(Бэлла)

Это был первый день, непохожий на другие – первый за последние семьдесят лет. Вторая половина двадцать первого века была в самом разгаре. Новые технологии заполонили повседневность, и теперь людям практически ничего не приходилось делать самим. Существовало даже специальное приспособление для завязывания шнурков. Жизнь вокруг меня кипела, неотступно двигалась вперед, а я оставалась все тем же старомодным нетленным полутрупом, бесчувственной тупой машиной для уничтожения себе подобных монстров. Я существовала по тем законам, которые придумала для себя много лет назад. Я даже не делала вид, что живу. Вот уже семьдесят лет я с жестокостью средневекового палача убивала всех соратников Волтури, до которых только могла добраться, а также всех тех, кто даже не подозревал об их существовании, но напоминал мне о них сиянием темно-пурпурных глаз. С каждым обескровленным вампирским трупом, падающим к моим ногам, мои глаза набирались черной глубины, а тело – новой силы. Теперь я убивала их легко. Но чем больше красноглазых я истребляла, утоляя жажду, которую теперь не чувствовала, тем больше их появлялось, благодаря усилиям Джейн. Джейн.
Джейн была умна и хитра, но, как оказалось, не достаточно, чтобы понять меня. Она была совершенно недальновидной и крайне непоследовательной. Джейн была уверена, что я желаю ее смерти. Она знала, что я могла бы приехать в Италию, чтобы убить ее, ведь это не составило бы мне труда (она была наслышана о моей силе), но тогда неминуемо убили бы и меня. Исходя из того, что я до сих пор не приехала, Джейн сделала самый простой и, казалось бы, самый логичный вывод: я не хочу умирать. Какой вздор.
Во-первых, я не желала ее смерти. Я была свободна от каких бы то ни было желаний. Я просто знала, что ее смерть, а также, что немало важно, смерть всех ее приверженцев – это цель моего существования. И этот факт ни вызывал у меня никаких чувств. Во-вторых, по достижении цели моего существования, я не видела в нем дальнейшего смысла, а следовательно, была совершенно не против умереть. И, наконец, в третьих, самоуверенность и невероятно высокая самооценка Джейн, не позволяли ей видеть мир за пределами собственного опыта. Она никогда не встречала вампира, обладающего двумя талантами, и поэтому, зная об моем таланте щита, который предохранял меня от любого ментального воздействия, считала, что знает обо мне все.
Что же касается второй моей способности, дара убеждения, то поначалу я использовала его лишь для того, чтобы стирать себя из памяти людей, с которыми я контактировала – именно по этой причине мои родители прожили долгую и счастливую жизнь, не омраченную мыслями о потере единственной дочери. У каждого из них была другая семья, другие дети, а потом – внуки.
Однако вскоре оказалось, что застывшее во времени тело вампира может, если не изменяться, то, по крайней мере, развиваться. Черная сладкая жидкость, текущая в венах мне подобных, сделала меня сильнее любого новообращенного вампира. А со временем, я открыла новые возможности использования своих талантов. Мой щит дал мне дополнительные преимущества: он скрывал мой запах, и кроме того, теперь я могла создавать защитное поле вокруг живых и не вполне живых существ. А умение стирать память переросло в способность полностью манипулировать сознанием любого существа. Но для этого мне, к сожалению, приходилось снимать очки и смотреть прямо в глаза жертвы. Не более чем одной жертвы. Если бы мой дар обладал такой же силой, как и дар Алека, я бы давно уже покончила с Волтури.
Я никогда не вспоминала о том, как я впервые обнаружила, что имею силу над сознанием вампиров. Мне не нужны были воспоминания, потому что они вели к сожалению, а сожаление, в свою очередь, вело к слабости. Я не вспоминала об этом, но зато хорошо помнила.
Это было в Канаде сорок с лишним лет назад. Был вечер, и я шла, прикрыв глаза, по следу своей новой жертвы, бесшумно двигаясь по улицам городка, имя которого не имеет никакого значения. Я не чувствовала особенной жажды, поэтому охотилась не спеша. Здесь было довольно много вампиров, встречались даже обладатели золотистых глаз. Последние меня обычно не интересовали, поэтому я слишком поздно обратила внимание на сочный душистый запах, показавшийся мне знакомым. Сотая доля секунды понадобилась мне, чтобы понять, что я никогда не чувствовала его раньше. Стоп. Никогда – за всю мою вампирскую жизнь. Я вскинула голову, и запах с силой ударил мне в ноздри. Я дернулась, но было уже поздно. Прямо перед собой я увидела бледное лицо в обрамлении темных коротких волос. Блестящие, горящие золотом глаза смотрели на меня сверху вниз. Они хлестнули меня по лицу, которого нельзя было увидеть, и с ужасом остановились на моих руках. Черт. Щит работал превосходно, вампир не мог меня чувствовать. Капюшон и черные очки скрывали мое лицо, но руки… Она из перчаток предательски сползла к запястью, обнажив бледную кожу моего локтя в тонких шрамах-полумесяцах.
- Как это? Почему я тебя не чувствую! – я никогда не слышала, чтобы этот голос звучал так серьезно.
Как мне хотелось ему ответить! Но я не имела права на еще одну ошибку. Я справилась с дрожью. Собрав все силы, я откинула капюшон и по-человечески медленно сняла очки. Он молча смотрел на меня. По нему не было видно, узнал он меня или нет.
- Ты меня не видел. Ты меня не знаешь. Ты никому ничего не скажешь. Ты сейчас же повернешься и пойдешь туда, куда шел.
Мой голос звучал спокойно и уверенно. Черные ямы моих зрачков отражались в его светлых глазах. Это была чистейшая импровизация, но когда он повернулся и пошел прочь, я почему-то не почувствовала удивления.
– Прости меня, Эммет, - прошептала я, когда он скрылся в толпе.
С того дня я больше не вспоминала о Калленах. И больше ничего не чувствовала: ни страха, ни радости, ни ненависти, ни любви. Я существовала, руководствуясь своим холодным разумом, и строила планы по уничтожению Волтури. Несколько десятилетий я провела в тщетных попытках осуществить свое назначение и только сейчас, когда развязка была так близка, я осознавала, как прост был тот единственный правильный план. Теперь Джейн и ее слуги были, практически, в моих руках. Мне оставалось сделать всего один телефонный звонок.
У меня был Алек. Я высосала из него половину крови и теперь он лежал в том самом сарае, в котором были убиты Белла и Эдвард. Мой план был прост и безупречен: заманить Джейн в ее же ловушку и обратить против нее ее же брата. Когда Джейн узнает, что он у меня, она прилетит с первым же самолетом, взяв с собой всех своих вампиров. Всех. Все-то мне и были нужны. Алек придет в себя через три часа. К приезду Джейн он не будет знать ни кто он, ни кто она. Он будет только знать, что у него есть очень нужный талант, который ему надо будет применить против тех, на кого я ему укажу. Если бы я могла чувствовать, это бы вызвало у меня злорадную улыбку. Но мне было все равно. Я просто делала свое дело.
Когда я набрала номер, она сразу подняла трубку.
- Здравствуй, Джейн.
- Он у тебя?
- Да.
- Где?
- Ты знаешь где.
Короткие гудки.
Я не любила разговаривать по телефону, поэтому решила добраться до аэропорта пешком. Дорога заняла десять минут. Первый самолет из Рима – ведь быстрее всего им лететь через Рим – прилетает в 2:15, значит, у меня еще есть время.
В Форксе стоял влажный пасмурный полдень. Я бродила по когда-то родным улицам, подставляя немокнущее тело дождю, и ничего не чувствовала, ничего не вспоминала. Проходя мимо газетного киоска, я случайно остановила взгляд на крупном заголовке под фотографией в черной рамке:
«Сегодня ночью на 84-м году жизни скончался лучший хирург нашего города Генри Оуэн Ньютон»
Генри Ньютон… Младший брат Майкла Ньютона, донеслось откуда-то из другой жизни. Последний, кто помнил здесь Калленов, машинально подумалось мне. Я вздрогнула от этого имени. Нет, это всего лишь совпадение, разумно заметил мой мозг. Но проверить надо, тут же добавило что-то в моей голове, и я кинулась к больнице. На лестнице главный врач мистер Дитрих прощался с охранником, уходя с ночного дежурства. К счастью, Дитрих был довольно болтлив, так что если бы произошло что-то необычное, он бы сразу поведал об этом охраннику. Но Дитрих монотонно рассказывал о том, как открылась язва у паренька из 20-й палаты, о том, как поскользнулся на свежевымытом полу и сломал ногу Мартил, которому гипс только на прошлой неделе сняли. Наконец, Дитрих поправил очки, переложил сумку из одной руки в другую и взялся, кряхтя, за перила. Я собиралась уже исчезнуть, как услышала голос охранника:
- А кто же теперь будет вместо мистера Ньютона?
- Ах, совсем забыл, сегодня утром только звонили. Из Монреаля, между прочим! - Дитрих поднял большой пухлый палец в знак важности события, а я замерла, вжавшись в холодный мрамор колонны, - Сказали пришлют нам своего молодого врача. Завтра, кстати, первым рейсом приедет и уже на работу выйдет. Ты там запиши себе.
- Оперативно, - оценивающе усмехнулся охранник, - как говорится, свято место пусто не бывает. Как зовут-то его?
- Каллен, вроде бы, - Дитрих понизил голос, - у него дети уже, говорят, взрослые. Два сына и две дочери – и все приемные… Вот, молодежь пошла! – добавил он бодро и спешно зашамкал вниз по лестнице, опираясь на провисшие перила.
Нет. Только не это. Только не сейчас. Я не могла этого допустить. Но как им сказать? У меня нет времени ехать в Монреаль. Я даже точно не знаю, где они сейчас. Так. Он сказал «два сына и две дочери», значит Элис и Джаспер еще с ними. Элис. Но ведь если бы она могла меня видеть, она наверняка бы меня нашла. А ведь за последние семьдесят лет не было ни намека на то, что она что-то видела. Это щит закрывает меня от нее. Прекрасно! А если она увидит, что сюда идут Волтури? Она не увидит, потому что они идут на встречу со мной. Но ведь если я захочу, она меня увидит?
Я думала ровно минуту. Очень мало для человека и очень долго для вампира. Потом опять кинулась в аэропорт. Итак. Волтури будут на месте встречи к половине третьего ночи. Первый самолет из Монреаля прилетает в 4:58. Полтора часа нам должно хватить. Но может и не хватить. Теперь Элис. А если она не послушает меня? А если не поверит? Да и с какой стати она должна верить незнакомой вампирше, которая даже не желает представиться? Я взглянула на часы: через час очнется Алек. Значит, у меня есть один час, чтобы связаться с Элис. Это единственная возможность спасти их.
Я оставила машину у самого перекрестка. Я не помню, чтобы здесь когда-нибудь был указатель, но я уверена, что никогда бы не спутала этот поворот ни с каким другим. Ни с одним поворотом на этой проклятой Земле. Я могла бы и дальше поехать на машине, так вышло бы намного быстрее. Я могла бы побежать, ведь силы позволяли мне преодолевать десятки километров в минуту. Но едва увидев – до боли в сжатых кулаках, до скрипа в неистово стиснутых острейших зубах, до безумной пронизывающей судороги в моем бесчувственном неживом сердце – нестерпимо знакомый темный проход между расступившимися мощными деревьями, я поняла, что хочу в этот последний раз пройти путь до дома Калленов пешком.
Я пробиралась по заросшей дороге, вертляво извивавшейся в такт моим шагам. Я шла, растягивая секунды, осматриваясь, будто в первый раз. Я шла медленно, будто боясь чего-то, хотя уже давно разучилась бояться. Я шла медленно, как человек, хотя уже давно перестала быть человеком. Я слушала лес, вдыхая его нетронутые природные ароматы. Выпустила сок свежая весенняя трава, вздрогнули под моими сапогами хрустящие мелкие ветки – тонким дымком поднялся к моим чутким ноздрям водянистый травяной запах и чуть заметный душок переломленной древесины. Мокрая мшистая ветка полоснула меня по щеке, оставив на подбородке теплые капли. Нежным мимолетным движением я отвела ее в сторону и и вышла из тени леса: передо мной стоял трехэтажный особняк с огромными, во всю стену, сверкающими окнами. Он казался таким же, как и всегда… как и раньше, если бы не заросшие мхом ступени и непреодолимая пустота, заполнившая его крепкие стены.
Я остановилась перед входной дверью и глубоко вдохнула воздух, переполнив легкие, не нуждающиеся в кислороде. Когда-то я так глубоко дышала перед тем, как задержать дыхание для прыжка в воду. Мое тело заполнили тысячи запахов. Я закрыла глаза, отфильтровывая ненужное: со стороны города слышались люди, с севера настойчиво бил запах раненного оленя, мелкие лесные твари, дохлая кошка, тошнотный запах бензина, зелень, мокрая древесина и… да, наконец-то нашла. Еле уловимый, давний, застоявшийся, но очень легкий аромат – ни с чем не сравнимый запах моей несостоявшейся семьи. Судя по всему, Каллены не появлялись здесь уже лет… семдесят. Наверное, с того дня. Я втянула в себя еще больше воздуха, собирая по черепку обломки давних воспоминаний. Запахи. Сладковатый, слегка приторный – Розали. Сильный, душистый – Эммет. Сухой, ванильный – Эсме. Имбирный – Карлайл. Свежий, морской – Джаспер. Корица с изюмом – Элис. И еще один: терпкий, чистый, запах ночного дождя. Как же я раньше не замечала, как чудесно, как умопомрачительно они пахнут… если бы я могла улыбаться, я непременно улыбнулась бы посетившей меня мысли о том, что было бы, если бы я встретилась сейчас с кем-нибудь из них… Мы бы, наверное, поменялись, ролями: теперь мне пришлось бы сдерживаться, преодолевая желание глотнуть их опьяняюще ароматной черной крови. Забавно. Хотя, о чем это я, ведь я уже почти полвека не испытываю жажду, с тех самых пор, как лишилась способности чувствовать.
Отбросив нахлынувший поток мыслей, я раздраженно нахмурилась. Хватит. Никаких слабостей. Ты их погубишь. Я выровняла ненужное дыхание. Мне редко приходилось дышать в последнее время, и я уже успела отвыкнуть от необходимости его контролировать. Я сделала несколько принужденных глотков воздуха и полностью успокоилась. Впервые за семьдесят лет я дала мучительному напряжению в моей голове ослабить действие щита и уверенно переступила порог дома Калленов.