Кетрин
Сердце учащенно стучало, кровь оглушительно пульсировала, отдавая в виски, и вовсе не из-за той бешеной скорости, с которой я гнала мотоцикл. Губы саднило, кололо, щипало, но это были такие приятные, неописуемые ощущения, которые мне еще не приходилось испытывать раньше. Медальон, извлеченный из тайника в дупле дерева, легким приятным холодком обдавал мою грудь. Значит, никто из вампиров не следует за мной.
Прощание с Калленами прошло вовсе не так, как я планировала. Ярость Эдварда вызвала у меня бурю эмоций, и я сама не осознала, как от взаимных обвинений мы перешли к яростным поцелуям, не обращая ни малейшего внимания на его милых родственничков. В принципе я никогда особо не страдала повышенной стеснительностью, но чтобы так при всех предаться чувствам… А есть ли чувства? И какие перспективы?
Учитывая сложившуюся ситуацию, вероятность хоть сколько-нибудь успешного развития наших отношений обреченно стремилась к нулевой отметке. Нет, даже не стремилась. Она была однозначно равна нулю, без всяких внушающих ненужную надежду десятых, сотых или даже тысячных после запятой. В принципе я не должна была давать парню никакой надежды, но, в конце концов, я же не железная, я не могу всегда и все делать правильно.
Ой, я что, собралась пострадать? Ужас, кто бы мог подумать. Из-за вампира. Хотя какая разница, как говорится, лишь бы человек был хороший. А он хороший. Он очень хороший. Жутко положительный и до противности правильный. Прямо прынс из сказки. Мечта всех восторженных девчонок-подростков. Рыцарь на белом коне. То есть на серебристом вольво, что в данный момент времени, похоже, звучит гораздо круче. Подумаешь, есть у него один недостаток, кровь пьет. Так не человеческую же. Или иногда даже человеческую, как выяснялось в свете последних открытий. У нас у всех свои скелеты в шкафу, у кого их нет, пусть бросит в меня камень. Нет желающих? То-то же. А так рыжий, честный и влюбленный.
Влюбленный… А я? Я могу тоже сказать о себе? Пока нет. Или уже да? Я не уверена. Я не знаю ответа на этот вопрос. Может быть, это только потому, что он оказался рядом в такой сложный для меня момент?
А этот поцелуй? Это ведь я его поцеловала. Он сам бы не осмелился. Он бы еще долго думал и не решался ко мне приблизиться. Зачем я это сделала? Чтобы заставить его замолчать, чтобы он отвлекся, расслабился, и ему пришлось отпустить меня? Но я хотела этого поцелуя. Это не так, как было с Валькой, где я просто дразнила его, где моей конечной целью были его мысли, его мозг. От Эдварда мне нужно было совсем другое. Самый древний инстинкт, инстинкт спаривания. Инстинкт размножения. И нельзя сказать, что мне были не интересны его мысли. Но я изменилась, мои прежние извращенные интересы отходили на второй план, освобождая место желанию, совершенно естественному женскому желанию подчиниться мужчине, ощутить его в себе. Так и должно было случиться, я всегда знала, что так произойдет. Это было так естественно – хотеть именно его. Он и я. Как будто я шла к этому всю свою жизнь, как будто именно для этого я оказалась здесь, в столь ненавистном мне времени. Как жаль, что я не поняла это сразу, как только мы встретились, сколько же драгоценного для нас времени было потеряно.
Боже, о чем я думаю? Мне нельзя сейчас отвлекаться на всякие романтические бредни. Я выхожу на охоту. Я легкая и незаметная. Быстрая и осторожная. Беспощадная и безжалостная. Я породистая гончая. Я слишком ценная, чтобы размениваться мной по пустякам. У меня идеальное чутье, до автоматизма доведенная интуиция, никто не сравнится со мной в искусстве выслеживания. Мне говорят – фас. Ату его, ату! От меня не убежать и не спрятаться. Я могу сидеть в засаде бесконечно долго, я могу идти по следу, не зная усталости. Я настигну неожиданно, убью не сомневаясь.
Но сегодня я впервые сама выбираю свою жертву. Мне надоело оставаться в неведении, утыкаясь в сырые факты, как слепой котенок. Я готова встретиться с опасностью лицом к лицу. И мне не нужна физическая сила. Мне нужен простой зрительный контакт с жертвой на как можно близком расстоянии. Мне достаточно просто заглянуть в глаза, и я буду знать о человеке все.
Эта моя способность проявилась очень рано. Началось с того, что я заглянула в глаза маме, когда мне было года три, и смогла прочесть ее мысли. Родители очень обрадовались, потому что умение проникать в чужой разум было очень ценным, ему учили на специальных психологических тренингах, и далеко не все добивались на этом поприще хоть мало-мальски приличных результатов.
И какое-то время проникновение, а моя способность называлась именно так, стало моей навязчивой идеей, и в подростковом возрасте я лазила в чужие мозги при каждом удобном случае. Все, кто со мной работал, более или менее владели искусством проникновения, но их потенциал был весьма ограничен, они в основном могли прочесть текущие мысли человека, заглянув ему в глаза. Мои же возможности продвигались гораздо дальше, так далеко, что я даже сама боялась об этом думать. Я могла заставить человека сделать то, что мне нужно. Я могла стереть воспоминания и добавить ложные, которых на самом деле не было. Я могла поставить блок, запрещающий другим лезть в мой мозг. Я могла убить человека, буквально высосав из него сознание.
Но было несколько нюансов, которые следовало брать во внимание, прежде чем проникать в чужие мозги. Во-первых, это очень странно выглядело со стороны, потому что глаза мои в момент проникновения становились действительно как у медузы горгоны, страшные, стеклянные, с угрожающе красными прожилками сосудов на белках. Во-вторых, мне приходилось самой пройти через чувства, ощутить те мысли и эмоции, которые я так беспардонно пыталась подсмотреть. И, в-третьих, человеческий рассудок вещь настолько тонкая, что никто не мог даже предположить, к чему могло привести мое вмешательство.
– Показывая свою силу, ты проявляешь слабость, – поучал меня Валька, – использовать свои способности можно только в крайних случаях, связанных с риском для жизни.
– Это не дар божий, – любил повторять он при каждом удобном случае, – это твое проклятье.
И я постепенно училась сдерживать свое любопытство, и лазила в чужие мозги только на заданиях, когда была прямая угроза жизни. Но именно сейчас пришло время использовать все свои силы без всяких ограничений.
Сиэтл. Огромный мегаполис, город контрастов. Деловой центр с гигантскими коробками тянущихся к небу уродливых небоскребов и грязные запущенные окраины. Я уже была здесь около полувека назад, если вести отсчет отсюда. 1962 год. Мы ловили целую группу фанатиков, вынашивающих идею взорвать только что построенную Space Needle, главную достопримечательность Сиэтла, прямо во время проведения Всемирной торговой выставки, когда там могло находиться до двадцати тысяч человек. Эти фанатики наивно полагали, что такой теракт изменит направление развития мировой экономики в нужное им русло. Но дело было не в том, что они хотели сделать, мы, слава богу, успели их остановить. Дело было в том, что одного из них мы так и не смогли тогда найти. Он просто исчез, и такой случай был единственным в моей довольно обширной практике. И то, что рыжая где-то здесь, вызвало у меня определенные подозрения о связи, наверняка существующей между событиями сегодняшними и тем, что произошло почти пятьдесят лет назад.
Заглянув в первый попавшийся магазин, я купила себе кепку с длинным козырьком и огромные черные очки, закрывающие почти половину моего лица. Я знала, что в этом веке широко использовались видеокамеры, фиксирующие окружающую обстановку, а так как то, что я собиралась сделать, наверняка нарушало не один пункт местных законов, нужно было принять все возможные меры, чтобы меня невозможно было узнать.
Добравшись до порта, я была удивлена изменениями, произошедшими здесь после моего последнего визита. Порт значительно разросся, многие сооружения были реконструированы, и вдоль побережья океана тянулась огромная череда доков, складов, ангаров для яхт и прочих портовых строений. Меня даже охватили некоторые сомнения насчет того, что я смогу найти рыжую на такой огромной территории.
Я проездила на мотоцикле по порту всю ночь, планомерно исследуя все закоулки, но мои поиски так и не увенчались успехом, медальон по-прежнему был холодным. Уже отчаявшись в своих поисках, я вернулось в то место, где мы упустили одного из фанатиков в 1962 году.
Полоска пирса и бесконечная вереница складов вдоль него. Канистры с какими-то жидкостями, бочки, баки, ящики – все это было беспорядочно расставлено вдоль стен складов. И именно здесь я почувствовала, как стал постепенно нагреваться медальон.
Рыжая перемещалась осторожно, как кошка. По-прежнему босая и в каких-то страшных лохмотьях, она явно охотилась, высматривая для себя очередную человеческую жертву. Она пока не видела меня за огромным ящиком, но явно двигалась в мою сторону. Раскаленный медальон прожигал мою кожу, легкий холодок страха предательски щекотал позвоночник. Но я не буду бояться, я сильнее, у меня есть все шансы покончить с рыжей раз и навсегда.
Она уже была совсем близко, по другую сторону ящика.
– Стен? – удивленно позвала она, видимо, почувствовав влияние медальона.
Нет, дорогуша, я не Стен, подумала я, заводя мотоцикл. Рыжая выскочила из-за ящика как раз в тот момент, когда я выезжала из-за него же на одном из любимых байков Джаспера. Наше столкновение было неизбежным, мотоцикл сбил ее с ног, но и я вылетела от удара из сидения, распластавшись на пыльном дощатом настиле. А потерявший управление байк врезался в одну из канистр с горючим. И как я теперь буду смотреть в глаза Джасперу?
Окрестности огласил глухой взрыв, полыхнуло пламя, мгновенно охватившее стоящие вокруг ящики с каким-то хламом. Находящаяся в метрах десяти от меня рыжая подхватилась, явно двигаясь в мою сторону. Вскочила на ноги и я, безуспешно стараясь поймать ее блуждающий, почти безумный взгляд. И вот она уже прямо передо мной, и я разворачиваюсь для бесконтактного удара, очень надеясь на то, что медальон в форме головы волка ослабит ее силы, потому что в честном бою у меня нет никаких шансов против нее. А совсем рядом с нами уже пляшут ярко-алые языки пламени, обжигая нас волной пылающего жара и протягивая в нашу сторону свои жадные щупальца.
Она несколько притормаживает в растерянности, видимо-таки попав под затягивающее влияние медальона, мой удар получается направленным и четким, и вот она отлетает прямо в огонь, и бушующее пламя алчно заглатывает свою жертву. Я заворожено смотрю, как она корчится в предсмертных судорогах, как постепенно ее каменное тело превращается в обугленное бесформенное месиво, рассыпаясь пеплом на миллиарды микроскопических кусочков. И я чувствую, как медальон постепенно успокаивается, остывая на моей груди.
Следующая моя жертва – Стен Стивенсон, загадочный любитель загребать жар чужими руками. Как же мне его теперь найти? Хотя зачем мне его искать? Не зря же в этот век придумали мобильные телефоны! Со своего я звонить не решилась, он был предусмотрительно выключен, чтобы меня не смогли засечь Каллены.
Попросив у случайного прохожего телефон, я набрала номер Стена Стивенсона.
– Да, – ответил мне грубый, неприятный мужской голос.
– Меня зовут Кетрин Джонс, – представилась я.
На другом конце воцарилось напряженное молчание.
– И что же ты хочешь, Кетрин Джонс? – наконец спросил он.
– Поговорить, – развязно заявила я.
– Хорошо, – после некоторых раздумий согласился он, – приезжай. Отель Red Roof, номер 323.
Вернув телефон, я поймала такси и довольно быстро доехала до нужного отеля. Это ж надо было выбрать такую мерзкую красную гостиницу! Натянув кепку и изменив походку, я шла по длинному коридору, уже привычно закрываясь от многочисленных камер слежения. И зачем их здесь столько понатыкали, тоже мне стратегический объект государственной важности!
Вот и нужная мне дверь, легко поддавшаяся моему осторожному толчку. Медальон продолжал оставаться холодным, значит, вампиров вокруг однозначно не было. А люди меня пугали сейчас значительно меньше, и я решительно шагнула в прихожую гостиничного номера.
Едва слышное сбивчивое дыхание за моей спиной, резкий хлопок закрывшейся двери.
– Стоять! – прошелестел грубый мужской голос.
Стен Стивенсон был сзади меня, и черное дуло пистолета было направлено мне в спину. Я хорошо видела его в зеркале, занимающем практически всю стену прямо передо мной. Довольно хилый мужчина лет сорока, среднего роста, с противной, чем-то напоминающей птичью, физиономией. Капельки пота выступали на его узком лбу, и он периодически вытирал их слегка дрожащей свободной рукой.
– Не двигайся, будь хорошей девочкой,– срывающимся от ненависти голосом проговорил он, – или я выбью твои мозги.
Его аргументы были довольно весомыми, и я послушно приподняла руки, показывая, что не собираюсь сопротивляться.
– А теперь быстро рассказывай, кто ты такая, и какого черта тебе надо, – властно потребовал он, наивно решив, что единолично управляет сложившейся ситуацией.
Идиот. Надо было стрелять сразу. Сколько же народу гибло, гибнет и будет гибнуть в будущем по причине чрезмерного любопытства! Но никто не хочет учиться на чужих ошибках, предпочитая делать свои собственные.
Что ж, дуло пистолета, направленное в спину, можно вполне законно считать угрозой для жизни, так что я имею полное моральное право применять свои способности. Я нашла его глаза в зеркале. Так даже лучше, зеркало упрощало мою задачу, послушно отразив мой тяжелый, гипнотизирующий взгляд точно в поставленную цель.
Чужое, мерзкое, липкое сознание навалилось на меня, вызывая приступ тошноты от отвращения. Омерзительные эмоции нахлынули тяжелой лавиной, захлестнув мой мозг острой, режущей болью. Страшные картинки замелькали, быстро сменяя одна другую как в цветном калейдоскопе. Грязные непристойные подробности бесполезной никчемной жизни. Мужчина, предательски заколотый кинжалом в спину. Расстрелянная в упор семья. Избитая и изнасилованная девушка, умоляющая о пощаде. Злоба. Ненависть. Нездоровое, болезненное наслаждение от чужих мучений.
Наемный убийца, основной целью которого были вовсе не деньги, а людские страдания. И он не был отцом Мелани, это все вранье. И Каллены не убивали родителей Патрика, это сделала рыжая по его прямому указанию.
Но цельной картины не было. Все его сознание было практически покроено на кусочки, явно храня следы чьего-то умелого вмешательства. Вот только чьего? Часть воспоминаний была безжалостно стерта, оставляя непонятные пробелы в самых интересных для меня местах. Указание от кого-то, где взять медальоны. Приказ заняться Калленами. Устранить Эдварда и Элис, остальных по мере необходимости. Время и точное место моего появления здесь. Образы вампиров, которых я убила. Тот что помоложе, Джеймс. Страх, что он слишком много знает. Рыжая. Еще два незнакомых вампира, он уже вызвал их на подмогу, они прибудут завтра. Но они не знают про цель охоты.
Отдаленный уголок чужого сознания. Сильный блок на проникновение туда. Что там? Сосредоточившись, я прорываю невидимый барьер. В живых из Калленов должен был остаться только один. Джаспер Хейл. Его нельзя было трогать под страхом смерти. Почему? За какие заслуги он удостоился такой чести? Слабый, размытый образ человека в черном комбинезоне с накинутым капюшоном, стоящего в пол оборота, так, чтобы не было видно его лица…
Звук выстрела. И пустота. С трудом приходя в себя после изведанных гнусных, гадких ощущений, я увидела Стена, лежащего в луже собственной крови. Он застрелился? Как я могла пропустить этот факт, ведь его мозги были под полным моим контролем!
Тонкая ниточка, за которую я хотела распутать весь клубок, оборвалась. Этот человек в черном комбинезоне был таким же, как и я. Он мог проникать в сознание, оставляя там следы своих разрушений. И он наверняка не уступает мне по силе, и даже, может быть, он более сильный, чем я. Потому что у меня вряд ли получилось бы запрограммировать самоубийство на определенный момент времени. И зачем этому человеку понадобился Джаспер, почему он такими сложными способами хочет заполучить его? И каким боком тут я?
Мне нужно срочно убираться из этого номера. Нащупав в кармане Стена нужный мне медальон, я выскользнула в коридор, осторожно двигаясь в сторону выхода.
Ясно было одно. Этот человек, столь искусно подчистивший сознание Стена Стивенсона, и есть тот самый режиссер, поставивший весь этот спектакль, и скорей всего, все случившиеся уже события были только прологом, вступлением для чего-то более важного. Вот только чего?
Эдвард
Ее не было уже почти сутки. Я медленно и верно сходил с ума. Я метался по холлу нашего дома, как загнанный зверь. Я проклинал себя за то, что поддался на ее уговоры и отпустил ее одну. Я набирал ее номер миллионы раз, но равнодушный металлический голос снова и снова отвечал мне, что абонент не может принять мой звонок.
Тренировка, устроенная для нас Джаспером под покровом ночи, прошла мимо меня. Я никак не мог сосредоточиться, и даже кроткой Эсме удалось повалить меня на обе лопатки. В конце концов, Джаспер не выдержал шквала моих эмоций, с которыми ему было не под силу справится, и они с Эмметом отправились на охоту.
Все самоотверженно пытались успокоить и отвлечь меня, но на самом деле им тоже было не сладко. Чтобы хоть как-то избавиться от дурных мыслей, я попробовал смотреть телевизор. Сюжеты новостей мелькали один за другим, щедро одаривая зрителей подробностями кровавых трагедий. Ведь общеизвестен факт, что хорошие парни побеждают плохих всегда, кроме девятичасовых новостей.
И тут один сюжет привлек мое внимание. Пожар в доках Сиэтла. Возможная причина пожара – девушка лет семнадцати, одетая в черные джинсы и черную ветровку. Кадры с камеры слежения, установленной рядом с местом происшествия. Девушка как будто знала, где расположена камера. Она старательно отворачивалась и горбилась, волосы были спрятаны под кепкой, лицо полностью скрыто козырьком кепки и большими темными очками. Но у меня даже не возникло никаких сомнений – это была Кетрин. И место. Именно там я слышал запах рыжей. Неужели она все-таки поехала к ней?
Когда пискнул мой телефон, я уже был где-то на грани помутнения рассудка. Абонент снова на связи. Она наконец-то включила телефон! Звонок раздался почти сразу.
– Где ты? – почти истерически прокричал я в трубку, – с тобой все в порядке?
– Со мной все в порядке, – устало ответила она, – можешь за мной приехать?
Мне не надо было повторять дважды. Не обращая внимания на мысленные вопросы встревоженных родственников, я прыгнул в машину и понесся с бешеной скоростью в сторону Сиэтла, выжимая из своего несчастного вольво все заявленные конструкторами лошадиные силы.
Когда я был на месте, уже смеркалось, но я своим идеальным зрением сразу выхватил из спускающейся на город тьмы ее неясный силуэт. По иронии судьбы она сидела на скамеечке в парке, где всего какую-то неделю назад мы с Джаспером строили планы, как вывести ее на чистую воду. Вид у нее был несколько осунувшийся, но она радостно улыбнулась и приветливо помахала рукой, завидев меня.
Я остался ждать ее у машины. Она неспешно шла в мою сторону, давая мне возможность вдоволь налюбоваться ее осторожной кошачьей поступью, ее плавными грациозными движениями, ее потрясающей, почти животной сексуальностью.
– Привет, – прошептала она, зарываясь лицом в мое плечо.
От ее одежды исходил чуть заметный запах гари, только подтверждая мои опасения. Но я заставил себя отложить все вопросы на потом, когда мы будем дома, и я буду уверен, что она не сбежит. И сейчас меня гораздо больше интересовало совсем другое.
– Привет, – ответил я ей, осторожно приподнимая пальцами ее подбородок, чтобы иметь возможность заглянуть в ее чуть влажные бездонные глаза.
Но она стыдливо опустила ресницы. Хотя о чем это я? Она – и стыдливо? Что-то здесь не так, она явно опять что-то задумала!
– Ты не будешь меня ругать? – с надеждой спросила она, так и не подняв на меня глаза.
– Конечно, буду, – строго ответил я, снова безуспешно пытаясь поймать ее взгляд, – я чуть с ума не сошел, пока тебя не было.
Я положил руки на ее талию и придвинул немного поближе к себе, чтобы лучше чувствовать ее слабый запах.
– Что-то случилось? – заволновался я, потому что она продолжала напряженно молчать.
– Мотоцикл, – коротко ответила она.
– Что мотоцикл? – не понял я.
– Он немножко сломался, – как бы нехотя пояснила она.
– Немножко? – сурово уточнил я, на самом деле чувствуя огромное облегчение.
– Не совсем немножко, – она опять потупила глаза, – он сгорел. Совсем, – и теперь она осторожно приподняла свои длиннющие ресницы, демонстрируя мне чертиков, сияющих в ее глазах цвета темного кофе.
– Я готов уладить этот вопрос с Джаспером, – усмехнулся я, – но я должен знать, ради чего я буду стараться.
– А что бы ты хотел? – и она лукаво приподняла свою правую бровь.
Тебя, кричало все внутри, но озвучивать такие мысли было пока еще рано, и я выбрал более скромный, но не менее привлекательный вариант.
– Для начала поцелуй.
Она невинно улыбнулась и быстро чмокнула меня в щеку, попутно обдав своим горячим дыханием.
– Нет, это был неправильный поцелуй, – разочарованно протянул я, притягивая ее поближе, – а я хочу настоящий поцелуй, – и добавил еще тише, чуть слышно для ее уха: – сделай так, чтобы я поверил, что ты действительно меня поцеловала.
Ее ресницы чуть дрогнули, тело напряглось, взгляд стал сосредоточенным и серьезным. Какое-то время она смотрела прямо мне в глаза, мне даже показалось, что между нами появилась какая-то ниточка, связывающая наши сознания. Этот поцелуй был просто необходим сейчас нам обоим, как воздух, и я ясно видел отражение своей мысли в ее глазах. И это будет наш первый настоящий поцелуй. Я не беру в расчет вчера, тот поцелуй был прощальным, жадным, иступленным, мы оба не были тогда уверены, что он повторится. Этот поцелуй будет совсем другим, таким долгожданным и правильным, и эту простую истину мне говорили, да что там, просто кричали ее вдруг потемневшие, затягивающие меня как омуты глаза.
Она осторожно провела тыльной стороной ладони по моей щеке, и я успел поймать губами ее мягкую шелковую кожу. Я уже едва сдерживался, чтобы не начать первым, я уже потянулся к ней, но она приложила палец к моим губам, останавливая мой порыв. Инициатива сейчас просто должна была исходить от нее, и я послушно замер в ожидании ее дальнейших действий.
Ее палец четко повторил контуры моей нижней губы, и снова прикрыл мой рот, а она приблизила свои губы к моему лицу, мимолетно прикоснулась ими к моей щеке, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Она дразнила меня умело, до невозможности распаляя мое желание. Я взвыл от нетерпения, притягивая ее к себе за плечи, обхватывая руками ее шею сзади, я буквально сжал ее в тисках, не давая возможности пошевелиться.
А она приблизила свои губы, упираясь ими во все еще разделяющий наши рты палец. И медленно, очень медленно стала убирать его, наконец-то оставляя наши губы наедине, в просто невероятной, головокружительной близости друг от друга. И вот она прикоснулась ко мне, сначала вскользь, почти неощутимо, потом более уверенно провела по моей нижней губе, познавая ее на ощупь. Ее губы мягкие, как шелк, манящие, как алая струйка крови из свежей человеческой раны.
И я ответил ей, мы осторожно пробовали друг друга на вкус, бережно ощупывая, определяя границы дозволенного, изучая каждую трещинку и изгиб. И если вчера наш поцелуй можно было сравнить с быстрым и знойным танго, то сейчас это был медленный чувственный вальс.
Темп поцелуя постепенно нарастал, и ее шаловливый язычок быстрой змейкой скользнул в мой рот, соприкасаясь с моим. Всего на мгновение плотно прижавшись друг к другу, наши языки закружились в древнем как мир ритуальном танце, заставляя нас забыть о том, что нужно дышать. Ее тонкие длинные пальцы мертвой хваткой вцепились в мои волосы, придерживая меня, как будто я собирался куда-то сбежать.
Опьяняющая близость ее тела, громкий, оглушающий стук мерно бьющегося сердца, тонкий, еле-еле заметный запах ее возбуждения сливались с непередаваемыми, головокружительными ощущениями от потрясающих движений ее мягких губ, вызывая во мне волну жгучего, почти звериного желания.
– Нас арестуют за непристойное поведение в общественном месте, – успел быстро прошептать я в мгновение, когда мы с огромным сожалением оторвались друг от друга, чтобы восстановить так необходимую потребность в воздухе.
– Надеюсь, нас посадят в одну камеру, – выдохнула она мне прямо в рот, провокационно засовывая свои пальцы за ремень моих брюк.
Она сводила меня с ума своей смелостью, но теперь ситуацией уже должен управлять я. Озверело рыча, я грубо развернул ее, усаживая на капот машины, требовательно раздвигая ее ноги, и она послушно обхватила меня своими бедрами. Я уткнулся в нее своим желанием, и она застонала, выгибаясь мне навстречу, провела рукой вдоль моей ширинки, вызывая еще большее напряжение. Как безумный, я начал исступленно целовать каждый миллиметр ее шеи, донельзя оттягивая мешающий мне джемпер, потихоньку продвигаясь к заветной родинке над ее правой грудью. Боже, что же она творит со мной!
– Может, все-таки поедем домой? – услышал я ее низкий, вдруг охрипший голос.
Да. Именно домой. Наконец-то она стала считать мой дом своим. Постепенно успокаиваясь, я еще раз, уже более ласково, поцеловал ее в губы, бережно снял с капота и приоткрыл для нее дверцу пассажирского сидения. Мы поедем домой.
В машине Кетрин моментально уснула на моем плече, я осторожно обнимал ее одной рукой, а другой держал руль. Я ехал медленно, мне хотелось просто наслаждаться ее близостью, нашим столь редким уединением от всех, полным отсутствием чужих мыслей в моей голове. Я любовался ее спокойным, умиротворенным лицом, по которому периодически пробегали полоски света от мелькающих вокруг фонарей, не обращая особого внимания на хорошо знакомую мне дорогу. И уже на повороте с трассы к нашему дому я увидел впереди призрачные серые тени в яркой полоске лунного света, явно преграждающие нам путь. Я готов был поспорить, что секунду назад их там не было! Я сошел с ума? В последнее мгновение я успел резко нажать на педаль тормоза, и машина с диким скрежетом остановилась в каких-то миллиметрах, практически уткнувшись бампером в две темные человеческие фигуры.
... что 
0
