Из тревожного забытья меня вырвало грубое прикосновение чьих-то ледяных рук. Следом в нос ударил отвратительный вампирский запах, а тело пронзила острая боль, берущая начало где-то в области живота.
- Вот дерьмо, - сквозь зубы прошипела я, всё ещё не соображая, что происходит.
Ясно было одно: плохи мои дела. Кроме запаха кровососа, в комнате витал и другой, менее ощутимый, но от этого не менее зловещий – запах крови. Моей крови.
- Не дёргайся, - потребовал знакомый голос, и в поле моего зрения появилось бледное лицо с золотистыми глазами. Эдвард Каллен. Ну, конечно! Трудно было не узнать его – в воспоминаниях Чака он фигурировал довольно часто. Холодные каменные руки вернули меня в горизонтальное положение, грудная клетка вновь взорвалась болью. Я зашипела и опять выругалась.
Пока Эдвард накладывал на мой многострадальный живот ювелирной аккуратности швы, в голове моей, как кусочки головоломки, складывались в общую картину события вчерашней ночи. А может, и не вчерашней, чёрт его знает…
- Тебя принесли полчаса назад, - проговорил Эдвард.
Отлично. Значит, недолго провалялась. Но где, в таком случае, Блэк? Какого чёрта он не сидит у моей постели и не поливает слезами моё бездыханное тельце?
- Он в гостиной. Позвать? – поинтересовался вампир.
Я приподняла голову, насколько это было возможно, и скользнула взглядом по собственному телу. К горлу подступила тошнота. Я вся была перемазана в крови, ею же залита постель, а живот изуродован тремя длинными шрамами, над последним из которых сейчас колдовал Каллен. Голова закружилась, и я без сил опустила её на подушку.
- Не надо, - прохрипела я, хватая губами воздух, которого отчего-то было слишком мало.
- Говорить не обязательно, - напомнил Эдвард и ловко обрезал нить. Ещё одна пара холодных рук (конечно, без Изабеллы Каллен тут тоже не обошлось) легла на мои плечи и приподняла меня, заставив почти сесть. – Я наложу повязку, - пояснил вампир. - У тебя сломано два ребра, в общем-то, повезло. И ты много крови потеряла, поэтому не рассчитывай быстро вернуться в строй. С неделю поваляешься в кровати, понятно?
Я кивнула, впрочем, вовсе не собираясь следовать его указаниям. Встану, как только смогу встать, иначе это буду не я.
Эдвард вздохнул.
- Эмма, если ты надумаешь перевоплощаться, кости могут сместиться и срастись криво. Ты этого хочешь?
Блин. И почему я всё время забываю, что он читает чужие мысли?
- Скоро привыкнешь, - улыбнулся он, ловко накладывая повязку, переходящую с живота на грудь.
Я промычала что-то невразумительное. Разговаривать больше не хотелось, да и смысла не было.
Дверь со стуком распахнулась, и в комнату ворвался Чак Блэк собственной персоной. Был он взлохмачен, помят, перемазан в крови и ужасно взволнован. К этому времени Эдвард с помощью своей жены закончил меня мучить, и я уже лежала в постели, целомудренно прикрытая одеялом аж до подбородка. Как будто на то, что осталось от моего прекрасного фасада, кто-то может польститься… Подумав об этом, я не сдержалась и фыркнула. Эдвард сдержанно улыбнулся, взял за руку Беллу и вывел из комнаты. Мы с Блэком остались наедине.
Он опустился на колени возле моей кровати и изучающе уставился на моё лицо. Должно быть, выглядела я отвратительно – вид у него стал ещё более несчастным.
- Прости меня, - прошептал он.
- Ни за что, - слабо улыбнулась я. – Испортить такую вечеринку!
В его глазах появилось кое-что новое – недоумение.
- Эмма, ты… ты серьёзно? Ты не сердишься? – каким-то беспомощным голосом спросил он.
Я закатила глаза:
- Нет, дорогой, это ты скажи мне, ты – серьёзно? С чего такая паника? У меня вроде бы все конечности на месте. Тебе, конечно, идёт зелёный, но только не в качестве цвета кожи! – фыркнула я. Ещё не хватало, чтобы он начал меня жалеть. Уж это они, Блэки-Каллены, умеют - наслышана! Внезапно мной овладела тревога. Что, если он по старой доброй семейной традиции испугается собственного поступка и свалит в неизвестном направлении?
Словно оправдывая мои мысли, Чак покосился на открытое настежь окно, за которым шелестел в кронах деревьев ночной ветер.
- Чак, - выдавила я, чувствуя, как запас энергии подходит к концу, и схватила его за руку. – Обещай, что не уйдёшь.
Он сдвинул брови, внимательно глядя на меня. Чёрт, он что, в самом деле собирался сделать ноги? Но злиться сил уже не было. Потом. Всё потом.
- Не уйду, - проговорил он и погладил мою ладонь большим пальцем.
- Тогда я посплю, - прошептала я из последних сил и закрыла глаза.

- Что, чёрт подери, здесь произошло?
На этот раз меня привёл в себя резкий окрик Леа. За окном давно рассвело. Ну когда они уже все успокоятся и заткнутся?
- Её бы в больницу, - проговорил незнакомый мне мужской голос. – Я вызову скорую.
- Нет! – Решительные шаги мимо моей кровати, скрип отодвигаемого стула. – Никаких больниц.
Я открыла глаза. На табурете возле моей постели сидела Леа, а в дверях, подперев плечом косяк, стоял мужчина, которого я раньше никогда не видела. Был он не слишком высок, не слишком накачан и не слишком молод, но в то же время не низок, не худ и не стар. Всего в нём было в меру. «Одним словом, человек», - не без чувства внутреннего превосходства подумала я.
- Проснулась… девочка моя, - Леа взволнованно погладила меня по щеке. – Не говори пока. Потом. Потом я всё узнаю.
Я еле заметно пожала плечами, и тут же зашипела от боли – рёбра дали о себе знать. Должно быть, обезболивающее перестало действовать.
- Лежи. Спи, - проговорила тётушка, бросив на меня подозрительный взгляд и поднимаясь на ноги, а затем повернулась к незнакомцу: - Пойдём, я отведу тебя к Билли. Как видишь, потом мне будет не до этого.
- Но ей явно нужна помощь! – заупрямился тот. – Посмотри, она же бледная, как мел! Что с ней вообще случилось?
- Ты кто такой? – не выдержала я. Лезет тут, понимаете ли, со своим непрошенным мнением куда попало…
Мужчина оторопел, а Леа поспешила исправить положение:
- Эм, это Себастиан Уэлш, друг Стэна, я говорила о том, что он приедет, - Она вновь повернулась к нему. – А это – моя племянница, Эмбер. Девушка, постоянно влипающая в неприятности.
- Да, я уж вижу, - улыбнулся он и подошёл к моей постели. – Леа, если вы так против госпитализации, может, я бы взглянул на рану? Или что там у неё? – осторожно поинтересовался наш гость. Вот только его любопытства мне и не хватало.
Протянув руку, я сдёрнула одеяло с груди, демонстрируя повязку:
- Не волнуйтесь, здесь уже был… ммм… врач, - сообщила я.
Леа, конечно, давно учуявшая следы пребывания Эдварда и компании, кивнула:
- Всё будет в порядке. Пойдёмте, мистер Уэлш.
Тот понял, видимо, что противиться бесполезно, и кивнул.
Не дав ему времени передумать, Леа тактично вытолкала его из комнаты, бросила на меня последний многозначительный взгляд и вышла. А я осталась одна. Где, чёрт подери, Блэк, обещавший никуда не сбегать? Мне бы весьма пригодилась сейчас его помощь, чтобы добраться до ванной комнаты.
Сколько я ни принюхивалась, ни прислушивалась, обнаружить его поблизости мне не удалось. Упрямая гордость не позволила позвать вслух – может, конечно, он ошивается где-то поблизости, но объявлять о своей беспомощности на всю чёртову резервацию в мои планы не входило. Впрочем, скоро должна была вернуться Леа – ей ещё предстояло устроить мне допрос с пристрастием, а заодно она бы мне и помогла. Так даже лучше.
Спать больше не хотелось, я повозилась на кровати, устраиваясь поудобнее, и что-то зашуршало под подушкой. Бумага? Сунув туда руку, я вытянула на свет Божий потрёпанную тетрадку – мой дневник. Вот ты где, родной, а я-то тебя в последнее время совсем забросила… Уже дня три – ни одной записи. Как это непохоже на меня…
В такие моменты я всегда была очень рада, что живём мы скромно, и моя комната не отличается большими размерами. Чтобы выудить ручку из ящика письменного стола, мне не пришлось совершать лишних телодвижений. Привычно прикусив колпачок, я на несколько секунд замерла. Столько всего случилось за последнее время, столько эмоций, мыслей и чувств наполняли мою голову, что я никак не могла подобрать подходящих слов. Вздохнув, я бросила взгляд на настольные электронные часы с календарём, чтобы записать хотя бы дату (надо же с чего-то начинать!), и похолодела. Восьмое августа. Август! Чёрт! Осталось совсем немного… Каких-то три недели, и это в лучшем случае. Я ведь даже не знаю, в каких числах Чак собирается отчаливать в университет… А может… Может, он уже?
Против моей воли, в душе поднялась паника. И, как назло, я не могла сделать ровным счётом ничего, чтобы себя успокоить. «Нет, нет, ещё рано, - успокаивала я себя. – Он обещал никуда не уходить!» И тут же сама себе отвечала: «Но ведь ушёл же! Нет его нигде»…
В сердцах я швырнула тетрадку через всю комнату. Она отрикошетила от стены и шлёпнулась на пол, в груду вещей, которые мы с Блэком-младшим туда побросали прошлой ночью. При воспоминании об этой ночи мне стало ещё обиднее, в горле появился комок. Неужели она была последней?
Дверь в комнату распахнулась, в неё протиснулся Чак.
- Чего ты тут буянишь? – поинтересовался он.
Я пожала плечами и, не раздумывая, задала вопрос, вертевшийся на языке:
- Блэк, ты когда уезжаешь?
- В каком смысле? – не понял он.
- В прямом. Когда у тебя каникулы заканчиваются?
Он вопросительно изогнул чёрную бровь:
- Это так важно?
Пришлось пожертвовать последней пишущей ручкой, так как больше никакого подходящего для метания снаряда поблизости не нашлось. Он, конечно же, увернулся и натянул на лицо непроницаемую маску – точь-в-точь Джейкоб. Одна кровь, что и говорить…
- Не знаю, Эм. Думаю, числа двадцатого, - произнёс он, глядя мимо меня. – Надо ещё купить кое-какие вещи, да и подготовиться к новому семестру. Я за эти каникулы начал забывать, чему меня там три года учили.
Двадцатого! Это даже не три недели. И не две…
И почти всё это время я проваляюсь в постели, как беспомощный мешок с костями. Ну что за невезуха! Усилием воли я заставила себя ядовито улыбнуться:
- И оставишь резервацию на растерзание Фионе?
Маска на его лице едва заметно дрогнула.
- Мои родители останутся здесь, они помогут.
- Значит, всё-таки сбежишь… - сквозь зубы проговорила я. – Скажи, у вас это наследственное?
Блэк бросил на меня недобрый взгляд из-под длинных чёрных ресниц и нервно пожал плечами.
- Как бы там ни было, я с самого начала говорил, что уеду.
И как ему только удаётся так непринуждённо об этом говорить? У меня вот уже помимо воли слёзы выступили на глазах… Нет, видимо, ему и правда на всё наплевать. В частности, на меня. Я отвернулась к стенке и закрыла глаза. Пусть уходит, не хочу, чтобы он видел мои слёзы… Ну его к чёрту! Пусть катится, скатертью дорожка! Я встану на ноги и заживу прежней жизнью. Или хотя бы создам видимость прежней жизни… Уж это-то я смогу. Я сильная, я справлюсь.
Кровать подо мной жалобно скрипнула и прогнулась, его запах – аромат, который я узнала бы из тысячи, – ударил в нос с такой силой, что у меня закружилась голова. Моя рука оказалась в плену его пальцев, и у меня не было никаких сил сопротивляться.
- Эмма, ну зачем ты так? – произнёс он, и в его голосе было столько нежности, сколько я никогда раньше от него не слышала. Приоткрыв один глаз, я бросила на него быстрый взгляд, чтобы проверить, не сошёл ли он часом с ума. Но нет, на его, безусловно, мужественном лице застыло выражение вселенской скорби, и никаких признаков надвигающейся шизофрении я не обнаружила. Хотя, я, вроде бы, не врач…
Надо было, наверное, что-то ответить, но я упрямо промолчала, несолидно шмыгнув носом.
- Эм, я… прости, - выдохнул он, склонившись над самым моим лицом, о чём я догадалась по горячему дыханию, опалившему мои щёки. – Прости.
Я мотнула головой, не открывая глаз.
- Это ошибка, - прошептал Чак мне в волосы. – Мы сделали большую ошибку… Ты думаешь, мне легко уезжать вот так?
- Самую большую ошибку сделали твои родители, - тихо огрызнулась я. – Когда произвели тебя на свет. А теперь уйди, пожалуйста. Я хочу… побыть одна.
Я открыла глаза и посмотрела на него. Он молча кивнул и поднялся, отрешённым взглядом уставившись в стенку. Держись, Эмбер! Ещё секунда – и можно будет всласть пореветь, а при нём – нельзя!
Не обращая никакого внимания на боль в располосованном животе, я разрыдалась, как только за ним захлопнулась дверь. Зря, всё зря! Ничего на него не действует. Он упрям, как осёл, каковыми, видимо, все мужчины и являются! Права была Леа, когда просила не связываться с ним, тысячу раз права! Вот только кто на моём месте послушал бы советов умудрённой опытом тётки?

В гостиной что-то грохнуло. Или в кухне? Что-то разбилось, ударившись о стену, а затем ещё и ещё… Чёрт, что там происходит?
- Да как ты мог? – услышала я возмущённый голос Леа. – Совсем охренел, что ли?
Бац! Ещё один предмет кухонной утвари пролетел мимо цели и врезался в стену. Эти методы воспитания были мне хорошо знакомы – не далее, как три года назад, вот так же точно посуда летела в голову Криса, который привёз меня домой на час позже обещанного. А в прошлом году я и сама чуть не получила тарелкой в голову за паршивые семестровые оценки. Леа вообще на удивление любила выпускать пар таким вот банальным образом, посуда в нашем хозяйстве надолго не задерживалась, учитывая её характер, но сейчас, судя по продолжительности и интенсивности обстрела, она грозила и вовсе выйти из нашего обихода. Фыркнув в кулак, я вытерла слёзы.
- Эй, вы, там, перестаньте! Я не желаю пить чай из пластиковых стаканчиков! – проорала я, дождавшись паузы.
В доме повисла тишина, а затем об пол разбилась последняя тарелка. Или чашка? Хлопнула дверь – видимо, Блэк бежал с поля боя.
- Надеюсь, фингал ты ему хотя бы поставила, - проговорила я, мстительно улыбаясь. И пусть не думает, что, если я не в силах заехать ему по морде самостоятельно, то рука возмездия до него не доберётся! Иначе для чего ещё людям и нелюдям даны тётушки?
Но, вопреки моим ожиданиям, когда дверь в мою комнату отворилась, в проёме снова показался Блэк. Ни единой царапинки не украшало его лицо. Какая жалость!
- Я же обещал, что никуда не уйду, - мрачно напомнил он.
- Забираю свои слова обратно, - буркнула я. – катись на все четыре стороны, Блэк. Я так устала…
- Не переживай, - скривился он. – Скоро всё закончится.
- Очень надеюсь, - Я поджала губы и отвернулась, давая понять, что аудиенция окончена.
- Я буду ночевать в гостиной на диване, - предупредил Блэк. – Если что – зови.
- Не дождёшься, - фыркнула я, обращаясь, видимо, к уже закрывшейся за ним двери.
Ну, вот и всё. Кончилось моё лето.
Как-то очень уж рано кончилось, но сделанного не воротишь.
Будучи не в силах больше плакать, я вздохнула и уставилась в потолок.