— Вонелла, а ты чего так не одеваешься? — спросил Райли.

Последние четырнадцать или пятнадцать минут половина парней пялилась на двух девушек, хотя в караоке-баре мы были всего четверть часа. Сегодня день рождения у Феликса, и парень, очевидно, любит попеть в караоке, когда выпьет. Вот тебе и на.

Я даже не посмотрела в сторону этих двух особ, потому что все увидела уже десять минут назад. Юбки, открывавшие больше жопы, чем мое белье, и кофты с такими вырезами, что я удивлялась, как соски еще не засветились на всю аудиторию, меня мало интересовали. Может, потому, что сама девушка, но я никогда не могла понять, почему некоторым женщинам нравится выставлять прелести напоказ, когда они идут куда-то развлекаться. Разве нет чего-то сексуального в разгадывании, что творится под одеждой?

Да ну.

— Как проститутка? — уточнила я, отпив воды из стакана.

Райли, сидевший за столом справа, кивнул.

— Ага, — практически выдохнул он со слишком большим энтузиазмом.

Эдвард улыбнулся мне со своего места рядом с Джеймсом через два стула от меня. А тот занял место рядом со мной слева. Эдвард был одним из тех немногих, кто не смотрел на полураздетых девушек. Его улыбка раззадорила мою несерьезную сторону.

— Ты же знаешь, что я давно ушла из бизнеса.

Парни рядом с нами заржали, и Райли дернул меня за хвостик, после чего схватил за резинку в его основании и начал размахивать им как кнутом.

— Я рад, что ты не выросла шлюхой, — произнес он со всей серьезностью Райли Бирса.

Я закашлялась от смеха. Взглянув на Райли, я сделала выпад в стиле карате к его горлу, отчего он задохнулся.

— Я не могла. Ты украл эту роль у меня.

— Придурошная, — засмеялся он, снова дернув меня за волосы.

Эммет вернулся к столику с большой стеклянной миской в лапах. В ней лежали одиннадцать сложенных кусочков бумаги, которые мы подготовили ранее, когда думали, что делать на дне рождения Феликса, и решились на караоке. Тогда же мы договорились, что напишем название песни, исполнение которой хотим увидеть. Она должна быть популярной, из топа-40. Проблема заключалась в том, что некоторые из нас (в том числе и я) не были особо музыкально образованны. Но консенсус был найден: по желанию мы могли объединиться в пары, и такие, как Джейк и Эдвард, могли выбрать больше одной песни из миски.

— Выбирайте судьбу, сучки, — выкрикнул Эм, поставив миску на стык двух сдвинутых нами столиков.

Джейми, мой напарник, пихнул меня локтем, чтобы я сделала выбор. Мы решили выступить первыми, чтобы быстрее закончить. Каждый человек или команда – кроме нас был второй дуэт, состоявший из Эрика и техника – выберет записку, когда придет их очередь, чтобы получился сюрприз.

— Давай посмотрим, — начала говорить я Джеймсу, развернув бумажку и увидев написанное: Джастин Бибер - Baby. — Черт бы тебя побрал, Эммет!

Брат заглянул через плечо и расплылся в улыбке.

— Как ты поняла, что это я?

— Мама, — простонала я. Эту песню он поставил своим рингтоном на телефоне матери. Тупой придурок. Что-то о том, какой он ее сладкий малыш. Словно этого было мало, на записке был его почерк. Как курица лапой. В детстве я кучу времени убила, обучаясь копировать его, и он платил мне, чтобы я делала его домашку.

Эм запрокинул голову и захохотал.

— О да!

Джеймс поморщился и вздохнул.

— Пожалуй, могло быть и хуже.

Тут я не могла не согласиться. Правда, могло быть и хуже. Он встал, расправил плечи и присоединился ко мне на пути к сцене, а Феликс вскинул руку, чтобы удариться со мной кулаком. В этом караоке-баре сцена была одной из самых больших, какие мне доводилось видеть, но, к счастью, я не быстро начинала бояться выступлений (может, я не очень боялась выступлений?) Парень, работающий там, спросил, какую песню мы собираемся петь. Услышав ответ, он рассмеялся, но кивнул и выдал нам по микрофону, жестом показывая проходить. Мой брат уже сообщил ему о нашей большой компании, и они договорились, что мы будем проходить через одного с остальными посетителями бара.

— ВОНЕЛЛА! — заорал братец с места за столиком.

Все заржали, когда зазвучала музыка и на экране позади нас появился текст песни. Взглянув на Джейми, я хлопнула его по спине.

— Напомни мне, чтобы я больше никогда такого не делала, только если не выпью, — попросила я, отодвинув микрофон от лица.

Он улыбнулся и кивнул.

— Напомни мне никогда больше такого не делать. И точка.

И мы начали. Я была «малышом», а Джеймс «о-о-о». Мы пропели только четверть песни, когда я начала смеяться так сильно, что больше не могла петь. Дальше мы закончили неловким мычанием под улюлюканье ребят.

— Я хочу быть твоим малышом, Джеймс! — это Эммелина.

— Будь моей, Белла! — загоготал Райли.

Когда все наконец-то закончилось, мы поклонились и сбежали со сцены. Пара людей, которых я не знала, подняли руки, давая нам пять на обратном пути к столику. Ребята начали свистеть, когда мы вернулись и я прошла на старое место Джеймса рядом с Эдвардом.

— Насколько плохо это было? — спросила я его смеясь.

Его улыбка была до ушей.

— Ты была совсем неплоха, но тебя, конечно, не пригласят выступать на VH1 Divas в ближайшее время, — засмеялся он. — Или когда-либо.

— Придурок, — тыкнув его в бок, я улыбнулась. После завтрака с Эмметом и Джейком прошло всего два дня, и я долго и упорно обдумывала их слова. Я правда нравилась Эдварду? Дедуктивные размышления говорили да, но я все равно была напугана, чтобы сказать что-то первой. Что угодно.

Когда в течение пары минут никто больше не пошел на сцену, туда поднялся Райли и спел под Beat It, это было чертовски ужасно, но так смешно, что у меня даже слезы потекли. Но когда брат поднялся, чтобы спеть My Heart Will Go On, и решил раздеться, то все вышло за рамки нелепости.

— Раздевайся! — выкрикнул Феликс.

Эм стал задирать футболку, отчего я заорала:

— Оденься! Оденься!

Не думаю, что это было специально для той песни, но именно тогда я почувствовала руку Эдварда на спинке своего стула. Повернувшись к нему, я робко улыбнулась. Так мы просидели номер Феликса, затем Элеазара, пока он не решил, что пришла его очередь.

Что-то теплое прижалось к моему обнаженному плечу, и когда его голова отстранилась, я поняла, что он поцеловал меня. Через мгновение он уже достал бумажку из миски и прошел на сцену, качая головой на всем пути. И только когда начались первые аккорды Since U Been Gone Келли Кларксон, я чуть не описалась от смеха. Эту песню выбрала я.

Ко всеобщему неудивлению и к счастью наших ушей, Эдвард взял высокие ноты без проблем, пока расхаживал по сцене. Когда он вернулся за столик, то сел на свое прежнее место, положив руку на спинку моего стула, но в этот раз она была еще ближе. Он наклонился вперед, как и я, к тому же было достаточно темно, поэтому никто не заметил, когда он прижал губы туда же, куда и ранее.

Задрожав, я промолчала. Но придвинулась ближе к нему.

Так мы просидели тихо до того, как вновь пришла его очередь выступать после исполнения Джейком песни Red Hot Chili Peppers. Выбор Феликса пал на Tubthumping группы Chumbawamba, на середине песни брат присоединился к нему на сцене.

К концу его номера в миске еще остались бумажки.

— Думаю, тебе стоит организовать кавер-группу Chumbawamba, — сообщила я ему, когда он опустился рядом со мной.

Его рука снова скользнула на спинку моего стула.

— Обязательно, когда закончу концерты Vanilla Ice.

— О-о-о, а эту было бы отлично кинуть в миску. Мне бы хотелось увидеть твою мелкую белую задницу на сцене, пытающую рэповать под Ice, Ice, Baby, — усмехнулась я.

Он прищурился.

— Считаешь, у меня мелкая задница?

Мне было отлично известно, что я оказалась на опасной территории. Но слова Эммета прошли через меня и осели в душе. Что мне терять, кроме достоинства?

— Нет. Я считаю, что у тебя отличная задница.

Эти светлые зеленые глаза округлились, но Эдвард ничего не сказал. Просто посмотрел на меня. Затем наклонился и прижался теплыми полными губами к месту, где скула переходила в ушко.

Экран его телефона, все время лежавшего на столе, засветился, и я опустила взгляд, потрясенная самым интимным поцелуем, который только получала. И меня отвлекло совсем не сообщение от его мамы, а то, что фоном у него стояла моя фотография, которую он как-то сделал в закусочной, когда я засунула два куска салфетки в ноздри, так как у меня текли сопли.

В его взгляде не было и намека на смущение или страх, когда я снова посмотрела на него.