Я еще не знала, что это за дом. Но… Впервые, за все мои 30 лет жизни это слово приобрело для меня совершенно определенный смысл. До этого момента дом был просто строением из камня и дерева. С этого же момента, дом для меня стал местом, сотканным из любви и счастья, местом, где живет душа. Моя уже поселилась тут и не важно, что я видела его впервые в своей жизни, и не важно, что я еще даже не вошла туда. Все это мелочи, в сравнении с тем, что я, наконец, дома. Мне казалось, что всю свою жизнь я шла к этому единственному моменту. Возвращению домой…
Машина затормозила прямо у парадного входа, и я как-то робко посмотрела на Эдварда. Но, каково же было мое удивление, когда на его лице я заметила такое же выражение. Смесь счастья, радости, любви и странной нерешительности. В какой-то момент мне даже показалось, что на его лице промелькнула тень страха. Но в следующую минуту глаза наполнились безграничной, концентрированной любовью, любовью в чистом виде. Она затмила собой все чувства, не было больше ничего, абсолютно. Он взял меня за руку и легонько провел губами по запястью, сейчас в этом жесте была вся нежность мира. И эта нежность была моя, она была для меня.
- Идем.
Одно слово, которое прозвучало как выдох. Отпустив мою руку, Эдвард вышел из машины и, всего через секунду, он уже открывал мне дверь. Я доверчиво вложила свою ладошку в его раскрытую ладонь и пошла вслед за ним к парадной лестнице. Гравий тихо шуршал под каблуками моих сапог, а мне казалось, что я иду по дороге усланной лепестками роз. У вас когда-то было чувство, что вы направляетесь в рай? И это не имеет никакого отношения к смерти или жизни вечной души. Это просто чувство, которое живет в вас, которое ведет вас. Мы чувствуем путь, только когда идем им, впервые в жизни мне казалось, что я нашла свою дорогу, дорогу домой. Тут, в пригороде Нью-Йорка было ясно, совсем еще летнее солнце окутывало своим теплом все вокруг, плясало бликами на уже начавшей желтеть листве деревьев, отпрыгивало солнечными зайчиками от окон. Но когда я взглянула на Эдварда, я поняла, что это действительно дорога в рай. Ибо куда еще мог сопровождать ангел. Его кожа светилась россыпью алмазов, но дело, наверное, было даже не в этом, потому что сейчас светилась его душа, которая в этот момент стала практически осязаемой, светились его глаза. Ангел… Мой ангел. Ангел, который подарил мне жизнь. У самого подножья лестницы, я остановилась и, повернувшись к Эдварду, посмотрела ему в глаза, а затем взяла в ладони его лицо и прикоснулась к губам нежным поцелуем, задержавшись на чувственной нижней губе.
- Я люблю тебя. Этого ничто и никогда не изменит. Ни время, ни боль, ни расстояние. Чтобы не случилось дальше, помни это. Знай это.
Я не знаю почему, но мне нужно было сказать ему это именно сейчас. Что руководило мною? Я старалась об этом не думать. Его руки заключили меня в кольцо своих объятий, а губы прижались к моим волосам. Он что-то шептал мне, но я не слышала. Да и нужно ли было слышать. Ведь слышало сердце, слышало, как с ним говорила душа. Он так крепко прижал меня к своему телу, что мне показалось, будто я растворяюсь в нем, растворяюсь навсегда. Но я готова была потерять себя, чтобы обрести нас, растворится в нем, чтобы стать нами. Мы больше не существовали, как что-то отдельное. Больше не было меня или его, были только мы и только вместе. Вместе навсегда. Я не хотела отпускать его, для меня это было подобно смерти, оторвать свое тело от него. Мне было страшно, страшно как никогда. Страх потерять его был сильнее меня. Какое-то липкое, черное предчувствие чего-то неизбежного на какой-то миг затопило меня с головой, но я прогнала его, я гнала от себя все посторонние мысли. Наверное, у Эдварда было такое же желание, никогда не выпускать меня из своих объятий, потому что он легко поднял меня на руки и поднялся по мраморной лестнице, которая вела к огромным дверям из массивного темного дерева. Вместо звонка был величественный дверной молоток, в форме головы льва, отлитый из бронзы. Не выпуская меня из рук, Эдвард открыл дверь и только потом поставил на пол. У вас когда-то было такое, что вы забывали, как дышать, ну просто забывали и все тут. Воздух не поступал в ваши легкие, не в состоянии пробиться сквозь плотную завесу шока. Не было? Ну вот, у меня тоже не было такого, не было до этого самого момента. Как только я переступила порог дома меня окутал запах корицы и ванили, такой родной, такой знакомый, что, казалось, он сопровождал меня всю мою жизнь с самого рождения. Сквозь окна холла пробивался свет, наполняя, своим призрачным свечением всю обстановку. Если приглядеться, можно было заметить как в потоках его лучей танцевали маленькие пылинки, которые мы с Эдвардом принесли с собой с улицы. Я громко сглотнула, пытаясь избавиться от какого-то странного кома в горле, и еще крепче схватила любимого за руку. Эдвард молчал, давая мне время прийти в себя, он не мог читать мои мысли, но видел меня насквозь и знал, что в этот момент творится со мной. Я осматривалась вокруг, мой взгляд скользил по деревянной обшивке панелей сделанных из красного дерева, мне тут же захотелось провести по ней рукой, почувствовать ее тепло. Тепло? Да, тепло, потому что ДОМА теплом дышит все. Несколько зеркал на противоположных стенах, отражались друг в друге, создавая бесконечное пространство. Пара маленьких комодов с бронзовыми ручками, такая же бронзовая подставка для зонтов. Кованые детали дополняли интерьер, они не утяжели его, наоборот, вписывались в единую гармоничную картину. Центром же всего была огромная деревянная лестница, ведущая на второй этаж, но до нее еще было далеко. Прежде надо было миновать двое дверей, расположенных в противоположных частях холла. Сжав мою ладошку, Эдвард двинулся к первым дверям. Шаг, еще одни, а затем еще и еще. Дома, дома, дома… Этот тихий, но настойчивый шепот раздавался в моей голове, моя личная музыка. Я даже не заметила, как распахнулись двустворчатые двери, потому что мне казалось, что я видела сквозь них, что задолго до этого момента я знала, что будет за ними. Конечно же, знала, ведь я дома. Я переступила порог гостиной и буквально потерялась в тепле и свете. Огромные французские окна в пол стены, пропускали сюда столько света, что глаза с трудом выдерживали это растворенное в море света великолепие. Я прошла вперед и любовно провела рукой по спинке кожаного дивана, почувствовала, как каблуки буквально утонули в длинном ворсе ковра. Одну из боковых стен занимал огромный мраморный камин, в котором сейчас потрескивал огонь. Так вот откуда тут тело. Огонь, который горел в камине, передавался нам, согревая не только наши тела, согревая наши души. Руки Эдварда обвили мою талию сзади, и я прижалась спиной к его груди. Одной рукой он снял мою шляпу и отбросил ее на диван. Я что-то говорила о тепле? Так вот сейчас его губы буквально обжигали кожу на моей шее, после того как он перекинул все мои волосы на одно плечо. Я таяла от удовольствия, с тихим стоном закусив губу. Над моим ухом раздалось тихое рычание, и я засмеялась. Эдвард тоже как-то самоиронично хмыкнул.
- Ни следа от моего легендарного самообладания, верно?
Притворно грустно проговорил он, но когда я повернулась в его объятьях и заглянула в глаза, они смеялись. Я подняла руку и провела ладонью по холодной щеке, он тут же вжался в нее и потерся, как маленький котенок. Потом мои пальчики пробежались по его губам, но он не дал им просто так «уйти», он поцеловал каждый из них, а затем, обхватив губами, слегка прикусил. Я пыталась сдержать стон, но не смогла. Да, если честно признаться самой себе, то и не хотела этого делать. Нам срочно нужно было менять тему, либо… Ну, в общем-то, тут никакая смена темы не поможет, но попытаться то стоило. И я решилась задать вопрос, который мучил меня с самого начала, хотя я боялась произнести его даже мысленно. Где мы? Нет, для себя я давно решила, что я дома. Но мне нужно было просто знать, что это за место, чье оно? И если оно не наше…
– Эдвард…
– Белла…
Проговорили мы одно временно и засмеялись. Уже второй раз за день мы оказывались в такой ситуации.
– Уступаю даме. – Шутливо, как и утром, проговорил Эдвард. А я в нерешительности закусила нижнюю губу. После чего он издал полу-рык, полу-стон.
– Любовь моя, если ты и дальше будешь продолжать делать это, то единственная комната, которую мы тут будем осматривать – это спальня. С другой стороны, глядя на тебя и на этот огромный диван, я очень сильно сомневаюсь, что мы доберемся даже туда.
Он говорил это так серьезно и с такой дьявольской улыбкой, что я понимала, что он не шутит. В следующую секунду я отпустила свою губу и провела по ней языком.
– Это тоже запрещается. – Сдавленно проговорил Эдвард. Я только кивнула с улыбкой на губах. А он, застонав, закатил глаза.
– Нет, это безнадежно… Я вообще не знаю, есть ли в тебе хоть что-то, что не вызывало бы во мне желания… Не помогает даже мысленный перевод гимна США на иврит.
Очередной тихий смех сорвался с моих губ. Мой маленький любимый мальчик, мой обожаемый мужчина. Сколько в тебе всего, сколько граней, сколько ипостасей и каждая из них моя. В каждой из них я. Это так просто и, в то же время, так непостижимо сложно. Быть продолжением друг друга. Собравшись с духом, я все-таки задала вопрос, который меня мучил все это время.
– Эдвард, где мы? Это очередное владение Калленов?
Он посмотрел на меня с каким-то непостижимым трепетом и, прислонившись лбом к моему лбу, проговорил.
– Да, это владение Калленов. Точнее одного из членов нашей семьи. Этот особняк принадлежит Изабелле Каллен. Мы наконец-то дома. Я дарю его тебе. Не каменное строение, обшитое деревом. Точнее не только его. Я дарю тебе ДОМ, в котором живут наши души, уже давно. Просто теперь они дождались своих телесных оболочек.
Если я думала, что после ответа избавлюсь от кома в горле, то глубоко ошибалась. На глаза навернулись слезы, я опустила веки и одна маленькая слезинка скатилась по моей щеке, а Эдвард поймал ее губами. Я теснее вжалась в его тело, содрогаясь от непролитых слез и беззвучных рыданий, которые, впрочем, прошли очень быстро.
– Это дом моих предков. Когда мои родители умерли, его с аукциона приобрела семья богатых промышленников, он принадлежал этому роду около века, передаваясь по наследству. А потом в 2008 году начался кризис, они потеряли почти все, и им пришлось продать его. Я наблюдал за ним всегда, потому что это часть меня, часть моей человеческой жизни. И когда я смог приобрести его… Мне показалось, что я вернул себе часть человека, того, кем я был. Эсми и Элис помогли все отреставрировать, максимально сохраняя его аутентичность. За все годы без тебя, наверное, это был единственный момент моего не безразличия к тому, что меня окружало. Год за годом я приезжал сюда, в этот дом. Да, я вернул какую-то часть себя, но я не чувствовал себя дома, никогда. И тогда я понял… Просто, тут не было тебя. Дом там, где сердце, мое было у тебя. Дом там, где душа, моею была ты. Дом там, где живет счастье и слышен смех. Дом там, где слышен стон удовольствия любимых. Дом там, где пахнет жимолостью и ванилью. Дом там, где цветут цветы и слышно биение сердец двоих в унисон. Дом там, где ты.
По моим щекам слезы текли уже нескончаемым потоком. Плакать от счастья, теперь я знала, что это такое. Мир раскололся на до и после. В «до» было счастье и много горя, много потерь, расставаний, годы тьмы и одиночества. В «после» был только он, а значит только счастье. Эдвард в очередной раз поднял меня на руки и, прижав к своей груди, прошептал.
– Я хочу тебе кое-что показать. Я же обещал, что мы туда вернемся.
Я только кивнула, не в силах вымолвить и слова, а он понес меня из комнаты, вверх по лестнице, на второй этаж, проходя по коридорам, на стенах которых висели картины в золоченых рамах. О Боже, это что подлинник Моне? Ну, конечно же, подлинник, это же дом Калленов. … это мой дом…
Открыв дверь, Эдвард внес меня в комнату, которая оказалась спальней. На возвышенности стояла огромная кровать, на противоположной от нее стороне красовался камин из розового мрамора. Стены были драпированы тканью, а в одной из них просто вмонтированы книжные полки. Вместо ковра тут была огромная пушистая шкура, а окно, которое служило выходом на террасу, украшали тяжелые парчовые шторы. Мы миновали комнату, не задерживаясь, и оказались на террасе. Это была противоположная от парадного входа часть усадьбы, выходившая окнами на лес. Эдвард аккуратно поставил меня на землю, и я подошла к краю балкона. То, что я увидела, заставило меня прикрыть ладонью рот в немом крике. На какой-то момент мне показалось, что я сошла с ума, совершенно обезумела, что это не может быть, что это просто плод моей воспаленной фантазии. Но сильная рука Эдварда, которая крепко сжала мою талию, помогла мне не потерять связь с реальностью, помогла убедиться, что это на самом деле так.
– Я же обещал тебе.
Тихо прошептал он.
– Я же говорил, что мы сюда вернемся. Это место не знает боли прощания, оно такое же, только без груза прошлого. Без горечи, без горя. Тут не проливались слезы, тут никто не умирал. У этого места нет прошлого, тут есть только настоящее и только будущее. Только счастье.
Беззвучные рыдания сотрясли мое тело, картинка стала расплываться. Но я могла и не смотреть на нее, каждую деталь я знала на память, каждая мелочь отпечаталась в моем сознании. Это была наша поляна в Форксе. Воссозданная заботливыми руками до мельчайших деталей, до каждого дерева и каждого цветка, все, как там, все, как тогда. Но в то же время, все совершенно иначе. Это не было возвращением в прошлое, нет. Это были врата в будущее. Мое тело начало оседать, я обхватила себя руками и почти выскользнула из его рук. Но Эдвард, уже в который раз за этот день, просто поднял меня на руки и прижал к себе. Я уткнулась носом в его шею, вдыхая пьянящий аромат.
– Мы дома, Эдвард, мы действительно дома. Мы вернулись, навсегда.
– На вечность. – шепотом подтвердил он.
А в следующее мгновение произошло то, чего я никак не ожидала, одним грациозным прыжком он преодолел расстояние от террасы до поляны и вот мы уже находились в ее центре. Он поцеловал меня долгим, мучительно нежным и сводящим с ума поцелуем, не сдерживаясь, не боясь. Мне казалось, что я задыхаюсь, но сейчас это не имело никакого значения. Он был моим воздухом, и я дышала им. Сейчас… Всегда…
Эдвард разжал объятия, позволяя мне скользнуть по его телу на землю. И поцеловав меня в носик, отошел на шаг назад.
– Белла, мне нужно тебе кое-что сказать.
Я только кивнула, в глубине души я уже знала, что он мне скажет. Знала, потому что так хотела это услышать, а он странным образом угадывал мои желания. На какой-то миг Эдвард запустил руку в свои волосы, взъерошив их еще больше. Сделав глубокий вдох, скорее по привычке, он посмотрел на меня. Если бы чувства и эмоции могли быть осязаемыми, в эту минуту появилась бы новая вселенная. По крайней мере, для меня она уже существовала в его глазах.
– Я бы мог сказать, что в тебе моя жизнь, что без тебя я не смогу жить, не смогу видеть, чувствовать, не смогу двигаться. Не смогу ничего. Но это было бы ложью. Ложью, потому что ты и есть жизнь, ты и есть чувство, движение, скорость, ты моя правда и моя ложь, ты мой яд и мой воздух, ты мое сердце, ты его биение. Ты мой дом и моя душа, ты мои чувства и эмоции. Ты это просто я. Я соткан из тебя, из нас. Без тебя, меня не существует. Нет не то что жизни, нет даже существования, нет пустоты и мрака, нет ничего. Без тебя мне не нужна вечность, без тебя, ее нет. Я, наверное, сейчас выгляжу до ужаса нелепо, пытаясь описать свои чувства. Это действительно глупо, пытаться рассказать о них. Глупо потому, что всех слов на всех языках мира не достаточно, чтобы выразить и сотую долю того, что я чувствую, их не хватит даже для того, чтобы начать. Но ты знаешь, я готов потратить свою вечность на то, чтобы создать новый язык, наш язык. Я готов вечность искать слова о тебе и для тебя.
Он на миг запнулся, как мне показалось, но это была всего лишь пауза. Наверное, невозможно описать то, что в этот момент творилось во мне. Нет таких слов, нет таких эмоций. Об этом нельзя рассказать, это можно только почувствовать. Но иногда мне казалось, что мое слабое человеческое сердце слишком маленькое, чтобы вместить в себя столько всего. Слишком хрупкое, чтобы выдержать все это. Я ошибалась, безумно ошибалась. С каждым новым словом, с каждым новым взглядом, я становилась сильнее в сотни раз. Раньше я думала, что только смена ипостаси подарит мне бессмертие и вечность. Это не так. Его слова только что это сделали вместо яда. Но не было боли, не было огня, в котором сгорают обращенные. Не было ничего. Было только щемящее чувство где-то в области груди.
Эдвард достал из кармана маленькую коробочку, обтянутую черным шелком и, открыв ее, протянул мне. Который раз за этот день в моем горле образовался ком, когда я смотрела на это кольцо: на изящном тонком ободке из золота вытянутым овалом располагались наклоненные ряды сверкающих камней, соединенные хрупкой золотой паутиной. Обручальное кольцо…
- Белла, я прошу тебя стать моей женой. Я прошу тебя разделить со мной мою жизнь. Хотя ты давно уже стала ее частью, стала ею. С самого первого дня, как я тебя увидел. Я понимаю, от чего прошу тебя отказаться, связав свою жизнь со мной. От семьи, от жизни, от мира. Я знаю, что я этого не стою, не стою тебя. Но, я стою нас. Стою счастья в твоих глазах, когда мы вместе. Стою трепета в твоей груди. Стою твоей улыбки. Стою того, что я живу в тебе, а ты во мне. Я знаю, что будет трудно, вечность, это слишком долгий срок, чтобы разбрасываться понятием «всегда». Но я так же знаю, что по отдельности нас нет. Только вместе. Только навсегда.
Наверное, это был момент, которого я ждала всю свою жизнь на каком-то древнем, мистическом подсознательном уровне. Мне казалось, что цепи, сковывающие нас друг с другом, сейчас были почти осязаемы и реальны, что я могла их ощутить. Нерушимые нити нерушимой связи.
Я протянула руку к коробочке, и погладил пальчиком сверкающие камешки, а потом посмотрела в глаза Эдварду.
– Разве можно отказаться от жизни и от воздуха? Разве можно отказаться от самой себя, предав. Разве можно отказаться от судьбы. Я любила тебя всегда, еще задолго до того как встретила, задолго до того, как родилась. Просто кто-то очень давно создал тебя для меня, а меня для тебя. Вечная любовь… Я давно поняла ее смысл. Я согласна стать твоей женой. Я уже твоя. Давно. Сейчас мне кажется, что я была твоей всегда. Что понятие вечности открыто мне с незапамятных времен.
На лице Эдварда отразилась самая счастливая улыбка самого счастливого существа во Вселенной. Он взял кольцо и надел его на мой безымянный палец, а затем поцеловал ладонь и прижал к себе.
– Я люблю тебя Белла, ты даже себе не представляешь, как сильно я тебя люблю. Если любовь можно было бы измерить… Да о чем это я, просто не такой меры.
Как странно, я уже держала на ладони сердце и душу, но я еще никогда не впускала вселенную в себя… Никогда, до этого самого момента. Следующие несколько часов мы провели в доме, где нас ждал роскошный обед, я даже знаю, кто это постарался. В доме пахло кофе и выпечкой, играла легкая музыка, а с улицы доносилось щебетание птиц. Вселенная жила, она была в нас. Мы гуляли, держась за руки, осматривая вместе каждый уголок дома и сада. Мы целовались, не в состоянии насытиться друг другом. Мы просто были счастливы. Счастье, в чистом виде. Уголок рая на земле. Если правда то, что вся жизнь – игра, а мы в ней актеры, то это была лучшая постановка и, господи – спасибо, с нами в главной роли!
Мы сидели на лужайке перед домом. На землю тихо опускался вечер, окрашивая все вокруг красноватым светом. Мир замирает, словно закончился последний акт пьесы и разбираются декорации, но не навсегда, не на долго, всего до следующего дня, до следующего утра, когда снова начнется ежедневный спектакль в театре под названием жизнь. Но только мир – не декорации, его невозможно разобрать, ночью тут начинается другая жизнь и другой спектакль. И так изо дня в день из года в год. Снова будут петь птицы и будет слышен смех, снова будет витать запах выпечки и кофе… Снова будет жизнь и снова будет вечность. И мы снова будем дома. Ведь это теперь наш мир…
Машина остановилась возле домашнего стадиона Янки. Я приподняла бровь и с улыбкой посмотрела на Эдварда.
– Вампиры не меняют своих пристрастий, вы все так же любите бейсбол?
– Ведь мы все еще американские вампиры. – рассмеявшись проговорил он и, потянувшись, прикоснулся губами к моей шее, от чего по телу пробежали сладкие мурашки.
– Бейсбол – сдавленно проговорила я.
– Бейсбол – обреченно повторил Эдвард.
Мы выбрались из машины и, взявшись за руки, пошли по направлению к одному из входов. Море людей уже столпилось у всех входов, но мы каким-то чудесным образом смогли пройти туда совершенно спокойно, задержавшись только для того, чтобы показать входные билеты. Эдвард уверенно вел меня по направлению к VIP-ложам при этом ни на секунду не выпуская мою ладонь из руки, его пальцы ласкающе поглаживали кожу на моем запястье, от чего по мне волнами разливалось тепло. Перед самой дверью я задержалась на какой-то момент, сделав глубокий вдох и улыбнувшись вопросительно смотрящему на меня Эдварду кивнула головой и сделала первый шаг в мою новую семью.
– Белла!!! – восторженный крик раздался сразу же, как только я переступила порог ложи, – Поздравляю, я так рада, ты себе даже не представляешь!
Маленькая коротышка с такой силой налетела на меня, что едва не сбила с ног, удержала меня грудь Эдварда на которую я почти упала и объятия Элис, которые сдавили меня словно тисками.
– Элис, ты могла хотя бы попытаться сделать вид, что ты не вмешиваешься в нашу личную жизнь и не шпионишь. – проворчал Эдвард.
- Ну, прости, но я больше не могу полагаться на такого придурка как ты во всех делах, иначе сестры у меня не будет еще 12 лет. Я должна контролировать тебя, – заявила Элис не терпящим возражений тоном.
– Ты уже всем успела рассказать? – поинтересовался любимый, насмешливо изогнув бровь.
Маленький Эльф сделал оскорбленное лицо и отвернулся.
– За кого ты меня принимаешь, ничего я не говорила, – пробормотала Элис.
И судя по вопросительным лицам семьи это действительно было так. Я робко улыбнулась и окинула взглядом всех членов семьи. В ответ получила ровно такие же искрение улыбки, у кого-то добродушные и открытые, у кого-то робкие, у кого-то извиняющиеся, но все они были такими же искренними, как и моя. На миг я почувствовала какую-то неуверенность, но она быстро прошла, после того, как сильная рука Эдварда обвилась вокруг моей талии. Через мгновение бархатный голос наполнил комнату.
– Я сделал Белле предложения, и уж не знаю, чем я заслужил такую благосклонность небесной канцелярии, но она согласилась стать моей женой.
На секунду повисла тишина и замешательство, а потом все заговорили сразу. Эсми бросилась обнимать меня и Эдварда и поздравлять, настолько искренне, что мне показалось, что это действительно моя мать. Карлайл улыбаясь обнимал Эдварда, а затем и меня, было сказано много приветственных слов и слов извинения, но по какому-то общему решению, все старались не вспоминать о прошлом. Эммет чуть не переломал мне все кости, стиснув в медвежьих объятиях, отрывая от земли. Джаспер был немного сдержаннее, но в его глазах тоже светилось счастье. И только Розали обняла меня как-то неуверенно, робко улыбнувшись, а потом отстранилась, глядя мне в глаза.
– Белла, ты уверенна? Ты не подумай, что я против, ни в коем случае. Для меня ты уже сестра и часть семьи и этого ничто не изменит. Просто подумай, от чего ты отказываешься. От скольких человеческих радостей, от детей…
Блондинка запнулась, смущенно глядя через мое плечо на Эдварда. Я проглотила ком в горле и тихонько вздохнула. Наверное, пришло время открывать свои личные тайны.
– Я подумала Розали, очень хорошо подумала. У меня были для этого долгие годы. И спасибо тебе за заботу, правда, я знаю, что это значит для тебя и насколько серьезно ты к этому относишься. Наверное, не имеет смысла скрывать то, что я сейчас вам скажу.
Я оглядела всех присутствующих, и мой взгляд остановился на самых любимых глазах, которые смотрели на меня с беспокойством смешанным с любопытством.
– Я ни от чего не отказываюсь. Человеческая жизнь, точнее существование, не может дать мне абсолютно ничего. Дети… У меня их просто не может быть. Вы, наверное, все заметили, что я совершенно не изменилась внешне за последние 12 лет. У каждой медали есть две стороны, наверное, за все нужно платить. Это не единственное изменение. Видите ли, физиологические процессы в моем организме замедлились, когда вы становитесь вампирами, они у вас останавливаются, у меня же они просто замедленны, врачи ломали голову, когда я все таки решила с этим к ним обратиться. Ничего вразумительного они сказать мне не могли. Но были единодушны в одном выводе – я никогда не смогу стать матерью. Так что, как видите, мне просто не от чего отказываться.
Я на миг прервалась, переводя дух и продолжила.
- А даже если бы и было… Знаете, существования не стоит жизни, как бы не убеждали меня в обратном. Моя жизнь тут, рядом с Эдвардом, и если ради этого нужно умереть и отказаться от мира людей, я не задумываясь это сделаю. Просто потому что выбора нет, я сама лишила его себя, навсегда подарив ему душу и сердце.
Сильные руки Эдварда обвились вокруг моей талии и губы прикоснулись к моему уху, шепча одно единственное «Спасибо».
Тишина, которая повисла в ложе, постепенно сменилась гулом голосов, среди которого я различила тихие слова Розали.
– Добро пожаловать в семью…
До начала игры еще было какое-то время и все разбились на группы что-то обсуждая, споря. В это время мне удалось поговорить с Карлайлом, который высказал свое предположение насчет моего нестарения. Он сказал, что совершенно убежден, что единственной причиной этому может являться укус Джеймса, что тогда, много лет назад в моей крови осталась какая-то доля яда, которая не дала мне обратиться, а просто существенно замедлила физиологические процессы в организме. Сказать по правде, я была с ним согласна, так как давно уже думала об этом, понимая, что это единственное разумное объяснение случившемуся. Игра началась и все заняли свои места. И только пожалуй я, совершенно не следила за происходящим на поле. Я была погружена в свои мысли, в свою собственную игру, под названием жизнь.
Я как будто увидела какая жизнь меня ожидает. Мы находились в отдельной ложе на домашнем бейсбольном стадионе Янки, кроме меня и Калленов в ней никого не было, вернее, после сегодняшнего объяснения в нашем (нашем!) доме, правильнее было бы сказать, в ложе находились только Каллены. Вся семья сидела впереди нас, не огладываясь, тактично давая мне время освоиться и собраться с мыслями. Они тихо переговаривались, обсуждая игроков, на особо острых моментах вскрикивали и вскакивали с мест. Эммет и Джаспер отчаянно спорили по любому поводу. Большой брат, как обычно, был заводилой, но Джаспер не сопротивлялся, а активно включался в споры. Иногда они пытались выяснить все раньше у Эллис, но та, тихо похихикивая, говорила: «Терпение дорогие и вы все узнаете!» Карлайл и Эсме сидели обнявшись, не разговаривая, но их тела говорили сами за себя. Все те неуловимые движения, повороты головы, прикосновения, взгляды, которые они дарили друг другу, были наполнены нежностью и миром, создавая во круг них ни с чем не сравнимую ауру любви и понимания.
Роуз не участвовала в споре, но прислушивалась и снисходительно посмеивалась, над все больше входящим в азарт Эмметом и внешне спокойным как айсберг Джаспером.
Эллис все больше веселилась, и предлагала начать делать ставки, проча себя в букмекера, на что Эммет и Джаспер дружно ответили возмущенным отказом.
– Не надо делать из нас дураков!
– Ну, попробовать то можно было, вы так увлеклись, соблазн был велик, – сквозь смех ответила Эллис.
Я смотрела на них и чувствовала чью-то умелую руку, которая едва заметно режиссировала этот вечер, была какая-то картинность, постановочность во всем этом, но это была прекрасная картина талантливого мастера, и я просто наслаждалась. И в этот момент, почему-то, я отчетливо вспомнила тот день в школе Форкса, когда я их увидела после скорого отъезда Эдварда на Аляску и такого же стремительного возвращения. Снежки. Они играли в так ненавистные мной снежки. И когда я подняла на них свой взгляд, они были как с картинки модного журнала, так же счастливы, прекрасны и гармоничны. Точно. Вот это слово. Гармония. Пусть обстоятельства в жизни каждого сложились так, пусть сама судьба преподнесла им такую не тривиальную альтернативу смерти, они нашли свой путь, свою дорогу. Они построили свою жизнь так, как сами того захотели – в гармонии с самими собой, в гармонии со своей человеческой и нечеловеческой сущностью. Это их выбор. У меня тоже был выбор, только в нем я зашла гораздо дальше. Ни у кого из них не было выбора относительно смены ипостаси, им просто не дала этого судьба. Его делали за них, когда они уже были на грани жизни и смерти, на грани двух реальностей. Для меня же только обращение было единственной реальностью, единственной правдой, только так я могла надеяться на будущее. Смешно, но только умерев, я могла выжить. Потому что только попрощавшись с жизнью я могла встретиться с вечностью, а значит остаться с Эдвардом. Эмоции навалились на меня одним сплошным потоком, от чего у меня даже пересохло в горле, и появилось непреодолимое желание сделать хоть несколько глотков воды.
– Эдвард, я пойду куплю себе воды, очень пить хочется, – подала я голос, глядя за любимым, который наблюдал за игрой на поле, но услышав мои слова повернулся ко мне.
– Я пойду с тобой, – проговорил он, сжимая мою ладонь и поднимаясь.
– Не нужно, смотри за игрой, я сама вполне могу пройти 100 метров до лотка с напитками, – с улыбкой сказала я, глядя на лицо Эдварда на котором уже начало прорисовываться упрямство.
– Эдвард, я думаю Белла сама прекрасно справиться, без помощников, – пришла мне на помощь Элис, обернувшись на стуле к нам.
– Эллис, я не сомневаюсь в этом, я просто хочу составить ей компанию, – упрямо проговорил Эдвард
– Эдвард, большое спасибо, я быстро, просто куплю попить и приду, – попыталась успокоить я его, поглаживая по щеке, от чего он казалось на миг забыл о предмете спора.
– Эдвард прекрати истерить, она уже большая девочка, бизнес-леди, которая не боится начинать даже бизнес с вампиром, – не унималась Эллис и показала Эдварду язык, от чего тот просто закатил глаза.
– Я что-то пропустил, о каком бизнесе идет речь? – с любопытством спросил Эммет, переключив свое внимание с игры на нас.
– Эллис только попробуй сказать, – почти прорычал Эдвард, чем привлек внимание всей семьи.
– И попробую! – злорадно возразил маленький Эльф, а Эммет мне казалось сейчас разорвется между игрой на поле и игрой в ложе.
Я решила воспользоваться моментом, быстро чмокнула Эдварда в губы и поднявшись сказала.
– Держись милый, я в тебя верю, ты сможешь выдержать напор маленького Эльфа.
Эдвард попытался было возразить и пойти за мной, но не тут то было, завладевшее семьей любопытство не позволило ему этого сделать. Я быстро выскользнула за дверь и направилась к лавке, где продавались напитки. Я заприметила ее, когда шла в ложу. Всего через несколько минут я уже стояла в очереди и осматривалась по сторонам. Рядом со мной возле матери стоял малыш лет 6 и ел мороженное, неуклюже держа его в маленьких ладошках. Из лавки раздавались звуки радио. Волна, естественно, была настроена на спортивный канал, освещающий этот матч. Оно и понятно, быть на игре и так и не посмотреть ее, испытание не из легких. Комментатор что-то говорил взволнованным набирающим силу голосом и внезапно в следующую минуту стадион взорвался громовым воплем, точнее десятками тысяч воплей, которые слились в один протяжный гул, я даже встрепенулась. Встрепенулась, очевидно, не только я, что могла почувствовать уже в следующий момент, когда малыш, который стоял рядом с перепугу ткнул мороженным мне в руку, испачкав и ее и сумочку. Его мама принялась извиняться, но я только улыбнулась, попросила не беспокоиться и поитересовалась где тут дамская комната. Выслушав ее указания, я направилась туда, желая быстро смыть это холодное лакомство. Уже идя по коридору, я услышала как стадион взорвался смехом после каких-то извинений комментатора. Только я упустила момент и причину этого происшествия. Стук каблуков гулом отдавался от бетонных стен, перемешиваясь с шумом стадиона.
Увидев нужную мне дверь, я прибавила шагу и через мгновение уже поворачивала ручку дверей. Внезапно мне внос ударил резкий до боли знакомый запах и перед глазами все поплыло. Проваливаясь в забытье, я смогла разглядеть только вспышку огня и непонятно откуда взявшийся холод. Через секунду меня накрыла темнота, унося на своих волнах куда-то за край реальности.

Бойтесь своих желаний, они могут исполниться… Так говорят только те, кто никогда не желал чего-то по-настоящему. Те, кто никогда не мечтал. И, самое главное, никогда не достигал своей самой сокровенной мечты. Когда у тебя в руках хрупкий хрусталик счастья, к которому так стремился, ты не думаешь больше ни о чем, как о трепете, который он вызывает, не чувствуешь ничего кроме покалывающего ощущения в кончиках пальцев. А еще страх, страх потерять его, разбить и уже навсегда. Разбитый хрусталик не склеить, разбитое счастье не вернуть. Как научиться жить не боясь? Как научиться любить без оглядки? Когда у тебя нет ничего, тебе нечего бояться, когда у тебя есть все, тебе есть что терять. Иногда судьба решает, что ты получил слишком много и отнимает у тебя все. Но невозможно отнять веру, невозможно отнять стремление к мечте… Пока живет надежда, живешь ты. Она умирает с тобой и возвращается с НЕЮ…

ФОРУМ