В квартире тишина.
- Эдвард? – робко зову я, и мой голос осекается.
Мне никто не отвечает. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь убедить себя, что Эдвард просто еще не отвязался от этого противного мистера Линча, поэтому не вернулся еще домой. Но у меня плохо получается. Тишина в квартире какая-то гнетущая и густая, и я чувствую, как под ее давлением мои нервы натягиваются, как струны на колках гитары.
- Чашка кофе, вот что мне нужно, - тихо вслух размышляю я, и направляюсь в кухню.
Может быть, кофе и не успокаивает, но я не могу просто так стоять посреди квартиры и ждать Эдварда. На вечеринку мне тоже путь заказан – Джеймс приложил достаточно усилий для того, чтобы мне расхотелось вообще туда возвращаться. А самое простое средство успокоить взвинченную нервную систему – занять чем-то руки.
Поэтому я не спеша завариваю себе чашку кофе. И, наслаждаясь его ароматом, выглядываю в окно. Вдруг в душных сиэтлских сумерках я таки увижу Эдварда, возвращающегося домой? Но вместо Эдварда я замечаю клочок бумаги на столе. Это маленькая записка, на которой всего три слова: «Прости Эдварда. Элис».
Записка выпадает у меня из рук. Что это, черт побери, значит? Я хватаю мобильный и лихорадочно набираю номер Элис. Бесполезно. При чем тут Эдвард? За что я его должна простить? И почему прощение у меня просит не он сам, а Элис за него? Где логика?
А может, это все чья-то глупая шутка? Того же самого Джеймса? Он странный парень, а с такими все возможно… От мысли, что в нашу квартиру мог проникнуть сосед, чтобы оставить дурацкую записку, мне становится не по себе.
Я делаю глубокий вдох и стараюсь в который раз за день успокоиться. Опять вопросы, на которые у меня нет ответов… Ничего, завтра мы едем в Форкс, и я обязательно поговорю с Элис насчет этой записки. Я повторяю эту фразу как мантру, глотая крепкий кофе и пытаясь свято поверить в то, что все вышеперечисленные действия способны вернуть мне душевное равновесие.
В ту минуту, когда я уже практически готова была поклясться, что мои нервы начали приходить в норму, я услышала странный звук откуда-то из глубины квартиры. Глухой стук, словно что-то тяжелое уронили на пол. Чашка с кофе вздрогнула вместе со мной – по счастью, я осушила ее достаточно, чтобы ничего не выплеснулось на меня.
- Эдвард? – зову я, осторожно направляясь к нашей спальне, откуда, как мне показалось, я слышала этот звук.
Молчание. Вместо этого я слышу слабый, еле уловимый шорох. Он играет со мной в прятки, или к нам забрались воры? Собрав в кулак всю решимость, на которую я только была способна, я осторожно приоткрываю дверь спальни.
В следующее мгновенье мне кажется, что я схожу с ума, либо превращаюсь в Алису, но попадаю не в Зазеркалье, а на съемочную площадку фильма ужасов.
Два распластанных тела на кровати. Мужчина и женщина. Длинные огненно-рыжие волосы разметались широкими волнами, переплетаясь с короткими кудрями более светлого, золотистого оттенка. Они замерли в какой-то странной позе, пытаясь то ли оттолкнуть, то ли дотянуться друг до друга. На мгновенье мне кажется, что они уснули. Просто двое уставших влюбленных, которых сморила жара и усталость…
Если бы покрывало, на котором они лежали, не было красным от крови. Если бы на спине у парня не было этого жуткого черного пятна, и на груди у девушки светлая блузка не была залита чем-то бурым.
Я зажмуриваюсь в отчаянной надежде, что это нелепый розыгрыш, и через секунду они оба вскачут с радостными криками о том, что удалось меня провести. Сердце гулко бьется в груди, и его удары эхом отдаются в висках… Один… два… три… Никто не встает. Я медленно открываю глаза, чувствуя, как от ужаса и горя сдавливает горло и трясутся колени. Нет, они не разыгрывают меня. Да, они спят, но только сном, от которого уже не просыпаются.
От этого простого объяснения увиденного мои ноги подгибаются, и я сползаю по стене на пол, а из моего горла вырывается какой-то нечленораздельный то ли вопль, то ли вскрик. Чашка с недопитым кофе вылетает из одеревяневших рук, и краем сознания я замечаю, как кофейная гуща застывает на полу странным, сюрреалистическим рисунком.
- Эдвард… - силюсь вымолвить я, но мои губы уже мне не повинуются, а имя Виктории превращается в судорожный всхлип.
Увиденное обессиливает и обездвиживает меня. Быть может, стоит бежать за телефоном, вызвать девять-один-один; быть может, еще не все потеряно… Но я откуда-то точно знаю, что это будет напрасно. Его кожа слишком бледная, слишком много крови впитало в себя некогда светло-голубое покрывало и слишком широкие багряные реки растеклись по полу, чтобы после этого кто-то смог выжить. Они оба мертвы – гулким эхом отдается в закоулках моего разума. И мой разум отказывается верить в это. Так же, как верить в то, что вместе с человеком, которого я любила больше всего на свете, умерла в один день не я от старости, а наша соседка в расцвете лет…
Укутанные ватным одеялом шока, мысли словно птицы в клетке, бьются где-то в глубине моего сознания. Что случилось? Почему? Как? За что?
- Каждый получил по заслугам, - произносит неожиданно спокойно-вкрадчивый голос рядом.
У меня нет сил даже вздрогнуть при звуках этого голоса. Я лишь могу повернуть голову на его источник. Вальяжно прислонившись к соседней стене, стоит Джеймс. На его губах змеится странная улыбка, и я не могу понять – то ли он рад увиденному и торжествует, то ли его просто забавляет смерть собственной девушки и моего любимого…
- Джеймс… что?... – я силюсь спросить у него, что произошло и что он здесь делает, но мне удается выдать только два обрывочных слова, которые заглушаются судорожным всхлипом.
Его ухмылка становится еще шире, когда он отталкивается от стены и приближается ко мне. Я пытаюсь отпрянуть, но мои конечности слушаются меня слишком плохо, и я едва не падаю на спину. Он наклоняется надо мной, и я чувствую сильное желание закрыть лицо рукой, чтобы кипящая смола из его глаз вдруг не вылилась прямо на меня.
- Это спросят у тебя… детка. Что ты почувствовала, когда узнала, что твой парень лжет и изменяет тебе с Викторией? Как ты узнала, что сегодня вечером, под прикрытием вечеринки они решили сбежать? О чем ты думала, когда решила тайком вернуться, чтобы отомстить своему Эдварду за предательство, а Виктории – за то, что она разлучила вас?
Я с нарастающим ужасом вижу, как его лицо искажает поистине нечеловеческая злоба. Начав свою абсурдную обвинительную речь тем же вкрадчивым голосом, он закончил ее, практически выплюнув мне последние слова в лицо.
- Нет! Нет! Нет!!! – изо всех сил кричу я. – Я бы не убила его никогда! Он не мог изменить мне! Он мне не изменял!!!! Это все ложь!
Моя первая мысль - никогда и ни за что я не смогу поверить, что его обвинения хоть на йоту могут оказаться справедливыми. Но тут ледяным потоком на меня обрушиваются сомнения и подозрения последних дней. Неужели все это было правдой? Я изо всех сил стараюсь отмести это в сторону. Нет, Эдвард любил меня, а этот Джеймс – настоящий псих и убийца. Это он убил Эдварда и Викторию, а теперь пытается… Господи всемогущий, что он от меня хочет? Зачем он мучает меня этим ворохом надуманных и фальшивых обвинений? Пусть просто убьет меня – я не знаю, как мне дальше жить без Эдварда.
Его лицо снова становится холодно спокойным, но из его глаз глядит на меня ад.
- Посмотрим. У тебя руки в крови, а вот рядом лежит нож. Кто из нас прав?
Я с ужасом смотрю на свои руки, на которых действительно кровь, а всего в нескольких дюймах от меня на полу лежит огромный окровавленный кухонный нож, который я даже боялась вытаскивать из ящика в кухонном столе.
- Н-нет, - срывается с моих губ невнятный лепет.
- Ты уверена, что все именно так, как тебе кажется? Ты не заметила даже того, что твой любимый тебе изменяет Белла, - с каждым словом он придвигается ко мне все ближе и ближе, заставляя меня отползать назад на негнущихся конечностях. Я пытаюсь возразить ему и как-то защититься, но мои зубы от страха выбивают барабанную дробь, губы трясутся, и с них срываются лишь невнятные отрывистые обрывки слов и всхлипывания. По щекам текут ручейки слез от горя и ужаса.
Адское пламя, горящее в его глазах, пригвождает меня к полу, вгоняя в почти суеверный ужас, лишая воли и способности сопротивляться. Только инстинкт самосохранения заставляет меня непостижимым образом отползать назад. Он сумасшедший, возомнивший себя вершителем наших судеб.
- Чего ты еще не замечаешь, Белла? – в его вкрадчивом голосе отчетливо сквозит глумление. – Может, ты живешь в своем мире, в котором ничего этого нет? Хочешь туда убежать? Тогда беги. Иначе я убью тебя, Белла. Скажу, что это была самозащита от сумасшедшей девчонки, убившей своего любовника с моей девушкой, и решившей убить и меня за компанию.
Я воспринимаю его слова как сигнал к действию. Нечеловеческим усилием делаю рывок назад и в сторону, пытаясь перевернуться и схватить нож, от которого я еще не слишком далеко отползла.
Но я всегда была неуклюжей, а пережитый ужас и горе не прибавили мне ловкости. Я едва успеваю дотронуться до ножа, как на руку мне с размаху опускается тяжелый ботинок моего мучителя. Руку пронзает тупая боль, заставляя меня громко закричать.
- Жалкая тварь, - презрительно-брезгливо замечает Джеймс. – Ты ни на что не способна. Ты не способна удержать любимого так же, как и не способна спасти свою собственную жалкую душонку.
То ли от боли, то ли от горя, то ли от этих слов ручейки слез превращаются в бурные потоки. Но Джеймса, похоже, это лишь забавляет. Он наклоняется и с размаха отвешивает мне тяжелую оплеуху. Лицо обжигает боль. Но еще больнее от сознания собственной беспомощности в руках этого монстра.
- Что же ты никуда не бежишь, Белла? – глумливо добавляет он.
При бессознательной попытке выдернуть больную руку и обрести под ногами точку опоры я пытаюсь схватиться хотя бы дверной косяк, но вместо этого моим пальцам удается дотянуться лишь до подставки с комнатными цветами, стоявшей как раз возле двери. Изо всех сил я швыряю ее в Джеймса.
Пара горшков и легкая металлическая конструкция не могут причинить ему большого вреда, но заставляют отпрыгнуть в сторону, гневно зарычав. Боль в моей руке сразу уменьшается, и я слышу странный звук пополам с изумленно-раздраженным рыком – Джеймс, отпрыгнув в сторону, поскальзывается в луже крови и падает. Это дает мне возможность и время подняться на шатких ногах и рвануть из спальни. Краешком сознания я замечаю удивительную вещь: стойка с цветами стояла настолько плотно к стене, что задела обои, оборвав солидный лоскут от них. Но удивительнее всего то, что под обоями не гладкая стена, а явственно виден деревянный сруб.
Однако мне некогда размышлять над этим. Изо всех сил, которые еще остались в моем теле, я несусь вперед. Входная дверь. И… да, это та самая дверь из моего последнего сна. Я знаю, что должна достичь ее любой ценой. И это придает мне сил.
Я слышу, как позади гневно кричит Джеймс; я понимаю, что намного ловчее и сильнее меня, поэтому ему не составит труда в три шага настичь меня. Но я бегу, потому что передо мной дверь, которую я должна открыть, даже если за мной будет гнаться сам Сатана со всем своим воинством…

«Белла, вернись….» - проносится в моей голове тот самый голос Джейкоба из моего сна.
«Белла, тебе пора вернуться в Форкс», - именно это мне говорил Пол…