Мерный гул турбин самолета сливался с шумом окружающей среды. Один монотонный пронзительный звук, к которому я прислушивался, стараясь различить каждый оттенок и каждое изменение. Я пытался сосредоточиться на нем так, словно от этого зависела моя жизнь, словно это было биение моего сердца, которое мне приходилось контролировать. Так, что это определяло мое существование. Секунда, минута, десять минут… Все без толку. Мысли. Мысли окружающих. Вот оно спасение. Мне хватило пятнадцать минут на то, чтобы разобраться в трех разводах, пяти изменах и подсчитать смету ремонта дома. Еще я узнал котировки на рынке ценных бумаг и колебания индекса Доу Джонса. Челюсть сжалась с такой силой, что мне казалось, будто салон наполнил скрежет метала, да такой оглушительной громкости, что пассажирам бизнес-класса могло показаться, то на ходу отрываются крылья самолета. Память. Я ненавижу тебя. Память. Ты всегда со мной. Мои руки сжались в кулаки, при этом неосознанно комкая тетрадь в кожаном переплете. Я совершенно забыл о том, что держу в руках. Мои губы изогнулись в горькой усмешке. Вот оно сладостное слово – «забыл», но приходит это забытье только по своему желанию. Мой взгляд опустился на то, что я держал в руках. Коричневая кожаная обложка с золотыми инкрустациями, пожелтевшие от времени страницы, ровный каллиграфический почерк, которым они были исписаны и редкие зарисовки. Вот она, память. Для кого угодно, кроме меня. Я уже было хотел выбросить эти записки сумасшедшего, но что-то меня остановило. Это был мой дневник, история всей моей жизни, ее определяющих моментов. Впрочем, как оказалось, только нескольких страниц из нее. Даже скорее нескольких страниц из одной из них. Но это была не только моя история, тут была история мира. Выбросить? Нет. Быть может, когда-нибудь мне понадобится подсказка, чтобы пересказать эту историю... А пока…
Историю мира делают не годы, которые проносятся стремительным потоком мимо нас, историю мира вершат не правители, которые оставляют след на страницах памяти. Историю мира творят даже не люди, которые в нем живут. История мира в руках серых кардиналов, тайных правителей вселенной, история мира в наших руках и мы вписали в нее каждую из существующих страниц, пусть об этом никто и не догадывается.

Сараево. 28 июня 1914 года
Летнее палящее солнце приближалось к зениту, воздух казался раскаленным, он трепетал на ветру, дымка застилала глаза. Жара была почти материальной, казалось, к ней можно было прикоснуться. Толпы людей, тысячи, десятки тысяч мыслей. Все такие ничтожные, пустые. Циничная улыбка изогнула мои губы. Стадо… Аро прав, не более чем стадо. Будь они другими, никогда бы не случилось то, что должно произойти, мы никогда не смогли бы творить историю. Человечество рождается уже с внутренне заложенной программой нацеленной на самоуничтожение. Они съедают себя изнутри, рушат общество, которое, как им казалось, они создавали. Шаг за шагом, все ближе и ближе подбираются к краю пропасти, с которого, рано или поздно прыгнут. Прыгнут сами, не смотря на то, что знают, что погибнут, не взирая на острые скалы, которые они видят внизу, не думая о мгновении, когда они достигнут дна. Секунды полета, вот что их интересует. Мгновения легкости и свободы, вот чему они служат. Блаженная дымка эйфории и адреналина, вот ради чего они готовы отдать все. Неосознанно, бездумно, повинуясь все тем же инстинктам, все той же программе самоуничтожения. Жалкие пустые оболочки, скованные мраком, погруженные в пучину пустоты.
Это их религия, их правда, иногда мне кажется, что все человечество, по сути своей похоже на курителей опиума. Только у каждого свой источник этого блаженного дурмана, своя доза и свой конец. И только единицы понимают истину, только избранным дано избежать всех культов и всех поклонений, только посвященные могут найти веру в себе, поверить в себя. Но их слишком мало, иначе бы мир был совсем другим, иначе бы мы в нем не правили.
Где-то вдалеке часы пробили 10 раз. Время пошло, обратный отсчет вечности включен. Мой идеальный слух уловил звуки приближающегося кортежа. Острый звериный взгляд скользнул по толпе, убеждаясь, что все действующие лица на своих местах. Спектакль начинается, а я… Я чувствую себя кукловодом во всей этой постановке. Я уже знаю, как все получится, я уже знаю, чем все закончится. Знание дает силу. Сила – осознание своего могущества. Безнаказанность. Только рано или поздно и за это приходится платить. Вечность – это слишком долго, чтобы говорить «никогда», вечность – это слишком мало, чтобы сказать «всегда». А дальше все пришло в движение, отлаженный механизм, возведенная в абсолют синхронность: «неудавшийся» взрыв, крики людей, паника и несколько точных выстрелов, моих выстрелов. Выстрелов, которые навсегда разорвали страницы истории ХХ века. Только меня тут не было и оружие, которое уже через миг держал другой, никогда не стреляло из моих рук, и никто не видел моих горящих огнем магнетизма глаз. Меня нет. Я всего лишь иллюзия. Меня нет, я всего лишь «кукловод». Меня нет, я выбросил свои куклы. Меня никогда не будет, закон не видим, власть не осязаема, истина не то, что, кажется. Она где-то рядом и в то же время ее нигде нет.
В тот день история мира сделала очередной кульбит. Уже в который раз. Ничто больше не будет прежним. На ходу, стаскивая белые перчатки, на которых затаился порох, я швырнул их на землю, а уже в следующую минуту двое бродячих парнишек бросились поднимать их и дрались за право, кому они достанутся. Я только что вписал первую строчку в очередной странице истории мира. Механизм запущен, программа привела себя в действие. Сама. Я всего лишь сдернул запылившуюся простыню с вечности.
Величественна красота истории. Но видеть линии, которые изменят ее ход, которые позволят тебе оказаться на вершине, которые бросят мир к твоим ногам может не каждый. Никогда не знаешь, к чему приведет маленькая деталь. Никогда не знаешь, сколько сотен тысяч людей может убить один маленький выстрел.
Не изучать историю, не наблюдать, а творить ее здесь и сейчас. Талант не в том, чтобы смотреть или видеть, а в том чтобы увидеть, чтобы, глядя на линии, которые сплетают кружево начала, суметь узреть конечный узор. Только иногда ты видишь «узор» смерти, когда уже слишком поздно.

Хиросима. 6 августа 1945 года
Утро… Оно, как правило, служит началом чего-то нового. Летнее утро дарит начало жизни всего живого. Начало… Такое сладкое слово, с миллионом значений, вкусов и оттенков… И только я смог отыскать в нем конец. Утро 6 августа 1945 года тоже стало началом. Началом конца…
Я услышал гул турбин истребителей, еще задолго до того как их засекли радары, и уж, конечно, задолго до того, как их услышали простые смертные. Рев, ожесточенный, дикий, безжалостный. Так ревело дикое животное перед нападением, перед тем, как сделать смертельный прыжок, вонзая клыки в горло своей жертвы. А для кого-то это была музыка… Погребальная симфония для десятков тысяч человек. Я уже знал, что должно случиться, но впервые за все мои века, не знал, чем это все закончится. Я не имел ввиду сегодня, завтра или через год, я смотрел на мир сквозь призму вечности, - это привилегия того, у кого она есть.
Беспечность… Она убивает. Беспечность, помноженная на безразличие, уничтожает все живое вокруг себя в радиусе десятков километров. Человек может привыкнуть ко всему, даже к войне. Привыкает к свисту пуль, к рвущимся снарядам, к реву бомбардировщиков и взрывам бомб. В момент, когда они перестают этого бояться, где-то в преисподней дьявол подписывает приговор и приводит его в действие, пути назад нет. Они перестали бояться, недооценили, не смогли и заплатили за это жизнью. Не спрятавшись, не укрывшись. Я был единственным, кому было нечего бояться, я был единственным, кто знал, чего следует бояться.
45 секунд до вечности… Это не название очередного рассказа или песни, это не выдумка и не лирический оборот. Это стало правдой десятков тысяч людей, это стало надписью на их надгробиях. Именно столько понадобилось первой бомбе, чтобы пролететь свой путь до взрыва. Взрывная волна накрыла город, сметая на своем пути все… Мимо меня пролетали тела, машины, осколки домов. Не было слышно криков, биения сердец, от шума заложило уши даже у меня, но только я стоял нерушимый, как изваяние, вкопанное землю на десятки сотен километров. Еще один «венец» моего творения, моих рук дело, по сути, но фактически впервые я не приложил к этому никаких усилий, кроме одного – нескольких выстрелов, которые я сделал 31 год назад. Маленькая пешка, потеряла свою позицию, но привела к цепной реакции. Дорожка из домино, окутывавшая мир пала, когда пошатнулась всего одна маленькая деталь.
В суматохе спешке и криках ужаса, в шуме серен и прибывших войск, никто не заметил удаляющуюся фигуру, которая шла сквозь клубы пыли, переступая через осколки и трупы. Механизм больше не находится в спящем режиме, я привел его в действие. Человечество никогда не поймет, что на самом деле у них есть выбор. Они никогда не осознают, что год за годом, век за веком уничтожают себя, сами. Я всего лишь кукловод, они добровольно привязали себя к нитям.
Самоуничтожение… Заложенная программа, механизм, остановить который нельзя, бороться с которым бесполезно пока… Пока не изменится ваша суть. Пока вы не превратитесь из одного однородного стада из массы в людей. Пока не научитесь различать цвета и оттенки черного. Пока не научитесь видеть белое. Пока не научитесь думать и жить, руководствуясь не только инстинктом самоуничтожения, пока не научитесь чувствовать. Правда все это не имело никакого значения, когда механизм уже запущен. Но только впервые за всю свою историю, человечество было столь близко к полному уничтожению.

Куба. США. СССР. Октябрь-ноябрь 1962 года (38 дней до ада)
Остров свободы… Так называли это место. Впервые за всю свою историю существования он мог в полной мере подтвердить это. Потому что смерть – это свобода. 38 дней судьба человечества зависела от одной маленькой кнопки, 38 дней она была в руках нескольких человек.
Цепь замкнулась, пришло время делать выбор. Стоя под палящим солнцем Кубы, я смотрел на океан, который волнами набегал на берег, съедая сушу, забирая частичку ее себе, навсегда. Точно так страх поселился в умах и душах людей, съедая их изнутри, лишая воли и рассудка, подчиняя одному лишь чувству – панике…Только в эти дни выбор делали не правители, не революционеры, не командующие армиями. Выбор делал я, и, на самом деле на кнопке ада была только моя рука.
Стоило ли спасть этот мир? Стадо, которое так и не смогло превратиться в людей. Достойны ли они этого? Есть ли у меня право решать? Я никогда не мучался угрызениями совести, я никогда не сожалел о содеянном, я никогда не разрывал цепь событий, не важно, куда бы она не вела. Ведь все шло как по сценарию, выстроенному вокруг одной маленькой цепи больших событий. Если бы я не сделал когда-то несколько выстрелов, мир никогда бы не разорвала Мировая Война, одна, а затем и другая, из-за чего никогда бы не началась именно такая гонка вооружения, которая привела меня в Хиросиму, а за тем и сюда. Остров Свободы… Куба… Тут все дышало ею: танцующие на улицах люди, улыбки детей, песни, надписи на стенах, клубы, в которых по ночам танцевали румбу так, что я начинал верить, что люди умеют чувствовать… Тут все дышало свободой, тут все дышало смертью… Которая затаилась в боеголовках ракет и одной маленькой красной кнопке.
Человечество… Стоит ли тебя спасать? Или просто пришло твое время, просто пришла пора закончить очередной виток истории, очередной цикл эволюции. Может, настало время смены поколений, смены видов? Может, пришел час просто очистить планету от паразитов, которые ее разрушают, которые год за годом приводят в действие механизмы.
Я не верил ни в бога ни в дьявола, я верил только в зверя, верил в себя… Но сейчас я просил всех, дать мне знак, хоть какой-то, хоть малейший, потому что, на самом деле, я уже готов был нажать кнопку, я готов был подписать приговор.
В этот самый момент ветер донес до меня запах, от чего мой мир встрепенулся… Запах, который так отдаленно напоминал мне то, что долгие столетия я старался забыть. Мой взгляд метнулся к источнику этого аромата, и я встретился с глазами цвета зерен кофе, которые затягивали в себя, словно омуты. Это была девушка, кубинка, с черными, как смоль волосами, тонкая, хрупкая, казалось, ее мог сломать сильный порыв ветра. Я слышал ее мысли, в которых не было страха, страха за себя, в них не было паники, в них было только горе… Она думала о своей семье, о брате, который погиб во время революции, о родителях, о которых она заботилась, о женихе, который бездумно жил идеями свободы, о том, как плевал на все и в первую очередь на себя. Она не боялась за себя, она боялась за них, за их будущее. Она думала о правителях и режимах и о том, что нужно просто жить, жить здесь и сейчас, а не драться за будущее, которое может разрушить современность. В этот миг у меня в голове зазвучал другой голос, дороже которого у меня не было в этом мире, да и в том тоже «- Мы обязательно встретимся, просто еще не пришло время, я найду тебя. Пройдет всего один миг, и мы будем вместе. Даже если миг будет длинною в вечность. Верь мне…» Зверь протестующее зарычал, но я его уже не слышал, решение было принято и пути назад не было. Судьбу мира решила одна маленькая девочка. Судьбу мира решила одна бесконечная любовь. Дальше все понеслось стремительным потоком: страны, города, лица… Глаза вождей их мысли, они не более чем очередные пешки, которые замахнулись на статус Ферзя, которые захотели уничтожить то, что мы создавали долгие столетия. Но я им не позволю. Горящие глаза «свои - мои» мысли и программа, на этот раз уже другая, на этот раз моя. И все это время в моей голове звучал голос, голос, ради которого я делала все это. Чтобы когда-то, не важно, сколько сотен лет пройдет, услышать его снова. Ведь она обещала… Даже таким существам как мы иногда нужно просто верить.
Ты даешь человеку пистолет, и ты даешь ему патроны, но заряжает он его сам и выстрел делает сам, ты даешь ему оружие, ты не заставляешь стрелять, но решение убить он принимает самостоятельно. Осознано, до одурения четко понимая, к чему это приведет и чем закончится. Механизм обратного отсчета, механизм самоуничтожения запускается в тот момент, когда он видит оружие. И тогда всего его действия направлены на один единственный момент – момент нажатия на курок. И он уже не думает больше ни о чем. Просто потому что не может. Или не хочет. У каждого все по-разному, да, стадо тоже способно на видовые отличия. Кто-то не может думать ни о чем, кроме как об обжигающем холоде метала у себя в ладонях, о приятной тяжести в руке, о силе, которую он тебе дает, об уверенности, которую внушает. Шум выстрела, громом взрывающийся в ушах, запах пороха, который щекочет ноздри. Запах ада… В этот момент он прокладывает себе дорогу туда. Только это будет не сейчас, возможно до этого его ждут годы счастливой жизни без угрызений совести. И только спуская курок, он обрекает на ад при жизни других.
А кто-то просто не хочет думать о последствиях, слишком ясно понимая полную картину свершения. Его не страшит ад, не пугают результаты… Он не хочет думать о них, не хочет, потому что его это не интересует. Крики горя, слезы отчаянья, они отбиваются от него, как лучи от зеркальной поверхности, оставляя не тронутым, не раскаявшимся. Он не хочет думать о последствиях, он хочет творить современность. Что будет завтра? А какая разница, если есть сегодня. А завтра может не прийти никогда.
И только единицы делают это сознательно... Сознательно, потому что так хотят… Сознательно, потому что так живут…. Сознательно, потому что это их религия… И всех этих людей я знаю… И ни один из них не является человеком. Уже… Я же не был им с самого рождения. Рожденный под числом зверя, я был призван убивать и я убивал. Без сожаления, без оглядки, по-звериному, но с холодным умом и ясным рассудком, просто убивал. Не ради удовольствия или мести, не ради справедливости, не ради продолжения жизни, и не ради того чтобы не убили меня. Просто человеческая, да и не только человеческая жизнь всегда были для меня лишь винтиками огромного механизма достижения цели, а время от времени винтики нужно менять, выбрасывать… Зверь по рождению, зверь по призванию, зверь, по сути. Это то чем я являюсь. Можно потратить годы, века, тысячелетия на бесполезную борьбу с собой, со своей сущностью. И проиграть… А можно просто принять себя, его, разрушить все границы, впуская зверя во все уголки сознания, уничтожая последние клочки человеческой сущности. Принять себя и просто и сложно одновременно. Бояться, сдерживаться, стыдиться… Бояться себя - глупо. Сдерживать зверя в себе – бесполезно. Стыдиться своей сущности – жалко. В нашем мире вечной жизни и вечной смерти, в мире хищников, отсутствия страха и господства воли… Я был самым страшным зверем, самым совершенным хищником. Во мне не было слабостей моих врагов и собратьев, во мне не было страха, страха умереть, во мне не было боязни, боязни жить. Кем же я был в мире Серых кардиналов? Я был тенью…
Кукловод… У каждого есть свои игрушки: машины, женщины, драгоценности, самолеты и корабли… Все мальчики играют в войну, играются солдатиками. Дети вырастают, игрушки меняются, но не исчезают. Я тоже играл, у меня были свои солдатики - армии стран, у меня были свои деревянные автоматики – оружие массового уничтожения. Мир был моей шахматной доской на которой я расставлял фигуры, наблюдая, к чему приведет передвижение одной маленькой пешки. Я играл…
Мои игрушки были живыми… Я жил… Обрекая на смерть других…
Меня не интересовала слава, мне не нужно было признание или поклонение. Мне просто нужно было знать, что это сделал я. Смотреть как рушится карточный домик человеческой жизни, как начинается новый виток истории, как меняется мир… И осознавать, что это моих рук дело. Стоять на вершине и наблюдать. Наблюдать за человечеством, народами и странами, жизнью и смертью. Рождением и развитием. Вот он, мой мир, мой кукольный театр и моя игрушка. Я мог годами расставлять фигуры по доске, десятки лет вытачивать каждый винтик, который будет крутить механизм. Сутки напролет вить ниточки, которые вели к куклам, к моим куклам. Но все это уступало перед моментом, когда ты спускаешь курок. Я мог загребать жар чужими руками, мне не нужно было выполнять черновую работу, для этого есть пешки… Но в момент финального выстрела, я должны был быть там. Я обязан был слышать звук летящей пули… Я должен был нажимать на курок. Только меня никто не видел и не слышал… Меня там не было всего лишь тень… Вот ради чего я жил, ради этого одного единственного момента. Единственного из многих. Вот он абсолют, вон она религия, вот она жизнь. Подаренная, отнятая, заслуженная… Я стоял на вершине мира и смотрел на деяние рук моих, смотрел на свою главную игрушку… Смотрел на мой мир…
Когда-то мне его подарили… Я воспринял этот подарок буквально.

Лиссабон. 6 июня 1676 года
Вы знаете вкус человеческой крови? Ее запах? Тепло?… Все это проникает в каждый уголок твоего бессмертного тела. Заставляет бежать по венам кровь, заставляет чувствовать. Заставляет жить. Все справедливо. Твоя жизнь в обмен на жизнь другого, жизнь за жизнь, жизнь за смерть… Это рыночные отношения вечности. Для того чтобы питать бесконечность, нужно убить современность. Забирая из нее каждую каплю крови. Каждую каплю души. Каждую каплю жизни. Жизни ваших жертв. Кровь уносит последние остатки рассудка, смывая все, как грязь, как позор, как проклятие. Проклятие, которое не дает вырваться наружу зверю. Проклятие, которое не дает дышать, сдавливая горло раскаленными тисками жажды.
Жажда… Это то единственное, что не отпускает тебя никогда. Незримой тенью она становится серым кардиналом уже твоей жизни, твоего существования. И момент, когда она вырвется наружу, становится лишь вопросом времени. Тебя не станут спрашивать, случится ли это. Тебя просто спросят, когда это случится. И это неизбежно, как бы ты не старался подавить ее в себе. Как бы не боролся. Сколько бы сил не вкладывал. Самая большая ошибка – это недооценить врага, а слабых врагов не бывает. Жажда – это был мой враг. Я был молод, самонадеян, бесстрашен. Ребенок, у которого много игрушек – избалован. Ребенок у которого одна единственная игрушка Мир… Этот ребенок – зверь, который рано или поздно вырвется наружу, разрушая, ломая втаптывая когда-то столь любимую забаву в грязь. Еще один вопрос времени, еще одна цена вечности.
3 часа ночи… Время волка. Время зверя. Летний зной не оставлял страждущих жителей ни на минуту, даже ночью он преследовал как каратель, сковывая тело, лишая дыхания… Но только не меня. Я не знал, что такое жара, я не знал что такое холод, но я очень хорошо знал, что такое огонь, терзающий горло. Запах появился из неоткуда, словно по какой-то злой шутке небесной канцелярии он окутал меня всего. Воли больше нет, ее унесла жажда, разума больше нет – его сжег огонь, оков больше нет – их разорвал зверь. Я больше не думал ни о чем, как об одном единственном моменте, моменте, когда мои зубы вопьются в кожу и по горлу разольется блаженная влага, которая потушит огонь, которая вернет рассудок. Ни до ни после я не был большим зверем, чем в этот момент. Я закрыл глаза и понеся в сторону запаха, меня вели инстинкты. Секунда, две три и аромат стал нестерпимы, казалось, во всем мире остался только он и огонь в моем горле. Следующее, что я осознал это то, как мои руки впивались в нежное податливо тело, как сердце стучало в висках… А дальше… Первые капли крови упали мне на язык как капли дождя в пустыне. Тепло разлилось по всему моему телу, вместе с этим унося ожог жажды в небытие. Капля за каплей я пил кровь, капля за каплей я впитывал вместе с ней в себя человеческие страхи, эмоции, горечь и боль. Мне казалось, что я губка, которую бросили в бочку с водой. Я обезумел, больше не существовало ничего, кроме этой влаги, за которую я готов был убить и я убивал, уже убил… Тук, тук, тук, это прозвучало у меня в голове набатом… А дальше, разум вернулся… Я отбросил безжизненное тело с неимоверным отвращением, отвращением к себе. Теперь огонь раздирал меня изнутри. Это было мое первое убийство. Осознанное, со сводящей с ума ясностью я понимал, что это сделал я. Сделал, потому что так хотел, потому что зверь оказался сильнее, потому что его вела жажда. В этот момент я понял, что проиграл себе, а значит, проиграл всем. Я посмотрел на безжизненно лежащее рядом тело девушки и не нашел в себе силы задержать на ней взгляд дольше чем на секунду. Всего через мгновение меня там уже не было, всего через несколько минут меня уже не было и в стране. Это был первый и последний раз, когда я убил, поддавшись, зову инстинктов. Идеальная память – залог не повторения ошибок.
Виски сдавило непонятной болью. Боль…Я не могу ее чувствовать. По крайней мере, раньше не мог. Зверям не бывает больно, они могут только причинять боль другим. Упиваться ею, питаться ею. Паразитировать на чувствах окружающих, чувствах, которые дают им силу, которые ведут их вперед, не давая забыть свою подлинную сущность. Я потер переносицу пальцами и закрыл глаза. Перед моим мысленным взором проносились сотни, тысячи картинок, разных стран, разных лиц и времен…Жизнь, моя жизнь, все мои три с половиной века. Но все перекрывала одна единственная картинка – Белла. Ее лицо, ее глаза, вся она, с того самого момента, как я увидел ее в Нью-Йорке, мой мир пошатнулся, больше не было ничего, больше не имел значения никто. Моя рука зависла в воздухе так, словно я обрисовывал ее черты, пухлые губки, маленький носик. Прекрасна, так прекрасна… Я напоминал себе влюбленного подростка, только в отличие от них я точно знал, что моя любовь продлится вечность. Это так мало, когда ты любишь… Шаг за шагом, кусочек за кусочком я собирал у себя в голове огромную мозаику. То, что навалилось на меня за последние несколько недель было почти непосильной ношей, даже для такого существа, как я. Мой совершенный мозг был едва в состоянии справляться с тем огромным потоком информации, который кипел во мне все это время.
Для того чтобы жить будущим мне пришлось вернуться в прошлое, но я до последнего момента не подозревал, насколько глубоко мне предстоит окунуться в свою собственною бесконечную историю. Прежде чем я успел понять, что делаю, на очередной странице дневника уже начали появляться ряды букв, сливающееся в слова, которые символизируют мое прошлое, но это не помешало им поставить под угрозу все мое настоящее и будущее.
Окрестности Онтарио. Канада. Сентябрь 2017 года
<i>Иногда для того, чтобы что-то увидеть, нужно закрыть глаза. У вас бывало так, когда, только закрыв глаза, вы по-настоящему видели? Только погрузившись во мрак, вы смогли найти путь, найти истину. В один момент все обостренные донельзя инстинкты вампира перестали существовать, они стали бесполезными. Волк… Вот моя судьба. Волк… Вот моя сущность. Волк… Вот то, чем я являюсь. Девственные леса Канады приняли меня с распростертыми объятиями, и я просто отпустил себя на волю, наконец-то принял и эту свою сторону. Я никогда не использовал в полной мере свои волчьи инстинкты, никогда не сливался на 100% с этой своей сущностью. Только теперь, только здесь я был по-настоящему свободен, по-настоящему – Я. Деревья мелькали как нелепые декорации, проносясь мимо с ошеломляющей скоростью, я дышал полной грудью, впитывая в себя сотни, тысячи ароматов. Я рвал цепи, которыми сам же себя и сковал. Свобода… Так мало для того, у кого она есть и так непередаваемо много для того, кто получил ее впервые за столько веков. Получил от себя… Все вырвавшиеся на волю инстинкты вопили во мне, они резвились как маленькие дети, передавая мне эти чувства. Я был свободен… Я был дома…
Через какое-то время среди целого калейдоскопа запахов я четко уловил один. Запах, который я никогда и ни с чем не спутаю – запах оборотня. Точнее целой стаи оборотней. Но бояться мне нечего, потому что в этом мире детей ночи только я являюсь тем единственным зверем, которого мне стоит бояться. Через несколько минут передо мной появились семь огромных волков, все они больше походили на бурых медведей, с темной почти черной шерстью. Я читал все их мысли, замешательство и недоверие скользило в них и эхом отражалось в горящих глазах. На какой-то момент их насторожил мой запах. Еще бы, он был далек от запаха обычного оборотня, потому что был смешан с запахом вампира, но не был столь острым и отталкивающим. Он просто был другим, не похожим ни на что, из того, что им доводилось слышать до этого. Это было даже забавно, со стороны наблюдать за тем, как стая огромных зверей, стоит в нескольких десятков метров от такого же зверя и пытается понять, пытается собрать вместе все свои мысли, сложить какую-то внутреннюю головоломку и выделить в ней суть. То, что даст им ключ к разгадке. Самые неуправляемые из них в один момент даже хотелись кинуться на меня, рванули вперед, но я заставил их остановиться. Не причиняя боли, нет, просто воспользовался своим даром, подчиняя их волю себе, безоговорочно, беря контроль над их подсознанием. Прошла всего минута, хотя могло показаться, что пролетела целая жизнь, прежде чем я выцепил из их мыслей что-то стоящее, то, что я искал, и, наконец, нашел. Не сговариваясь они пришли к единому знаменателю, вспоминая историю, нет, скорее легенду, которую из поколения в поколение рассказывали старейшины рода племени Гурон. Легенду о запретном союзе между холодным и дочерью вождя племени, этот факт не вызывал сомнений, как и факт их зверского убийства. А вот ребенок, который у них якобы был и исчез, вот этому, по сути, мало кто верил, кроме вождя того времени, который не смог справиться с болью потери и просто ушел из племени в лес, отсекая всякую связь и блокируя свои мысли от остального рода. Только они до сих пор верят в то, что он живет где-то в самой чаще лесов, куда редко забираются даже они. Верят, так как каждый год в один и тот же день они слышат вой. Вой, который леденит душу из-за концентрированной боли, которой он пропитан. И только теперь эта стая по-настоящему поверила в существование ребенка. Меня…Они смогли сложить кусочки мозаики, смогли сделать вывод. Но только мне это не нужно, ведь я всего лишь тень… Тень, которую они не вспомнят, тень, которую они не видели. Наверное, дьявол в преисподней еще задолго до рождения определил мой статус, наградив таким даром. Потому что уже через несколько минут я несся в самую чащу лесов, а стая просто продолжила свое патрулирование, навсегда забыв то, что видела, что чувствовала и что слышала…
Прошел не час не два и не три, день сменился вечером, а вечер ночью, а дальше снова где-то на востоке забрезжил рассвет. И вот когда первые лучи восходящего солнца пробились сквозь плотную листву, окутывая мир золотистым светом, я услышал, нет, скорее почувствовал…
Певицы… Каждый из вампиров знает кто это такие. Их кровь для них как пение серен, она завлекает в свои сети, лишает разума и рассудка, она притягивает к себе, заставляя окунуться в эту песню, провалиться с головой в пропасть из которой нет выхода. Нет выхода двоим… Эта песня – она заставляет убивать, заставляет рушить все вокруг, подчиняя волю себе, сметает на своем пути остатки сознания, оттягивая момент когда на волю вырывается зверь…
То что я почувствовал сейчас, было полной противоположностью этого чувства и, в тоже время, это было настолько похоже. Только зверь молчал, инстинкты тоже… Это был зов крови, но другой. Тут чувствовалось что-то древнее и родное, что-то вечное. Вечный зов предков… Всего через минуту передо мной появился волк, огромный черный с горящими глазами. Я слышал в его мыслях то, что было и во мне. Я видел его замешательство, недоверие, панику и даже страх. Его мысли, все его существо вопило о том, что такого не может быть, потому что такого не может быть никогда. Очевидно, он немного больше понимал, что происходит. В его мыслях всплывало только одно имя, Лиана. А затем появилось лицо девушки невероятной красоты, потом лицо мужчины, вампира с золотистыми глазами, а потом картинки понеслись потоком: битва, растерзанные тела, младенец на руках у… Аро… Теперь пришел мой черед, я смотрел все это как фильм, я видел предводителя Волтури, со своей охраной, видел как он отдал свой невидимый знак, как стражи набросились на волчицу и вампира, видел как он выхватил младенца из рук… Тело пронзила острая боль… Боль потери и предательства, боль утраты. И только какое-то чувство родства поддерживало меня в этот момент, и то что мою боль разделял еще кто-то.
Я не могу с точностью описать, что было дальше, как я попал к хижине в чаще леса, идя следом за этим оборотнем, как на его месте появился человек. Молодой парень, который внешне казался моим ровесником, даже черты лица были похожи, очень похожи, отличие составляла только бледность кожи и какие-то неуловимые детали. Дни сменяли друг друга, ночи накрывали землю и утро снова рушило их оковы.
Семья… Не смотря на то, что долгие столетия мне пытались внушить это чувство, только сейчас оно приобрело для меня какие-то реальные черты, подлинное значение. Впервые в жизни мне захотелось поделиться с кем-то тем, что творилось во мне… Хотя нет, не впервые, впервые это произошло с Беллой, всегда с ней… Но там я мог списать все на чувство безумной любви, тут же все было деле в крови, в ее зове. В семье, в ее наличии… День за днем я открывал новую страницу своей истории, новую нить жизни и смерти моих предков. Аро… Он не был мне отцом, он был убийцей, тем кто отнял жизнь у моей матери и у моего настоящего отца, тем, кто лишил меня семьи, тем, кто вырастил меня монстром… Хотя, я должен был признать, что последнее не его вина. Я был монстром всегда, сам по себе, потому что такова моя сущность и природа, это то, чем я являюсь вот только я сделал себя сам.
И только Белла.. Она вытянула наружу не волка, не хищника, зверя или монстра… Она вытянула на свет человека, ту крошечную частичку, которая жила во мне. Она вернула мне способность чувствовать, способность жить, сострадать и любить. Находить подлинное удовольствие не в разрушении, а в создании чего-то нового. Чего-то живого… Всю свою жизнь я искал ответы на вопросы, все свое существование я пытался понять где мое место, кто я… Теперь я знал все и в то же время я не знал ничего… Дни пролетали незаметно, свобода пьянила меня и единственной мыслью, которая связывала меня с этим миром была Белла… А еще жажда, сильная, необузданная в сотни тысяч раз сильнее, чем ничтожная жажда крови… Это была жажда мести. Страницы моей истории теперь были полны, страницы моего дневника дописались сами. Теперь я знал, что нужно делать, я знал, от кого нужно избавить этот мир.

Ветер с тихим шуршанием гулял среди деревьев, я мчался по лесу, пока не почувствовал, а потом и не увидел ее… Кьяра… И как всегда с «божественными подарками». Всего несколько минут и в один момент на меня обрушился мир, все его чувства, все жизни, вся его боль… Картина потери была написана кровавыми красками. Белла она была не моя… Отдала себя другому. О чем красноречиво свидетельствовали сплетающиеся тела, вечный танец срасти… Вечен, как сама вселенная. И в то же время она - моя навеки. Я видел все так, словно присутствовал там, все ее счастливые улыбки все взгляды…Я больше не мог этого вынести и казалось, что больше ничего не может быт страшнее этого, как на меня обрушилось новое видение… Как на меня обрушилась память… Брита… Я терял тебя столько раз, я любил тебя столько жизней. Груз горя и потери смертельной тяжестью навалился на мои плечи, мне хотелось рвать и метать, мне хотелось убивать, мне хотелось убить себя. Год за годом, жизнь за жизнью я терпел неудачу, я не мог спасти тебя, я не мог уберечь, не мог вернуть. И только в этот раз все было иначе, только в этот раз я мог потерять тебя теперь уже навсегда, действительно навсегда. Потому что даже если ты получишь вечность, я не получу тебя в ней. Боль рвала меня на куски, но только кое-кому этого было мало, то что я увидел в следующий момент, перечеркнуло все картинки прошлого. Потому что страшнее прошлого может быть только будущее. Еще один «дар» Богини…

Часть 2