Глава 2. Я - Джеймс Поттер.

Раз, два, три, четыре...
– Джеймс!
Пять.
Блядь.
Мама даже не понимает, как действует на нервы ее голос. Или ее просто это не колышет. Или она кричит так специально, чтобы меня достать. Если это так, то она должна быть собой очень довольна, потому что это отлично работает.
Я слышу, как она несется вверх по ступенькам, и знаю, что она готова взлететь. Она зла. Я понимаю, почему, но я быстро прыгаю в постель и притворяюсь спящим. Вовремя, потому что дверь распахивается секундой позже, и я просто чувствую ее тяжелый взгляд, даже с закрытыми глазами.
– Не притворяйся спящим! – командует она. Да, она определенно сердита. Я издаю притворный храп, и тем самым доказываю ее теорию, что я притворяюсь. Поверьте, это не сработало.
– Поднимай свою задницу сейчас же, или я сама тебя подниму!
Моя мама может быть кем угодно, но она точно не из тех, кто дает пустые обещания. Если она грозится, что она сможет поднять мою задницу с кровати, то я даже ни на секунду в этом не сомневаюсь. Или в том, что она это сделает. Так что, желая уберечь себя от неизбежного позора, я немного вожусь, чтобы казалось правдоподобным, и порчу все, зевнув чрезмерно широко – это маму окончательно взбесило. Она грубо сдергивает с меня одеяло (слава богу, я в штанах) и дает мне подзатыльник.
– Эй! – крикнул я, садясь и потирая голову. Я знал, что так и будет, но не подготовился. – Блин, мам, ну дай человеку поспать, а?
Ее глаза сверкали, и выглядело так, что она собрала всю свою волю, чтобы не придушить меня. Не то, чтобы я чувствовал себя в безопасности, уж точно. То, что она меня не душит сейчас, еще не значит, что она не сделает этого через пару минут. Она хочет убедиться, что я выслушаю ее ясно и четко, и она заставит меня это сделать. А я ведь не смогу, если я буду мертв, верно?
– Какого черта она здесь делала? – сердито спросила она.
Моей главной защитой всегда было и всегда будет игра в дурака. Я в этом довольно хорош, потому что многие думают, что я и есть дурак. Мое замечание, несомненно, дает оценку их предположению.
– А? – спросил я, прикидываясь непонимающим. – Ты о ком?
Мама в ярости. Я знаю, что я, может быть, делаю только хуже, но большая часть моего мозга говорит: "Тяни время! Тяни!"
– Я даже не знаю имени этой девки! – кричит она.
Я пытался, правда пытался не смеяться над тем, что моя мама сказала "девка", как... Какая мать вообще говорит слово "девка"? Наверное, я усмехнулся против своей воли, потому что мама посмотрела на меня так, что ясно дала понять: она убьет меня, как только узнает имя.
– Не провоцируй меня! – приказала она. – Кто эта девица, и почему она вышла из моего дома в... – она быстро взглянула на часы. – В четыре часа утра?
Прикидывайся дураком, Поттер. Я велел себе продолжать и настаивать на своем.
– Мам, я не понимаю, о чем ты говоришь...
– Джеймс Поттер, клянусь господом, я настолько близка к тому, чтобы потерять терпение, и ты точно не хочешь видеть, что тогда произойдет, поэтому я предлагаю тебе объяснить мне, почему ты считаешь нормальным водить девушек в этот дом посреди ночи?!
– Честно, мам, – сказал я как можно спокойнее. – Я не знаю, о чем ты говоришь. Я не водил сюда девушек…
– Тогда может ты объяснишь мне, почему, когда я спустилась вниз за стаканом воды, я увидела молоденькую блондинку, входящую в камин?
Моя мама постоянно хочет пить. Можно было подумать, что в таком случае она выработает привычку ставить стакан с водой возле кровати на ночь. Но нет… Она вышла в самое неподходящее время.
– Я не знаю, кто это, – пожал я плечами. – Спросила Ала?
Мама усмехнулась, ну вот и все. Я все-таки проиграл. Если даже мама считает, что этот малолетний идиот настолько неспособен общаться с девушками, что даже одна мысль о том, что он может привести кого-то ночью в дом не может не вызвать смеха. И ведь она его мать!
– Ладно, хорошо, – сказал я, стараясь сдержать смех. Я знаю, что все испорчу, если рассмеюсь, так что сейчас скажем правду, и украсим ее огромным количеством лжи. – Это была Эми.
– И почему она была в моем доме?
Вот оно, Поттер. Лей густо. Я снова сдержал смех и сказал так хмуро, как только мог:
– Ей нужно было поговорить.
– Поговорить?
Я кивнул, притворяясь, что не замечаю ее полного недоверия.
– Да. Ее отец, он очень сильно пьет, а ее мама в депрессии, целыми днями лежит в постели. Эми очень тяжело с тех пор, как она приехала из школы, и она прислала мне сову на днях, сказала, что больше не может это выносить, – я грустно покачал головой. – Ну, я и сказал ей, знаешь, что если она захочет с кем-то поговорить, то она может придти, и я выслушаю ее и позволю выговориться… Я не знал, что она появится посреди ночи, но она так сильно плакала и все такое, я не мог отправить ее назад, ей нужно было выплакаться, чтобы она вернулась, когда будет в порядке.
Мама пристально глядела на меня, ожидая, я уверен, хотя бы тени улыбки, чтобы она могла поколотить меня. Она не хотела мне верить, знаю, но она будет чувствовать себя очень плохо, если окажется, что я говорю правду, и бедная Эми действительно живет с отцом-алкоголиком и сумасшедшей матерью. Я смотрел, как она внутренне спорит с самой собой и старался держаться. Грустным, Поттер, будь грустным.
– Как ее фамилия? – в конце концов спросила она.
– Пейдж, – пожалуйста, пожалуйста, только бы она их не знала!
Она не знала. Фух.
– У нее есть братья или сестры?
Я покачал головой:
– Нет, только Эми. Вот почему ей не с кем было больше поговорить. Она действительно там совсем одна…
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать. Все будет в порядке, когда мы вернемся в школу завтра. То есть, сегодня, – поправил я себя, осознав, что меньше чем через семь часов я буду в поезде, и я еще не спал.
Мама медленно кивнула, и я могу сказать, она все-таки мне поверила. Да!
Джеймс – один. Мама – ноль.
– Хорошо, дай мне знать, если мне надо будет что-то с этим сделать, – серьезно сказала она. Она снова становится озабоченной мамочкой. – Это не подходящее окружение для ребенка.
Я кивнул, передразнивая ее:
– Сделаю. Я действительно устал, знаешь, так что хочу попытаться несколько часов поспать, перед тем, как пора будет вставать.
Она кивнула и одарила меня сентиментальной улыбкой из серии «как я горжусь, что ты у меня такой хороший друг и стараешься помочь Эми». Если б она только знала, как именно я ей помогал… Удивительно, почему мама на спросила, почему я творил благие дела одетым лишь в нижнее белье, но я точно не буду у нее это спрашивать. Пусть продолжает думать, что я хороший парень.
– Ладно, я разбужу тебя, – заверила она меня, как будто я мог проспать первого сентября. Ни за что. Не в этот год. В мой последний год. О нет, я был готов много недель назад!

И я был прав. Когда пришло время просыпаться, мне даже не пришлось жать кнопку отсрочки на будильнике. Пробуждение заняло всего секунду, и я сразу вспомнил, почему я чувствую себя таким расслабленным. «Помощь» Эми сработала и сняла все напряжение. Улыбаясь воспоминаниям о прошлой ночи, я выбрался из постели и поплелся к ванной. Ал уже был там, я слышал, как шумит вода в душе. Не понимаю, какой смысл быть богатым, если мне приходиться делить ванную с младшим братом? Серьезно, мы же можем позволить себе еще одну ванную. У мамы с папой своя, у Лили своя… Но мы с Алом всю жизнь должны делить ванную и ссориться из-за нее, не думаю, что это честно.
Поколотив в дверь, я крикнул Алу поторопиться, и я уверен, что он ответил «Отвали», но может и нет. Плохо слышно из-за шума воды. Мне, в общем-то, некуда было торопиться, так как было только восемь утра, но я просто чертовски хотел вернуться в школу. Не к урокам, конечно, но к друзьям, к девочкам, к квиддичу… Я капитан в этом году, и я гарантирую, в этом году команда Гриффиндора будет лучшей из всех, что Хогвартс когда-либо видел. Я твердо намерен играть профессионально в следующем году, и я твердо намерен сделать свою команду лучшей из лучших, чтобы как можно легче найти профессиональную команду. Мне плевать, даже если мне придется вышвырнуть своего брата из команды. Чего я, конечно же, не сделаю, потому что Ал, возможно, лучший Ловец в школе, и точно лучший в Гриффиндоре... но вы поняли, о чем я.
Кстати, о моем брате, он, наконец, вытащил свою задницу из-за двери в ванную, полотенце обернуто вокруг талии, волосы мокрые. Такой худой, что это почти печально.
– Наконец–то, – я прошел мимо него в заполненную паром ванную. Он, наверное, использовал всю горячую воду, и если так, то я серьезно обижусь. Утренний душ – моя самая любимая часть дня. Я люблю принять долгий, горячий душ, так расслабляет. Если он испортил мой душ в мой первый день моего последнего года в школе, я серьезно разозлюсь.
Повернув ручку, я сунул руку под кран и с облегчением почувствовал, что вода горячая, а не холодная, как я боялся. Так как на мне были только брюки, которые я надел после ухода Эми, мне не понадобилось много времени, чтобы раздеться. Чувствовать, как вода струится по мне, было потрясающе. Закрыв глаза, я просто наслаждался простотой всего этого. Знаю, что это звучит совершенно по-пидорски, но уж простите мне поэтическую часть моей натуры. Девчонки это любят – всю эту совершенно гейскую «поэтическую» хрень. А я люблю девочек. Хорошо, что Эми вчера объявилась, иначе мне пришлось бы провести первое утро нового школьного года, дроча под душем. А так как Эми позаботилась обо всех этих вещах прошлой ночью, то… Да, теперь я могу просто наслаждаться.
Наконец, после почти сорока пяти минут, я отключил воду и вышел на прохладный воздух. Ненавижу это, худшая часть душа. Меня охватило холодом и бросило в дрожь. Вытащив полотенце из шкафа, я начал быстро вытираться, прежде чем обернуть его вокруг талии. Удивительно, что Ал не начал стучать в дверь и орать, что ему надо закончить готовиться. Я воспользовался возможностью подготовиться самому. Зеркало было покрыто паром, но я снял с себя полотенце и протер его.
Ага. Привет, Джеймс. Ты выглядишь просто прекрасно сегодня.
Еще бы! Спасибо.
Неудивительно, что моя вера в себя бьет через край. Комплименты, которые я получаю каждый раз, когда смотрю в зеркало, способны повысить любую самооценку, даже у кого-нибудь вроде Ала. Может, я должен предложить ему это, дать знать, что делать самому себе комплименты – лучший способ нарастить уверенность в себе и самоуважение? Не то чтобы мне было нужно самого себя хвалить, потому что я, знаете ли, Джеймс Поттер. И даже если я говорю комплименты сам себе, я очень симпатичный и вообще… Я Джеймс Поттер.
Черт, этот живот сексуальный. Тренировки действительно делают тело красивым. А эти грудные мышцы. Бицепсы, трицепсы, все что между. Не говоря уж, конечно, о других частях моего тела, которые выглядят так же шикарно, как и все остальное.
Я исследовал свое лицо, пока чистил зубы. Мне не нужно бриться, я брился пару дней назад. По счастью, у меня нет прыщей в это первое утро моего последнего дня в школе. Мои волосы, все еще влажные после душа, завиваются как раз в нужных местах. Чистим, чистим, сплевываем, полоскаем, повторить. И вот она, моя идеальная улыбка богатенького парня.
Боже, я себя люблю.
Мама поджарила на завтрак грибной омлет. И бекон. Люблю бекон. Она улыбается, когда я вхожу, чистый, нарядный, как всегда отлично выглядящий. Знаю, что сейчас будет.
– Не могу поверить, что это твой последний год, – говорит она этим глупым сентиментальным материнским голосом.
– Не волнуйся, мам, – отвечаю я, стягивая кусочек бекона и морщась, какой горячий, – Лилс только на третьем.
– Не зови меня Лилс, – Лили уже за столом и уже чем-то недовольна. Не знаю чем, и, в общем, мне плевать. Лили в последнее время что-то мелодраматична. Я виню рок-музыку. Конечно, возможно это просто переходный возраст, но всегда лучше обвинить пирсингованных музыкантов, чем признать, что у твоей малютки-сестры есть гормоны или что-то в этом роде.
– Брата наверху видел? – спросила мама, не обращая на нас обоих внимания.
Я сел за стол и легко поймал тарелку, которую мама мне отправила. Омлет пах потрясающе, и бекон был поджарен как надо.
– Видел его раньше, – ответил я с набитым ртом. – Может он опять заснул.
Это, естественно, неправда. Скорее всего, он просто сидит наверху угрюмый и пытается понять, как быть префектом и не попасть при этом в дерьмо. Никто не любит этих идиотов, и он это знает. Наверное, сидит там наверху и прикидывает, как бы добиться исключения из школы, чтобы ему не приходилось прохаживаться повсюду с этим идиотским значком.
– Лучше бы ему не спать, – мама подошла к двери и крикнула. – Ал, ты идешь?
Он не ответил, но никто не удивился. Он появился несколько минут спустя, нервный и напряженный, как я и ожидал. Он знает, что он попадет в глубокое дерьмо. Значка префекта, ожидаемо, нигде не было видно.
Обожаю, когда счастливые возможности возникают сами по себе, вот как сейчас.
– А где твой значок префекта, Ал? – спросил я самым невинным образом.
Мой брат расстрелял меня взглядом, но я только вопросительно приподнял бровь. Мама, конечно, тут же обернулась и осмотрела младшего сына.
– Где он? – спросила она, оглядев Ала с ног до головы. – Ты должен его носить, милый.
Лили хихикнула, а Ал посмотрел так, словно захотел умереть. Мама ничего не заметила, а я очень, очень развеселился.
– Надену, – пробормотал он, падая на свой стул, и отсалютовал мне неприличным жестом, когда мама отвернулась. Нет, если бы это был я, она обязательно увидела бы это своими глазами на затылке, как случается всегда, когда дело касается меня. Но это же не я, а Ал. И Ал, как мы знаем, никогда не делает ничего плохого.
Отец показался, наконец, когда остальные уже почти закончили завтрак. Он выглядел уставшим, и мне стало интересно почему, ведь было уже полдесятого. Для него это не слишком рано, потому что обычно он уходит на работу еще до восхода солнца. Но, наверное, это потому, что если слишком много спать, устаешь еще больше, чем раньше.
Он сел завтракать, но мама уже убирала со стола.
– Нам надо торопиться, – сказала она, указывая на часы. – Надо загрузить машину и так далее.
Это само собой разумеется для всех, но только меня радует эта идея.
– Я это сделаю! – мне уже семнадцать лет и девять месяцев, но я все еще не привык, что могу на законных основаниях пользоваться магией вне школы. Это первое лето, когда я получил это право, и я несколько раз уже практиковался. Так что да, перспектива левитировать сундуки и магически расширять машину меня порадовала. Уж простите.
Родители обменялись одним из этих Взглядов, и я подавил желание сказать им об этом, но я уверен, это не то, что они хотят сейчас слышать. В конце концов, они, похоже, пришли к согласию, что мне нужно дать шанс загрузить автомобиль, и мама кивнула, а отец велел дать знать, если понадобится помощь.
И я ушел.

Это должно быть легко, верно? Найти сундуки, отлевитировать их вниз по лестнице, расширить багажник машины, упаковать туда багаж – и мы живем долго и счастливо?
Неверно.
Хорошо, скажу честно, я не самый большой талант в этих вещах. Не то чтобы я тупой, или сквиб, или что–то в этом роде… Я просто действительно ненавижу школу (ту часть, что касается уроков, не ту, что про общение и веселье), и я не часто особо обращал внимание. Это стало очевидным, когда я захрипел под тяжестью сундука Лили, пытаясь сжать его в багажник с остальными двумя, потому что я, скорее всего, прогулял тот урок, когда мы изучали расширение.
– Пап!
Папа это может, и он это делает. Все три сундука соскальзывают в багажник без особого труда. Папа едва поднял палочку, и все тут же стало как надо.
Папа – один. Джеймс – ноль.
Бу.
Я, наверное, заметно скривился, когда папа закончил погрузку и посмотрел на меня этим своим взглядом. Этот взгляд не такой, как мамин сентиментальный. Этот куда более прямой и куда менее слащавый. В нем больше серьезности и озабоченности. Это тот же взгляд, какой у него был два года назад, когда он решил поговорить со мной о сексе. Не о деталях, конечно, фу, нет, больше о технической стороне. Думаю, он не понял, что этот мостик я уже перешел, и даже если бы и нет, я легко нашел бы все что мне нужно из тех журналов, что валяются у меня в спальне общежития.
Этот разговор о сексе был довольно смешной, если подумать об этом. Папа был напуган до смерти, совсем не выглядел Спасителем Мира и тому подобная херня. Уверен, это мама заставила его со мной «поговорить», и это явно было не его добровольное решение. Да, это было еще и совершенно неудобно и неловко, и я не мог не думать о том, что они с мамой тоже это делают… и я не понимаю, почему я об этом вспоминаю, того раза было достаточно!
– Что такое? – спросил я прямо, изо всех сил стараясь выкинуть из головы возникшие образы.
Папа выглядел так, словно не знал, действительно ли он хочет это делать или нет, и я очень надеюсь, что не хочет. Я не уверен, о чем он собирается говорить, но могу сказать точно, это будет или скучно, или неловко. Мои надежды, естественно, не оправдались, и папа вздохнул и задумчиво облокотился о машину.
– Ты ведь осторожен, верно?
Чудесно. Значит, он хочет поговорить о сексе снова? Отлично, если ему этого хочется, я постараюсь сделать это для него как можно сложнее.
– О да, – энергично закивал я. – Я всегда надеваю защитные очки на Зельеварении, и конечно ношу перчатки на Гербологии, и…
– Джеймс, – он решительно посмотрел на меня, и я хихикнул. – Джеймс, я серьезно.
– Расслабься, пап, – сказал я, беспечно взмахнув рукой. – По твоему дом у не будут шнырять внуки в ближайшее время, если ты об этом волнуешься. Во всяком случае, не от меня.
Отец вопросительно приподнял брови и я добавил:
– Ну, может, вообще ни от кого. Лили еще ребенок, а Ал, скорее всего, гей.
– Джеймс, – почему родители всегда думают, что стоит только произнести твое имя, как ты тут же подтянешься и перестанешь валять дурака?
– Что? – спросил я, защищаясь. – Ты что-то имеешь против геев?
Папа закатил глаза и проигнорировал меня:
– Я слышал о твоей ночной гостье.
– Ого, хорошие новости быстро бегают.
– Похоже, мать поверила в эту историю.
– А почему бы ей и не поверить? – я оглянулся, чтобы убедиться, что мамы нет в пределах слышимости.
Отец покачал головой:
– Просто пообещай, что будешь осторожным.
– Буду осторожен, как толстяк на тонком льду, – ответил я, перекрестив сердце для пущего доказательства.

До вокзала доехали без происшествий. Ал оставался злым и ни с кем не говорил. Лили теребила волосы и смотрела на город из окна. Я, тем не менее, болтал без остановки, стараясь надоесть всем как можно сильнее.
Кингс Кросс в это утро был особенно заполнен, и я удивился, почему все эти люди не на работе, а бегают по станции, делая вид, что они самые важные персоны на земле. Мы взяли тележки и как можно быстрее направились к платформе 9 ¾, стараясь не привлечь к себе внимания магглов.
Как только я прошел через стену, я радостно огляделся. Вот чего я ждал все лето. Везде вокруг были знакомые лица, и я решал, с кем заговорить первым. Но мама решила за меня и буквально пихнула меня в сторону моих двоюродных. Ясно, что это глупо, я видел этих идиотов почти каждый день все лето, особенно Роуз и Хьюго, которые тоже выглядели не слишком вдохновленными и восторженными. Нас только шесть в этом году в школе, и это наименьшее количество за все время, с тех пор как я начал учиться. Луи начинает свой первый год, и он выглядит нервным и напуганным, держится как можно ближе к тете Флер. Дядю Билла и девочек не видно, и мне стало интересно, где они. Виктуар, скорее всего, где-то с Тедди, наслаждается ничегонеделанием. Доминик же может быть где угодно, даже не представляю где. Вообще-то, я не видел ее все лето, потому что она была в Париже у своей французской тетки Габриэль. Самым заметным, конечно, стало отсутствие Фреда, моего близкого друга. Он закончил в прошлом году, и это в первый раз, когда я еду в Хогвартс без него. (Если бы я был девчонкой, сейчас бы пустил слезинку-другую).
Тетя Гермиона и дядя Рон тоже были здесь, спорили о чем-то, когда мы к ним подошли. Это не сюрприз, вообще-то, они все время о чем-то спорят. Лэндон спал в коляске, и я поразился способности этого парня спать где угодно, когда угодно. Хьюго немного посветлел, когда увидел Лили, но все равно выглядел усталым и немного раздраженным. Но лучшим было выражение лица Роуз. Ее губы были так плотно сжаты, что были почти невидимы, а глаза полыхали гневом.
– Что с тобой? – спросил Ал, тоже заметив эту гримасу.
– О, не обращайте на нее внимания, – тетя Гермиона оторвалась от спора на достаточно долгое время, чтобы влезть в чужой разговор. – Она просто капризничает, как какой–нибудь младенец, потому что мы не купили ей новые туфли по дороге сюда.
Роуз перевела взгляд на нее и закатила глаза.
– Просто хватит, мать, – злобно выплюнула она. – Хватит.
Ей повезло, что она стоит посреди заполненной народом платформы, потому что я уверен, будь они где в другом месте, получила бы шлепок по губам. Ну, или не получила бы, не знаю. Роуз всегда так разговаривает, но ее родители ей позволяют, потому что до сих пор думают, что она сумасшедшая, поэтому ей все сходит с рук, пока она ходит на еженедельные встречи с терапевтом, которые стоят дороже, чем магическое образование для нее и Хьюго вместе взятых. В действительности, я не знаю, насколько она психованная, и не использует ли она это просто как предлог как следует подерзить, но кто меня спросит? В любом случае, это забавно.
– О, посмотри, – вмешалась мама, очевидно для того, чтобы разрядить атмосферу после слов Роуз. – Это же твоя бедная подруга, Джеймс.
Я повернулся по направлению ее взгляда и увидел Эми, радостно болтающую со своими родителями. Она увидела меня и подмигнула, но я быстро отвернулся.
– Ее отец не выглядит пьяным, – осторожно сказала мама, разглядывая отца Эми, и она определенно отметила его дорогой костюм.
– Он действующий алкоголик, – быстро сказал я, оглядев своих родных и двоюродных, чтобы убедиться, что ни один из них не бросит меня в костер. – А это ее тетя, – добавил я, чтобы не дать маме шанса отметить, что мать Эми не выглядит угнетенной. – Она помогает ей справиться.
Мама странно на меня смотрела, как и мои тетки и дядя. Папа же выглядел так, словно хотел или рассмеяться, или самоубиться на месте. Ну, или у него просто газы, не знаю. А что касается детей, все они были на моей стороне. Даже Луи, который не знает Эми, даже Роуз, которая меня ненавидит. Они все со мной, потому что вот так мы ведем дела. Мы можем грызть другу глотки, но мы никогда друг друга не сдаем, и мы всегда будем держаться вместе перед теми, кто имеет власть.
Всегда.
Ну а теперь, когда я разобрался с семьей, пришла пора дамочек… Я осмотрелся, примечая подходящих. Которая будет Счастливицей Номер Один? Какая разница. Номер два, три, четыре, пятьдесят шесть, все они будут счастливицами.
В конце концов, я Джеймс Поттер.