Солнце медленно и нехотя закатилось за горизонт. Весь сад огласила трескотня ночных насекомых, прячущихся в траве и исполняющих свою собственную, лишь им угодную, мелодию. Вот уже почти час Эдвард ждал Беллу на том самом месте, где встретил утром. В душе росло отчаяние, мысли о том, что она не придет, накатывали с новой силой, вгрызаясь в горло ледяными когтями. Как же он хотел увидеть ее вновь!
Одиноко прислонившись к потемневшему стволу яблони, он раздумывал о своих чувствах, уже не сомневаясь ни капли в их истинности, и… ждал. С трепетом и желанием, сбившимися мыслями и нескрываемой нежностью он ждал ее прихода.
Проходили часы, тьма наступала, становясь все гуще, и уже практически невозможно было различить очертания ветвей, спустившихся так низко, что почти спрятали Эдварда, сползшего на землю в приступе отчаянного страха, поглотившего его вдруг.
- Я дождусь тебя, - прошептал он, прислонив голову к дереву. Закрыв глаза, он слушал ночную песнь, сплетенную из купы звуков, создаваемых ветром, заблудившимся в зеленой листве, железным флигелем, стонущим от ржавчины на вершине одной из башен замка, попискиванием мышей, снующих в траве и дерущихся за кусок раздобытого засохшего хлеба. Эдварду показалось, что он сидит здесь уже вечность, слушая, как природа живет своей собственной жизнью, независимо от людей. Нужны ли ей вообще люди? Она без труда обойдется без них, а вот они… несомненно погибнут, если ее не станет, канув в бесконечный поток, на котором зиждется ядро времени.
Неизвестно сколько времени прошло, когда к всеобщей какофонии звуков присоединился почти неслышный шорох, издаваемый полами женского платья, и легкий топот маленьких ног. Эдвард, услышав их, буквально взлетел, подхваченный вновь обретенными крыльями надежды.
- Белла! – воскликнул он, вылетая на аллею. Она стояла перед ним, взволнованная и запыхавшаяся от быстрого бега, но улыбающаяся и такая прекрасная, что Эдвард не смог сдержать порыва и обнял ее, крепко прижав к себе. Белла охнула, вздрогнув, но почти мгновенно расслабилась, робко улыбнувшись и спрятав лицо в ладонях. – Ты все-таки пришла. Пришла, - прошептал он, закрыв глаза и вдыхая нежный аромат ее волос.
Белла подняла голову, чуть отстранившись от Эдварда. Ее бледное лицо вдруг осветилось – полная луна показалась из-за облаков, расчистивших звездное небо. Все вокруг мгновенно преобразилось, украсившись серебряным полотном, сотканном из лунного света. Белые лепестки яблоневых цветов словно источали неяркое сияние, освещая сад, показывая его в новом, каком-то таинственно-очаровательном облике. Эдвард в восхищении выдохнул, оглядываясь вокруг.
- Как красиво, - прошептала Белла, вторя ему.
Эдвард любовался ее лицом и вдруг понял, что должен сказать ей всю правду.
- Белла, наша встреча… Я хочу, чтобы ты кое-что знала, - вдруг серьезно произнес Эдвард, заглядывая в ее глаза. Она вдруг испуганно посмотрела на него и отвернулась, нахмурив брови.
- Нет, сначала выслушай меня. Прежде чем ты начнешь, я расскажу всю правду о себе.
Эдвард кивнул головой, соглашаясь слушать.
- Я не простая девушка, Эдвард, и то, что я пришла сегодня к тебе – проступок, грех, который я могла предотвратить, если бы была достаточно сильной и смелой, по-настоящему преданной своему долгу. Я презираю себя за это, но ничего не могу с собой поделать.
- Белла, - непонимающе прошептал Эдвард, совсем сбитый с толку ее речами, - я ничего не понимаю.
Она вдруг резко взглянула на него, и в ее глазах плескался неподдельный страх, отчаяние и даже злоба, но не на Эдварда, на себя саму.
- Я Изабелла, королева Хауберона, Эдвард, и законная супруга короля Калеба. Я приехала сюда тайно, переодевшись в бедную служанку. Это была лишь моя прихоть, и ничья больше, и теперь я расплачиваюсь за свою ошибку, совершая все новые, потому что…
Белла вдруг осеклась, найдя в себе силы посмотреть на Эдварда. Он все еще смотрел на нее, онемевший и обездвиженный, не в силах что-либо сделать, возразить или сказать. Ее глаза наполнились влагой.
- Прости меня, - прошептала она, глотая слезы и закрывая ладонями лицо, искаженное мукой. – Прости, Эдвард, прости, прости.
Она тихо зарыдала, осаживаясь на землю, а он продолжал стоять, смотря на нее и не веря в реальность происходящего. Королева Хауберона? Как же такое может быть? Но как же…
- Белла, - сдавленно прошептал он, садясь рядом с ней на колени и отводя в сторону ее руки. Он хотел видеть ее лицо, желал запомнить каждую черту, каждый изгиб ангельского совершенства. – Так значит, я… не должен был полюбить тебя?
Услышав его слова, она утихла, подняв заплаканные глаза на Эдварда.
- Все верно, - с каким-то злостным отчаяньем произнес он, отпуская ее руки, - у меня нет права любить тебя.
Он отвернулся, обхватив руками голову, и зажмурил глаза, корчась от невыносимой боли, рвущейся из сердца. Тут он почувствовал прикосновение теплых ладоней к своей спине.
- Любовь не выбирает, Эдвард, - сквозь слезы прошептала она, обволакивая его ухо горячим дыханием, – она бьет наугад, безжалостно и хладнокровно, без малейшей надежды выжить после ее удара.
Она мягко обняла его шею и прижалась всем телом, содрогающимся в рыданиях.
- И как же мне драться с невидимым врагом? – сдавленно спросил он. – Вряд ли я в силах сделать это. Остается лишь…
- Умереть от его меча, - закончила Белла, мягко коснувшись губами шеи Эдварда. Он вздрогнул, повернувшись к ней. В ее глазах уже не было слез, осталась лишь решимость и капля обреченности, растворенная в ней, он видел в них нежность, заставившую его потянуться к ее губам, призывно приоткрытым и влажным. Одно лишь легкое касание заставило его душу воспарить и камнем упасть вниз, разбившись на миллионы осколков. И каждое новое прикосновение соединяло их в единое целое и обновленное. И стерлись все границы между разумным и безумием. Осталось лишь четкое осознание важности происходящего, осязания обнаженной кожи друг друга, бесценности каждого мгновения, которое они пережили в этот остаток ночи. Их переполняла нежность, исторгаемая ласками горячих губ и цепких пальцев, впивающихся в кожу и оставляющих четкие отметины любви. Даже на пике удовольствия они чувствовали цельность друг друга, ощущали всем нутром это надежное чувство заполненности, которое делало их неделимыми, даря новое ощущение полета и отлучения от реального мира. Такому сопернику Эдвард был готов проиграть. И проиграл.
А утром она ушла, исчезнув из его жизни также внезапно, как и появилась. Договор о временном перемирии был заключен, и король Хауберона покинул Тироп навсегда вместе со своей королевой.
Эдвард был опустошен, когда она ушла, но за тот отрезок времени, что уже просуществовал без Беллы, он понял, что ему предстоит совершить. Считал ли он это ошибкой? Нет, никогда. Он сделал выбор, жребий брошен. Теперь вся его воля направлена к одной цели: быть рядом с ней, жить ради нее, дышать одним воздухом с Беллой. Любовь убила в нем прежнего Эдварда и возродила нового, которому суждено оставить старую жизнь и встать на неизведанный путь, наполненный одной лишь неизвестностью. Но столь желанной.

Калеб нарушил перемирие и напал на Хауберон через два месяца после подписания временного договора. Это сражение при Дении, где Эдвард не позволил убить Калеба, дало ему возможность ступить на новую стезю, навсегда отрезав путь назад.
Теперь он был рядом с Беллой. Вновь. И ему было позволено любить ее, но оставалась единственная преграда, ограждающая его от полного единения с возлюбленной. И эта преграда была нерушимой. Ее супруг Калеб слишком любил Беллу, и Эдвард это понимал, какой бы горькой и ненавистной казалась ему эта мысль.
Калеб быстро выздоравливал, и все то время, пока он залечивал раны, Белла могла проводить с Эдвардом, сохраняя при этом крайнюю осторожность и тайность из встреч. Эти ночи стали для него настоящей сказкой, в которую он до сих пор с трудом верил. Долго ли будет длиться все это? Он не знал и боялся задавать этот вопрос, потому что предчувствие подтачивало его уверенность в благом будущем. И он не ошибся.
Спустя несколько дней Калеб собрал всех своих рыцарей в огромной зале замка, где еще до войны устраивались пиры и выступали бродячие певцы и артисты. Во время войны подобной роскоши не было уже очень давно, вся зала выглядела мрачным гротом, заполненным суровыми людьми, вооруженными и всегда готовыми к битве. К огромному удивлению Эдварда, король призвал и его. Калеб с суровым видом восседал на своем троне, задумчиво оглядывая собравшихся. Белла тоже присутствовала здесь, пользуясь полномочиями, данными ей по закону. Эдвард, стоя позади остальных рыцарей, внимательно следил за каждым ее жестом, грациозным, излучающим властность и силу. И все же она не казалась жесткой, по-прежнему излучая ту женскую нежность, по которой так тоскует порой мужчина. Она была невероятно восхитительна в своем величии.
- Вьолет нападением, позорящим его честь, нанес нам сильнейший удар, и теперь мы вынуждены подсчитывать урон вместо запланированного времени для подготовки, которое было отпущено нам по договору, - разнесся жесткий голос короля по всей зале, заставив шепчущихся утихнуть и обратить в нему свои взоры. Все поддержали его, озлобленно заговорив. Калеб поднял руку в усмиряющем жесте, и тишина мгновенно воцарилась в зале.
- Мы обязаны, и мы можем ответить ему достойным ударом, - внезапно громогласно сказал он, вставая со своего места и спускаясь к своим воинам. Изабелла проводила его настороженным взглядом. – Кое-что сражение при Дении нам все же принесло. Вьолет, ослепленный страхом быть преданным и убитым своими же приближенными, проводит дни вне стен замка. Лишь самые надежные его рыцари знают, где находится убежище короля.
Он замер, переведя пронзительный взгляд серых глаз на Эдварда. Да, это именно он сообщил Калебу в тот день, в старой лачуге, когда убил Мадока, где скрывается Вьолет. Эдвард был одним из немногих, кто был посвящен в эту тайну.
- Теперь это известно и мне, - закончил Калеб, отводя взгляд и вновь поднимаясь по массивным каменным ступеням к своему трону. – Мы соберем группу сильнейших воинов, которым суждено будет исполнить эту миссию и убить Вьолета!
Зал наполнился вдохновленными одобрительными возгласами, славящими короля. Эдвард оглядывался, замечая, какие разительные изменения происходили с лицами мужчин, еще мгновение назад оттененных печатью скорби. Теперь, когда появилась надежда, они улыбались, и искренняя воля к победе светилась в их глазах. Калеб вновь остановил их волнения одним лишь жестом.
- Командовать отрядом будет Галахам, - твердо произнес он. Рыцарь с черными волосами, который так невзлюбил Эдварда в первый день их встречи, сделал шаг вперед и почтительно склонил голову. – Кто еще желает присоединиться, сделать шаг вперед.
Эдвард, замешкавшись, смотрел, как бо́льшая половина всех присутствующих выступила вперед с твердым намерением попасть в отряд. Калеб с легкой улыбкой на устах оглядывал их, а Эдвард вдруг четко осознал, для чего его призвал король. Да, именно так, он сделает это и получит право находится здесь. Теперь для Хауберона он не предатель или враг, и он докажет это.
Эдвард твердо прошагал к середине зала и встал в один ряд с претендентами. Сейчас его переполняло чувство правильности происходящего, ему вновь захотелось ощутить вкус победы, который он мог почувствовать только на поле боя, вновь взяться за меч, круша врага. Эдвард почти физически ощущал, как все его тело напряжено. В нетерпении он желал совершить Нечто, что хотя бы на каплю оправдало его предательство к прошлой жизни и нынешней, что не позволит сгнить от угрызений совести, что очистит его от грязи. Но… Белла. Это имя всплыло в его голове столь же внезапно, как пришла мысль участвовать в заговоре против Вьолета. Сейчас он вдруг отчаянно захотел взглянуть на нее, но не мог, потому что один лишь взгляд мог разрушить всю его решительность. Он и представить не мог, что сейчас Белла, в ужасе округлив глаза, впившись руками в подлокотники трона, сдерживалась из последних сил, чтобы не броситься к нему и не оттолкнуть, крича о том, какую ужасную ошибку он совершает. Она не могла этого сделать прилюдно, и Эдвард втайне от себя был рад этому.
Калеб, увидев его, выдохнул, прикрыв глаза, и подошел к нему ближе.
- Ты изъявил желание участвовать наравне с воинами, доказавшими свою преданность мне и свою любовь? – жестко спросил он.
- Да, Ваше Величество, - твердо отчеканил Эдвард, поклонившись. – Позвольте мне присоединиться и доказать свою преданность вам и Хауберону.
- Мы не должны принимать в свои ряды человека, которому не может доверять, - вдруг выступил вперед Галахам, возмущенно и надменно разглядывая Эдварда, который ответил ему тем же взглядом, полным недоверия и неприязни. Слова, сказанные этим человеком, глубоко его оскорбили.
- Потому что именно я тот человек, который знает, где прячется Вьолет, - медленно, но громко вдруг сказал Эдвард, сам того не желая. Но ярость вдруг заперла на замок клетку с самообладанием. – Я знаю каждый чертов угол в этом королевстве, и вы не выполните эту миссию без меня. Вот почему вы должны принять меня, сэр Галахам.
Услышав его слова, он вдруг замер, переваривая услышанное, но уже спустя секунду лицо его злобно искривилось.
- Так ты наш враг! Я знал, что здесь что-то не так! – вскрикнул он, выхватывая меч и наступая. Эдвард, ожидая такого поворота событий, выхватил оружие, нацелив его на приближающегося к нему Галахама. Окружавшие его рыцари гневно закричали, увидев, что новоявленный враг собирается сопротивляться.
- Прекратить! – Вдруг по залу разнесся громогласный окрик Калеба, настолько зычный, что ему удалось перекрыть самый громких возмутителей спокойствия. – Что за балаган вы устроили здесь?! – гневно рыкнул он вновь, сверкая глазами, волнами излучая силу, которая вмиг утихомирила всех. Галахам опустил меч, все еще гневно смотря на Эдварда. – Давайте, перебейте друг друга, как последние шелудивые псы, а Вьолет посмеется над вами в своем крысином углу. Поверить не могу, что вас так легко вывести из равновесия. Как же вы можете называть себя рыцарями, если даже истинное значение этого слова вам неведомо? Разочарование – вот что самое страшное для вас. Не дайте мне разочароваться в вас, друзья мои. – Он договорил, и Эдвард, взглянув в его глаза, не увидел там злости, одну лишь печаль и усталость, которые подтачивали его сильный дух изнутри. И Эдварду стало стыдно за свое мальчишеское поведение и глупость. Как никогда ему захотелось, чтобы Калеб поверил в него.
- Мой король, я готов к этой миссии, - сказал он резко, преклонив колено, - позвольте мне участвовать в этой миссии. Прошу вас!
- Я даю тебе свое позволение и благословление, - уже мирным голосом произнес Калеб. – И ты, Галахам, и вы все примете его. Теперь он на нашей стороне, теперь он один из нас.
Никто не возразил королю, но Эдвард чувствовал, что этот поход дастся ему с огромным трудом. Но самое главное, что его волновало сейчас сильнее всего, это Белла.

В дверь его каморки постучали. Это была не Изабелла – слишком уж твердым и громким был стук. Через мгновение к нему вошел сам Калеб. Смешанные чувства Эдвард испытал, увидев его.
- Ваше Величество, - произнес Эдвард, поклонившись.
Калеб кивнул, проходя вглубь комнаты прямо к окну, единственному в этом помещении. Оно выходило во внутренний дворик, где был разбит маленький сад, заброшенный после начала войны.
- Я не хотел говорить им о твоем происхождении, - начал он внезапно, сосредоточив взгляд на зеленеющих деревьях, овитых плющом.
- Прошу прощения, - виновато произнес Эдвард. – Своими словами, возможно, я разрушил ваш план и добрые намерения по отношению ко мне.
Калеб рассмеялся.
- Вовсе это не так, - отрезал он. Что именно он отрицал, так и осталось для Эдварда загадкой. – Правда все равно открылась, но так даже лучше. Бессмысленно начинать новую жизнь со лжи. Я прав? – он мельком взглянул на взволнованного Эдварда. Тот лишь кивнул головой.
В комнате вдруг повисла тишина. Калеб умолк, размышляя о чем-то, его четкий профиль осветился закатными лучами, проникающими в окно, а Эдвард считал, что любое сказанное им слово будет неуместно, и казалось, что сейчас король решается на что-то, какой-то важный шаг. Это неловкое молчание было почти вяжущим, утягивая в глубины неизвестного, словно болото.
- Я встретил ее, когда ей было шестнадцать, - вдруг резко произнес он, все еще вглядываясь в какую-то точку, обозначенную им в окне. – Ее родители умерли, а сама она едва сводила конца с концами. Я полюбил ее сразу, как увидел. Ее глаза, улыбку, звонкий смех, доброту, не запятнанную и чистую. Я предложил ей выйти за меня замуж. – Он улыбнулся, когда произнес эти слова. Эдвард с замиранием сердца слушал исповедь короля о женщине, имя которой им обоим было хорошо известно. Ему было страшно и спокойно одновременно, ведь то, что рассказывал король, говорило очень о многом. – Я предложил ей свою любовь. Сначала она отказалась, сказав, что, не полюбив, не может этого сделать. Но я не мог оставить ее там умирать, и взял под свою опеку. Ничего, кроме заботы, она не могла принять тогда, но прошло какое-то время, и она согласилась стать моей женой. Я был счастлив, словно дитя, хоть и понимал, что кроме преданности и благодарности она ничего ко мне не испытывает. Но я действительно желал ей добра...
Он прервался, повернув голову и взглянув на Эдварда. В его взгляде читалось многое, но главное, что видел в них для себя Эдвард: боль, отчаяние и злость. И он осознавал, что направлена она именно на него.
- Я и сейчас желаю ей добра, и хочу, чтобы она была счастлива. Она, глупая, думала, что я не замечу ее перемены, но это вовсе не так. Я все видел, все понимал.
Эдвард не смел шелохнуться, глядя на то, как Калеб приближается к нему, крепко сжимая кулаки, хватает его за ворот платья и приподнимает над полом, почти уравнивая их в росте. И он увидел, какую муку испытывает король, какая злоба и бессилие плещутся в его глазах. Эдвард вдруг осознал, что чувство вины поглощает его с головой, заставляя умолять о прощении, но он промолчал. Потому что он не жалел о содеянном, потому что все, что он делал, было ради Беллы, ради их общей любви. Даже его желание убить Вьолета приблизило бы его еще на один шаг к заветной цели. Или убило бы его.
- Ты не имеешь права там умирать, слышишь? – прошипел Калеб, с озлобленным отчаянием заглядывая в его глаза. – Нет у тебя такого права. Если умрешь ты – она погибнет у меня на руках, а этого я не допущу. Никогда!
- Я не умру, - твердо произнес Эдвард, не дрогнув перед величием и мощью короля. – Клянусь.
Он также медленно опустил его на землю и тяжело выдохнул.
- Ты вновь поклялся, Эдвард. Запомни это.
Сгорбившись под тяжестью непосильной ноши, он направился к дверям. Эдвард смотрел ему вслед, и в язык его иглами впивались слова извинений. Сожаление о том, что он и Белла заставляют Калеба страдать, раскаленным лезвием резало его по живому. Каково же было Белле? Что она чувствовала, когда отправлялась в ту ночь на встречу с Эдвардом, и во все последующие ночи, что она провела вместе с ним вдалеке от мужа?
Он знал, что чужими жертвами будет устелен его путь, но не понимал, что ему будет так от этого больно.

Белла пришла к нему поздней ночью. Он словно почувствовал ее приближение, открыв дверь в тот момент, когда она занесла руку, чтобы постучать. Они смотрели друг на друга, и Эдвард видел, как в глазах ее разверзлась чудовищная дыра, засасывающая в себя все, кроме боли, плещущейся волнами. Белла силилась не заплакать, но это было превыше ее самообладания. Закусив дрожащую губу, она боялась моргнуть и разорвать ту связь, что образовалась между ними. Влага, скопившаяся в уголках глаз, высвободилась из заточения, омывая бледные щеки и срываясь со скул. Эдвард обнял ладонью ее щеку, стирая блестящую дорожку большим пальцем. Она вошла, закрыв дверь, и с силой прижалась к его груди, крепко обнимая спину дрожащими пальцами. Он поглаживал ее по голове, успокаивая, и сам глотал подступавший к горлу комок. Вот она, та, ради которой он совершает безумства, падает в пропасть, разбиваясь, и вновь оживает, окрыленный любовью. Ради нее он перевернет все вверх дном и убьет любого, защищая ту хрупкость, что ограждает их от этого мира.
Эта ночь была для них особенной, наполненной горечью и страстью, которой раньше никогда не было. Она была отчаянной и опустошительной, и каждую минуту они пили друг друга, не в силах насытиться. Это была ночь, зародившая в их сердцах нечто новое, присоединившееся к той гамме чувств и эмоций, что они испытывали друг к другу. Это была Вера. И не было громких слов о вечной любви друг другу, не было больше стенаний о том, что одиночество разъедает их, когда они не вместе, не осталось никаких темных неизведанных уголков в их сердцах. Лишь Вера еще сильнее скрепила их, поселившись рядом с Надеждой, твердившей о том, что все будет хорошо.
Лишь утром Белла, проснувшись, испытала глубокую печаль, излившуюся парой капель соленых слез, потому что его не было рядом с ним. Эдвард ушел, оставив ее наедине с мучительным ожиданием. Поднявшись с жесткой постели, она накинула на себя простынь и подошла к окну, сквозь которое пробивались рассветные лучи, разгоняя сумрак маленькой комнатки, согретой их общей любовью. Пелена, застившая ее глаза, не давала насладиться восходом солнца, осветившим измученную землю. Сопротивляясь рвущимся рыданиям, она рассмеялась, ожесточенно стирая слезы резкими движениями.
Пусть человек смертен, пусть порой слаб и не способен порубить врага на мелкие кусочки, но настанет и в его жизни такой момент, когда даже одно единственное сказанное слово может спасти жизнь, или отвести от пропасти. Это ли не подвиг?
- Я буду ждать, - улыбаясь, прошептала Белла, продолжая смотреть на слепящее солнце. – Я буду ждать тебя, Эдвард. И я дождусь. Обязательно дождусь!

Форум