Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2733]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

На пороге ночи
Тихой и спокойной жизни пришёл конец. Белла теряет своего горячо любимого мужа Эммета от руки неизвестного убийцы. Может ли прошлая жизнь оказаться всего лишь обманом? На пороге её дома появляется брат её мужа, Эдвард. Но тот ли он, за кого себя выдаёт...

Смотритель маяка
Я являлся смотрителем маяка уже более трех лет. Признаюсь, мне нравилось одиночество...

Только моя / Mine alone
Любовь вампира вечна. Но что, если Белла выбрала Джейкоба вместо Эдварда после «Затмения»? Эдвард медленно сходит с ума, после того, как потерял Беллу и сделает всё, чтобы вернуть её.. ВСЁ.

Тайны крови
Вам нравится темный Эдвард? А если их двое? И каждый хочет Беллу только для себя? Изабелла тоже не идеальна, но она устала от ада, в котором жила и хочет счастья, такого, как у простых людей..

Рождественские смс
В Чёрную пятницу Белла вместе со своей подругой Анжелой вынуждены пробиваться сквозь толпы людей. Сможет ли случайное смс, пришедшее с незнакомого номера, изменить ход событий её дня и всей жизни?

Отец моего ребенка
Белла мечтает о свадьбе с любимым мужчиной, карьера идет в гору. И тут внезапно все летит в пропасть. Личная жизнь распадается, начальник требует невозможного, а мать попадает в аварию. Последним ударом становится появление разбившего сердце шестнацатилетней Беллы Эдварда. А незапланированная беременность и неопределенность в вопросе отцовства это вообще катастрофа.

Неизбежность/The Inevitable
Прошло 75 лет с тех пор, как Эдвард оставил Беллу. Теперь семья решила, что пришло время возвращаться. Что ждет их там? И что будет делать Эдвард со своей болью?

Отблеск судьбы
1840 год. Англия. Леди Элис Брендон - молодая вдова, возвратившаяся в свет после окончания траура. Она намерена воспользоваться сполна свободой, молодостью, красотой, богатством и положением в обществе. Однако коварная судьба уже зажгла костер, отблески которого не позволят сбыться планам, уведя события по совсем иному пути...



А вы знаете?

... что ЗДЕСЬ можете стать Почтовым голубем, помогающим авторам оповещать читателей о новых главах?



... что победителей всех конкурсов по фанфикшену на TwilightRussia можно увидеть в ЭТОЙ теме?




Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Фанфики каких фандомов вас интересуют больше всего?
1. Сумеречная сага
2. Гарри поттер
3. Другие
4. Дневники вампира
5. Голодные игры
6. Академия вампиров
7. Сверхъестественное
8. Игра престолов
9. Гостья
Всего ответов: 589
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 142
Гостей: 131
Пользователей: 11
Rewasder, Katrina_Adel, Ирина7818, Alin@, alisa2840, efffi, Alla-read, 97sabino4ka, user1975, Karlsonнакрыше, Елена3259
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Все люди

РУССКАЯ. Глава 8

2024-3-19
14
0
0
Capitolo 8


Саундтрек к главе

Знаю, что не хорошо играть в кошки-мышки с читателями и отодвигать Россию все дальше и дальше, почти подводя к ней, но эта глава, поверьте, важна не меньше, чем следующая, где произойдет-таки знакомство с нашими родными просторами… поэтому запасаемся терпением и готовимся к встрече с Матушкой-Землей в следующем году smile С праздником!

_____________________

Когда я подошла, он сверял номера билетов. Он, стоя рядом с курьером в желтой безразмерной курткой и с отсутствующим выражением лица, беззвучно одними губами бормотал трехзначные цифры. Дабы не сбиться, по номеру следовал указательным пальцем.

Мужчина, принесший все это добро, первый меня заметил. И глаза его, игнорируя все правила приличия, распахнулись.

Я смотрела в зеркало полминуты назад. Я видела и помятую пижаму, и взлохмаченные, пожирневшие от усилий стилиста волосы, и, конечно же, левую руку. На ней словно бы рисовали дети - как умеют, неразборчивыми линиями, каракулями. Однако вместо карандашей или фломастеров в моем случае выступала кровь, за ночь растекшаяся по одному ей известному направлению и скрытая (благодаря толстому одеялу) от Эдварда.

В таком виде вряд ли можно было претендовать на Мисс Америку, я понимаю. Поэтому не особо удивляюсь его взгляду - тем более, норм вежливости я и сама не соблюдаю, отказавшись здороваться с ним и почти полностью проигнорировав присутствие.

- Куда мы летим? - обращаюсь напрямую к Каллену, становясь сбоку от него. Но из-за его роста и длинных пальцев слишком проблематично разглядеть одну-единственную колонку справа.

- Изза, чуть позже, - спокойно, не слишком отвлекаясь от своего занятия, как взрослый при общении с ребенком, отзывается он. Но билеты приподнимает чуть выше, лишая меня последнего шанса.

- А если я не хочу никуда ехать? - не унимаюсь, неудовлетворенная тем, что не привлекла должного внимания к своему вопросу.

Молчание. Он произносит еще две цифры - последние.

- Эдвард! - демонстративно складываю руки на груди, поджимая губы. Не скрываю враждебности и по отношению к Аметистовому, и по отношению к Желтому, что притащил сюда эту ерунду.

Однако когда Эдвард оборачивается в мою сторону, по всему видно, что ситуация его забавляет - меня как угрозу явно не воспринимает.

- Сейчас мы все обсудим, - невинным тоном заявляет он, складывая билеты вдвое и пряча в карман. В то же время, другой рукой, правой, протягивает курьеру деньги. Тот пишет сумму в чеке и дает пятьдесят долларов сдачи.

- Спасибо за покупку, сэр, - вспомнив о своих обязанностях, отвечает Желтый и пятится к двери - все еще смотрит на меня. Но развернуться и уйти вынужден сразу же, как Эдвард делает шаг вперед и лишает его подобного «удовольствия». Закрывает дверь, дважды повернув блестящий замок.

- Мы не договаривались о поездках и перелетах, - недовольно выдыхаю, не двинувшись со своего прежнего места, - это не было нигде прописано.

- Там было сказано, - напоминает он, - что ты будешь жить со мной и в моем доме, правильно? Не в резиденции.

Это видела. Под этим подписалась.

- Но твой дом - здесь.

- Здесь квартира, Изза. И я ее снимаю.

- А в чем разница? Ты же здесь живешь.

Каллен медленно качает головой, тихонько хмыкнув.

- Я сейчас объясню. Пойдем за стол.

- Я никуда не пойду, пока не пойму, что к чему! - заявляю. И, совершенно позабыв об осторожности, поддавшись порыву, вскидываю руки, прежде спрятанные под надежными рукавами пижамы.

…Глупо было полагать, что со своей внимательностью Эдвард не заметит кровавых подтеков.

- Что такое? - встревоженно зовет, оставляя бессмысленный спор. - А ну-ка покажи мне.

Да, конечно. Сразу же.

- Услуга за услугу, - высокомерно говорю я, убирая ладони за спину.

Но не успеваю спрятать их, потому что ко всему прочему Каллен еще и проворен. Особенно, как выяснилось, если дело идет о каких-то повреждениях.

Перехватывая мою руку, он аккуратно, но твердо держит запястье, не давая ее отдернуть. Шансов на отступление не оставляет.

- Откуда кровь?

Принимая факт своего очередного поражения, хотя бы проиграть хочу красиво. Безразлично пожимаю плечами, закатывая глаза.

- Голубка.

- Кольцо? Оно так режет? - он выглядит раздосадованным. Самим фактом порезов или тем, что я озвучила причину повреждений?

- При должных стараниях, - поясняю я. В памяти тут же оживает воспоминание, с каким усердием и неприязнью сдергивала ювелирное украшение. Или по его плану я должна была, получив такой чудесный ответ, приправленный повышенным тоном, спокойно проспать всю ночь? Он на это рассчитывал?

- Ты их не промывала?

Вопрос скорее риторический. Я даже не думаю о том, чтобы отвечать.

- Идем, - Эдвард в который раз сам принимает решение, игнорируя мой следующий далее отказ, - ну же, Изза, не упрямься. Палец надо обработать.

И ведет за собой, хоть и пытаюсь упираться. Теперь держит не только за запястье, но и под локоть. А в такой позе вырваться даже при самом большом желании невозможно.

От прихожей его комната ближе моей на восемь шагов. Поэтому, не тратя время на обход книжного шкафа, по своим размерам способный сравниться с мебелью американских господ середины девятнадцатого века, направляется к себе. Экономит время.

Прекращаю свои беспочвенные попытки сбежать только тогда, когда светлая дверь захлопывается за спиной, включается вода. Кран причудливо изогнут, но напор такой, какой и должен быть.

Пока Эдвард, воспользовавшись моим относительным спокойствием, подносит поврежденную руку под прозрачную струю, понимаю, что его ванной комнаты я не видела и ни разу в ней не была. По виду она ничем не отличается от моей, да и по размеру такая же, но есть все же два исключения, неприметные на первый взгляд: перламутровая ракушка, собранная из плитки внутри душевой кабины, и белые полотенца, ровным рядом висящие рядом.

В одном из них - точно таком же и по длине, и по ширине - я видела Каллена вчера. Практическим обнаженным.

- Ай, - негромко вскрикиваю, когда подушечками пальцем мужчина начинает стирать с моих ранок запекшуюся кровь, - больно.

- Извини, - действует осторожнее, ослабляет напор воды.

Проясняющая картина явно глаз не радует - линии, как шрамы, хоть и маленькие, испещрили собой кожу до начальной фаланги.

- Как у тебя получилось? - озадаченно спрашивает мужчина, глядя на них так же, как и я, - кольцо легко снимается и одевается, я проверял.

- Зависит от настроения…

Эдвард тяжело вздыхает, оборачиваясь к полочке справа, где находится и перекись, и бинт и пластырь - а ведь нормальные люди хранят это в аптечке. Он стоит за моей спиной, несильно, но ощутимо прижав к умывальнику. И каждое движение я чувствую на себе… а вкупе с напоминанием о белых полотенцах это не самая лучшая новость.

Чуть стискиваю зубы, напрягаясь. Каллен это ощущает.

Аметисты в зеркале вопросительно на меня смотрят.

- Все хорошо?

Киваю им, осмелившись на прямой взгляд.

- Да.

Но все же делаю шаг влево, создавая между нами хоть какую-то дистанцию. Поворачиваюсь к нему лицом.

Эдвард делает вид, что так и нужно, что электричества, которое я излучаю ваттами, не замечает. И то, как на моей руке подрагивают пальцы, прямо-таки требуя его коснуться, тоже. С прежней неспешностью завершает свои манипуляции, опрокидывая баночку с перекисью на мои порезы, и затем, дождавшись, пока пена уляжется, с помощью пластыря и бинта скрывает их от нас обоих.

- Пару дней поносишь кольцо на другой руке. Пока не заживет.

На первый взгляд интонация та же, тот же тон, все по-прежнему… но то ли я выдумываю себе, то ли, наоборот, слишком сильно вслушиваюсь и подмечаю правду, но что-то явно новое появилось в его голосе. Что-то вроде того, что вчера так рьяно пытался предотвратить…

* * *


Передо мной на белой большой тарелке во всем своем шоколадном великолепии разместился «Брауни Обсешн». Его толстый пористый бисквит совсем мягкий, словно только что выпеченный, грецкие орехи, выложенные сверху, образуют что-то наподобие башенки, а густой карамельный сироп, проникая в самую глубь десерта, подпитывает его аромат своими нотками.

Я сижу перед этой мечтой сладкоежки и не могу взять в толк, во-первых, откуда Эдвард узнал, какой десерт мой любимый, а во-вторых, откуда сие высококалорийное чудо, прямая угроза здоровью зубов, взялась в обители здорового питания?

Неужели вчерашний Макдональдс положил начало нездоровой диете? Если так, то я согласна. Хоть какой-то лучик света в темном царстве.

Однако притрагиваться к сладости, хоть и очень хочется, не спешу.

Прищурившись, всматриваюсь в лицо Эдварда, пытаясь понять, что за разгул в нарушении правил.

- Как мне расценивать такое пренебрежительное отношение к моему здоровью, мистер Каллен?

От смешка, выскользнувшего ответом на мой вопрос, мужчина едва не давится чаем, который пьет.

- Что-что, Изза?

- Принципы, - задумчиво бормочу я, нечеловеческими усилиями сдерживая свой порыв схватить вилку и поскорее ощутить, как тает во рту шоколадное тесто, - ты же их не нарушаешь.

Незримое происшествие в ванной забыто. И я, и Эдвард отвлеклись от него, едва выйдя наружу и вернувшись затем в гостиную. А уж теперь, когда обнаружился новый сюрприз, а мое внимание переключилось на него… с легкостью можно списать случившееся на «неумышленное стечение обстоятельств». Не придать ему значения.

Эдвард отрезает вилкой небольшой кусочек своего омлета.

- Я и не нарушаю. Черный шоколад полезен для здоровья.

Я изгибаю бровь.

- Переслаженный и с карамелью?

Мужчина чуть-чуть прикусывает губу. Я умею делать это по-разному, но чтобы так незаметно - нет. Он и в этом меня опередил.

- На самом деле, это дополнение к моему извинению. Мне показалось, тебе понравится, - признается он. Мне даже кажется, что с проскользнувшей робостью.

- За такие дополнения я буду часто провоцировать тебя на извинения… - самодовольно хмыкаю я. Правда, без пренебрежения.

Несмотря на слова, прозвучавшие не слишком лестно, взгляд Эдварда теплеет.

- Если тебе так нравится, почему же до сих пор не попробовала?

Провокация? О нет, вы не с той играете, мистер Каллен.

Я демонстративно отрезаю от своего бисквита большой горячий кусок, с неимоверным наслаждением накалывая его на вилку. Пробую и при всем усердии не могу стереть с лица в высшей степени удовлетворенного выражения.

- Извиняйся так чаще…

Эдвард, успокоенный моей реакцией, возвращается к своему завтраку. До сих пор я не видела здесь ни повара, ни экономки. Он сам готовит? А десерт?

- Какой кулинарной книгой ты пользуешься? - выждав пару минут, которые трачу на молчаливое удовольствие от своего «Брауни», интересуюсь я.

Каллен делает еще один глоток чая, пока мой кофе остается нетронутым.

- На углу есть кондитерская.

Так…

- А каши, яичницы и омлеты? Под твоей квартирой кафе?

- Это десять минут работы. Я закончу прежде, чем дойду до ближайшего заведения.

Я наблюдаю за ним, гадая, врет или нет. По глазам вроде бы нет, но… еда? Боже мой, даже при условии, что Роз приготовит мне тесто, я все равно спалю даже самые банальные оладушки (проверено на практике), не говоря уже о каше, тем более манной, где недопустимы комочки…

Вот они, гендерные различия нашего времени. Я уже начинаю завидовать Каллену.

- Так, значит, вы Мистер Идеальный? - спрашиваю, прочертив три ровные полосы из карамельного сиропа, стекшего с десерта, своей вилкой. Толкаю орешек прямо в центр своей плантации, наблюдая за тем, как он медленно и верно прилипает к тарелке.

- Ты мне льстишь, Изза, - хохотнув, заявляет Эдвард. Слово за слово, и его порции омлета как не бывало, в то время как половина моей запретной сладости все еще здесь.

- Ну почему же, - исправляю положение, отрезав еще кусочек бисквита, - ты умеешь варить кашу, бинтовать пальцы, сбегаешь в кондитерскую за прямым средством к сахарному диабету… и красиво извиняешься. Чего недостаточно в этом списке для такого звания?

Он с трудом сдерживает улыбку, демонстрируя веселье от моих слов. Но даже мне видно, что ему приятно было это слышать. Что я заметила.

- Я научу тебя варить кашу, если это так важно.

Теперь уже мой черед хохотнуть, наконец-таки хлебнув своего кофе. Крепкого, со сливками - день определенно налаживается.

- Ты переоцениваешь мои способности. У Розмари и у той не получилось.

Вспоминаю с некоторым смущением, молча, как дважды не оправдала ее надежд, превратив кухню в адское пекло и испортив две кастрюли, килограмм муки и десяток яиц, в итоге оказавшихся на полу. Она бросила свои попытки, когда убедилась, что рожденный ползать и вправду летать не может. Сказала, что в будущем мне обязательно нужно завести экономку. Или есть в ресторане, что тоже неплохо.

- По-моему, Изза, ты себя недооцениваешь, - убежденно высказывает Эдвард. В голосе ни нотки сомнения.

Его слова сбивают меня с толку, это было бы глупо отрицать. Поэтому разговор и прерывается - я не знаю, что можно на такое ответить. Мне в принципе становится как-то не очень, да и румянец возвращается…

По этой причине, не желая давать лишнего повода Каллену заприметить мои ненужные эмоции, меняю тему. Для смелости забираю предпоследний кусочек «Брауни» в рот и запиваю его кофе. Не могу решить, что из этого сегодня нравится мне больше.

- Ты обещал поговорить про билеты, - напоминаю, оправдывая себя тем, что это так же важно и так же основополагающая тема. Если не обсудить, могу снова попасть впросак.

К этому вопросу он готов, но не полностью - доля какого-то опасения, пусть и скрытая, имеется. Правда, как мелькает она, так и пропадает, оставляя передо мной снова прежнего, уверенного в себе и своих решениях человека. А особенно уверенного в принципах, которые, впрочем, уже дважды смог нарушить.

- Конечно. Эти билеты - на сегодняшний самолет, в девять двадцать. Рейс без пересадок, поэтому вставать среди ночи не придется. Мы сядем утром.

Хорошее резюме для начала. Но место приземления так и не было названо.

- Ты говорил домой… что значит «домой»? Где дом? - преддверии ответа я сжимаю пальцами ручку своей кружки. Я опасаюсь услышать его, потому что знаю, что так или иначе попаду в тот самолет. Эдвард ведь меня здесь не оставит…

- Дом в Москве, Изза. А если точнее - в Подмосковье.

Я хмурюсь. Что еще за Под… «Подмосковье?»

- Москва?..

- Россия, - приходит на помощь Каллен. Медленно кивает.

- Р?.. - теряю мысль, а потому не успеваю произнести ее. Возможность говорить полноценными предложениями словно бы отрезают. Ножницами. Быстро.

Теряюсь. Теряюсь и переосмысливаю услышанное, сопоставляя его со здравым смыслом. Пока плохо получается.

- Это как медовый месяц?.. Но там же холодно!

Стоп. Стоп, спокойно. Медовый месяц нам не нужен - он кончился вчера, в два сорок пять ночи. Я попыталась, но напрасно. Ошибку поняла и больше не стану… но неужели, установив такие правила, Эдвард намеревается пару недель провести со мной в каком-нибудь доме для новобрачных, с шелковыми простынями и покрывалами? А когда мы придем, на кровати будут лебеди из полотенец, так? Что за глупость!

- Это как постоянное место жительства, - как ни в чем не бывало дает объяснение Эдвард, - я там живу девять месяцев в году.

У меня голова идет кругом. Ронни говорил про работу. Про работу, а не про жизнь!

- Только не говори, что и я буду девять месяцев в году! - громче прежнего требую, наблюдаю за тем, как белеют костяшки пальцев на ручке ни в чем неповинной кружки.

- Нет, - сдержанно заверяет Эдвард, - ты будешь двенадцать. И в этом году я точно, может быть без двух-трех недель, тоже. С тобой.

Много времени для ответа мне не требуется. Он находится сам и выдается быстрее, чем я осмысливаю его:

- Я никуда не поеду.

Он ведет себя так, будто лишь этой фразы и ждал. Все естество Серых Перчаток наполняется терпением и спокойствием. Ничто его не тревожит, ни одна моя фраза не пробивает бреши и не заставляет отказаться от задумки. Он сама Убежденность.

- Изза, не надо принимать скорых решений. Если ты немного подумаешь, я уверен, что поймешь, что это просто большое путешествие. И оно тебе очень понравится.

Меня умасливают. Как в дурдоме, где не понимают нормальных слов, где изменение тона вызывает приступ. Или как в детском саду, когда рассчитывать на адекватность не приходится и вовсе - Эдвард ставит меня на одну ступень с безумцами и детьми. Он не ведет себя со мной серьезно.

Внутри закипает злость. Я чувствую ее горечь и то, как медленно она разъедает горло.

Немного потряхивает от отчаянья - его снисхождение сводит меня с ума. Цепляется когтями за глотку, трясет, дерет спину своими ледяными мурашками…

- Не надо принимать скорых решений, Эдвард, - произношу я, всеми силами держа планку с желчью и ядом на должном уровне, буквально выплевываю слова ему в лицо, - если ты немного подумаешь, я уверена, поймешь, что алкоголь - средство для снятия стресса, причем очень действенное. А наркота спасает от самоубийств… и тебе очень, очень понравится, если попробуешь…

Стискиваю зубы, нагибаясь вперед. Говорю ему, четко обозначая каждую букву и не теряя всей своей спеси:

- Обещаю.

Мужчина отставляет на край круглого стола свою чашку с недопитым чаем и пустую тарелку. Кладет руки на деревянную поверхность в совершенно расслабленном, искреннем жесте. В глазах ни стали, ни решимости. В глазах тепло и мягкость, как в пуховых подушках.

- Давай я расскажу тебе про это место, м? - доверительным тоном предлагает он, краешком губ улыбнувшись, хотя в этой улыбке, в отличие от вчерашней, ничего не осталось. Она как дань, как нужная эмоция, не больше. Я на нее не ведусь. - Вдруг тебе станет любопытно?

- В следующей жизни.

Моя категоричность Серые Перчатки не смущает. Я так стараюсь, а он… не срывается! Ну почему не как вчера, не как ночью? Пусть накричит, черт с ним. Пусть хоть что-то сделает… я не могу смотреть на такую флегматичность!

- Изз, - он сокращает мое имя еще больше, впервые нарушая установленный порядок, - послушай…

- Нет, ты послушай, - заявляю, делая все, дабы голос не дрожал, - Америка - мой дом. Я поеду с тобой на край Невады, за пределы штата, в тот же Мэн*! Черт подери, даже на Аляску, если хочешь! Там тоже не тепло, поверь… но никуда из страны… никуда за океан… ты меня не заставишь!

Заканчиваю тираду, шумно сглотнув. Гляжу на него с решительностью, с гневом. Пусть не думает, что своим равнодушием к истерикам сможет что-то сделать.

- Я не стану тебя заставлять, - бархатисто обещает Эдвард. Придвигается на своем стуле ближе к столу, смотрит на меня нежнее, с заботой. Опять с той же отеческой заботой из ресторана! Я тогда была готова проваливаться сквозь землю…

- Силком не потащишь…

- Нет, что ты, - он успокаивающе качает мне головой, - ты согласишься, потому что сама примешь это решение. Не потому что я скажу.

Большей самоуверенности я не видела. Это же надо быть таким гордецом!..

- Тебе приснилось, - с лживой улыбкой высказываю, не стесняясь выражений, - гребаный сон, не больше. Вот и засунь его себе в задницу!

И, с подчеркнутым презрением, отворачиваюсь. Не дрогнув.

…Наверное, мои слова его цепляют, потому что больше не увещеваний, ни каких-либо других звуков не слышу - почти минуту, наверное. Вслушивание помогает отвлечься от предательских слез, а это очень большой плюс. Я готова просидеть так сколько нужно. Я не имею права ударить в грязь лицом.

…Отодвигает стул - уходит? Мне хочется засмеяться, но сдерживаюсь. Хочу окончательно убедиться.

…Идет. Два шага, еще два… но спальня же в другом направлении?..

- Изабелла, - уже возле моего стула. Опять, как и в баре в тот день, присаживается рядом. И как сегодня утром, прежде чем успеваю выдернуть руку, бережно забирает ее себе в ладонь, - знаешь, есть такой цветок - энотера. Он цветет лишь ночью, но пахнет так изумительно и такой красивый, что все ему это прощают…

Я с усмешкой поворачиваю голову в сторону мужчины.

- Введение в цветоведение? - колко спрашиваю. Но наталкиваюсь, практически напарываюсь на аметисты, которые впервые смотрят на меня с таким пониманием и такой кротостью, в которых ничего, кроме вдохновенности… кроме воодушевления мной!

Теряю свою маску слишком быстро… она с грохотом разбивается об этот взгляд, и даже то, что опускаю глаза, делу не помогает.

- Энотера самый нежный из цветов, - продолжает Эдвард, говоря чуть тише, более проникновенно, - но он приживается в любом климате и в любой почве, каким бы невероятным это ни казалось.

Выдерживает паузу. Гладит меня ощутимее, прежде чем кое-что пообещать:

- Тебе не будет в России плохо, Изза. Тебе не причинят вреда, с тобой ничего не случится, я даю слово. Я всегда буду рядом. В любое время все, что тебя тревожит, все, что беспокоит, ты сможешь мне рассказать. Мы решим любые проблемы, поверь мне. Нет проблем, которые я не смогу решить, если ты попросишь.

Я прерывисто выдыхаю. Из последних сил, закусив губу, удерживаю остатки упрямства на лице.

- На каком этаже твоя квартира?

Каллен хмурится - он ждал от меня других слов, - но отвечает:

- На десятом.

- На десятом… - удовлетворенно повторяю, собираясь встать. Отпускаю кружку, отпускаю стол и пробую подняться. Очень хочу уйти, - отлично, я видела балкон. У тебя есть синий плащ или куртка?

- Изабелла, что ты?..

- Когда я прыгну, - объясняю, проглотив слезы, - пятно будет синим, не красным… не очень долго, но синим… ты посмотришь…

Встать мне не дают. И договорить не дают. И промолчать.

Эдвард прямо со стула забирает меня в свои объятья, без какой-либо брезгливости устроившись прямо на полу возле стола. Держит крепко, чтобы я почувствовала, но не грубо - кости не трещат. А еще без устали гладит, как ребенка. По волосам, по плечам, по спине. Он меня опять утешает…

- Изза, жизнь - самая большая человеческая ценность, - шепчет мне на ухо, привлекая к своей груди, - ничто и никогда не будет ее дороже. Человек не может отнимать у себя то, что ему не принадлежит и что не он себе заработал.

Проповеди... да горели бы они все в Аду! Мне только яростных верующих здесь не хватало…

- Мне нужна свобода! - наплевав на слезы, выдаю я, даже не пытаясь их стирать. - Человеку больше всего нужна свобода! Никто не вправе отбирать ее… только она имеет смысл, только в ней все…

- Свободу никто не отберет, - Эдвард легонько прикасается щекой к моему лбу, щетина царапает кожу, - у тебя - никто. И ты всегда свободна, Изза. Со мной, без меня - это не имеет смысла.

- Мне сулили жизнь без клеток… что я не попаду в нее снова.

- Конечно не попадешь. Я обещаю.

- А твоя Москва? Это хуже клетки… это западня! Я не переплыву океан, я не перелечу его. Мне некуда будет деться.

Это очень опрометчиво, такие откровения. Я просто не имею права - хотя бы перед собой. Этот мужчина вовсе не мой последний шанс выговориться, он не мое спасение и уж тем более не мой палач. Ему не нужна эта исповедь. Ему и я не нужна - разведется, как со всеми. И потом я приду на свадьбу к очередной Птичке и, закурив, насмешливо сообщу, что он не любит синий… что он не спит с такими, как мы. Что мы его недостойны, потому как, едва заключив брак, он сразу говорит, какие правила. И сразу нас увозит - на край земли. Дабы никогда и мысли не допустили снять кандалы - только Хозяин позволит. Своей царской рукой.

…Меня добивают такие мысли. Их правдивость, их правильность добивает. И безнадежность. Потому как нет и не будет у меня шанса избежать того, что Эдвард предначертал.

- Бежать не нужно, - уговаривает Серые Перчатки, ненароком коснувшись моего перебинтованного пальца, - все будет хорошо, тише… все будет в порядке.

И легонько укачивает меня из стороны в сторону, в надежде побыстрее успокоить.

А я все больше убеждаюсь, что все это - вся эта нежность, все эти обещания - напускное. Я для него пустое. Я - игра, а Россия, Америка - просто арены, игровые поля. Какая разница между игрой с деньгами, недвижимостью или людьми? У каждого свои запросы. Нет ведь ничего настоящего - кольца платиновые, секс под запретом, отказ от прежней жизни - обязателен и не подлежит обсуждению… он не слушает меня и даже не собирается понимать. Он забавляется.

Я сижу в объятьях Эдварда, я слышу его запах, чувствую то, как он гладит меня, как продолжает говорить что-то утешающее, что-то приятное… и не понимаю, как прежде могла вестись на все это.

Как могла так громко утверждать, что не ненавижу его. Что он - о боже! - хороший человек!

И ведь с такой уверенностью считала добрые дела, что делал…

Идиотка. Сумасшедшая. Правду Джаспер говорил - податливая тварь.

Я прерываю Эдварда на полуслове, сморгнув последние, почти высохшие слезы - при нем я их больше не допущу. Он никогда не получит ничего подобного. Со своими развлечениями, со своей лжечестностью, с чертовой гордыней… мне не нужна ни терпимость, ни вера, ничего. Мне от него ничего не нужно.

Россия стала последней каплей.

- Вы не откажетесь от намерения уезжать, верно, мистер Каллен? - глухо спрашиваю я.

Он пробует приобнять меня посильнее, прижать к себе покрепче, но не двигаюсь с места. Обрубаю на корню все попытки.

- Изза, почему ты пытаешься?..

- Да или нет, мистер Каллен, - более твердо повторяю, отстранившись и без какой-либо дрожи, смущения, прочей требухи - как лишь допустила такое? - прожигая его взглядом.

Видимо, настрой понимает. Оставляет увещевания.

- Нет, не откажусь.

Это мне и нужно было услышать. Все правильно.

Я встаю, дернувшись из его рук. Они сразу разжимаются, отпускают меня. Придают решимости, хоть их обладатель и поднимается следом.

- Изз, все хорошо? - тревожно зовет он. Но я теперь не дамся. Я вижу, что нет никакой тревоги.

- Меня зовут Изабелла, мистер Каллен, - брезгливо сообщаю, взглянув на него сверху вниз, полностью проигнорировав ощутимую разницу в росте, - не Изза и не Изз, тем более для вас. И очень прошу не говорить со мной в пренебрежительном «ты»-тоне. Мы друг другу никто, чтобы общаться подобным образом.

Аметистовый не верит тому, что слышит. Он чудесно маскирует то, что на самом деле думает и чувствует, но я нутром это ощущаю. Хорошо, что еще его челюсть не здоровается с полом - я ведь тоже умею удивлять. Причем, раз игра такая масштабная, такая интересная, ходы игроков должны быть под стать. Никакой шаблонности.

- В девять двадцать, верно? - вспоминаю, задумчиво изучая потолок. - Значит, в гостиной мне нужно быть в семь, мистер Каллен?

Еду я - не он решил так. Еду я - я решила. И нет здесь ни отчаянья, ни боли.

Эдвард хмуро кивает. Все еще пытается понять, что могло за такое короткое время со мной случиться - а ведь напрасно, потому что переезд предложил сам, - но мрачности уже больше, чем света, на который хотел меня поймать, как рыбку на крючок. Он наконец выпускает свое истинное лицо.

Я слышала, Роз говорила, что его зовут «Суровый». Таким пусть и остается. Я не помню ничего, что было до этого момента - я вымела это из памяти. С чистого листа.

Повернувшись на пятках, иду к себе в комнату. Хочу закрыть дверь, принять душ и вернуться в постель, придав себе сил незапланированным сном, который ознаменует начало моего нового стиля поведения, но деревянную заставу придерживают. Эдвард.

- Изабелла, - не нарушает только что озвученной просьбы, но смотрит уже тверже, уже с прямым призывом послушания, - вы ведь не сделаете ничего глупого, верно?

Я нахально ему улыбаюсь, почти оскалившись:

- Чтобы доставить вам такое удовольствие? Ну уж нет, спасибо.

И захлопываю дверь перед его носом. Громко, чтобы хорошо слышал. Чтобы окончательно меня понял.

Россия так Россия, Эдвард.

Москва так Москва - мне плевать.

Это твое увеселение, твои правила и твои деньги, что ты на нее потратил - все твое. Но я пешкой не буду. Я - не твоя. И никогда в жизни шагов, что будешь выбирать ты, не сделаю. Не поддамся.

* * *


Самое отвратительное ощущение - обманутости. Когда искореняются прежние взгляды, прежние мысли, когда то, что было раньше, кажется глупостью, то, во что так верил, становится поводом укорить себя.

Я не могу представить, что еще вчера пыталась верить человеку, единственной целью которого было затащить в такую ловушку, чтобы в жизни не выбраться без помощи - его, естественно.

Это невероятно. Это настолько, настолько невероятно, что хочется все списать на сон, цветной такой, вроде кошмара…

Очень страшно, когда начинаешь демонстрировать свои слабости чьей-то умелой маске. У нее-то ни сострадания, ни тепла, в ней пепел… единственная ее цель - завлечь тебя, опутать и никогда не отпускать. Привязать к себе.

И хорошо, что кому-то все же везет осознать это прежде, чем оковы заледенеют и станут крепче. Пока еще это веревки, пока они еще режут, но дают выпутаться. Пока они еще рвутся…

Я не веду себя непозволительно, это было бы слишком просто, но и не делаю вид, что наслаждаюсь происходящим.

Лениво гляжу в иллюминатор, за которым темная ночь, без проблесков огней, без каких-либо силуэтов - на такой высоте не новость, - сплошная мгла. Рассматривая чернильную бездну по ту сторону толстого стекла, могу с уверенностью сказать, что никто добровольно не захочет в нее окунуться. И исключением я не буду.

В бизнес-классе помимо нас летит еще трое человек - самые отважные желающие, которые покидают свое государство в поисках непонятно чего там, где жизнь совсем другая. Где нас никто не ждет.

Стоит признать, что самолет достаточно удобен, хоть и не частный. В нашем отсеке всего шесть кресел, причем хоть и стоят они по двое, но расстояние друг от друга приличное. Никто никому мешает, атмосфера теплая, достаточно уютная, лампы чуть приглушены, помня, что сейчас половина первого ночи.

Кто-то спит, и с его стороны свет не горит. Кто-то бодрствует и еще читает какие-то газеты и журналы, принесенные услужливой стюардессой. Но проходит меньше часа, и лампы остаются гореть только над нашими с Эдвардом креслами.

До сих пор изучавший что-то в своем мобильном, мужчина, видимо, решает этим воспользоваться.

- Изза, - негромко зовет он, привлекая мое внимание. Убирает телефон в карман.

- Изабелла… - сжав зубы, поправляю я. Все еще смотрю в иллюминатор.

- Изза, чем я тебя обидел? - игнорирует исправление. Да и мое недовольство, в принципе, тоже.

- А вы обидели, мистер Каллен? - подчеркнуто общаюсь по новому образцу. Не называю его по имени, не скатываюсь до доверительного «ты» и как можно явнее стараюсь держать дистанцию.

- Поверь мне, Изза, у меня не было намерений задеть тебя или расстроить. Я говорил, что не повторю ошибок, если ты будешь рассказывать о них, помнишь?

Черта с два. Я ничего тебе больше не расскажу.

- Успокойтесь, - фыркаю, закатив глаза, - унижения это лишнее.

- Изза…

- Эд, - кривляю его, изобразив эмоцию крайнего отвращения, когда поворачиваюсь в сторону мужчины, - Эд, который Каллен, ну неужели сложно запомнить мое имя?!

В его глазах после моих слов пробегает искра. Не та, которая поджигает, и не та, которая жжет. Это искра, показывающая, что горит внутри человека… и там не раздражение.

- Изабелла, - в конце концов, он смиряется, принимая во внимание мою просьбу, - я не понимаю, чему обязано такое твое поведение. А пока не понимаю, буду расценивать по-своему.

- Как вам угодно, - добродушно заявляю, пожав плечами. А потом беру с подставки свой недопитый гранатовый сок, почти вдвое уменьшая его количество в пластиковом стакане. - У меня есть другой вопрос…

Стараюсь не повышать голоса, помня, что в салоне мы не одни. Эдвард же без лишних усилий, кажется, говорит куда тише.

- Я слушаю, - зря стараетесь, сэр. Я больше не куплюсь на вашу вежливость.

- Хочу узнать остальные правила. Я ведь лечу туда, куда вам заблагорассудилось, мистер Каллен. Я имею право.

- Это не лучшее время и место…

- Лучшего может и не быть. До вашей Москвы еще пару тысяч километров, и кто знает, долетим ли мы... - многозначительно обведя глазами тусклый салон, настаиваю я.

- На борту такого не говорят, Изабелла, - с проблеском твердости осаждает меня мужчина.

Но на твердость и осаждение плюю. Размечтался…

- Говорите не говорите, а все равно не сбежим, если что-то пойдет не так. Придется вам умереть со мной.

Эдвард смотрит на меня неодобрительно, не так, как прежде. И такой взгляд мне нравится, он подтверждает новую истину, что я так хочу закрепить в сознании. Чем больше в вас злобы, чем больше недовольства, антипатии, чем больше вы раздражены и чем больше хотите выместить на мне ярость, тем лучше, Серые Перчатки. Я как раз этого и добиваюсь. Я не хочу вам верить.

- Какие именно правила? Я рассказал о трех.

- Не пить, не курить, не колоться - раз, не лгать - два, не трахаться - три. Да, три. А их всего девять. Я хочу узнать остальные.

За моим перечислением Эдвард следит с непонятным выражением лица, беспристрастным. И как я не силюсь, но что-то определенное увидеть не удается.

- Четвертое, как и второе, Изабелла, подразумевает честность. Вы не утаиваете от меня своих проблем, - ему не слишком хочется обсуждать все это, но обсуждает. И уж точно не хочется со мной, однако со мной говорит. И теперь соблюдая все нарисованные мной рамки.

- У вас пунктик на проблемах, да? - припоминая, сколько раз звучало это слово за последние два дня, ехидствую я.

- Из-за проблем люди делают глупости, которые потом сложно или невозможно исправить, - спокойно, но ясно видно, что из последних сил, объясняет Эдвард, - прыгают с крыш, например. Или с балконов, как вы хотели.

- Но не прыгнула, - и дура.

- Потому что рассказали. И я вас не пустил.

- В следующий раз приму это ошибку к сведению, - мрачно заявляю я, вздернув голову, - с четвертым понятно. Пятое.

Моим темпом, моим восприятием, тем, как извращаюсь с формулировками, Эдвард недоволен. Но вслух не признается, еще надеется отыскать во мне что-то, что было утром, что было вчерашним вечером … не понимает, что поздно. Что сам виноват, что все испарилось. Если бы не его упрямство, наши отношения, надеюсь, лишь крепли бы.

Хотя… какой толк, если впереди развод? И если секса нет? Ради чего крепнуть?..

Наверное, правильно. Наверное, все идет так, как надо.

- Пятое правило, Изабелла, это осторожность, - продолжает Эдвард, - первые недели вы сами не должны никуда выходить. Не зная языка, дороги и того, что может случиться, вы можете попасть в беду.

- Благодарю за заботливость… а ваши сограждане не владеют мировым языком?

- Английский на улице знают немногие, поэтому лучше не рассчитывайте на него. У вас будет хорошее сопровождение, если захотите экскурсию или прогуляться.

- Боюсь даже предположить, кто… - бормочу, допивая оставшийся сок.

- Я. Можете предлагать маршрут, и я помогу вам туда добраться и увидеть то, что захотите, - предлагает Эдвард.

- Как навигатор? А лучшие бары в вашу базу данных занесены, мистер Каллен?

Черты его лица суровеют. Слева.

- Правило первое, помните?

Хмыкаю. Облизываю губы от сладкой жидкости, оставшейся на них. Уже обдумываю, как обойти ту самую первую преграду…

- Шестое.

- Люди, - Каллен чуть удобнее устраивается в кресле, закинув ногу на ногу и расположив руки на подлокотниках, - не водитесь с теми, кто может вас обидеть.

- Вы ограничите еще и круг моего общения? - агрессивно вопрошаю я.

- Он и так ограничен, Изабелла, - примирительно замечает мужчина, - английский доступен не всем.

- Может быть, кто-то из них научит меня русскому, если вам такое в голову не пришло.

Каллен поджимает губы. Кивает.

- Если вежливо попросите, вполне возможно, - это этакий намек на мою бестактность? Извините, сэр, вам придется к ней привыкнуть. Отныне и навсегда.

- Правило седьмое. Я заинтригована.

Мой спектакль его не впечатляет. Реакция все та же, а глаза все темнее. Отлично.

- Вы выберете себе хобби.

Вот уже где неожиданно…

- Хобби? - спрашиваю без желчи. Просто чтобы убедиться.

- Да, - отсутствие саркастичности, кажется, мужчину подбадривает, - например папье-маше или какой-нибудь спорт… в нашем поселке есть гольф и конное поло, может быть, вас это заинтересует.

- Рисование… - скорее сама для себя, чем с желанием сказать вслух, произношу я. Оборачиваюсь к окну снова, подмечая оттенок черного, затаившийся в ночном небе. Аспидный. Может быть, чуть темнее…

- Рисуете? - увлеченно зовет Эдвард с посветлевшим лицом. Разворачивается в мою сторону как следует.

Дважды моргаю, прогоняя наваждение:

- Это важно? - не стану обсуждать. Пусть катится.

Он краешком губ улыбается.

- Нет, Изабелла. Просто мне интересно.

Что же, ладно. Любопытство - не порок, Эдвард. Хоть и не обязательно на него следует ответ.

- И все же, я хочу продолжения… осталось два пункта, так? - запрокидываю голову на кресле, тяжело вздохнув. Усталость начинает наваливаться, не глядя на мерцающий гнев и желание поязвить. Глаза просто слипаются… отвратительно.

И наблюдательный Каллен (а может, он просто устал так же, как и я) это замечает:

- Продолжение завтра. Сегодня, Изабелла, пора спать.

Я пытаюсь возразить, но напрасно… замолкает, не говорит больше ничего. И приходится, хоть очень не хочется это признавать, послушаться.

Потянувшись, я шепотом прошу подошедшую стюардессу принести подушку и одеяло. А потом оглядываюсь на спинку своего кресла, намереваясь его разложить, и цепляю взглядом аметисты.

…Не успеваю себя остановить. Просто вырывается:

- Два комплекта.

* * *


Розовато-лиловый… баклажанный… пурпурный… гелиотропный… индиго… аметистовый… да, именно аметистовый. Я его знаю лучше собственного карего, лучше любого другого. В нем есть блеск и совсем чуть-чуть льда. Он что-то на грани холодного и теплого, что-то между ними.

Такого цвета мало, он уникален. Такой цвет - награда, отличие. Метка. Метка лучшему… или худшему? А не наказание ли?

У меня ведь тоже рядом есть аметистовый… а он холодный. Он такой холодный… он и есть мое наказание? А за что? Что я такого сделала?..

- Не надо, не надо… - шепчет. Кто шепчет? Не я, не мой голос. Чужой. Мужской.

- Держись, - и сам держит. За руку? Нет, за запястье. А большим пальцем - за кольцо. Мое, с голубкой.

- Лучше… лучше… - обещает. Невнятное что-то, потому что я не слышу, что именно будет лучше. Или он не договаривает.

Зато я чувствую. Чувствую, как мне холодно и как страшно. Я стою в самом центре аспидной мглы, безрезультатно размахивая руками в попытке хоть за что-нибудь ухватиться. Разговоры будто снятся - пролетают мимо. Никто меня не держит и никто держать не собирается. Они меня все бросают.

«Не делай меня крайним». Джаспер.

«Моя Мартиша Адамс». С улыбкой, весело. Деметрий.

«Горжусь, Изза. Горжусь…» Рональд. Рональд в тот вечер, вечер свадьбы, напоследок… за деньги. За шестнадцать миллионов.


Вот она, истинная стоимость любви и признаний. Я нашла эквивалент.

Вижу перед собой, как на полотняном экране, Обитель Солнечного Света и ее гостей, Джаспера на сцене с акульим украшением, Деметрия рядом, с пронизывающим взглядом… а потом, когда кадр меняется, свадьбу. Как Конти зажигает сигаретку, как выпускает дымок… затем как отказываюсь от тора и поднимаюсь. Как ухожу в эту самую ночь, ни разу не оглянувшись.

И в тот же момент перестаю сопротивляться. Опускаю голову, опускаю руки. Выдыхаю и признаю, что сама виновата. Знаю, что под ногами ничего нет, в любой момент, сорвавшись, полечу вниз. Знаю, что из черной дыры уже не выберусь. Знаю, что обречена. А все равно, как сумасшедшая, во что-то верю. Слишком сильно, наверное… слишком сильно, чтобы проигнорировали.

…Меня обнимают. За плечи, крепко. И притягивают к себе, куда-то в сторону, вправо, кажется. Дают опору и то, за что можно удержаться. Не брезгуя, тут же за нее хватаюсь. И плачу, наблюдая за тем, как вокруг, разгоняя темноту, медленно начинают зажигаться звезды известного, хоть и холодного, цвета. Аметистовые.

- Не уходи!.. Не надо!..


- Тише-тише, - зовут уже не там, а здесь. Я распахиваю глаза, вздрогнув, и понимаю, что уже не во мгле, не в непонятной бездне. Что здесь салон самолета, что здесь два кресла, низкий потолок, есть пол и подставки для стаканов… что здесь есть люди, чьи разговоры слышны на заднем плане.

Но люди-людьми, а меня волнует другое. Другой.

Я сразу понимаю, что это Эдвард. Он пахнет собой, он ведет себя так же, как и всегда, не глядя на мои обвинения, и он, что сейчас играет на руку, очень терпелив. Он меня не отталкивает.

- Тише, Изз, - повторяет, пригладив волосы, - я никуда не денусь.

Теперь вижу еще одну очевидную вещь: держусь за его руку. Так дернусь, что синяки оставлю - как за последнее, что осталось. Так вот она какая, опора. Вот за что я схватилась во сне.

- Х-хол…

- Сейчас, - сразу же обещают, догадавшись по первому слогу. Накидывают что-то теплое на плечи.

Я жмусь к Каллену сильнее. Наплевав на гордость и принципы, на то, что пообещала себе вести как заслужил, как надо. Что не буду играть, что не стану… сейчас я не могу дышать, а скандале не может быть и речи. Сейчас у меня дрожат губы, стучат зубы, и все, чего хочется, крепче прижаться - чтобы он согрел.

- Изза, - в голосе нежность, в нем участливость, - девочка, тише… это просто сон. Ничего не случилось.

Он слышал больше, чем я? А видел? Про что из сна я рассказала?

- У тебя руки… мягкие, - замечаю я, придушенно всхлипнув.

- Правда? - я слышу, что Эдвард улыбается. - Спасибо, Изабелла.

И через секунду в моем распоряжении уже две ладони, а не одна. Выбирай любую или бери обе - как захочется. Выбора меня никто не лишает.

Впрочем, руки не самое большое, чего мне хочется. Есть желание понесбыточнее, посерьезнее. И его, оставив за спиной все напускное, я сейчас намерена исполнить.

Как хотел сам Эдвард утром, а я отказалась, приникаю щекой к его груди. Сначала щекой, а потом, поняв, что он не против, и плечами. Оставляя ноги на своем кресле и выгибаясь так, что болят мышцы спины, сворачиваюсь в комочек, прижимаясь к нему. Сегодня не отпущу, какими бы рамками себя ни ограничила.

- Я не хочу в темноту… - срывающимся голосом, почти шепотом, умоляю я. С содроганием вспоминаю сон. - Я хочу домой, Эдвард… пожалуйста, я хочу домой.

Не стесняюсь слез. У меня нет сил их стесняться.

- Здесь нет темноты, - ласково убеждает Каллен, подняв голову чуть выше и накрыв подбородком мою макушку, - посмотри в окно. Все белое.

Я машинально слушаюсь. Просто перевожу взгляд на иллюминатор и смотрю, зацепив глазами бесконечную дымку… только вот не дымка это и не мираж, а снег. Все под снегом, а кое-где даже вьется дымок… бесконечные, бесконечные белые просторы, изредка сменяющиеся зеленым лесом. Темно-зеленым, успокаивающим…

Он прав, нет здесь черного. Здесь белоснежное, как мое платье, покрывало.

- Россия?

- Да, - Эдвард второй раз проводит пальцами по моим волосам, распутывая непослушные пряди, - через двадцать минут мы приземлимся.

Он умиротворен и, мне кажется, в своей тарелке. По крайней мере, выглядит явно лучше, чем ночью, и говорит мило, обходительно. С большим желанием.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами. Тот самый оттенок, да. Холодный, но теплый - на грани. Такой же, как и мои звезды, зажегшиеся во тьме.

- Прости меня… - скулю, поджав губы.

И опускаю глаза обратно к полу. Как можно, как можно ниже. Прячу.

Реакция Эдварда не заставляет себя ждать, когда он, утешая, обнимает меня обеими руками, приминая одеяло и лишая холод последней возможности забраться под него. Так, как хочу. Сильно.

- Первая ночь всегда самая сложная, Изза, - успокаивающе говорит он, - потом будет легче. Потом обязательно будет легче.

Хорошие слова, а главное - в моем положении, подходящие. Но при всем том, что несут в себе, выбивают из-под ног последнюю, только-только сформировавшуюся почву.

Я больше не знаю, как себя вести. Я не хочу, чтобы мной играли и распоряжались, я хочу принадлежать себе и быть собой, не становиться пешкой, но как же, черт подери, я нуждаюсь в этом аметистовом цвете!..

Страшнее всего для меня будет, если он исчезнет, я знаю, уже глупо отрицать. Если пропадет и больше не будет разгонять темноту, держать на поверхности. Если даст провалиться под лед и не выдернет из-под него. Бросит…

Но вопрос в другом, потому что самое нужное всегда самое дорогое: чем я готова за этот цвет заплатить?

Неужели все-таки собственной свободой?..

______________
* Мэн - штат США, самый далекий от Невады (Лас-Вегас) http://ic.pics.livejournal.com/centcom_russian/60910886/27871/27871_900.jpg

Постскриптум: автору будет очень приятно, если каким-то чудесным образом эта глава, как его новогодний подарок, попадет в новый ТОП... пожертвуйте отзывов и «яблочек» smile
С НОВЫМ ГОДОМ!


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/37-16600-1
Категория: Все люди | Добавил: AlshBetta (28.12.2015) | Автор: AlshBetta
Просмотров: 3291 | Комментарии: 49


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 491 2 3 »
0
49 Alin@   (13.08.2017 07:48) [Материал]
как бы она не старалась, все равно к нему тянет. Ещё и стресс какой - попасть в незнакомую страну

1
48 pola_gre   (21.06.2016 18:41) [Материал]
Может, ее ночные кошмары заставят Эдварда спать с ней в одной постели? Обнимать, утешать wink biggrin :D

НЕ поняла, почему сон по-русски (жирным текстом):

Спасибо за главу!

1
47 Svetlana♥Z   (29.05.2016 12:26) [Материал]
Белла ведёт себя, как разъерепенившийся котёнок. Но её можно понять. На самом деле, если кто-то и ведёт себя странно, так это Эдвард. Девушка не понимает эти отношения и своей роли в ней. Я если честно тоже. Кто она для дня него? Чего он хочет: приспать её бдительность и скормить животным, продать в рабство, пустить на органы? - Каллен ничего не рассказывает о своих планах, планах о совместной жизни. Белла очень смелая и отчаянная девушка. Всё о чём она переживает - потерянная свобода, другая на её месте впала бы в панику! surprised wink

1
46 Frintezza   (25.02.2016 20:51) [Материал]
Ахаха... Эдик в Подмосковье)))))))))
На самом деле мне так и не ясны его мотивы. И вообще, она же просто подросток, только из богатой семьи и баловство уже на уровень выше.
К чему свадьба на невнятном мужике из России??))

1
45 ♥Raschudesnaya♥   (23.02.2016 18:47) [Материал]
Эдвард очень терпелив... Белла из крайности в крайность бросается, а он терпит! Хоть впереди и неизвестность, но это, неоспоримо, начало новой жизни...
Спасибо))

0
44 ღSensibleღ   (03.02.2016 08:02) [Материал]
хоть она ведет себя неразумно... но мне очень жаль Беллу...

1
43 Солнышко   (28.01.2016 23:03) [Материал]
Интересно, как он ей визу сделал? smile

2
42 Svetlana♥Z   (12.01.2016 21:54) [Материал]
Спасибо)

1
41 Pest   (10.01.2016 13:11) [Материал]
не знаю что и сказать, Белла такая непостоянная, скорее всего дело в возрасте, 19 лет еще совсем девчонка.

1
37 Bella_Ysagi   (31.12.2015 01:29) [Материал]
Спасибо

0
38 AlshBetta   (31.12.2015 02:05) [Материал]
Спасибо вам за прочтение biggrin

1-10 11-20 21-29


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]