Глава 47

Белла плотно позавтракала, выдержав после этого лишь небольшой приступ тошноты. Ее не вырвало, что устроило нас обоих. За прошедшую неделю она похудела на несколько килограммов, и я не хотел, чтобы она потеряла больше.

Жена светилась от радости, но чувствовала усталость. Она согласилась вздремнуть после обеда, и я уложил ее в постель, затем дождался, когда уснула, после чего выскользнул из дома и, скрываясь за деревьями, побежал в город. Добравшись, быстро отправился на телеграф. Оператор жил наверху: добродушный парень, не возражавший, когда его тревожили по ночам или в воскресенье, если кому-то требовалось отправить или получить телеграмму. Несколькими неделями ранее я лечил его от болезненной сыпи, так что мы были знакомы.

Я постучал в дверь и дождался ответа. Сняв шляпу, сказал: – Прости, что беспокою тебя, Эйб, но мне нужно телеграфировать отцу в Сент-Пол.

Он кивнул:
– Конечно, доктор Каллен.

Открыв дверь, чтобы впустить меня, расположился за аппаратом. Введя адрес, он спросил, что я хотел сказать. Я знал, что парень добросовестно хранил конфиденциальность сообщений, но все еще колебался раскрывать слишком многое.

Решил оставить это сообщение расплывчатым, но в то же время дать понять Карлайлу о его безотлагательности.

«Пожалуйста, посети Мадрас до Юджина. Нужно посоветоваться».

Я был уверен: он поймет, что мне в некотором роде требовалась его профессиональная помощь. Эйб отправил телеграмму и поинтересовался, желаю ли дождаться ответа. Я глянул на часы: отсутствовал всего десять минут, посему решил, что можно и задержаться. Белла, скорее всего, проспит, по крайней мере, час.

Я спросил Эйба о сыпи, и он сообщил, что полностью исцелился с помощью выданной ему мази, и поинтересовался Беллой, которую, насколько мне известно, считал очаровательной.

– Она в порядке, – ответил я, удивляясь правдивости своего заявления. – Сегодня осталась дома, занимаясь садоводством и шитьем.

– Пожалуйста, передайте ей привет от меня.

Мы дружелюбно болтали минут пятнадцать, когда передатчик начал выдавать новое сообщение. Я хорошо знал азбуку Морзе, и перевода Эйба не требовалось. Тем не менее терпеливо ждал, пока он переписывал слова.

«Сообщение о невозможности доставки. Дом пуст.»

Карлайл c Эсме уже покинули город. Я надеялся застать их до отъезда, но понимал: существовала возможность, что опоздал. Они планировали отправиться в неспешное путешествие по всей стране на новом автомобиле. Их имущество погрузят в товарный вагон. Родители собирались прибыть в Юджин за день до своих вещей.

Я был разочарован, но поблагодарил Эйба и, несмотря на протесты, настоял на оплате за его услуги. Домой вернулся как можно быстрее. Белла все еще спала, поэтому я вытянулся рядом с ней, вдыхая насыщенный аромат и слушая биение двух сердец.



В понедельник утром Белла настояла, что, как обычно, будет сопровождать меня в офис. Хотя я скорее предпочел бы, чтобы она осталась дома и отдыхала, это влекло за собой большие проблемы. Я столкнулся с неприятной дилеммой. Мне невозможно работать без ее помощи, но понимал, что присутствие жены рядом влекло риски для нее и ребенка.

Во-первых, конечно же, ее реакция на кровь. Обморок мог временно лишить кислорода и ее, и плод. Даже если она не потеряет сознание, будет испытывать тошноту, а также с повышенной чувствительностью желудка ее, скорее всего, вырвет. Я уже беспокоился из-за веса: она должна чаще есть и полностью переваривать всю пищу.

Вторая опасность заключалась в ее потенциальной подверженности заболеваниям. Что делать, если она заразится от пациента? При болезни матери существовал повышенный риск выкидыша. Некоторые заболевания, такие как стрептококковая инфекция, могли причинить вред ребенку, даже если об этом вовремя позаботиться.

Обещая быть честным с Беллой, поделился проблемой. В заключение сказал: – Хоть я и забочусь о своих пациентах, моя первая обязанность, мой приоритет – это ты, любимая.

– Я это понимаю, – с улыбкой ответила она. – Но ты не можешь оставить город на следующие семь месяцев. Они нуждаются в тебе, привыкли на тебя полагаться. Посмотри на миссис МакМахон. А что, если бы ты не смог ей помочь? Она выжила бы?

– Не знаю...

– Давай просто принимать одного пациента за раз, – предложила она, ее слова звучали спокойно и разумно. – Если ты почувствуешь, что кто-то заболел и может представлять для меня угрозу, я буду держаться подальше от комнаты, если ты пообещаешь, что станешь беречься сам. И если придется столкнуться с кровью, я могу сидеть, пока ты работаешь.

– Но тебя по-прежнему будет тошнить, – напомнил я.

– Возможно. Но ты сказал, что мне, вероятно, лучше питаться за шесть или семь небольших приемов еды в день. Я так и начну делать, и, думаю, это поможет.

– Белла, я не уверен...

– Знаю. Я тоже. Но, пожалуйста, давай попробуем, по крайней мере, некоторое время. Если пойдет не очень хорошо, мы можем переосмыслить ситуацию. Ладно?

Ее тихое убеждение и нежная решимость победили. Я неохотно согласился, но с одним условием:
– Лучше подождать несколько недель, прежде чем ты поделишься новостями о беременности, – сказал я.

Это даст мне время определить, являются ли рост и развитие плода нормальными, и наблюдать за реакцией тела Беллы. Кроме того, в течение недели я ожидал прибытия в Юджин Карлайла с Эсме, после чего отправил бы им телеграмму с просьбой как можно скорее приехать в Мадрас. Мне хотелось узнать экспертное мнение Карлайла о состоянии жены, прежде чем кто-либо за пределами нашей маленькой семьи был бы проинформирован о беременности. Если что-нибудь окажется ненормальным, я не рискнул бы ее здоровьем: не позволил бы развитие беременности. Если произойдет этот наихудший сценарий, мне потребуется помощь отца: как профессиональная, так и личная.

– Даже Анджеле? – спросила жена.

– Да, любимая, даже ей. Доверься мне.

Она кивнула:
– Хорошо.

– Спасибо, – я поцеловал ее, сначала нежно, но она ответила крепким, страстным поцелуем.

– Мы должны отправиться в офис, – немного задыхаясь, сказала она, когда мы, наконец, отстранились, и очаровательно и застенчиво мне улыбнулась. – Если мы оба не хотим прикинуться больными и провести день в постели. – Ее пальцы скользнули по моим бедрам.

Ее запах стал насыщенным, и мое тело быстро отреагировало.

– Белла Каллен, ты убьешь меня, – простонал я, когда она провела ладонью по внутренней стороне моего бедра.

Она рассмеялась:
– Кажется, я рада, что это невозможно.

– Маленькая смерть, – приподнял бровь и пробормотал я, после чего приник поцелуем к ее шее.

– Несомненно,– хрипло согласилась она.

Она прижалась ко мне всем телом, и я знал, что именно сегодня мы откроем офис позже. Но не возражал. Это означало, что Белла будет находиться в моих безопасных объятиях, и это единственное место, которого я когда-либо желал для нее.



Наше активное утро вселило в Беллу необычную живость. Втайне я надеялся, что она утомится и решит остаться дома. Но моя замечательная жена казалась более энергичной, чем в последние несколько дней. Вообще-то это обнадеживало. Возможно, она преодолела тошноту и усталость, которые сопровождали первый триместр.

Я почти позволил себе улыбнуться этой мысли, когда понял, что, если она зачала во время нашего медового месяца, беременности было не более семи недель. Страх, что рост ребенка оказался нетипичным, каким-то образом вернулся и принялся меня снедать.

Белла приняла складку между моими бровями за признак беспокойства о предстоящей работе. Она обняла и сказала, что чувствовала себя хорошо, и уверена, что с ней все будет в порядке. Я попытался улыбнуться, но мне самому это показалось вынужденным. Тем не менее ее сердцебиение оставалось сильным и устойчивым, а щеки порозовели: жена выглядела вполне здоровой. Я попытался вытолкнуть из головы заботы, чтобы сосредоточиться на ее благополучии в течение дня.

Нашим первым пациентом стала миссис Уизерс. Обычно неумолимая женщина внезапно обеспокоилась изменением зрения. Она начала видеть вокруг объектов ореолы и чувствовала, что цвета выглядели не столь яркими. Я осмотрел ее глаза и послушал сердце при молчаливом присутствии Беллы рядом.

У миссис Уизерс развивалось отравление наперстянкой: потенциально серьезное осложнение ее лечения. Кроме того, женщина была обезвожена, что только усугубляло ситуацию. Пациентка призналась, что принимала как можно меньше жидкости, полагая, что именно она вызвала отеки руки и ног. Как можно доходчивее я исправил это неверное предположение, перейдя на несколько более строгий тон, предупреждая миссис Уизерс, чтобы каждый день выпивала, по крайней мере, шесть небольших стаканов воды.

– Утром я загляну к вам домой, чтобы посмотреть, как дела, – сказал я ей. – Но если до этого почувствуете себя хуже, немедленно пошлите за мной.

Она кивнула:
– Хорошо. Спасибо, доктор Каллен.

Белла помогла ей надеть шляпку. От ласкового, сострадательного присутствия моей жены к миссис Уизерс начала возвращаться обычная оживленность.

– Ты хорошо выглядишь, Белла, – прокомментировала она.

– Спасибо, миссис Уизерс, – с нежной улыбкой ответила та.

– В последнее время ты немного осунулась... – миссис Уизерс приподняла бровь. – Я беспокоилась, что ты простудилась.

– Я чем-то заразилась, – сказала Белла, стараясь казаться невозмутимой, хотя я услышал, как ускорилось ее сердцебиение. И она добавила: – Как и Анджела с Розмари.

– Ах, понятно. Ну, продолжай заботиться о себе, – она посмотрела на меня и подмигнула. – А вы, доктор Каллен, не позволяйте ей слишком много работать. Но уверена, что уж мне-то вам об этом говорить не нужно. В конце концов, вы же врач.

По тону и выражению лица стало ясно: миссис Уизерс подозревала, что Белла беременна. Тем не менее я лишь кивнул и сказал: – Да. И как ваш врач хочу напомнить: шесть маленьких стаканов воды каждый день, начиная с момента, как вернетесь домой. Берегите себя, миссис Уизерс.

Я помог ей сойти с кушетки и, поддерживая ее под локоть, проводил в комнату ожидания. Женщину ждала невестка. Я пожелал им доброго утра и вернулся к Белле, которая оставалась в смотровой.

– Она знает, – сказала жена, едва меня увидев.

Я кивнул:
– Подозревает. Но не волнуйся об этом, дорогая. Она достаточно благоразумна, чтобы держать подозрения при себе.

Белла нахмурилась:
– Разве это очевидно?

– Нет, любимая. Ты не выглядишь по-другому. У миссис Уизерс большой опыт работы с беременными, так что она более восприимчива к признакам. Тем не менее она не знает. Основывается на догадках по паре общих симптомов, но намек на бледность и периодическая тошнота могут быть вызваны и другими причинами.

– И все-таки будет приятно, когда мы сможем сообщить людям, – немного грустно сказала она.

– Знаю, что тебе не терпится поделиться новостями, но действительно лучше подождать.

Вдруг Белла побледнела.
– Ты беспокоишься, что может что-то случиться? Неужели заметил какой-то знак, что там что-то не так? – Ее глаза наполнились слезами.

Я привлек ее в свои объятия:
– Шшш. Пожалуйста, не плачь, дорогая. Нет, насколько я могу судить: и ты, и ребенок идеально здоровы.

– Анджела с Беном потеряли своего первого ребенка, – сказала она.

– Знаю, – осторожно ответил я. – Такое иногда случается, и наиболее часто в течение первых двенадцати недель.

– А как насчет миссис МакМахон? Может ли подобное случиться и со мной?

– Это вряд ли... – увильнул я от прямого ответа.

– Каковы шансы? – Она прижалась лицом к моей груди, чтобы заглушить рыдания.

Я гладил ее по спине:
– Пожалуйста, не беспокойся об этом, Белла. Лучшее, что ты можешь сделать, это оставаться спокойной и обращать внимание на свое тело: когда чувствуешь усталость – отдыхай; когда голодна – ешь…

– И говорить тебе, если почувствую что-то еще, – добавила она.

– Да, – я поцеловал ее в макушку. – Почему бы мне не закрыть офис на остаток дня. Мы можем поехать домой и отдохнуть.

– Нет, ты не должен этого делать. Я все в порядке, – она вытерла глаза, затем извинительно улыбнулась. – Кажется, плачу по поводу и без.

Я улыбнулся в ответ:
– Производимые твоим телом гормоны влияют на эмоции.

Она кивнула:
– Думаю, мы должны продолжать наши уроки и начать с беременности. Я хочу, чтобы ты учил меня всему, что происходит и произойдет с моим телом.

Я ответил не сразу: боялся, что слишком много информации только вызовет у Беллы больше беспокойства. Впрочем, сообразил, что при предоставлении инструкции можно изложить факты максимально положительным образом. Если бы она обратилась к одной из моих статей, могла бы обнаружить информацию, которая внушила бы ей беспокойство.

Я согласился, и мы провели следующий час, изучая ряд иллюстраций, пока объяснял, чего ей следовало ожидать.

– Похоже, все продвигается как надо, – прокомментировала она.

Я неуверенно кивнул:
– Да...

Теперь она будет знать, если в развитии ребенка что-то сложится неладно. И хотя я боялся, как жена отреагирует на такую новость, надеялся, что новое знание поможет ей справиться, если что-нибудь случится. Я молился, дабы это смягчило удар, если мне придется сообщить ей, что беременность ненормальная и наносит ей ущерб.

В который раз я нашел в Белле способную ученицу, быстро понимающую и впитывающую новую информацию. Конечно, она была особенно очарована нашей нынешней темой, что явно повысило ее понимание.

Урок я закончил сразу после одиннадцати, когда услышал урчание ее живота. Она съела половину бутерброда, и мы на пару обрадовались, что после этого ее не тошнило. День проходил легко: всего с двумя пациентами, которые не представляли какого-либо существенного риска для Беллы, и мы вернулись к нашим более ранним занятиям по лекарственным средствам.

Когда мы вернулись домой, жена чувствовала усталость, но не ту всеобъемлющую, которой часто страдала в течение последних нескольких недель. Мы провели приятный вечер за чтением, пока она не задремала сразу после восьми. Я отнес любимую в спальню, помог ей раздеться и уложил в постель.

Во время сна ее лицо было спокойным и безмятежным. Никогда она не выглядела более красивой для меня, и никогда я не любил ее сильнее.



На следующий день Белла спала допоздна. Я отказался будить ее, позволяя проснуться самой, когда полностью отдохнет. У меня была назначена встреча на половину десятого, так что этим утром у нас не осталось свободного времени, едва выбрали минутку для поцелуя.

День принес еще несколько пациентов, одному из которых потребовалось наложить семь швов на голове. Меня беспокоила реакция Беллы на кровь, но все прошло хорошо. Возможно, помогла циркуляция воздуха из открытого окна или то, что жена сидела на высоком табурете, якобы передавая мне инструменты, в то время как я работал. Я надеялся, что сказался один или сочетание факторов, а не что-то другое. Я был очень внимателен к любым проявлявшимся в ней изменениям, и неожиданная терпимость к крови меня обеспокоила.

Эту тему я не поднимал, занимаясь дневной активностью. Однако когда мы вернулись домой, спросил, как она себя чувствовала.

– Немного устала, и побаливает спина, – ответила она. – Но ты же говорил, что это нормально?

Я кивнул:
– Да, если это не сильная или острая боль.

– Нет, просто вроде как ноет.

– Вероятно, поможет теплая ванна, – предложил я.

– Хорошая идея. Хотя я проголодалась, так что думаю, в первую очередь мне следует поужинать.

Она съела небольшую миску тушеного мяса, и после того как убедилась, что желудок принял пищу, я подготовил ей ванну. Она прошла в помещение в легком шелковом халате, свободно повязанном на талии. Я видел кусочек сливочной кожи между грудями. Жена улыбнулась и скинула одежду.

Я наблюдал, как она шагнула в ванную, затем опустилась в теплую воду и счастливо вздохнула.

– Идеально, – сказала она мне. – Спасибо, Эдвард. – Она откинулась назад и положила голову на толстое сложенное полотенце, которое я поместил на край ванны. Ее глаза закрылись, и она медленно выдохнула.

Несколько долгих мгновений я молча стоял, после чего любимая протянула мне руку. Я взял ее.

– Присоединишься ко мне? – спросила она с восхитительной улыбкой.

– Да.

Я быстро разделся. Белла склонилась вперед так, чтобы я мог разместиться у нее за спиной. Я прижал ее бедра коленями, когда она откинулась мне на грудь. Поцеловал в щеку, положив ладони на плечи. Нежно поглаживая, двинулся вниз по рукам, затем скользнул одной между нашими телами, чтобы слегка надавить на спину. Несколько минут массировал болезненные мышцы.

– Ощущения прекрасные, – сообщила она, поворачивая голову, чтобы поцеловать мою руку.

– Я рад.

Мои губы опустились ей на шею и плечо, а руки двигались по всему тему, по бедрам, животу. Я положил правую руку над ее лобковой костью. На несколько секунд замер, а потом пальцы нежно надавили на это место. Я смог почувствовать край матки, характерной для двенадцатой недели нормальной беременности в начале второго триместра. Я сдержал дрожь руки. Могу ли что-нибудь сейчас ощутить?

– Эдвард? – тихо спросила Белла. – Что ты делаешь?

Я покачал головой:
– Просто... просто задумался...

Она положила свою руку на мою:
– Я понимаю.

Так мы просидели довольно долго. Наконец Белла повернулась ко мне лицом и встала на колени между моих ног. Пальцами я нежно прошелся по ее бедрам и попке, затем поднялся к ребрам. Она наклонилась, чтобы поцеловать меня, и вскоре ее теплое, мягкое тело на некоторое время успокоило мой встревоженный разум, когда я позволил себе затеряться в нашем обожании.

Глава 48

В течение ближайших нескольких дней я старался не думать об этом. Напоминал себе, что в скором времени в Орегон прибудет Карлайл и с удовольствием предложит свое профессиональное мнение в оценке состояния Беллы и ребенка. И все-таки в саквояже я прятал несколько медицинских учебников и корпел над ними, пока Белла спала. Читал и перечитывал каждую подробность о беременности и созревании плода, гарантируя, что мои знания были как можно более точными. Я считал, что в прошлом знал мало новой информации, но, снова прочитав все написанное, уверился, что сведения, которыми обладал, были полными и правильными.

В конце недели мы получили письмо от Карлайла. Оно было отправлено из Солт-Лейк-Сити, что меня удивило. Это казалось кружным маршрутом от Сент-Пола до Юджина. Аккуратным почерком Карлайл сообщил нам, что они с Эсме решили направиться в объезд, чтобы посмотреть Гранд-Каньон. Отец пояснил, что его работа в Юджине начнется еще только через три недели, так что они вовсе не торопились приезжать в Орегон. А также сообщил, что, исследуя Запад, они наслаждались любованием красотой природы.

И хотя я был счастлив знать, что они получали удовольствие, испытывал разочарование, что их приезд откладывался. В лучшем случае родители достигнут Юджина через неделю.

– Похоже, они весело проводят время, – прокомментировала Белла, закончив читать письмо. – Я рада, что у них появилось дополнительное время, чтобы насладиться достопримечательностями.

Я безразлично кивнул. Белла, конечно же, почувствовала мое разочарование.

– Наши новости могут еще несколько дней подождать, – ласково сказала она.

– Да, – ответил я, стараясь не выдать испытываемого уныния.

Белла обняла меня: – Не волнуйся, Эдвард. Я действительно верю, что все будет в порядке.

Я старался не съежиться от ее постоянно оптимистичных мыслей. Почему я считал их предвестниками гибели?



На самом деле Белла чувствовала себя очень хорошо. Ее не рвало вот уже пять дней, она все больше ела и, казалось, набрала немного веса. По-прежнему спала очень крепко, по меньшей мере, девять часов каждую ночь и в течение дня выглядела менее усталой. Ее сердцебиение было устойчивым и сильным, как и у плода. Объективно мне не о чем было волноваться. Тем не менее уменьшение общих симптомов в первом триместре беременности продолжало беспокоить.

Но особенно нелепо, что их возвращение не сильно-то и облегчило душу. Нас с Беллой обоих застало врасплох, когда в воскресенье утром она, только позавтракав, встала из-за стола, и ее атаковала яростная волна головокружения. Я находился на кухне, наливая жене вторую чашку чая, и не понимал, что происходит, пока не услышал грохот.

Я развернулся лицом к комнате, и меня охватил ужас, когда увидел лежавшую на полу Беллу. Чувствовался и запах крови. Я бросился к жене, упал на колени и попытался оценить ситуацию.

– Белла, – с паникой в голосе сказал. – Дорогая...

Пальцами левой руки я сразу же сжал ее запястье, а правой откинул волосы с ее лица. Она была мертвенно-бледной. Глаза полуприкрыты, а дыхание поверхностное.

– Ох... – пробормотала она, поворачивая голову на бок. – Эдвард. Я прошу прощения.

– Прощения? За что, любимая? – Это было так на нее похоже: извиниться за то, что ни в коей мере не являлось ее виной.

– Я почувствовала, как неожиданно закружилась голова... и не смогла удержать равновесие... – Она сморщилась от боли, шевельнув рукой. – Ой.

Я поднял ее и обнаружил, что через рукав чуть ниже локтя просачивалась кровь. Под ней лежало несколько осколков стекла: должно быть, уронила стакан, а затем упала на него. Я перевернул жену на бок, чтобы проверить наличие других порезов, но ничего не обнаружил.

Скользнув одной рукой под плечо, другой под колени, поднял Беллу с пола. Отнес ее к дивану и осторожно опустил, подсунув под голову подушку. В одно мгновение принес из кухни чистое полотенце и неплотно обернул вокруг руки.

Затем я встал на колени рядом с ней и снова прощупал пульс, одновременно приложив свободную ладонь к щеке жены. Ее не лихорадило: кожа была немного прохладнее, чем обычно. Дыхание и сердцебиение несколько стабилизировались, что дало мне малую толику облегчения.

– Как ты сейчас себя чувствуешь? – спросил я.

– Кажется, лучше, но кровь...

– Дай мне посмотреть, дорогая.

Я снял полотенце, а затем быстро расстегнул блузку. Знал, что она не могла носить ее, пока не отстирается кровавое пятно. Быстро сняв одежду, осмотрел рану. Стекла не было, но она оказалась довольно глубокой и неровной. Нежно прижав полотенце, осторожно положил руку на живот Беллы.

– Мне нужно взять саквояж, – сказал я. – Сейчас вернусь.

– Я знаю, – она послала мне улыбку, которая оказалась на удивление успокаивающей.

Я забрал из прихожей сумку и аккуратно очистил рваную рану. Карболовая кислота немного щипала, но во время обработки Белла держалась стоически.

Очистив порез, я сказал: – Потребуется пара швов, любимая.

От этой новости она немного нахмурилась:
– Ох. Ладно...

– Это займет всего несколько мгновений, – пообещал я.

Хотя моя работа не была столь быстрой, как у Карлайла, мне удалось за считаные секунды зашить порезы. Я знал, что жена почувствовала небольшую боль, но все прошло очень быстро. Вскоре я наложил повязку и поцеловал кожу над ней. Ликвидировав окровавленные материалы, вернулся к любимой.

Она поблагодарила меня, и я нежно поцеловал ее в губы. Жена оставалась бледнее, чем мне бы хотелось, да и сердце билось еще довольно ускоренно.

С обновленным беспокойством я спросил: – Тебе еще где-нибудь больно, дорогая? – Я слегка приподнял голову, чтобы проверить и ее.

– Нет... ничуть, – ответила она.

Я не нашел никаких признаков травмы головы:
– Ты все еще чувствуешь головокружение или тошноту?

– Голова больше не кружится, а вот желудок еще не успокоился.

Я кивнул и положил ладонь ей на лоб:
– Просто полежи здесь некоторое время. Хочешь укрыться?

– Нет, мне не холодно, – она сглотнула, а потом посмотрела на меня, широко распахнув глаза. – Я не чувствовала этого с похорон. Означает ли это, что... что-то не так?

Поглаживая ее лоб, я сказал: – Головокружение – обычное явление во время первой части беременности. Оно может возникать и проходить, но это случается чаще всего, когда ты резко встаешь.

– Ох. Я быстро встала. На столе был паук, и я вскочила, чтобы взять пустой стакан и поймать его.

– Что ж, вот, вероятно, и объяснение. Ты просто слишком резко поднялась.

Белла, казалось, испытывала некоторые сомнения по поводу правдивости моих слов. Она неуверенно спросила: – А сердцебиение ребенка до сих пор нормальное?

Конечно, я и без посторонней помощи слышал слабое трепетание, но было бы лучше оценить его более тщательно. Я потянулся за стетоскопом.

– Я проверю, – ответил я.

Жена расстегнула юбку, чтобы я мог легко скользнуть рукой под пояс и прижать раструб непосредственно к ее утробе. В ушах раздавалось крошечное устойчивое биение. Я кивнул и улыбнулся.

– Оно звучит просто отлично, дорогая.

– Так ты думаешь, что все в порядке?

– Я так считаю. Чувствуешь какие-либо спазмы или боли в спине? – Я знал, что кровотечение у нее отсутствовало.

– Нет, просто обычная боль в пояснице. С утра она не изменилась.

– Давай-ка я быстренько осмотрю тебя, – сказал я.

Я нежно прощупал нижнюю часть живота и вдохнул, тщательно оценивая ее аромат. Никаких очевидных физических изменений не обнаружилось. Тем не менее лучше перестраховаться. И хотя ее почти обморок явился, вероятно, результатом изменений в гормонах и кровотоке, существовали и другие возможные причины. Анемия – наиболее вероятная.

Я знал, что по запаху обнаружил бы серьезный дефицит железа. Однако вполне возможно, что более легкая недостаточность окажется для меня менее очевидной. Я осторожно осмотрел нижние веки жены, оценивая цвет, затем проверил на бледность десны. А также внимательно осмотрел ногти на случай, если не заметил каких-либо изменений в ногтевых лунках.

– Нет никаких признаков анемии, – сообщил я, – и это хорошо. Но давай на всякий случай позаботимся, чтобы ты ела много богатых железом продуктов.

– Ладно, – согласилась она. – Я чувствую себя лучше.

– Несмотря на это, я бы хотел, чтобы остаток утра ты вела себя поосторожнее.

Инцидент, должно быть, довольно сильно напугал, потому что Белла не стала со мной спорить. Она молча кивнула и потянулась за моей рукой, которую какое-то время крепко сжимала.



Я испытывал двойственное чувство по поводу возвращения к Белле симптомов. С одной стороны, они являлись нормой для восьмой недели беременности, что должно было служить мне утешением. С другой стороны, на некоторое время они исчезли, словно жена прошла первый триместр, и начался второй. Если беременность оказалась ускоренной, а у меня все еще отсутствовали убедительные доказательства той или иной версии, головокружение и тошнота могли оказаться реакцией ее организма на слишком быстро происходившие изменения. Реального прецедента у меня не было, но это казалось логичным. Тем не менее я отчаянно нуждался во втором мнении, ведь мое, надо признать, не самое объективное.

В течение следующей недели у Беллы произошли еще два случая незначительного головокружения, оба раза – при вставании. Тошнота тоже периодически возвращалась. Однажды тошноту и озноб вызвал контакт с кровью, а в следующий раз жена не испытывала никаких последствий. В начале недели ее вырвало после завтрака, но в выходные она с аппетитом ела и чувствовала себя хорошо.

Когда в субботу утром мы лежали в постели, моя рука переместилась на живот Беллы, где я мягко прощупал место над лобковой костью. Мне показалось, что я ощутил небольшое уплотнение. Это верхний край ее матки?

– Эдвард? – спросила она. – Что-то случилось?

Я понял, что сосредоточенно хмурился. Расслабив лицо, ответил: – Нет, дорогая, все, кажется, в порядке.

– Может, ты снова прислушаешься к сердцу ребенка? – предложила она.

Я согласно кивнул и взял стетоскоп. Сердцебиение стало немного сильнее. Плод определенно развивался. Вопрос в том, как быстро?

– Эдвард, – сказала она, когда я протянул руку, чтобы удалить инструмент из ушей, – а когда я смогу его услышать? Знаю, ты говорил, мой слух недостаточно чувствительный, чтобы сейчас разобрать звуки...

– Ты сможешь услышать сердцебиение через несколько недель, – ответил я.

– А можно всё равно попробовать?

– Милая, ты не услышишь этого…

– И все-таки мне хотелось бы попробовать.

– Конечно, – согласился я. Трудно оказать моей целеустремленной жене.

Она села, я поместил наушники ей в уши, затем приложил раструб к участку, где сердцебиение было сильнейшим. Внезапно осознал, что человеческие чувства Беллы могут предоставить мне критически важную информацию. Если сейчас она могла слышать сердцебиение ребенка, это означало, что плод развивался неправильно. Человеческие уши даже с усилением не различали сердцебиения плода самое раннее до двенадцати недель.

Я пытался сдержать дрожь руки, когда перемещал инструмент по животу. Лицо Беллы напряженно сосредоточилось, и она закрыла глаза. Вдруг жена резко вдохнула, и я ощутил, как похолодело мое тело. Она что-то услышала.

– Ох! – тихо охнула она. – Что это?

– Что... на что похож звук? – спросил я. Тяжело было удерживать ровный голос.

– Ммм, вроде тихий шум, но не очень ритмичный.

Я убрал стетоскоп и прижался ухом к животу. Улавливал легкие звуки кишечника, но не назвал бы их ритмичными. Я переместил инструмент и попросил ее продолжить слушать.

Она внимательно занималась этим примерно с полминуты, а затем покачала головой.

– Не уверена, – нерешительно сказала она. – Там определенно что-то... – она нахмурилась.

– Выстучи звуки пальцем, – с тревогой попросил я.

Я взял ее руку и положил на свою открытую ладонь. Затем дождался, когда ее палец прикоснулся к моей коже: один, два, три раза. Она отметила, каждый легкий звук, который слышала, я наблюдал за сердцебиением ребенка. Ее постукивания слегка не совпадали с крошечным ритмом, но не сильно. Что это значит?

– Кажется, слышу, – кивнув, с улыбкой сказала она. – Я абсолютно уверена, что могу.

Я нервно сглотнул:
– Возможно...

– Может быть, твой суперслух перекинулся и на меня, – игриво предположила она, взволнованная и счастливая.

Однако мое уныние возросло. Еще слишком рано для этого. Что-то должно быть неправильным: плод, безусловно, рос слишком быстро. Что это означало для Беллы? Я не в силах был ответить столь же радостно. Лучшее, что мог сделать: замаскировать сильный страх бледной улыбкой.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.

Также на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз – последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.