Здравствуйте, дорогие мои! Я очень волнуюсь в ожидании вашей реакции на эту главу. Это единственная глава, имеющая название. И она очень важна для истории. Она, как некий Рубикон для наших героев. Так же, в главе будет саундтрек, который обязателен к прослушиванию во время чтения. И прошу обратить внимание: глава содержит тяжелые сцены.Большое спасибо Олечке O_Q за потрясающую работу, которую она проделала над главой! Глава получилась просто огромных размеров, так что наслаждайтесь! =)

---

Глава… «Последнее задание»

«Срочно в офис».
Это лаконичное сообщение со знакомого короткого номера пришло на мой мобильник всего четыре минуты назад, а я уже мчалась на всех парах в управление. Такого рода приказания от Хэтфилда приходили довольно редко – когда случалось что-то из ряда вон. Припарковавшись на своем месте, я бегом направилась к лифту. Когда он звякнул, возвещая о своем прибытии, я заметила спешащего в мою сторону Эммета.
- Ты по мне так соскучилась или тоже кому-то понадобилась? – ухмыльнулся он.
- Давай заходи, мистер остроумие.

Быстрым шагом добравшись до нашего отдела, мы ввалились туда, как два дурака, перекидываясь шутками. Вокруг было шумно и многолюдно. Такое ощущение, что все штатные и внештатные сотрудники решили показаться в Агентстве именно сегодня. Посреди этого бедлама стоял Гаррет. Растрепанный, с ослабленным узлом на галстуке он ежесекундно что-то отвечал отвлекающим его людям. Торопливо подписывал подсунутые под нос бумаги и успевал давать указания пробегавшим мимо сотрудникам. Заметив нас, он привычным для всех начальников жестом подозвал нас к себе.

- Вызывали, шеф? – жизнерадостно спросил Эммет.
- Тут какое-то адское скопление народа! – недовольно произнес Гаррет, осматриваясь, и повел нас в свой кабинет, – Итак, – продолжил он, подойдя к своему столу и даже не присев. – У меня буквально пара минут, поэтому без подробностей: от сектора безопасности я получил ваши сообщения о слежке.
- За тобой тоже?! – хором спросили мы с Эмметом друг друга.
- Обсудите это потом, – оборвал нас шеф, – Пока не установлено, кто за вами следит. Сектором безопасности задержаны несколько человек. В данный момент их допрашивают. Зафиксировано также проникновение неизвестных лиц в квартиру Элис…
- Где она?! – испуганно перебила я, понимая, что как раз кроху я и не видела во всем этом скопище людей.
- Эта квартира только на бумаге принадлежит ей, – ответил Хэтфилд, закатывая глаза. – Элис там не появлялась с момента подписания договора. Но в целях безопасности я дал ей задание, так что в ближайшее время ее не будет.
- Задание? Одной? – скептически переспросил Эм.
- Она будет со мной. И, кстати, мне уже пора, – посмотрев на часы, торопливо произнес шеф.
- Вы уезжаете? – спросила я, наблюдая, как Гаррет напряженно и торопливо проверяет все ли взял.
- Срочно вызвали наверх, – пробурчал он, застегивая сумку со своим ноутбуком. – Это какой-то ужас! Готовится сразу несколько операций, пришли данные, которых уже не ждали. Аналитики завалили отчетами, а тут еще это…
- Что? – спросил вмиг посерьезневший Маккарти.
- Держи, – Гаррет передал Эммету папку, которую взял со своего стола. – Вам тоже полезно было бы уехать на время, и сегодня утром как раз пришло распоряжение о миссии. Соберите группу, техотдел в вашем распоряжении, за меня остается Марселл.
- Марселл... – скривилась я. Мне никогда особо не нравился заместитель шефа — мы будто разговаривали на разных языках. Он всегда держался очень официально, следовал всем мыслимым и немыслимым инструкциям до последней запятой. Но Гаррет ценил его пунктуальность, работоспособность и знание документации – все в отделе знали, что сам он терпеть не может всяческое «бумагомарание» и при малейшей возможности перекладывает эту часть работы на своего безотказного зама. К счастью, на брифингах он почти никогда не присутствовал, но избежать встреч с ним на ежегодных аттестациях было невозможно. К слову сказать, он ко мне относился с не меньшей «теплотой» и готов был костьми лечь, чтобы добиться для меня наказания за каждый промах, особенно связанный с отступлением от инструкций.

Мы торопливо попрощались, и Хэтфилд унесся в неизвестном направлении.
- Значит, за тобой тоже следили? – обратился ко мне Эммет, открывая папку и пробегая по содержимому взглядом.
- Следят, – поправила я. – Стоит только высунуть нос на улицу, появляется машина и следует везде по пятам. Не приближаются, в дом проникнуть не пытались... А что у тебя?
- Я заметил слежку в первый же день, в баре, – безразлично ответил Эм, но краешек его губ дрогнул в улыбке.
- И ты сам пошел на контакт, – скорее утверждая, а не спрашивая, сказала я, делая самую скептическую мину на лице.
- Ну а что?! – воскликнул друг, широко разведя руки. – Я в баре. Хорошая выпивка, приятная беседа. А этот парень испортил мне настроение... я имел полное право.
Я рассмеялась. Только Маккарти может с невинной мордашкой говорить, что имел право разукрасить кому-то физиономию.

Разговор пришлось закончить, когда к нам подошел заместитель шефа, тот самый Скотт Марселл.
- Директор Хэтфилд сообщил вам о миссии? – не здороваясь, поинтересовался он.
- Давайте соберем брифинг, там и обсудим, – в тон ему ответил друг.

Через полчаса мы в компании с оперативным, аналитическим и техотделом разместились в брифинг-зале. Непривычно было видеть на месте Гаррета его невозмутимого зама, обложившегося папками и горами бумажек. А за компьютером – какого-то незнакомого мне тощего тихоню-очкарика из техотдела. Медленно обведя зал глазами, Скотт без выражения сообщил:
- К нам в отдел пришло распоряжение о миссии в Афганистане.
- Почему решили задействовать нас? – сразу же вклинился Маккарти, успевший изучить материалы по делу. – Там полно подразделений, прекрасно знающих местные условия, хорошо подготовленных – тюлени¹, спецназ, морпехи… зачем еще нам лезть в эту кучу-малу?
- В данный момент там проводится несколько параллельных операций, в которых заняты практически все, кто может быть допущен к такому уровню секретности. А наш отдел, как вы знаете, уже участвовал в нескольких операциях в Афганистане и Ираке по поимке боевиков, подорвавших «зеленую зону»².
- Помню. Мы преследовали их главаря – Ахмеда Мухаммеда Омри, – кивнул Эм и нахмурился.

Вспоминать об этой миссии никому из нас не хотелось. Несколько недель мы провели в жаркой пустынной местности. Пыль, неразбериха, противоречивые приказы, того гляди попадешь под огонь своих же. Местные жители, делающие вид, что не понимает собственного языка. Невзрачные городишки, где, казалось бы, все тихо-мирно, особенно днем, а стоит спуститься в чей-нибудь подвал – и обнаруживаются припрятанные ящики с оружием, а то и талибы. Столько человек было подкуплено, километров пройдено, пещер облазано... И все зря. Одна из немногих проваленных нами миссий.

Ненавижу зоны военных конфликтов! Столько крови и смертей я нигде больше не видела. В крупных городах все более или менее спокойно, но чуть углубляешься в горы – и начинается беспредел. Но самое ужасное — это дети. Босоногие мальчишки лет десяти-двенадцати с автоматами наперевес. Ты стоишь в оцепенении, пальцы сжимают автомат, во рту резко пересыхает, ты смотришь в эти глазенки и не можешь выстрелить. Я не смогла. И Эммет не смог. А мальчишка выстрелил. Так я первый раз потеряла своего боевого товарища.

Тони был потомственным агентом ЦРУ. Его дед служил в Агентстве, как и отец. Мать преподавала на «Ферме» курс по стрельбе, а также проводила курсы переподготовки для действующих агентов. Он был старшим в оперативном отделе, многому научил Эммета, когда того завербовали. Учил и меня... Тони часто бывал на заданиях под прикрытием, а вот в зоны боевых действий ему ездить не приходилось. И мне, двадцатилетней девчонке, придавало уверенности то, что взрослый мужчина, агент с многолетнем стажем – такой же новичок в этом деле, как и я.

Преследуя Омри, мы оказались в деревне, где Тони подставился под огонь, прикрывая меня. У него остался сын, который только недавно поступил на «Ферму» и скоро продолжит дело своей семьи.
Тот мальчишка был из банды Омри. Его выстрел не убил Тони, только ранил. Я хотела затащить его в укрытие, но меня и второго оперативника, Хоука, подоспевшие бандиты кинжальным огнем отсекли от Тони, прижали к земле. Когда мы смогли хотя бы приподнять головы, его уже затаскивали в автомашину. Стрелять мы не решились, боялись попасть в своего товарища. Лучше бы мы стреляли…
Через два дня в Кабуле был взорван автомобиль. Никто не погиб, но рядом с местом взрыва военная полиция обнаружила пропитанную кровью коробку. В ней была голова Тони и диск с очень четкой записью того, как его пытали и казнили.

- Эта миссия как-то связана с Омри? – спросила я.
- Он снова появился. В разведданных указано, что через двое суток в небольшом селении, практически на афгано-иранской границе, состоятся переговоры вождей талибов с представителями иранских вооруженных сил. Наши источники сообщают, что там будет и Омри. И мы должны закончить начатое когда-то дело, а также помешать талибам договориться с иранцами. До недавнего времени они враждовали, а теперь все чаще находят общий язык на почве противостояния одному врагу – Соединенным Штатам. Такое положение вещей чрезвычайно опасно.

Я обессиленно откинулась на спинку кресла. Я ненавидела эти «горячие точки» всем своим естеством. Такого кровавого «мяса» больше нигде не встретишь. Взрывы, убийства, увечья молодых ребят, бесконечное множество смертей. Но упустить такой шанс? За этим выродком я готова была поехать в любую, даже самую «горячую», точку земного шара.
- Когда выдвигаемся? – вторил моим мыслям Эммет.

Еще два часа ушло на изучение разведданных и разработку тактики поимки или уничтожения Омри. Была организована группа из восьми оперативников во главе с Эмметом. В последний момент меня чуть не отстранили – Эммет не вовремя вспомнил о моем недавнем ранении. Хотя я с жаром доказывала, что все уже прошло, а швы можно снять и на месте, друг смотрел на меня недоверчиво. Помощь пришла с неожиданной стороны: буквоед и почитатель инструкций Марселл вдруг, не глядя мне в глаза, буркнул:
- Хорошо, поезжайте, – и, не удержавшись, добавил все-таки: – Под вашу личную ответственность.


Мы летели в пассажирском отсеке «Геркулеса»³, который совершал свой запланированный рейс, доставляя провизию, почту и медикаменты на несколько военных баз США в Афганистане. Высадка с воздуха — самый быстрый вариант в нашем случае. Не придется пересекать границы, а десантирование должно произойти в непосредственной близости от населенного пункта, где ожидается появление преступника. В салоне было холодно и жутко шумно. Я сидела рядом с Джорданом и Хоуком – ветераном оперативного отдела — которые перекидывались шутками и смешными случаями, связанными с их детьми.
- Как дочка? – поинтересовалась я у Джордана, вспоминая, как мы подготавливали его дом к появлению малышки.
- Мы уже делаем два-три шага вдоль стенки манежа, – с гордостью ответил он.
- Зря радуешься, – засмеялся Хоук. – Когда она пойдет, тебе не поздоровится. Все, что будет лежать на видном месте и недостаточно высоко, будет поломано, запрятано или изгрызено. Только за последний месяц мы лишились пульта от телевизора, телефона и любимой вазы моей жены. Непонятно, кто у нас — ребенок или щенок.
- Думаете, потом легче будет? – усмехнулся боец постарше. – Вот подождите, пока их на свидания звать начнут...
Эм рассмеялся, наверное, вспоминая одного из разгневанных папаш, с которыми ему пришлось столкнуться по молодости. Все трое отцов посмотрели на него с некоторым подозрением.

Перейдя в грузовой отсек, где высота в семь тысяч метров ощущалась более отчетливо и дышать стало некомфортно, мы подготовили два управляемых парашюта с контейнерами, в которых было самое тяжелое оборудование и оружие. Каждый из бойцов был экипирован для высотного прыжка, а за спиной висел рюкзак с полным комплектом снаряжения. Агенты один за другим выстраивались у люка в хвостовой части фюзеляжа, надевали очки и включали приемник внутренней связи.
- Пошли! – скомандовал Эммет, и мы поспешно вытолкнули груз и десантировались сами.

Приземление прошло штатно, примерно в десяти километрах от предполагаемого места переговоров. Я привычно выполняла знакомые действия: приземлиться, как можно быстрее подобрать парашют, отстегнуться, спрятать парашют, взять автомат на изготовку, присоединиться к группе и найти укрытие.

- Коснулись без потерь. Борт уже ушел, – послышался в наушнике голос Эммета, – Закончили высадку.
Из штаба никто не ответил.
- Зеро, это Бродяга, прием, – повторил Маккарти. Когда ему опять никто не ответил, он обратился к группе: – Команда, все меня слышат?
- Слышу хорошо, – ответила я, как и все остальные.
- Зеро, прием, – снова попытался напарник. И мрачно заключил: – Связь с центром отсутствует.
- Почему-то у Элис всегда все работает, – тихо пробурчала я.
- У нас есть план действий, план отхода и план экстренной эвакуации, – сказал Хоук, назначенный на время этой миссии заместителем Эммета. – Предлагаю действовать. Возможно, связь восстановится позже.
- Согласен. Пошли, – почти не раздумывая, распорядился Маккарти.

Было около восьми вечера, когда мы стали пробираться к подножью гор, за которыми уже почти два часа назад скрылось солнце. Вокруг было пустынное плато – открытая местность с редкой и чахлой растительностью – поэтому даже в сумерках мы двигались с максимальной осторожностью. Через час, когда уже совсем стемнело, подойдя на предельно близкое расстояние к селению, мы устроили привал в небольшой лощине, скрытой кустарником. Эммет достал бинокль ночного видения и начал изучать обстановку, негромко доводя ее до сведения членов группы.
- Вижу поселение, дистанция триста. С десяток строений, штатских не наблюдаю. С южной стороны в загоне овцы — не потревожьте. В северо-западном квадрате хамви⁴ – явно армейский, вероятно, угнанный. В соседней постройке сквозь ставни виден свет. Судя по вооруженной охране – три охранника с автоматами – нам как раз туда.

Мы начали продвижение. На каждого пришелся квадрат, который нужно было обследовать и, в случае необходимости, зачистить. Было тихо. Очень тихо. Когда отряд вплотную подошел к селению, рассредоточились, но прикрывали друг друга на триста шестьдесят градусов. Пройдя первую линию строений и никого по пути не встретив, мы двинулись дальше.
- Бродяга, – позвала я. – Тебе не кажется, что слишком тихо?
- Смещаемся влево.
Дойдя до середины поселка, мы увидели одного из охранников и, быстро его ликвидировав, продолжили путь.
- Нам нужно успеть закончить все до рассвета, – произнес Стив. – Может быть, стоит поторопиться?
- Темп не меняем, – приказал Эм.
Оставшиеся два охранника были убраны так же быстро и тихо, а мы подошли вплотную к зданию – приземистому строению, сложенному из грубо обработанных камней.

- Скрытно занять исходную, – шепотом отдал приказ Эм. – Феникс, ты сиерра. Остряк прикрывает до места.
- Принято, – ответила я и полезла на крышу соседнего, явно пустующего, здания. Лачуга была одноэтажной, с пологой односкатной крышей. Древняя кривая кладка позволила с легкостью забраться по стене, используя выступы и щели между камнями. Рука, конечно, еще давала о себе знать, но не настолько, чтобы помешать мне занять позицию. Оказавшись на крыше, я втянула к себе на веревке тяжелый рюкзак и махнула рукой прикрывающему меня Стиву, показывая, что он может идти.
- Команда, я минирую автомобиль и прикрываю с востока, по моему отсчету входим в здание.
Было довольно-таки холодно и тихо, все вокруг было покрыто росой, и я старалась двигаться максимально осторожно, чтобы ненароком не поскользнуться. Из здания слышались голоса. Я улеглась на крыше и установила винтовку. Проверив через прицел всю команду, отчиталась.
- Сиерра на позиции, жду указаний.
Я видела в прицел, как Эммет цепляет к машине взрывчатку и отходит к другому зданию, где мог укрыться Омри с подельниками при бегстве. С остальных сторон были горы и открытое пространство, так что там я смогу достаточно просто снять противника.
- Сиерра, стреляй, как только будет решение. (Прим. авт.: решением называется возможность попадания в цель)
- Принято.
- Команда, боевая готовность на вход.
- Принято, – отвечали один за другим бойцы.
- Приготовиться. Три, два, один... Пошли! Пошли! Пошли!

Агенты одновременно рванули внутрь, послышались удары в двери и ставни, потом крики: «Лечь на землю!», пара секунд тишины...
- Чисто.
- Чисто.
- Здесь никого нет, – сообщил Ли. – Голоса из магнитофона.
- Это ловушка! – закричал Эммет. – Уходите, это ловушка!
Я взглядом обследовала пространство вокруг, но противника не видела. Внезапно контуры здания в прицеле потеряли свою четкость, лачуга как будто расширилась изнутри, и следом за ослепительной вспышкой в воздух взвился столб пыли и дыма, который разлетелся обломками камней. В ту же секунду строение подо мной ощутимо пошатнулось. Еще не успев ничего понять, я услышала страшный грохот – и дом, куда только что ворвалась группа, просто исчез, как будто его и не было. Вместо него к небу поднимались клубы дыма и языки пламени.

Я пыталась увидеть сквозь копоть и гарь хоть малейшее движение.
- Статус! – прокричала я. – Команда, статус! Бродяга!
Ни одного ответа не раздалось мне в ответ. Нет!

Нет. Нет. Нет.

Первым желанием было броситься на помощь, отыскать Эма, Ли, Роджера и остальную команду, удостовериться, что они успели убраться из лачуги. Но я была единственной, кто сейчас занимал стратегически выгодную позицию, а то, что взрыв подстроен, было ясно, как белый день. Сцепив зубы от отчаяния, я достала полевой бинокль и начала сканировать местность. Врагов поблизости я не видела, но знала, что они где-то совсем рядом. Метрах в пятистах от себя, на горе, я все-таки заметила небольшое движение. Это не было очевидным, но приглядевшись, я увидела место с хорошим обзором этой деревушки. Через пятнадцать минут терпеливого ожидания я снова скорее почувствовала, чем увидела, движение. Дым от горящих обломков пока прикрывал меня, хотя от него же у меня слезились глаза и першило в горле, но я знала: как только он рассеется, для снайпера, засевшего на горе, я буду как на ладони.

Видимо, противник решил, что прошло достаточно времени, и у выхода из ущелья появилась группа вооруженных автоматами людей в камуфляже. В прицел я отчетливо видела их бородатые физиономии и могла без проблем уничтожить нескольких боевиков, пока они поняли бы, что происходит. Но сначала необходимо было снять их снайпера, иначе он подстрелит меня раньше, чем я сделаю второй выстрел.

Своего главного противника я не видела. Я просто знала, что он там. Не отрываясь и почти не моргая, я смотрела на небольшой участок горы, ожидая хоть малейшего знака, микродвижения, блеска прицела... В какой-то момент порыв утреннего ветра пошевелил скрывавшую его маскировочную сетку, но это же дуновение отнесло чуть в сторону окутывавший меня дым. Я еще не поняла, что именно увидела, а палец плавно, как на тренировке, нажал на спусковой крючок. Винтовка кашлянула, в прицеле появилось лицо вражеского снайпера – с пробитой пулей головой. В ту же секунду у моего уха нежно свистнула чужая пуля.

- Снайпер ликвидирован, – прошептала я, не зная, слышит ли меня кто-нибудь из наших. – Теперь ваша очередь, гады.

Отточенным движением я передернула затвор и нашла группу талибов. Это была не верхушка, не известные спецслужбам пособники Омри и, разумеется, не он сам. Так, простые вояки... Медлить, теряя свое преимущество в расстоянии, я не могла. Ликвидировав первого, а сразу за ним и второго, я выдала свое месторасположение, и в мою сторону раздалось сразу несколько автоматных очередей. Талибы бросились в разные стороны, пытаясь найти укрытие, но не забывая отстреливаться. Я проигнорировала собственное желание укрыться и продолжала убирать одного за другим своих противников, пока они не подошли достаточно близко. Пересчитав пораженные цели, я поняла, что осталось еще двое, однако нигде их не видела.

«Нужно проверить с другой стороны», – подумала я, но тут же услышала шорох. Быстро перекатившись на спину, я практически в упор выстрелила в здоровенного бородатого талиба, который забрался ко мне на крышу. Лежа на спине, стрелять было неудобно, да и целиться было некогда, поэтому попала я лишь в плечо. Мужчина выронил автомат и по инерции отпрянул на пару метров, но на самом краю крыши все-таки удержался. Его огромная туша тут же начала приближаться, он смотрел на меня с яростью в глазах, с лютой ненавистью... я быстро перезарядила винтовку, но при попытке выстрелить затвор заело. Тянуться за автоматом, лежавшим рядом со мной на крыше, времени не было, и я что было силы заехала талибу по лицу дулом винтовки, удачно попав по губам. Тягаться с ним в силе мне было бесполезно, но не всегда все решает сила. Выхватив нож, я рывком вскочила и с места прыгнула на огромное тело, всаживая лезвие ему в грудь по самую рукоять. Он пошатнулся, и мы полетели на землю.

Талиб смягчил удар, но падение все-таки вышибло из меня дух. Мужчина застонал и приподнялся. Уверена, дай я ему пару минут, он бы встал и продолжил бой. Поэтому единственной мыслью в моей голове было: «убить!» В кобуре на ноге у меня все еще был пистолет, и уже через пару секунд после падения я вытащила его и, откатившись, выстрелила талибу прямо в висок. Кровь брызнула и на меня, но я лишь дала себе мгновение глубоко вздохнуть, вытереть лицо тыльной стороной руки и тут же встала.

Последнего боевика нигде не было видно. Я снова забралась на крышу, осмотрелась, забрала рюкзак, винтовку и автомат, и спустилась на землю, вызывая по именам свою команду. Спрыгнув на землю, я помчалась в самую гущу черного дыма.
- Эммет, мать твою дери! Поднимай свою глупую задницу. Кто-нибудь! – бормотала я, пытаясь увидеть хоть что-то. На середине пути между домом и тем местом, где перед взрывом находился Эммет, я увидела шевеление, а потом услышала кашель. Подлетев туда, я с огромным облегчением обнаружила напарника. Пробитую чем-то каску он стянул с головы и бросил рядом. У него была рана на голове, видимо, от отлетевших камней, опаленные щетина и брови, из бока торчала большая щепка.

- Эммет! Живой? Ну, давай же, вставай! – дотронулась я до его плеча, продолжая сканировать обстановку. Мысль о последнем оставшемся талибе не давала мне расслабиться.
- В порядке, – прохрипел он, тяжело приподнимаясь, и встал на четвереньки. – Проверь, есть кто живой?
Оставив винтовку рядом с Маккарти и предупредив его о враге, я побежала к взорванному дому. От него почти ничего не осталось, камни, из которых он был сложен, просто разлетелись, крыша пылала чуть в стороне. Подойдя ближе, я осторожно, держа автомат на изготовку, обошла его вокруг. Везде валялись обломки, обрывки... О Боже!!! Части тел. Мне хотелось зарыдать, но сейчас было нужно ясное зрение и предельная концентрация. Стараясь затолкать весь свой страх и горе поглубже, я заставляла себя мыслить здраво.

Я двигалась почти бесшумно и противника заметила первой. Пригнувшись, он крался к машине. С острым мстительным чувством я дождалась, пока он уселся внутри, достала из кармана дистанционный взрыватель, который взяла у Маккарти, и с наслаждением нажала на кнопку. Машина рванула, подскочив на метр в воздух, двери ее распахнулись, а салон полыхнул огнем. Но я даже не пригнулась. Я стояла в полный рост, наблюдая, как подох последний из этой шайки, которая должна была добить выживших после взрыва.

Вернувшись к обходу территории, я отвела взгляд, когда заметила обгоревшую плоть и куски военной формы. Из горла вырвалось рыдание, которое теперь я сдержать не могла. Свободной рукой я закрыла рот, чтобы приглушить издаваемые звуки. По щекам текли слезы и пот от жара огня, меня трясло и подташнивало. Ногой я задела чей-то шлем, когда он покатился, увидела, что вся внутренняя сторона была в крови и студенистой серовато-розовой жиже... Несмотря на то, что зрение затуманилось от слез, я все-таки заметила знакомый медальон, который только сегодня показывал нам Ли. Внутри него были две маленькие фотографии: его жены и полугодовалой дочки. Предварительно оглядевшись, я присела на корточки и взяла обгоревший, весь в царапинах и крови серебряный овал. Я заставила себя идти дальше, и у противоположной стороны дома, рядом с уцелевшим фрагментом стены, увидела тело. Целое тело! Я бросилась к нему и упала перед ним на колени. Бронежилет со спины бойца был срезан, как ножом, вместе с частью камуфляжной куртки, плечи и шея были покрыты ожогами, каска деформирована и пробита в паре мест. По нашивкам на форме я поняла, что это Роджер Стивенс. В этот момент выдержка мне изменила.
- Будь живой, – заплакала я. – Миленький, будь живой, мы дотащим тебя.
Я нащупала на его шее пульс. Слабый, но он был. Перевернув Стива, я бегло осмотрела его. Лицо было все обожжено и ободрано, но больших открытых ран я не заметила.
- Бродяга, – рыдала я. – Здесь один... Стив... Остряк... Он живой. Он ранен, но он целый, не по кусочкам...
Поднявшись с колен, я вглядывалась в ту сторону, где остался Эммет. Сквозь дым я увидела, что напарник медленно идет мне навстречу. С его лба по лицу, заливая глаза, текла кровь. Он шел, чуть согнувшись набок. Подойдя, он осмотрел раненого и обреченно покачал головой. Друг был дезориентирован и явно оглушен, поэтому я взяла инициативу на себя.
- Побудь с Роджером, я окончу осмотр местности.

Я быстро обошла пространство вокруг развалин, которые остались от лачуги, и каждый раз, когда я натыкалась на обрывки формы с именными шильдиками или части тел, которые я с ужасом опознавала по татуировке или кольцу, по разломанным очкам, мое сердце разрывалось на части. Все мои внутренности сжимались в тугой узел, а ноги подкашивались... Никого живого или хотя бы целого я больше не нашла. Ни единого целого тела. От группы осталось три агента, один из которых был тяжело ранен.

Когда я вернулась, то увидела, что Эм лежит рядом со Стивом. Все мое существо поглотило отчаяние, и я пожалела, что подорвала машину – сейчас мы могли бы уехать на ней. Я поняла, что нахожусь одна с двумя раненными бойцами посреди пустыни, а до ближайшего блокпоста базирующихся в Афганистане войск США не меньше сотни километров. Тем не менее, я не могла показать ребятам своего отчаяния, поэтому плелась вперед, сцепив зубы.

На сердце немного полегчало, когда Эм, пусть неуклюже, но все-таки поднялся на ноги, заслышав мои шаги. Нужно было уходить отсюда, пока на взрыв не явились еще какие-нибудь незваные гости.
- Пойдем. Нам нужно до рассвета успеть найти укрытие. Не хватало еще нарваться на талибов.

Мы закрепили Роджера на носилках и осторожно начали продвигаться вперед. Помимо двух рюкзаков, я тащила на заплечных лямках переднюю часть носилок. Эммет же сам еле передвигался, он шел сзади, изо всех сил вцепившись в ручки носилок, чтобы не уронить раненного товарища. Его шатало и периодически кренило вбок, но он исправно шагал вперед.

Когда рассвело, мы уже укрылись в горах, в нескольких километрах от деревни. Последние несколько сот метров подъема мы двигались «челноком»: оставив Эммета и Стива в кустах, я перетаскивала рюкзаки вверх по тропе, потом, спрятав их, возвращалась за товарищами. Таким образом мы довольно быстро добрались до поросшей кустами террасы с хорошим обзором, где к нам нельзя было незаметно подобраться. Над собой мы натянули маскировочную сетку, к счастью, оказавшуюся в рюкзаке у Эммета, закрепив ее за скалы и кусты.
- Голова цела. Сломано одно или два ребра справа, но легкое вроде не задето, в правой подвздошной области ранение, возможно, проникающее, живот твердый, – сообщила я Эммету, сняв с Роджера остатки камуфляжной куртки, осмотрев и пропальпировав его. – Плюс обширные ожоги второй-третьей степени.
Напарник полулежал, бессильно привалившись спиной к обломку скалы.
- Нужно проверить, не осталось ли что-нибудь в ране, и обработать ее, – сказал, с усилием приоткрыв глаза, Эммет и завозился, доставая из рюкзака медицинский набор. Я с сомнением посмотрела на напарника:
- Тебе самому бы тоже не помешало...
Эммет отмахнулся.
- Ерунда. Щепку я вытащил, рана неглубокая, до свадьбы заживет. Голова вот до сих пор чужая – хорошо, видно, меня приложило об камень. Ладно, за дело, – с этими словами он наклонился над Стивом и, поморщившись – видимо, от боли – приступил к привычным манипуляциям, начав с введения противошокового комплекса.
В ране у Роджера оказался глубоко засевший стальной болт. Эммет извлек его, залил рану антисептиком и, сведя края, заклеил специальным сетчатым пластырем.
- Можешь перевязать? – спросил он, чуть задыхаясь. Лицо напарника было бледным, лоб покрылся испариной. Я молча кивнула и заняла его место. Стив неровно дышал, как будто чувствовал боль, хотя все еще был без сознания. Пульс был частым, но неплохого наполнения. Меня очень беспокоили ожоги на его плечах и шее. Выполняя тихие команды Эммета, я обработала их специальным аэрозолем и закрыла чистой тканью – никаких перевязочных средств не хватило бы, и я разорвала свою запасную футболку.
Закончив с перевязкой, я решительно повернулась к Эммету.
- Теперь ты! – тоном, не терпящим возражений, скомандовала я. Он досадливо нахмурился, однако все же подставил мне раненный бок. Кровотечения уже не было, но вокруг раны наливалась багрово-синим здоровенная гематома, да и саму рану нельзя было оставлять без обработки, что бы там ни говорил этот оптимист. Я ввела ему антибиотик, потом потянулась за шприц-тюбиком с обезболивающим, но Эм решительно отвел мою руку, глазами показав на Роджера. Тогда я наложила на его рану охлаждающую повязку и перешла к голове. Да, если бы не каска… Рана на лбу уже запеклась, поэтому я решила пока ее не трогать, и Эммет, облегченно вздохнув, снова привалился спиной к скале и закрыл глаза.

Я с болью посмотрела на него. Эммет был не похож на самого себя… Он никогда не перекладывал с себя ответственность, даже если был под чьим-то командованием, но когда сам вел людей за собой, был особенно придирчив к себе. Я не хотела думать о том, как эта провальная операция отразится на друге. Я боялась, что чувство вины за погибших товарищей съест его живьем. А если учесть, что этих людей он знал много лет, с некоторыми из них дружил... Я помотала головой, прогоняя горестные мысли.

Приказав самой себе принять дежурство, я сидела рядом с Эмметом, настороженно прислушиваясь к каждому шороху.

Минут через пятнадцать Стив пошевелился и хрипло застонал. Эм тут же открыл глаза.
- Проверь его, – полушепотом приказал Эммет, но я уже склонилась над раненным товарищем. Глаза его были еще закрыты, но он явно приходил в себя.
- Стив, как ты, дружище? – придвинувшись вплотную к раненому, озабоченно спрашивал Маккарти. – Помнишь, где ты, что случилось?
- Бродяга, я… Ли меня вытолкнул... огонь… резкий удар со спины... – Стив еле шевелил запекшимися губами. Я переместилась к рюкзаку, чтобы достать воду, но почувствовала на плече руку Эммета.
- Только смочить губы, – тихо распорядился он. – Мы не знаем, можно ли ему пить, лучше перестраховаться. Дальше будет видно, – я понимающе кивнула.

- У нас четыре литра воды, – сказал Эм, перебрав оставшееся снаряжение. – Два продовольственных пайка. В общем-то, наша экипировка и вооружение в полном комплекте, а вот у Стивенса потеряно все, что было в рюкзаке. Остались только боеприпасы, комплект выживания, компас, нож, зажигалка, фонарик и пистолет.
- Ну, это не так уж и мало, – тихо сказала я.
Солнце поднималось все выше и становилось жарко.

- Я посмотрел живот Стива, – помолчав, сказал Эммет. – Рана, конечно, не подарок, но внутреннего кровотечения, похоже, нет. По-видимому, органы брюшной полости не задеты, симптомы раздражения брюшины не нарастают. Думаю, он сможет передвигаться. – Напарник снова умолк. Потом горько заключил: – Продолжение миссии считаю невозможным и бессмысленным, принимаю решение об эвакуации оставшихся членов команды.
Мое сердце обливалось кровью от эмоций, которые друг вложил в эту сухую официальную фразу.

Он снова укомплектовал наши рюкзаки снаряжением. Взгляд был колючим, челюсти крепко сжаты. Я знала, что напарник в ярости. Я тоже злилась, но эмоциональный срыв и тяжелый переход с предельной нагрузкой высосали из меня все силы. Второй раз мы пытались поймать ублюдка. И снова неудача, снова погибли люди, но в этот раз мы даже близко не подошли.
- Думаю, мы сможем дойти до точки эвакуации, – согласилась я, главным образом подразумевая Стивенса.
- Придется, – мрачно ответил Эммет. – Вот только… – и он резко оборвал фразу, зажмурившись, как от сильной боли. Я не стала переспрашивать, понимая, что он все равно не ответит.

К тому времени, когда начало быстро темнеть, мы изучили несколько вариантов маршрута. Еще днем немного оправившийся от контузии Эммет снял швы с моей руки, но сейчас ему, казалось, снова стало хуже. Предстояло принять очень непростое решение. Можно было пойти более безопасным путем, но он был длиннее и пролегал через горы, Роджер не смог бы его преодолеть. Более короткий путь шел по равнине, и даже если Стивенса придется тащить, за ночь мы пройдем это расстояние. Сложность заключалась в том, что там была проселочная дорога. По ней могли ехать местные жители, которые в этой провинции в большинстве своем открыто поддерживали талибов. В общем, возможны были крайне нежелательные встречи…

- Мы можем попробовать облегчить рюкзаки, – предложила я. – Сбросить часть снаряжения, взять только самое необходимое.
Эммет задумчиво взвесил на руке один рюкзак, потом другой, и наконец принял решение:
- Забиваем до отказа разгрузки, Стива я беру на себя, а в рюкзаках оставляем только воду, сухой паек, медикаменты и боеприпасы. Горное снаряжение, снайперскую винтовку и патроны к ней придется оставить здесь.
- Оставить горное снаряжение? – я вопросительно посмотрела на Эммета, и он кивнул.
Все было ясно. Он выбрал вариант отхода, оставляющий шансы для сохранения жизни Стива.

Мы накачали Роджера обезболивающими и амфетамином, чтобы он мог хоть как-то передвигаться, да и несколько часов сна немного улучшили его самочувствие. Сначала каждый из нас двоих нес свой рюкзак, Эм к тому же поддерживал друга, а я их прикрывала. Прятаться было негде и некогда, поэтому мы шли напролом по прямой. Через два часа Стивенс попросил передышку и Маккарти взвалил его на себя, отдав мне свой рюкзак. Он тяжело дышал, но темп не сменил. Невзирая на то, что ноги мои подгибались под весом рюкзаков и мышцы уже адски горели, сердце наполнялось надеждой. Еще три часа – и мы окажемся на точке.

Спустя пять часов непрерывного бега мы добрались до еще одной горной цепи. Нам необычайно повезло – дорога была пустынной. В небольшом углублении между камнями нас ждал закамуфлированный автомобиль. Рядом была закладка с фиктивными документами сотрудников Красного Полумесяца⁵ и сменная одежда, чтобы мы могли доехать до первого американского блокпоста, откуда уже открыто эвакуировались бы с помощью военных, которых должны были предупредить о нашей операции. Увидев потрепанный жизнью микроавтобус, я рассмеялась сквозь подступившие слезы. Стив привалился к сброшенным мной рюкзакам и облегченно выдохнул, с улыбкой глядя то на меня, то на Эма, который, в отличие от нас, оставался хмурым и сосредоточенным.
- Нужно срочно выбираться отсюда, – сказала я, наблюдая за Роджером. Выглядел он неважно. Все повязки насквозь промокли, он был бледным, и его бил озноб — верный признак того, что действие лекарств заканчивалось. Я хотела сказать что-то еще, но договорить мне не дал шорох и звук посыпавшихся камушков. Я тут же обернулась, автоматически хватая свое оружие, но успела лишь разглядеть Эммета, закрывающего нас со Стивенсом своим телом, и в ту же секунду раздался выстрел. Напарник со сдавленным стоном повалился на меня. Выбравшись из-под Маккарти, я обнаружила, что мы окружены. Вокруг, как из-под земли, появились вооруженные люди. Судя по их форме, они принадлежали к Корпусу Стражей Исламской революции⁶. «Что, черт побери, они делают в Афганистане?!» – подумала я.
- Оружие на землю! – крикнул один из них.
Я медленно опустила на землю автомат и подняла руки. Их было по меньшей мере человек двадцать. Бежать или сопротивляться было бесполезно — если бы они хотели, то уже давно добили бы нас.
- Вы пытаетесь незаконно проникнуть на территорию суверенного Ирана. Окажете сопротивление, мы вас убьем, – властно проговорил на неплохом английском высокий военный с погонами сарханга.
Потом он обратился к своим людям на незнакомом мне наречии – видимо, каком-то местном диалекте, а я прилично знала только фарси и дари. Я оглянулась на Эммета, но успела только заметить, что напарник жив и может двигаться, как вдруг со спины что-то резко обрушилось на затылок, и все погрузилось во тьму.


Окончательно я пришла в себя от жуткой тошноты и головной боли. Едва я шевелила хотя бы пальцем, пространство вокруг начинало вращаться бешеной каруселью. Далеко не с первой попытки открыв глаза, я более или менее четко разглядела потолок с единственной горящей лампочкой в центре и чем-то похожим на длинные софиты по периметру. Все еще лежа на чем-то твердом, я огляделась вокруг — это была абсолютно пустая камера с железной ржавой койкой у стены. Ни окна, ни туалета здесь не было. Только койка и дверь. «Вот теперь я точно не в Ми-6», – невесело усмехнулась я. Я была здесь одна. Ни Роджера, ни Эммета.
- Ээй! – закричала я, медленно поднявшись на ноги.
Мне никто не ответил. Тишина. Я обошла камеру, ощупала стены, дверь и пол, попыталась открутить ножку от койки, чтобы было чем обороняться, но болты намертво приржавели. Я посидела некоторое время, обдумывая варианты и прислушиваясь, но вокруг была лишь тишина. Тишина и тихое гудение одинокой лампочки, тускло светившей под потолком. Здесь было холодно и сыро, поэтому я уселась на панцирную сетку и прижала колени как можно ближе к груди, чтобы сохранить тепло. Из одежды на мне остались лишь штаны и футболка. Ни носков, ни берцев, ни кителя...

Где там ребята? Живы ли они? Не могли же только меня одну оставить в живых. Если сразу не прикончили, не бросили на растерзание талибам, значит, им что-то нужно. Информация, выкуп или обмен, публичное заявление... это могло быть что угодно. Я не заметила, как через несколько часов раздумий меня сморил сон. Как только моя голова опустилась на колени, раздалось оглушительное противное, скрежещущее гудение. Оно было невыносимо громким, и от неожиданности я вскочила на ноги. Но в камеру никто не зашел. И через час тоже. Я улеглась и свернулась калачиком. Звук становился все громче, уши болели. Я снова села. Потом встала. Ходила кругами, била кулаками в дверь. Но никто не приходил. Мне начало казаться, что звук периодически меняется. То он становился чуть тише, то громче. Я пыталась прислушиваться, но разумом понимала, что мне это только кажется. Прошли сутки. А может, и больше. Не знаю. Я хотела есть и пить. Невыносимо хотела спать. Я не понимала уже, сколько времени здесь нахожусь, абсолютно не чувствовала смены суток, я продрогла насквозь. В камере не было туалета и, не выдержав, я примостилась в углу. Теперь ко всему прочему добавился и запах. Этот ужасный звук меня убивал. Некуда было деться. Я не могла даже думать.

Еще через бесконечность звук резко пропал. Я снова вскочила и начала озираться, и тут меня внезапно ослепил болезненно яркий свет. Это было так, словно прожектор в несколько тысяч ватт сунули мне прямо в лицо. Я резко зажмурилась, но сквозь красноту век перед глазами плясали белые пятна. Мне слышались звуки с разных сторон. Шорох, шепот, кто-то меня зовет, писк... я крутилась, как волчок, но ничего не изменилось. Я схватилась за волосы и сползла вниз по стене, пытаясь спрятаться за койкой, но она не защищала от света.

Так и продолжалось какое-то время — яркий свет полностью меня ослепил. Я не могла разглядеть даже собственные руки. А возобновившееся после короткой паузы невозможно громкое гудение не давало думать или расслабиться. За эти несколько дней никто даже не заглянул сюда. Они схватили меня и заперли. Разумом я понимала, чего они добивались. Они лишили меня двух самых важных чувств — зрения и слуха, несколько суток не давали мне заснуть или хотя бы расслабиться, а если прибавить к этому еще время задания... Моя нервная система была на пределе. Руки тряслись уже не только от холода, но и от нервного и физического истощения. Я почти не сомневалась, что за мной наблюдают. Когда я буду на грани, за мной, скорее всего, придут. Я не знала, будут ли меня пытать, но была уверена, что отсюда уже не выберусь. Я им ничего не скажу, и меня убьют. Я была готова к этому. Но самое ужасное было то, что, несмотря на всю тренированность, я переставала владеть своим телом. Реакции выходили из-под контроля. Я была настолько измучена постоянной пыткой одиночеством, светом и звуком, что почти не вспоминала о том, что уже несколько суток ничего не пила и не ела, хотя пересохшее горло жгло, как огнем. Голода я не испытывала, но мысль о смерти от жажды иногда приходила мне в голову, особенно когда накатывала слабость.

В короткие минуты, когда мои невидимые истязатели выключали свет и звук, мне было едва ли не хуже всего – я напряженно ждала возобновления мучений и все равно не могла уснуть. К тому же в такие моменты на первый план выходили моральные терзания. Ведь я даже не знала, как там Эммет. Жив ли Роджер. Кроха расстроится...
Я съежилась в комочек и попыталась нащупать на груди кулон, но его там не было. Эту маленькую прозрачную капельку на серебряной цепочке, похожую на слезинку, подарила мне Элис. Моя малышка. Осталась совсем одна... я бы хотела попрощаться с моей крохой. Я ее больше никогда не увижу. Никого из них не увижу. Ни Элис, ни Эммета, ни Эдварда с Джаспером... ни других ребят из отдела. Я больше никогда не увижу свою ветреную, никогда не унывающую маму. Зато, может быть, я встречусь с Чарли.
Папка... мой сдержанный, немногословный любимый папа. Он всегда был для меня оплотом надежности и стабильности, справедливости. Я уверена, что он позволил бы мне выбирать самой свое будущее, не стал бы отговаривать от работы в ЦРУ, а высказал бы все так, как есть, без утайки и поддержал бы в любом случае. Я не знаю, есть ли что там, за чертой. Но если есть — что он мне скажет? Гордится ли он? Или какие-то из моих поступков его огорчили... А я ведь только узнала... В памяти всплыли слова, сказанные инструктором на объекте в Аргентине, и я снова вздрогнула. Теперь я уже не узнаю… Не успела…
Я почувствовала, как глаза жжет от слез, и уткнулась лицом в колени. Тут же раздался вой. Снова этот жуткий звук. Я закрыла ладонями уши и закричала, не понимая, удается ли мне выдавить хоть слабое сипение из пересохшего, сжатого судорогой горла. Сирена мучила мои уши вечность. Я сидела, раскачиваясь, с закрытыми глазами, но тут все замолкло. Вскочив, я бросилась к двери и стала в нее колотить. «Убейте меня!» кричал голос в моей голове. А может быть, это кричала я сама. Я не знаю.

Дверь резко открылась наружу, и я по инерции полетела вперед. Меня встретил удар дубинкой в живот, потом по спине. Но я была рада. Я готова была плакать от счастья, потому что за мной пришли. Скоро все закончится.

Меня грубо приволокли в другую камеру. Она была больше, без койки, но тоже без окон. Мне привязали каждую руку в отдельности и натянули веревки в разные стороны так, что я практически висела. Это была более щадящая версия «палестинского подвешивания». Но долго простоять на носочках я не смогу. Рано или поздно мои лодыжки онемеют от стоячего положения и холодного пола. К тому же силы мои были на исходе. В ушах шумело не то от слабости, не то от пытки звуком, глаза слезились, я видела все, как сквозь дымку, горло горело, дрожь теперь охватывала не только руки, но и все тело.

Как только от меня отошел последний конвоир, в камеру завели Эммета. «Живой!» – молча обрадовалась я и стала жадно разглядывать друга. Взгляд дикий, губы побелели и потрескались, лицо покрыто потом и запекшейся кровью, а дыхание частое и поверхностное. Он, так же, как и я, был раздет до штанов и футболки, пропитавшейся кровью – видимо, от последнего пулевого ранения. Я не знала, сколько времени мы провели в одиночках. Я ждала, когда же приведут Роджера, но его все не было. Вот Эма приковали, и конвоиры вышли, а в камеру по-хозяйски вошел мужчина в военной форме Корпуса стражей. Это был тот же самый полковник – сарханг – отряд которого нас захватил. Я не знала, действительно ли наши карты были неточными или нас взяли на территории Афганистана и только потом перевезли в Иран.

Я пыталась мыслить логически и сопоставить факты. Взорвавшееся здание, где погибла большая часть нашего отряда, было ловушкой — это очевидно. Но почему у машины, в заранее условленной точке эвакуации, нас поджидали иранские военные, я понять не могла. Было ясно, что они там оказались не случайно, иначе бы мы их заметили. И, конечно, мысль о том, что Эммет жив, сбивала весь мой настрой. Я была готова к тому, что осталась одна и скоро умру. Но один взгляд на друга – и сильнейшее желание выжить завладело моим разумом.

- Кто вас послал? – спросил полковник по-английски. Лицо, заросшее бородой, не позволяло определить, сколько ему лет. Могло быть и тридцать, и пятьдесят. Судя по званию и сильной проседи в волосах – скорее, последнее. А Стивенса все не приводили.
Мы молчали.
- Вы американцы, я знаю это, – продолжил он. – Если вы сознаетесь, я пощажу вас.
Мы ничего не ответили. Наше понимание пощады явно отличались от его.
- Сознайтесь, что вы военные из Америки, и я вас пощажу, – повторил он.
Пощадит он, как же!.. Да народные массы еще устроят драчку с правительством за право растерзать нас. Может быть, есть смысл сказать ему, что мы считали, что находимся на территории Афганистана, проводя антитеррористическую операцию, и не собирались переходить через афгано-иранскую границу? Я осторожно перевела взгляд на Эммета и увидела, как он едва заметно отрицательно качнул головой. Вспомнив, что Эммет прекрасно владеет целой кучей языков индоиранского семейства, я предположила, что ему что-то известно. В любом случае, я получила приказ командира, поэтому снова взглянула на иранского полковника. По выражению его лица было непонятно, заметил ли он наш короткий молчаливый диалог. Он спокойно продолжил, щеголяя неплохим произношением:
- Я видел ваше оружие и снаряжение, ваша одежда тоже говорит об этом.
Мы снова ничего не ответили, и бородач кивнул, как будто ничего другого от нас и не ожидал. Он что-то прокричал своим подчиненным на том же незнакомом мне диалекте и снова повернулся к нам.
- Вас трое, – произнес полковник, когда в камеру вкатили стол, к которому был привязан Роджер. – Мне нужен только один. Но я гуманный человек, и вы можете прервать процедуру в любую минуту, – улыбнулся он, и по его знаку человек в белом халате, которого я приняла было за врача, навис над Стивом.

Soundtrack: Lisbeth Scott – Be still my soul

Тот был раздет до штанов. Все бинты и мою импровизированную повязку из футболки тоже сняли, и я с ужасом смотрела на его воспалившиеся ожоги. Стивенс был в сознании, но выглядел ужасно. «Врач» с мерзкой улыбочкой спокойно осмотрел нашего друга и положил рядом с ним раскрытый футляр с инструментами. У меня перехватило дыхание от увиденного. Там были ножи разной формы, зажимы, иглы, кусачки... Я видела огонь ненависти и в глазах Эммета, который внешне ничем не выдавал своего ужаса – надеюсь, я тоже.

Тем временем иранец взял изогнутый нож и провел им по животу Стива, рядом с воспалившейся раной. Тот зашипел сквозь стиснутые зубы. Лезвие постепенно входило все глубже и глубже. Я отвела глаза в сторону. Шипение перешло в сдавленное рычание... Роджер закричал. Он кричал и выл, матерился и плакал. Он мешал языки, прося нас спастись отсюда и передать жене Ли, который вытолкнул его из готового взорваться здания, как он сожалеет.

Я называла их извергами, кричала, что это недоразумение и никакого задания, имеющего отношение к Ирану, мы не получали. Но из пересохшего горла вырывался только тихий хриплый шепот. Эммет молча висел на цепях с закрытыми глазами. Его мышцы были напряжены, как сталь, на лице – нескрываемый гнев и горе. Из-под опущенных век текли слезы.
Вскоре я тоже замолчала, пытаясь сосредочиться на счете секунд, но не могла заставить себя закрыть глаза – казалось, что тогда наступит темнота, в которой случится что-то еще более ужасное, – как будто это было возможно. А человек в белом халате, забрызганном кровью нашего товарища, явно получал удовольствие от своей страшной «работы» – на его губах играла змеиная ухмылка, он то и дело рылся в своем жутком футляре, заменяя нож на кусачки, потом на что-то вроде стамески…

Через десятки бесконечных минут Стивенс резко замолчал. Я с ужасом смотрела на то, что осталось от моего друга, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, а полковник заговорил.
- Когда он перестанет дышать, я дам команду приступить к следующему. Тот, кто первым признается, что вы американские шпионы, останется жить и спасет жизнь своего товарища. Этому, – небрежно кивнул он на Роджера, – уже ничто не поможет, но у вас двоих еще есть шанс.


Я все еще стояла, но была словно в трансе. Ноги одеревенели, я не чувствовала своего тела, только боль. Мысли были несвязными и быстро обрывались, перескакивая туда-сюда. Я не могла сосредоточить свое внимание на чем-то одном. Судя по возрастающей оживленности за дверью, начинался новый день. Мы с Эмметом за ночь едва ли произнесли пару слов. Друг периодически бормотал что-то, и его явно лихорадило, а я теряла сознание от того, что на цыпочках стоять уже не могла, но стоило чуть пошевелиться, вывернутые суставы отзывались дикой, долго не спадающей болью. Пару раз я предпринимала жалкие попытки освободиться, но ни к чему хорошему они не приводили.

Первый раз в жизни меня пытали, почти не прикасаясь ко мне. Но эти звери использовали самые нецивилизованные средства. В сознании мутно замелькали далекие образы: я на «Ферме», впервые читаю о «расширенных методах ведения допроса»: сенсорная депривация, пытка холодом и жарой, подвешивание... И вот теперь это не слова в учебнике, а мои собственные ощущения. Я знала, что еще немного так постою – и мои ноги будет уже не восстановить. Голени отекли, я не чувствовала пола под босыми ногами. В голове мелькнула мысль, что зря я волнуюсь о своих ногах. Никто не знает, где мы, никто не придет за нами... Меня медленно затягивал полусон-полуобморок, в котором, по крайней мере, не было боли… не было мыслей…

Мне снился дом, Элис... Ах, моя милая параноидальная кроха. Как же ты будешь без нас? Осталась совсем одна... Может быть, ребята о ней позаботятся? В сознании возник образ Джаспера. Спокойный, сосредоточенный и подтрунивающий. Его лицо плавно сменилось лицом Эдварда. Яркие зеленые глаза, сосредоточенный взгляд, нежный взгляд, строгий взгляд... наверное, он расстроится, когда узнает, что нас больше нет. Мне захотелось оказаться рядом с ним. Если бы я могла, я бы пообещала себе, что больше никогда не буду сопротивляться его заботе. Как бы я хотела сказать ему «спасибо», просто иметь возможность поблагодарить за то, что он поделился со мной частичкой своего тепла.

Из сна меня в буквальном смысле выдернули, ударив чем-то по спине. Я почувствовала, что плечевой сустав выбит, застонала от боли и открыла глаза. Напарник был практически без сознания. Его лихорадило и трясло так, что мне было слышно клацанье его зубов, его цепи непрерывно звенели. Тело Роджера Стивенса все еще лежало на бесполезном для него деревянном настиле. Смерть от тысячи порезов. Это была не пытка. Это была казнь. Казнь без суда и следствия путём отрезания от тела жертвы небольших фрагментов. Ему отрезали щеки, губы, уши, веки... В камеру зашли два человека в прорезиненных комбинезонах и вынесли тело. После этого мы с Эмметом остались одни.

В камеру снова зашел бородач.
- Говорить будешь? – обратился он ко мне.
Я молчала. Тогда иранец раскрыл ладонь, в которую один из помощников вложил нож. Полковник подошел к Эммету, но не отрывал взгляда от меня. У меня кишки затвердели от страха за друга.
- Ты мне скажешь, женщина, что вы работаете на американское правительство. И вот тебе песочные часы, – с этими словами он провел лезвием по запястью Эма, потом по второму, и по рукам напарника сразу полилась кровь. – А когда время… хм… истечет, – тут он злобно ухмыльнулся своему каламбуру, – мои солдаты будут рады твоему присутствию тут. Здесь женщины – редкость.
Когда вся троица удалилась, я не сдержала своих рыданий.
- Эммет, миленький, зажми рану. Ну же... – всхлипывала я.

Пока он безуспешно пытался соединить запястья в местах порезов, его кровь лилась по рукам ему на плечи и лицо. Это было ужасно!
- Нет! – заорала я что было сил. На этот раз мне удалось вытолкнуть крик из ссохшегося горла. Я почувствовала во рту вкус крови и жадно проглотила ее.
Меня колотило, тошнило и разрывало на ошметки одновременно. Я начала метаться, как раненный зверь. Боль в суставах пульсировала, сведенные судорогой ноги жгло, я ничего не видела сквозь льющиеся слезы. Но мне было все равно! Я была готова отгрызть себе руки, лишь бы выбраться отсюда и спасти напарника. Друга. Брата. В очередной раз дернувшись, я совсем выбила руку в локтевом суставе, рука безвольно повисла в петле, а я визжала, кричала, пытаясь ухватиться другой рукой за веревку, и тянула ее что есть силы. Фоном для всего этого безумия были звуки капель, тяжело стукавшихся об каменный пол. Звуки того, как из Эммета вытекала жизнь.

Мне казалось, я сейчас сойду с ума, у меня окончательно свело икры, и я безвольно повисла на руках, вывихивая второе плечо. Мои всхлипы походили на поскуливание.
- Хватит! – хрипло рявкнул Эм. – Соберись. Сосредоточься на дыхании, вспомни все, что я тебе говорил. Есть только дыхание. Давай, вдох через нос, выдох ртом.
- Эммет, перестань, зажми рану.
Но друг меня не слушал.
- Хорошо, – прошептала я, – я буду дышать.
- Молодец, крошка Би, – его фраза потонула в хрипе.
Я пыталась сосредоточиться на дыхании, не обращая внимания ни на что. Голова кружилась, в ушах шумело и свистело, в голове грохотал мой собственный пульс. Неровно, то очередью, то большим таким шумным «БУМ!». Звук моего сердцебиения становился все хаотичнее, уходил все дальше, пока не раздался оглушительный треск.

¹United States Navy SEAL (англ. SEa, Air and Land) (букв. «Тюлени» или «Морские котики») — основное тактическое подразделение Сил специальных операций ВМС США, в оперативном отношении подчинённых Командованию специальных операций ВС, предназначено для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач, стоящих перед ССО.

²Зелёная зона (англ. Green Zone) — название района в центре Багдада (Ирак), где расположены иностранные и правительственные объекты. Официально район называется «международной зоной». Название появилось в 2003 году в связи с оккупацией Ирака войсками международной коалиции. «Зелёная зона» с двух сторон огибается рекой Тигр, что облегчает охрану района. В условиях продолжающихся боевых действий и насилия в Ираке эта территория считается самым безопасным местом в стране, что подчёркнуто названием. Она полностью обнесена забором и колючей проволокой. Попасть в «зелёную зону» можно только через охраняемые иракскими военнослужащими контрольно-пропускные пункты. При этом совершается полный обыск и проверка багажа посетителя. На территории самой «зелёной зоны» также находятся блокпосты.

³Lockheed C-130 Hercules — военно-транспортный самолёт средней и большой дальности. Основной военно-транспортный самолет США и стран НАТО. «Геркулесы» — самые распространенные транспортные самолёты средней грузоподъемности, эксплуатирующиеся в 65 странах — строятся фирмой «Локхид» более 50 лет.

⁴«Хамви» (HMMWV, сокращение от англ. High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle — «высокомобильное многоцелевое колёсное транспортное средство», Humvee, Хамви) — американский армейский вездеход, стоящий на вооружении во многих странах. Автомобиль обладает высокой проходимостью, пригоден к транспортировке по воздуху и десантированию.

⁵Международное движение Красного Креста и Красного Полумесяца (также известное как Международный Красный Крест) — международное гуманитарное движение, основанное в 1863 году и объединяющее более 100 миллионов сотрудников и добровольцев (волонтёров) по всему миру. Движение считает своей главной целью «помогать всем страждущим без какого-либо неблагоприятного различия, способствуя тем самым установлению мира на Земле».

⁶Корпус Стражей Исламской революции — иранское войсковое формирование, созданное в 1979 году из военизированных отрядов исламских революционных комитетов. Корпус официально предназначен для защиты исламской революции Ирана и её завоеваний, распространения господства ислама.

---

Простите, что пришлось так долго ждать продолжения. Но думаю, эта глава стоила того... Жду ваши впечатления на форуме.