- Говорю тебе, не может такого быть! Не может – и всё! – возмущался мужской голос за стеной. Я открыла один глаз и тут же закрыла обратно. На часах ещё семи нет. Они там что, с ума посходили - орать в такую рань?
- Повторяю в тысяча сто пятнадцатый раз: она всего лишь сломала ребро. С какого перепугу ей месяц валяться в постели? – устало ответила Леа своему собеседнику.
- Ребро? Это ты кому-нибудь другому расскажи! Ребро… Я же не слепой!
Что-то грохнуло, скрипнул отодвигаемый стул.
- Я не обязана перед тобой отчитываться, усёк? – В голосе моей тётушки появились опасные, угрожающие нотки.
Чёрт… Опять двадцать пять! Опять этот зануда Себастиан лезет не в своё дело. Наказание какое-то…
Я вздохнула и вернула голову в исходную позицию – на плечо мирно спавшего Чака. Да пошли они все! Ещё чего не хватало – подниматься ни свет ни заря из-за этого упрямого болвана. Спать хотелось просто дико. Даром, что ли, уснули мы только на рассвете?
Тяжёлые шаги в коридоре не дали мне сразу вернуться в сонное оцепенение. Они проследовали к выходу, затем хлопнула входная дверь, и всё стихло. Чудненько. Отличненько. Наконец-то я смогу досмотреть свой сон…
Но нет. Откуда-то из кухни донёсся глухой стук и… всхлипы. Леа?! Она плачет?
Если так, то случилось, наверное, что-то совсем ужасное – я почти никогда не видела плачущей гордую предводительницу квилетских волков. Значит, сон отменяется. Издав ещё один тяжкий вздох, я с неохотой выпуталась из цепких объятий Блэка и огляделась в поисках одежды.
Так… вот эта синяя тряпка, насколько я помню, раньше была моей футболкой. Теперь она имела такой вид, словно её бросили на растерзание бешеным псам – одни лохмотья… Ладно, пойдём другим путём. Изо всех сил стараясь не скрипеть дверцей, я полезла в шкаф. Как жаль, что одежда не вырастает на вешалках сама по себе! Вот честное слово, всё бы отдала за такую полезную в хозяйстве вещь, как самозаполняющийся шифоньер… Но, увы, мой скромный шкафчик таковым не являлся, и поэтому был почти пуст. Столь тесное общение с Блэком-младшим лишило меня многих предметов гардероба, и меня почти не мучили угрызения совести, когда я вытаскивала из его чемодана длинную белую футболку. Благодаря немалому росту её обладателя, она доходила мне до колен. Пойдёт. Показав язык своему отражению в зеркале, я тихонько выскользнула из комнаты и отправилась на поиски Леа.
Она обнаружилась в кухне, за столом. Перед ней стояли две чашки с недопитым кофе, а на плите грустно шипела сковородка с чем-то непонятным, уже превратившимся в угольки.
- Фу, ну и вонь, - поморщилась я, выключая газ. – Ли, что случилось?
Она подняла на меня глаза, и я увидела на её лице дорожки от слёз.
- Ничего особенного, - ответила она и снова отвернулась.
- Неправда.
Я села на стул напротив. Его сиденье ещё хранило чужое тепло, а чужой кофе так манил своим бодрящим ароматом, что я не удержалась и отхлебнула. Фу, ну и дрянь! И как только мужики могут такое пить? Сколько он туда сахара вбухал, полстакана?
Леа всё ещё молчала, вертя в руке чайную ложку.
- Вы поссорились? – спросила я, отставив чашку со злополучным кофе подальше.
- Ты же всё слышала, - тихо ответила она. – Поссорились…
- Из-за меня, - вздохнула я. Теперь, видя её слёзы, я вдруг почувствовала себя ужасно виноватой перед ней. Видимо, ей нравится этот тип, иначе с чего бы она плакала из-за какой-то дурацкой размолвки? Железная Леа Клируотэр не плакала из-за мужчин, наверное, с тех самых пор, как когда-то давно рассталась с Сэмом. Да и то, одно дело – рассталась, а тут…
- Нет, ты не виновата, - Она устало мотнула головой и отхлебнула кофе из своей чашки. – Ты – это просто ты. Так получилось. Никто не виноват.
- Ну да, просто я… Просто от меня по жизни сплошные неприятности, разве нет?
- Нет, конечно. - Помолчав, она добавила: - Эмма, ты ребёнок… Как и любой ребёнок, ты делаешь глупости, вольно или невольно. Думаешь, мои родители от меня мало натерпелись?
Я пожала плечами. Какое это имеет значение?
- Но сейчас тебе плохо из-за меня, - упрямо повторила я.
- Какая разница, Эм? Что сделано, то сделано. Без толку себя винить.
- Прости… прости меня, пожалуйста… - прошептала я.
Ещё одна слеза скатилась по её щеке и упала прямо в чашку с кофе. Не удержавшись, я пересела поближе и обняла её за плечи.
- Знаешь что, давай ему всё расскажем? – предложила я. – Он поверит. Наверное.
Что угодно – лишь бы не видеть её слёз!
- Нет, - твёрдо ответила Леа. – Нельзя.
- Если ты не хочешь, давай я расскажу. И покажу… И всё объясню, и…
- Не надо, - Она вновь подняла на меня глаза. – Пожалуйста, не надо. Это может быть опасно.
- Я просто хочу тебе помочь, - проговорила я.
- Знаю. Спасибо, но… не надо.
Она погладила меня по голове, как маленькую, и поднялась со стула. Сняла с плиты сковороду, выбросила сгоревший завтрак, поставила её в раковину и залила водой.
- Эмма, если ты действительно хочешь помочь, то разбуди Чака и съезди с ним в магазин. Дома есть нечего, - произнесла она ровным, спокойным голосом.
- Хорошо.
- Кого там надо будить? – сунулся в кухню Блэк. Лёгок на помине… Сонный, помятый, в одних шортах. Таким я его почему-то любила ещё больше.
- Уже никого, - быстро ответила я, выбралась из-за стола и повисла у него на шее. – Пойдём, у нас спецзадание.
- Вот так, прямо с утра пораньше – и спецзадание? – удивился он. – А позавтракать?
- Там и позавтракаем, - пообещала я, подталкивая его к выходу.
Леа ожесточённо тёрла сковороду мочалкой, склонившись над раковиной. Не думаю, что она хотела бы выслушивать вопросы ещё и от него, поэтому, не теряя времени, я утащила его в ванную – умываться. Впереди нас ждал новый день, а значит, и новые проблемы. Как всегда.

***
Шрам на моём животе исчез ровно через четыре дня после ранения. Повязка на груди – ещё через два. Выкинув в помойку бинты, я какое-то время ощущала смутный дискомфорт в районе грудной клетки, но вскоре и он меня покинул. И вот, наконец настал тот день, когда Леа, сдавшись моим уговорам, отпустила меня на дежурство в лес.
Может быть, на неё так повлияла очередная ссора с Себастианом.
- Иди, куда хочешь, - устало махнула она рукой, когда я в очередной раз принялась ныть, что мне скучно. И я, конечно же, не преминула воспользоваться моментом и смыться.
Блэка не было. То есть, он, конечно же, ещё не уехал (при мысли об этом в груди неприятно кольнуло, и я поспешила выбросить из головы предстоящую разлуку) – просто куда-то ушёл с родителями. Наверное, к кому-то в гости. Мне было, в общем-то, всё равно. Любовь – отличная штука, но проводить всё время в человеческом облике было невыносимо. Иногда не хватало скорости, иногда – силы и выносливости. А чаще всего – просто ветра, лохматящего длинную шерсть, потрясающих лесных ароматов и чужих голосов в голове. Особенно почему-то я скучала по мысленным перепалкам с ребятами. Постоянно держать мысли под контролем, а руку - на пульсе событий - всё это не оставляло шансов расслабиться и придавало жизни какой-то особый интерес. И вот, я снова в лесу!
Первым делом, обратившись, я высоко подпрыгнула и перекувыркнулась через голову. Свежий лесной воздух, пропитанный запахами прелой листвы, хвои и дождя, обжигал лёгкие. Я с шумом втягивала его в себя и не могла надышаться.
Наверное, увидь меня кто-нибудь из людей в этот момент, он бы решил, что волк, мягко говоря, нездоров на голову. Я носилась кругами по небольшой полянке, высунув набок язык, прыгала и каталась по траве.
«Точно, сумасшедшая», - пробился сквозь пелену моего поистине щенячьего восторга голос Рэя.
«И ты здесь! - обрадовалась я. – Вот это совпадение!»
«С возвращением, Эмма», - поприветствовал меня Райан, напоминая о своём существовании. Он был где-то в северной части нашей территории. Далековато… Зато Рэй - совсем рядом, минуты две бодрого галопа – и я его догоню!
«Догонишь? - ехидно переспросил Рэй. – Ну, попробуй! В отличие от некоторых, я всю неделю тренировался!» - И он припустил во весь дух в сторону, противоположную от меня.
Огласив окрестности воинственным воем, я помчалась следом за ним. Вот оно – счастье! Бежать, лететь, лишь иногда отталкиваясь лапами от земли. И лес… Такой родной, такой знакомый! За три года я изучила здесь каждое деревце, каждую тропинку, яму, холм… Я могла бы закрыть глаза и продолжать путь, не глядя – это ничего бы не изменило. Но сейчас мне хотелось видеть. Видеть! Господи, я провалялась в постели всего лишь неделю с небольшим, а так по всему этому соскучилась, словно меня не было год!

Конечно, сложно было назвать то, чем я занималась в тот день, дежурством. Я не следовала намеченным путям патрулирования, не обходила границы квилетской территории, не искала вражеские следы. И если бы кто-нибудь сказал мне, что в лесу ошивается вампир – я бы не поверила. Ха! В такой-то день? Да быть того не может!
Но Рэй почему-то забеспокоился.
«Она была здесь», - вынес он вердикт, обследовав очередной участок леса.
«Кто – она?» - не поняла я.
«Та сучка, которая прикончила Стюарта», - отозвался мой напарник. Теперь мы могли разговаривать, совсем как в старые добрые времена – воспользовавшись моим появлением, Райан убежал домой, и лишние уши больше не омрачали нашего существования.
«Да ладно», - недоверчиво фыркнула я, уже почувствовав через его мысли эту отвратительную вампирскую вонь. Но как же хотелось, чтобы это было неправдой! Пожалуйста, Боженька, пусть выяснится, что всё это ему только показалось…
«Не показалось, - серьёзно возразил Рэй. – Дерьмо! Эмма?»
Уточнять просьбу ему не пришлось – я уже летела на всех парах к резервации. Надо найти Леа или кого-нибудь из стаи… Объявить общий сбор, снова переназначить дежурства – ведь над нами опять нависла угроза…
Как назло, в тот момент я как раз находилась у самой дальней границы нашей территории. Пока Рэй пытался распутать следы и выяснить, куда подевалась Фиона, я мчалась к дому так быстро, как только позволяли мои лапы. Мир вокруг принял отчётливые зловещие очертания. Тени деревьев казались особенно чёрными, ветер – не освежающе прохладным, а колючим и ледяным, земля – сухой и безжизненной. Всё было не так. И где-то в глубине души я знала, почему: до отъезда Блэка оставалось всего два дня, и я вовсе не намеревалась провести их в лесу, в обществе всей стаи. Нет, нет! Это должны были быть МОИ два дня! Только не это, пожалуйста!
Проклиная всё на свете, я неслась домой. Вероятно, если бы я была в этот момент человеком, из моих глаз брызнули бы злые слёзы. На мгновение остановившись, я мотнула головой, чтобы привести в порядок мысли, пока в них не погрузилась вся стая, и вдруг перед моими глазами встало страшное видение.
Фиона… Нет, кажется, их две… или три? Короче говоря, несколько миражей и, вероятно, сама вампирша мелькают вокруг в каком-то смертоносном танце. Шерсть на моём загривке стоит дыбом, пасть оскалена, из горла вырывается рык. Ненависть застилает глаза. Я кружу по поляне, не давая Фионе и её копиям зайти со спины, и одновременно пытаясь достать их зубами. Выждав подходящий момент, бросаюсь на одну из них – но мои зубы хватают лишь пустоту. Мираж растворяется в воздухе, но тут же возникают, отделяясь от «оригинала», ещё две точные копии вампирши.
До меня медленно, очень медленно доходило, что всю эту сцену, разыгравшуюся передо мной, я видела глазами Чака. К счастью, инстинкты не подвели: пока мозг с усилием пытался переварить информацию, лапы на предельной скорости уже несли меня к месту событий. Где-то там, далеко, мчался на помощь к брату и Рэй, но его мыслей я не слышала – настолько была сосредоточена на драке. Казалось, каждая клеточка моего тела находится в таком напряжении, что не еще секунда – и я взорвусь. Наконец, я сумела отделить реальный запах вампирши от того, который ощущала через мысли Блэка. Значит, они уже близко… В этот же момент Чак, развернувшись, зацепил взглядом ещё кое-что, приведшее меня в натуральный панический ужас. Джен Ули. Она была там… Сидела на земле, склонившись над чем-то или кем-то – не разобрать…
«Эмма, не суйся сюда!» - Наконец Чак заметил моё присутствие и, конечно, попытался предостеречь.
«А то как же», - фыркнула я, прибавив ходу, и вылетела на злополучную поляну.
Блэк, рыча, бросался то на одну Фиону, то на другую. Они уворачивались, но иногда ему удавалось достать зубами вампиршу – и каждый раз это оказывались миражи. В его душе кипела глухая ярость, и очень скоро она слилась с моей собственной.
Странное дело, раньше мне приходилось действовать сообща с другими волками из стаи, но это было… не то. Загоняя дичь или идя по следу, мы неизменно обменивались какими-то направляющими репликами, спорили, ругались или что-то ехидно комментировали, следуя приказам альфы или отдавая их нижестоящим. А тут… появилось совершенно потрясающее ощущение полного единства. Один мозг на двоих, одно сердце. Все чувства стали общими, каждую мысль мы думали вместе, каждый удар, каждый прыжок был обоюдным решением, для принятия которого нам не приходилось вступать в полемику. Не существовало больше Чака и Эмбер, была лишь пара волков, дышащих одним воздухом. Единый организм с единой нервной системой. Казалось, если будет ранен один из нас – погибнем мы оба.
Бой был заведомо неравным – количество миражей на поляне перевалило за десяток, и они открыто насмехались над нашими неуклюжими попытками сократить их численность. Они были одинаковы, абсолютно. Только теперь я знала, что среди них точно есть и сама Фиона. Не кто иной, как Джастин пал её жертвой всего лишь несколько минут назад, и именно над его телом рыдала теперь несчастная Дженнифер. Все эти сведения я почерпнула из воспоминаний Чака, подёрнутых дымкой ужаса и отчаяния. Казалось, Джен впала в транс от шока. Никаких попыток убежать она не делала – конечно, ей было известно, что это без толку, но даже у сведущих людей обычно срабатывает инстинкт самосохранения…
Рэй, рыча и сверкая глазами, тоже выскочил на поляну и присоединился к нам. В глазах уже рябило от копий Фионы – все они были удручающе красивы, на каждой – длинное небесно-голубое платье, никак не мешающее молниеносно взбираться на деревья и выполнять другие акробатические трюки. Вздумай Фиона подзаработать выступлениями в цирке – она бы вмиг разбогатела…
Прыжок, удар лапой по мишени, ещё одно растаявшее в воздухе облачко миража… И вдруг – острая, пульсирующая боль в ноге. Нет, не моей… Это Фиона (конечно же, настоящая Фиона – мираж бы так не смог), на которую прыгнул Чак, увернулась и, умело подкорректировав его полёт, приложила его об камень. Чёрт, судя по ощущениям, нога сломана… Но сдаваться он вовсе не собирался. Мы не собирались.
Фиона, выдав себя, тут же создала ещё парочку миражей и умело затерялась в толпе своих копий. Взвыв от бессильной ярости, я бросилась в самую гущу одинаковых вампирш, надеясь избавиться хотя бы от нескольких одновременно, но… это было бессмысленно. На место растаявших иллюзий выходили новые, и драка, которую даже дракой-то назвать было нельзя, непозволительно затягивалась.
Вот, значит, чего она добивалась. Запутать, вымотать, довести до безумия. Что вампирше все эти прыжки? Запас энергии неограничен, готова поспорить, она может успешно морочить нам головы неделю без перерыва. Пока не надоест забавляться и не захочется свеженькой крови… Крови!
Тихий вскрик откуда-то сбоку заставил меня обернуться. Чего-чего, а человеческого голоса я здесь совсем не ожидала услышать … Чёрт подери, Джен! Как я могла о ней забыть? Оставив наконец в покое тело Джастина – изломанное, разбитое, с болезненно-удивлённым выражением, навеки застывшем на мёртвом лице, - она пятилась назад, неотрывно глядя на приближавшуюся к ней вампиршу. Чёрт, эти миражи совсем уж оборзели! На ходу ударив лапой ещё один мираж, я развернулась и бросилась к ней. Нельзя, чтобы эта кровососущая тварь довела её до сердечного приступа… А Джен, судя по всему, была уже близка к обмороку. Последний прыжок – и… я приземлилась на то место, где долю секунды назад стоял мираж. Или не мираж? И тут глазами Чака я увидела, что происходит за моей спиной.
Если бы я была в этот момент человеком, я бы, наверное, заорала. Истерически, срывая голос. Фиона – настоящая, а вовсе не копия, – держала в руках хрупкое тело Джен, всё же потерявшей сознание, и зубы её были сомкнуты на шее моей подруги.
Яростный, отчаянный вой вырвался из трёх волчьих глоток, оглашая сумрачный вечерний лес зловещим эхом. Внезапно весь мир для меня исчез, сузился до размеров одной-единственной цели – темноволосой вампирши с кроваво-красными глазами. На раздумья не оставалось времени – я бросилась на неё всем телом, выбивая из её рук Дженни, подминая под себя холодное каменное тело. Плевать, что её ледяные руки сомкнулись вокруг моей шеи, плевать, что воздуха почти не осталось, а позвонки под её пальцами зловеще похрустывают… Пусть я сдохну, но этой твари разгуливать по лесу я больше не позволю…
И вдруг тиски, сжимавшее моё горло, куда-то делись. Сначала одна рука, через мгновение – другая. Жадно глотая спасительный воздух, я почувствовала, как кто-то сбросил меня с яростно извивавшегося Фиониного тела. Глазами парней я видела, как они рвут её на части. Как Чак с глухим рычанием отделяет от туловища руки и ноги, как Рэй острыми, как бритва, когтями раздирает в клочья всё, что от неё остаётся…
Я повернула голову чуть вбок. Джен была ещё жива. Она хрипела, держась обеими руками за прокушенное горло, и её тело сводило судорогой. Господи, помоги… Встряхнувшись, я поднялась на лапы и, тяжело дыша, подошла ближе. Глаза Джен были закрыты, из горла вырвался стон, спина неестественно выгнулась. Я слышала, как неистово колотилось её сердце – очень-очень быстро, рваным ритмом, который так мало походил на нормальный, что я испугалась. Собрав в кулак последние силы, я перевоплотилась в человека и схватила её за руку. Рука была… холодной. О, нет! Нет, нет, нет…
На глазах выступили наконец давно напрашивавшиеся слёзы. Безысходность, боль, отчаяние, чувство вины за собственный промах – всё это съедало меня изнутри, заставляя руки трястись, а душу – заживо сгорать в адском пламени.
Чей-то влажный нос уткнулся в мои колени. С трудом разлепив веки, я поняла, что это Чак. Больше никого рядом не было – даже Рэй куда-то делся. Всхлипнув, я обняла за шею огромного пепельного волка и вцепилась обеими руками в его длинную шерсть.
- Может… можно что-то… сделать? - сквозь слёзы проговорила я, глядя на бьющуюся в агонии Джен, но волк решительно мотнул головой. Где-то сбоку послышалось шуршание – отвратительно воняющие останки вампирши шевелились, силясь сползти в кучу и вновь собраться в единый организм. Рыкнув, Чак выбрался из моих объятий и лапой отшвырнул кисть руки, слишком близко подобравшуюся к запястью. Напряжёнными, беспокойными глазами он смотрел на Джен, словно надеясь на чудо. Что вот сейчас она встанет, улыбнётся и скажет: «Ха, вы что, поверили?» - и слизнёт с руки вишнёвое варенье, изображавшее кровь.
Но увы. Сердце её билось всё реже, всё медленнее. Мне было страшно. Так страшно, как никогда раньше… Передо мной лежала моя подруга – и она умирала, а я не могла сделать ровным счётом ничего. И даже зная, что яд вампира проник в её кровь, и что у неё есть шанс продолжить своё земное существование в облике кровососки, я отдавала себе отчёт в том, что она умрёт. Для меня. Для всех нас.
И, может быть, было бы правильнее, если бы кто-то из нас избавил её от этого бремени, просто убив её… Один удар лапой – чего проще? Но никто не смог этого сделать. Ни я, ни Чак, ни вернувшийся с опушки с Блэковой зажигалкой в зубах Крис. Пусть, переродившись, она превратится в чудовище, монстра, убийцу… Но сейчас она – Джен. Наша Джен. Та, которую мы все любили и защищали. Та, которую в самый опасный момент не смогли уберечь…
Перевоплотившись, парни принялись разводить костёр. Чак хромал и морщился, когда приходилось наступать на повреждённую ногу. А я беспомощно сидела в траве, держа на коленях голову Джен, и считала удары её сердца, заранее зная, что они сочтены. И это было очень страшно. Страшнее просто не придумаешь…

Сказать, что все были в шоке, – ничего не сказать. В посёлок мы с Рэем вернулись, когда уже стемнело. Чак остался там – с Дженни. Нельзя было оставлять её одну, а кроме того, со сломанной ногой он бы далеко не ушёл. Кое-как он сам себе вправил кость и зафиксировал перелом подручными средствами – я даже смотреть на эту процедуру не смогла, хотя он, криво улыбнувшись, заметил, что не впервой.
Леа, которую я застала дома в компании вездесущего Себастиана, по одному моему виду сообразила, что случилась беда. Выглядела я и правда жутко – об этом красноречиво свидетельствовало зеркало в тёмной прихожей. Волосы всклокочены, майка натянута в спешке задом наперёд и перепачкана багровыми пятнами, лицо и руки в земле и копоти… И, конечно, вампирская вонь, которую теперь не один день придётся с себя смывать.
- Что произошло? – Позабыв про ухажёра, она бросилась ко мне и схватила меня за плечи. – Ты цела? Кто? Что? Как?...
- Ли, наедине, - только и смогла выдавить я.
- О Господи, что… Эмма, на вас напали? – появился рядом с ней Себастиан. Вид у него был на удивление сосредоточенный. Решительно сдвинув в сторону Леа, он принялся деловито ощупывать мои конечности на предмет переломов.
- Да цела я, цела! – рявкнула я, делая шаг назад. – Уберите ваши руки. И дайте мне поговорить с Ли!
- Пожалуйста, оставь нас, - В голосе Леа послышались умоляющие нотки. Но он был упрям.
- Нет, я останусь. Я останусь и наконец узнаю, что здесь происходит!
Зря он это сказал. Слишком много я пережила за последние два часа, чтобы церемониться с ним. Мои руки задрожали, где-то в районе сердца зародилось пламя, медленно пробирающееся по всему телу.
- Эмма, успокойся! – потребовала Леа, заметив моё состояние.
Но, увы, успокоиться я уже не могла. Меня накрывала истерика. Опять.
- Ли, Джастина убили! А Джен… Она… С ней… - Всхлипывая, я никак не могла договорить.
- Убили? – переспросил Себастиан.
- Да! Убили! – закричала я. – Она его убила, Фиона! И… Джен…
- Что с Джен? – Леа снова впилась руками в мои плечи и встряхнула меня. – Говори!
- Она укусила её, - прошептала я и, как только она оставила меня в покое, сползла по стенке и уткнулась носом в грязные колени.
- Где она сейчас? – спросила Леа, пристально глядя на меня. – И как, чёрт подери, это произошло? Как это вообще могло произойти?
Кажется, ей тоже вдруг стало наплевать на присутствие чужака. Что ж, если он желает подохнуть из-за собственного любопытства – скатертью дорожка… на тот свет…
- Она в лесу. С ней Чак… - глухо проговорила я. – А я… мне надо… позвонить.
Вспомнив о своей миссии, я с трудом поднялась на ноги, оттолкнула плечом с прохода ничего не понимающего Себастиана и отправилась в свою комнату.
Мобильник Чака обнаружился в тумбочке. Слава Богу, хоть заряженный… Дрожащими пальцами я пощёлкала телефонную книгу, пока не наткнулась на нужную запись, а затем нажала на «вызов» и стала ждать, считая гудки.
После пятого трубку подняли, и я услышала знакомый, неестественно глубокий и притягательный голос:
- Слушаю.
- Эдвард, это Эмма Клируотэр. Вы срочно нужны в Ла Пуш. Мы… мы по уши в дерьме…

***
Эта ночь для всех нас была ужасной. «Ночь кошмаров» - так мы называли её впоследствии. И не зря.
Преодолевая собственные принципы, пришлось оставить тело Джастина в лесу. Много позже кто-то из ребят позвонил в полицию и сообщил о том, что на полянке в стольки-то милях к востоку от резервации найден труп молодого парня. Как бы мы ни ненавидели себя за это после, выбора особенно не было. Если бы кого-то из оборотней посадили по обвинению в убийстве, всем было бы куда хуже. На том и порешили.
В доме семьи Ули в ту ночь никто так и не уснул. В кухне тихо плакала Эмили, Сэм с Джейкобом пили виски, не закусывая, а Эшли, непроизвольно перевоплотившись, ушла в лес, чтобы не пугать соседей. Жалобный, тоскливый вой не затихал до самого утра.
Чак сидел на крыльце их дома и курил, глядя в одну точку. Рядом стояла нетронутая чашка с остывшим кофе, но он не обращал на неё никакого внимания. Тут же, на ступеньках, сидела и я, молча прижавшись к его тёплому боку. За всю ночь мы не произнесли ни слова, только его рука порой прижимала меня покрепче, а я утыкалась лицом в его плечо и тихо всхлипывала. Слёз больше не было.
А утром… утром всё закончилось.
Каллены покинули наши края вместе с ещё не очнувшейся от перерождения Джен. С ними же уехали и Джейкоб с Ренесми, и… Чак. Да, он всё-таки уехал.
- Я не могу оставить её одну, - глухо проговорил он напоследок, напряжённо глядя куда-то поверх моей головы. – Прощай, Эмма.
- Прощай, - сказала я. И мне даже не было больно. Ни капельки.
Я не стала плакать, кричать, уговаривать его остаться. Я даже не поцеловала его на прощание, как, наверное, следовало бы. Просто развернулась и пошла прочь. Я была опустошена и разбита. До такой степени, что сил грустить, равно как и испытывать любые другие эмоции, уже не оставалось.