POV Белла

Вещи упакованы, сложены в чемоданчик. Вечер, и на часах уже десять. Завтра утром, первого июня, я улетаю к папе.

Я хотела бы сказать, что лечу «домой», но по сути дела дома у меня нет. Шесть лет назад, когда мне было десять, рухнул мой дом – не в прямом смысле, слава Богу.

Печально вздыхаю и окидываю взглядом комнату. Небольшая спальня с неудобной кроватью, синей лампой на потолке и маленьким окном, которое украшает маленький кактус. В углу шкаф, напротив него – стол с ноутбуком. Вот и полочка с книгами и фотоальбомами.

Мой взгляд задержался на фото в рамке. Папа, мама, я (совсем маленькая) и Эдвард. Мы на пляже, озаренные солнцем. Чистое голубое небо и застывшие улыбки на фотокарточке – все, что осталось от прежней семьи Калленов.

В квартире выключен свет – Эсми (мама, но за глаза я зову теперь ее по имени) спит. Поднимаюсь на цыпочках и включаю настольную лампу на тумбочке у кровати. Рука сама потянулась к толстому фотоальбому.

Усевшись на кровати, я, скрестив ноги по-турецки, открываю первую страницу.

Я, в белом платьишке, с короной на голове (образ снежинки), улыбаюсь, держа за руку Санту. Мне четыре года. Губы невольно растягиваются в счастливой улыбке, и непонятное тепло согревает меня изнутри. С левой стороны от Санты стоит девятнадцатилетний парень – Эдди. Фотограф заснял его комическое выражение лица – поднятые брови (выражение «когда это все кончится?» так и подходило его поведению), тонкие губы брата в изогнутой усмешке, почти копирующей папину улыбку, не ускользнули от вспышки фотоаппарата. Провожу пальцами по фото, и смутные воспоминания возвращают меня в далекое, солнечно-теплое прошлое.

- Эдя, пошли! – тяну за руку парнишку. – Хочу фото с Санта Клаусом!

Парень намного выше меня. У нас в детском саду утренник, и мама с папой тоже пришли посмотреть на мое выступление.

Красная как рак, я рассказала стишок, глядя на одного человека – брата. Зеленые глаза
одобрительно смотрели, не давая бояться, и губы шептали мне слова, чтобы я не сбилась.

- Ну, пошли-пошли! – поднимает меня на руки, и я обвиваю его шею ручонками. Мне нравилось видеть зависть остальных детей – у них такого брата нет!

И вот, толпа детишек в очереди на фото, и только один взрослый парень, сдерживая недовольство, мягко улыбается мне.

- Улыбку! – смеется нарядная мама, и вспышка фотокамеры ослепила глаза…

Следующее фото.

Эдвард играет на гитаре. Здесь ему на вид где-то пятнадцать лет (фото до моего рождения).

Длинные пальцы перебирают струны, стоит теплое лето. На заднем фоне я вижу лица двух девушек, пожирающих его глазами. Губы братишки шевелятся – наверняка он напевает песню. В кожаной куртке, с повязкой (усмехаюсь: «тоже мне, байкер!»), он увлеченно играет одну из песен группы… А, черт, я забыла... Помню, что это было связано с рок-стилем.

Задумчиво рассматриваю изображение. Интересно, каким он стал? Я не видела брата шесть лет!

Каждое лето, когда я приезжала на каникулы к папе, Эдварда не было – он то работал (стажировка), то отдыхал вне дома с друзьями в горах…

Обидно, но что поделать? После развода родителей мы очень отдалились. В этом нет ни моей, ни его вины – причина в поведении родителей. С Эсми Эдвард не общается после того, как она запретила мне поддерживать связь с отцом сразу после развода. Потом, конечно, все изменилось, но нанесенная боль глубоко живет внутри меня. Мне тяжело вспоминать о разводе родителей, очень тяжело…

Брат поддерживал папу, а я... Конечно, маму.

Эдвард остался с папой, а мать забрала меня к себе. Нас поделили, словно мы имущество.

Как же мне тяжело покидать было родной Форкс и переехать в Джексонвилл! Здесь даже воздух чужой для меня.

Я росла не маминой, не папиной, а братовой. Внешне мы совсем не похожи – я брюнетка, как мама, а братик унаследовал цвет волос нашего дедушки в молодости - бронза. У меня карие глаза – глаза Эсми, а Эдвард – зеленоглазый парень. Внешне он копия отец. Походка, манеры, благородство в каждом движении…

Каким он стал сейчас?

Мы отдалялись друг от друга, и я не помню, в какой момент стали чужими людьми. В нас одна кровь – но только кровь. Этим летом Эдвард впервые будет дома.

Честно признаться, хоть он и брат, но, кроме прошлого и родителей, нас ничто не соединяет.

Телефонные звонки, разговоры с помощью веб-камеры – это все было ненатуральным. Темы свелись к минимуму. Если раньше я могла рассказать Эдварду все – страхи, мечты, желания, то теперь мне ничего, кроме «Привет!», сказать нечего.

Конечно, мы поздравляем друг друга с праздниками, но это не то.
В далеком детстве я любила Эдварда больше всех на свете, даже больше мамы с папой.

Сейчас я могу понять себя – мать работает в школе, папа – хирург в больнице. Оба пропадали на работе с утра до глубокой ночи.
Пятнадцатилетний парень водил меня в ясли, потом – в детский сад. Затем мы вместе ходили в школу – я в начальную, а он – в высшую.

Только у него было время поиграть со мной, погулять (как я любила эти прогулки в компании его друзей, где я была любимицей всех), поболтать по душам и рассказать сказку на ночь…

Только он смог утешать меня, подавляя трогательные улыбки, когда я со слезами на глазах рассказывала о «первой любви» в детском саду – Майке Ньютоне; только у него хватало терпения научить меня не бояться спичек и пользоваться ими, потому что я всегда боялась обжечь пальцы; только у Эдварда хватало мужества и сил объяснять мне математику и решать со мной задачи, когда я хотела играть (а как ему, я представляю, было тяжело, и хотелось наверняка тусоваться с друзьями, а не возиться с маленькой девочкой)…

Как обидно, что те, кто были всем в нашей жизни, вдруг отдалились далеко, и причем роль тут не в расстоянии.

Каллен–младший отказывался приезжать к нам, он не хотел видеть маму, словно винил ее в разводе. Эсми переживала, долго горевала, но смирилась с холодностью сына.

Я всегда боялась раньше потерять брата. Кому я стану нужна? Кто будет моей опорой?

Горло сжалось, и я от непонятной злобы отшвыриваю от себя альбом с фото. Он падает на пол.

- Я боюсь потерять тебя, Эдвард, - тихий всхлип. Осень. Мне десять лет. Мы идем по парку, где деревья, покрытые золотой и багровой листвой, выглядят, как нарядные подарки осеннего сезона.

- Ты не потеряешь меня, - садимся на лавочку. Я слышу его теплый, добрый голос, который никогда не срывался на крик в мою сторону. От его голоса мне еще хуже, и рыдания рвут грудную клетку. Я знаю, что это просто слова, а на деле… Нет, Эдвард не обманывает меня! Никогда!

- Я, - всхлип. - Я боюсь, что мы расстанемся и никогда не будем общаться, как сейчас. Ты единственный, кто… - Опускаю глаза. Дрожит подбородок. Пелена из слез не дает мне рассмотреть листья на земле.
Холодные пальцы касаются моих волос. Ладонь успокаивающе проводит по голове снова и снова. Шмыгаю носом и украдкой смотрю на брата.

- То, что наши родители расстаются, не означает, мы станем чужими людьми. Я все равно твой брат, а ты так и будешь моим хомячком, который надувает щеки от злости, - мелодичный смех, и я улыбаюсь. Двигаюсь ближе и обхватываю корпус брата. Мои руки обвивают кольцом его тело. Эту дурацкую кличку «хомячок» я получила от Эдварда потому, что любила говорить с набитым ртом и злилась, когда мне делали замечания.

- Ты обещаешь? – смотрю в глаза цвета малахита.

- Обещаю. Разве я хоть раз обманул тебя? – крепкие руки прижали меня сильнее к себе, и я замотала отрицательно головой. Конечно, ты не врешь мне!

Да, он действительно не врал. Сначала. Потом у меня появилась новая школа, новые увлечения, подруги… Я тяжело схожусь с людьми, мне трудно находить общий язык, а здесь, в новой школе, было еще сложнее.

Сейчас у меня есть подруга, Джессика. Но она не то, чтобы подруга, а так, девочка, с которой я сижу за партой. Моя настоящая подруга – Элис. Она живет в Форксе.

- Белла, - дверь спальни открылась, заставив вздрогнуть. Эсми проснулась. Мать села рядом на кровать, протягивая ко мне руки, и попыталась прикоснуться ко мне. По привычной инерции я отшатнулась.

Не люблю эти прикосновения по одной простой причине – это видимость заботы.

Все мои проблемы, все неприятности я стала решать одна. От меня отмахивались, когда мне нужен был совет, простое тепло, а теперь…

Я не считаю себя жестокой. Просто поступаю так, как со мной.

- Чего не спишь? Завтра в аэропорт утром рано, - голос шипит.

Я могла бы не ехать к отцу, но есть одна вещь, из-за которой я просто обязана быть там. Моя мама влюбилась. Я и без того чувствовала себя обузой, а теперь и подавно. В Форксе у меня хоть есть парк, дом… Там я чувствую себя не сколько целой, сколько в доме. Это дом, где каждая улочка, каждое здание – напоминание безмолвное о прошлом. Несмотря на постоянную плохую погоду, именно там для меня сияет настоящее солнце, а не здесь.

- Зачем ты так со мной? – Эсми вздыхает. Отворачиваюсь.

А как вы поступили со мной? Не спросив ничего, ты разлучила меня с братом, запрещала говорить с папой (больших трудов Карлайлу стоило «отвоевать» меня)!

- Почему вы развелись? – этот вопрос так и был без ответа. Мне никто не говорил правды.

В своей семье, среди родных, я стала чужой.

- Ты знаешь. Мы разошлись…

- Характерами? – злая усмешка.

- Характерами. Эта тема закрыта.

- Не строй из себя мамулю! Ты и меня не любишь! Ты боишься просто быть одна! – я понимала, что меня несет в опасном направлении, но остановиться не могла.

- Все не так!

– Мам, оставь меня, завтра трудный день.

Мне тяжело снова и снова пытаться находить с ней общий язык. Повисла пауза. Эсми поднялась, взяла в руки валявшийся фотоальбом на полу и положила его на стол.

- Спокойной ночи, - грубый голос. Двери закрылись.

Слава Богу, ушла. Я выключаю лампу и ложусь под одеяло.

Закрываю глаза. Бесполезно. Сна нет.

Интересно, что я почувствую, когда спустя год вернусь на каникулы в Форкс? Угасает ли тоска со временем?

Говорят, что время лечит, но к моему случаю это не относится.
Слезы побежали по щекам, и я со злостью обхватила подушку. Мне не хватает прошлого, не хватает отца, прежней мамы… Конечно, меня зовут проблемной, закомплексованной девочкой, но в этом не только моя вина.

Почему Эсми не обращала внимание, как меня травили в новой школе? Почему никто не помог, когда я влюбилась? Когда над моими чувствами посмеялись? Как бы я хотела не лить слезы и сколько бы это себе не обещала, у меня не выходит ничего.

Как сложно сказать слова, как тяжело подобрать их, когда в ответ на свои жалобы видишь лишь улыбку!...

Ночью мне так и не удалось уснуть. Я поднялась раньше звонка будильника и, накинув халат, пошла в ванную. Вычистив зубы и приняв душ, я услышала, что мама уже проснулась.

«Любишь кататься – люби и саночки возить!» - внутренний голос издевался надо мной. Глупо было ругаться, а теперь стыдно выходить просить прощения. Наконец, преодолев себя, я вышла к маме на кухню.

- Привет, - остановилась на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Со стороны я выглядела, как котенок напакостивший.

- Привет, иди завтракать, - Эсми, не поднимая головы от плиты, обратилась ко мне.

- Мама, прости, я не знаю…- пытаюсь объяснить, а, как всегда, слов недостаточно. Выдох. Иду к матери.

- Ты вот не можешь без ссор, Белла! – осуждение. Я опустила взгляд в пол. – Мне вот интересно, что будет, когда Чарли станет твоим отчимом?

Внутри я невольно морщусь! Скорее бы закончить школу и уехать от тебя! От отчима, который смотрит на меня, как на пустое место!

- Ничего. – Голос грубеет. – Мир?

Я ведь на все лето уезжаю.

Разговор стал утомлять.

- Иди есть, - тон теплеет, и я выдыхаю. Конфликт улажен.
Помешивая ложкой хлопья с молоком и фруктами, я думала только об одном – как пройдут эти три месяца? Вчера папа утром сообщил, что они с Эдвардом ждут меня дома. Отец запланировал целую программу отдыха, чтобы мне не было скучно. Ухмыляюсь, вспоминая прошлые летние каникулы.

- Белла, рыбалка – это здорово! Представь – тихо, водная гладь, и ты с удочкой!

- Да, - киваю с сарказмом, - это предел блаженства!

- Глупая! Я посмотрю, как ты у костра потом будешь с улыбкой праздновать улов!

Папа был прав. Я люблю тишину. Свежий воздух, прохладное утро, легкие тучки на небе. Вода ровная, словно серебряное полотно. Рыбалка – это развлечение для мужчин, но мне понравилось.

- Клюет! Клюет! – тяну удочку с азартом глядя на рыбу!

- Молодец! Вот и первый улов.

Я знаю, что папе было тяжело, и если с Эдвардом у него больше интересов совпадает, то со мной труднее. Странно, но рыбалка мне понравилась, повторюсь снова. Может, просто все было из-за компании, в которой я была?

- Ешь, а то опоздаем в аэропорт!

- Да ем я! Иди, собирайся скорее.

Пришлось активнее жевать.

Выпив стакан молока, я быстро помыла тарелки и пошла собираться. Надев футболку, мастерку и темно-синие джинсы с кроссовками, я связала волосы в пучок, слегка подкрасила губы блеском и ресницы тушью. Готова.

Взяв чемодан и рюкзак, я остановилась на пороге комнаты, обводя ее взглядом. Все выключено. В горле привкус горечи. Нет! Все равно я не люблю эту комнату!

В коридоре меня уже ждали Чарли и Эсми. Мистер Свон стоял, облокотившись на стену. Мама поправляла волосы у зеркала.

Нет! Не нравится мне этот тип! Есть в нем что–то такое… Отвратное.

- Привет, Белла! – усмешка. Я холодно киваю, кусая губу.

Надеваю кепку и демонстративно достаю плеер. Наушники. Музыка.
Мама и Чарли что-то обсуждают, но я не слышу, делая звук погромче. В ушах играет песня «Believe in us» Jay-Jay Johanson.

«Ты веришь в меня,
Я верю в тебя…
Так почему никто не верит в нас?»

Голос солиста трогательно поет очередную историю о любви. Мы в машине. Отворачиваюсь к окну, замечая первые капли на стекле. Дождь в дорогу – это хорошая примета.

Сухо обняв маму в аэропорту, я сама прошла регистрацию.

Четырехчасовой перелет прошел быстро, только вот плеер разрядила… Ну да ладно! Дома смогу его зарядить.

Уже выходя из самолета, я увидела отца. Высокий, статный мужчина приветливо махал мне рукой, заставив улыбнуться. Он был один. Эдвард не приехал.

- Папа! – обнимаю его, утыкаясь лицом в крепкое тело. Мои плечи накрыли крепкие сильные руки, и внутри я только сейчас ощутила, что по-настоящему соскучилась. Непонятная детская радость охватила каждую клеточку тела, словно я получила долгожданный подарок!

- Привет, солнце. Как ты? - зеленые глаза сияют. Я выскальзываю из объятий.

- Хорошо. – Вдыхаю легкие, полные воздуха. Прохладный, смешанный с дождливой свежестью, этот воздух был не просто кислородом. Это запах родного города.

- Как школа? Как учеба? Я все хочу узнать в подробностях, - Карлайл забрал мои вещи, и мы направились к машине.

- Все тоже хорошо. Я закончила учебный год с четверкой по математике, все остальное – на отлично, - не без тени гордости констатирую факт.

- Умничка! А с математикой что? Не тянешь? – закрывается багажник.

- Ну, там преподавательница такая…

Лицо миссис Коуп возникло перед глазами. Ворчливая старуха, самый настоящий тиран в юбке, орущий по любому поводу и без повода… Бррр!

- Понятно.

Усевшись поудобнее на сидении впереди, я пристегнула ремень безопасности. Папа заводит авто, и у меня есть возможность присмотреться, как изменился за год отец. Глубокая морщина украшает высокий лоб, мешки от недосыпа, небольшая сутулость стала накладывать отпечаток на плечи…

- Как там… Как Эсми? – голос звучал невозмутимо, но он предательски дрогнул. Все же, отец любит маму. Это чувствуется в его голосе.

- Ну… – Отворачиваюсь. Перед глазами мелькают дома. Как сказать-то… – Папа, мама встречается с Чарли Своном. У нее все хорошо.

Ну вот! И часа не прошло, а радость исчезла, и снова тошно. Интересно, а у Карлайла?.. Он хороший человек, да и не бедный, а в нашем маленьком городе…

- Тебя он не обижает? – настороженность. – Ты ладишь с Чарли?

Усмехаюсь. Ну, мы не враждуем, просто даже почти не говорим.

- Да, пап. Не волнуйся.

- Хорошо, - боковым зрением вижу кивок отца. Эту тему надо закрыть, ни мне, ни папе она не приносит никаких хороших эмоций.

- Папа, а ты говорил, что Эдвард дома. Почему он не приехал в аэропорт? – отвлекающий маневр. Я не удивлена, что он не приехал. Истинное изумление бы вызвал его приезд!

- Эдвард тоже сегодня приедет, вечером вернется. Он сейчас на Аляске, у Эммета гостит. Помнишь Эммета?

Эммет, Эммет… Нет, не помню.

- Нет. А кто это?

- Друг Эдварда. Вы часто гуляли с Эдвардом и Эмметом в детстве, - голос набирает жизнерадостности.

Вспомнила! Огромный парень, брюнет, очень крепкий и сильный, был похож на медведя гризли. Немного, как я, неуклюж, он балагур и весельчак. С Эдвардом они одного поля ягоды.

- Вспомнила! Он на Аляске теперь живет?

- Нет, просто ребята уехали туда к знакомым.

Мы болтали обо всем – погоде, снова о моей школе, затем об Элис (меня огорчило, что Брендон не будет три недели – ее семья хочет уехать на отдых, и подруга через три дня уедет), говорили о папе, его быте…

Быстро мы приехали в Форкс. Вот и показался родной дом - большой, в два этажа, с огромными окнами…

Я быстро побежала в дом и поднялась на второй этаж, где была моя комната и комната брата. Без труда, легким движением я толкаю белую дверь.

Моя комната не изменилась.
Огромное окно, украшенное фиолетовыми занавесками, кровать с балдахином, туалетный столик и небольшое кресло- качалка… Напротив стоит комод с вещами. На стенах мои детские рисунки, фотографии и награды по учебе. На кровати красуется огромный белоснежный медведь, которого я не видела раньше.

С детским любопытством подхожу к игрушке и беру ее на руки. К лапке мишки привязан небольшой листочек.

Сажусь на кровать и открываю своеобразное послание:

«Привет, Белла. Рад, что ты вернулась домой. Прости, что не встретил тебя, уверяю, мы наверстаем все упущенное время. Интересно, ты изменилась или нет? Все такой же мишка неуклюжий? Не скучай, хомячок. Скоро встретимся. Эдвард»

«Какой красивый почерк… Совсем не похож на почерк доктора!» - первое, о чем я подумала. Эдвард пошел по стопам отца – он терапевт. «Не забыл все же он и мою кличку!»

Стоп! Я уже не маленькая! С чего это ему мне подарки дарить – мягкие игрушки?

Скептически хмурю брови.

- Ну что, видела Эдварда сюрприз? – папа неслышно вошел в комнату, испугав меня. Он внес вещи.

- Да. Хороший мишка, - поджимаю губы.

Разобрав вещи, позвонив маме и пообедав с отцом, я позвонила Элис. Договорились встретиться.

Сумерки наступали над печальным городом. Солнце склонялось, алое зарево уступало место вечерней мгле. Эдвард не звонил – ограничился смс, что приедет ближе к ночи.

Я, в легком платье – сарафане небесно–голубого цвета, в туфлях-лодочках, держа сумочку в руках, бодро выхожу из дома.

Папа уехал на дежурство.

Закрыв двери, я бодрым шагом шла к остановке, где меня ждала Брендон, и вдруг услышала оклик.

- Белла! – сильный, грудной, теплый голос заставил обернуться. Изумление.

- Эдвард? – прищуриваюсь, не в силах поверить глазам своим.
Высокий, крепко сложенный, с кривой полуулыбкой и невероятно притягательным магнетизмом, он стоял, распахнув объятия.

Улыбается. Хаотичный беспорядок на голове сменился на стрижку, а взгляд не изменился у него – тот же. Мальчишеский.

В целом, он не стал старше – он стал солиднее, и от его вида веяло рассудительностью, но отнюдь не строгостью. В руках у него дорожная сумка. Вернулся.

- Братик! – шепчу я сама себе и, улыбаясь, лечу к нему со всех ног. Шесть лет прошло…

Дорожная сумка падает на асфальт. Меня обхватывают крепкие руки, сжимая до боли ребра. Я смеюсь, и непонятно, отчего вдруг защипали глаза.

Я была уверена, что нас ничего не связывает, но стоило мне увидеть родного человека вживую, услышать этот голос, и я осознала, что не я одна невероятно соскучилась – он тоже.