- Ма-ам?..

Я оглянулся на дверь, и тело мое окаменело. Понятия не имел, как реагировать на появление сына Беллы, его сына. Внутри все органы завязались в тугой узел. Я должен был ради Беллы взять себя в руки, притвориться, будто ничего не знаю, чтобы не причинить ей боль, но мои попытки тщетно разбивались об абсолютную неготовность. Я боялся самого себя, своей реакции, не знал, что делать и что сказать, как заставить себя улыбаться и радоваться, как сделать вид, будто все в порядке. Ни один мужчина не может быть готов к знакомству с ребенком, рожденным любимой женщиной от другого – это всегда шок, всегда боль. Это словно состарило меня на десятилетие.

- А ну-ка остановись, непоседа, - раздался голос няни, прервав торопливый бег маленьких ног, оттягивая неизбежный для меня момент истины. – Дай маме поспать.

Ребенок сопротивлялся, колотя женщину и отталкивая, и она вынуждена была опустить его на пол, где тихонечко стала читать лекцию о правилах поведения, даря мне несколько минут на моральную подготовку перед встречей.

Я взглянул на Беллу – ее глаза сияли, я не знал, почему. Она выглядела настолько счастливой, что я устыдился своих сомнений, - если она смогла подавить свою боль ради любви, я тоже смогу. Обязан.

- Эдвард… - прошептала она, ее дыхание сперло – из-за собственной внезапной паники я не мог отличить, происходит ее волнение от радости или от страха. - Пора тебе кое-что узнать…

Нет, нет, - хотелось мне просить, - подожди еще немного. Дай мне пару минут, пару часов, пару дней… не заставляй меня привыкать к этому так срочно…

Если бы мое сердце не было мертвым, колотилось бы в груди, выдавая с головой.

Белла оглянулась на дверь, собираясь позвать няню с ребенком, пока я напрасно боролся с собственным лицом, пытаясь уберечь любимую от разочарования. И в это мгновение прозвучал спасительный звонок.

Еще ни разу в жизни я так скоропалительно не хватал трубку при звонке Элис.

- Поздравляю!!! – выкрикнула она радостно, правда, я не понял, с чем.
- Спасибо, - сухо отозвался я, дожидаясь объяснений, пока Белла смотрела на меня с досадливым нетерпением. И снова я устыдился своих сомнений, своей трусливой паники.

Устыдился, но не настолько, чтобы прервать разговор.

- Теперь, когда все отлично решилось, я дождусь от тебя личного приглашения на свадьбу? – взвизгнула сестра. – Я видела, как ты говоришь мне это, но я не в силах терпеть и ждать, когда ты выберешь время для звонка!

Ах, да, как же я забыл. Я ж собирался.

- Белла, ты не против, если на свадьбу приедет моя семья? – неуверенно улыбнулся я. – Доктор Каллен и остальные.
- Она не против, - торопливо выпалила Элис.
- Конечно, нет, - тихо сказала Белла. Любопытство, вспыхнувшее в ее глазах, было очевидным – она хотела познакомиться. – Если им это удобно?
- Неудобно, но без нас вы не справитесь, - веско заметила Элис, и я не знал, правда ли она увидела это или просто пользуется случаем, чтобы поучаствовать в организации праздника – ведь это же Элис, ни одна свадьба не может состояться без нее. – Мы приедем все.
- Разумеется. – Я улыбнулся, Белла тоже, правда, в ее улыбке читалось нетерпение – она с трудом могла дождаться, когда я закончу разговор. А я тянул время… - Ты видишь что-нибудь потенциально опасное, на что необходимо обратить особое внимание?
- Ну-у, - задумалась Элис, - пока ничего особенного, но нужно быть начеку, мы все же имеем дело с отъявленным проходимцем. Он может передумать… но я за ним пригляжу.
- Спасибо. За бдительность.
- Хорошо бы сделать свадьбу тихой, без привлечения журналистов, посещения магазинов и тому подобного… но я вижу, что так и запланировано, так что не стоит и беспокоиться. Хотя… проезжая по городу, будь осторожен.
- Конечно.

Я помнил: мне нельзя открывать лицо, официально я значусь мертвым. Интересно, банкира заинтересует мое воскрешение, он начнет искать информацию? Пока что в его мыслях ничего подобного не промелькнуло. Да и Элис обещала приглядывать…

- Мне самому позвонить или ты передашь приглашение остальным? – придумал я следующий вопрос.

Элис рассмеялась:
- Они уже знают. – И я услышал крики поздравления за ее спиной: громче всех голосил Эммет, остальные оставались сдержаны, понимая, что знакомство с отцом Беллы и проживание в его доме не будет приятным.
- Передавай им привет, - я отвернулся от Беллы, продлевая разговор ни о чем, никак не мог заставить себя положить трубку. – Когда вас ждать?

Элис призадумалась:
- Надо тут кое-что доделать, так что пара-тройка дней у вас есть. – Она хихикнула, добавив многозначительно: - Побыть наедине. – Я услышал громогласный гогот Эммета и шиканье на него Розали.

Я чувствовал напряжение Беллы, растущее за моей спиной. Знал, что затягивание момента ничего не изменит, - нужно решаться. Выдохнуть боль, нацепить приветливую маску, принять неизбежное, как обещал.

Я вздохнул, прощаясь с Элис, которой больше нечего было добавить. И повернулся к любимой, надеясь, что выражение моего лица не выдаст мучений.

Она закусила губу, и мне казалось, что ей хочется поколотить меня от досады. Я был дальше от нее, чем до этого – машинально отодвинулся на пару метров. Страх не справиться с собой отталкивал меня. Странно, что реальная угроза жизни никогда не пугала, а перспектива знакомства с маленьким мальчиком приводила в реальный ужас.

- Эдвард… - вновь она набрала полную грудь воздуха.
- Знаешь, семья Калленов довольно большая, - перебил я, ругая свой язык последними словами, но не в силах противиться паническому настроению – это было что-то для меня совершенно новое, и я не знал, как бороться. – Всего нас семеро…
- Дом огромный, - нетерпеливо перебила Белла, ежесекундно оглядываясь на дверь и переминаясь с ноги на ногу; я слышал, няня с ребенком поднимались по лестнице и были все ближе. Чувствовал, как холодеют мышцы моего лица, как немеет сердце. – Места хватит всем. Но я все пытаюсь тебе сказать…
- А твой отец возражать не станет? – Я должен был позаботиться о безопасности семьи, это было жизненно необходимо. Прямо сейчас, безотлагательно. Может, мне стоит снова позвонить Элис…
- Теперь уже нет, не думаю. – Белла закусила губу, а когда я начал говорить снова, громко перебила: - Да дай же мне сказать! Это важно! – и топнула ногой. Теперь она на меня сердилась.

Я сник под ее негодующим взглядом, опуская глаза – не мог видеть в ее лице счастье, которое не был готов разделить. Не сейчас, не сегодня, не настолько стремительно. Позже. Немного погодя. Я справлюсь, только дайте глотнуть свежего воздуха.

- Я знаю, о чем ты. – Мой голос превратился в шепот, хотя я и боролся с собственной слабостью, принуждая себя дышать. Я ощущал себя непомерно виноватым. – Я знаю о ребенке…

А надо ли нам обсуждать его отца? Может, не стоит и пытаться…

Или нужно расставить точки над «i» сразу, чтобы не копилось недопонимание? Я, конечно, был за второй вариант – правда, даже суровая, лучше неправды. Но не знал, чего больше хочет Белла…

- Да, я о ребенке!

Я не поднимал глаз и надеялся, что не выгляжу как провинившийся мальчишка на плахе – сгорбившийся, прячущий взор, ковыряющий землю носком ботинка. Мне было стыдно и за свою неразумную нерешительность, и за то, что я допустил, чтобы беда случилось с Беллой… даже если физически не мог тогда быть рядом.

Белла прошла к двери и открыла ее. Я не смотрел ей вслед.

- Мэгги, приведи Джонни! – крикнула она.

Я встрепенулся, имя больно резануло по живому. Джонни? Черт возьми, я не знал, как к этому относиться – она назвала сына моим именем. Это пустило в холодное сердце немного тепла, но я все еще не знал, как реагировать…

Белла перебросилась парой ничего не значащих фраз с няней у двери, пока я пытался отдышаться. Ее голос был счастливым, светлым, и я искренне старался примириться с ее любовью к сыну – единственному сыну, напомнил я себе, ведь, став вампиром, я потерял способность подарить ей другого ребенка. Сожаления внезапно накрыли меня, так сильно я захотел иметь собственного сына, нашего. Чтобы смотреть, как медленно округляется живот, прикладывать к нему ухо и чувствовать удары изнутри, щекотать выпяченную из-под кожи пяточку. Я вдруг понял, как мне больно потерять возможность иметь детей – даже если взамен я приобрел так много: жизнь, силу, бессмертие.

В этот момент и произошел перелом, - когда я понял, что другой возможности у меня уже не будет. Выдохнул сомнения решительно и резко. Поднял глаза, уверенный, что научусь любить этого ребенка, как своего, ведь в нем живет частица Беллы – и я всегда буду напоминать себе об этом. Я подарю ему свою нерастраченную отцовскую любовь, потому что хорошо помню, каково это – лишиться родителей. Мои отец с матерью погибли, когда я был почти взрослым, но я запомнил эту боль и не хотел, чтобы ребенок, - который не виноват, что его отец мразь и преступник, - испытывал это лишение. Я воспитаю его, как родного.

Я встретился с глазами Беллы – они сияли, словно солнце, взошедшее на ясном небосводе, лицо преображала счастливейшая улыбка, делая его особенно красивым. Прячась за ее ногой, обняв ее крошечными ручками, выглядывал мальчуган. Мое дыхание остановилось, когда я его увидел…

На несколько минут время утратило свое значение…

На меня смотрели мои собственные зеленые глаза на личике, будто бы слепленном с моей детской фотографии… Копия…

Если до сих пор я испытывал растерянность, страх и боль, то сейчас мое состояние стало близким к умопомешательству. Потрясенный, я пытался отсчитать время вспять, сложить недели и месяцы до нашей разлуки… понять, каким образом, вопреки законам природы, получился этот мальчуган… который являлся моим сыном, без сомнений. Конечно, такая вероятность существовала, я ведь не так давно надеялся, что ребенок окажется мой… мы с Элис даже это обсуждали… но было так сложно поверить в эту действительность после слов мерзавца Джейсона… все равно что перевернуть весь мой слаженный, выверенный, тщательно контролируемый мир. Паззлы головоломки, которую я сложил в своем совершенном уме путем логических – и как мне казалось, правильных – умозаключений, разрушились в прах. Новая картина была идеальной, прекрасной… как сказка, как исполнившаяся недостижимая мечта. Как воплотившаяся нереальность.

Я испытал сильнейшее головокружение. Земля ушла из-под ног, приблизилась, ударила по коленям. И сын стал ближе, на одном уровне с моим лицом. Мне хотелось протянуть к нему руки, потрогать, убедиться, что это происходит наяву. Что мне это не снится.

- Джонни? – прошептал я, не ощущая языка в онемевшем рту. Страх истощился, исчез, сменился странным опустошением… как излеченная болезнь, место которой вскоре должно занять выздоровление.
- Да, - торжественно подтвердила Белла, затем ее голос дрогнул: - Я не знала, увижу ли тебя снова, поэтому назвала его в твою честь – Джонатаном. Хотела таким образом закрепить память. Джонатан Смит. Не стала рисковать, давая ему твою фамилию, но теперь, если ты хочешь… - голос Беллы стих, растворился в пространстве и времени. Она тоже испытывала сильные эмоции, в ее глазах блестели слезы – то ли счастья, то ли облегчения.
- Но как?.. – как это вообще получилось? Из воспоминаний Карлайла я знал, что мы предохранялись от беременности, так что поводов сомневаться в собственном отцовстве и без слов Джейсона было предостаточно.

Белла скромно пожала плечами.
- Не знаю, - шепнула она, тут же предположив: - Чудо?

Как же Элис это просмотрела? Как она допустила прокол? Ах, она же видит будущее, а не прошлое… Бедная Элис переживала не меньше меня. Да вся семья не находила себе места из-за нерасторопности Элис! Каждый из нас сомневался и гадал. Считали, что будь ребенок моим, Белла согласилась бы сбежать, - решение остаться противоречило всей картине, казалось логической ошибкой.

- Как ты могла не сказать?.. – Я даже не смог закончить мысль, мою грудь вдруг начало неудержимо теснить распирающее изнутри горячее, необъятное счастье, пришедшее на смену потрясению. Я снова задыхался.
- Я не знала, - голос Беллы дрожал от сдержанных слез, хотя выглядела она счастливой. – А когда узнала о беременности, вы уже уехали. Кому было говорить, куда писать? Ни адреса, только редкие весточки от Элис без почтового штампа…
- Проклятье, - выругался я, сердясь на сложившиеся обстоятельства, и прикусил язык: теперь, при ребенке, придется быть осторожнее в выражениях. Обидно, что я столько времени считал себя обманутым, но как же хорошо, что недоразумение исправлено. Я не мог надышаться новым обретенным счастьем.

Сын смотрел на меня, прячась за коленом матери, и его взгляд нельзя было назвать мягким. Так смотрят на потенциального врага, на опасного противника. Отсутствовало привычное детское выражение, взгляд был взрослым, подозрительным и мрачным. Только сейчас я понял, что он не прячется от меня… скорее, обнимая свою мать, сдерживает от необдуманных шагов, защищает.

Белла опустилась на одно колено, пытаясь заглянуть сыну в глаза, и он по-хозяйски положил руку ей на плечо. «Моё, - говорил его хмурый взрослый взгляд без капли наивности. – Не дам в обиду».

- Джонни, - позвала Белла, погладив его по светлой голове. Показала на меня и ласково шепнула: - Это папа.

Внутри меня все кувырнулось вверх тормашками от этих слов – ах, как бы я хотел уметь плакать.

- Папа, - повторил ребенок без эмоций, суровым голосом – это слово ничего для него не значило, и от этого стало больно.

Я поклялся себе тут же, что исправлю и это досадное недоразумение – сын узнает, что у него есть отец, любящий его всем сердцем. Это у ребенка должен быть защитник, а не наоборот. Дети не должны взрослеть слишком рано, я верну сыну украденное детство, - ведь очевидно, что в этом доме нельзя расслабиться. Дети чувствуют обстановку куда острее взрослых, и подозрительный серьезный взгляд сказал мне больше, чем могли поведать мысли.

- Папа, - покатал я слово на языке, оно заставило меня улыбнуться. Белла тут же просияла в ответ – именно такой реакции она и ждала, моя странная нерешительность ее разочаровала.

Она ласково подтолкнула сына в спину, направляя ко мне:
- Иди, познакомься.

Мальчик воспротивился. Не меняясь в лице, сделал шаг назад.
- Н-не, - сказал он непреклонно. Показал в мою сторону пальцем: – По!
- Он не плохой! – расстроенная Белла принялась уговаривать сына – а мне придется еще поучиться «детскому» языку. От предвкушения обучения у меня за спиной начали расти крылья. – Он папа, а все папы хорошие!
- По, - упрямо повторил мальчик, качая головой. Мне было и забавно и больно. Забавно оттого, что его упрямство было так сильно похоже на мое собственное, но больно, что я слишком много времени упустил, и нам придется друг к другу привыкать, узнавать с нуля.
- Не торопи его, – попросил я Беллу, хотя видит Бог, как мне хотелось обнять сына, почувствовать, что это такое – быть отцом. Предвкушение этого вызвало внутри странный новый трепет, а кончики пальцев стало покалывать от невозможности ощутить сына на руках прямо сейчас. – Ты не сможешь его заставить любить меня. Дай время.

Белла поджала губы, нехотя признавая мою правоту. Знаю, она бы тоже хотела немедленного воссоединения… но слишком поздно для того, чтобы оно так скоро произошло. Придется набраться терпения, чтобы мальчик поверил – не все мужчины недруги.

Я клацнул зубами, отчетливо представляя, кто именно постарался, чтобы у ребенка сложилось такое отношение. И я намерен был исправить этот недостаток в самые сжатые сроки. А скоро здесь будет вся семья – это значит, скучать не получится.

Белла взяла ребенка на руки - вместе они смотрелись чудесно, я залюбовался ими. Поднялся с колен, на которые от потрясения опустился. Мэгги привезла завтрак и неуверенно застыла в дверях, во все глаза рассматривая меня. Ее рот приоткрылся, когда она заметила очевидное, бросающееся в глаза сходство с Джонни. Я улыбнулся ей, надеясь, что она не потеряет сознание от шока – в ее голове был полнейший сумбур.

- Мэгги, это мой Джон, старший Джон, – познакомила нас Белла. – На днях мы поженимся и уедем. – Вот так, всего несколько слов, а таких важных, наполненных неоценимым значением, казавшихся невозможными год, месяц… даже несколько часов назад.

Мэгги не могла оторвать от меня глаз, ее потрясение было огромно. Она мало знала, – практически совсем ничего Белла ей не рассказывала, – поэтому не могла сложить части собственной картины. Для нее мое появление оказалось полным сюрпризом. Таинственный похититель Мелиссы, по которому та проливала слезы несколько лет, наконец-то обрел лицо и имя, - газетных статей и слухов для этого было недостаточно.

- Я Мэгги, - опомнилась старая женщина, ее слова звучали нежно, почти как «я мать». – Вы…

«…надолго?..» - Она постеснялась спросить это вслух, совершенно ничего не знала о моих отношениях с хозяином дома и никогда бы не поверила, что Чефалу позволил мне здесь остаться. Скорее, она подумала, что я пробрался сюда тайно и мне грозит опасность.

- Я здесь официально, - ответил я, уменьшая ее беспокойство за мою жизнь – за что был благодарен.

«Поразительно», - кричал ее взгляд, недоверие в нем смешалось с искренним восхищением.

Белла тем временем, воркуя, закатила тележку с завтраком в комнату и устроила ребенка на детском стульчике. Мэгги заторопилась оставить нас наедине, интуитивно понимая, как это нам необходимо после стольких лет разлуки. Ее глаза были круглыми от удивления, она не могла прийти в себя.

- Мэгги, – позвал я ее прежде, чем закрыть дверь, и она почти испуганно оглянулась. – Теперь все будет хорошо, беспокоиться совершенно не о чем.

Наши взгляды встретились, задержались… и я услышал, как в мысли Мэгги возвращается спокойствие. Вампирское ли обаяние тому причиной, или Мэгги просто мне поверила, но она кивнула, испытывая глубокую привязанность к Мелиссе и радость за нее, и горячую благодарность, что я пришел ее спасти. Она совершенно точно была уверена, что Мелисса заслужила свободу и счастье, и верила, что рано или поздно справедливость восторжествует. Она и восторжествовала… в моем лице.

- Это вкусно, - уговаривала тем временем Белла сына поесть, поднося ложечку к его рту, но упрямец отворачивал лицо, не желая начинать утро с каши – он тянул руку к сладкой булочке. – Это потом, - увещевала сердито Белла, убирая сладость за спину и вызывая тем самым яркий протест, выраженный в гневном крике мальчугана – еще немного, и стульчик перевернется.

Я присел на кровати рядом, заинтересованно наблюдая за священным действием кормления. Я хотел увидеть все, что пропустил, изучить до мельчайших подробностей. Не мог оторвать от ребенка взгляда, ловил каждую мелочь его поведения, выражение лица. Слова, которые он уже умеет произносить. Мысли…

Как и с Беллой, моя способность к телепатии натолкнулась на невидимую преграду – в этот раз не на глухую стену, за которую не мог пробиться, а пустоту. Словно на месте ребенка никто не сидел. Тишина. Полная.

- Буку, - требовал Джонни разгневанно у матери, изгибаясь и стараясь заглянуть за ее спину.
- Нет, - голос Беллы свидетельствовал, что она почти сдалась – устала спорить или знала, что это бесполезно. Еще немного, и она в сердцах откинет ложку, капитулируя перед маленьким тираном и отдавая ему булочку.

Я, не вполне понимая, что делаю, заворожено потянулся к ложке каши, и Белла удивленно, но безропотно отдала ее мне. Теперь настала ее очередь наблюдать за мной с интересом.

Джонни перестал орать и хмуро насупился. Когда ложка оказалась возле его рта, он стиснул губы, а выражение его лица стало воинственным.

Откровенно говоря, каша пахла отвратительно, о чем я не замедлил сообщить вслух.

- Никто не любит кашу, - согласилась Белла и добавила обиженно: - Но ее надо есть.
- Буку, - снова потребовал мальчик.
- И так каждый день, - вздохнула Белла пораженчески. – Ты был таким же несносным в детстве?
- Я был послушным мальчиком, - поспорил я. – Уважал и любил своих родителей, души в них ни чаял. И рано повзрослел… - добавил мрачно, глядя в серьезные глаза сына. Причины у нас были разные, но вот итог один…
- Мне не слишком часто удается с ним заниматься, - призналась Белла с глубочайшим раскаянием. Она опустила глаза. – Я постоянно чем-то другим занята…
- Ничего, я это исправлю, - уверил я ее, погладив по голове, как она недавно делала с сыном. Волосы были удивительные – мягкие, шелковистые – одно удовольствие прикасаться, я бы ни на секунду не останавливался. Теперь, когда плохое разрешилось, мне не терпелось восполнить все, чего я долго был лишен – самого тесного общения с любимыми, физического контакта.

Реакция ребенка была мгновенной, шокировав нас обоих.
- Не тога! – закричал он с такой ревнивой яростью, что я отпрянул от Беллы, испугавшись, что ребенок упадет, так сильно он качнул стульчик. Не нужно было читать мысли или изучать «детский» язык, чтобы понять, что ребенок требует не трогать его мать.
- Все нормально? – испуганно спрашивал я, держась на расстоянии, растерянный и несчастный, пока Белла, схватив сына на руки, пыталась его утешить в противоположном конце комнаты. Безрезультатно – сын показывал пальчиком на дверь, выглядывая из-за ее плеча, смотрел на меня безумными глазами и выкрикивал детские ругательства, которые означали только одно: чтобы я убирался. – Может, мне уйти?
- Никогда не видела его таким сердитым, - успокоила меня Белла, жестом прося не уходить, но и не приближаться. – Не знаю, что на него нашло.

С сожалением я осознал, что Джонни, вероятнее всего, чувствует опасность, исходящую от моей вампирской натуры. Иначе чем объяснить такое яростное неприятие? Мне казалось, я не сделал ничего дурного… Однако, откуда мне знать, что творится в маленькой голове? Насколько серьезны последствия жизни ребенка в этом доме? Я поклялся себе разобраться во всем.

Опять я слушал спор между матерью и сыном, в котором она уверяла его, что «папа не может быть плохим». Понадобится много времени, чтобы ребенок в этом реально убедился…

Присев на краешек стула и опасаясь приближаться, я смотрел издалека, как Белла все-таки уговаривает сына поесть – в одной его руке была булочка, в другой игрушка. Джонни открывал рот, чтобы откусить сладость, неотрывно глядя на меня, - другими словами, внимательно следя за моим поведением, - и в это же время Белла вероломно совала ложку каши. Он морщился, но начинал жевать, забавно двигая челюстями. Несмотря на плачевность моего положения как отца, я не мог не улыбаться, смотря на сына. На каждую мою улыбку мальчик реагировал еще более сердитым взглядом и сдвинутыми бровями, - ему не нравилась моя необоснованная радость, которую он ни капельки не разделял.

Только убедившись, что Джонни немного успокоился, я отлучился ненадолго, чтобы надежно спрятать папку с документами, - береженого Бог бережет.

Затем Белла захотела показать мне детскую, расположенную рядом с комнатой Мэгги.

- Почему ребенок так от тебя далеко? – спросил я, хотя знал ответ наверняка – папочка Чефалу постарался. Другое дело, что Белла могла этого не допустить, но, видимо, решила выбрать из всех зол меньшее. И вновь я почувствовал обиду за то, что не был рядом и не смог защитить. Помочь, когда Белла ночами не высыпалась, ухаживая за новорожденным сыном, когда вынуждена была оставлять его в доме одного, отправляясь в университет. Увы, мне оставалось только сожалеть и скрипеть зубами, что все так печально для меня сложилось – что я не мог быстрее справиться с инстинктами и вернуться пораньше.

Детская была оформлена наспех – полочки, вместо того чтобы быть прибитыми к стене, стоят в углу, сборка спортивной «горки» не закончена. На полу ворсистый ковер с нарисованной автомобильной дорогой, у двери большая машинка и новенький, даже не опробованный трехколесный велосипед. Но что меня поразило, так это количество игрушек – по сравнению с богатым убранством дома их было катастрофически мало. Я думал, комната будет ломиться от них.

- Они пропадают, - объяснила Белла, когда я задал вопрос, в то время как Джонни, чувствуя себя в этой комнате более комфортно, побежал играть, разговаривая сам с собой на тарабарском языке и наконец-то перестав обращать на меня пристальное внимание. – Я покупаю их постоянно, но через некоторое время не могу найти.

Думаю, я сразу знал, кто к этому причастен, даже без пояснений Мэгги, которая тоже находилась здесь:
- Не думаю, что ваш отец заходит в эту комнату, чтобы коварно стащить игрушки, - сказала она Мелиссе. – Но если Джонни бросает их где-то в холле или на лестнице – банкир выбрасывает их прочь. Нет ему никакого дела до внука, он ненавидит его.
- Ребенку не позволено ходить по дому?! – возмутился я, прочитав в мыслях старой няни, что она постоянно следит, чтобы Джонни был рядом с ней, не наткнулся случайно на «злого деда», а лучше вообще не уходил с первого этажа, с «отделения для прислуги».
- Да, но где ты видел ребенка, который выполняет запрет? – отшутилась она.

Я стиснул зубы, хотя чему удивляться? Банкир ненавидел даже родную дочь, - не было и шанса, чтобы он почувствовал что-то к внуку, зачатому от ненавистного «похитителя». Может, это и к лучшему – я не хотел, чтобы мой сын имел хоть какое-то отношение к семье Чефалу. Белла правильно дала ему фамилию Смит, а вскоре у него будет фамилия Каллен. Он будет расти вдалеке от ненависти, алчности и предательства. Он вырастет в доброй семье, станет хорошим человеком – это я обещаю.

Бессмысленно, - ведь вскоре мы уедем, - но я занялся сборкой «горки», которую невозможно было доделать без мужских рук. Я увлеченно закручивал винты и гайки, едва заметив, когда Белла тихонько принесла мне ящик с инструментами, считая, что так будет удобнее. День вступил в свои права, когда я укрепил последнюю перекладину на веревочную лестницу и с чувством выполненного долга кинул в коробку не пригодившиеся инструменты. Мэгги и Белла отсутствовали, я слышал их тихую болтовню за стеной. Мы с Джонни остались наедине.

Когда я повернулся, то обнаружил сына рядом. Он тихонько стоял, надувшись, мрачно глядя на качели, и по его лицу нельзя было определить, о чем он думает – хочет ли покачаться или снова закричит на меня. Я оробел, внезапно обнаружив, что совершенно не знаю, как к нему обращаться – мало назвать себя отцом, еще нужно полноценно стать им.

- Нравится? – толкнул я сидение. Я чувствовал себя глупо, неуверенно перед маленьким человечком, имеющим серьезный взрослый взгляд. И не мог прочесть его мысли, чтобы разобраться.

Джонни ничего не ответил – сел верхом на машинку и, проигнорировав работу нескольких часов, уехал от меня прочь, где невозмутимо занялся другими игрушками. Что ж, я и не рассчитывал, что он так быстро сдастся. Придется постараться, чтобы заслужить его доверие.

Я начал вдохновенно – с магазина детских товаров. Мне не терпелось приложить руку хоть к какому-то воспитанию. И самый простой способ – отправиться в магазин.

Когда я сказал Белле, что ненадолго отъеду, она посмотрела на меня так, словно я собрался на войну. Признаться, мне тоже было сложно уходить, тем более сейчас, когда мы даже не успели побыть вместе. С момента маленькой утренней истерики Джонни мы держались друг от друга на расстоянии, чтобы не травмировать ребенка. И это было трудно для нас – вообще не прикасаться, когда хотелось всего и много после длительного расставания.

Белла взяла сына на руки, провожая меня до дверей. Я впервые покидал дом цивилизованно, через ворота.

- Будь осторожен, - просила она почти со слезами. – Пожалуйста, возвращайся поскорее.

Джонни уловил панические нотки в мамином голосе – его взгляд стал встревоженным, а ручка крепче схватилась за шею. И смотрел он на меня как на виновника маминого испорченного настроения, не понимая, что Белла беспокоится за меня, а не из-за меня. Так необычно было видеть их вместе, нескоро я привыкну к этой потрясающей картине матери и сына. Каждый раз – сильнейшие эмоции, почти шок.

Наверное, мне вообще не стоило выезжать в город, но искушение побаловать ребенка было непреодолимым. Да и Элис, если существовала опасность, позвонила бы мне.

- Это ты будь осторожна, - поправил я, небезосновательно полагая, что ее отец воспользуется моим отсутствием и сделает какую-нибудь пакость. Полдня мы не видели его, но это не значит, что ему нравилось прятаться в своем кабинете. И мой отъезд – отличный повод вылезти из норы.

Прямо сейчас я слышал его мысли. В них не было никакого конкретного плана, но было отчетливое облегчение, что я покидаю дом. А за облегчением непременно последует вдохновение. Находиться в мыслях мистера Чефалу было неприятно, я не хотел быть частым гостем в его голове.

- Джонни, охраняй маму, - попросил я сына, внимательно смотрящего на меня. Мне так хотелось потрогать хотя бы его крошечную ручку, коснуться слегка. Но только я сделал шаг в надежде, что мальчик позволит мне хотя бы поцеловать мою Беллу, он издал короткий предостерегающий крик:
- Не на! – Вот так, ни слез, ни страха – четкое предупреждение, выставленный вперед указательный палец. Не надо подходить, не трогай маму – все яснее ясного.

Белла вздохнула – ей тоже хотелось меня обнять, я видел по глазам, что она страдает. Я улыбнулся, мысленно предвкушая вечер и ночь, когда мы останемся наедине.

- Скоро вернусь, - шепнул я, отступая на шаг – проклятье, у меня тоже было острое чувство разлуки, я не хотел уходить. Белла сжала руку в напряженный кулак, чтобы не кинуться догонять меня. Наверное, как и я, еще до конца не верила, что все теперь будет хорошо. Всегда.



Погода вполне благоприятствовала путешествию по городу. Облачность с просветами, того и гляди выглянет солнце, так что я надел перчатки и шлем, чтобы не засвечивать кожу.

Гановер я помнил плохо, и пришлось поколесить, прежде чем я нашел приличный детский магазин. Я не знал, что именно предпочитают полуторагодовалые дети, поэтому понабрал всего понемногу, чтобы максимально заинтересовать и чтобы детская не пустовала. Расплатился картой, выданной Элис – то-то она обрадуется, что ее забота не пропадает зря.

Укрепив покупки за спиной, я медленно ехал по городу, не нарушая правил, чтобы не нарваться на полицейского. Заодно наслаждался прогулкой и пытался вспомнить места, где бывал. Закусочная на углу не выглядела знакомой, библиотека в центре тоже не возрождала воспоминания. А вот низенький двухэтажный дом почему-то вызвал необъяснимую ностальгию. Присмотревшись, я понял, что в нем находится одно из отделений скорой помощи – по всей видимости, я в нем частенько бывал. Я внимательно пригляделся сквозь прозрачные стекла здания… но ничье лицо не показалось мне знакомым.

Воспоминания о прежней моей работе вызывали грусть, как по счастливым, пусть и опасным, временам, когда я был еще слабым, подверженным травмам и болезням смертным человеком. И вновь мне стало жаль, что я не могу использовать свои таланты в полной мере, чтобы спасать чужие жизни, будто какой-то супермен. Конечно, я нашел своеобразный компромисс между совестью и правилами вампирского мира… но никогда не переставал желать большей свободы.

Охваченный ностальгией, я не сразу обратил внимание на мужчину, замершего возле дороги. Его пристальный взгляд ни о чем мне не сказал. Хотя смотрел прямо ему в глаза, я не узнал его. Только проехав добрых пятьдесят метров в неспешном потоке городского движения, я озадачился важным вопросом: кто он и чего хотел? Элис просила быть осторожным в городе, где меня запросто могли узнать. А я разъезжаю открыто на своем приметном байке, о котором у многих могли сохраниться воспоминания…

Проникновение в мысли незнакомца было шокирующим. Он меня знал, или ему казалось, что узнал. Хотя он не мог разглядеть лица за темным забралом шлема, но так хотел надеяться, что это я…

«Да нет, не может быть. Я брежу. Просто очень похож, а таких байков полно по стране, кто угодно мог сюда заехать. Но, черт возьми, спина и плечи, манера держаться…»

И тут же, как это со мной бывало, когда я близко касался потерянных воспоминаний, в голове всплыло имя из ностальгического прошлого: Брайан!

Я резко ударил по тормозам. Застыл посреди дороги, вызвав гневные гудки едущих позади машин. Замер, не зная, то ли газануть и умчаться от искушения, то ли подождать, когда Брайан подойдет, и позволить ему увидеть меня. Я не помнил, друг он мне или враг. Слабые воспоминания лишь намекали на что-то, связанное с работой спасателя.

Моя нерешительность все определила: Брайан, не веря глазам, медленно направился в мою сторону. Он хотел убедиться… или в том, что это действительно я, или в том, что ошибся. В его мыслях, к моему огромному облегчению, я прочитал радость от того, что я могу оказаться жив. Из старого полузабытого разговора с Мелиссой следовало, что это можно было предположить. Она бы не стала распространяться обо мне кому попало… Хотя… мерзавец Стоун тоже много знал.

Аккуратно съехав к обочине, чтобы не мешать дорожному движению, я с некоторой опаской ждал. Не оглядываясь, предвидя предостерегающий звонок Элис. Его не последовало, но, может, она просто была занята…

Повернувшись, я снова взглянул в круглые от удивления глаза прежнего друга – сейчас я мог почти с уверенностью это утверждать. Он был переполнен надеждой увидеть Джона Гордона живым, и меня порадовало, что он осторожничает: невероятно, но он как будто знал, что мне нельзя показывать лицо. Догадывался, что мне необходимо оставаться официально мертвым. Это принесло существенное облегчение, - хотелось избежать небезопасных объяснений.

Мы смотрели друг на друга, ничего не говоря, несколько долгих секунд, - оба не до конца уверенные, что наш разговор вообще состоится. Но, так как я уже сделал первый шаг – остановил мотоцикл, - было бы глупо уехать, не перебросившись парой фраз. Кажется, Брайан довольно сильно переживал за меня и Мелиссу, он был не просто приятелем, а близким другом, может, даже самым близким, пока я был человеком.

Я поднял забрало, чтобы Брайан увидел мои глаза, но эта часть лица ни о чем ему не сказала. Тогда я медленно стащил шлем, уничтожая остатки сомнений. Видя шок друга, я искренне надеялся, что могу ему доверять. Его мысли были полны противоречий: страх, недоверие, сомнение, удивление, радость…

Брайан сразу заметил изменения, не говоря уже о том, что не ожидал увидеть меня здоровым, полностью излечившимся. Его глаза еще больше округлились, раскрылся рот. Я дал ему время, чтобы привыкнуть к моему новому внешнему виду. Дал еще время, чтобы придумать разумное объяснение белой коже и другому цвету глаз, отсутствию уродливых ожоговых шрамов… Я молчал.

- Джон?.. – наконец, выдохнул он, все еще неуверенный, что я выходец из могилы, а не какой-нибудь его брат-близнец.
- Брайан, – тепло сказал я, снимая перчатки и протягивая руку. Въевшаяся человеческая привычка, и слишком поздно я осознал, что, возможно, не стоило этого делать, чтобы напрасно не пугать. К сожалению, перестав быть человеком, я вынужден был постоянно думать о том, как влияю на окружающих. Брайан – не влюбленная в меня Белла, тающая от вампирского обаяния и почти посвященная в детали. Брайан – простой человек, которому нельзя ничего знать.

Скорость, с которой Брайан пожал мою руку, говорила о сильных чувствах. Он был безгранично счастлив видеть меня живым, покачивал головой. Его улыбка была несмелой, потрясенной.
- Джон, ты! – Он заметил, что моя рука чересчур холодна и тверда, но положительные эмоции в нем победили, и он отбросил естественный страх. – Глазам не верю?! Живой!
- Ну, почти, - загадочно ответил я очень тихим голосом, и Брайан, к его чести, сразу сообразил, что не стоит об этом кричать на всю улицу.
- О, прости…

Он не мог подобрать слов от удивления, не мог прийти в себя. На его глаза навернулись слезы, и он хотел бы крепко обнять меня, но не стал, - отчасти от опасения, которое я невольно внушал, - хотя никогда не преследовал такой цели, - отчасти, чтобы не привлекать к нам внимания.

Ему удалось быстро совладать со своим голосом, дальнейшее было сказано осторожно, чтобы никто из прохожих не услышал:
- Не ожидал тебя когда-либо увидеть. Знаешь, я ведь тебя хоронил…
- Ну, с этим ты поспешил, - пошутил я, чтобы разрядить напряжение, неловко возникающее между нами, и о котором я ужасно сожалел. Печально, что мой новый образ выстраивал между нами невидимую стену. – Меня нелегко загнать в могилу, знаешь ли. Везунчик, все такое…
- Это просто… чудо какое-то… - Брайан никак не мог оправиться от шока, внимательно разглядывал меня, подмечал отличия, но не копался в мелочах – главным для него было то, что я вообще жив, остальное не имело особого значения. Я дал ему еще минуту, чтобы справиться с дыханием.

Теперь все для меня было непривычно: громкое сердцебиение, резкие порывы от избытка чувств, человеческие эмоции. Хотя, быть может, если бы наша встреча состоялась не посередине улицы, я и сам не прочь был отбросить излишнюю сдержанность, навязанную правилами, по которым мне нельзя было иметь друзей среди людей.

Как все мужчины, Брайан быстро справился с собой. В его мыслях было приятно находиться: он питал ко мне и Мелиссе искреннюю любовь. Лишенный возможности что-либо выведать о ее благополучии, он был невыразимо рад нашей встрече и хотел узнать все из первых уст.
- Ты вообще как?.. – спросил он пытливо. Метнул проницательный взгляд на гору игрушек за моей спиной.
- Я в порядке, - уверил я, остро сожалея, что не могу ничего подробно рассказать. На самом деле, мне не стоило даже останавливаться. Лучше, чтобы я оставался для друзей мертвым. Но я добавил гордо, с теплым чувством, и в груди горел огонь – я хотел поделиться, хотел, чтобы Брайан узнал это: - Представляешь, у меня ведь сын!
- Вот так сюрприз! – Моя широкая улыбка заставила его расслабиться и тоже улыбнуться: – Я очень рад. – Он знал о беременности, но у него не было никаких сведений о Мелиссе больше двух лет. И он был в самом деле рад, что эта тяжелая история закончилась благополучно. Из его воспоминаний я узнал, что он хотел помочь Мелиссе после моей «смерти», но она, увы, отвергла его благородный порыв.

Думая о Мел, Брайан автоматически посмотрел на мою правую руку, но не нашел там обручального кольца.

- Женюсь на днях, - сообщил я со счастливейшей улыбкой. Брайан страдал от неизвестности, и были вещи, о которых я мог рассказывать без опаски. Хотя добавил: - Тайно.
- Ясно, ясно, - пробормотал мой друг, сочувствуя, что за годы ситуация с Мелиссой не изменилась в лучшую сторону, и мы должны по-прежнему скрываться. – Наверное, стоит пожелать тебе удачи? – Брайан гадал, о чем можно спрашивать, а о чем нет. Интуитивно чувствовал, что лучше ему знать как можно меньше, и я был благодарен ему за понимание.

Однако он имел все основания предполагать, что я начал очередную проигрышную партию с «сильным мира сего». Чем закончились прошлые «игры», мы оба знали.

- На этот раз все будет хорошо, - уверил я.

«Надеюсь, это так, - с искренним волнением думал Брайан. – Надеюсь, он добился своего. Тяжелая история. Они выстрадали свою любовь».

- А ты как? – спросил в свою очередь я, переводя тему на безопасную почву. Если наша встреча затянется, то мы невольно подберемся к вопросам, на которые я не смогу отвечать. Лгать я не хотел, утаивать тоже. Увы, единственный вариант, который мне оставался – прервать разговор, ограничившись скупыми двумя минутами встречи. Как грустно.
- А-а, - отмахнулся он, будто бы его жизнь не была достойной внимания. Но главного я добился: Брайан переключился с вопросов обо мне на себя. – Женат, - показал он кольцо, в его голове появился образ симпатичной беременной девушки. – Скоро родим второго. Работу сменил, купил дом.

Я поздравил друга, снова сожалея, что мы не можем по-приятельски пойти в бар и выпить пива за душевной беседой, как раньше. На самом деле, мы мало о чем могли поговорить – практически все, что я мог рассказать о своей новой жизни, находилось под строгим запретом. Какой смысл в общении, если мне придется врать почти на каждый вопрос.

Ко всему прочему, меня тянуло к сыну и Белле, и Брайан тоже спешил домой. Но я был рад, что одним беспокойством у друга стало меньше – теперь он будет знать, что со мной и Мел все хорошо. И важно: я мог быть абсолютно спокоен, что друг сохранит нашу встречу в секрете.

Мы оба почувствовали, что короткая встреча подошла к концу. Странно, но прошлое вызывало во мне ностальгию только тогда, когда я был от него далеко. Стоило соприкоснуться, и я понял, что давно и надежно оторвался от него. Я стал другим, вся моя жизнь переменилась, я больше не привязан к человеческим мелочам. Мой путь пролегал только вперед, к счастливому будущему, к вечности с любимой. И я, и Брайан ощущали это, он легко догадался, что я здесь не задержусь:
- Далеко отправитесь?
- Как можно дальше от этого места. – От этого ужасного человека, но я не стал произносить имя вслух, Брайан и так понимал, о чем я толкую.
- А сможешь? – Он не усомнился, но искал уверенности, чтобы быть за меня спокойным.
- Теперь – да, - убежденно выдохнул я, и что-то в моей интонации было такое, от чего друг сразу мне поверил. Не понимая, чем именно я отличаюсь от себя предыдущего, Брайан интуитивно ощущал силу, которой я теперь наделен. Инстинктивно он догадывался, что отныне мне подвластно гораздо больше.
- Удачи вам обоим, - душевно сказал он, протягивая руку для прощального рукопожатия.
- Спасибо. – Я не стал мелочиться и сделал то, чего он с самого начала хотел – заключил друга в крепкие объятия. После чего обнадеживающе улыбнулся, надел шлем и перчатки и отправился домой. Туда, где меня ждали. Туда, откуда начинается мой счастливый путь.