Сегодня сентябрь две тысячи десятого года, и я решила взять отпуск. Отпуск от всей своей жизни.

Прожив на этом белом свете достаточно долго, я поняла, что сильно устала от бесконечных переездов, но спрятаться от своей сущности невозможно. Зато устроить небольшую передышку лет так на пять, а может и десять вполне реально. Именно по этой причине мой выбор пал на небольшой тихий городок на севере штата Вашингтон. Численность жителей едва превышало полторы тысячи человек. Сам город аккуратно прятался в зелени вечнозеленых лесов и находился вдалеке от любых крупных транспортных магистралей. Ближайший большой город Сиэтл находился в часе езды и был похож на крупный поселок. Люди здесь жили и умирали собственной смертью в глубокой старости. Молодежь, отучившись в школе, уезжала из этого места и не возвращалась. Поэтому местные жители четко делились на: до девятнадцати и за сорок. Мне предстояло отучиться два года в высшей школе города Форкс, а затем усердно делать вид, что не попала в университет и работать в тихом маленьком магазинчике или в кафе. Хотя с моими деньгами мне можно не работать лет триста. Но данный факт не обязательно знать моим новым соседям, а так как я решила пожить жизнью обычного человека, то и работать необходимо на самой обычной работе.
Итак, необходимо представиться. Последние пятьдесят лет меня зовут Белла. Если уж быть совсем точной, то для этого города я Изабелла Свон, приемная дочь мистера Свона, адвоката, который всегда в командировках; мать умела при родах, родных братьев и сестер нет, друзей тоже. Мы переехали сюда ради выгодного предложения работы для моего отца, до этого я училась в частной школе в Финиксе. Конечно, все это легенда. Роль отца на случай крайней надобности играет мой старый друг, в школе я училась первый раз за всю свою жизнь, а в Финиксе даже не существует такой частной школы. Но об этом знать никому не обязательно. Если правда вскроется, я исчезну так же быстро, как и появилась. Самое интересное в моей жизни за последние несколько десятков лет, так это выбор имени. Я открываю большой справочник и тыкаю в первую попавшуюся букву и придумываю имя на эту букву. Это очень весело. Мне нравиться был Изабеллой, но я устала от этого имени и теперь я просто Белла. Фамилию я подбираю самую непримечательную и распространенную.

Что ж, перед вами Белла Свон, школьница, серая невзрачная девушка, не любящая выделяться, с непримечательной внешностью и средними оценками успеваемости, переехавшая сюда три месяца назад, и выходящая сейчас из старого красного Шевроле 1967 года выпуска.

Я низко опустила голову, пряча глаза от настырных подростков, которые уже три месяца жаждали увидеть новенькую. Я чувствовала, как меня прожигают любопытные взгляды, рассматривают с ног до головы этакое чудо.
Я подготовилась заранее к первому дню. Перелопатила гору информации в Великом Интернете о том, как ведут себя «дети» моего возраста, во что одеваются, как общаются.
Самое смешное было выбирать одежду. Моя фигура всегда была нестандартной для своего времени. Я была достаточно высокая и худая, при этом у меня были ярко выражены женственные округлости. Грудь размера четвертого и аппетитная попка (так я вычитала в каком-то женском романе). Большой гордостью я считала свои длинные каштановые волосы, вьющиеся по всей длине. На солнце они отливались красноватым оттенком, создавая эффект свечения. Глаза выдавали меня и мой возраст. Шоколадные омуты всегда были зеркалом моей души и настроения. Я не научилась прятать свои эмоции, и меня можно было прочесть, как открытую книгу. Конечно, обычным школьникам вряд ли придет на ум, что я не совсем обычный подросток, но проверять на проницательность местных жителей я не собиралась.
Проведя около суток перед зеркалом, я оценила свои шансы остаться незамеченной в простой одежде и поняла, что ничего не выйдет. Поэтому выбор наряда заставил меня смеяться над собой несколько часов. Я была одета в мешковатые штаны клеш, огромные тяжеленые бутсы, кофта была на несколько размеров больше меня из толстой ткани, волосы заплетены в тугую косу, а на носу огромные очки в толстой черной оправе.
Судя по тому, как сейчас меня провожали взглядом, я перестаралась в желании выглядеть непримечательно. Я быстро дошла до административного корпуса. Намеренно игнорируя всех, кто пытался со мной познакомиться. Женщина лет пятидесяти встретила меня весьма красноречивой полуулыбкой и протянула мне расписание уроков и план школы, пожелав мне хорошего дня.
Первым уроком у меня была история в кабинете 205. Сверившись с картой, я уверенно отправилась на урок, желая добраться туда раньше, чем в коридорах появиться куча орущих школьников. Найти кабинет было просто, а вот пройти незамеченной оказалось сложнее.
Я поздоровалась с учителем и протянула ему бланк, который мне дала мисс Коуп.
- А! Вы, наверное, новая ученица – Изабелла Свон?
- Да, это я! Где я могу сесть? – «хоть бы не первая парта», - думала я.
Учитель оценивающе взглянул на меня и, поняв, что с моим ростом, я буду загораживать большую часть учеников, предложил мне сесть на последнюю парту. Облегченно выдохнув, я направилась на свое место.
Урок был очень скучным, посвящен второй Мировой войне. Я ненадолго ушла в себя, вспоминая свою жизнь в тот период. Война очень удобное прикрытие для таких как я. Никто не задает вопросов о найденных трупах. Конечно, осторожность всегда нужна, ведь если в тебя выстреливают целую обойму, а ты через несколько минут опять ходишь, то вопросов не избежать. Но во время войны люди были озабочены бОльшими проблемами, чем похороны очередного солдата.
Я очень хорошо запомнила одно лето, проведенное в блокаде небольшого советского города в Крыму. Отвага и смелость обычных людей не просто покорила меня, но и заставила по новому взглянуть на суть всех вещей. Отчаявшись, многие жители укрылись в местных каменоломнях. Никто не хотел сдаваться в плен немцам. По началу, было около пяти тысяч обычных жителей и около тысячи солдат. Каменоломни представляли собой огромный лабиринт. Здесь добывали известняк для строительства домов, и годами туннели только превращались в замысловатые переходы, любой мог заблудиться и никогда не выбраться отсюда. Сначала еды было достаточно, да и выход на поверхность был свободный. Электричество вырабатывали несколько тракторов, даже показывали черно-белые фильмы. Затем начались бомбежки. Несколько крупных обвалов убило большую часть жителей подземелья, электричество пропало вместе с запасами еды. Температура на глубине была около пяти градусов. Для обычного организма невыносимо холодно, добавьте к этому отсутствие света и нормальной воды. Но никто не сдавался, все надеялись, что рано ли поздно придет подмога. Радиостанция была разбита и работала только на "прием". Никто не знал о них, а они надеялись и верили. Капитан Семенов единственный знал о происходящем, но ничего не мог предпринять. Немцы заваливали входы, пускали удушающий газ, провоцировали сдаться, обещая еду и хорошее обращение. Но никто не выходил. Люди научились справляться со всеми лишениями. Воду они высасывали из известняка и сплевывали в стаканы. За день можно было набрать целый граненый стакан. Вода давалась по ложке больным и детям, остальные получали воду через день. Те, кто добывал воду, выглядели ужасающе. В кровь стертые губы, черные руки и отсутствие ногтей. В темноте это было не важно, но вот попадая на поверхность, они наводили страх на оккупантов и те слагали страшилки о живых мертвецах из-под земли. Многие жители укрывались здесь целыми семьями, поэтому детей здесь было достаточно много. Они рисовали обуглившимися кусками шин на стенах солнце, облака и верили, что они их еще увидят. Осада продолжалась все лето, к августу в живых остались только сто пятьдесят человек. Капитан Семенов умер от гангрены. Он ничего не ел, все отдавал детям, его организм настолько обессилил, что перестал сопротивляться инфекции. Врачи пытались спасти его, даже ампутировали раненную ногу. Для анестезии он выпил стакан водки и всунул деревянную палку в рот, кричать или шуметь здесь было нельзя. Любой шум привлекал внимание немцев и те взрывали в этом месте очередную бомбу. После операции он прожил несколько часов и умер. Похоронили его там же, в каменоломне, даже соорудили небольшой крест и выкопали неглубокую могилу.
Без еды люди перестали передвигаться, разговаривать. Сотня людей обрекла себя на смерть, но не сдавались. Они привязывали оружие к руке и ждали в засаде у входов. Любой шум и они стреляли. Свои все равно уже давно не ходили, а чужаки, не привыкшие к темноте, наступали на заготовленные заранее шумовые ловушки и получали в ответ пулеметные очереди.
Я хорошо запомнила каждого из тех немногих, кто выжил. Я не боялась смерти и могла уйти в любой момент, но не могла бросить их. Последним из детей остался Максим Сливаков. Ему было четырнадцать. Он пришел сюда с дедом и отважно совершал вылазки за едой и водой. Дед знал, что скоро умрет, и не хотел такой участи единственному родному человеку, уцелевшему на этом свете. Мы придумали план, как вывести его отсюда. Немцы отличались крайней педантичностью и любили порядок во всем. Даже выходные у них были четко по графику. Этим мы и воспользовались. Мы собрали необходимые вещи в рюкзак и приказали Максиму выбираться к «нашим» и доставить пакет с важными стратегическими планами. Он должен был любой ценой доставить их, только так он мог спасти всех нас. Ночью мы вместе с ним выбрались на поверхность и ползком добрались до проволочного ограждения. То, что случилось потом, было похоже на боевик. Началась пальба, и немецкая речь громко кричала в рубке, слышалась сирена и собачий лай. Мы бежали изо всех сил. Я понимала, что мы не успеем добраться до безопасного места и, отдав ему рюкзак, сказала бежать без оглядки. Он послушался и побежал еще быстрее. Я отвлекла эсесовцев на себя, выиграв время для Максима. Меня расстреляли несколькими часами позднее. Это была моя не первая смерть, зато первая во имя спасения. Дальше я очнулась в выгребной яме, рядом лежали трупы многих людей. Нас закапывали трое солдат. Я не шевелилась и чувствовала, как земля придавливает мое тело. Несколько часов спустя я вылезла и поняла, что нахожусь в лесу, далеко от каменоломни. Добраться туда незамеченной возможности не было, и я постаралась найти Максима. Он уцелел и даже выполнил свою миссию. Каково же было его удивление, когда вместо стратегических планов он увидел прощальное письмо деда. Я не решилась подойти к нему, ведь он был убежден, что его предали.
Ирония судьбы заключалась в том, что он был единственным выжившим. Всех остальных расстреляли несколько днями позже. Максим рассказал все, что знал, и ему не поверили. Его обвиняли в дезертирстве, но так как он был еще ребенком, отпустили. В девяностых годах в месте каменоломен поставили памятник и начали археологические раскопки, в которых Максим принимал участие, будучи уже стариком. Никто не хотел признавать героизм тех людей, все считали их предателями Родины. Спустя некоторое время и не без моего вмешательства, открылись новые факты тех дней. Сейчас этот эпизод вписан в историю великой Победы Русского народа над фашизмом и изучается на уроках истории в школе.

Слушая сейчас учителя о военных событиях, я ужасалась тому, что запомнят потомки о трудном времени. Сухая статистика жертв, перечисление условий мирного договора и пара знаменательных имен и все. Большинство даже не слушали, о чем говорит учитель, а переписывались или переговаривались друг с другом.
От моих размышлений меня прервал вопрос учителя:
- Мисс Свон, назовите фамилии главных героев военных времен?
Я назвала фамилии, но учитель явно ожидал услышать что-то другое.
- Мисс Свон, потрудитесь прочитать учебник к следующему уроку.
Я усмехнулась, поняв, что, будучи участницей событий тех дней, я не смогла ответить правильно и мне придется читать учебник, чтобы сдать историю. Что ж, хотя бы прикрытие мое оправдывается, я ведь ни чем не примечательная школьница со средними оценками.

Прозвенел спасительный звонок, и в уме я поставила себе галочку, первый урок прошел вполне прилично. Следующий был урок французского языка, который я знала превосходно. Впрочем, как и многие другие. Года путешествий давали свои плюсы. Ко мне постоянно подходили знакомиться, но после того, как я не проявляла особого энтузиазма в разговоре, все постепенно перестали мне надоедать. Я отметила несколько группировок в этой школе. Здесь были «лидерши» и красавицы в лице Джессики Стенли и Лорен Мелори, простые школьные ботаны, и местные ловеласы, такие как Майкл Ньютен и Тайлер Кроули. Интересно, к какой группе припишут меня, умом и красотой я не выделяюсь, и мне явно не быть королевой школы.

Это даже становится интересным!

Настало время для ланча. Я быстро нашла школьную столовую, так как весь поток учеников шел именно туда сейчас. Я взяла зеленое яблоко и чай, оглядевшись, я поняла, что все столики заняты или там сидели те, с кем мне явно не хотелось бы общаться. Единственный свободный столик был в самом конце зала, и я без промедления двинулась туда. Ученики с любопытством смотрели на меня и ждали, какой столик я выберу. Челюсть большинства поздоровалась с полом, когда они поняли, куда я направляюсь. И что такого особенно в этом месте, может здесь сидят прокаженные. Но мне как-то параллельно, главное, что не сидеть с очередным подростком, у которого гормоны зашкаливают. Я сделала невозмутимый вид и начала есть свое яблоко. Через несколько минут в столовую вошли пятеро красивых представителей человечества и все затихли, уставившись на них. Я поняла, почему все так на меня смотрели до этого, я явно заняла их столик. Интересно, что они сделают?

Я отвернулась и сделала вид, что смотрю в окно, в то время как краем глаза наблюдала за ними. Первой шла красивая высокая блондинка под руку со здоровяком, который мог бы украсить обложку любого глянцевого журнала. Не мужчина, а мечта любой женщины: накаченный, светловолосый красавчик, что ж, они очень удачно гармонировали друг с другом. Следом за ними шла маленькая девушка с темным ежиком волос на голове за руку с невысоким блондином, который был явно не в духе. Это выдавали сильно сжатые челюсти и напряженность мышц, спутница же была полной его противоположностью: веселая, раскрепощенная и очень позитивная. Самым последним шел высокий юноша с бронзовыми волосами, его лица было не видно, но что-то подсказывала мне, что настроение у него было не самое лучшее.
Первыми ко мне подошла блондинка и с нескрываемым недовольством медленно проговорила:
- Это наш столик.
Я будто нехотя повернулась и слегка пододвинула стул:
- Ничего не имею против, присаживайтесь, - с издевкой в голосе сказала я.
- Ты не поняла, мы здесь сидим одни, всегда!
Вся столовая с любопытством наблюдала за нами. Вскоре к блондинке подошла девушка с ежиком и выглянула ей через плечо, улыбаясь до ушей. Я наклонилась, делая вид, что пересчитываю количество незваных мной гостей и посмотрела на стол.
- Вас пять, стульев шесть. Я думаю, мы поместимся. Или тебе необходимо два стула, чтобы усесться?
Блондинка смерила меня презрительным взглядом, развернулась почти выбежала из столовой. Я услышала подавленные смешки и повернула голову к компании. Здоровяк давился от смеха, но пошел вслед за своей пассией. Девушка с ежиком мило улыбалась и села ко мне.
- Привет! Я Элис. А ты новенькая, Изабелла Свон?
- Белла.
- Прости мою сестру, Белла, она просто ужасная собственница.
- Я уже поняла.
Тут к нам подсели парни. Я повернулась к ним, и все внутри похолодело, когда я взглянула на бронзоволосого красавца. Сердце пронзила резкая боль, и я еле сдержала слезы, подступившие к моим глазам. Хорошо, что на мне были одеты очки с затемненными стеклами, иначе все бы заметили мое состояние.
- Простите, - все, что смогла я сказать, пулей вылетев из-за стола.
Я бежала по коридору, слезы подступали к моим глазам. Я добежала до своего пикапа, завела мотор и поехала прочь. В голове крутилась одна мысль: «Этого просто не может быть!»