Счастливый стол

— Наблюдаешь за птичками, Колесико?

Его голос прерывает мои размышления. Я отъезжаю от окна, пытаясь не замечать ухмылку на лице Эммета.

Он показывает пальцем на окно.

— Белла там?

Я пожимаю плечами.

— Я просто смотрел на звезды.

Судя по выражению его лица, он не особо мне верит.

— Ну конечно.

Я обращаю внимание на его первый комментарий.

— И, пожалуйста, перестань меня так называть. Я ведь не называю тебя Халком, Геркулесом или вождем Большая Нога. У меня есть имя, Эммет. Эммет, — повторяю я его имя дважды для пущей убедительности.

Он отлепляется от дверного косяка и садится в нашей гостиной.

— Я прекрасно осознаю, что ты пережил, мужик. В самом деле. — Он качает головой. — Но если перестану шевелить твою задницу, мне реально будет трудно вытащить из нее прут, который ты туда загнал, Эдвард.

Похоже, мы подбираемся к серьезным темам. Я смотрю снова в окно.

— Иди, приготовь ужин. Я голоден.

— Иди, приготовь… эй, я ваще-то не твоя сучка, Эдвард. Я не против помогать тебе и все такое, но не нужно раздавать приказы, словно ты нанял меня или типа того.

Я снимаю Альберта с подоконника.

— «Ваще-то» — это даже не слово.

— Это слово. Ваще-то. Ваще-то. Ваще-то. Видишь, я только что произнес его.

— Честное слово, ты как ребенок.

Он встает.

— Я ребенок? И это говорит тот, кто каждый день ноет так, будто кто-то мочится в его овсянку. Уверен, даже дочь Беллы чаще ведет себя разумнее, а она… — Эммет замолкает и трясет головой. — Забудь.

— Она что?

Он машет рукой.

— Ничего. Не мне рассказывать это дерьмо.

Я с любопытством поворачиваюсь к нему.

— Сказал «а» — говори «б», Эммет. Ближе к сути.

Он хватается за те немногочисленные волосы, что есть на его бритой голове.

— Ты реально сводишь меня с ума. — Он опускает руки. — Хочешь знать историю Беллы и ее дочери, так вперед — иди и спроси ее сам.

Я саркастично смеюсь.

— Будто бы я могу.

— А почему ты не можешь? Разве она не живет в доме напротив?

Придется объяснять очевидное.

— Ее дочь упала, а я даже не смог довести ее до двери. Знаю, ты считаешь меня инфантильным, но правда в том, что я просто стараюсь быть честным с самим собой. Есть вещи мне неподвластные. Уже неподвластные.

С мгновение он раздумывает над моими словами.

— Хочешь сказать, если бы в доме Беллы не было ступенек, ты пошел бы туда и поговорил с ней?

Я не хочу давать ему ложную надежду.

— Нет… к тому же, она тебе нравится.

— Чувак, у меня много кисок на примете, так что если ты запал на Беллу, и мне отныне не придется слушать твое нытье, я буду просто счастлив. Даже притом… что готовит она просто потрясающе.

Я качаю головой, пытаясь понять, как же так вышло, что мы воспитывались в одном доме.

— Мне не нравится Белла, а даже если бы нравилась – без разницы. Это невозможно.

— Нет, ты, покоряющий вершины гор — вот что невозможно. Джига в твоем исполнении — вот что невозможно. А ты, идущий к дому Беллы и подходящий к ее входной двери — это, блядь… — Он не заканчивает предложение и выходит из комнаты.

— Эммет. — Я спихиваю Альберта с колен. — Эммет. — Еду на звук шума.

Он в гараже, копается среди хранящегося там хлама.

— Что ты делаешь?

Он не отвечает, пока не находит то, что ищет. Большая деревянная доска. Я мотаю головой.

— Нет.

Но Эммет не обращает на меня внимания. Он нажимает на кнопку открывания гаража и ныряет под дверью, прежде чем она открывается полностью. Я следую за ним, выкрикивая проклятия и угрозы, но это его не останавливает. Перейдя дорогу, он водружает доску на ступени крыльца, однако подъем оказывается слишком крутым.

— Хм.

Шепотом молюсь, чтобы Белла не услышала, что здесь творится.

— Эммет. Остановись.

Но меня словно не существует вовсе. Он обходит вокруг ее дома и останавливается позади него. На траве ехать сложнее, да она еще и слишком высокая. К тому моменту, когда я догоняю его, доска уже лежит на высоком пороге у другой двери. Без доски я бы никогда не смог подняться. Не успеваю я снова упросить его прекратить, как он стучит в дверь.

Я уже готов убраться отсюда прочь, но дверь открывается, и на пороге появляется очень удивленная и смущенная Белла. Выражение ее лица смягчается: она думает, что я принял озвученное ей ранее предложение.

— О. Э, заходите. Мы как раз собирались садиться за стол.

Эммет смеется и хлопает меня по плечу.

— Похоже, Эдвард, теперь тебе деваться некуда.

Я свирепо смотрю на него. Он усмехается и вытягивает руку вперед, помогая мне пройти. У меня не получается придумать толковое оправдание, чтобы избежать этого. Я чувствую, как он толкает мое кресло сзади, и без труда заезжаю на доску.

Как только мы заходим в дом, Белла начинает нервно оглядываться.

— Я не знала, что ты тоже придешь, Эммет. Хотя еды всем хватит. Я накрою и на тебя тоже.

Он поднимает руки.

— На самом деле, я просто хотел убедиться, что Эдвард нормально доберется, — он ухмыляется мне. Вот же гад. — У меня планы. Но спасибо.

— О. — Она кивает.

— Эммет, — тихо произношу я.

Он хлопает меня по плечу.

— Просто крикни, если понадобится подтолкнуть тебя в сторону дома.

Он не посмеет так поступить со мной. Но да, да, именно так он и поступает. Я смотрю, как он выходит через ту же дверь. В воздухе чувствуется напряжение. Настроение у меня паршивое, да и взмок я весь от пота.

Ко мне подбегает маленький человечек:

— Ты любишь пасту?

Я моргаю, пытаясь придумать подходящий ответ.

— Эм…

— Джинни, достань еще одну тарелку, пожалуйста. — Белла обходит меня и ставит на стол корзинку с хлебом, заправив за ухо выбившуюся прядь волос. Кажется, она не хочет, чтобы я был здесь. Я и не должен быть здесь. Она машет рукой в направлении стола.

— Салат?

Я смотрю на дверь, а потом снова нее.

— Заправка?

— Извини?

Это же простой вопрос.

— Какая заправка в салате?

Ее лицо смягчается.

— О. Просто оливковое масло и уксус. Соль, перец. Немного лимонного сока. Я сама ее сделала. Никогда не покупаю заправку в магазине. Напрасная трата денег, правда?

Слишком много слов.

Джинни ставит тарелку на стол и залезает на стул.

— И она никогда не добавляет в салат малину. А я люблю малину.

Белла еле слышно смеется.

— По-моему, у нас есть соус ранч. По крайней мере, должен быть.

— Тот, что ты предложила ранее, подойдет.

Она кивает, подходит к столу и садится. Положив салфетку на колени, уже тянется к салатнице, но замирает, заметив, что я не присоединяюсь к ним. Она открывает было рот, но вдруг замечает, в чем проблема.

— Извини. — Она встает и убирает из-за стола деревянный стул, нарушив целостность кухонного гарнитура.

Я смотрю на все это, сидя в углу кухни, ослепленный розовым цветом. Он привлекает мое внимание, вынуждая оглядеться. Все шкафчики на кухне Беллы выкрашены в тошнотворный розовый цвет. Даже смотреть больно — слишком резкий контраст с белоснежными стенами и деревянными полками, на которых стоят декоративные тарелки. Я умираю от желания указать на ее ужасный вкус, заметив старинный розовый холодильник. Это просто ужас какой-то.

Я подъезжаю к столу, который, к счастью, белого цвета и выглядит лучше: здесь стоит ваза со свежими цветами и лежат льняные накрахмаленные салфетки.

— Ну так?

Я смотрю на Джинни, которая ждет от меня ответа, держа в руке ложку с пастой.

— Паста подойдет, — киваю я.

Она улыбается и кладет мне на тарелку пару ложек пасты.

— Сыр?

Я снова киваю, и она принимается сыпать сыр из стеклянной банки, хлопнув по ней ладошкой, когда содержимое застревает в дырочках. Обычно я не кладу так много сыра, но сейчас вместо возражений лишь благодарю ее за старания.

Белла говорит робким голосом:

— Итак, э… чем ты занимаешься, Эдвард?

Я принимаю из ее рук небольшую миску салата.

— Слишком неопределенный вопрос.

Она корчит такую же гримасу, как у Эммета.

— Я имею в виду, кем ты работаешь? Профессия? Карьера? Эм, занятие, которым ты зарабатываешь себе на жизнь.

Я почти хочу улыбнуться. Джинни смеется.

— Архитектура.

Она кивает.

— Впечатляет.

— В самом деле? А что, если я не очень в этом хорош? Может, я просто зря трачу время? Все еще впечатляет?

К несчастью, она не оставляет мой вопрос без внимания.

— Так ты плох в этом?

Я накалываю на вилку листья салата.

— Нет. Отнюдь.

Ее губы вытягиваются в улыбке, она качает головой.

— Ну разумеется.

— Что такое архитектура? — спрашивает Джинни.

Белла жестом показывает ей вытереть салфеткой рот.

— Архитектор, малыш. Не архитектура.

Девочка вытирает рот.

— Кто такой архитектор? — интересуется она у меня.

— Если кратко, человек, который что-то создает.

Джинни улыбается.

— Тогда мы тоже архитекторы.

— Правда? — Она кивает.

— Мы создали ужин.

Я не могу сдержать улыбку.

— Это немного сложнее, но ты мыслишь в правильном направлении.

Она смотрит на свою мать и, улыбнувшись, снова приступает к еде.

— Полагаю, моя очередь спрашивать, чем занимаешься ты, Белла.

Уголки ее губ приподнимаются.

— Слишком неопределенный вопрос.

Я закатываю глаза.

— Ты сказала, что работаешь на дому. Так что же это за профессия, где ты дома зарабатываешь деньги?

Она кладет вилку.

— Если кратко, я пеку свадебные торты.

Так вот откуда фартук и мука.

— А поподробнее? — Судя по выражению ее лица, вопрос ей нравится.

— Я — мама и держу небольшой собственный бизнес, что не всегда бывает легко. Невесты очень требовательны, но это несравнимо с восьмилетним ребенком.

— Ты выглядишь слишком молодо для ребенка такого возраста. — Она смеется и тянется к стакану с чаем.

— Спасибо, но это не так.

— Может, это из-за сливок для тортов, — предполагаю я.

Она смеется еще громче, и не знаю почему, но мне это нравится. Белла переводит взгляд на другой конец стола.

— Я все видела.

Я недоуменно вздергиваю бровь. Джинни хихикает.

— Ему тоже нравится паста, мам.

Я ничего не понимаю, как вдруг слышу звук, доносящийся из-под стола. Я наклоняюсь, пытаясь понять, что происходит, и вижу руку Джинни. Она кормит пастой какое-то уродливое создание.

Он ковыляет ко мне, усаживается рядом и смотрит так, словно теперь моя очередь его кормить. Я морщусь, замечая его слюни. Фу, бульдоги омерзительны. Я точно кошатник.

— Это Лоппер.

Я смотрю на Джинни.

— Лоппер?

Белла смеется.

— Несколько лет назад Джеймс принес его домой на день рождения Джинни. В доме была куча воздушных шаров и…

— Ему нравилось их лопать, — заканчивает за нее Джинни.

— Как оригинально, — язвлю я.

Белла вздыхает.

— Ну, мы к этому и не стремились.

— Мой папа любил Лоппера. Мы ходили вместе плавать. — Она снова подзывает собаку и протягивает ему на ладошке угощение. Белла, очевидно, под впечатлением от слов дочери.

Мое озадаченное выражение лица, вероятно, побуждает ее тихо пояснить:

— Джеймс был механиком, его направили в Ирак.

Дальнейшего объяснения не требуется, но Джинни, похоже, нравится говорить о своем отце.

— Мой папа ремонтировал большие военные машины. Он отправлял мне фотографии…

— Джинни, — перебивает ее Белла. — Что мы говорили об этом столе?

Девочки возвращается к играм с псом.

— Это счастливый стол.

В воздухе снова повисает напряжение. Я возвращаюсь к предыдущей теме разговора, она куда приятнее.

Я показываю пальцем на убранство комнаты.

— К слову, эта комната очень оригинальна и… — Выражение моего лица говорит само за себя.

Белла хмурится.

— Мы отлично ее покрасили.

— Но выбрали отвратительный цвет, — возражаю я.

Она перегибается через стол и забирает у меня ложу.

— Обойдешься без десерта.

Я придумал отличный ответ. Мой рот уже открылся, но другой голос меня прервал.

— Почему ты в инвалидном кресле?

— Джинни, — одергивает ее Белла.

Я отмахиваюсь от нее. На этот случай у меня тоже имеется отличный ответ. Я отодвигаю тарелку и кладу руки на край стола. Она ждет моего ответа. Просто любопытный ребенок, чего еще от нее ждать.

— Я в инвалидном кресле, потому что жизнь не имеет никакого смысла, Джинни. Человек может покорять горные вершины, прыгать с парашютом, ходить по краю крыши небоскреба... а затем, совершенно внезапно, он просто проснется посреди ночи и захочет стакан воды, подвернет ногу, запутается в собственных пижамных штанах, упадет с лестницы и в итоге останется ни с чем. — Белла сверлит меня взглядом. Неприятно.

— Но твоя мама предпочла бы, чтобы этот стол оставался счастливым, так что просто... воспринимай это как шутку. Будем считать, что в каждой шутке есть лишь доля шутки. Или… вроде того.

Ее лицо становиться серьезным, она усердно обдумывает мои слова, а затем снова смотрит на меня.

— Лоппер однажды сломал ногу. Он прыгнул слишком высоко. Он до сих пор хромает.

— В таком случае, я очень завидую Лопперу и его хромоте.

Она гладит пса по голове.

— Он не может бегать, как остальные собаки, но не оставляет попыток.

Я смотрю на собаку. Ее отвислые щеки малость напоминают улыбку от подобных проявлений любви.

И да, я действительно завидую.

---

Перевод: dafffkin
Отредактировали Notik76, Sensuous

Всех приглашаем на форум!