Обращенная к близкой сияющей Селене, мелодия вспыхивала, снова опадала, гудя, как огонь в топке. Quasi una fantasia…Почти фантазия… Все нереальное и призрачное - ночное небесное сияние или луна, до которой, мнилось, можно было дотянуться рукой - становилось осязаемым и живым; все настоящее и телесное разжижалось, размывалось, растворялось и, наконец, вовсе исчезало. Звуки словно бы играли на залитой таинственным светом лестнице в уединении волшебного сада, пропитанного запахами жасминов и каприфолий, спускались от верхних ступеней к нижним и обратно, догоняли друг друга, опережали или продолжали свой путь вместе, как дети, взявшиеся за руки...
Эрик играл без виртуозности, но очень чисто и выразительно, с той холодноватой глубинной страстью, которая определяла всю его натуру. Плавным и размеренным было его прикосновение к струнам гитары, которым он вел сонату к концу. Однако, не достигнув финального аккорда, он вдруг трансформировал ее в другое произведение с монотонным и угрожающим блюзовым ритмом. Инструмент будто бы что-то сказал.
…I want you…**
Эрик молчал и то смотрел перед собой, то кратко взглядывал на гриф. Гитара сама говорила за него…нет, теперь она уже срывалась на крик. Сами собою дорисовывались слова.
…I want you…I want you so bad…
Селин стояла рядом с Дином в совершеннейшей окаменелой неподвижности. Она почти и не дышала вовсе.
…I want you…You know I want you so bad, babe……I want you…You know I want you so bad, it’s driving me mad…It’s driving me mad…
Это была пропасть. Видение чудесного сада с лунной лестницей осыпалось, сползало, валилось в ее отверстую пасть и исчезало на дне в клубах кипящей, всепожирающей темноты… Эрик тонул в своей страсти, ему было плохо…
…She’s so…
…Heavy… heavy…heavy…
… Yeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeah…

Когда закончилось это витиеватое и мучительное признание, Селин не произнесла ни слова. Молча прошла она мимо Дина и Сэма, не посмотрела на Стентсона, хотя тот, определенно, пытался поймать ее взгляд. Селин отправилась вниз, неловко ступая на каблуках по крутым ступенькам. Дин едва заметным кивком указал брату, чтобы тот ей помог, а сам дождался момента и преградил Эрику дорогу, когда он уже собирался последовать за остальными. Остановившись перед Дином, Эрик перекинул ремень гитары на плечо и скрестил руки. Кажется, он был в бешенстве, которого не мог скрыть. И против обыкновения почему-то не смотрел Винчестеру в глаза.
- Стентсон, хочешь дружеский совет? – сказал Дин без обиняков.
- Нет, спасибо, собственные не знаю, кому сбыть, - отрезал Стентсон. – Можно, я пройду?
- Извини, но в таком случае мне придется этот совет тебе навязать, - Дин не сдвинулся с места. – Эрик, держись подальше от Селин Пфеффер.
- Все? Облегчил душу? – спросил Стентсон. – Тогда позволь пройти.
- Мне кажется, ты очень легкомысленно относишься к тому, что я тебе говорю, - не отступал Винчестер. - Того факта, что ты – хрен-знает-кто-из-преисподней, еще никто не отменял. Постарайся не забывать об этом.
Тут Эрик уже натурально взъярился и зарычал на Дина, напирая и нервно приоскаливая клыки:
- Я принял к сведению, премного благодарен. Но на большее не рассчитывай. И отойди с дороги, пока я тебе не врезал.
- Это выглядело бы очень негостеприимно с твоей стороны, - язвительно и спокойно ответил на это Дин.
- А мне, знаешь ли, плевать на то, как это выглядело бы, - рявкнул Эрик глухим голосом, из последних сил сдерживаясь, чтобы не наорать на Винчестера. - Ты, Дин, зарываешься. Мне, с твоего дозволения, вся эта череда фантастических коинциденций кажется странной, если не сказать больше, - надо же, Дин как раз думал об этом. - У меня также есть стойкое ощущение, что ты пытаешься проверить меня на прочность, не имея, однако, даже приблизительного представления о том, с кем ты связываешься. Во всяком случае, ты меня явно недооцениваешь, если позволяешь себе заикаться в таком духе о Селин Пфеффер, - он сделал паузу и откашлялся. - Так вот смотри, - продолжал он хрипло, - не перегни палку. Коли у тебя вдруг, не дай бог, возникнет соблазн играть со мной, то немедля дави его в зародыше в самый момент появления. Учти, что мое теперешнее дружественное отношение к вам, ребята, отягчено собственной предысторией и от этого крайне уязвимо. Я терплю долго и даю людям второй, третий, а иногда даже четвертый шанс. Но меня тоже можно достать. Причем, если ты меня, Дин, достанешь, то мало тебе не покажется. По твоей полуулыбке, - Стентсон хищно сощурился, - я вижу, что ты считаешь мои слова простым сотрясением воздуха. Это опрометчивость и самонадеянность, которая уже сейчас издалека грозит плачевно закончиться… Все, считай, что это с моей стороны ответная любезность, тоже в виде дружеского предостережения. Разговор окончен, можешь быть свободен.
- Эрик, а ты сам-то имеешь представление о том, с кем ты связываешься? – поинтересовался Винчестер холодно.
- Да. С двумя убийцами. Дин, отойди.
Эрик разгадал, насколько сильно задела Винчестера последняя характеристика, - об этом живо свидетельствовал маленькая злорадная искра, вспыхнувшая в адовой глубине черных зрачков. Дину, кажется, больнее всего было не за себя - за Сэмми. Впрочем… за себя тоже. Эрик попал в самую точку, словно китайский мастер тайного искусства убивать одним касанием, он дотронулся до нервного узла и его парализовал. Дин и без того в последнее время чувствовал эту свою треклятую «инакость», добровольное изгнанничество, свой мало кому понятный, нескончаемый одинокий подвиг, который он и любил, и ненавидел. Она стала причиной всему этому. Да, он действительно был убийцей, и палачом, и черт знает кем еще, и он ничего не мог ей предложить… Мог только защитить, не имея возможности объясниться, и, соответственно, получить в ответ лишь рыдания и ненависть…
Дину пришлось пропустить Стентсона вперед, потому что Эрик, кажется, был готов его оттолкнуть, а устраивать драку с профессором сейчас не было ни желания, ни смысла. Эрик быстро спустился вниз на площадку десятого этажа.
- Эй, Рик! – крикнул ему Дин сверху. – И, несмотря ни на что, я тебя предупредил, потом пеняй на себя, – Винчестер хотел что-то добавить, но дьявол даже не повернул головы. Он открыл окно и исчез.
«Вот сволочь…» - подумал Дин.

***
Оказавшись снова в квартире, Селин отвела Дина в сторону и украдкой намекнула ему на то, что им троим с Сэмом будет лучше уехать. Дин с ней согласился, и, испытывая к нему огромную немую благодарность за выдержку, Селин снова робко пожала руку детектива Харриса. Его великодушная, даже, пожалуй, рыцарская сдержанность опять всколыхнула ней самой приступы кошмарного, черного стыда и неловкости. До чего же он был красив, и не только внешне, а каким-то внутренним благородством, прикрытым слегка под шелухой небрежности и беззаботности. Селин вдруг осознала, что на самом деле он абсолютно другой, что Дин гораздо глубже и сложнее, чем ей думалось... однако тот, который сейчас прошел мимо, ни на кого не глядя, молчаливо-яростный и истерзанный, занимал все ее мысли.
Селин отправилась в холл одеваться. Эрик появился рядом с ней, словно призрак, неслышно и неожиданно. Некоторое время он стоял у Селин за спиной и молча наблюдал, как она причесывает волосы, то и дело, переглядываясь с ней в зеркале. Селин чувствовала, что Эрик сейчас что-то скажет и, стиснув зубы, ждала. Собравшись с мыслями, он, наконец, приблизился, осторожно положил руку ей на талию и очень тихо, хрипловатым голосом, произнес:
- Останься, если хочешь. Я сам тебя потом отвезу.
Она немедля повернулась к нему.
- Хочу, Эрик, - ответила она, с твердостью, неизвестно откуда черпаемой. Сердце ее колотилось, как сердце колибри.
…Или землеройки…
- Но сейчас я поеду с Дином и по дороге объясню ему, в какое положение я его поставила. Я буду просить, чтобы он извинил меня, и надеюсь, что это недоразумение не порушит окончательно твое с Харрисом знакомство…- опять у Эрика дернулись уголки губ, словно в усмешке. Такое впечатление, что он готов был Дина убить. За что – неизвестно. Однако он ясно дал понять в разговоре: что-то между ними когда-то произошло. Селин, как можно легко себе представить, было очень не по себе от его недавних слов про детектива и от того, что ей придется сейчас остаться с Дином и Сэмом наедине, но иного выхода она не видела. – Как приеду, я тебе позвоню. А ты… - она протянула руку и поправила локон на его челке. Этот быстрый жест, мягкий и на вид чуть небрежный, потребовал всей ее смелости. Она многое хотела с его помощью сказать, и видела, как загорелись в этот момент глаза Эрика. -…Ты сейчас прими обезболивающее и ложись спать…только дождись моего звонка, это больше часа не займет. И ни о чем не думай. А завтра мы встретимся, и я останусь столько, сколько ты пожелаешь… - Селин чувствовала, что довольно сносно справляется с задачей сохранять внешнее спокойствие и даже оказывать своего рода давление на Эрика, хотя Эрик опять ничего не отвечал. Может быть, она поступала сейчас неправильно? О чем они говорили с Харрисом на крыше? Что вообще стояло за этими отношениями, полными горечи, едва прикрытой полудружественной иронией и язвительной вежливостью? Чего стоили одни лишь Стентсоновские ножи! Менее волнительно было бы остаться у Эрика… и продемонстрировать ему на живом примере, как из-за трусости и малодушия она, Селин, способна унизить другого человека, обмануть и после спрятаться за чью-то спину. Сегодня вечером Эрику, возможно, будет утешительно то, что Селин укроется именно за его спиной, а не за чьей-либо еще. Однако позже, по зрелом размышлении, он сделает сопутствующие выводы… Или же он прямо сейчас сделает выводы, не сходя с места, что называется. Взорвется, как взорвался бы, к примеру, Джейк, и ему будет наплевать на ее намерение объясниться с Дином и расстаться по-человечески.
…Черт…Черт!..Черт!..Своими же собственными руками…
- Ну что, по коням? – с натянутой веселостью сказал Дин, подходя к входной двери. За Харрисом следовал его интеллигентный, несколько молчаливый напарник. Сохраняя внешний нейтралитет, он, однако, очень серьезно и пристально отслеживал происходящее. Вообще фигура Сэма вызывала у Селин все больше и больше вопросов. Казалось, что Дина и Сэма объединяет нечто гораздо более глубокое, чем рабочие или даже дружеские отношения. Словно бы у них за плечами лежал какой-то огромный общий груз, который они должны всегда нести вместе. – Рик, спасибо за приятный вечер, сто лет не слышал, как ты играешь.
- Не вы один, детектив, - ответил на то Стентсон, улыбаясь улыбкой совершенно ледяной.
- Что ж, профессор, мы с вами, окончательно не расстаемся… - прибавил Дин крайне многозначительно.
- Как вам, детектив, будет угодно. Всегда готов оказать посильную помощь, - проговорил Эрик с видимым сарказмом. Он сложил руки на груди и посмотрел себе под ноги.
- Эрик, до свидания, - сказала Селин.
Он медленно кивнул в ответ.
Все трое вышли и еще раз странно, нервно попрощались с Эриком Стентсоном. Потом Эрик закрыл дверь, а они спустились вниз, вышли из подъезда и сели в машину.