Нечто, чему нет названия, часть 1

Мертвую тишину нарушал лишь звук чавканья: Хозяин принес своему пленнику новую жертву. На этот раз это была молодая женщина, которая, казалось бы, только со своей свадьбы, что показывали ничтожные лоскутки белового платье на её уже когда-то живом теле. Но кто знает, правда ли это? Может, в этот раз Хозяин решил порадовать свое «животное», потому что оно любило, когда он отнимал этих жертв у семей на праздниках, как когда-то отняли его, но сейчас не об этом. У семей, которые верят и надеются в то, что их близкий человек еще жив. Напрасно. Женщина уже давно мертва. На данный момент это даже не человек, это шедевр одного чудовища: оттенок кожи уже давно не сливочного цвета, а синеватого, руки и ноги вывернуты под неестественным углом. Если, конечно, еще они остались, потому что остальные уже отрезаны от тела и может, съедены на радость пленника или может, сохранены, чтобы потом любоваться своим творением. Кто знает, что придет в голову этому «нечто», ведь даже не получиться назвать его человеком, потому что он давно утратил свою человечность, не получиться назвать его по имени, потому что его просто нет. Когда-то Эдвард Мейсен теперь сидит в подвале и убивает, по желанию Хозяина, но все-таки больше для того, чтобы утолить свой голод. Желание Хозяина ничто по сравнению с зависимостью человеческой крови и мяса. Хозяин просто имеет собственную зверюшку, причем необычную зверюшку. Такой ни у кого нет, а может быть, и есть, но откуда знать? Этот зверь умен, как ни одно животное, но в нем гораздо больше кровожадности и жестокости. Человек – его любимое блюдо, со всей вытекающей кровью, которую он просто пьет с наслаждением, мясом, которое он ест и может есть, не останавливаясь.

Спросите, как этот мальчик попал сюда?
Эдвард Мейсен рос в богатой семье. Этот мальчик с детства получал все, что ему захочется и самое главное – ему не отказывали ни в чем. Может быть, кто-то и думал, что он избалован. Что ж, были правы. Ведь он действительно был таким. Деньги – были для него пустяком. Он тратил их также быстро, как сейчас убивает свою жертву. И вот однажды на его двадцать первое день рождение его похитили. Тогда в районе орудовал маньяк, убивающий молодых женщин. Через несколько дней всегда находили только отдельные части тела, по которым и опознавали родственники человека: шрам, татуировка, все, о чем знали родные и что могло присутствовать на разыскиваемом человеке. И так странно получилось: убивали только женщин, а похитили двоих парней, которых потом так и не нашли. Ныне Хозяин привел этих двоих в подвал в заброшенном доме на окраине Лос-Анжелеса. Ни Эдвард Мейсен, ни другой парень не видели лица маньяка, потому что на нем была маска, закрывавшая половину его лица, но разрешающую отчетливо слышать его голос, о чем они узнали позже. Хозяин морил их голодом, нет, будет вернее, что он просто не приносил еду, они должны были сами догадаться, что станет едой, но также продолжали сидеть в углу подвала и молчать.
Проходил день, за ним второй, третий, а парни уже понемногу худели, никто не пытался заговорить с Хозяином или попытаться выбраться. Они понимали, что были обречены и поэтому просто смирились со своей участью. Мысленно другой парень попрощался уже со своей семьей, в то время как Эдвард Мейсен просто сожалел, что не попал на свой двадцать первый день рождение и не получил обещанного Мерседеса от родителей.

«Сосед» Мейсена зашевелился и повернулся к нему, шепотом спрашивая:
- Ты скучаешь по своей семье,…?
- Эдвард. Нет, - Мейсен безразлично пожал плечами и откинул голову назад. Его семья для него была никем. Может, он даже считал их прислугами, которые выполняли его прихоти. Он только брал, но ничего не отдавал взамен, даже малейшего «спасибо».
- А почему? Эдвард, как ты можешь так спокойной тут сидеть! – разъяренно воскликнул парень, активно жестикулируя и расхаживая по подвалу. А разве у них были варианты дальнейших действий? Разве можно надеяться на то, что тебя спасут, когда к этому заброшенному дому не подходят больше двадцати лет.
Они находились доме, чудом ещё стоявшем на окраине города. Серые стены с потрескавшейся штукатуркой уныло встречали редкого прохожего. Почерневшие рамы окон были распахнуты, с разбитым стеклом, давно выбитым хулиганами. В когда-то завидных для соседей величественных окнах торчали только лишь битые осколки стекла.
Лестница крыльца, ведущая к парадному входу, была в полусломанном состоянии, отсутствовали несколько половиц. На когда-то красивых, выполненных из дуба, дверях красовалась паутина и широкие щели.
Черепица в некоторых местах крыши отсутствовала, что способствовало проникновению воды в дом. Сырость и серость – два слова, которые вполне могут описать дом.
В доме нельзя заметить ничего теплого или излучающего счастье – запах гнили витает в комнатах, атмосфера тревоги. В гостиной стоит камин, с которым связанна целая история дома.
В городе живет история, что когда этот дом принадлежал сливкам общества – семейству Лестренж, очень уважаемых людей, следа от которых больше не осталось, после одной ночи…
В доме была вечеринка в честь совершеннолетия старшей дочери Лестренж – Софии. Были созваны друзья семьи и многочисленные родственники. Украшенное помещение, столы ломились от предоставленных деликатесов, играла живая музыка, что свидетельствовало о большом состоянии хозяев вечеринки.
На следующие утро от былой роскоши вечера не осталась ничего: трупы, пятна крови на стенах и коврах и несколько свидетелей произошедшего действия той ночью.
Поздно ночью в доме осталась семья, слуги и пару гостей, которые оставались на ночевку у гостеприимных хозяев. Никто не слышал их криков и протяжных стонов, кроме маленькой девочки, которая стала единственным свидетелем этой истории.
Послышался стук в дверь и дворецкий побрел открывать дверь позднему гостю. Следующее, что было слышно – холодящий душу и кровь крик мужчины. Ножевое ранение в живот, он пытался вызвать полицию и предупредить домочадцев, но все его попытки тщетны – удар всё тем же ножом в лицо мужчины и он мертв.
Убийца следовал по дому напуганных хозяев, размахивая ножом в поисках своей следующей жертвы. Она не заставила себя долго ждать – кухарка на кухне, пыталась спрятаться под столешницей, но это не помогло ей избежать страшной участи. Нож в горло и её бездыханное тело упало перед ногами убийцы в последних судорогах.
Человек последовал далее по дому, заходя в комнаты хозяев и убивая их по одному, без писка и крика. Бездыханные тела, кровь на стенах и дорогих коврах. Он бил прямо в сердце, не запинаясь ни на секунду, смотря в широко раскрытые глаза своих жертв. Убивая Софию, он вогнал нож в её сердце 5 раз, не жалея ещё молодую девушку. Она встретила смерть на своей кровати: окровавленные подушки и роскошное белье были порваны смертоносным холодным оружием.
Шествуя по коридору, убийца заглядывал в каждую комнату, орудуя холодной сталью. Хозяйка дома – Кларисс Лестренж, - была удушена шарфом, а позже он распорол ей живот ударами ножа.
Отец семейства был убит в своем кабинете: виски остались не тронутыми в бокале, а сигарета так и не была выкурена своим хозяином. Убийца отрезал ему голову и понес в гостиную. Зачем?
Об этом поведала маленькая девочка, внучка кухарки, которая успела спрятаться под диваном.
Голову хозяина он зарыл в саже камина, перемазав кровью белый окрас стены. Он выдавил руками ему глаза и воткнул нож ему в рот, оставляя голову в камине.
Убийца встал и молча ушел, оставляя за собой звенящую тишину, сопровождающуюся звукам падающих капель крови на втором этаже.
Утром было обнаружено 5 трупов, изуродованных и искалеченных. Убийца так и не был найден, оставляя город в леденящем душу страхе.
С того дня никто не заходил в дом, опасаясь за свою жизнь. Кровь осталась всё там же на полу, а тела захоронены на семейном кладбище.
Этот дом признан проклятым местом, куда не пускают детей, где кровь стынет в жилах и холодные пальцы страха касаются души и сознания.
Капли дождя на полу, прогнившая крыша и половицы, давно отсыревшие обои – всё, что осталось от былой роскоши дома. А камин, перемазанный кровью хозяина, так и стоит посреди комнаты. Рушатся стены, отслаивается краска, сыреет дерево, но дом всё так же хранит ужас той страшной ночи и обдает страхом всех проходящих мимо…
Прекрасное убежище для маньяка и его пленников, правда?

- А что ты мне прикажешь? Попрыгать может? – ухмыльнулся Мейсен, пропуская пальцы через волосы, показывая полное безразличие ко всему. Апатичный Мейсен не волновался о смерти. Он думал, что это даже не будет больно, хотя кто знает, кто знает…
- Лучше бы прыгал, чем сидел с каменной миной. Толку больше б было - этот урод бы нас убил быстрее, - прошипел «сосед».
- Слушай, парень, у тебя паника? Могу валерьяночки достать…- Мейсен уже мысленно начала прикидывать, то, как он вырубил того надоедливого парня. Своей ненужной паникой он мешал Мейсену просто расслабиться и ни о чем не думать.
- А может тебе сразу в нос въехать? Бля, камень! – парень подобрал с земли камень и начал рассматривать его, надеясь, что скоро выберется отсюда. Что ж, мой дорогой друг, не тешил бы ты себя надеждами! - Неужели тебе всё равно, что нас ждет?
- А может тебе по яйца врезать? Тогда ты наконец перестанешь мозолить мне глаза!..- недовольно сказал Мейсен, открывая глаза и смотря на мечущегося парня. Если бы Эдвард не знал о том, что нужно будет потом ему сделать, то он непременно бы и сейчас убил это надоедливое чудо.
- Может проще сам себе глаза выбьешь, мистер Мне-Всё-Пох? – парень попробовал дернуть за решетку на окне. Тщетно. Он начал искать глазами место, откуда можно выбраться. Безрезультатно. Одни стены. Окна с решетками. Дверь, не имеющая ручки.
- А может заткнешь варежку? – Мейсен бесшумно подобрался к соседу и встал позади него. Тот его не заметил и продолжил свои действия. Парень безнадежно искал выход, не подозревая, каким умом обладает человек, который закрыл их в этом подвале. Стал бы он оставлять им щели, шатающиеся решетки на окнах? Нет. Хотя… Может быть, если только он захочет поиграть, когда ему будет скучно и ему пожелается понаблюдать за терзаниями этого парня, за его отчаянием, за его безуспешными попытками выбраться. Для такого, как Хозяин, было в удовольствие наблюдать за тем, как они мучаются. Это стоило хорошо и тщательно продуманного плана, который мог бы занять и не один день. Ради этого он не пожалел бы и года, чтобы потом насладится тем, как они страдают в этом подвале, медленно умирая, и сами того не подозревая, что существует решение. Одно решение, которое полностью изменило бы одного из них.
- Сам заткнись. Ты просто тварь, и почему именно я тут с тобой?! Был бы кто другой - уже бы выбрались отсюда! – парень сделал шаг назад и натолкнулся спиной на Мейсена, который скрестил руки на груди и ухмылялся. Мысли сразу стали стаей бабочек. Они начали разлетаться и путаться, не помогая разумно мыслить. Страх захватил в свою холодные объятия, и по телу парня прошла дрожь.
- Ну, действуй, герой! – прорычал ему на ухо Эдвард тихим голосом, который наводил ужас.
- Зато ты трус, рыжий! – промямлил парнишка и, повернувшись, накинулся на все еще ухмыляющегося Мейсена. Он хотел врезать кулаком в челюсть Эдварда, но тот перехватил его руку и заломил за спину, нагибая его вперед. Мейсен только хотел ему ответить, но был прерван вошедшим Хозяином в маске.
Он бросил на них испепеляющий взгляд и, закрыв за собой дверь, положил на стол предмет, упакованный в странную материю и с выглядывающими концами мачете.
Он не сказал ни одного слова, даже не взглянул на них, а просто ушел, оставляя после себя неприятные ощущения холода и чувство тревоги. Парни переглянулись и подошли к столу, разглядывая материю: ткань была грубоватой, коричневого цвета и с темными пятнышками. Мейсен коснулся этой ткани, под проницательным взглядом своего товарища по несчастью, и развернул. Под куском материала они увидели мачете, лезвие которого сияло металлическим блеском, заставляя кровь стынуть в жилах. Эдвард провел пальцами по острию лезвия и констатировал: явно не игрушка. Он уже видел такие раньше в доме своего знакомого, который занимался выращиванием сахарного тростника, но от него же он узнал, что мачете не всегда используется по назначению – это так же и оружие массового убийства.
Он нервно сглотнул, косясь на свое отражение, на лезвие мачете, на заднем фоне мелькал паренёк, который его порядком уже нервировал.
- И что это? – недоуменно спросил парень. Его глаза бегали от оружия к Эдварду и обратно. Он нервничал, это заметно.
- Это мачете, - со стальными нотками в голосе поставил перед фактом Мейсен.
- А что это за…?
- Длинный, обычно тонкий и широкий нож. Клинок с односторонней заточкой, выпуклым лезвием, иногда с загнутым к лезвию остриём, - как ни в чем не бывало, продолжил Эдвард.
- И зачем он нам его оставил? – шепотом спросил напуганный хладнокровным ответом парень.
- Без понятия. Смотри, тут что-то написано, на куске грёбанной ткани, - кинул через плече Эдвард, подзывая к себе паникёра.


Sed nos ayuda a revelar su verdadera esencia. No te resistas - que ya han perdido

(От первого лица)

- И что же это может значить...- запищал парень. - О БОЖЕ!!! Это то, о чем я подумал? – он начал переводить взгляд от меня к мачете и мешку. Похоже, он был все-таки не настолько глупым, хотя казалось наоборот. Но он настолько мне надоел своей истерикой, что я готов сейчас же сломать его хрупкую шейку, чтобы больше не слышать этого противного поросячьего визга, который раздражал мои уши.
- Да, милый, сейчас представлю тебя шницелем и съем, - с сарказмом сказал я, хотя на секунду представил, как разрублю его тельце на много кусочков и с упоением съем. Я тряхнул головой, чтобы выкинуть ненормальные мысли из моей головы.
Парень звучно сплюнул и с отвращением сказал:
- Он псих.
- Ну почему же? – пропел я. Мне в голову пришла просто бредовая идея, но мне почему-то так хотелось это осуществить. Именно воплотить в жизнь, а не просто притвориться. Так странно и так необычно.
- А это нормально похищать людей, закрывать в каком-то грёбанном подвале, принести грёбанный мешок с грёбанным мачете и с грёбаной надписью на грёбанном испанском! – он ударил стену своей ногой и закричал, - МАТЬ ТВОЮ!
- Было бы на французском - полегчало б? – я остановился. - И вообще я про надпись. Она все объясняет и может, если сделать это, то он отпустит? – зловеще ухмыльнулся я, взяв мачете и рассматривая лезвие, которое отображало стены этого подвала и мою недобрую ухмылку на лице. Почему, смотря на этого паренька, я представляю, как буду его медленно убивать и съедать? Может, это и имел в виду тот, кто запер нас здесь, что один из нас должен убить другого? Ведь надпись именно об этом или…?
- Ну убьешь ты меня, - парень пытался казаться смелее, но у него это не получалось, я видел, как на его шее выступили жилы и я невольно облизнул губы. Он был напряжен. Я видел, что он боялся меня, а для меня это стало своего рода игрой, где заведомо известен победитель – я, - Ну съешь меня от голода и в надежде, что отпустит. А дальше что? А ничего - психушка или смерть от несварения желудка, - попытался отшутиться он. Безрезультатно. Я наблюдал за тем, как он шарит глазами по подвалу, надеясь от меня убежать, но я бы не дал. Я чувствовал, как это место меня изменило, целиком и полностью, но пока не знал в какую сторону…
- Еще скажи, что ты невкусный. Люди вкусные: кровь, мясо, а я люблю мясо с кровью...- я для него притворно вздохнул его запах и улыбнулся. От него пахло страхом за свою никчемную жизнь и ужасом, который я наводил на него.
- Эдвард, а ты не вампир так, между прочим? – он с каждым словом отступал к стене.
- Парнишка, парнишка, я - твой страшный кошмар, - как только он столкнулся спиной со стеной, я подошел к нему вплотную. Я был выше, и поэтому мне казалось, что передо мной испуганный ягненок.
- Надеюсь, ты хоть не некрофил-извращенец, а тот в маске не твой папаша? – заикался парень.
- Нее…он точно не мой отец, хотя он навлек меня на одну очень умную мысль...- я наклонил голову, чтобы мои губы были в одном дюйме от его уха. - Съесть тебя и оставить только кости, - прошептал я и ощутил как парень рядом со мной задрожал.
- Ты этого не сделаешь, - нервно сказал он. Он боялся. Боялся меня. От этого мне только хотелось рассмеяться, закинув голову назад, а потом взять мачете и отсечь голову…
Я сошел с ума, это уже понятно. Обезумев от запаха, который исходит от него в этот момент, от страха, от противоестественного желания.
Я рассмеялся: я хотел, чтобы он ощутил облегчение, а потом:
- Я шучу, идиот, - я похлопал его по плечу и отошел. Парень вздохнул и, нагнувшись, оперся руками на колени. - А может и нет, - одни резким движением я отсек его голову.
Он не успел среагировать, он думал, что я пошутил, но я врал, я делал это на протяжении двадцати одного года, я никогда не говорил правду, и мне не стоило доверять.
Капли крови этого парня попали мне на лицо, и я вдохнул этот аромат: он защекотал мне нос, и мне так хотелось пальцем стереть всю тёплую жидкость со своего лица и попробовать на вкус. Ощутить то, к чему меня тянуло.
Я посмотрел на мачете: его лезвие украсили красные незамысловатые узоры. Я даже залюбовался этим, это стало моим шедевром, который я не смогу сберечь в жизни, но сохраню в памяти. Я провел пальцем по лезвию, стирая рисунки, и попробовал на вкус. Когда-то давно в детстве я попробовал мороженное, оно стало просто для меня путевкой на небеса. То, как оно таяло во рту, то, как охлаждало, я полюбил это - и сейчас такие же ощущения вызывает у меня этот красный нектар, даже нет, в тысячу раз лучше. Кровь стала моей амброзией, моей пищей богов. Мне захотелось еще. Захотелось пить, не останавливаясь. Выпить этот чудесный напиток до последний капли, не оставляя ничего.
Я посмотрел на своего бывшего соседа по подвалу: кровь окрасила его силуэт. Зрелище воистину завораживающее, как бы необычно это не звучало. Из его обезглавленной шеи продолжал сочиться тот напиток, который я отведал и вряд ли смогу удержать себя от этого в дальнейшем. Этот нектар уверенной струей двигался к моим ногам, и теперь мои ноги стали окрашенными в насыщенный цвет крови. Я наблюдал за всем этим с некой гордостью. Это сделал я: обезглавил этого парня, убил его.
Но, со временем, на смену этой немного отчуждённой гордости приходил ужас того, что это все-таки сделал я: тот, кто никогда даже и не думал об убийстве человека, а уж тем более так, чтобы вот так, не моргнув глазом, отсечь голову.
Я был немного напуган этим желанием... Желанием убивать, наверное, ни в чём не повинных людей. Но, быстро справившись со своими страхами, я подошел к бездыханному телу. Проведя кончиком лезвия мачете по телу паренька, я отметил про себя, что мне захотелось сильнее надавить лезвием на его тело, чтобы проткнуть его и, чтобы запах амброзии пощекотал мне нос. Чуть-чуть. Я перевернул тело парня на спину и, сорвав с него рубашку, вонзил мачете прямиком в живот. Прижавшись губами к телу, я начал пить его кровь. Пил так, как будто находился в пустыне, а он, моя жизнь - моя единственная вода. Хотелось выпить абсолютно все. Хотелось еще. На миг мне показалось, что его крови будет мало, что мне придётся/захочется убивать ещё и, наслаждаться этим чудесным напитком, но я в который раз отбросил эти мысли. Не думать. Просто пить и наслаждаться удовлетворением жажды.

Всё это, наверное, с какой-то стороны даже смешно, только вот с какой, я точно не знаю. Меня тянет к крови, я хочу кровь, и меня это вовсе не пугает…

Я пробовал его на вкус, но надо что-то новое, не правда ли? Аккуратно проведя лезвием по линии вены, я схватил кончиком языка две маленькие капли, тотчас выступившие из пореза.

Кровь, которая дошла уже до моей шеи, струилась маленькими линиями по футболке, штанам, и рисовала на земле различные узоры. Кожа, окончательно обмякшая, не приносила никаких эмоций, чувств, вкуса... теперь я начал чувствовать только то, что кровь заканчивается и, логически, заканчивается мой «банкет».

Откинув от себя кусок кожи, которая, можно сказать, совсем недавно была неким человеком, я вытер оборванной рубашкой рот, и выдохнул, подняв лицо к потолку. Где-то там наверху послышался шорох. Он опять что-то замышляет, наверное... Я понимал, что действительно ничего, абсолютным счётом ничего не понимаю в ЭТОМ, и в том, что возможно когда-нибудь сделаю. Меня не пугало это, нет... Мне не было страшно, плохо, хреново... Мне было непонятно, просто непонятно. Я запутался в своих сторонах, желаниях и, наверное, чувствах окаменевшей совести.

«Жажда помогает нам выпустить свою истинную суть. Не сопротивляйся - ты уже проиграл» - это та фраза, что крутилась в моей голове. Жажда… Именно её я испытывал при виде его крови и она только усиливалась, когда я почувствовал обжигающую теплоту жидкости на своих губах. Я был в раю, совершенно не беспокоясь о том, что я делаю – главное наслаждение. Я не понимал, почему я хочу этого и зачем делаю, но чувствовал в этом острую необходимость, будто от этих алых капель теперь зависела моя жизнь.
Мой мозг уже строил планы, как бы раздобыть следующую «дозу» эйфории, а последние частицы совести кричали во всю, что я монстр. Монстр? Зато я удовлетворенный монстр и жив, в отличии от некоторых.

Мертвенно-бледная кожа сильно бросалась в глаза. Да, неплохая работа. Интересно, какова она на вкус, его плоть?
Мои желания не пугали меня, и я решил им потакать: я присел на корточки около уже обезглавленного трупа своего соседа и осторожно провел пальцами по его бледной коже. Хотя она уже не его – она моя, мой трофей. Она была мягкой и уже начинала остывать. Я наклонился чуть ближе, мое лицо было всего в пятнадцати сантиметрах от бездыханного тела, и я вдохнул запах, идущий от него. Он меня буквально опьянил: аромат напитка жизни и какой-то ещё приятный запах. Я облизнулся.
Сколько я уже не ел? С самого того момента, как очутился в подвале. Кровь утолила мою жажду, но аппетит всё ещё отзывался недовольным урчанием в моем желудке.

Я вздохнул и прислушался к всё ещё доносившемуся шороху сверху. Хотелось бы знать, что сейчас на уме у этого сумасшедшего. Я прикрыл глаза и пытался отвлечься от звуков, полностью сосредоточившись на ещё тёплом трупе: кровь больше не бежит по его венах, бледное тело никогда больше не пошевелится, но оно манит меня своим упоительным запахом вкусной еды. Сумасшествие, да, я думаю о том, с какой части начать.
Когда-то мама разделывала на кухне мясо, а я сидел и наблюдал за этим: как мягко нож скользит по сочной плоти животного. Было приятно видеть, как оно уже не могло сопротивляться, как все жизненные силы уже давно покинули это тело. Нет, я не чувствовал тогда жажды: я просто с интересом смотрел на то, как что-то, когда-то живое, становилось пищей для нас, людей, чтобы мы жили дальше. Вот и сейчас, как и тогда, я смотрю на то, что станет пищей для меня, человека. Это не такая уж и дикость, если принимать как должное. Я просто не буду слушать совесть, чей голосок с каждой выпитой каплей становится слабее, и буду есть человека - дико - да, я бы на миг подумал, что живу не в нашем столетии, но быстро отбрасывал эти мысли.
« Так, Мейсон, приступим: у тебя нет вилки, но есть мачете и руки - вперед, обед ждет», - улыбнувшись, подумал я.

Не отводя глаз от своего соседушки, я потянулся к мачете. Проведя нежно пальцами по острию лезвия, я приложил его к бледной коже и надавил, разрезая тонкую оболочку. Сделав надрез чуть глубже, я провел по нему пальцем, измазывая в красной тянущейся жидкости. Она больше не тёплая, но всё такая же ароматная.
«А что, если приоткрыть?» - я улыбнулся своим мыслям. Кожа – это всего лишь защитная оболочка нашего тела, она такая эластичная и красивая, а что же под ней?
Лезвие мачете впилось в тот надрез, что я сделал ранние, но я уже резал не вовнутрь, а чуть влево, срезая тонкую полоску кожи.
Оболочка отслаивалась с помощью остроты лезвия, всё больше оголяя алую мякоть. Где мачете надавливало на мясо, выступали темные алые капли, что блестели при тусклом свете от лампы подвала.
При виде капель я чувствовал, как раздуваются мои ноздри: аромат дразнил мое обоняние. Глаза как будто застелила красная пелена. Сердце учащенно билось, отдаваясь пульсирующей болью в висках.
Я провел нежно пальцами по выступившим каплям эликсира жизни, надавливая на такую привлекательную мякоть человеческого мяса.
Меня начала мучить жажда, сродни древнему животному инстинкту. В горле жгло, а желудок требовал утоления голода.
- А я голоден, черт возьми, - сказал я сам себе, поднося окровавленные пальцы ко рту.
Снова то чувство, с которым я недавно познакомился: наслаждение, какое можно сравнить с ощущениями только что принявшего дозу наркомана. Я чувствовал эйфорию, которая распространялась по моему телу, теплые волны удовлетворения захватывали мои ощущения, заставляя меня мурчать от сладости и остроты новых чувств. Ощущая это сейчас, я думал, что буду чувствовать, когда попробую больше, больше крови, больше плоти, просто больше? Мне никогда не будет достаточно, будет только мало, жажда навечно поселилась во мне.

Я смаковал свой роскошный обед, так любезно предоставленный моим "другом" - земля ему пухом, - я и не заметил, как много съел, пока не увидел белизну кости: ребра, как я понимаю. Такая белая, точеная, с маленькими крапинками крови и небольшими частичками мяса, которое так и хочется до конца поглотить, утоляя свой голод.

По ту сторону двери послышались тихие равномерные шаги. Это почему-то заставляло меня паниковать и наводило на мысль: отбросить все то, что я наделал и спрятаться в темноте, что я и сделал. Если бы я мог, я бы покраснел, черт возьми. Я чувствовал себя каким-то ребенком, которого засекли за поеданием шоколадного печенья с высокой полки, и я был смущен. Хорошо, что не краснею. Я скрылся там, где меня в принципе-то найти и невозможно бы было, но, похоже, я ошибался. Я снова слишком самоуверен…

И только сейчас я окончательно осознал, что сделал, когда подошел Он и, погладив меня по голове, сказал: «Хороший мальчик»…

ПРОДОЛЖЕНИЕ