Оставшуюся часть скучного учебного дня я провел в размышлениях о событиях, произошедших на уроке биологии. Я едва ли обращал внимание на уроки и на один вопрос, который задал мне учитель, я нашел ответ в его мыслях. Я был слишком занят.

Реакция Беллы на некоторые мои слова поразила меня. На этот раз она обладала незаслуженным преимуществом, а не я: будучи неспособным читать ее мысли, я не знал, о чем она думает.

И сейчас, лишенный этой способности по отношению к ней, я осознал, насколько зависел от мыслей других. Обычно именно я обладал преимуществом. Мне не нравилась невозможность знать, что человек скажет или сделает в следующий момент.

Не знать, что человек подумает о моих замечаниях, было для меня новым: чуждым миром, в который я не ступал с того самого времени, как перестал быть человеком. Казалось, что вокруг меня поднимаются стены, когда я нахожусь рядом с Беллой, а чувства, которые я испытывал к ней, были совсем мне не знакомы, я никогда не испытывал ничего подобного.

Неведомое стремление быть рядом с Беллой было чем-то таким, с чем я никогда еще не сталкивался. Ни один человек никогда не привлекал мое внимание подобным образом. Но каким бы чуждым не казалось мне это ощущение, я был уверен, что это просто желание защитить этого хрупкого человека.

Учебный день закончился. Обычно в это время я уже сидел в своем автомобиле – подальше от назойливых, ненужных взглядов представительниц женского пола. Но мое внимание привлек красный пикап, который, как я уже знал, принадлежал ей – благодаря любезности беспорядочных мыслей Элис сегодня – и не смог удержаться.

Я знал, что непосредственный контакт был опасен. Но почему бы не воспользоваться возможностью наблюдать за Беллой с некоторого расстояния? Так было безопаснее для нее и легче для меня. Облокотившись на машину и глядя в направлении ее пикапа, я пытался обнаружить ее в мыслях окружающих.

Она шла к красному пикапу из спортивного зала. Значит, это ее последний урок…Интересно, нравятся ли ей занятия спортом, это был запасной вопрос лишь ради того, чтобы о чем-нибудь думать. Я бросил взгляд на ее машину – красное чудовище – и заметил, нахмурившись, что, возможно, она невероятно медленно едет.

Вампиры испытывают влечение к скорости, вероятно, в связи с нашей способностью передвигаться очень быстро. Я бы никогда не смог вести что-то такое, чему катастрофически не хватает скорости.

Почему он еще не в машине? Ах, эта девушка идет к своему автомобилю. Что за красное уродство, наверное, очень старое. Хмм, этой машине необходим хороший ремонт – я хорошо в этом разбираюсь…но она принадлежит ей. Зачем мне что-то делать для нее? Из-за нее уехал Эдвард! Ладно, он вернулся, но все же – она могла доставить неприятности моей семье!

Он все еще не за рулем своего автомобиля. С ним явно что-то не так - о, ух ты, это же Изабелла Свон. Поэтому – стоп, Эдвард, ты чувствуешь ее? Нет, ветер дует в другую сторону: не бери в голову. Тогда почему он смотрит на нее? О-о. О чем он думает? Это выражение появляется на его лице только, когда он действительно думает о чем-то…

Что делает Эдвард? Так, вроде он не испытывает жажду. Он не расстроен, это точно. Он всегда расстроен, когда испытывает жажду. Временами это так раздражает: тогда я начинаю способствовать тому, что все остальные тоже становятся раздраженными, пока не возьму себя в руки. Ну ладно, одну вещь я знаю точно – она ему интересна. Почему, даже я не могу этого понять…

Эдвард, знаешь, невежливо смеяться над людьми, запомни это. Ого, она кажется неуклюжей… Мне показалось, что несколько минут назад Элис было видение, но я пропустил его в этом море подростков.

Словно только-только осознав, что они приближались, я подавил стон, увидев, что мои братья и сестры были уже совсем недалеко от меня. Поскольку им приходилось идти на человеческой скорости, им потребуется чуть больше времени, чтобы добраться до моей машины, чем Белле до ее.

Я прищурился, внимательно наблюдая за Беллой. Разумеется, она не падала через каждые пять шагов. Интересно, почему Элис сказала, что Белла неуклюжая, ведь та забралась в свой красный пикап, при этом, мне вовсе не показалось, что она не в настроении, и вроде она не поранилась.

Я уставился на нее – не нарочно, а просто из интереса. Но она, видимо, почувствовала это, потому что повернула голову, готовясь выехать с парковки: и ее глаза застыли на моих.

Ее щеки быстро приобрели красивый вишневый оттенок, который только усилился; во-первых, потому что она преднамеренно повернула голову в противоположном направлении – и затем чуть было не въехала в старую Тойоту Королла, в первый раз давая задний ход.

Уголки моего рта довольно дернулись, когда я наблюдал за тем, как она выезжала, более удачно, все еще отвернувшись в противоположную сторону. Члены моей семьи также улыбнулись, когда Элис прошипела, что она видела именно это.

Со щеками, окрашенными сейчас в малиновый цвет, и головой, высоко поднятой вверх, Белла проехала мимо нас в своей машине прямо к выезду с парковки. Я засмеялся, когда она проехала мимо, – пока вдруг не уловил волну ее запаха.

Моя жажда была очень острой, и я ожидал этого. Закрыв рот вопреки притоку яда, я сглотнул и попытался не задерживаться на этом вкусном запахе… Снаружи, почувствовав дуновение свежего ветерка, я понял, что на улице я могу концентрироваться на своем контроле намного лучше, чем внутри компактного класса.

Эдвард, я сказала тебе, что нехорошо смеяться над неудачами других, Элис сделала мне выговор, когда подошла ко мне, руки в боки. Я слышал, как мои братья и сестры тоже приблизились к автомобилю.

Повернувшись к ним с улыбкой на лице, я ответил ей: «Извини, это было слишком смешно, чтобы сдержаться», я проскользнул на водительское сиденье. После минутного колебания они сели назад.

Я подавил вздох; они помедлили, видя мою улыбку. Во всех четырех головах пронеслись одни и те же мысли о том, что я почти никогда так открыто не улыбался, эти мысли меня очень раздражали. Если я часто не улыбаюсь, это еще не значит, что редкая улыбка является повергающим в трепет событием.

Наконец, Эммет нарушил тишину, когда я выезжал со своего места на парковке. «Ну как, ты собираешься нам сказать, что привело тебя в смятение на обеде?» - он ухмыльнулся, не ожидая услышать что-то чрезвычайно интересное, но в то же время ему любопытно было узнать, почему я вел себя таким образом.

Я застыл: мы никогда ничего не скрывали друг от друга, но я боялся того, что они могут сделать, узнав это. Вдруг моя семья захочет исчезнуть, боясь угрозы, которую может представлять эта девушка? Почувствуют ли они ненужное сочувствие ко мне, потому что это вовлекало мою способность? Я не хотел ничего из этого…поэтому у меня был только один выход.

В первый раз я утаил правду. «Ничего особенного…просто ее мысли приводят меня в большее замешательство, чем мысли других». Это не было полной ложью…ее мозг действительно приводил меня в замешательство.

Я знал, что они оставят меня в покое. С моей способностью было сложно «жить», впрочем как и со способностью Джаспера, потому что никто из нас не мог просто взять и выключить их. Я всегда слышал чьи-то мысли, а Джаспер никогда не получал освобождения от эмоций окружающих. Наша семья знала и понимала это, но все это не облегчило мою нечистую совесть.

Как и всегда, мы приехали домой очень быстро. Я зашел в свою комнату, чтобы обрести там уединение, и включил музыку, чтобы заблокировать мысли. Сегодня я расхаживал по комнате. Большую часть времени после школы я проводил, расслабившись и лежа, не перемещаясь по комнате подобным образом.

Я любил проводить время в своей комнате. В действительности, я сам выбрал оформление для этой комнаты благодаря редкому моменту щедрости со стороны Элис. Она была декорирована на мой вкус: черный кожаный диван, ковер мягкого золотистого цвета и панели на стенах, которые впрочем никак не влияли на слух вампиров: но я все равно их купил.

Иногда я лежал на ковре или растягивался на диване. Это зависело от моего настроения – или порой, от недели – хотя не было никакой особенной причины для моих предпочтений. Сегодня я почувствовал желание упасть на диван – но одна вещь удержала меня. Предотвратив это.

Что еще? Мучительный запах крови Беллы…

Запах, оставшийся в моих мыслях, на моей одежде, заставил монстра внутри меня зарычать и зареветь, умоляя сбежать и выследить ее. Но я не допущу этого; я обладаю контролем, и я могу сохранять его. Я не позволю жажде высвободиться, завладеть мной и преследовать ее – нет, если я могу сдержать ее.

Я уже доказал это сегодня, на протяжении всего дня ее запах витал вокруг школы, поскольку по расписанию у нее были уроки во всех зданиях. Однако, я начал возводить стену внутри, блокируя зверя, который свирепствовал внутри меня, страстно желая вырваться на свободу и выследить девушку.

Я порывисто рассмеялся над абсурдностью этой тяги к ее крови! Она даже не знает, что я чувствую! Жажда, которая росла во мне при каждом ее движении рядом со мной, была ей незнакома; она и не подозревала о моих мыслях, наполненных жаждой крови, о жажде, которая вскипала во мне каждый раз при одной лишь мысли о ее запахе.

Мои мысли кружились в нескончаемом водовороте, двигаясь своими дорожками, пока не сделали полного круга. К тому времени солнце уже садилось, за темными туманными облаками, вне поля зрения. Небо потемнело, обозначив это движение. Сумерки…

Я перестал неустанно ходить, уставившись на лес, окружающий наш дом, а небо постепенно становилось черным так, что уже ни один человек не мог ничего увидеть впереди себя на расстоянии нескольких ярдов. Деревья, невыносимо зеленые в этом сыром городке, почти все исчезли, скрывшись в темноте ночи за пределами освещения, исходившего от нашего дома.

Возвратив свои мысли к себе, я понял, что мне нужно успокоить свою жажду. На время я позволил своим мыслям контролировать себя; сейчас, когда я снова взял себя в руки, я мог услышать мысли членов моей семьи.

Они вздохнули с облегчением, когда я, наконец, перестал мерить комнату шагами, но их мучили вопросы. Розали сразу же отвергла мысль о Белле, или, как она подумала, «этой девушке». Эсме казалась единственной, кто действительно думал, что именно Белла беспокоила меня, но, хоть убейте, не могла сказать это с уверенностью.

Я искривлено улыбнулся сам себе при такой формулировке; мы, неумершие, не обладаем жизнью, лишь призрачным существованием, которое поглощает нас, делая горизонт впереди нас черным словно ночь.

Выключая музыкальный центр, я решил, что в данный момент мне вовсе не хочется скрываться в своей комнате. Моим пальцам не терпелось сыграть на рояле: мои мысли были переполнены, у меня возникало больше проблем, когда я пытался игнорировать мысли своей семьи, и мне хотелось сделать что-нибудь, что мне нравилось, чтобы отвлечься от мыслей о Белле.

Рояль был моим единственным убежищем от всего. Мучительные мысли переставали меня беспокоить, когда я садился на скамейку и позволял своему мертвому сердцу решить, какой отрывок и какие ноты выбрать. Сконцентрировавшись на музыке, я мог практически полностью заглушить мысли, которые беспрестанно меня донимали.

Я выскользнул из своей комнаты и был очень признателен, что мои братья и сестры уже провели свое время внизу и разошлись по своим комнатам. Передо мной простиралась свободная дорога вниз по лестнице в главную комнату дома.

Карлайл был в своем кабинете. Я услышал его, тихо проходя мимо двери, мысленно он послал мне сообщение. Эсме хочет поговорить с тобой, Эдвард, просто чтобы ты был готов независимо от того, о чем она может тебя попросить.

Я кивнул ему в открытую дверь, продолжая идти. Я направился прямо к роялю: моему роялю. Позволив себе слабо улыбнуться, я слегка провел рукой по клавишам, я сел на скамейку и начал играть мелодию, которую написал для Эсме.

Ноты выходили очень точно вопреки моему смятению и растерянности днем. Я погрузился в музыку. Ноты срывались с пальцев в воздух, и я чувствовал такое умиротворение, которое даже Джасперу не под силу было создать.

Конечно, я услышал мысли Эсме еще до того, как она показалась в комнате. Как красиво. Интересно, почему он был так напряжен; сейчас он выглядит в порядке, учитывая то, как он играет…

Не отворачивая головы от рояля, я сказал: «Привет, Эсме».

Она положила свою руку мне на плечо: я вздрогнул от ее прикосновения, пытаясь сдержаться и не высвободиться, но она все равно это почувствовала. Убрав руку, она попыталась не показать бессознательную обиду в своих мыслях. «Как ты, Эдвард?» Мне жаль, я просто никак не привыкну к тому, что ты не любишь физические контакты… Произошло ли что-нибудь, связанное с этой девушкой?

Мой желудок немного свело: я всегда чувствовал себя ужасно, когда так задевал чувства Эсме, но я просто не мог сдержаться. И я почувствовал себя обязанным ее исправить. «Ее зовут Белла». Она человек: кем-то любимый. Если я когда-нибудь позволю себе перестать думать об этом хотя бы на мгновение, я могу потерять силу воли, потребность уберечь ее. Сохранить ей жизнь.

Я заметил, как она удивилась, что я поправил ее. Правда? Белла? Есть ли какая-нибудь причина, по которой он хочет, чтобы ее называли по имени?

Легкое сомнение в ударе по следующим клавишам не было очень заметным; я осознал, что собрался прервать музыку и перестать играть прежде, чем она сможет это обнаружить.

Положив руки на скамейку, я медленно ответил Эсме: «На самом деле никакой причины нет. Просто это ее имя». Я пытался сохранить непринужденный тон; некоторая нервозность, которую я не мог объяснить, чувствовалась в самой глубине моего желудка.

Я отогнал ее, когда Эсме пробормотала: «Хмм. Так что же стоит за этим беспокойным расхаживанием по комнате весь день?» Ты о чем-нибудь беспокоишься? Почему?

Я сделал ненужный вдох. Я никогда не лгал раньше: хотя, убеждал я самого себя, на самом деле это не было открытой ложью. «Я был просто…напряжен. Очень сложно было находиться в этом крошечном классе…прямо рядом с ней». Я провел руками по волосам и попытался ослабить нервозность, которую ощущал.

Она снова сочувственно пробормотала. Он уверен, что сможет это выдержать? Не думаю, что он сможет вынести это, если он чуть было ее не убил; она всего лишь невинная девушка. Это будет преследовать его до конца его жизни…

Я издал смешок, резкий и короткий. «Я не знаю, смогу ли, я слишком хорошо все это знаю, и формально мы не «живем», если это вдруг ускользнуло от твоего внимания, Эсме». Внезапная боль пронзила меня, когда я произнес эти слова таким резким тоном, но факт нашего небытия вряд ли перестанет существовать только потому, что никто его не признает.

Эдвард, ты действительно так считаешь? Может быть, это из-за того, что он одинок? Почему он настаивает на том, что не заслуживает любви как все остальные? В стенаниях Эсме не было ничего нового, и я ей не поверил. Да и как мог кто-нибудь полюбить меня, монстра, который постоянно испытывает жажду крови?

У всех остальных есть любимые: но они все вампиры. Я счастлив за них, за то небытие, которое они обрели вместе, но я знаю, что это не для меня. Меня никто не может полюбить, и я тоже не хочу ни в кого влюбляться.

Ничто и никто на земле не стоит моей любви, потому что я неживое существо – убийца невинного. Ну, может быть, не «невинного» – но я определенно убивал людей. И это было определенно вопреки всем Заповедям…независимо от того, кто умирал. Не важно, кто убивает, вампир или человек.

Моя семья не понимает такую точку зрения, и я не могу заставить их увидеть мой взгляд. У них свое мнение на этот счет, и хотя я не принимаю его, я имею дело с их повседневными мыслями по поводу моего очевидного одиночества и придерживаюсь выбранного мною образа жизни: «живя» только ради них.

Эсме ушла, все еще грустно размышляя на эту тему. Я встал со скамейки и отошел от рояля прежде, чем наверху лестницы появилась Элис. «Ты опять собираешься охотиться? Ты только что ходил». И только травоядные не лучший выбор еды. Я бы сказала, весьма бедный.

Я повернулся, чтобы взглянуть на нее. «Хочу сделать так, чтобы я смог держать себя под контролем рядом с ней. Мне тяжело даже говорить с ней; я не хочу потерять над собой контроль».

Ты не нападешь на нее, Эдвард. Почему ты думаешь, что сделаешь это? Она покачала головой, отвернувшись и направившись обратно вверх по лестнице.

Я окликнул ее: «Это лишь мера предосторожности, но не более». Она махнула мне рукой, прощальный жест. После чего я повернулся и выбежал из двери, направившись к лесу.

----------

После охоты я не торопился обратно домой. Чрезвычайно странно для вампира: мы жаждем скорости. Но начал падать снег. А я очень любил за ним наблюдать.

Снег падал на верхушки деревьев, когда я шел по лесу, прочь от того места, где поймал небольшую еду, состоящую из двух оленей и волка. Конечно, я знал, что сегодня вечером пойдет снег; Элис было видение сегодня. Или вчера, если сейчас уже настолько поздно, как кажется.

Я любил ходить под падающим снегом; холод, окружающий меня, давал удивительное ощущение, просто потому, что я мог чувствовать температуру лишь немного ниже температуры своего собственного тела. Я возвращался обратно домой и улыбнулся, увидев в мыслях Элис разворачивающуюся битву снежками.

Конечно же, ее начал Эммет, и я видел – она – видела, как он и Джаспер сражались с Розали, Элис и Эсме, забрасывая их снежками на крыльце. Карлайл бродил по снегу вокруг поля битвы, выкрикивая очки и удары, наблюдая за игрой. Ни на ком из них не было курток: ну или скорее, ни на ком из нас.

Показавшись из-за деревьев, я своими собственными ушами услышал их крики и смех, которые Элис запечатлела в своих мыслях вместе со снимками текущих сцен. Она не знала, что я наблюдаю за происходящим через ее мысли, хотя сейчас мне уже не нужно было этого делать. Проделав обратный путь домой, я оказался у края леса около дома.

Я наблюдал за игрой, в которую играли не только мои братья, а вся моя семья. Я был счастлив, когда мы вот так все вместе проводили время, и почти рад тому, что мы были вместе и так близки друг к другу несмотря на проклятие, которым был наш образ жизни.

Эти вампиры были моей семьей во всех действительно значимых смыслах этого слова, и я ни на кого не променяю никого из них, даже несмотря на то, насколько мучительно надоедливыми были временами некоторые из них. У каждого из нас есть свои возможности: у меня есть свои, впрочем как и у остальных. Я единственный, кто большую часть времени знает о том, что происходит.

Я смотрел, как они смеялись, мои собственные губы подернулись в улыбке в ответ на их радостные мысли. Прямо сейчас мы и в правду были самой настоящей семьей…

Эдвард, ну давай же. Я знаю, что забавно наблюдать за тем, как мы смеемся; не отрицай этого, я могу точно сказать. Но мы хотим, чтобы и ты был с нами. Меня заполнили мысли Джаспера. На долю секунды его глаза встретились с моими.

Он хотел, чтобы я присоединился к ним. Обычно я так и поступал: то, что Джаспер был так вовлечен, делало Эсме счастливой. Зная обо всех ужасах его прошлого, видя все эти шрамы после сражений, которыми он был искалечен как физически, так и морально, она временами стремилась быть для него настоящей мамой, когда на него находили старые воспоминания.

Я мог слышать каждую его мысль, когда он мысленно возвращался в прошлое, вспоминая свою жизнь до Элис, до нас. Обычно, я мог хотя бы попытаться помочь ему: я мог предупредить его заранее о том, что на него нахлынут воспоминания.

Элис ставила своей задачей помогать ему каждый раз, когда он начинал зацикливаться на прошлом, но в данный момент она даже не беспокоилась об этом. Сейчас никто не выглядел обеспокоенным чем-либо. Но я не мог проигнорировать все так, как они.

Некоторый запах все еще витал в моих мыслях, и я покачал головой, спокойно устремившись к дому.

Прямо сейчас моя семья была в сборе. Но я наслаждался, даже предпочитал быть один. Вот на чем основывалась моя жизнь: оставаться сильным и одиноким. Я буду защищать их, мою семью, от любой опасности, но я не могу просто взять и убрать все ограничения. Убрав их, я впущу семью внутрь, а я монстр, не заслуживающий их любви и поддержки.

Я монстр даже в том, как я смотрю на Беллу, я осознал это, закрыв за собой дверь в комнату и включив музыку: едва слышно играл Дебюсси, что-то успокаивающее чувствовалось в знакомой мелодии. Я монстр, зверь, потому что не в состоянии контролировать влечение к ее крови.

Она не заслуживает, чтобы нечеловеческое существо страстно желало этой сладкой жизненной силы внутри нее, и я не хочу жаждать ее крови.

Да, я обязательно попробую, у меня уже получилось. А она этого даже не знает. Я упал на диван, закрыв глаза и растянувшись в ожидании еще нескольких часов до рассвета. CD сменился в плейере три раза, и к тому времени, как наступило раннее утро, кое-кто решил, что я не должен оставаться наедине со своими мыслями о небытии.

Эдвард, не упивайся горем. Мысли Элис настигли меня из того места, где она находилась, сидев на полу, скрестив ноги. Я притворился, что не заметил, как она, подпрыгивая, вошла в мою комнату несколько секунд назад, но я не мог просто проигнорировать ее, поскольку она мысленно говорила со мной. Спящим притвориться я тоже не мог.

«Ничем я не упиваюсь».

Нет, упиваешься.

«Если бы я упивался, я бы был чем-нибудь расстроен. А на самом деле я даже ни капли не сержусь».

Тем не менее, ты зол на самого себя. Из-за чего?

«Я не зол на самого себя. С чего ты решила?»

Джаспер.

«Отличная попытка. Он об этом даже не думал».

Тогда это написано на твоем лице.

«Нет».

Если бы ты был человеком, весь этот гнев и уныние, которые ты чувствуешь, привели бы тебя к самокалечению.

«Повторяю: я не зол и не уныл. А насчет самокалечения – ты правда думаешь, что я на это способен?»

Я бы сказала, ты заставляешь себя быть унылым. И да, ты способен.

«Нет, не способен».

Да, способен.

«Я не хочу больше с тобой об этом спорить».

«Отлично, потому что очень сложно слышать только одну часть беседы и при этом не думать, что говорящий не разговаривает сам с собой». Даже, если это вампир, читающий мысли.

«Спасибо за информацию, Эммет». Я открыл глаза и повернул голову, наблюдая за Эмметом, стоящим около двери. Он улыбнулся мне.

«Не за что, Эдди». Да, я назвал тебя Эдди.

Я взревел и прыгнул на него, рыча. «Не называй меня Эдди!»

Я врезал ему несколько раз перед тем, как отпрыгнуть, ни один из его ударов не попал в цель. Я практически всегда мог победить оппонента, поскольку обладал неоспоримым преимуществам, зная мысли других.

Таким образом я мог следить за их движениями и с легкостью уворачиваться от ударов и одновременно наносить их, зная, что думает другой.

Элис засмеялась, выбежав из комнаты и направившись вниз в свою комнату, чтобы переодеться в школу. «Побит своим старшим братом», - ухмыльнулся я, когда Эммет отступил, жестом показав капитуляцию.

Он фыркнул. «Только по вампирскому возрасту, ты, мелкий молокосос». Да брось, я знаю, что тебе хочется рассмеяться…

Мои губы дернулись, когда я попытался не поддаться смеху, на который он пытался меня спровоцировать. «Ты только внешне выглядишь старше меня, Эммет, но не намного».

Он ухмыльнулся. «Ну да, верно». Почему я всегда говорю эту фразу? А, ну да, потому что она раздражает Эдди…

Я махнул на него рукой. «Уйди, Эммет; мне нужно переодеться». Я выпихнул его из своей комнаты и прокричал ему прежде, чем он успел добраться до своей: «И перестань называть меня Эдди!»

Быстро переодевшись, я схватил с пола рюкзак и спустился по лестнице. Я удостоверился, что взял правильную куртку в школу: потому что было бы странно, если бы я был вообще без куртки и шел по морозному снегу, человек скорее бы всего подхватил воспаление легких, если бы сделал то же самое. Было бы чрезвычайно подозрительным, если бы я благополучно пережил холодную погоду после того, как вышел без куртки в такой холод.

Мой автомобиль, находящийся в безопасности в одном из надворных строений, переделанных под гараж, не был поврежден во время ледяной ночи. Я улыбнулся, проскользнув за руль, радуясь, что сегодня для разнообразия пойду в школу. Робкая часть моего мозга сказала мне, что это было связано с присутствием Беллы: я отогнал подобные ощущения. Если я этого не понимал, значит, оно мне было просто не нужно.

Размещаясь на том пространстве, которое имелось в моем автомобиле, Эммет, Розали, Джаспер и Элис вскоре присоединились ко мне со своими рюкзаками и рассеянными мыслями о погоде и снежках.

Я вздохнул и выехал из гаража. Снег и сражения лежали лишь на поверхности некоторых интересных мыслей: я мог слышать, как Элис обдумывала значение видения: Тайлер Кроули сегодня поехал в школу на семейном фургоне. Меньше всего меня беспокоило то, какие машины выбирала мужская часть нашей школы, поэтому я просто проигнорировал ее.

Уже через несколько коротких минут я заезжал на школьную парковку. Вокруг уже слонялось огромное количество людей. Кристальный снег, покрывший землю, мерцал под тусклым солнечным светом, который пытался прорваться сквозь плотную завесу облаков.

Практически бессознательно оглядев парковку, я заметил большой красный пикап Беллы, стоявший через несколько парковочных мест от моего места. Очевидно, что она сама только что припарковалась: я видел, как она медленно вылезала из своей машины, морщинки на ее лбу говорили о ее погруженности в глубокие мысли.

Интересно, о чем она думает. А потом Элис пробормотала: Думаю, мы пойдем, Эдвард. Не задерживайся – она все еще идет на пятый урок, ты знаешь! Я посмотрел на Элис и уловил ее улыбку, когда она выходила из машины.

Остальные мои братья и сестры последовали за ней, уходя прочь. Розали, уходя, бросила на меня один единственный надменный взгляд, неумышленно передавая мне мое изображение в ее мыслях, когда я выходил из машины. Что он делает? Наблюдает за человеком? Лучше бы ему не терять контроль…

Сделав вид, что я не услышал ее мысли– или мысли других моих близких – повернувшись в направлении Беллы, я попытался понаблюдать за ней без всяких отвлекающих факторов. Вот она, девушка, которая привела меня в смятение, заставила меня оставить мою семью – пусть и на короткий промежуток времени – и мучила меня своим запахом. И при этом она абсолютно ничего об этом не знает: как необычайно. И интригующе…

Ее старый медленный красный пикап находился в четырех парковочных местах от меня. Я удивился, когда она отвернулась от школы, и ее внимание сфокусировалось внизу. Она рассматривала шины. Я увидел цепи противоскольжения: что ее так заинтересовало в них? Она не ставила их на колеса?

Моя растерянность ее беспокойством внезапно смолкла. И превратилась в мое собственное беспокойство. Я увидел, как фургон скользил по ледяной дороге еще до того, как звук мог достичь ушей Беллы. Вдох, который вовсе не был мне нужен, вырвался из моих легких.

Когда звук достиг ее ушей, она повернула голову, и мне показалось, что это ее движение было бесконечно медленным. Но прямо перед тем, как ее глаза устремились на фургон, они встретились с моими; для Беллы это казалось лишь маленьким отрезком времени. Для меня, это тянулось долгую, долгую минуту.

Ее темные карие глаза были такими невинными. Они были большими, изящно посаженными на ее бледном лице. Превосходный контраст между глубиной и ее, казалось бы, простым характером: это милая невинная девушка. Особенно по сравнению с моим вампирским статусом. Видя ее темные карие глаза, обрамленные длинными ресницами, я почувствовал, что она слишком жива, чтобы что-то так жестоко заставило ее замолкнуть.

Я стоял там, практически наблюдая за тем, как она умрет. Этот фургон раздавит ее между ним и ее собственной машиной. А я ничего не могу сделать, чтобы ей помочь, чтобы сохранить этот лучик жизни, горящий в ее глазах.

…Нет, я могу.

Как только эта идея пронеслась у меня в голове, я среагировал, используя еще одну драгоценную секунду времени. Секунду, которой у нее могло больше и не быть, если бы я по какой-нибудь причине засомневался. Я побежал так быстро, как только мог, спеша достичь места вовремя, чтобы спасти ее. В моей голове была единственная мысль: «Нет. Она не может умереть. Я не позволю».

Прыгая между машинами и людьми, я услышал крик моей сестры, который, казалось, доносился откуда-то издалека, проникая в это напряженное пространство, в котором я находился. Элис только что увидела разворачивающиеся события, непредсказуемый характер происшествия был слишком непредсказуем, чтобы она могла увидеть его раньше.

Что он делает? Эдвард, что ты делаешь? Она попыталась сдержаться, чтобы не побежать ко мне и не удержать меня от спасения Беллы от неизбежного рока автомобильной катастрофы. Я услышал ее мысли сквозь легкий туман. И мои мысли были так напряженно сосредоточены на спасении Беллы, что я даже не заботился о том, что меня могли увидеть.

Только действие и противодействие. Фургон раздавит ее, если я ничего не сделаю: я не могу просто остаться в стороне и дать ей умереть. Она не заслуживает смерти, думал я, пока бежал, представив ее застывшие черты. Она заслуживает долгой полной жизни, и я не могу позволить прервать эту жизнь сейчас, не сейчас, когда я могу предотвратить это.

В нескольких сантиметрах от нее, я осознал, что пока ни один человек не заметил меня. Никто в своих мыслях не называл мое имя в смятении или шоке. Но то, что меня поразило больше всего, когда я приблизился к застывшей испуганной Белле, это ее запах, который был настолько же сильным, как и на всех предыдущих уроках биологии.

При обычных обстоятельствах это бы меня не так удивило. Но страх усиливает запах крови, увеличивает интенсивность вампирских инстинктов: если бы Белла испугалась, без сомнения, мне бы было гораздо тяжелее сопротивляться ее крови.

Но ни единой унции страха не исходило от ее тела, от ее запаха. Как будто она вовсе не смотрела в лицо смерти, как будто она не осознавала, что вот-вот умрет, Белла была абсолютно, странно спокойной.

У меня не было больше времени размышлять над сложностями этой девушки: сначала мне нужно спасти ей жизнь. Через долю секунды я оттолкнул ее с пути скользящего фургона.

Она сильно ударилась о дорожное покрытие: я ясно услышал, как ее череп стукнулся о дорогу. На мгновение меня поглотил страх: я среагировал слишком быстро? Я ударил ее, причинил ей боль? Я приготовился к стремительной атаке ее крови, смотреть, как из раны на ее голове струится кровь – или еще хуже, из нескольких ран.

Но крови не было. К моему великому облегчению, я чувствовал, как ее сердце неустанно колотилось, звук отдавался в моей собственной груди, потому что ее спина оказалась зажатой в пространстве между моим телом и асфальтом.

Безмолвно облегченно вздохнув, я удостоверился, что мой вес не причинял ей вреда, в своем запоздалом беспокойстве о ее благополучии. К счастью, я автоматически перенес вес своего тела на руки и колени: она осталась связной, целой.

Ужасный визг шин по льду вновь раздался на парковке. В нескольких мыслях отразилась картина происходящего: фургон все еще ехал. И все еще стремился настигнуть свою цель.

Шепотом ругнувшись и повернув голову, чтобы самому посмотреть на машину, я увидел, как она снова направляется на нас. Ноги Беллы, изящные, заключенные в джинсовую ткань, находились прямо на линии разрушения.

Может быть, она особый тип невероятно сильного магнита? Как еще ей удается привлекать столько опасностей?

И снова, я не обратил внимания на то, что кто-то мог наблюдать за мной: единственной моей заботой была безопасность Беллы. Я спас ее от первой попытки убийства, и сейчас находился лицом к лицу со второй попыткой. На этот раз, однако, я знал, что контролирую себя. Я знал свою скорость, и знал ситуацию.

Если мне не удастся остановить фургон, снова собирающийся перемолоть нас, я могу оттолкнуть Беллу на безопасное место, на лужайку лишь в нескольких метрах от нас – даже если это подразумевает, что мне придется пройти сквозь машину позади нас, чтобы это сделать. Если придется, я буду использовать свое собственное тело, чтобы сформировать вокруг нее щит, чтобы весь удар фургона пришелся исключительно на меня.

Но вместо того, чтобы осуществить что-нибудь настолько радикальное – хотя план в моей голове казался мне вполне реальным и четким – я пошел на лучший метод. Вытянув руки, чтобы остановить фургон, а затем схватившись за его край, я на несколько сантиметров поднял его в воздух и уперся своими плечами в машину позади нас, чтобы удержать его в равновесии.

Я чувствовал, как хрупкий металл гнется в моих руках и изгибается вокруг моей шеи. Он сжимался под давлением моего тела и хватки. В этот момент меня едва ли заботило, что мне пришлось применить обычную силу вампира, чтобы остановить автомобиль.

Когда представилась возможность, я быстро подвинул ее ноги ко мне и отпустил фургон. С громким скрипом он упал на землю. За этим последовал треск стекла и скрежет металла, но я не обращал внимания ни на что, меня интересовала лишь Белла.

Удар ее головы о землю был довольно громким среди всего этого шума и хаоса ситуации. «Белла? Ты в порядке?» - прошептал я ей в ухо, ведь мы находились очень близко друг к другу.

«Все нормально», - ее голос звучал натянуто. Но я не знал, было ли это связано с чуть было не произошедшей аварией, в результате которой она сильно ударилась головой об асфальт, или с тем, насколько близко я – вампир – находился к ней в данный момент. Обычно все люди бессознательно чувствовали тревогу, находясь рядом с вампирами.

Она попыталась сесть. Я не отпустил ее, опасаясь, что у нее травма головы. Может быть, сотрясение, если судить по звуку. Я продолжал удерживать ее внизу рядом с собой, практически инстинктивно. «Осторожно. Мне кажется, ты очень сильно ударилась головой».

Белла захлопала глазами, как будто была очень удивлена. А потом произнесла шокированным голосом: «О-ох», словно только что осознала, что ей больно.

Я сдержал улыбку, поняв, что на самом деле она не заметила этого. «Я так и думал». В порыве адреналина и оказавшись в центре опасной ситуации, должно быть, она не заметила, что ушиблась. Но сейчас, когда всё было позади, она почувствовала боль.

Мне очень хотелось сделать для нее еще что-нибудь, но я не осмеливался двигаться. Я могу просто укусить ее, если подвинусь – мы слишком близко друг к другу – и я не уверен в своем контроле.

«Как, черт возьми…», - она моргнула еще несколько раз, фокусируясь снова и снова. Скорее всего, адреналин и последующий недостаток опасности, который свел на нет потребность в быстром реагировании, ошеломили ее. «Как ты оказался здесь так быстро?»

Я напряженно сглотнул. Я надеялся, она не заметила моего местонахождения до столкновения с фургоном; может быть, мне удастся убедить ее, что я все это время находился недалеко от нее. «Я стоял рядом с тобой, Белла».

Она повернулась и села, и в это самое мгновение меня вновь настиг ее запах. Насыщенный и чистый, как и всегда, он расцвел в маленьком пространстве между нами, создавая гораздо более опасную ситуацию, чем она могла себе представить. Боль в моем горле умоляла меня подчиниться инстинктам и убить ее.

Я выпустил ее и отодвинулся как можно дальше, укорачивая свое дыхание, чтобы получать меньше ее запаха. Благодаря легкому ветерку ее запах не поразил меня напрямую, в чрезвычайно сильной концентрации.

Я нашел ее глаза, уставившись в них. Удивительно, но первой мыслью, возникшей в моей голове, было то, что я все еще не могу слышать ее мысли, даже находясь так близко к ней. Наши взгляды были устремлены друг на друга: ее глаза начали покрываться поволокой. Она больше не смотрела на меня, а выглядела растерянной. Она думала? О чем?

Вдруг мысли вокруг нас стали множиться, и я осознал, что все они тревожились о нашей безопасности. Люди кричали друг другу, но я их не слушал, пристально разглядывая лицо Беллы.

Она попыталась встать. Я положил руку ей на плечо, не позволяя ей этого сделать. «Пока не двигайся», - сказал я ей, не желая, чтобы она напрягалась. Меня вновь охватила тревога.

Белла чуть было не погибла в автомобильной аварии. Она не может слоняться вокруг, как будто бы ничего не случилось – это может быть опасно для ее здоровья, и пробудить подозрения в отношении моей семьи из-за моего участия.