POVRosalie

Модельный мир жесток. В нем нет правил и места для сочувствия. Каждый старается пробиться на вершину и удержаться там, а какие для этого будут использованы средства - никого не волнует. Ты не имеешь права плохо себя чувствовать, если, потворствуя своей температуре под сорок, ты пропустишь съемку или показ, – двери в мир блесток, мишуры и откровенной ненависти вперемешку с равнодушием захлопнутся с треском прямо перед твоим точеным носиком.

В который раз возникает сравнение: модели – это куклы-марионетки. Тебя вертят в разные стороны, одевают, раздевают, безо всякой жалости уродуют твои волосы жесткими расческами и лаками, от которых глаза начинают слезиться. Но ты не имеешь права заплакать, ведь на твоем лице тонны грима. Бездушные, идеальные куклы с приклеенными намертво улыбками. И об этом мечтают миллионы девушек по всему миру? Идиотки, такие же, как я.

Суматоха нарастает с каждой секундой, ведь показ вот-вот начнется. У кого-то шов на платье разошелся, не нашлось туфлей нужного размера, стилисты не успевают закончить свои «шедевральные» прически, больше по виду напоминающие воронье гнездо. И в этом море хаоса я, к счастью, огорожена невидимым барьером, который не позволяет царящему сумасшествию затронуть меня больше, чем я сама позволю. Ради этого святого момента неприкосновенности стоило отдать десять лет жизни одному из самых безжалостных модельных агентств в мире, чей бренд – IMG, стал нарицательным. Это агентство по праву считается лучшим, но мало кто знает, чего стоит эта слава. Большинство девушек попадает с нервным расстройством в центры реабилитации прямиком из IMG. Армейский график работы, беспощадность менеджеров, строжайшие критерии эталона красоты, который должны поддерживать все модели этого агентства. Попадая туда, вы перестаете принадлежать самой себе, вами владеет IMG. На время действия контракта именно оно будет определять все стороны вашей жизни: от того, где вы будете жить, до того, что вам позволено есть. И в качестве приятного бонуса: выматывающие фотосъемки, перелеты и отчаянные попытки сохранить рассудок.

Но если у вас хватит сил, крепости характера выдержать первичный прессинг, если получится приспособиться к ненормированному графику работы, если вам улыбнется удача, и ваша внешность будет достаточно «товарной», а модные дома заинтересуются вами и предложат контракт, то жизнь сделает резкий поворот, и вы окажетесь в сказке, но не очень радуйтесь, со временем придет понимание, что сказка эта весьма жестокая.

Но все-таки: лучшие отели, гонорары, за которые большинство готово убить, все новые и новые страны, в которых вам удастся побывать, поклонники. Все это у вас будет. Ведь модели из IMG – это элита, как «морские котики» у военных.

Из размышлений меня вырывает менеджер, у которого, несмотря на изрядно взмыленный вид и бешеный оскал, хватает сообразительности спокойно подойти и максимально вежливо сказать:
- Розали, ваш выход через тридцать секунд.

Ну что ж, вот и она, прелесть славы, которая бежит далеко впереди меня. Имя Розали Хейл стало брендом в мире моды. Я сумела прогрызть себе путь на вершину и вполне удачно удерживаюсь там. Вместе с этим именем у любого, кто имел «счастье» работать со мной, выстраивается ассоциативная цепочка: стерва, вспышки гнева, перемешивающиеся с ледяным презрением, желание играть только по своим установленным правилам.
Сколько лет и сил было потрачено на создание этого образа. Он стал моей лучшей защитой и, как ни странно, пропуском в мир большой моды.

Стремительный переход от гримерки до маленького узкого коридора, заполненного людьми, каждый из которых добавляет финальных штрих к образу модели. Немного пудры на пуховке, чьи-то руки поправляют подол вечернего платья, которое мне посчастливилось представлять. На какую-то миллисекунду все замирает, а потом организатор дает отмашку, и я выхожу под свет софитов. Как и всегда резкий переход от тьмы к ослепляющему свету дезориентирует, но движения уже давно отточены до автоматизма, и я не обращаю внимания на мелкие неудобства. Пока иду по длинному подиуму, слышу восхищенные вздохи и шепотки. И это заслуга не платья или меня лично, все дело в гармоничном ансамбле. Кто сказал, что блондинки не умеют передавать огонь и страсть, а красный цвет часто их затмевает? Чушь, все дело в том посыле, что ты несешь окружающим. Образ складывается из мелочей: решительного, даже вызывающего шага, гордо поднятой головы, полуулыбки, которая дарит обещание, и дьявольского огня, который горит в глазах.

Вот и конец подиума, у меня есть несколько секунд, чтобы окончательно заворожить публику, заставить их потерять голову, забыть обо всем, кроме моей фигуры, окутанной в горящее под лучами прожекторов как огонь платье. Как часто мне говорили, что модели должны одновременно принадлежать всему миру и в тоже время никому конкретному. Их красота и обаяние обезличены. Прописные истины, которым следуют все. Но ведь ничто не красит женщину как внимание к определенному мужчине. И вот, последний взгляд в темноту на одну из неизвестных, скрытых во мраке фигур. Взгляд, полный невысказанных эмоций, в эту секунду я принадлежу той фигуре, все мое существо тянется к нему. И я чувствую, каждой клеточкой тела ощущаю, как сбивается дыхание у моей сегодняшней жертвы, а напряжение в зале достигает своего пика. И вот уже изящный поворот, и как сказочное видение я покидаю разгоряченную публику. Прием сработал безотказно, стоило мне направить все чары на определенного человека, как и остальная публика попала под мою власть. Удивительно, но действует безотказно. Еще один маленький секрет, который позволяет мне оставаться лучшей там, где стандарты красоты меняются быстрее, чем погода над Атлантикой.

Стоит только сделать несколько шагов с подиума, и на меня как саранча налетают стилисты, визажисты, помогают выпутаться из платья, не теряя времени начинают корректировать макияж, вносить изменения в образ. Ведь новое платье – это как новая жизнь, совершенно иначе рассказанная история. Но это уже не существенно, самое страшное и волнительное – первый выход к публике уже позади, теперь осталось только закрепить оставленное впечатление.
Все происходящее напоминает сон, в котором бесконечно мелькает череда картинок, то смешиваясь друг с другом, то вдруг резко выделяя отдельный момент.

Вот и сейчас, не успеваю я опомниться, как уже сижу в такси, которое мчит меня к одному из самых изысканных отелей Парижа – Lancaster. Каждый раз приезжая во Францию, я даже не рассматриваю другие варианты, где остановиться. Этот отель завоевал мою преданную любовь с первого взгляда. Как только двери отеля закрываются, ты попадешь в другой мир, тебя окутывает атмосфера Парижа девятнадцатого века. Старинная мебель, шелковые обои, витражи, обилие лепнины, росписей – все это способствует созданию образа прошедшей эпохи.
Номер поражает продуманностью стиля, смешение нового и старого, двух совершенно разных эпох практически не заметно, настолько искусно подобран интерьер.

Еще несколько лет назад невозможно было вообразить, что я смогу позволить себе останавливаться в отелях подобного уровня. В первый приезд в Париж меня ждала захудалая квартирка, которую приходилось делить с восьмью другими девушками-моделями. И все «прелести» подобного соседства врезались мне в память, словно высеченные там пикой из раскаленного железа. Для того, чтобы избавиться от конкурентки, в ход шли почти все средства: аллерген, подмешанный в пудру, украденные или безнадежно испорченные вещи, ложная информация о месте и времени проведении проб. Именно тогда я поклялась, что выберусь из этого болота лжи, зависти, предательства. Поклялась, что стану лучшей и оставлю всех своих соперниц далеко позади, а их жалкие потуги мне навредить не будут даже замечаться, и уже тем более не достигнут цели.

Из не самых приятных воспоминаний меня вырвал стук в дверь. Деликатный, но решительный – это стало визитной карточкой служащих отеля, всегда можно было распознать, кого ты увидишь за дверью: навязчивого поклонника, не весть как пробравшегося сквозь охрану отеля, или официанта, который принес заказ.

Ошибки не было и в этот раз, стоило мне открыть дверь, как в номер степенно вошел официант, везя перед собой красиво накрытый столик с блюдами, от которых исходил невероятно соблазнительный аромат. Вот только ничего из этого не было заказано мной. Не успев спросить, что происходит, я была неприятно поражена вновь открывшейся дверью, а в номер влетел какой-то мужчина. С видом властелина всего и вся, он взмахом руки отпустил официанта и с отвращающей улыбкой обратился ко мне:

- Ах, мадмуазель, вы были великолепны! Я очарован, околдован с тех пор, как увидел вас в том кроваво-красном платье, с улыбкой, способной совратить и святого, не могу думать ни о чем кроме вас. А когда вы на меня посмотрели, боги, Розали, мир замер, наблюдая за нами! - он продолжал расточать приторно сладкие, подобные медленно действующему яду комплименты, все ближе подбираясь ко мне. Сосредоточься, Роуз, нужно его отвлечь, кнопка для экстренного вызова охраны сбоку, на внутренней поверхности письменного стола. Надо только туда добраться, и этот непонятно откуда взявшийся обожатель растворится из моей жизни, как утренний туман.

- Как вы сюда попали? В любом случае, я должна попросить вас уйти, сегодняшний показ меня очень измотал, - все мое напускное спокойствие и равнодушие разбилось об его откровенно похабный, маслянистый взгляд. Не оставалось сомнений, зачем он здесь. Лихорадочно обдумывая имеющиеся варианты, я пыталась подавить нарастающую панику: Кричать бесполезно, в сьюитах, подобных моему, полная звукоизоляция, под рукой нет ничего, чем можно было вырубить этого зарвавшегося типа, а бежать бессмысленно, он стоит на пути к заветной двери. Давай, девочка, соберись и действуй по плану, главное его отвлечь, до стола остались считанные метры.

- У меня хорошие связи, которыми иногда не грех воспользоваться. А хозяин этого прекрасного отеля – мой друг, он намекнул мне, в каком именно номере вы остановились, - с огромным трудом я сдержала яростный вскрик, черт бы их побрал. Неужели репутация отеля того стоит? Право на конфиденциальность данных, приватность – это были одни из главных принципов этого отеля. И что же сейчас? Ладно, главное сейчас выбраться из этой ситуации, а дальше уже действовать. Связи есть и у меня, и уж я их использую по назначению, репутация надежного отеля будет стерта с лица земли, - а поможет вам расслабиться прекрасное «Мерло» восемьдесят первого года.

Он отвернулся, разливая вино по бокалам. Это был мой шанс. Изо всех сил я бросилась к столу, пальцы уже зацепились за поверхность, как меня что-то оттащило.
- Милая, ну что же вы творите? Мы ведь оба этого хотим. Я всегда могу различить желание в глазах женщины, а у вас пылал целый огонь, - крепко держа меня за запястья, он начал серию подчиняющих поцелуев, пытаясь добиться отклика. Мышцы одеревенели, силы на сопротивление почему-то стремительно таяли. Ну нет, я так просто не сдамся. В скованное паникой сознание с трудом пробился знакомый голос, а перед глазами замелькали, как мне казалось, давно забытые воспоминания: « …а если вдруг тебя спереди схватили за руки, лишив пространства для маневра, то правило двух рывков действует и здесь. Отклонилась назад, руки изо всех сил разведи в сторону, на несколько секунд противник будет открыт, а дальше идеальный прием для всех девушек: как можно сильнее бей его в пах. Давай, детка, у тебя все получится. Пробуй»

Спасибо тебе, Эммет. Глядя на поверженного противника, я пообещала себе больше никогда не называть те уроки по самообороне пустой тратой времени. С удивившим меня саму хладнокровием я спокойно дошла до стола и нажала кнопку вызова охраны. Уже через несколько минут мой номер напоминал поле боевых действий. Повсюду были люди: охранники, администратор, даже юрист отеля и тот был здесь. Последним появился сам хозяин отеля. По двадцать пятому разу мне задали одни и те же вопросы и начали рассыпаться в извинениях.

- Мадмуазель Хейл, я прошу прощения за это досадное недоразумение. Я надеюсь, мы с вами сможем найти выход из этой щекотливой ситуации. Что могло бы вам помочь забыть о произошедшем этим вечером? – надо же, какие мы стали шелковые. Одарив одним из самых презрительных взглядов из моего профессионального набора хозяина отеля Lancaster, я ответила:
- Поберегите свое красноречие, месье. Потому что вы будете иметь удовольствие беседовать с моими адвокатами. Мне крайне неприятно, что отель, так славившийся своими принципами о неприкосновенности тайн клиента, нарушил их из-за прихоти какого-то богатого мачо.
- Но мадмуазель…
- Единственное, что вы сейчас можете сделать, так это покинуть мой номер. Дальнейшие дебаты бессмысленны.
- Мы можем предоставить вам другой номер, оставаться здесь для вас, должно быть, тяжело, - это была и правда неплохая идея, но, представив все эти хлопоты с переносом вещей, тем более, когда на часах почти одиннадцать, а завтра нужно встать пораньше, чтобы успеть на самолет. Нет, в этот раз выгоды не окупают затрат.
- До свидания, месье, - недвусмысленно закончив общение, я отвернулась от всё еще копошившихся в гостиной служащих и прошла в спальню, плотно закрыв дверь.

Только оказавшись наедине с собой и увидев, как проступают синяки на запястьях, я позволила себе выплеснуть всю боль, злость, страх, отчаяние. По щекам потекли слезы, а сквозь крепко сжатые губы все равно прорвался всхлип.

Нет, подобные типы, которые настойчиво хотели добиться внимания, имелись в каждом городе, где у меня проходил показ или фотосет. Но мне всегда удавалось избегать общения с ними в неформальной обстановке, один на один. После завершения работы маршрут у меня был стандартный – обратно в отель, под защиту тамошних служащих и надежно закрытых дверей.
Модели для мужчин всегда были тем призом, которые они жаждали получить. Привилегированная игрушка, которая мало у кого была. Мне приходилось встречать мужчин, которые были в своем роде коллекционерами. Вот только их страсть составляли не картины или другие произведения искусства, а завоеванные модели. Как это еще не превратилось в вид спорта?

Циничные размышления помогали прийти в себя, подавить рвущуюся наружу истерику. Но даже после длительного душа, сеанса музыкальной терапии, которую мне когда-то посоветовала одна знакомая модельер, меня все еще потряхивало. А о сне не могло быть и речи. Около трех часов ночи я сдалась, руки сами схватили телефон и набрали знакомый номер. Пусть это глупо, безрассудно, и я сама настаивала на нашем разрыве, но мне нужно было услышать его голос.

- Алло, - стоило только услышать этот тягучий бас с легкой хрипотцой, и слезы снова нашли путь наружу.
- Мишка-гамми, ты еще не спишь?
- Черт бы тебя побрал, Роуз. Я же просил не называть меня так. И кто спит в девять часов? Это даже еще не детское время.
- А, так у вас девять. Прости, я не думала о времени…
- Так ты не « у нас», и какой же стране повезло на этот раз? Лондон, Милан или любимый Париж?
- Париж, - я не хотела ничего говорить, мне достаточно было слышать его голос, ловить знакомые интонации, представлять его широкую, по-детски открытую улыбку.
- Рози, что случилось? В Париже сейчас должно быть около трех часов ночи, почему ты не спишь?
- Ничего, все в порядке. Просто показ был очень изматывающим, я никак не могу успокоиться и заснуть.
- Не ври мне, Роуз. Я достаточно хорошо тебя знаю, если показ и вправду отнял у тебя все силы, то сейчас ты должна спать как убитая, а не мучиться бессонницей.
- Эммет, все нормально.
- Тогда почему ты звонишь? Роуз, ты в прошлый раз ясно дала понять, что мне нет места в твоей четко выстроенной жизни.
- Прости, я не хотела, не подумала… прости, спокойной ночи, Эммет, - и не слушая ответной реплики, я повесила трубку.

И правда, зачем это делать, зачем ворошить прошлое? Я сделала выбор уже давно. Побоялась впускать любовь в свою жизнь, опасаясь дальнейшей боли и разочарования, крушения так долго выстраиваемого образа непоколебимой, холодной стервы. Оттолкнуть Эммета казалось тогда таким правильным, логичным, я думала, что принимаю верное решение. Какая наивность! Уже через неделю после разрыва хотелось лезть на стенку от желания позвонить ему. В каждом мужчине я видела его черты лица, слышала его голос, улавливала только знакомые обороты в речи. Потом, как мне казалось, я справилась с этим наваждением. Но сегодняшний день разрушил все иллюзии, старая боль и запрятанные глубоко желания вырвались наружу, с новой силой захлестывая меня, погребая под собой.

Но ничего, все пройдет, время лечит, не так ли? Зарывшись с головой под одеяло, свернувшись в калачик и крепко обнимая себя руками, я пыталась скрыться от жестокого мира, хотя бы на пару часов отрешиться от давящих на меня проблем. В выстроенном убежище из одеял было так тепло, темно и тихо, что воспаленные, яркие эмоции постепенно начали гаснуть, по крови разливалось спокойствие и умиротворенность, а ночь наконец вступила в свои права, даря так необходимый сейчас сон.



Утро встретило меня сильнейшей головной болью и подъемом в шесть утра. Несмотря на то, что можно было спать еще как минимум час, мой организм перестал слушать голос разума и настоятельно требовал подъема. Смирившись с неизбежным и со стоном скатившись с кровати я, не ожидая ничего хорошего, открыла шторы. Каково было мое удивление, когда вместо привычного дождя или тумана, что властвовали в Париже последнюю неделю, мне приветливо улыбнулось солнышко, согревая своими лучами холод, поселившийся у меня в душе. Решив не тратить времени даром, я быстро собралась. До самолета было чуть больше четырех часов, а с учетом относительной близости аэропорта, который находился всего в тридцати километрах от отеля, у меня было достаточно времени, чтобы заглянуть в одно место, которое стало для меня лучшим убежищем, где я могла спрятаться от проблем.

Находящийся всего в пяти минутах ходьбы от Триумфальной арки парк Монсо не был особо любим туристами, хотя это всегда удивляло. Для меня этот парк был и остается красивейшим местом в Париже: «греческие» и «римские» руины, искусственные водопады и аккуратные, ухоженные зеленые аллеи, усиливающие то романтическое настроение, которое возникает сразу же, как только оказываешься в этом удивительном уголке французской столицы.
Это место было излюбленным для молодых мам, гуляющих со своими чадами, для семейных пар, которые на несколько часов вырвались из городской суеты и решили устроить пикник, и для влюбленных, которые спешат затеряться в многочисленных аллеях парка.
В столь ранний час парк был практически безлюден. С наслаждением устроившись на скамейке возле главной достопримечательности парка – полуразрушенной римской колоннады, окружающей маленькое озерцо, я постаралась выкинуть из головы все тревожные мысли и просто полюбоваться на отблески солнечных лучей, танцующих в водной глади таинственный танец.

Но мое одиночество было не долгим. Несколько минут спустя я услышала приближающиеся голоса. И вот уже из-за поворота выходят мама с дочкой. Наверное, тоже решили прогуляться перед тем, как идти в детский садик. Они оживленно болтали, а девочка так заразительно смеялась, что против воли у меня на губах появилась широкая улыбка.

Всегда хотела иметь ребенка, девочку, которая будет так похожа на меня. Мечтала так же рано вставать, и пока весь мир еще спит, отправляться в увлекательное путешествие, где были только я и моя девочка. Мы бы заново открывали для себя каждый уголок этой удивительной планеты, раз за разом. А потом спешили бы домой, будили папу и вместе завтракали. Картинки возможной жизни не переставали мелькать перед глазами. Боже, как бы мне хотелось, чтобы это перестало быть просто мечтой и стало долгожданной реальностью.

Ирония судьбы: ошибка прошлого лишила меня будущего. У любой модели в определенный период жизни наступает своеобразная ломка, чаще всего под сильнейшим давлением со стороны руководящего агентства. Свое тело уже перестает устраивать, каждая из нас стремится к абсолюту, недостижимому идеалу, и на пути к этой цели кажется, что все средства хороши. Одна диета сменяется другой, вся эта канитель незаметно затягивает все дальше и дальше. И только когда на очередном обследовании врач с печальным взглядом констатирует – анорексия, ты словно просыпаешься от тяжелого сна, в который превратилась твоя жизнь. С нарастающим ужасом начинаешь осознавать последствия неуместной гонки за совершенством. Но даже тогда масштабы бедствия еще не видны полностью. Тем более, в твоем распоряжении прекрасный центр реабилитации, где врачи с оптимизмом уверяют, что сумеют помочь набрать необходимую мышечную массу, а команда психологов активно трудится над тем, чтобы изгнать из сознания навязчивую идею – похудеть. И только намного позже, на плановом обследовании у главного женского врача начинают звенеть тревожные колокольчики. Назначают одни тесты за другими, ты ничего не понимаешь, слова врачей доносятся словно сквозь вату. Какие-то обрывки фраз вклиниваются в опустошенное сознание: гормональный сбой, дисфункция яичников, невозможность выносить ребенка. Пройденное лечение и разбитая надежда о сухую фразу врача, о том, что процент выкидыша в моем случае все также слишком велик.

Какая все-таки странная штука – жизнь, ты даже не задумываешься о самых важных вещах, пока не потеряешь возможность воплотить их в реальность. Я хотела ребенка, но для меня это было что-то далекое, туманное, но что обязательно сбудется в дальнейшем. Была твердая уверенность, что сначала получится выстроить карьеру, после – успешно выйти замуж, а дальше уже получить гордое звание: мама. Мечты, планы, все разбилось о мою собственную глупость.

На руку упали несколько капель. Странно, и когда успел пойти дождь? Но небо было все также безоблачно, и только дотронувшись пальцами до щеки, не скрытой темными очками, и ощутив влагу, я поняла, что плачу. Говорят, что слезы очищают и приносят успокоение, и очень хочется поверить, что это действительно так. Сделав несколько глубоких вдохов, я поднялась с приветливой скамеечки и зашагала к выходу из парка. Нужно вернуться в отель, забрать вещи и ехать в аэропорт. Нью-Йорк меня уже заждался, и кто знает, может в этот раз родной город окажет столь нужную мне сейчас поддержку, и жизнь заиграет яркими красками.



POVEmmett

Первое, что я почувствовал, когда проснулся – это нестерпимый жар и то, что на моей обычно просторной кровати подозрительно мало места. Спустя пару секунд, когда сознание окончательно прояснилось, все встало на свои места. Какая-то девчонка, имя которой я не вспомню даже под дулом пистолета, распласталась на мне, как морская звезда, а с учетом того, что сейчас Нью-Йорк итак превратился в аналог адской кухни, у меня практически не было шансов выжить в этой духоте. Не церемонясь, я скатил ее к краю кровати, а потом от души шлепнув по мягкому месту, гаркнул: «Подъем!». Последовавший затем визг заставил меня трижды пожалеть о таком способе пробудки. Но у меня не было времени на выяснение отношений, через полчаса нужно быть в спортзале, если я не успею, то можно вообще выбросить эту идею псу под хвост. У меня был всего один час в пустом спортзале, который я мог потратить исключительно на свои тренировки. После начинался обычный поток посетителей, а заниматься в толпе, где каждая девица провожает откровенно голодным взглядом, что чувствуешь себя хорошо прожаренным и сочным бифштексом, а парни сверлят откровенно злыми и завистливыми взглядами, вместо того, чтобы увеличить нагрузки, не хотелось.

Отчаянно борясь с нарастающей головной болью, я пошел в душ, в надежде хоть немного вернуть себе боеспособное состояние. Воспоминания о прошедшей ночи были подернуты туманной дымкой. Наиболее четкая картина была о начале вечера: обычное открытие нового ночного клуба, несколько торжественных речей, а после - резко включившаяся зажигательная музыка, которая вкупе с полураздетыми девицами и крепкими напитками окончательно снесла крышу посетителям. Видимо, и я не стал исключением, во всяком случае, всплывающие картинки о нескольких очень откровенных танцах с моим непосредственным участием это подтверждали. Да и девушка в моей постели была ярким примером того, что повеселился я вчера на славу.

После контрастного душа сознание немного прояснилось, но это не могло подготовить меня к той истерике, которую устроила моя случайная знакомая. Она решительно настаивала на продолжении знакомства, а после моего отказа впала в какое-то невменяемое состояние и категорически отказывалась покинуть квартиру. К счастью, мне удалось справиться с этой рыжей бестией. Вот только из-за этого инцидента опаздывал я уже катастрофически, но ничего, еще есть надежда, моя малышка не раз брала все новые рекорды скорости и еще никогда меня не подводила.

Вставив в ухо гарнитуру, я с внутренним трепетом повернул ключ зажигания. Никогда не устану слушать эти божественные звуки, рев мотора напоминал мурлыканье большой дикой кошки. Держись, Нью-Йорк, мы выехали на охоту. Любовь к скорости передается в нашей семье генетически от отца к сыну, удивительно, но это так. И вообще, таких адреналиновых маньяков как МакКарти не было и не будет. Маневрируя среди немногочисленных машин, я начал дозвон до еще одного участника сегодняшней утренней разминки.

- Ну что, вояка, утро все также не бывает добрым?
- Пошел ты, Эмм. Хоть знаешь, который сейчас час? – как я и думал, он даже и не собирался вставать и разбудил его только мой звонок. И как только он служил с такой-то непереносимостью ранних подъемов?
- Знаю, птенчик, самое время размять косточки. Короче, тащи свой тощий зад в спортзал, я уже подъезжаю. На сборы даю пятнадцать минут.
- Я тебя убью.
- Ну-ну, приезжай и можешь попытаться, - усмехнувшись, я отключился. Доставать Джаса, особенно с утра пораньше с некоторых пор стало одним из любимых моих занятий. Забавно наблюдать, как обычно спокойный и уравновешенный человек еле сдерживает себя, чтобы не дать мне по шее.

Через пятнадцать минут я уже был на беговой дорожке, медленно разогревая пока не подготовленные к серьезной нагрузке мышцы. Уитлок появился к тому времени, когда я уже настроился на обычный для себя темп. Выглядел он откровенно паршиво: помятый вид и откровенные синяки под глазами явно были не свидетельством хорошо проведенного вечера. Нет, передо мной был человек, утомленный морально, да и физически. Я ни черта не знал, что происходит, Джас всегда с неохотой распространялся о своей жизни, вокруг него словно был непроницаемый кокон, и попасть внутрь было невозможно. Но что бы его не мучило, это постепенно вытягивает жизнь из моего друга. Дерьмо.

Пока я предавался размышлениям о нелегкой судьбе Уитлока, этот «страдалец» подобрался ко мне и от души отвесил подзатыльник, а потом, как ни в чем не бывало, направился к тренажеру.
- Ты офигел, что ли? Я тут, понимаешь ли, стараюсь, забочусь о том, чтобы он окончательно не превратился в старую развалину, а в ответ на мою заботу – рукоприкладство. Вот тебе не стыдно?
- Нет, - впечатление от категоричного и лаконичного ответа испортил раздавшийся следом с трудом сдерживаемый смешок. А через секунду зал сотрясался от нашего раскатистого хохота.

Через час тренировка была закончена, а я не скрывал удовольствия от ощущения приятно ноющих мышц. Пора было расходиться, нас обоих ждала работа, но мне удалось выбить из Джаса обещание встретиться на неделе и сходить вместе на игру.

Удивительно, как мало людей в этом городе знает, что руководство сетью спортзалов требует от меня не только эпизодического появления в офисе и подписи бумажек, которые мне подсовывает соблазнительная секретарша. Образ повесы и балагура настолько закрепился за мной, что слова «серьезный бизнесмен», примененные ко мне, у большинства вызывают только смешки. А между тем большая часть моей жизни крутится именно вокруг созданного бизнеса. Я долго к этому шел, потом и кровью пробивая себе пусть в закрытый бизнес – круг Нью-Йорка. Мое дело – это мой ребенок, тщательно оберегаемый и лелеемый мной. Сколько препятствий стояло у нас на пути, сколько раз казалось, что вот-вот и мы сорвемся, прогорим, как и многие другие компании. Но нет, выход из, казалось, безвыходной ситуации находился всегда. И несмотря на то, что сейчас моя компания крепко стоит на ногах, все механизмы отлажены и мое каждодневное присутствие в офисе не так уж обязательно, все равно каждое утро я следую по знакомому маршруту. Засиживаясь в кабинете до последнего, вникая в каждую мелочь, стараясь предусмотреть все варианты и увидеть возможные подводные камни. Я делаю все, чтобы мое дело развивалось и процветало.

Вот и сегодня, просматривая контракты на закупку нового оборудования, размышляя над возможностью обратиться к другой компании, хоть и славившейся бешеными ценами, но в тоже время качество товаров там было неоспоримым, я не заметил, как офис опустел. А уборщик Мак начал пробираться из офиса в офис, наводя порядок и напевая знакомую незамысловатую мелодию.

Устало протерев глаза и решив, что контракты никуда не убегут, а со свежей головой с утра я смогу принять более взвешенное решение, я попрощался с Маком и поехал домой. Желания идти в клуб или разрекламированный новый ресторан не было никакого. И для разнообразия я решил провести спокойный вечер в одиночестве.
Заказав по телефону еду из ближайшего китайского ресторанчика, я с удовольствием растянулся на диване, включая спортивный канал. Транслировавшийся баскетбольный матч стал мне лучшей наградой за тяжелый трудовой день.

Через полчаса расплачиваясь за источавшую аппетитные запахи еду, я с предвкушением пододвинул к дивану столик и только начал разрывать запакованные китайские палочки, как раздался звонок мобильного. Первым порывом было не отвечать, прерывать священную церемонию принятия пищи не хотелось категорически. Но что-то заставило меня встать и поднять трубку. Позже я долго не мог определиться, правильно поступил или нет.

Звонила Роуз. Розали Хейл – одно это имя заставляло мужчин начинать пускать слюни и пускать в ход свои самые сокровенные фантазии. Женщина, которая когда-то и меня заставила потерять голову. Она смогла перевернуть мой мир, ради нее я был готов на все. Жуткое чувство, на самом деле. Такая фанатичная привязанность к кому-то не могла довести до добра. Я хотел ее, хотел, чтобы она принадлежала только мне, все остальные женщины меркли на ее фоне. Когда я был с ней, то не видел никого вокруг, существовала только она. К счастью или сожалению, сказка не продлилась долго. Я хотел связать с ней жизнь, а она хотела свободы. У ее ног лежит весь мир, конечно, какое ей дело до простого владельца спортзала. Она ушла также стихийно, как когда-то ворвалась в мою жизнь, оставив меня зализывать раны.

И вот теперь, когда я почти забыл ее, хотя нет, я нагло вру самому себе. Забыть ее невозможно, но я научился не думать о ней. Она снова появляется на горизонте моей, вошедшей в привычное русло, жизни. Иногда мне кажется, что ей доставляет удовольствие меня мучить.
Хотя у нее был какой-то странный голос, казалось, что она была на грани срыва и с трудом держала себя в руках. Но это невозможно, Розали – это чертова ледяная скульптура, с минимальным набором чувств и эмоций. Ничто не могло затронуть ее достаточно глубоко. Очень редко создавалось впечатление, что все это маска, были какие-то проблески, которые заставляли меня верить в то, что настоящая Роуз скрыта где-то глубоко под этим ледяным панцирем, и мне практически удалось его растопить. Глупые иллюзии.

Надо перестать думать об этом, что бы не случилось, это больше не твоя забота. Сосредоточься на матче, вон какой шикарный пас, да и еда остывает. С ней все в порядке, она просто устала после показа, может, даже выпила лишнего и решила напомнить о себе. Проверяет, не забыл ли я. Как будто это возможно?! Черт побери, соберись, матч, сейчас важен только матч. Все-таки самовнушение великая вещь, но есть вещи, которые даже оно не в состоянии перекрыть. И любовь к одной самовлюбленной стерве – это как раз из того разряда.

Форуме.