Белла не открывала глаз, чувствуя теплое дыхание Эдварда, который склонился над ее лицом почти касаясь губами.
Она прекрасно понимала, что остановить Мейсона сейчас, когда его сердце бьется так сильно, что она чувствует его даже через одежду, разделявшую их, будет практически невозможно. И практически невозможно было остановиться ей самой, потому что в тот момент Белле больше всего хотелось, чтобы он заткнул уже ее рот своим, не давая ей опомниться.
Но нет! Он, как на зло, стоит и ждет ее ответа.
- Пожалуйста, Эдвард. Я... - она с трудом разлепила глаза и взглянула на его красивое и до крайности возбужденное лицо. От его вида Свон стало еще тяжелее говорить, поскольку внизу живота что-то нетерпеливо заныло.
Но она должна была. Должна была, потому что знала, что пожалеет об этом. Она хотела Эдварда, но не так.
- Я не хочу так, – выдавила она из себя.
Мейсен немного нахмурился, вглядываясь в лицо Роуз. Ее обычно бледные щеки пылали, глаза были полуприкрыты, а губы... эти нежные губы... Черт.
- А как ты хочешь? – хриплым голосом спросил он, переводя руку с ее затылка на лицо и нежно поглаживая гладкую щеку большим пальцем.
Эдвард уже забыл, что только что обещал взять ее как хочет он. Если она его так просит, то он сделает все, чего бы Белла не пожелала. Он сделает что угодно, лишь бы ощутить ее всю без остатка.
Скажет быть нежным – значит сегодня Мейсен будет самым нежным любовником. Скажет быть грубым - и она не пожалеет об этом ни на секунду.
Вот только она молчит.
- Белла? – поторопил ее Эдвард. – Как ты хочешь?
- Я... вообще так не хочу, - почти прошептала она, немного сощурив глаза, будто ожидая удара после своих слов.
Палец Эдварда застыл на ее щеке.
- Меня не хочешь? – недобро ухмыльнулся он, еще теснее прижимая девушку к себе, практически лишая ее воздуха.
- Тебя – хочу, - Белла нахмурилась и покраснела еще сильнее, но почувствовала, что хватка Мейсена становится не такой железной, расслабляясь, становясь нежнее.
- Скажи еще раз, - сказал он, улыбаясь как чеширский кот, глядя на ее губы. Он прекрасно знал, что Роуз хочет его, но не думал, что она когда-нибудь произнесет это вслух.
- Нет, - уже тверже ответила Белла и, отцепив свои пальцы от своих же до боли сдавленных плеч, уперлась ладонями в грудь Эдварда. Свон понимала, что этим она не остановит его, но хотя бы покажет серьезность своих намерений.
- Не хочешь? – Мейсен нервно усмехнулся, совершенно не понимая, что она хочет сказать.
- Тебя хочу, но не так, - упрямо, не глядя ему в глаза, повторила она.
- А как? – уже раздраженно спросил Эдвард, отпуская Беллу и поднимая руки в вопрошающем жесте.
- Не так. Мне не нравится, что это как наказание. Будто... будто, - Белла пыталась подобрать слова и избегала взгляда Мейсена, потому что чувствовала, как его зеленые глаза впились в ее лицо, и теперь в них было не только возбуждение, но и злоба. – Как будто ни тебе, ни мне этого не хочется, но надо. Понимаешь? – спросила она и, прикусив губу, осмелилась поднять взгляд.
На лице Эдварда рисовалось выражение типа «а ты не обнаглела, мать?», и он ничего не говорил.
- Что? – Свон была не понятна его реакция.
- Ну знаешь, Роуз. Ты чего хочешь? Прогулок под луной? Ты не забыла где мы находимся? – пораженно проговорил Мейсен и отступил от Беллы на шаг, давая ей, наконец, пространство, чтобы отлепиться от стены.
- Прогулок под луной? – повторила Свон, наблюдая за тем, как Эдвард запустил обе руки в свои волосы, закрывая глаза. Он явно пытался успокоиться. – Да при чем здесь это? Я о том, что хочу, чтобы мы с тобой были только вдвоем. Не потому что «положено, значит будем трахаться», а потому что и ты и я этого будем хотеть! Ты что, тупой? Не понимаешь? Да у меня такое ощущение, что Ньютон стоит в углу с блокнотом и делает пометки – правильно ты все делаешь, или нет.
К концу своей речи Белла, позабыв об осторожности, с которой пыталась вести беседу, сама разозлилась до предела, и теперь краснота ее лица была вовсе не тем милым румянцем, который возник от поцелуев Эдварда.
Он выслушал всю эту тираду и опустил свои руки. На его красивом лице появилась та самая маска, которая заставляла пальцы Свон холодеть.
Вся злость куда-то испарилась, и Белла застыла на месте, наблюдая за тем, как столь нежные всего несколько минут назад губы касается злобная усмешка.
- Знаешь, Белла, - начал Мейсен своим тихим, бархатным и пугающим голосом, снова подходя к ней. – Может быть, если бы я был одним из тех милых мальчиков, которые учатся в твоем университете, ознакомляясь с высшими материями, - Эдвард опять оттеснил ее к стене ставя руки по обе стороны от нее, пока Белла беспомощно хлопала глазами, внимательно слушая его. - Если бы мы с тобой часами просиживали в библиотеке над рефератами; если бы я принадлежал к тому же миру чистеньких и добреньких деток - то, может быть, тогда все было бы так, как ты хочешь. Но позволь вернуть тебя на землю, Роуз. Ты – в борделе. Теперь ты – шлюха, проститутка – называй как хочешь. А я тот, кто должен тебя наказать за твое неподчинение. Я тот, кто должен высечь тебя до крови по твоей прекрасной заднице и спине, тот, кто должен не кормить и не поить тебя, пока ты не станешь ползать, умоляя дать воды, тот, кто должен оттрахать тебя так, чтобы ты поняла, что клиенты будут наслаждением для тебя. Но я не справляюсь, как видишь, - Мейсен резко оттолкнулся от стены и отошел на несколько шагов от Беллы, которая почти забыла как дышать. Перед ее глазами стояло лицо Элис... Бедная маленькая Элис...
Свон начала бить дрожь.
– Так что, - продолжил Эдвард каким-то странным будничным тоном. – Пожалуй, мне стоит позвать Ньютона. Он знает свое дело. К тому же Майк так рвался – я еле его отговорил.
Белла понимала, что должна была чувствовать сейчас – страх, ужас, смятение, гнев... Но единственное чувство, которое охватило ее с ног до головы – смертельная, непередаваемая усталость.
Белла устала, очень устала бояться. Напряжение нескольких последних дней достигло наивысшего предела, и слезы просто хлынули из ее глаз, и она совсем не хотела их останавливать.
- Как же я устала... – выдохнула она чуть слышно и, прижав руки к груди, сползла по стене вниз.
Незаметно для нее ее плач, поначалу такой тихий, молчаливый, начал переходить в рыдание, сдавливающее легкие болезненным спазмом.
Белла закрыла глаза и схватила руками голову, словно пытаясь спрятаться от камнепада. Она даже не заметила, как к ней подошел Эдвард, но зато ощутила как его сильные руки подхватывают ее и укладывают на кровать.
Он лег рядом с ней и гладил ее волосы, пока она заливала своими слезами его рубашку.
Больше всего на свете ему хотелось завернуть ее в одеяло и унести отсюда. Принести к себе домой и оставить там навсегда. Ему уже не было страшно от этой мысли, от того, что он откровенно хотел Беллу. И это была не только похоть. Он хотел, чтобы она была его – вот такая: колючая, злобная, строптивая и... такая наивная.
«Я о том, что хочу, чтобы мы с тобой были только вдвоем...» - эти слова и взволновали Мейсена и выбили из колеи одновременно. Он тоже этого хотел, но что он мог? Правда была именно такова, какой ее представил Эдвард – ни дать, ни взять.
Что она от него хотела? Он никогда не будет тем, с кем бы она могла быть «только вдвоем», он никогда не будет таким же как она. Но злила его вовсе не Роуз. Злило Мейсена его собственное бессилие.
Он ждал от нее какой угодно реакции на его слова – злости, презрения. Он даже уже был готов ловить предметы, которыми, Эдвард был уверен, Белла будет бросаться в него. Но когда она заплакала и сказала: «Как же я устала», и сползла по стене, пряча голову за своими руками, то с глаз Мейсена словно спала какая-то пелена.
Перед ним маленьким клубочком свернулась девчонка двадцати лет, которой страшно, которая действительно чертовски устала. Она никакая не стерва, не оторва – просто слабая девушка, и из всей защиты у нее остались только ее тонкие руки, которыми она отчаянно пыталась закрыться от всего. От этого места, от этих страшных слов, от Эдварда...
Мейсен в первую секунду разозлился на себя за то, что нарушил очередное свое правило – не сочувствовать. Но затем это стало так неважно, когда он услышал, как из ее груди начали вырываться рыдания. Все стало неважно.
Взяв ее на руки и ощутив скорее отсутствие ее веса, нежели сам вес, Эдвард поразился себе – как он мог всего каких-то пять минут назад хотеть «оттрахать» это хрупкое существо?
Она лежала на его груди и плакала навзрыд. Казалось, Белла вовсе не замечает ничего вокруг – даже Мейсена. Через какое-то время рыдания сменились всхлипами, и девушка стала крупно дрожать, как обычно бывает после хорошей истерики.
Эдвард потянул одеяло, закутал ее и, не в силах удержаться от соблазна, прижал к себе еще плотнее. Ему хотелось что-то сказать, но что говорят в такие моменты – он не знал. Да и вообще, похоже, намечалась такая тенденция, что как только он открывал рот, то через некоторое время уже жалел об этом, поэтому он предпочел промолчать.
Белла затихла, и Мейсену показалось, что она и вовсе заснула. Но спустя пару минут, она медленно отодвинулась от него, поднимаясь с его груди. Эдвард не держал ее, позволяя отстраниться.
Посмотрев в лицо Роуз, немного припухшее и покрасневшее от слез, он еле сдержался, чтобы не приблизиться к ней и не поцеловать ее веки, которые были опущены вниз.
- Ты... ты такое делал? – неожиданно спокойным, ледяным голосом спросила Белла.
Мейсен сразу понял, что она имеет ввиду те истязания, которые он перечислял. Эдвард скривился – он не был садистом или извращенцем. Да, он любил грубый секс – но кто его не любит? А все эти ухищрения... Об этом знали все. Такие практики раньше были нормой даже у Уйли.
Девочек набирали толпами, и если кто-то загибался, то сильно никто не переживал. Здесь же девочки – отборный товар, с которым надо обходиться бережно.
Мейсену повезло – он раньше никогда не был занят в делах, связанных с проституцией. Когда Сэм отправил его сюда «следить за порядком», то Эдвард не был в восторге от этой идеи, но перечить Уйли – это было не в его правилах.
- Нет, - твердым, не терпящим сомнений голосом ответил Мейсен.
Белла подняла глаза и взглянула ему в лицо, пытаясь разглядеть ложь. Но Эдвард выглядел таким спокойным, уверенным и... честным, что ей ничего не оставалось, как поверить.
Почему-то от его «нет» стало как-то свободнее дышать. Свон не хотелось бы знать, что она плакала огромными горькими слезами на груди человека, который, возможно, причастен к тому, что сотворили с Элис.
А еще ей очень хотелось вернуться туда, где она только что лежала.
Она вздохнула и, так же медленно как и встала, легла обратно. Прижавшись щекой к теплой мужской груди, она кожей ощутила влагу – вся рубашка Эдварда была в ее слезах.
- Ты мокрый, - тихо прошептала она, немного отстраняясь.
- Подожди секунду, - так же тихо ответил Мейсен и рукой аккуратно отодвинул Беллу в сторону.
Она послушно подвинулась и начала наблюдать, как он снимает сначала рубашку прямо через голову, а затем и футболку.
Глядя на его накаченную грудь и плоский, крепкий живот, Белла в очередной раз убедилась в том, насколько она испорченная – даже после такого нервного всплеска она не могла не думать о том, насколько Мейсен красив и как сильно она хочет его. Это походило на какую-то болезнь.
Может Джейкоб прав, и Свон давно ждет прямая дорога к психиатру?
Когда Эдвард лег обратно на подушку и тихо, совершенно невинно сказал: «Иди ко мне», протянув к ней руку, Белле захотелось спрятать голову, словно страусу. Даже не смотря на то, что ее плечи все еще подрагивали, а нос беспрестанно шмыгал, она очень явственно представляла, как, должно быть, приятно прижаться губами к горячей коже Мейсена.
Свон даже была рада, что ей удалось поплакать – она словно выплеснула наружу, может быть не все, но хотя бы часть скопившегося напряжения. Голова, конечно, была затуманена от рыданий, зато на душе стало полегче.
Но вот притяжение к Эдварду не ослабилось ни на долю, хотя явно должно было.
Свон снова вернулась в прежнее положение, щекой прижимаясь к теперь обнаженной твердой груди. Запах Мейсена – смесь чего-то сладкого и терпкого, чего-то нежного и проникновенно мужского – заставил ее закрыть глаза и вдыхать как можно глубже.
Она слышала, как бьется его сердце – сильно, ровно, но немного быстрее, чем положено. Этот звук вместе с нежным прикосновением руки Эдварда, которая гладила Беллу по волосам, постепенно успокоили не только ее нервное состояние, но и поубавили возбуждение, расползавшееся по ее телу.
- Сколько тебе лет? – негромко спросила Свон.
- Двадцать восемь, - так же ответил Эдвард, продолжая пальцами играть одной длинной прядью темных волос.
Белла усилием воли заставила себя оторваться от Мейсена и приподнялась, чтобы посмотреть на него. Он тут же ответил ей взглядом и стал рассматривать ее лицо, как будто увидел впервые. Эдвард был спокоен, или казался таким. Он не улыбался, но и злобной искры в его глазах тоже не было.
- Эдвард? – позвала Белла, поудобнее устраиваясь, чтобы можно было смотреть ему в глаза.
От того, что она произнесла его имя, Мейсен на секунду напрягся. Каждый раз, когда Роуз делала это, у него возникало такое странное ощущение, которого раньше он не знал – ощущение того, что он важен, что он есть...
Все те девицы, которые, извиваясь под Эдвардом, стонали его имя нервно и эротично, не вызывали в нем таких эмоций. А эта девчонка, с покрасневшим хлюпающим носом и припухшими глазами, которая завет его скорее обиженным голосом, чем ласкающим, заставляла его чувствовать... просто чувствовать.
Ему захотелось отблагодарить ее и он потянулся к ее лицу. Белла застыла в ожидании, но не отстранилась. Эдвард легонько, почти невесомо прикоснулся своими губами ее чуть соленых от слез губ и тихо ответил, глядя на закрытые трепещущие веки Роуз:
- Что, Белла?
Но Белла вряд ли могла что-то сказать в данную секунду. Такого нежного поцелуя, который только что ей подарил Эдвард, в ее жизни, кажется, еще не было. Она даже предположить не могла, что он способен на такое.
Свон думала, что Мейсен может только жадно и возбуждающе ласкать ее губы и рот, но чтобы так...
Белла не открывала глаз, наслаждаясь приятным теплом от поцелуя, растекающимся по губам, словно теплый мед. Она бы еще долго смаковала этот момент, если бы не услышала тихий смешок у себя перед носом.
Свон возмущенно распахнула глаза – Эдвард откровенно смеялся над ней.
- Что смешного? – пробубнила она.
- Ты, - честно ответил Мейсен, продолжая посмеиваться над ее реакцией.
Белла только покачала головой прищурив глаза, чем вызвала еще более широкую улыбку на его красивом лице.
- Скажи мне... А почему ты не стал таким, каким говорил? Ну, «милым мальчиком» из библиотеки? – спросила Свон, использовав слова Эдварда.
Мейсен пожал плечами и отвернулся.
- Так сложилась жизнь, - как-то отстранено ответил он.
- Как это – сложилась? Сомневаюсь, что твои родители хотели бы, чтобы их сын, вместо учебы в университете, стал управляющим борделя, - скептически, но без обычного вызова предположила Белла.
Эдвард усмехнулся и взглянул на нее.
- Родители? Не знаю, может и не хотели бы. Но у меня не было возможности спросить у них. Я их не знаю, - немного нервно ответил он. Было очевидно, что этот разговор ему неприятен.
- Они... бросили тебя? – как можно осторожнее спросила Свон, коснувшись пальцами ладони Мейсена.
Он посмотрел на их руки и, через секунду, полностью взял ее ладошку в свою. Почему-то ее кожа была холодной, и Белле стало очень приятно от того тепла, которое исходило от его пальцев.
- Не знаю, - уже без раздражения, скорее устало сказал Эдвард. – Может и бросили. А может их и не было никогда. Или они погибли – мне это неизвестно. Я, может быть, даже хотел бы их ненавидеть, винить в чем-то, но я не знаю, что с ними произошло. И кто они – тоже не знаю. У меня никогда не было семьи и я уже не помню, как оказался в приюте.
Мейсен рассказывал, и казалось, что это вовсе не его история, а чья-то, услышанная с чужих слов. Эдвард не привык жалеть себя и уже давно разучился мечтать или сожалеть. Поэтому и говорилось ему легко – без боли.
- А здесь как ты оказался? – спросила Белла, не отрывая глаз от лица Мейсена. Она почувствовала, как он начал играть с ее ладошкой своими пальцами.
- Ну, когда я в очередной раз сбежал из приюта, то встрял в одну передрягу... И один человек помог мне. На него я и работаю сейчас.
Белла поняла, что этот «добрый фей» и есть Сэм Уйли. Свон нервно сглотнула – в ней началась борьба копа и обычной девушки. Первый говорил: «Давай! Выведай все, что только можно!», а вторая тихо повторяла: «Этот человек нравится тебе, Белла. Выслушай его, помоги ему». И, признаться честно, полицейский внутри Беллы был ей ближе и не пугал так, как не пойми откуда взявшаяся сочувствующая девица.
Свон замолчала и опустила глаза туда же, куда смотрел и Эдвард – на их руки. Пальцы Мейсена ловко перебирали тонкие пальчики Беллы то поглаживая их, то нежно сжимая. И чем дольше она смотрела на эту идиллию, которая возникла между их ладонями, тем больше склонялась к той мысли, что коп может подождать и до утра.