Сколько от беды не беги, не убежишь.
Эдвард был абсолютно раздавлен потерей. После ужасной сцены в больнице его накрыло отчаяние. Ночью, стоило закрыть глаза, он видел опустошенное лицо Беллы с безразличными глазами, опущенными уголками губ и медленно сходил с ума. Эта пытка была бесконечна и неумолима. Эдвард настолько ненавидел себя, что его выворачивало.
Он, это он сделал ей больно.
Эдвард был виноватым, подавленным и совершенно отчаявшимся. В первый вечер он пил пока не почувствовал, что его организм больше не может вместить. Это было в ночном клубе, и Эдвард мало что помнил, но с ним точно были жутко переживающий за него Эммет и Уитлок. Последний особенно его волновал, их встреча не прошла гладко. Каллен понимал, что он идиот и сам согласился, это была только его вина, но за что? И почему именно он, его лучший друг?..
У них произошла некрасивая сцена.
- За что? – орал он совершенно потерявший сам себя. От блистательного Эдварда Каллена ничего не осталось, перед ними был раздавленный человек, безразличный ко всему. Его страшные кошмары сбылись - потерял, потерял, потерял… - За что, Джас? Скажи! За что?..
Уитлок смотрел на него испуганными расширенными глазами, отступал и не верил, что Эдвард может быть таким.
- Я хотел как лучше, Эд. Эта девчонка - она делала тебя слабым. Я хотел, чтобы ты стал собой…
Возможно, это закончилось потасовкой или его сопливыми слезами, Каллен не помнил ничего, кроме алкогольного отравления на следующий день. Оно не помешало ему, зеленому и шатающемуся, приехать в школу. На что он надеялся? Что Свон придет туда, как ни в чем не бывало, выслушает его и простит?
Ее не было.
На второй день тоже.
Когда никаких сил терпеть не осталось, появился Вольтури. Не на уроках, Эдвард заметил его около администрации. Кай принес справки о пропусках Беллы. Эдвард кинулся к нему, как утопающий. Он знал, что очень похож на безумца, но его давно перестало это волновать, у него вообще произошла огромная переоценка ценностей. Кай смотрел на него с холодным презрением, но рассмотрев его как следует, слегка смягчился и согласился дать ему хоть немного информации.
Все было плохо. До чего он довел ее? Нервные срывы, депрессия, ежедневные посещения врача. Эдвард тоскливо представлял ее, одну, неподвижно лежащую на своей кровати, отказывающуюся есть и говорить. Он всегда знал, какая Белла чувствительная и хрупкая, как просто ее сломать.
Ночью он не выдержал и поехал к ней. Шериф пообещал пристрелить его, если увидит его еще раз. Все трое твердо заслоняли ему путь. С Чарли все было понятно, он не скрывал своих чувств, Кай привычно был непроницаем, но вот Элис... Эдвард смотрел только на нее и со страхом понимал, что дело совсем плохо. На втором этаже происходило что-то, что приводило коротышку в отчаяние. Он видел скорбь и безвыходность в ее глазах.
А на следующий день Белла пропала.
Элис и Кай появились в школе, коротышка выглядела совсем несчастной, а когда он попытался узнать что-то о Белле, узнал только, насколько Брендон его ненавидит. Кай оказался другим, он нашел его и сообщил, что Свон не в Форксе. Эдвард поблагодарил его за то, что он общается с ним после всего. Вольтури сказал, что хуже всего он накажет себя сам.
Потянулись ужасающе медленные дни, как в артхаусных фильмах про психов, где совсем нет звуков, кроме едкого звука полета мухи или капель воды. В школу он больше не ходил - сидел дома, передвигался по комнатам, все больше зависая около окон. Эсми тревожилась, и Эдвард вяло отбивался от ее тревог, своих было выше крыши. Он причинил Белле столько боли. Эта мысль проедала его мозг. Самое лучшее - навсегда избавить ее от своего присутствия.
Эта была благородная мысль, а такое ему не свойственно, может, поэтому всего на второй день пропажи Беллы, он сорвался и начал ее искать. Систематично мотался по штату, проверяя все гостиницы, дома отдыха и прочее, просто ходил по улицам, надеясь, что случится чудо, и он нечаянно наткнется на знакомое лицо. Но чуда не происходило. Со временем его сознание менялось - вина отступила перед инстинктом самосохранения. Эдвард мог думать только об одном: найти ее. Нет, он не отпустит её, никогда. От одной мысли поднималась такая злость и отчаяние, что он чувствовал, что готов на что угодно.
Десять дней. Ровно столько ее не было.


Он многое успел пережить за этот срок. Эдвард начал снова ходить в школу, нормально разговаривать с отцом и даже с Джаспером, который все же не был виноват в ущербности его души. И вот, в одно утро, когда он стоял среди своей вернувшейся к былому обличию элиты, запыхавшийся Эммет взволновано сообщил ему, что мельком видел Беллу в классе. Каллен бежал так, как никогда ни на одной игре.
Она сидела за их партой, опустив голову, и вскоре Эдвард понял почему. Когда он схватил ее, его мимолетно удивило, что ее плечи такие тонкие, непривычно худые, но вот ее лицо… Этой картинки ему не забыть.



Свон изменилась до неузнаваемости, даже черты лица стали другими. Глаза огромные, в пол-лица, бессмысленные и воспаленные, как будто смотрит только внутрь себя, обтянутые кожей скулы. Эдвард едва не выпустил ее, но сработали инстинкты. Он попытался увезти ее из школы, но Кай вежливо врезал ему по мозгам, и весь урок Эдвард просмотрел на нее в упор, а девушка так же на доску.
Он мог сколько угодно говорить, что любит ее, извиняться, но Белла не слышала его, не хотела. Кай подлил масла, невыразительно сказав, что они с Элис думают над переездом в Финикс.
Весь день Каллен смотрел в ее изменившееся лицо и видел, что изменилось не только оно.



А он и смог, она была так высоко, почти в небе, а Эдвард заставил ее упасть на землю, лишил людей ее света.
Он сломал ее.
Белла стала другой, появился цинизм, разочарованность, безразличие. Сложно было увидеть в этой девушке прежнюю Беллу. Эдвард пытался исправить положение, задаривая ее подарками, тратя огромные суммы, даже подарил новую машину. Но Свон прошла мимо, села в свой старый пикап и уехала.
Неделя его сумасшедшего преследования на глазах у всей школы привела к тому, что она кинулась к Блэку. Своим давлением он добился обратного. Вот тут Каллен действительно испугался. Он всегда чувствовал угрозу в Джейкобе, не понимал их отношений, но точно знал, что между ними есть что-то странное.
Эммет сказал, что это вторая стадия, когда девчонки начинают мстить, показательно ища себе нового парня, чтобы заставить ревновать старого. Каллен едва не ударил его за понятия «старый», никто не понимал, что они с Беллой еще встречаются. Даже она сама.
На перемене он увидел ее с новичком, и его терпение переполнилось. Да, он виноват кругом, но плевать! Эдвард забрал то, что принадлежит ему и попытался сбежать.


Возможно, Сиэтл - место, где они впервые были счастливы вместе. Где впервые нашли общий язык, копаясь в старых грампластинках. "Вольво" не было достаточно быстрым для этого, а "Астон Мартин" он разбил еще на четвертый день ее исчезновения, вдруг увидев в этот предмете очень много порочности и причин своих бед.
Эдвард чудом их не покалечил, когда она, как ни в чем не бывало, предложила ему переспать с кем-нибудь, просто так, в качестве шутки…
Все это время. Особенно по ночам. У него ныло все тело. Белла была для него как наркотическая зависимость, и теперь Эдвард мучился от ломки. Ему было так плохо, что могла помочь только близость с ней. Но это было невозможно, Белла ненавидела его. Ничего не изменилось – он так же ее любил, такое же значение придавал тому, что было между ними. А она запросто парой слов попыталась сделать это лживым и незначительным. Нет, она не думает так! Как можно допустить мысль любому из них переспать с другим?
Ярость высвободила не лучшие чувства, Эдвард попытался на деле доказать ей несостоятельность ее слов, показать, что за невозможную чушь она несет. Но как только усадил ее на колени, все изменилось. Тело каждой клеточкой тянулось к ней, узнавая, мгновенно реагируя на родство. Его трясло, пока он гладил ее, ревностно искал изменения, находил их и расстраивался из-за ее истощения. Но огромное по размерам желание затмевало все, заставляя его терять связность мыслей. Крутились только отрывки песни, которую он заслушал до дыр. Blind - слепой! Как жаль, что он прозрел слишком поздно.

Белла повела себя странно: словно его прикосновения причиняли ей боль. Эдвард не знал, что делать с ее странностью, у нее все реакции были не такими, неизвестными. Вся ее сущность отвергала его, отталкивала всеми силами.
- Белла, я не знаю, что делать… Я так стараюсь, но ничего не получается. Ты не становишься ближе ни на миллиметр, я боюсь… Я не могу тебя потерять, - впервые мысленно коснувшись смысла этих слов всерьез, он замотал головой: – Просто не могу. Нет.
- Ты уже меня потерял.
- Нет.
Эдвард отказывался верить в это.
- Я хочу правду. Если для тебя хоть что-то значит то, что у нас было.
- Правда всего одна: я люблю тебя. – Это была единственная правда, которая имела право существовать.
- О боже, а тогда какого ебанного хрена спорил на меня? – громко отчаянно выкрикнула Свон.
Эдвард опустил голову. Он очень много об этом думал, благо времени было больше чем достаточно. Почему, уже встречаясь с ней, будучи абсолютно необратимо счастлив, он не порвал пари? Почему так рисковал, да еще и чем?! Ответ был в обмане, вернее самообмане.
Таков был его мир, это было нормой. Каллен считал, что эта мелкая незначительная формальность, спора вроде как нет, он же любит Беллу и вовсе не собирается на нее спорить. А эта мелочь просто минимизирует дискомфорт, держит Уитлока в узде, чтобы тот не задавал лишних вопросов, не нападал на Беллу. И все счастливы-довольны. Его самоуверенность, привычка манипулировать привела Эдварда к краху. Боясь спровоцировать Джаспера, он потерял нечто гораздо более важное – Беллу.
Оказалось, что это вовсе не мелкая формальность, это именно то, чем является: пари на то, что он переспит с ней и бросит. Чтобы Эдвард сам об этом не думал. И теперь Свон не верила, что он любит ее. Это было чудовищно и нелепо, неправдоподобно, но он заслужил.
Эдварду пришлось быть максимально искренним. Хватит вранья и лживой дипломатии. Случилось чудо - она поверила.


А дальше притяжение победило. Они старались его контролировать, но всегда проигрывали. Белла сдавалась, стены между ними падали вслед за одеждой. Он пытался сказать, как ее любит, но Белла целовала его, не давая произнести ни слова.
Эдвард чувствовал такое облегчение, все раковые клетки перенесенного горя крошились и падали, открывая новую кожу. Беспросветная тьма уходила, впуская в его маленький мирок свет.
- Теперь ты – моя жизнь, - напомнил он сказанные когда-то и такие верные слова, но не получил ответных. Мысленно произнес за Беллу: «я с тобой».
В душной тесноте салона Эдвард чувствовал дымку безумия и эйфории, ее длинные дурманящие волосы, сплетения вздохов. Сдвинув полоску белья, он начал неоправданно торопиться, стремясь скорее соединить их. Надавил на самый низ поясницы и сквозь зубы выдохнул, когда погрузился в нее на всю глубину. В этот момент готов был плакать или рвать зубами жилы, было так остро приятно, что граничило с болью. Он помогал ей двигаться, ловя ее движения, до финиша они дошли быстро, слишком долгой была разлука. Её накрыло первой, но он и там скоро догнал ее. Нет, он никогда бы не смог ее отпустить, даже если бы она захотела.


Он смотрел в ее затуманенные и глубокие глаза. Если бы ему разрешили выбирать.


Да, так бы он и сделал, чтобы больше ничего кроме них не видеть.
- Я верил, что ты дашь мне второй шанс. Иногда мне кажется, что ты святая.
Белла напряженно думала, но он не заметил этого, пока она не заговорила.
- Я не святая. Теперь особенно. Мне кажется, я разучилась верить. Так что извини, это ничего не меняет. – Эдвард перестал гладить ее поясницу, медленно оторвался и посмотрел на нее.
- Что ты хочешь сказать?
Оказывается, для нее это ничего не меняло. Он не мог поверить, думал, что все испытания закончены. Но оказалось это не так, снова эти различия между ними. Каллен не понимал, о чем она говорит, какие такие высокие идеалы ей нужны, чтобы он мог остаться с ней? Эдвард готов был на что угодно.
Но вот беда – Белла ему больше не верила.



После того, что между ними только что произошло? Эдвард не мог поверить, сидел в ступоре и пытался осознать. Почему тогда она сделала это? Так же еще хуже, более жестоко. Прежняя Белла не была жестокой.
- Что это сейчас было?
- Слабость. Но впредь я постараюсь держаться подальше, я не хочу тебя ненавидеть.
Значит, победить она не может и каждый раз, когда они сорвутся, Белла все больше будет его ненавидеть. Из-за своей слабости. Несправедливо.
- Просто смирись.
Если бы он мог. Все, что было дальше, отложилось как-то фрагментарно. Эдвард был полностью опустошен. Сил бороться дальше не было. Она уже все решила, зачем?
- Просто некоторое время нам надо держаться подальше друг от друга. Я все еще люблю тебя.
Да, все действительно просто, куда уж проще?.. Осталось только подарить свое сердце анатомическому музею и все действительно станет просто.
Крутя в пальцах оставленное ею на сидении кольцо, он рассматривал, как по нему пляшут отблески и думал, что у него остался единственный выход. Похоже, ему пора уехать, на какое-то неопределенное время, очень-очень далеко. Возможно в Азию или к Северно-ледовитому океану, говорят там так холодно, что сердце может застыть, и ты больше не будешь чувствовать.
Вот бы.

Франция
***
- Ну, уж нет, псих, сам это делай, мы - пасс!
- Господа, я могу еще поднять ставки, - Эдвард широко улыбнулся, заставляя блондинку в углу, закусывать губы. «Ну же, не сливайтесь, сыкло, мать вашу!». – Позвольте вам предложить сумму, от которой неприлично отказываться.
- Нет, месье, вы сумасшедший, никакие деньги не стоят жизни. Это же чистое самоубийство, зачем вам это? – француз недоумевал, чего ему не хватает.
Действительно, чего ему может не хватать, если есть смазливая мордашка, деньги и статус? Эдвард готов был отбросить свой учтивый обаятельный образ и показать истинную сущность, оскалить зубы.
- Не знаю, какие демоны вас гложут изнутри, но нам не по пути. – Лощенный француз оглянулся на троих своих спутников, поднял байк и покатил его вперед. Заметив, что блондинка не двигается с места, окликнул ее: - Эстель, идем.
- Иди, Жорж, я, пожалуй, присмотрю за демонами месье Каллена, - с очаровательным французским акцентом прокартавила красавица. Брат пытался оспорить ее решение, но потерпел фиаско. Под приятной внешностью скрывалась настоящая сталь.
Эдвард держал свой мотоцикл, а сам склонил голову набок, прищуриваясь:
- Эстель? У вас очень красивое имя.
- О-ля-ля, это вы еще не слышали его полностью. Эстель Рене Жамен Дюпрэ, к вашим услугам, - она шутливо сделала неглубокий реверанс и ловко стрельнула глазками, тут ее лицо непонимающе выпрямилось. Парень напротив больше не поддерживал флирт, он смотрел в одну точку. – Месье Каллен, что с вами? У вас дежавю? Ау, вы меня слышите?
- Да. Я тебя прекрасно слышу, - резко оборвал ее Эдвард, затем опомнился и, видя ее недоумение, криво улыбнулся, зная, как это действует на женщин. – Ну что же, Эстель Рене, ты права - это было дежавю. Позволь пригласить тебя на ночную прогулку по Парижу?
Рене согласилась. Он рванул с места так, что она ахнула, потом кокетливо засмеялась, но скоро ее кокетство переросло в ужас – они мчались по встречной полосе, в последний момент увиливая от смертельного столкновения. Скорость была огромная, и девушка уже кричала, ничего не желая кроме как оказаться подальше от сумасшедшего парня. Каллен свернул в узкий переулок и попетлял между домами. На очередном повороте их занесло на мокром асфальте и положило на бок. Эдвард пытался выровнять байк, но не смог. Отделавшись ушибами и ссадинами, тут же встал и склонился над хныкающей француженкой, в России девушки ему больше понравились - более стойкие.
- Рене, вы в порядке?
- Не приближайтесь, отойдите от меня!
У нее была истерика. На успокоение ушло довольно много времени. Эдвард уже подумывал бросить джентльменские замашки, вызвать ей такси и уйти. Придя в себя, Рене посмотрела на него с отчуждением и жалостью, весь флер между ними растаял. Она больше не хихикала и не «выкала».
- Такие как ты - отчаянные, привлекают женщин, но как огонь мотыльков. К тебе нельзя приближаться, ты сам горишь и хочешь, чтобы все вокруг сгорели. Не знаю, от чего ты бежишь, от самого себя ли? Но Жорж был прав: мне с тобой не по пути. Свидание окончено. Не бегай за смертью, она сама тебя найдет.
Рене пошла вперед, прихрамывая и не оборачиваясь. Эдвард посмотрел ей вслед и тихо произнес:
- Это не было свиданием.
Италия, Аргентина, снова Россия, Амстердам, там он застрял дольше. До этого Эдвард скакал по странам как можно быстрей, чтобы в голове все смешалось, и она не могла думать. А для верности заливал это спиртным и адреналином. Он пробовал все, что угодно, только бы забыть.
Она больше не его девушка, она ему никто, хватит уже. Пора закончить с этой историей.
Сказать было легче, чем сделать. Стоило закрыть глаза, и картинка прожигала его веки. Одна и та же, неизменная. Эдвард бежал еще быстрее, покупал билеты, улетал, уезжал и все отчетливей понимал, что от себя не сбежишь.
Что он нашел в этот проститутке, он не знал. Эдвард попал в совсем уж скверное место в трущобах Амстердама. Это был то ли клуб, то ли казино, скорее всего по чуть-чуть: карты, ставки, шлюхи, даже бои. Его перемкнуло – захотел поучаствовать в боях, но не с той стороны, среди толстосумов-извращенцев, кончающих от вида, как один забивает в луже крови другого, а выйти на ринг. Интересно, что останется от его симпатичного лица? Ее лицо он практически уничтожил. Каллен прикрыл веки, чтобы лишний раз увидеть это. Он пошел к организатору боев. Выплеснуть все, что внутри, вместе с потоками крови, драться не на жизнь, а на смерть. Бить кого-то не меньше… Причинить боль, отдать сжигающую свою.
Каллен пошел быстрее, какой-то китаец, обкуренный по брови, повис на нем и вывалил содержимое желудка прямо на пол. Эдвард оттолкнул его и с досадой пошел искать уборную. Логики не было: печься об идеальной чистоте, когда через пару минут он станет красным маревом, пропитанным кровью. Однако это позволило ему пожить еще немного. Около туалета на него накинулась девица, какая-то безумная или особо отчаянная. Она бормотала что-то невнятное, цепляясь за него и пытаясь прижаться к его губам. Эдвард с отвращением оттолкнул ее.
- Nо, senorita.
Она забормотала отчаяннее, отдергивая ворот платья. Вопреки остальным, у нее оно было дешевое. Мало зная язык, Каллен попытался объяснить, что не нуждается в ее услугах. А потом девушка расплакалась и на ломанном испанском объяснила ему, что у нее ребенок умирает и срочно нужны деньги, умоляла воспользоваться ей и заплатить. Она была молодой, почти девчонка, не больше шестнадцати, чернявая и худая. Он не понимал, как у нее может быть ребенок. Идя за ней по темным переулкам, Эдвард ждал, что сейчас его ударят по затылку, и гейм овер.
Но она привела его в свои «хоромы» и показала крошечного ребенка. Потом Каллен долго не мог понять, почему они заинтересовали его, и он остался на целых десять дней. Ее звали Анна, и она готова была молиться на него. А он усмехался, жил в убогих условиях и давал ей денег, чтобы она не выходила по ночам на улицы. Ее сын получил лекарство и поправлялся. Эдвард почти все время молчал и смотрел на эту девушку с ребенком. Он не уходил, только потому, что не мог понять, что его привлекло. А когда все же понял, не обрадовался.
Избегаю малейшего напоминания о Свон, Эдвард поставил множество барьеров в своем сознании, поэтому сначала не сообразил. Эта худая девчонка с собственным уже малышом и его дурацкие мечты! О ней, о них, об их собственных детях. О боже, он даже ей кольцо подарил. На следующее утро его уже не было.
Мотаясь по миру, Эдвард иногда давал слабину, срывался и жадно думал о ней, вспоминал все подряд: ее беззаботный смех, поездку на остров Эсме, как их руки постоянно сталкивались на математике, и она каждый раз солнечно улыбалась, а в конце смущенно пряталась, выражение ее лица, когда они занимались любовью. Это отравляло его. Каждый раз Каллен тоскливо задумывался, когда же станет легче? Эстель, которая Рене, была не права: вовсе он не гнался за смертью. Просто хотел облегчения. Каждый день, проведенный вдали от нее, не уменьшал агонию, а казалось наоборот, увеличивал. А ему просто до осточертенья надоело гореть. Уезжая, Эдвард думал исчезнуть как минимум на год, чтобы их история остыла, стала терпимой, притупилась.
«Просто некоторое время нам надо держаться подальше друг от друга».
Поэтому он здесь, в хреновом Гонконге, куда уж дальше? Прошел всего только месяц, а казалось, что целая жизнь, что он уже успел во всем разочароваться, все перепробовать, состариться и умереть. Как пережить еще одиннадцать месяцев? Эдвард всю ночь гулял под ледяным дождем, так, что зуб на зуб не попадал. В гостиницу возвращаться не хотелось, поэтому он свернул в какой-то притон. Они вообще ему полюбились, стали как родными. А там, похоже, он отключился.
Проснулся и почувствовал себя очень плохо, попытался что-то сказать, но язык распух и не двигался. Над ним нарисовалась какая-то китайская мадам. Каллен застонал – шлюха, кажется, ему на них везет. Она что-то говорила, но ее круглое широкоскулое лицо расплывалось, и он снова провалился в забытье.
Когда очнулся в следующий раз, выяснилось, что он подхватил вирусную простуду, и сердобольная китайская мадам приютила бедного иностранного парня дьявольской красоты. Все время пока Эдвард выздоравливал, она хлопотала за ним, ухаживала и постоянно смотрела с пронзительной жалостью, гладила его по волосам.
Мадам отлично владела ртом и для английского языка, поэтому они легко изъяснялись. Каллен пообещал возместить ей все расходы, но она только замахала руками, призывая своих буддистских богов. Эдварда забавляло то, что она жалеет его. Китайская проститутка из бедных кварталов - богатенького американского мальчика, ирония, что не говори. Женщина была значительно старше его, и ничем не напоминала ее. У Эдварда была проблема: просто не мог спать с другими женщинами, те вызывали отторжение, а лишь бы что-то доказать – он вырос. Но тут решил из интереса попробовать.
Эдвард так и не спросил ее имя, но как только стало лучше, пригласил ее в свою гостиницу – до жути надоела нищета. Забавляясь, наблюдал, как она осматривается и сжимает руки, чтобы не дай бог ничего не тронуть. Мадам, что ни говори, была красивой – стройная фигура со всеми нужными прогибами, волоокие глаза, черные ровные волосы, всегда подобранные в пучок. Он распустил их и ничего не почувствовал, а так надеялся…
- Эдвард, что ты делаешь? – От только что испуганной забитой китаянки ничего не осталось, она снова смотрела на него, как няня на нерадивого подопечного, которого подобрала и выходила. – Ты что, хочешь заняться со мной любовью?
- Нет, просто переспать. Только не говори, что для тебя это не этично.
- Ты так и не спросишь моего имени?
- Нет. А надо? – Ему лично новые привязанности – нет.
- Не обязательно, можешь называть меня Беллой.
Его словно по лицу ударили. Это имя… Столько времени уже не произносил вслух? Даже мысленно избегал, а тут…
- Откуда ты взяла это имя?
- При высокой температуре ты бредил. И это имя повторял чаще всех, умолял ее остаться, повторял «Ты обещала». Кто эта Белла, твоя жена, невеста?
- Не твое дело.
Женщина мудро посмотрела на него. Его бесило, что она старше, вся эта ее понимающая мудрость, ее болтливость и она сама. Возможно, стоит ее выставить и поехать в… Испанию, к солнцу. Белла его так любила… Черт, ну вот, плотина сломана.
- Эдвард, мое тело не сможет вылечить твою душу. И никто не сможет. Возвращайся к своей Белле, которую так отчаянно звал в бреду. Наверняка она ждет тебя.
- А может, ты лучше не будешь давать умные советы? – Он шагнул к ней, ее лицо было намного ниже, пришлось сильно наклоняться, чтобы достать до губ. Узкие, неправильные.
- Твоя душа ранена, она умирает от ран. Хватит бежать. Вернись к своему сердцу, иначе ты никогда не обретешь покой.
- Эти ваши китайские мудрости… Видишь ли, иногда все не так просто, и возвращаться мне некуда: ее сердце я уже разбил, а мое - ей больше не нужно. Что на это скажет твой буддийский бог?
- Разбитое сердце лечится только любовью, в сотни раз сильнее той, что разбила его. Вернись к ней, и люби свою Беллу еще сильнее, вылечи ее, не заставляй страдать из-за своего отсутствия. Моя бабушка была известной предсказательницей, с ней еще говорили духи, со мной – нет. Но я все равно вижу, что если ты не бросишь свои скитания, то отчаяние сделает твою линию жизни совсем короткой. Не заставляй горевать свою мать, свою невесту, будь мужчиной, вернись и найди свой покой.
Эдвард начал нервно ходить из угла в угол. Чертова китайская мадам, нельзя было находиться два дня подряд с одним человеком, в этом же был смысл! И что теперь? Он уже сжимает свой телефон в кармане и готов сорваться и вернуться в Форкс. Где же его год, обещанный Белле? Она хочет забыть его, надо помочь ей в этом. «Вернись к ней, и люби свою Беллу еще сильнее, вылечи ее, не заставляй страдать…» А вдруг Белле тоже плохо? Она же признала, что любит его. Да он в этом ни на секунду не сомневался. Рука взлетела – позвонить в аэропорт и заказать билет.
«Стой! Ты специально уехал, чтобы дать ей время, шанс забыть тебя, разлюбить».
«Черт, похоже, я был не в своем уме!».
- Алло, здравствуйте, во сколько ближайший рейс до Нью-Йорка?
«НЕТ! - не выслушав, Эдвард отбросил телефон и, сотрясаясь, как в лихорадке, сел. Локти на колени, голову зажать. – Не будь слабаком, все кончено, смирись. Оставь ее в покое, может, она уже счастлива с Блэком».
- Знаешь что, мудрая китайская провидица? – он поднял на нее голову, ловя ее в фокус. – Катись-ка ты отсюда.