Когда наши глаза встретились, мне показалось, что в комнате не осталось никого кроме нас двоих. Это чувство длилось лишь миг, я моргнула, старясь скинуть с себя непонятное волшебство, но ничего не помогало. Лучшее, что могло привести меня в чувство, нагрубить ему. Когда я хамила, мне удавалось контролировать свою реакцию на него. В его излюбленной манере, я приподняла брови и равнодушно отметила:
- Неужто вернулся? Наконец-то, а то Мери нас всех просто достала, вопросами о том, когда ты вернешься.
Я почти не соврала, только умолчала, что Мери спрашивала всего 2 раза, и притом не всех, а только Бет.
Я не хотела дожидаться, что же он ответит, сердце стучало так сильно, и я испугалось, что Калеб поймет, как не правдивы мои слова. И поймут все, как я рада видеть его на самом деле. Как подтверждение моим мыслям, я перехватила хитрый взгляд Самюель, когда бросилась верх по лестнице. Значит, она все-таки догадывалась. Ну что ж, она моя мама и, как ни кто иной, она все знает обо мне. В последнее время я не делилась с ней своими переживаниями. Ничего не рассказывала, только, видимо, она и так слишком хорошо меня понимала.
Переодеваясь я перебирала в голове все детали того как он выглядел. Вроде бы простая футболка и темно-синие джинсы не должны делать его привлекательными, и все же не вспоминать о нем без содрогания я не могла. Его глаза оставались все того же серебристого цвета, как я помнила. Но все же, что-то изменилось. Я не могла поверить сама себе и признаться, что, кажется, и он был рад видеть меня. Неужели я так отчаянно хочу этого, что мой мозг воплощает подобные фантазии? Все-таки я схожу с ума, или просто он сводит меня с ума.
Как обычно я не стала медлить наверху. Но спустившись вниз, и увидев его высокую фигуру, застывшую около дивана, я в нерешительности остановилась. Я не была готова к тому, чтобы спокойно сидеть с ними и игнорировать его присутствие. Мне стало страшно, что я не выдержу и кинусь ему на шею.
Не думаю, что покажется странным, если я пойду на кухню. Мне нужно было есть, так почему не сейчас. Возможно, через некоторое время я найду в себе силы и смогу ненадолго побыть в гостиной. Но только я открыла дверку холодильника, как поняла что уже не сама. Разве могла я спутать его запах с чьим-либо другим.
Выглянув из-за дверки холодильника, будто защищаясь ею, я только уверилась в своей догадке. Как всегда прекрасный, он нерешительно завис передо мной. Его глаза внимательно следили за моими движениями. Неужели боялся, что я огрею его замороженным окороком?
- Тебе чего? – как можно более грубо буркнула я, и немного расслабилась, отметив, что все же могу сопротивляться его очарованию. Еще несколько минут, и можно предположить, что я выдержу целый вечер в его компании.
- Не хочется сидеть со стариками, - равнодушно пожал плечами он и внезапно улыбнулся так ослепительно, что я перестала дышать. Как можно улыбаться так, приходя на мою кухню и лишать меня моего достоинства?
Я сразу же разозлилась на себя и свою реакцию. Но не смогла сказать ему что-то злое. Он смотрел на меня таким очаровывающим взглядом, поддаться которому я не хотела, но и не могла отвести свои глаза. Какая же я все-таки слабая. Один его взгляд и я таю, словно масло.
- Как отдохнул? Кинул свою девушку, чтобы поехать развлекаться? - я не удержалась от колкости и угрюмо рассмеялась. На самом деле хотелось закричать: как ты мог уехать так надолго?
Он ответил милой улыбкой. Его глаза будто бы удерживали мои, насильно. Я не могла отвести взгляда. Когда я закрыла глаза, думать стало легче, но услышав его мягкий бархатистый голос, слишком близко, чуть не застонала. Он стоял уже ближе.
- А тебя что-то расстраивает?
Калеб оказался около меня, слишком близко и когда я все же набралась смелости раскрыть глаза, оказалось что он стоит прямо передо мной, будто заточив меня между своим телом и холодильником.
Я чувствовала на себе его взгляд. Он жег меня огнем, проникал в душу, будоражил кровь. От этого взгляда, кружилась голова, и меня попеременно бросало то в жар, то в холод. Я желала его, как никого и никогда.
Теперь, когда он был от меня совсем близко, я видела, что его глаза выражают муку и страсть. Стук сердца отдавался в моих ушах.
Калеб коснулся моего лица, и я почувствовала, что его тоже бьет дрожь. Неужели мне действительно все равно, что будет? И снова мое сердце неистово застучало.
Все что я могла, это стоять, схватившись за открытую дверцу холодильника, и заворожено смотреть на него. Еще никогда ранее его глаза не были такими живыми. Из них исчезла прежняя холодность.
Я тихо выдохнула, видя его колебания, и понимая, что жажду поцелуя. Он не хочет меня, или же не хочет обижать? Я совершенно ничего не могла понять. Но мой вздох, кажется, вывел его из ступора. И вот мы продолжали смотреть друг на друга. Мое тяжелое дыхание сжигало все мысли и сомнения, и не в силах вынести такой муки я закрыла глаза, увидев, как его лицо медленно приближается. Я ощутила холодное дыхание на своем подбородке и тоже подалась вперед.
Миг, и пропустив удар сердца, я внезапно ощутила колючий холодный поцелуй на своем запястье. Как никогда с трудом открыв веки, я взглянула на него. Не тени сомнений или сожаления. Знал ли он что творит со мной? Как в моей душе все перевернулось от ожидания почувствовать его губы на своих, и вдруг это мимолетное прикосновение к запястью, как насмешка.
Все что я могла сейчас, так это лишь смотреть на него. Я даже не могла пошевелиться, чтобы забрать свою руку из его холодных ледяных ладоней. Как отличалось это прикосновение от того, когда меня так же держал Дрю.
В моей голове проносились странные дикие мысли, но я понимала, что мы не можем вот так вот стоять. Я не имела никакого права получать незаконное удовольствие от его присутствия. Он ясно дал понять, что не хочет меня даже поцеловать. Я была ему не нужна, но сил пошевелиться не было.
- Как погода в Чикаго? – неужели этот сиплый неуверенный голос мой?
- Туман, - не отводя глаз, отозвался он, и его голос заставил меня вспомнить о гордости. Еще никогда в жизни я не желала его близости так остро, как сейчас. Поэтому я не могла позволить себе оставаться здесь.
- Кажется, я не голодна, - мне пришлось подавить в себе дрожь, когда я вытянула свою руку из его не сопротивляющихся пальцев. Я громко и сильно хлопнула дверцей, и именно это придало мне сил уйти из кухни. Я даже боялась обернуться и увидеть равнодушие на его лице.
Все что случилось, оказалось болезненным и отрезвляющим лекарством. Теперь я полностью была уверена в том, как он относиться ко мне. Я понимала, что возможно интересую его, как что-то новое и интересное, но не настолько, чтобы нравиться ему.
Пока что я справлялась с тем, чтобы контролировать себя в его присутствии. Но после сегодняшнего вечера, я боялась смогу ли теперь вести себя, как и прежде.
Плакать я не могла. Жалеть себя казалось в этой ситуации нелепо. Проскользнув, мимо гостиной, я даже не заметила, что они так поспешно прячут, и никак не отреагировал на вопрос Самюель, иду ли я спать.
Попав в свою комнату, я смогла лишь включить диск с самыми тяжелыми песнями, которые были у меня. Я выключила свет, оставив ночную лампу, и не раздеваясь, завалилась на пол. Раскинув руки, я смотрела в потолок и беззвучно пела. Это всегда позволяло мне расслабиться.
Внизу хлопнула дверь, и я не сомневалась в том, кто ушел. Внизу по-прежнему раздавались азартные голоса родителей и Грема. И мне стало легче, когда я поняла, что Калеб оставил мой дом. Мне стало даже легче дышать. Он как комар настырно вторгался во все части моей жизни, и даже дома, я теперь не могла скрыться от него.
Я так и проснулась среди ночи на полу. Все тело болело, как напоминание о его сегодняшнем визите. Нехотя переодевшись, я добралась до кровати и слишком вымученная, чтобы о чем-либо думать заснула.
Через несколько дней я усилием воли постаралась забыть вечер приезда Калеба. Но иногда мне казалось, что место на руке, куда он поцеловал меня, - горит. Радовало то, что избегать его мне не было нужды. Он приходил вместе с Гремом каждый вечер, но по стечению обстоятельств, я была слишком занята и всегда возвращалась домой, когда оставался только Грем.
Только однажды, когда домой меня привезла мать Бет, я услышала, как на улицу кто-то вышел, хлопнула входная дверь и, увидев слишком знакомую фигуру Калеба, я машинально спряталась среди деревьев. Калеб, конечно же, заметил меня, я поняла это по его поведению, но ничего не сказав, он уехал. Я лишь спустя несколько минут, смогла выйти из своего убежища.
Поздоровавшись с Гремом и отцом, я поспешила на кухню, где меня ждало ризотто и Самюель с очевидным желанием поговорить. О чем, не трудно было догадаться. Я становилась сама не своя, когда разговор заходил о Калебе. И все гадала, кто первый из родителей поднимет эту тему. Зная, как Терцо не любит лезть в мои дела, я ожидала чего-нибудь подобного от Самюель.
И она мои ожидания не обманула.
Я жадно поедала горячее ризотто, второе мое самое любимее блюдо после макарон, и подозревала, что чересчур усердно накинулась на него. Последствия могут быть плачевные, и если закончиться просто болью в желудке, я буду очень рада.
Самюель с улыбкой наблюдала за мной. Не понимала я того удовольствия, что получали они, наблюдая за мной, когда я ем. Неужели они скучали по чему-то такому простому как еда? Я снова повторяла одну и ту же ошибку, на которую мне уже указывал Калеб - слишком превратно представляю себе, что такое быть вампиром.
- Ты случайно не встретила Калеба, когда приехала? – вопрос прозвучал невинно, но меня ей не провести. Насколько хорошо меня знала Самюель, так же хорошо ее знала я. И пусть я не очень представляла себе как это быть вампиром, понять чувства Самюель для меня не составляло труда.
- Прошу не надо, - отчаянно желая избежать этого разговора, простонала я. – Не думаю, что нужно поднимать эту тему, особенно когда тут Грем, - тихо добавила я, надеясь, что он не услышит, как я называю его имени.
- Думаю и ему и твоему отцу сейчас не до нас, твой отец поставил или сделал там какой-то финт, и он ломает голову, как бы выиграть эту партию. Сомневаюсь, что он вообще заметил, что ушел Калеб, и появилась ты, - по глазам я поняла, что Самюель настроена серьезно. Видимо я в последнее время действительно странная, раз она решилась поговорить, к тому же так настойчиво. Неужели я настолько их напугала?
Мне же казалось, я не вела себя как-то иначе, чем всегда. Хотя, если учесть, мои проблемы с учителем физики, две ссоры с девушками из команды поддержки (они назвали меня Глобусом! И предложили стать талисманом команды) и конечно постоянное плохое утреннее настроение. Я могла бы объяснить все это беременностью, будто вместо тошноты с утра не хочу ни с кем разговаривать. Но вряд ли Самюель оценит шутку. Она выглядела слишком серьезной.
- И так, - начала она, удерживая мой взгляд, подобно тому, как это делал Калеб, - что происходит между вами с Калебом?
- Точнее будет спросить, что происходит между мной и моей тягой к Калебу, - тихо поправила ее я. Ризотто показалось мне отвратительным и холодным. Неужели у меня хватило смелости признаться в своих чувствах к Калебу еще кому-то?
- То есть ты считаешь, Калеб ничего к тебе не чувствует?
Я посмотрела на нее раздражительно.
- Если ты хочешь знать, что происходит, тогда не спрашивай меня и ничего не говори. Я расскажу тебе.
Она в ожидании застыла и замолчала, соглашаясь на мои условия.
- Я не знаю, что на самом деле происходит. Возможно это ваше очарование, или я действительно не равнодушна к нему, но мне плохо, и очевидно в ближайшее время ничего не измениться. Если я так и не смогу преодолеть эти чувства к нему, я рожу ребенка и уеду учиться в Лутон, а может и куда дальше. Точнее говоря, подальше от него. Дольше я не выдержу.
- И давно ты решила? – голос мамы звучал глухо. Я знала, что причиняю ей боль.
- Давно,- не стала уточнять я.
- А если он чувствует к тебе тоже самое?
- Мам, прошу, ну посмотри на меня, - я встала из-за стола и раскинула руки, - как Он может чувствовать хоть что-то ко Мне?
Я видела, что Самюель с трудом старается понять меня. Для нее я прекрасна, потому что ее дочь, потому что человек. Как кто-то может не полюбить меня? Но в мире людей, я совершенно обычная пятнадцатилетняя беременная девушка, не отличающаяся для других ничем. Для нее я та, ради которой она каждый день борется с болью и жаждой, просто потому что любит.
- Ты недооцениваешь себя… - начала было Самюель, но я перебила ее.
- Не смей так говорить, тебе не понять меня! – еще чуть-чуть и я готова была закричать. – Как легко тебе говорить. Но ты не можешь понять. Ведь ты это ты, и ты прекрасна!
- Да, я знаю. Я не могу, потому что для меня нет прекраснее никого на земле, чем ты, - она поднялась и обняла меня.
Но я хотела услышать такие слова не от нее, а от Калеба. Возможно, только это она и понимала, любовь к мужчине тоже изменила ее.
Все что я сдерживала в себе, вылилось в слезы. Как же давно я не плакала по-настоящему. Но и тут приходилось сдерживать себя, в соседней комнате сидели Грем и отец, и я не хотела, чтобы они застали меня заплаканной.
Я вывернулась из объятий матери и уже жалела, что дала этому разговору развиться – облегчения он не принес ни мне, ни ей. Мы остались все на тех же позициях где и раньше. Я не была утешена, а она не знала чего ждать далее от моих страданий. Мне становилось лишь хуже от мысли, что меня жалеют, такое воплощения красоты, как мама и отец, когда я и сама хочу быть таковой, как они. Будь я хоть в половину, как мама, я могла бы найти в себе силы побороться за внимание Калеба. Возможно когда-нибудь, когда я стану вампиром, я еще вернусь к этой мысли.
Она тихо ушла из кухни, не желая меня смущать более. Я смогла даже доесть и попить чая, к сожалению, ничто не могло повлиять на мой аппетит.
Не привычно для себя я погладила живот и понадеялась, что смогу все преодолеть. Легкое движение ребенка утешило меня. Хотя бы кто-то нуждается во мне.
Дня через два после разговора с Самюель, я играла с ручкой на уроке английского, безуспешно стараясь вслушаться в голос мисс Крат, но думала лишь о том, что скоро, как передавали метеостанции, на три дня солнце поселиться в нашем маленьком городке. И, конечно же, вспоминала о родителях и Калебе.
Отсутствие Грема не заметит никто, как, наверное, и Калеба. За два года, он должен был придумать какое-то оправдание своим исчезновениям, если только кто-либо отмечал его поведение странностью.
Самюель намного проще, она не каждый день появляется в городе, так же как и в церкви, несколько дней ее хор проживет без нее. Как же Терцо, что придется придумать ему? Я не могла представить, зато четко понимала, где Грем и Калеб будут проводить свое время. У нас.
Недельная передышка, сдобренная мимолетными встречами с Калебом в понедельник в коридорах школы и в столовой, прошла слишком быстро, я нуждалась во внимании с его стороны, и боялась своих желаний. Стараясь о нем не думать, я бралась помогать Еве в перестановке ее комнаты, потом вместе с Бет мы занимались английским, а также я подтягивала по математике Дрю. Он не был самым интересным собеседником, из числа моих теперешних друзей, и часто меня раздражало его собственническое поведение относительно меня. Но я жалела его, видя одинокого каждый день, без друзей, без компании. Странно было узнать, что он брат Оливье, куда ему было до ее блистательной красоты.
Теперь, когда мы общались ближе, меня нередко пугали его разговоры, он холодно и отстраненно рассказывал об охоте вместе с отцом и братом. Никаких чувств на лице, и равнодушие по поводу смерти. Не понимала я этого английского хобби – убивать ради удовольствия. Хотя чего удивляться, все ту же сдерживаемую злобу я видела и в Оливье. Страшно было представить еще одного их брата. И все же, было что-то такое в Дрю, отчего я не переставала с ним общаться, загадочность и непохожесть на других. Он был таким, каким был и не под кого не подстраивался. Хотя в последнее время я была склонна к мнению Бет, что иногда он ведет себя пугающе.
- Как ты можешь с ним общаться? – удивлялась Бет, - у меня от него мурашки по коже.
- Он нормальный, лучше Оливье, - заверяла я ее, совершенно не понимая, что страшного в Дрю, по крайней мере, до последнего раза, как мы занимались у него.
После того случая в Лутоне я, Ева и Бет стали лучшими подругами, наверное их покорила моя помощь, в таком странном деле. По словам Бет, она вряд ли могла ожидать чего-либо подобного от Сеттервин, Оливье или тем более Лин, которую вообще ничего не интересовало, кроме спорта. С Оливье у нас сложились странные отношения, мы нередко смеялись вместе, но относились друг к другу, с некоторой опаской. Мне не нравилось, как она ведет себя с братом, и я точно знала, что стоит и не стоит говорить при ней. Сетти же не очень меня жаловала, ей казалось, что тогда именно я стала причиной их разрыва с Калебом (видимо у нее плохое зрение, если она до сих пор не видела мой живот). Но стоило Калебу начать встречаться с Мари, ее отношение стало более милостивым ко мне. Только меня это не интересовало, Сет тоже не входила в список моих любимчиков. Без сомнения я подружилась с Теренсом, когда Бет помирилась с ним, мы общались вчетвером. Только я так и не могла разобраться, почему они не вместе. Я же видела, как они ведут себя, словно два влюбленных голубка. Иногда их глупая ситуация просто раздражала меня.
- Не могу вас понять, - начала я на перемене разговор, который давно уже зрел в моей голове, - вы встречаетесь с Теренсом?
- Нет, - с напускным равнодушием ответила Бет, - понимаешь через год или два он все равно будет мой. Так что я хочу повстречаться еще с кем-нибудь, чтобы сказать потом детям, что я встречалась не только с их папой.
Она говорила об этом так запросто, словно заказывала себе пиццу.
- То есть, ты уже решила, что он будет не только твоим мужем, но отцом ваших детей? – я ошеломленно застыла в дверях кабинета.
- О, конечно же, - радостно сообщила она, - а пока что, тоже пусть наберется опыта. Я хочу, чтобы он, так сказать, нагулялся.
- Ну, а если он очень загуляет, или наберется не только опыта? – переспросила я.
- Такая возможность, конечно, существует, но скорее всего она мне не грозит, - заговорщицки улыбнулась Бет. – Я пообещала ему, что стану полностью его, после моего выпускного бала. Сомневаюсь, что он променяет меня на кого-нибудь другого.
Я совершенно не понимала логики Бет, но смотрела с восхищением. Она выбрала для себя того, кого хотела, и подготавливала его ко всему, что нужно ей. Почему кто-то может контролировать чужую жизнь, я же не чувствую контроля даже над своим телом?
«Тебя лишили контроля над собственным телом, поэтому ты любым путем хочешь вернуть его, отсюда злость и саморазрушение», - вспомнила я слова психолога, к которому меня заставили ходить Терцо и Самюель. Как бы я хотела понять, что нужно сделать, чтобы побороть все эти чувства в себе, и стать прежней, забыть все что случилось. Но как? Психолог говорил, что нужно принять то, что случилось, простить себя. Тогда я снова поверю, что могу контролировать свою жизнь. Но как принять? Я и так приняла все, что случилось, не сделав аборт.
Еще один урок, бесцельных раздумий, если так пойдет и дальше, мои оценки станут намного хуже. Но проблема ли это? Что такое оценки, есть проблемы в моей жизни и похуже.
Когда Мери отсутствовала, Калеб сидел за ланчем вместе с нами, но в другие дни, они занимали отдельный столик, проводя время лишь вдвоем. Конечно, меня это не интересовало, и все же я поглядывала на них со своего места, стараясь делать вид, что мне интересна болтовня Оливье про новые вещи, купленные ею в Лондоне, для магазина отца. Кажется, только Лин слушала ее заинтересовано, и ей стоило, так как иногда она одевалась, как попугай. Ну, вот опять, я вымещаю свое раздражение на ком-то. По крайней мере, Лин никогда не сплетничала, и могла похвастаться стройным накаченным телом. А могла ли я? Со спортом я дружила, особенно любила играть в волейбол и плавать, только было это в прошлой жизни. Кажется, там, где Лин состояла из мускулов, я заплывала жиром.
Конечно, я не была толстой, но по сравнению со всеми ними, я казалась себе просто великаншей. Зато грудь теперь у меня была больше всех, словно я готовилась стать мамашей слоненка. Наверное, нельзя было назвать такие мысли выходом из депрессии. Мне интересно было узнать, какой я выгляжу для Бет и Евы. Вечно мрачной и со странными саркастическими шутками, или только мне так кажется, что я стала хмурой и нервной.
- Думаю пока еще не так холодно, нам стоит собраться на выходные к «Терри», - предложила неожиданно Ева, чем вывела меня из тяжких раздумий. – Надо же познакомить Рейн с нашим любимым местом отдыха. К тому же, мы редко бываем в последнее время все вместе.
Конечно же, все подумали о Калебе, не так часто посещающем наш столик.
- Просто чудесная мысль, - с наслаждением выдохнул Теренс, и мы рассмеялись, таким чудаковатым было выражение его лица.
- Интересно, стоит ли говорить Калебу, или он предпочтет нам другую компанию? – причмокнув, сказала Оливье, и стрельнула взглядом в Сеттервин.
- Думаю, он предпочтет нас, - с уверенностью ответила Бет, - он наверняка захочет ненадолго уехать от этой… как ее…
- Мери, - с готовностью подсказала Сетти, хотя перед этим делала вид, что вовсе не замечает парочки за дальним столиком.
- Да когда же ты очнешься!? – взорвалась на нее Оливье, со стуком поставив свой стакан, полный сока, на стол. Сок расплескался, но Оливье, всегда такая щепетильная, не заметила этого. – Он уже больше не с тобой, и даже не надейся на что-нибудь еще. Забудь. Живи дальше.
Наша Снежная Королева, впервые с того времени как я ее знаю, утратила над собой контроль. Она говорила так агрессивно и вспыльчиво, что я удивилась, как давно она все эти чувства держит в себе. Вот что меня пугало в ней и в Дрю. Тлеющий огонь ненависти, когда-нибудь разгорится в огромный пожар и лучше не быть поблизости, когда такое случиться.
Я оглядела своих друзей и поняла, они были шокированы не меньше моего. Увидев наши вытянувшиеся лица, Оливье спокойно пригладила волосы, и, кажется, уже снова полностью владела собой. Жутко было видеть это, я почти представляла, как Оливье, пырнув ножом мужа, из-за какого-то его замечания, продолжит спокойно нарезать овощи в салат, а он будет лежать рядом на полу и стекать кровью. Возможно, мое воображение подпитывал фильм Хичкока, который мы смотрели на днях с девочками, но теперь я не могла смотреть на Оливье со спокойной душой. Может Калеб, сам того не желая, вызывал наружу, те чувства, которые все мы старались спрятать глубоко в себе и контролировать? Я еще никогда прежде не была такой подавленной, как в эти последние дни. Казалось, что депрессия не просто усиливалась, а поглощала меня. И именно Калеб был причиной ухудшения.
Я задумчиво скользнула по столику, где сидел Калеб, но уже один. Он не выглядел одиноким или грустным, но все мысли сразу, же спутались в моей голове, когда я встретилась с его глазами. Такими непроницаемыми, волшебными, холодными и в то же время знакомыми.
Зачем он так делает? Я насилу оторвала взгляд. Неужели ему хочется и меня добавить в список своих удач? Да уж, думаю, беременных там еще не было. Или же все потому, что я знаю его тайну? Такой скрытный, держащий в секрете свои прошедшие годы и события своей жизни, а тут вдруг открыт для совершенно незнакомого человека.
- Значит у «Терри» в 7, - пробился сквозь мои раздумья голос Евы.
- Ты заедешь за мной? – обратилась ко мне Бет – А я уже покажу тебе дорогу.
- Вечно ты любишь выпендриваться, неужели ее машина лучше моей, - голос Калеба раздался слишком близко, и, испугавшись, я смахнула стакан Бет и свой на пол. Сок запрыскал только мои штаны и мне до обидного стало неловко. Слезы почти выступили на глазах.
- Нельзя же так подкрадываться! – гаркнула я, почти все за соседними столиками оглянулись, открыв рты. Для них я все еще оставалась той самой беременной новенькой, и они прям таки трепетали в преддверии скандала. Да уж, я была не самой малозаметной фигурой.
- Ну, я вообще-то тут уже несколько минут сижу. Я же не виноват, что ты столь невнимательна, - усмехнулся язвительно Калеб, и хотя его улыбка была скорее злой, я напомнила себе, что нужно не забывать дышать. Причем постоянно.
- Да неужели, - кажется, нашему миру пришел конец. Я собирала свои вещи и поднос, когда в тон ему добавила, - О, прости, что не заметила, лучший образчик самца в этой школе. Может это значит что ты не так уж и неотразим?
Оливье и Сеттервин прыснули со смеху, но я не стала, ни на кого смотреть и, выкинув свой недоеденный ланч, почти выбежала из столовой. На полпути к спортивному залу, где должна была проходить ежемесячная лекция для всех учеников от 14 лет, я услышала, как кто-то следует за мной. Подумав, что это опять привязался Калеб, я захотела обернуться и нагрубить ему. Но ко мне спешила Бет, таща мою сумку, и я только теперь поняла, что по ошибке взяла ее.
- Спокойнее, это только я, - увидев воинственное выражение моего лица, Бет постаралась предотвратить злой крик, готовый сорваться с моих губ.
Я еле сдержала подступивший к горлу ком. Я чувствовала, что была сегодня на иголках, что-то изнутри меня изматывало, заставляло то ощущать ненависть, то злобу, пустоту, теперь же слезы. Я была уверена – причина всему не ребенок, а та черная бездна, которую я так давно сдерживала в себе. Да еще этот треклятый вампир, бесящий меня своим поведением, вытягивающий из меня все соки. Что же так меня раздражало в нем?
- Не обращай на Калеба внимание, - осторожно улыбаясь, Бет отвела меня в сторону и посадила на первую попавшуюся лавку, - он в последнее время сам не свой. Хамит всем, даже учителям, и эта его поездка, из которой он вернулся совершенно иной. Возможно, все потому что отец уехал надолго, но я не думаю, что из-за него. – Бет развернула меня лицом к себе и продолжила, - скорее всего, причина в девушке. Сомневаюсь что это Мери, он почти не смотрел на нее, за все то время что они встречались, и к тому же разошелся с ней сегодня.
Бет застыла, внимательно следя за моим лицом, с понимающей улыбкой.
- Не понимаю, к чему ты ведешь, но теперь меня начинает мучить совесть – не стоило так с ним разговаривать, - отозвалась я, подумав, что в Чикаго действительно должно было что-то случиться
- О нет, стоило! – с ликованием возразила Бет, - не могу сказать, что мне нравиться, как Калеб обращается с девушками, и это при том, что мы друзья. И за тот период времени, что я знаю его, он так и не менялся. И вдруг приехала ты, и он встретил девушку, которой совершенно безразличен. Думаю, пока что его сдерживает лишь то, что ты в положении. Но это и огромный соблазн для него. А Калеб никогда не мог устоять от соблазна иметь то, что ему не дают.
- Но ведь ты тоже сопротивляешься ему и не обращаешь внимание. И Ева тоже, - не поверила ей я, стараясь не смотреть в ту сторону, откуда шли ученики.
- Хм…вообще-то, я тоже встречалась с ним, - словно это был грех, призналась Бет, - просто мы смогли стать друзьями потом. Даже я не могла устоять перед ним, когда он смотрел так,…ну ты понимаешь…
Конечно же, я понимала, сколько раз мое сердце замирало от его глубокого, странного взгляда, который казалось, сковывал волю.
- А ты! – воскликнула Бет, восхищенно смотря на меня, - да меня просто в дрожь бросает, когда я вижу твой свирепый взгляд, когда он смотрит на тебя или говорит, ты совершенно не попадаешь под его очарование. И он, безусловно, тоже заметил это. Почему ты думаешь, Калеб так донимает тебя? Я лишь боюсь того дня, когда его внимание к тебе заметит Сетти и Оливье.
Она немного нервно хихикнула.
- А почему Еве не нравиться Калеб? – до меня еще не совсем дошла та информация, которую предоставила Бет. Я нравлюсь Калебу, но только потому, что недоступна и не обращаю на него внимание? Тогда Бет только подтвердила те мысли, что уже несколько дней крутились в моей голове. Но что мне это давало? В реальности, я сама не нравилась ему, а только то, что он не может мной завладеть на несколько недель, так как привык поступать. Не очень лестно.
- Ты еще не заметила? Я боялась, что все уже догадались, - Бет, снизила голос и, оглянувшись, нет ли кого рядом, вновь повернулась ко мне, - Ева давно уже влюблена в Грема, отца Калеба.
Я сидела перегруженная информацией, так до конца и не поняв логики Бет, и почему собственно она мне все это говорит.
- Пойми, я сказала тебе это, потому, что заметила, что Калеб нравиться тебе, возможно не настолько, чтобы влюбиться, - сразу же исправилась она, перехватив мой косой взгляд, - но достаточно, чтобы вы постоянно ссорились. Просто будь с ним помягче. И хоть не мое дело, что твориться между вами, но такой он впервые за два года, что я дружу с ним.
Я продолжала молчать. Мне не нравился этот диалог. Не нравился Калеб и то, как себя ведет Бет, говоря о нем. Что она ждет от меня, что я стану очередной его подружкой, чтобы потешить самолюбие Калеба?
- И что ты хочешь от меня? Мне пойти самой предложить ему встречаться или подождать пока он поиграет со мной, и его интерес пройдет? Главное не расстраивать Калеба? – я резко поднялась на ноги, не ожидая ничего подобного от Бет. Возможно именно она сводница Калеба, менеджер по отношениям, теперь понятно, почему мы так быстро сдружились.
Бет побледнела под моим взглядом.
- Ты всегда знакомишься с будущими подружками, подбирая кадры для Калеба?
- Нет-нет, ты не так меня поняла, - Бет была просто в ужасе. Она схватила меня за рукав, не давая уйти, хотя я намерилась сделать это как можно скорее. От злости я не могла плакать, и уставилась на руку Бет держащую меня, холодно и отстраненно.
- Я совершенно не это имела ввиду, как ты могла такое подумать? – едва не плача спросила Бет, - просто услышав обрывочно ваш разговор в твоем доме в субботу, я думала между вами что-то уже происходит.
Я посмотрела в глаза Бет. Да что же это такое со мной происходит? У меня что, паранойя?
- Прости, не знаю что со мной. Да, я, наверное, слишком превратно расценила твои слова.
Мне стало стыдно за свое поведение, я почувствовала, как на миг сжалось сердце, и тут же отпустило. Бет выглядела такой уязвленной, а я не могла понять, что на меня нашло.
В спортивный зал мы шли уже молча. Бет шокированная случившимся, не могла подобрать слов, или просто не зная, что мне после такого сказать, молчала вплоть, до дверей спортивного зала. И поэтому, я не приняла во внимание ее слова, совершенно не показавшиеся мне тогда странными:
- Может тебе не стоит здесь быть, поедешь побыстрее домой…
Понятно что, я восприняла ее слова на счет нашего разговора. Я подумала, так она намекает на мое плохое самочувствие.
Но я лишь отмахнулась, мне хотелось поговорить с ней после лекции. Я так ничего и не поняла, даже когда увидела нахмуренные взгляды Евы и Лин, а также как покраснели от сдерживаемого смеха Сетти и Оливье. Бет, которая, не смотря на ссору, села рядом, смотрела на меня с опаской. Что же происходит? Почему все так странно смотрят на меня? Глаза Калеба чуть больше секунды задержались на мне. И оттого сердце принялось учащенно барабанить о грудную клетку. Все внутри сжалось в предчувствии чего-то плохого.
- Итак, - пропищала старшая школьная медсестра, пригладив свои белесые крашеные волосы. – Тема месяца звучит так «Подростковая беременность и методы борьбы с таким явлением».
Она сказала эти слова так торжественно, что смысл слов сначала не дошел до меня, но состояние ступора продолжалось не долго, пока почти все головы в спортзале не повернулись ко мне. Кровь бросилась в лицо. Я хотела глотнуть воздуха, но полностью вздохнуть не удалось – никак не могла расслабиться. А в голове эхом отдавались слова медсестры.
- Беременность в юном возрасте не желательна по нескольким причинам: во-первых…
Я вслушивалась в ее писклявый голос, в то время как бездна, которую я глушила в себе в последнее время, понемногу поднималась вверх, затопляя все мои ощущения, заглушая даже удары сердца. Я почувствовала, как меня тошнит от еды, съеденной за ленчем, от злорадных взглядов Сет и Оливье, от заботливых Бет и Евы, а также от непроницаемых серых глаз, скользящих по мне, почти каждые полминуты. Я понимала, что если сейчас же не уйду, меня стошнит просто здесь.
Я резко встала, чем заставила медсестру замолчать на неловкой паузе:
- Обязательно иметь презерватив…
На негнущихся ногах я спустилась на несколько лавочек вниз и хотела пройти мимо медсестры, когда меня остановил ее язвительный голос:
- Думаю милочка, вам особенно нужно послушать, эту информацию.
По залу пронеслись смешки, но я не смотрела на них. Секунды три, я раздумывала, стоит ли ударить ее по лицу. Мгновение, и мои руки расслабились.
Сердце, несколько раз дико дернувшись, затихло и успокоилось. Бум! Наконец-то я поняла, как можно смириться с тем, что случилось – нужно признать, нужно с кем-то поделиться, сказать. Мне не был страшен смех или косые взгляды, я пережила намного худшее. И внезапно бездна во мне обрела голос и слова, и я произнесла достаточно четко и громко, то, что так и не смогла рассказать никому кроме родителей.
- Презервативы это хорошо, только не забудьте сказать всем этим девушкам, что когда их будут насиловать, презерватив им не поможет.
Я не видела реакции в зале, когда я произнесла то, что так давно жило во мне и с чем я, не могла смириться. У меня потемнело в глазах, и я успела еще сделать несколько шагов, прежде чем потерять сознание.
Через мгновение я едва смогла приоткрыть отяжелевшие веки и почувствовала, как знакомые ледяные руки куда-то меня уносят.
Мне было так плохо. Вся затаенная боль вырвалась наружу, совершенно лишая меня способности рассуждать. Я могла думать о смерти как о спасении. И что странно, я слышала, что перед смертью люди видят всю свою жизнь, но в моем затуманенном болью сознании внезапно всплыл давно учимый стих:
Мне смерть представляется ныне
Исцеленьем больного,
Исходом из плена страданья.

Мне смерть представляется ныне
Благовонною миррой,
Сиденьем в тени паруса, полного ветром...

Мне смерть представляется ныне
Домом родным
После долгих лет заточенья.

Я на миг смогла открыть глаза, вокруг все плыло от движения и только лицо Калеба, внезапно приобрело четкость и ясность, но на это и несколько слов ушли все мои силы:
- Лучше убей меня…дай мне умереть, - прошептала я и, унося мучительный взгляд янтарных глаз, отключилась.