— До встречи, мисс Хейл. Надеюсь, что в скором времени я смогу назвать вас так официально, — моя рука замирает в миллиметре от двери. Чувствуя, как во мне все закипает от гнева, я сжимаю руку в кулак и ударяю ей об дубовую дверь. За считанные секунды я оказываюсь рядом с Джаспером.
— У нас с тобой нет и не будет ничего общего, — проговариваю все это глядя ему в глаза. — А если уж на то пошел разговор, то в случае развода я возьму чью-угодно фамилию, но только не твою!
— Вы поговорили? — устало спросила Роуз, наконец отрываясь от журнала. — Теперь приступим к разрешению серьезных проблем, которые... — ее прерывает звонок телефона Хейла. Тот вышел из кабинета, сказав что-то о том, что это личное. Ну-ну... Как в мою жизнь лезть, так это все в порядке, а у него — это тайна за семью печатями. Но Джаспера мы так и не дождались, а вместо него заходит та самая русая девушка и говорит, что мистер Хейл уехал по срочным делам.

Я облегченно выдыхаю, понимая, что в этот раз мне никто не будет, грубо говоря, выносить мозг. С этой мыслью я уже собираюсь уходить, как меня останавливает Розали. Что ж, кажется, радость была преждевременной. Я разворачиваюсь в ее сторону, приготовившись слушать. Ее-то речи отличаются хоть каким-то разнообразием.
— Это хорошо, что он ушел, — говорит она, и у меня складывается такое ощущение, что это всё, скорее всего, было спланировано заранее. — Нам надо поговорить.

Я презрительно усмехаюсь и отворачиваю голову к окну, не в силах больше смотреть на Розали. Наши переговоры длятся уже полгода (если не считать того перерыва, когда я думала, что Роуз погибла), но ни к чему хорошему они не привели, хотя я очень надеюсь, что мы найдем выход из этой ситуации. Нет, точнее мы его нашли, но одна особа оказалась слишком гордой, чтобы сказать правду. А мне остаётся отвечать за ее проступки.

Возвращаюсь обратно к столу Эдварда и из одного из ящиков достаю конверт. Присаживаюсь на кожаное кресло, как раз напротив Розали. Не спеша выкладываю содержимое свертка на поверхность стола.
— Об этом разговор? — я указываю на три фотографии. Сжимаю губы в тонкую полоску, сдерживая слезы. Кто мог знать, что одна прогулка может стоит мне счастливого будущего.
— Посмотрим? — Она, взяв со стола пульт, указывает на телевизор. Мне уже становится интересно, что Розали в этот раз задумала, поэтому, медленно кивнув, я все свое внимание перевожу на телевизор.

Видеозапись. Того самого дня, когда я узнала про эти злополучные фотографии. Обращаю свой взгляд на девушку. Пытаюсь понять, что движет ею. Гнев, презрение, месть? На ее лице замечаю кривую усмешку, но вот только на что она направлена? Что она пытается мне доказать? Помню ли я с чего все начиналось? Если так, то этот спектакль можно прекратить, поэтому встаю с кресла с мыслями покинуть, наконец, этот кабинет.
— А я думала, что мы хотим найти выход, — знает ведь, как надавить на больное. Возвращаюсь обратно на свое место, опять смотрю на экран телевизора. — А еще у меня будет один вопрос...

Впервые наблюдаю за этими событиями со стороны, даже немного странно. Может быть, я увижу что-то забытое, тот момент, где сама все испортила.
— Так, я, кажется, слишком рано включила. Подожди, — Розали взяла пульт и начала перематывать запись вперед, дойдя до нужного момента.

«Ты звал меня?» — улыбаясь, спросила та девушка на экране. Собой у меня не повернется язык ее назвать — слишком много различий.
«Долго ты еще собираешься этот спектакль разыгрывать?» — она от неожиданности опешила. Это было тогда, а теперь я ничему уже не удивляюсь.
«Ты о чем?» — от былой радости не осталось и следа. Я даже без этого видео могу рассказать все так, как было. Кажется, что если я закрою глаза, то вновь попаду в тот день.
«Ты не знаешь?» — меня передергивает от этой интонации. Нет, не ту девушку с видеозаписи, а именно меня. — «Что это?» — я вжимаюсь в кресло. Я тогда впервые увидела в глазах Эдварда столько холода и злобы, направленных на меня. — «Я спрашиваю, что это такое?» — он указывает на те самые фотографии, что разложены сейчас передо мной. Та девушка подошла поближе и вздрогнула.
«Откуда они у тебя?» — тогда она еще не понимала, что все гораздо серьезнее, чем просто подозрения. Если последние можно хоть как-то опровергнуть, то лжедоказательства... На тех фото изображена я со своими друзьями. А на тех трех я играла роль девушки Бена. Он тренировался на мне, как сделать ей предложение. Вот тот момент и попал в объектив камеры. Нелепая ситуация вышла, Бен тогда переволновался и по ошибке надел мне кольцо не на тот палец и оно, к несчастью, застряло. Мыло, масло - ничего из этого не помогало. А ужин с предложением приближался, поэтому я оплатила покупку нового кольца, а это так и осталось мне на память. Мы с Анжелой тогда долго смеялись, что теперь Бен должен жениться на мне. Досмеялись... — «Это ошибка какая-то!» — Я рассказала ту историю с кольцом, но мне, конечно же, никто не поверил. Я потом показывала фото со свадьбы Анжелы и Бена, но нет. На все я получала отрицательный ответ - он мне не верит.
«Ошибки здесь нет!» — гневно произносит он, а затем швыряет на стол три папки. — «Вот! Погляди!» — мое сердце сильно бьется от страха. Я отворачиваюсь от экрана, пытаюсь побороть подступившие слезы. — «Три детектива подтвердили фактами, что эти фото не подделка,» — со стороны могло показаться, что Эдвард спокоен, но если внимательно приглядеться, то становится ясно, что все как раз наоборот. Он опирается на стол двумя руками. — «Что ты на это скажешь, дорогая?» — Я до сих пор не смотрю на телевизор, но звук, идущий от видеозаписи, пробуждает воспоминания. Закрываю глаза, и теперь все происходит так, как и должно быть. Я на своем месте - стою напротив Эдварда. Боюсь поднять на него глаза и увидеть его столь любимое лицо перекошенное от ярости. Делаю шаг назад, а затем еще один и еще, пока не упираюсь спиной в дверь. — «Silentium videtur confessio,» — со стола летит какая-то статуэтка. Громкий звук бьющегося фарфора на мгновенье выдергивает меня из того странного транса, но лишь на мгновенье. — «Это так? Иначе, почему молчишь?»
«Я не отрицаю того, что фото настоящие, но нас с ним кроме дружбы ничего не связывает,» — я предпринимаю еще одну тщетную попытку доказать мужу свою невиновность, но та уже заранее была обречена на провал. — «Поверь мне», — я повторяю шепотом вместе с записью, будто это что-то изменит. Тихо всхлипываю. — «Поверь...» — я опускаю голову, пытаясь защититься от прожигающего взгляда Эдварда. Не помогает. Пытаясь найти выход из создавшейся ситуации, я не замечаю, как он оказывается рядом со мной...

— А вот здесь запись прерывается... — проговаривает Розали, выключая телевизор, и переводит взгляд на меня. Я поднимаю голову и сталкиваюсь с ее удивленным взглядом, но помимо этого я замечаю еще что-то. То что скрывается под напускным удивлением: страх, вина или другое?
— Что ты хотела узнать? — хриплым голосом спрашиваю я и морщусь от пульсирующей боли в голове. Все же утренний инцидент не обошелся без последствий.
— Я... — впервые вижу ее в растерянности. — Я хотела узнать... что было дальше. Может быть это нам поможет?
— Это поможет? — я приоткрыла рот, поражаясь наглости Розали. — Признайся - это единственное, что поможет, — не в силах больше здесь находиться, я собираюсь покинуть кабинет.
— Прости, Белла. Я готова повторить это сколько угодно раз. Я не знаю, что мною руководило в тот момент, — она, наклонившись, прячет лицо в ладонях. Да... мне знакома эта ситуация. Безысходность.
— А перед Эдвардом ты извинялась? У него просила прощения? — пелена слез встает перед глазами. Ответа я так и не слышу. — Вероятно, что нет! За что? Объясни мне, пожалуйста...
— Я хотела, чтобы вы почувствовали тоже самое, что и я, — я впервые вижу ее в таком подавленном состоянии. — Я хотела, чтобы вы поняли, что это такое — остаться без своей половинки, без того кого вы любите. Вас любит.
— Что? Что мешает тебе исправить это сейчас? — не обращая внимания на слезы, кричу я.
— Факты... — всего одно слово, но я поняла, что она имеет в виду. Без доказательств Эдвард сочтет, что Розали лишь пытается меня оправдать. Как все запутанно...

А если бы все было совершенно иначе, хотя бы в какой-нибудь момент. Что было бы тогда? Без Розали повстречала бы я Эдварда? Возможно. Да хоть на том же самом балу, если бы Джаспер меня вытащил туда, что мало вероятно. Если бы зашла на работу к брату? Хотя, что я там забыла... Даже если бы все мы все-таки начали встречаться, привело бы это к свадьбе? Не знаю.

Зарываюсь руками в волосах и закрываю глаза, откидываясь в кресле. Если бы мы даже поженились, то Розали не стала бы искать поддержки у незнакомой девушки... или стала бы? Все равно получается, что так или иначе все сводится к тому, что есть сейчас. Хотя если бы Роуз не поспешила бы со свадьбой, все могло быть иначе. Одни только «если».

Это бесконечное хождение по кругу. Розали пытается найти решение той проблемы, которую создала сама. Джаспер до сих пор считает лучшим решением развод, ведь я уже увидела «истинную» сущность своего мужа. Эдвард до сих пор не верит мне, и вряд ли это собирается делать, но с разводом медлит. Почему? Скорее всего, ему удобно иметь некую девушку в роли жены, которая может с ним выйти в свет в любой момент, да и он уже вроде утвердился в роли надежного человека. А тут меньше чем через год и он разведен. Может создаться впечатление, что он ветреный. И, в конце концов, я пытаюсь собрать воедино тот пазл, что мне подкинули все эти люди. Я не вижу всей картины, чтобы понять хоть кого-либо. Все это повторяется вот уже почти девять месяцев.

Я отчаялась, когда узнала об аварии, в которой «погибла» Розали. Без нее я не смогу ничего доказать, а к брату за помощью не могу обратиться. Ему это просто не нужно, хотя он мог бы и помочь Роуз, ведь не одна она к этим фото приложила руку. В первую очередь Эдвард обратился к Джасперу, чтобы узнать правду. Но тот что-то уклончиво ответил, и после этого Эдвард обратился ко мне? Нет, он умудрился нанять трех детективов, которые собирали всю информацию обо мне, Бене и Анжеле в том случае. Все бы обошлось, но «кто-то» подкупил тех людей. Поэтому Эдварду и предоставили искаженные факты.

Роуз надеялась, что брат перебесится, и все станет, как прежде. Она надеялась, что все это не сильно скажется на наших отношениях. Все вышло из-под контроля. Мы ходим, как по лезвию острого ножа. Шаг вправо – я окажусь у разбитого корыта, шаг влево – пострадает еще кто-нибудь, прямо – неизвестность. Я иду вперед, но конца этого пути не вижу. Я верю, что однажды нам удастся прийти к некому согласию и решению, но учитывать приходится и то, что без доказательств ничего не получится. Это «однажды» будет не скоро.

Откуда я столько всего знаю? Это трудный вопрос, но все же на него также есть ответ. Я и не должна была быть в курсе – измена Эдварда заставила Розали все переосмыслить. Она три дня со мной не разговаривала, ходила мрачнее тучи, что-то обсуждала с кем-то по телефону, громко выясняла отношения. И в тот момент, когда я совершенно ничего не ожидала, на меня обрушилась правда. Во-первых, я совершенно не знала своего брата. Во-вторых, предательство со стороны подруги, которую я считала чуть ли не сестрой. И, в-третьих, самое главное – это предательство Эдварда.

Он мне мстит? Своеобразное у него мышление, даже весьма эксцентричное. Его вечные упреки убивают меня. Я никогда не встречалась с таким тотальным игнорированием, иначе не назовешь. Дома он появлялся редко, а если и заезжал, то для того, чтобы принять душ, переодеться или забрать некоторые документы. А если мы и случайно сталкивались в этом огромном особняке, то я встречалась со взглядом полным ненависти. Однажды мне показалось, что я увидела в его глазах боль. Нет, я ошиблась, главное слово – «показалось».

Наши разговоры не выходят за рамки сухого приветствия, а иногда и вовсе забываем про него. Нет, я не забываю про Эдварда, но начинать новую ссору не хочу. Обычно все ограничивается одним словом «vade». Смысл мне уже давно ясен – «уходи». Он иногда еще что-то говорит, но разобрать я не могу, не понимаю. Для меня закрыт тот загадочный язык, на котором говорили философы древности. Чтобы хоть как-то разобраться, я изучала итальянский (он отчасти похож на латынь), но это не помогло. Большинство фраз для меня подобие пустого звука, но я уверена, что в них кроется что-то большее, чем простой упрек. Возможно, Роуз мне и поможет, но хочет ли она этого?

Отрываюсь от темного экрана телевизора и перевожу взгляд на Розали. Она сидит все также, уткнувшись лицом в ладони. Ее волосы, ранее заплетенные в корзинку, теперь волнами спадали на плечи.
– Ты хотела знать, что было дальше? – слова сами неожиданно вырываются из меня. Роуз удивленно смотрит на меня своими красными глазами. Она плачет? Я ужасаюсь. Ни разу за все то время, что мы знакомы, ни разу не видела ее слез.

Я встаю с кресла и подхожу к одной из книжных полок. Там, под статуэткой из слоновой кости, лежал небольшой ключик. Взяв его, я опять вернулась к столу. Открываю один из ящиков и достаю небольшой диск. Я не уверена, что это то самое, но что-то направляет меня. Как-то я увидела, что Эдвард убирал несколько дисков в специальный ящик для записей из кабинета, но один убрал в этот самый – отдельно. Мне уже тогда показалось это странным, но я не могла найти ключ, а найдя – мне уже не нужно было всё это.

Включаю компьютер, прерывисто вздохнув. Пароля здесь уже давно нет. Вставляю диск, включаю запись, развернув монитор в сторону Розали.

По звуку понимаю, что я не ошибалась. Продолжение видео. Хочется закрыть уши, чтобы не слышать всего того. Но что-то не дает мне этого сделать. Я молча наблюдаю за тем, как меняется ее лицо, в ходе просмотра. Не хочу вспоминать, но ненужные мыли так и лезут в голову. Волей-неволей, а я вновь окунаюсь в тот день...

...Я не замечаю, как Эдвард оказывается рядом со мной. Зажмуриваюсь, когда его рука ударяет дверь рядом со мной. Сердце пропускает один удар. Сильнее вжимаюсь в дверь. Морщусь, когда чувствую горячее дыхание рядом со своим ухом. Но разобрать слов не могу. Стук моего неистово бьющегося сердца эхом раздается в ушах, из-за этого я не слышу ничего...

Я балансирую между реальностью и воспоминаниями, иногда не понимая, где я нахожусь. Что я увижу, когда открою глаза: Розали, которая едва сдерживает слезы, или Эдварда, который с яростью смотрит на меня?

Не обращаю внимания на то, когда заканчивается видео. Потому что в голове все также крутится фраза, единственное, что я смогла запомнить. Odi et amo...

– Прости, Белла, – она всхлипывает и встает со своего места. – Это слишком тяжело, – удивляюсь тому, что именно она это говорит. Уж ей ли должно быть тяжело? – Прости, – почти шепотом проговаривает Розали и быстрым идет к двери. Я едва ли успеваю задать один волнующий меня вопрос, прежде чем она убегает:
– Odi et...
– Ненавижу и люблю.
________________________________________________________
Примечания:

Silentium videtur confessio — «молчание равносильно признанию»