Ссутулившись над столом, Белла задумчиво жевала. Она, к несчастью Эдварда, снова была в футболке. Он же завернулся в покрывало, взятое из гостиной. Они смогли насобирать крекеров, сыров разных сортов, еще оливок и коробку шоколадных конфет с фруктовой начинкой. Они много жевали и мало разговаривали.

– Перестань, – Эдвард уже откусил маленький кусочек от очередной конфеты и, узнав, что начинкой ей служил ужасающий фруктовый крем, бросил ее в раковину, медленно заполнявшуюся пищей. – Для этого на крышке коробки есть рисунок.

– Да, но как я могу узнать вкусные ли они по этой глупой штуке? Схема шоколадных фигурок? Абсолютно бесполезно для новичка или редко питающегося этим человека, – он указал на одну. – Chocolate Noisette – Шоколадный орешек? И каков он на вкус? Я не знаю. Эта диаграмма не служит практическим целям.

– Это ты – шоколадный орешек.

Они встретились глазами и впервые, с момента ухода Элис, рассмеялись вместе.

– Мне больше нравилось, когда ты была без футболки.
– Я знаю, ты говоришь это уже в третий раз. Но, во-первых, – она подняла указательный палец, – здесь, внизу, было холодно.
– Это было частью очарования, – он показал на ее грудь, – твоя готовность была очевидна.
Она улыбнулась и закатила глаза.

– И, во-вторых, извращенец, я не могу быть здесь обнаженной, зная, что Элис шастает поблизости и следит.
– Не совсем следит. Она вроде как патрулирует. Она все равно не может ничего видеть. Не теперь.
– Да, и что с этим?
– Мы вроде как на неопознанной территории здесь, Белла. Как с волками. Что-то за пределами ее способностей.

– Хорошо, она не следит, но я не могу быть уверена на счет других членов твоей семьи. Эмметта, например.
– Я не думаю, что она им сказала. Я точно не говорил.
– Что?! – она уронила оливку. Та покатилась по тарелке, остановилась, натолкнувшись на сыр. Рука Беллы упала, ударившись о стол. – Эдвард?!

Он положил свои руки поверх ее.

– Я не мог позволить кому-либо или чему-либо остановить меня, любимая.
– О, Господи. О, Боже мой. Это безумие. Я могла потерять тебя. Ты это знаешь?
– Не навсегда, Белла, – он переплел их пальцы. – Не навсегда.
– Почему ты… Как ты… Как все это случилось?

Он поднял ее и провел в гостиную. Шлепнулся на диван, откинул покрывало и посадил ее к себе на колени, в оберегающую теплоту. Он завернул их и, обняв, притянул ее ближе к себе.

– Была книга, написанная туманным текстом о фольклоре, заклинаниях, языческих ритуалах. Она старая. Я даже не знаю насколько старая. Там было краткое упоминание о племени, считавшемся давно вымершим. Говорилось, что они знали тайну воскрешения мертвецов.

Она поерзала, немного переместив центр тяжести, и придвинулась ближе.

– Они были кочевниками, киконами*, чье происхождение уходит корнями во времена Троянской войны, а, может быть, и еще дальше. Они рассеялись по Европе: некоторые оказались в Румынии, другие стали цыганами, предсказателями, ведьмами. Они были лишены прав, поглощены другими культурами. Считалось, что их секреты утрачены навсегда.

– Так ты нашел их?

– Одну. Единственную, чье существование известно. Они называют ее Стрига – ведьма по-румынски. Суеверные считают, что она ни жива, ни мертва – она в другом виде бытия. Всё, что я знаю - Элис не может ее видеть, а я мог читать только то, что она сама хотела показать мне, не то чтобы я хотел видеть что-то из этого. У Элис голова раскалывается, и она сходит с ума по этому поводу.

– Что она тебе показала?

– Ужасающие извращения, которые я никогда не хотел бы увидеть снова, – он вздрогнул. – Это странно, хотя она может быть родственна нашем виду, ведь Штрига – вампир из албанского фольклора. Говорилось, что они питаются кровью младенцев, пока те спят.

– Специфично.

– Да, но она, действительно, сама свежесть. В ней нет адреналина, нет страха. Что-то вроде чистой телятины для людей.

Она насмешливо на него взглянула.
– Ты имеешь в виду возможную связь, а не кровь. Да, странно.

Неуклюже.

Она снова опустила голову ему на грудь, закрыла глаза и слушала устойчивое сильное биение его сердца.

– Я люблю тебя, Эдвард Каллен. И всегда буду любить.

Она прижалась ближе. Это было так успокаивающе - держать ее свернувшуюся клубочком на нем. Ее голая попка на его бедре. Она была теплая, гладкая и мягкая. Он мог крепко ее обнять и не разломить надвое.

– Тебе нравится, когда я так близко, правда?
– Всегда.
– Нет, я имею в виду, тебе действительно нравится, когда я так близко.
– Я не уследил за мыслью.

Она захихикала.
– Я чувствую, как ты пульсируешь подо мной.

Пульсирую?
– Ах, это! Я привык игнорировать это рядом с тобой.
– Ты имеешь в виду, что такое бывает часто?

– Всё время, – он проскользнул пальцем ей под подбородок, приподнимая ее голову к нему. – В моем теле нет частей, которые не любили бы тебя со всей полнотой.

Она покраснела нежным румянцем, улыбнулась и поцеловала его в уголок рта, куда смогла дотянуться. – Это, должно быть, раздражает. Что хуже жажда крови или…?

– Когда как. Жажда крови была ужасна, но я сказал бы, что научился ее контролировать, а эта, ну, другая - наиболее надоедлива. Это причиняет мне боль не потому, что я желаю тебя так сильно, а потому, что у меня та же потребность выразить мою любовь к тебе физически. Не только говорить, но и показывать тебе мои чувства. Чтобы мы оба могли соединиться во всех смыслах, стать единым целым.

– И какие впечатления?
– Невероятно захватывающе, конечно. Стоит каждой муки.

Она изогнулась в очень привлекательной манере и внезапно оказалась между его колен, важные части слегка соприкасались. Покрывало упало. Он резко вдохнул и положил руки на ее устойчивый тыл, пока она, взяв лицо Эдварда в ладони, поцеловала его сказочно долго и глубоко. Белла потерлась о его грудь, приподнимая бедра. Движение было по-кошачьи медленным.

– Можно сказать с уверенностью, ты бы сделал это снова, если бы мог?
– О, да, ты называешь время. Я уже там.

Он задыхался смущающе громко. Как это здорово: позволять ей все это, не давить на тормоза, не останавливать ее.

– Как насчет сейчас? – она выдохнула ему в ухо, и он вздрогнул - маленькие искорки пробежали по его позвоночнику. Ее горячее дыхание, попавшее ему в ухо, творило волшебство со всем его телом.

– Сейчас – хорошо. У меня нет ничего другого… – он собирался сказать «в расписании», но вместо этого громко застонал, когда она начала покусывать его шею и мочку уха своими маленькими острыми зубками, запуская пальчики в его волосы. Как она это сделала? Это больно, но так приятно.

Здесь только что стало на восемьсот градусов жарче?

Эдвард скользнул руками выше к ее спине, поднимая ее футболку к плечам, стаскивая ее через голову. Она подняла руки и позволила материалу покинуть ее.

Гораздо лучше. Восхитительные нежные округлости освобождены из ужасного плена. «Новости в одиннадцать».

Он видел, как она закусила губу, глаза крепко зажмурились, когда он прижался ртом к одной из ее грудей. Он любовно посасывал, быстро облизывая сосок своим горячим влажным языком. Эдвард слышал ее мягкий, взволнованный, сладкий стон. Она задрожала, прижавшись к нему, запрокинув голову. Он переместился к другой груди, проделал с ней тоже самое.

Такие восхитительные. Лучше чем шоколад.

Они так хорошо помещались у него во рту, под языком. Он мог заниматься этим весь день.

Она была горячее, задыхающейся, влажной. Ее кожа горела, покраснела, кровь стремилась к конечностям. Белла крепко держала его за плечи.

Он отпустил ее грудь, положив ей руки на бедра, и наклонился, целуя в губы, когда проскальзывал в ее тело.

– О, – она простонала от внезапного соединения, спрятала голову на его плече. Эдвард чувствовал, как ее тело пульсирует вокруг него. Его тело инстинктивно отвечало ей. Но он не двигал ее бедра, позволяя ей самой выбирать темп и ритм. В этот раз у него было больше контроля над собой. Он скользил руками вниз и вверх по ее спине, в то время как она дрожала, наслаждаясь ощущением его пальцев на своей коже.

Белла повернула голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он вдруг почувствовал себя соединенным с ней глубоко во всех смыслах. Он убрал назад ее волосы, налипшие на влажное лицо. Каждый из них дышал громко и тяжело – груди поднимались и опускались в унисон.

– Эдвард, – прошептала она, уязвимая, хрупкая, тонкая и дрожащая. Маленькая Белла.

– Я знаю, – он поцеловал ее, языки сплелись, и она начала двигаться.

Он поместил руки ей на бедра, чтобы стабилизировать ее и держать их вместе. Она снова закусила губу, закрыла глаза. Ее голова откинулась назад, как и его. Они двигались вместе, сплетаясь, толкаясь, ударяясь. Он отвечал на каждый ее подъем и спуск.

Они продолжали двигаться вместе, время шло, замедлилось - потеряло значение. Он купался в ней, тонул в ней, зарылся в нее. Белла была удивительной и сильной, громко пульсирующей, живой и все же такой тонкой, крошечной.

Внезапно ее дыхание изменилось, изменились и ее движения: они стали грубее, быстрее, немного более беспорядочными. Она приклеилась к нему, ее голова спряталась у него на шее, темные волосы трепетали поверх его лица. Эдвард мог слышать ее всхлипы, бессвязные стоны. Она держалась за него так крепко, что костяшки побелели. Она закричала, ее бедра грубо столкнулись с его. Она крепко сжималась вокруг него внутри, пульсировала и дергалась, и у него не осталось сил сдерживаться.

Его бедра высоко подались, когда он решил потянуть ее вниз, буквально врезаясь в нее. Его пальцы крепко сжали ее ягодицы. Они чуть не соскользнули с дивана, когда он выкрикнул ее имя, обильно взрываясь в неё. Электрические разряды разбегались по всему его телу, пока он, дрожа, проникал в нее толчок за толчком, отдавая ей всё, уносясь прочь.

Они соединялись в одно целое, она резко скользила по нему. Они задыхались, возвращаясь, всё еще покачиваясь, всё еще соединённые. Белла немного пододвинулась к нему, поцеловала в щеку. Ощущение от каждого прикосновения было усилено в десять раз. Всё, что она делала, неудержимо заставляло его дрожать.

Его веки были тяжелы. Он чувствовал себя выдохшимся, опустошенным. Это длилось намного дольше в этот раз, чувствовалось еще интенсивнее, если такое только возможно. Он был ослеплен. Его конечности казались резиновыми и бесполезными. Он едва мог поднять руки, чтобы обнять ее. Он боролся за равномерное дыхание.

– Ты пытаешься убить меня, – его голос был хриплым, горло пересохло.

Белла засмеялась, и он почувствовал это изнутри, когда ее мускулы сжались вокруг него.

Она поцеловала его вспотевший лоб и высвободилась. Эдвард недовольно простонал от потери контакта. Он слышал, как она гремела на кухне, но быстро вернулась, поднося стакан с водой к его губам. Он жадно глотал. Вода была холодной и вернула ему немого сил. Она забрала пустой стакан, затем потянула его лечь рядом с ней на диване. Белла лежала, отрешенно глядя в потолок. Эдвард свернулся рядом с ней, его голова покоилась на ее плече. Милая перемена ролями. Она была мягкой подушкой с прекрасными выпуклостями и красивым видом.

Она рассеянно пробегала пальцами по его волосам, и он собственнически положил отяжелевшую руку и ногу на нее.

Моя.

Когда он вздрогнул, она умудрилась дотянуться одной рукой до брошенного покрывала и легко накинуть его на них. Ему не понравилось, что вид ее стройного обнаженного тела пропал, но тепло было приятно. Он закрыл глаза и продолжал восстанавливать силы. Он не спал, просто немного дремал.

Она поцеловала его в макушку.

– Я все еще на тебя злюсь. Но я рада, что ты это сделал.
– Я тоже злюсь на себя.
– Что?
– Мне следовало сделать это гораздо раньше, – он лениво прижался губами к ее шее.

---------------
*Киконы – одно из фракийских племен, населявших город Измару на южном побережье Фракии в Древней Греции. Упоминаются во второй части «Илиады» Гомера. В Троянской войне сражались на стороне троянцев. В девятой части «Одиссеи» рассказывается о том, как Одиссей со своими войнами неожиданно напав на Измару, перебил мужчин, а женщин увел в плен. Прибывшее позже подкрепление киконов, напало на ахенян, убив столько, что Одиссею пришлось уплывать в спешке.

Спасибо, за то, что нашли время прочесть. Очень жду комментариев здесь и отзывов на форуме