Темнота смыкается вокруг меня плотным кольцом, мне становится трудно дышать, но я стараюсь прогнать панику, не позволяя ей завладеть моим разумом и отвлечь меня от самого важного. Да, страх мешает мыслить, но и он не заставит меня забыть о том, что в данный момент я должна быть в другом месте, и не вычеркнет из моей головы осознание, что мой ребенок нуждается во мне. Нужно сосредоточиться и найти способ вернуться к свету. Вдруг что-то происходит, непроглядный туман начинает рассеиваться, и я, думая, что вот-вот добьюсь своего и одновременно почувствую боль, на самом деле оказываюсь не там, где ожидала. Вокруг меня залитая солнцем поляна, но она совсем другая и совершенно не похожа на нашу с Эдвардом. Здесь нет цветов, нет деревьев, лишь трава, конца и края которой не видно. Где бы я ни была, мне нельзя задерживаться в своем сне. Наверное, это он и есть. Должен прийти кто-то, кто объяснит мне, что делать дальше, и поможет отыскать путь обратно. Я иду вперед, иногда оглядываясь, но никого не вижу. А время между тем идет…

Когда меня уже начинает охватывать отчаяние при мысли о том, что, возможно, я не смогу вернуться назад и вообще оказалась там, где мне суждено быть, сзади меня раздается знакомый голос, и я тут же, не мешкая, оборачиваюсь. Прежде, чем приходит осознание этого, мои ноги сами несут меня вперед, туда, где стоит мама, в ожидании раскрыв мне навстречу свои объятья. Я довольно быстро оказываюсь в них, невероятно крепких, уверенных, сильных, теплых, наполненных любовью, и снова чувствую себя маленькой девочкой, и такое ощущение, что мы с мамой никогда и не прощались, что она всегда была и остается со мной. Это счастье видеть ее. Но вот она немного отстранилась и заговорила:

- Ты должна понимать, что не можешь здесь остаться.

- Где мы?

- Это неважно. У нас мало времени, так что слушай меня внимательно.

- Хорошо. Но ты…

- Милая, я в порядке, и у меня все хорошо.

- Я скучаю.

- Мое ты солнышко. Я тоже скучаю, но ты не можешь остаться со мной. Мне нужно, чтобы ты знала, что я горжусь тобой и тем, что ты у меня такая сильная. Никогда не забывай, девочка моя, что всегда можешь найти меня в своем сердце. Скажи своему брату, что я люблю его, и поцелуй за меня своего ребенка. Немного не верится, что моя дочка сама скоро станет мамой. Ты нужна ему сейчас.

- Я не готова. Я боюсь.

- Это нормально и совершенно естественно. Но ты справишься со всем, как и всегда, и будешь замечательной мамой. Твои сомнения лишнее тому доказательство. Было бы хуже, если бы ты нисколько не волновалась. Я люблю тебя, - мама поцеловала меня в щеку и крепко обняла.

- Я тоже тебя люблю.

- Теперь тебе точно пора.

Едва мама произнесла эти слова, как тут же исчезла, перед моими глазами снова стало темно, но спустя время я стала слышать голоса, ощущать прикосновения к своим рукам и, распахнув глаза, увидела потолок своей комнаты. Ко мне вернулась способность дышать. Перед моим лицом оказалось лицо тети, на котором отразилось облегчение, и она выдохнула. Сколько, интересно, меня тут не было? Должно быть, я заставила родных понервничать. И пусть нигде не видно Дени и моего дяди, но я отчего-то уверена, что они неподалеку, просто сами понимают, что не стоит им здесь присутствовать сейчас.

- Белла, милая, ты слышишь меня?

- Да, - еле шевеля губами, успела ответить я прежде, чем ко мне вернулась вся боль, заставляя громко закричать. Мой живот будто разрывает на части, и я кусаю губу до крови, тут же чувствуя ее соленый вкус. По щекам начинают течь слезы, и ничего не видно сквозь их пелену. Никогда бы не подумала, что однажды снова будут плакать так сильно. Никогда раньше мне не было так плохо. Но и беременна я впервые, впервые мне предстоит подарить этому миру новую жизнь. И в таком состоянии мне совершенно не удается вспомнить никаких подбадривающих слов, которые говорила мама. Я теряю уверенность в том, что справлюсь. Ничего не остается от нее.

- Девочка моя, смотри на меня, только на меня. Ты молодец и обязательно справишься.

- Я не готова… Не заставляйте меня, прошу. Позовите Эдварда. Почему он не здесь? Где он? Я хочу, чтобы он был рядом и держал меня за руку, - шептала я, как в бреду, скорее всего, не осознавая, о чем мои слова. Все чувства перемешались. Не знаю, что должна делать, где нахожусь, и что меня окружает. Жарко. Больно. Нечем дышать. Нет сил. Усталость. Пожалуйста, кто-нибудь, откройте окно, выключите боль, дайте мне отдохнуть, принесите воды. Внезапное прикосновение отвлекло меня, и я смогла сморгнуть слезы, мешающие мне рассмотреть происходящее вокруг.

- Эдвард?

- Она в бреду.

- Белла, сестренка, это я, Дени. Узнаешь меня?

- Где Эдвард? Ты позвал его?

- Мне жаль… Но его здесь нет.

- Почему? Он не любит меня больше?

- Белла…

Ответить мне помешал собственный крик, и неожиданно в памяти возникли лица всех тех, кого я потеряла. Папы, мамы и, наконец, Эдварда. Они все словно были рядом со мной сейчас, и в голове проносились слова, когда-то, словно в прошлой жизни, сказанные ими, каждым из них, о моей силе.

«Но ты сильнее, чем кажешься, и ты пройдешь через все испытания, которые встретятся на твоем пути, с гордо поднятой головой. Не вздумай сдаваться ни при каких обстоятельствах, и тогда рано или поздно у тебя будет все, что ты только пожелаешь. Ты сильная, повторяй это себе каждый день, и со временем осознаешь, что это действительно так».

«Я горжусь тобой и тем, что ты у меня такая сильная».

«Ты прошла через потери, но стала лишь сильнее и не утратила огонь жизни внутри себя, что бы ты там не думала».

Думая о них, я чувствовала, как ко мне возвращаются ушедшие силы. Не сдаваться, только бороться. Других вариантов нет, ведь я хочу подарить жизнь своему ребенку и жить сама. Я снова закричала, чтобы сделать это. Мой маленький, я так тебя люблю. Совсем скоро мы увидимся.

- Я с тобой. Сожми мою руку, - поддерживающим голосом предложил Дени.

- Ты не должен быть здесь, это слишком, - я, сомневаясь, посмотрела на него, повернув голову направо, но он лишь кивнул и сам сжал мои пальцы.

- Давай же, - и я сдалась, не смогла отказаться от поддержки, добровольно предложенной Дени, даже если это означало, что он услышит каждый мой крик, полный боли, увидит мою слабость, усталость и, возможно, желание сдаться.

Я смутно чувствовала, как тетя мягкой тряпочкой утирает пот с моего лба, почти не слышала ее слов о том, что прекрасно справляюсь, и что все будет хорошо, но вот за руку брата цеплялась так, будто от этого зависела моя жизнь. В голове не было почти никаких мыслей, кроме двух. Я не переставала думать о ребенке и, конечно, об Эдварде. Я представляла себе, что он сидит около меня на кровати, крепко держит за руку, без громких фраз, лишь через этот жест, обещая, что не отпустит и будет рядом до конца, и иногда целует в макушку. Эта стоящая перед глазами картина того, как все могло бы быть, не будь Эдвард тем, кем является, заставляла меня улыбаться, несмотря на то, что реальность была совершенно иной.

«Я люблю тебя. Так сильно».

- Я люблю тебя. Очень, - так, чтобы никто, кроме меня не слышал, прошептала я Эдварду, живущему в моем сердце и оттуда, из него, поддерживающему меня. Ничто не изменилось и не изменится. Всегда, когда мне будет плохо, я могу обратиться к любимому через воспоминания о нас, и станет легче. Вот только сейчас это знание не особо помогало мне терпеть боль, которая лишь усиливалась с течением времени, а я даже не знала, сколько минут или, может быть, часов уже минуло. Спросить не было сил, а, возможно, я просто не хотела, чтобы кто-нибудь слышал, насколько безжизненно прозвучит мой голос, стоит мне только попытаться заговорить. Хватит ли у меня сил? Вера в то, что мы справимся, почти иссякла. Не стоило, наверное, торопить события и заниматься детской комнатой. Жаль, что я не подумала обо всем этом раньше, не испугалась того, что не стоило заранее думать об уюте для ребенка, не оказалась излишне суеверной. Быть может, стоило подождать. Только теперь ничего уже не изменить. Все, что я могу, это надеяться. Надежда – это все, что у меня осталось.

- Чем я могу тебе помочь? - погладив меня по руке, спросил спустя неизвестное количество времени брат, когда я откинулась на подушки, пользуясь возникшей передышкой, чувствуя, что она не продлится долго. Так и оказалось. Спустя минуту я уже снова изо всех сил сжимала в своих пальцах ладонь Дени, наверняка нарушая движение крови в ней, определенно причиняя ему боль, но он терпел. Отчего-то я не могу попросить его уйти. Да все банально просто. Брат дает мне хоть немного комфорта и поддержку и, как мне кажется, в любом случае, услышав от меня еще раз предложение, выйти из комнаты, снова ответит уверенным отказом. Не бросит в трудную минуту. Он будто старается заменить собой Эдварда, хотя мы оба понимаем, что это невозможно, но все же.

Я чувствовала себя измотанной и наверняка выглядела так же. Через мое тело снова прошел спазм, но я, ощущая, как поверхность моего живота в очередной и явно не в последний раз напрягается и расслабляется спустя несколько мгновений, не чувствовала, что это способствует прогрессу и приближает меня к тому моменту, когда мой ребенок появится на свет. Я тяжело вздохнула, начиная понимать по тому, какими обеспокоенными взглядами обменялись тетя с братом, что все это длится слишком долго, и что я не слишком далеко продвинулась за прошедшее время.

- Милая, дыши глубже, хорошо? – попросила тетя, но очевидная тревога в ее голосе никак не могла меня успокоить, настроить на уверенность в благополучном исходе и лишь вызвала слезы в моих глазах, и я больше не смогла скрывать и молчать о том, как же мне плохо.

- Мне жаль, но я не могу. У меня очень болит спина, и я так устала. Мы в опасности, да? Скажите мне, - со страхом произнесла я, боясь ответа, но одновременно желая его знать.

- Белла, в первый раз всегда приходится непросто, но все будет хорошо. Дени, помоги ей сесть.

- Что? – спросили мы одновременно.

- Это должно помочь. Нагрузка на твою спину уменьшится.

Я боялась принимать вертикальное положение, боялась верить словам тети, но в то же самое время не могла не признать, что у нее определенно больше опыта в том, как помочь ребенку появиться на свет. Так что я не знала другого пути, кроме как довериться ей, постаравшись отбросить все сомнения и страхи прочь, и, чувствуя то, как брат поддерживает мое тело, сесть и нагнуться вперед, чтобы быть готовой к новой волне схваток. Они не заставили себя долго ждать, и я немного расслабилась, когда оказалось, что приступы уже не такие болезненные, как раньше. Неужели смена положения, правда, помогает?

- Вижу головку, - вдруг сказала тетя, и благодаря этим словам у меня будто открылось второе дыхание. Скоро все должно закончиться, но одновременно начнется новая жизнь. Для меня в том числе. Теперь это неоспоримо и не подлежит никакому сомнению. – Ты молодец, Белла. Еще немного, совсем чуть-чуть.

Не жалея сил, больше не сохраняя на потом, я отдала все их, чтобы, по моим ощущениям, спустя минут тридцать услышать громкий, пронзительный плач своего новорожденного малыша. Его даже еще не было на моих руках, а мое сердце уже наполнилось любовью, невероятно сильной, быть может, немного безумной, к маленькому комочку, которого пока не видели мои глаза. И боль, и страдания быстро позабылись, и осталось только счастье, омраченное лишь отсутствием Эдварда и тем, что его нет со мной сейчас, что я не знаю, что с ним, что он, возможно, никогда не вернется, даже не напишет и не увидит плод нашей любви. Но я не могу позволить себе упасть духом сейчас, когда собралась с силами, справилась, смогла пройти через все, несмотря ни на что, стала мамой, и мой ребенок выжил, мы выжили. Мой голос звучал устало, но счастливо, так же, как я себя ощущала, когда позвала тетю:

- Кто у меня?

Мне это не так важно, я буду одинаково сильно любить и мальчика, и девочку, и все, чего мне хочется, это поскорее прижать ее или его к своей груди и обнять, но все же надо будет подумать над именем, а значит, необходимо узнать пол.

- Это девочка, - наконец, ответила тетя, и я улыбнулась, поняв, что мой ребенок становится в моих глазах все более реальным. – Очень красивая и здоровая девочка.

- Дай ее мне, пожалуйста, - я протянула руки вперед и села совсем прямо, несмотря на то, что это действие отозвалось болью в нижней части моего живота. Мои глаза, не отрываясь, следили за тем, как тетя, быстро запеленав мою малышку, спрятав ее от прохладного воздуха, подошла к изголовью кровати и переложила девочку со своих рук на мои. Когда это случилось, она, наверное, почувствовав, что я ее мама, прекратила жалобно хныкать и, распахнув свои большие пока ярко-голубые глаза, стала смотреть на меня изучающе. Такая маленькая и беззащитная. Живая, теплая и настоящая. Моя девочка.

Я рассматривала ее, боясь увидеть, что у нее что-то болит, или она пострадала, но не видела ничего, что могло бы меня насторожить, напугать или заставить запаниковать по поводу ее здоровья. Малышка неожиданно крепко ухватилась за мой палец, и я нагнула голову, чтобы поцеловать ее в лобик, а потом провела рукой по ее светлым волосам. Их было не так много, но они все же были и забавно торчали в разные стороны, так что я пригладила их немного дрожащими пальцами. Пока неизвестно, на кого наша девочка будет больше похожа, на меня или на Эдварда, но стоит признать, что мне хотелось бы, чтобы она выросла и стала маленькой копией любимого, чтобы каждый день перед моими глазами было напоминание о том, что Эдвард не приснился мне и действительно был частью моей жизни.

Дени обнял нас, наклонившись к моему уху:

- Поздравляю, мамочка. Она очень красивая, как и ты.

Я лишь кивнула, не зная, что говорить, и стала немного покачивать дочку, умиляясь тому, как она забавно приоткрывает ротик, зевая. Еще несколько секунд понаблюдав за своей девочкой, я прижала ее, определенно голодную, ближе к себе, чтобы покормить в первый раз.

- Я пока выйду и сообщу новости дяде, - Дени разумно рассудил, что он тут будет лишним, поцеловал свою племянницу в лоб и после этого вышел из комнаты.

- Все будет хорошо, - сказала я самой себе, чтобы успокоиться и настроиться на то, что у меня все получится. Вскоре малышка, приспособившись ко мне, выглядела довольно и радостно, если так можно было сказать о ней, несмотря на то, что она пока не умела улыбаться и лишь морщила свои маленькие губки.

Я пересчитывала пальчики на маленьких ручках и все еще не верила до конца, что все позади, и опасность миновала. Впереди много бессонных ночей, проведенных в приятных и не очень хлопотах дней, но мне нравится зародившееся во мне ощущение перемен к лучшему, ощущение того, что я стою на пороге новой жизни. Мне очень хочется начать ее и испытать все, что само собой вытекает из рождения ребенка и понимания того, что есть на свете кто-то более важный, чем ты сам. Это, конечно, не значит, что я забуду Эдварда, он всегда будет в моей памяти и моем сердце, и я часто буду думать о нем на протяжении дня, возможно, нередко размышляя о том, каким он был бы отцом. Но я не могу позволить себе замкнуться в себе, не имею больше права глубоко погружаться в грусть и отчаяние от того, что он далеко и оставил меня, оставил нас. Я буду жить. У меня есть дочь, которой нужна мама, ее любовь, забота и нежность. И я дам своей малышке не только имя, но и все то, что она заслуживает по причине того, что вернула моей жизни смысл.