Глава 73

Ноябрь оказался холодным, с пронизывающими ветрами и ледяными дождями. Однако для нас с Беллой это только делало вечера перед камином более приятными. В нашем доме мы чувствовали себя в безопасности, тепле и уюте.

Часто по вечерам для игры в вист или короткого скрипичного концерта к нам присоединялись Карлайл с Эсме. Дамы продолжали заниматься одеждой и пеленками для ребенка. Моя жена радовалась, что снова могла шить, а искусность матери в вязании выливалась в превосходные маленькие пинетки, шапочки и свитера.

Также Эсме завершала очередной проект. До наступления слишком холодной погоды она закончила крытый переход между недавно расширенным гаражом и домом. Белла могла парковать автомобиль под крышей большого сарая, а затем пройти в дом, не подвергаясь воздействию ветра и дождя. Я испытывал благодарность к матери за выполнение этой задачи, что обеспечило мою драгоценную жену дополнительной степенью безопасности и защиты.

Белла любила «кадиллак». Как только ее запястье полностью восстановило подвижность, с энтузиазмом водила свой автомобиль. Она была отличным водителем, осторожным и внимательным, и, когда я работал, наслаждалась поездками в город, чтобы навестить Анджелу и преодолеть короткий путь до дома моих родителей, дабы увидеть Эсме.

К концу ноября, однако, у Беллы начали появляться некоторые трудности с посадкой и высадкой. Увеличившийся живот делал ее несколько неповоротливой. Она с постоянной скоростью набирала вес, хотя оставалась по-прежнему немного меньше, чем мне бы хотелось. Большинство дополнительных килограммов сосредоточились внутри и вокруг ее утробы. Грудь стала полнее, немного расширились бедра, но руки и ноги оставались стройными.

Тем не менее мои измерения показывали, что ребенок рос хорошо. Его сердцебиение было сильным и устойчивым, и это оказался активный карапуз, двигавшийся с увеличивающейся частотой и силой.

В первый раз, когда начались постоянные толчки, я решил, что у Беллы возникла очередная серия тренировочных схваток. Жена только что закончила ужинать, и мы шли в гостиную, где мягко тлел огонь. Она резко остановилась, прижав руки к животу.

– Ох! – воскликнула, сморщившись от боли.

– Милая? – спросил я, положив руку ниже ее. Ожидал почувствовать уже знакомое напряжение, но живот оказался мягким.

– По-моему, она пинается, я имею в виду – действительно пинается! – воскликнула она. Выражение лица изменилось, и Белла улыбнулась.

Под ладонью я почувствовал крошечную ножку, ударившую утробу Беллы.

– Ох... да, это определенно пинок. – Я восторженно улыбнулся. Движения нашего ребенка всегда доставляли мне удовольствие и удивляли, независимо от того, как часто случались.

– Ей, должно быть, понравилось жаркое, – прокомментировала любимая. – Ох, вот снова! – Она чуть-чуть сгорбилась. – Это было сильно.

Я помог жене устроиться на диване. Мы сели, и я обнял Беллу: на ее животе лежали две пары ладоней.

После еще нескольких энергичных ударов я прокомментировал: – Пожалуй, он будет спортсменом, я считаю, что, может быть, его спортом станет футбол.

Белла пихнула меня локтем в бок:
– О, прекрати! Тебе, как и мне, хорошо известно, что это девочка.

Я поцеловал ее в затылок:
– Дорогая, это лишь предположение. На самом деле ты должна быть готова и к мальчику.

– Полагаю, да, не мешало бы выбрать и другое имя. На всякий случай, – признала она.

– Будешь разочарована, если родится не девочка?

Она взглянула на меня, ее взгляд был полон обожания:
– Конечно, нет. В маленьком мальчике будет так много тебя. Как я могу не любить это?

Я поцеловал ее в щеку, а затем прекрасные уста, и вскоре единственными звуками в комнате остались потрескивание огня и тихий звук моих губ, двигавшихся по ее коже.



С растущим дискомфортом беременности Белла справлялась достаточно хорошо. Она никогда не жаловалась, и радость окружающих от приближавшегося рождения нашего ребенка, казалось, смягчала испытываемые ею некоторые болевые ощущения. И все-таки я просил сообщать, если заметит какие-либо новые симптомы, и держался начеку в отношении любых признаков проблем. К счастью, никаких серьезных осложнений, таких как гестационный диабет¹, токсикоз или анемия, не обнаружились.

К началу декабря, однако, при движении малыша и смене позиции Белла зачастую испытывала дискомфорт. В течение двух недель его любимым положением, казалось, стал упор ногами в грудную клетку слева. Пинки не уменьшались, и частенько у жены мелькало болезненное выражение, когда ребенок был активен. Случайно мы обнаружили, что легкое прижатие ладони к больному месту заставляло младенца отступить. Видимо, прохлада моей кожи ощущалась крошечной ножкой, и через несколько минут мы с Беллой чувствовали небольшое смещение его тела, достаточное для обеспечения некоторого облегчения.

В общем, для нас это было время удовлетворенности. В дополнение к волнению из-за ребенка приближались праздники. Мы с нетерпением ожидали разделить сезон с семьей и друзьями.

В конце ноября Белла написала своей матери, приглашая чету Дуайеров навестить нас на Рождество. За последние два месяца мать обменялась с дочерью несколькими письмами, но их содержание всегда оставалось поверхностным. Женщина, как правило, заканчивала одной-двумя строчками с пожеланием Белле всего хорошего, с несколькими, если таковые вообще имелись, прямыми упоминаниями ребенка. Я знал, что жену разочаровывало отсутствие у ее матери заинтересованности, но Белла все еще желала, чтобы родительница разделила нашу радость.

– Думаю, если увидит, как мы радуемся, – сказала мне Белла, вручая письмо, содержавшее праздничное приглашение, – тоже почувствует волнение. Хочу, чтобы наш ребенок знал своих бабушек и дедушек, чтобы имел большую семью, даже если у нее не будет братьев и сестер.

Я поцеловал жену в щеку и продолжал улыбаться, пока не вышел из дома, где тут же сменил выражение лица. Ее слова меня опечалили. Я желал, чтобы мы могли иметь нескольких детей, но знал, что эта беременность стала настоящим чудом: еще одного не предвиделось. Надежда Беллы на реакцию матери вызвала у меня легкое уныние. Я сомневался, что миссис Дуайер пожелает нас навестить. Из Европы она вернулась несколько месяцев назад и все еще не приезжала. Ее письма были заполнены списками мероприятий и событий, в которых она участвовала, ни одно из которых не казалось таким важным, как должны были быть несколько дней с дочерью.

Я послушно отправил письмо и старался не об этом распространяться. Миссис Дуайер, как правило, отвечала в течение десяти дней, но к середине декабря Белла все еще ничего от нее не получила. Ее обеспокоенность росла, и жена обдумывала возможность послать телеграмму или попытаться позвонить в Бойсе. Она сомневалась, что у мистера и миссис Дуайер установлен телефон, но думала о друге семьи, у которого он был.

В любом случае я не беспокоился, что мать Беллы заболела. Уверен: она просто откладывала отправку плохих новостей. Конечно, она не присоединится к нам на праздники: выжидала с посланием, чтобы у Беллы не было никакой возможности для ответа с просьбой изменить решение.

Учитывая направление мыслей, я вдвойне удивился, когда за девять дней до Рождества Белла позвонила мне в офис и сообщила, что в наш дом только что прибыли мистер и миссис Дуайер. Голос жены слегка дрожал, и я волновался, что неожиданное событие станет для нее чрезмерным напряжением. Я пообещал вернуться как можно скорее.

Карлайл с радостью остался присматривать за офисом до конца дня. Я поспешил к автомобилю и поехал домой так быстро, как только мог.

Перед нашим домом была припаркована «Модель T». Я слышал голоса внутри: один громче и более заметный.

– ... Повесь это на входной двери, – сказала миссис Дуайер.

Я поспешил к дому и тут же увидел, как дверь открыл мистер Дуайер. Его жена стояла рядом с большим венком в руках.

– Ох, Эдвард! – воскликнула она. – С Рождеством! – Она протянула мне оплетенные ветки сосны и остролиста.

Я взял украшение, ища взглядом любимую. Белла стояла за матерью: щеки порозовели, а глаза блестели.

– Миссис Дуайер, мистер Дуайер, – поприветствовал я гостей. – Это, определенно, сюрприз.

Быстро приладив венок на крючок, закрыл дверь. День был студеным, и по дому уже гулял холодный воздух. Не снимая перчаток, я пожал ладонь тестю, затем взял за руку тещу и поцеловал в щеку.

Мой взгляд снова нашел жену. Она улыбнулась и кивнула: я понял, что с ней все в порядке. Неожиданный визит оказался приятным сюрпризом. Белла предложила подготовить чай, но я мягко настоял, чтобы она посидела в гостиной с матерью и отчимом, а сам отправился на кухню, дабы заняться напитками.

Миссис Дуайер некоторое время рассказывала дочери о поездке в Европу. Ее муж молчал, либо благоговея от восторгов жены, либо усмиренный ее ликованием: я не мог определить, что именно.

Когда я поставил на стол в гостиной поднос с чаем, Белла встала, чтобы его подать. Мать была слишком занята повествованием о посещении Версаля, чтобы помочь. Я положил ладонь жене на спину, когда она наливала дымящийся напиток в чашки, а затем сам передал их гостям.

Я понятия не имел о планах пожилой пары, но если они намеревались остаться с нами надолго, мне бы хотелось знать. Это, несомненно, повлечет за собой дополнительные усилия для Беллы, а именно этого я, по возможности, желал избежать.

Когда миссис Дуайер замолчала для вдоха, я сказал: – Мы не ожидали увидеть вас, но это приятно, особенно в такое время года. Останетесь ли вы с нами на праздники?

– Ой, нет, – сразу же ответила женщина слегка пренебрежительным тоном.

Я заметил, как исчезла улыбка Беллы, и взял ее за руку, нежно и утешающе сжав.

– Мы лишь переночуем, – продолжила теща. – Мы отправились в Сан-Франциско! Там у Фила живет двоюродный брат – Уолтер – он ассистент постановщика оперного театра. Несколько дней назад он телеграфировал и сообщил, что удалось достать нам билеты на три шоу. Мы ходили в оперу в Париже, а тебе известно, что я всегда любила музыку. Мы возвращались снова и снова. Я скучала по этому в Бойсе, поэтому, когда Уолтер сказал, что смог организовать нам посещение нескольких праздничных выступлений, мы просто не могли отказаться.

– Как долго вы пробудете в Сан-Франциско? – спросил я, не выпуская ладони Беллы.

– Спектакли двадцать второго, двадцать седьмого и тридцать первого. Представьте себе, в оперу на Новый год!

Дыхание Беллы изменилось. Я знал, что она сдерживала слезы. Любимая надеялась, что визит матери будет большим, чем промежуточная остановка в последнюю минуту. Осознание, что миссис Дуайер заехала сюда только потому, что ей предоставилась возможность отправиться в Сан-Франциско, явно уязвила нежные чувства моей жены. Тем не менее она старалась быть добросердечной, сказав: – Приятно видеть вас обоих. Я подготовлю гостевую комнату и на ужин пожарю курицу.

– Это было бы здорово, милая, – заявила миссис Дуайер.

– Спасибо, Белла, – добавил ее муж. – Но, пожалуйста, не беспокойся из-за нас. Мы можем остановиться в гостинице.

– О нет, – ответил Белла, – мы хотим, чтобы вы остались здесь, тем более что пробудете с нами только одну ночь. – Я слышал в ее голосе небольшой упрек в конце предложения, но мать, казалось, не заметила.

Я вынужденно согласно кивнул, но трудно было вложить в движение особую убежденность.

Миссис Дуайер еще некоторое время продолжала говорить. Белле становилось неудобно в кресле. Я видел небольшое изменение позы. Наконец она начала вставать. Я сразу же вскочил, чтобы помочь ей подняться.

Мистер Дуайер сочувственно улыбнулся, но его жена просто прервалась и сказала довольно упрекающим тоном: – Белла?

– Пожалуйста, простите меня, – извинилась та, ее щеки порозовели. Это подтвердило подозрения, что ей нужно опорожнить мочевой пузырь. К этому моменту ее дискомфорт стал очевиден.

Она оставила комнату, и мы втроем молча посидели несколько мгновений. Я начал собирать чайные принадлежности. Фил взглянул на меня, когда я взял его чашку.

– Белла выглядит хорошо, – сказал он. – Мне не выдалось шанса поздравить тебя.

Он протянул руку. У меня не оставалось выбора, кроме как пожать ее. Сделав это как можно быстрее, испытал некоторое облегчение, поняв, что Фил, по-видимому, находился в добром здравии и чувствовал себя хорошо.

– Спасибо, – ответил я, взглянув на миссис Дуайер.

Она кивнула.

– Если бы дела обстояли иначе, мы бы попросили вас поехать с нами в Сан-Франциско. Уверена, что Уолтер мог бы достать еще два билета, по крайней мере, на одно шоу.

– Мы с Беллой с нетерпением жаждем провести Рождество здесь, с моими родителями и нашими друзьями. – Я не смог сдержать суровость в голосе.

– Мы бы хотели заехать, возвращаясь из Сан-Франциско, – сказал Фил, – если ты не возражаешь.

– Когда вы планируете вернуться? – спросил я.

– В первую неделю января, – откликнулся он.

Миссис Дуайер протянула руку и положила ему на плечо:
– Ох, милый, я надеялась, что мы могли бы остаться в городе еще на несколько дней, может быть, посмотреть балет?

– Как пожелаешь, – ответил он. Ясно, что он любил видеть жену счастливой.

– Так что мы вернемся сюда в середине месяца, – пояснила она.

– Мы ожидаем родов на последней неделе января, – сказал я. – Уверен, Белла с радостью снова с вами встретится, но не знаю, будет ли она чувствовать себя достаточно хорошо для приема гостей.

– Боже, Эдвард, – тихо фыркнула миссис Дуайер, – она же не больна... – Затем выражение ее лица изменилось, и я увидел проблеск беспокойства.

Мне очень хотелось, дабы она несколько минут поволновалась, но знал, что жена будет недовольна, так что сказал: – Нет, с ней все прекрасно. Но я хочу, чтобы последние недели перед появлением ребенка она как можно больше отдыхала.

Миссис Дуайер покачала головой и усмехнулась:
– Она может тебя удивить. За неделю до рождения Беллы у меня было больше энергии, чем когда-либо.

– Несмотря на это, – ответил я, – важно, чтобы она была как можно более сильной. Лучше, если бы вы по возвращению планировали остановиться в городе.

– Конечно, – легко согласился Фил.

Белла вернулась из туалета и заявила, что ей нужно начинать готовить ужин. Мать не предложила помощь, так что я проводил жену на кухню, чтобы посодействовать, чем смогу.

Когда я достал курицу из ледяного короба, жена прижала руки к пояснице и сказала: – Мне нужно застелить гостевую кровать.

– Я могу это сделать.

Она нежно улыбнулась:
– Ты самый умный и талантливый человек, которого я знаю, но, дорогой, твои навыки уборки оставляют желать лучшего.

Я нахмурился:
– У меня нет большого опыта с застиланием кроватей: полагаю, последствия бессонницы, но уверен, что справлюсь.

Она указала на стоявшую на столе сковороду, и я положил туда курицу. Быстро вымыв руки, притянул жену в объятия и нежно ее поглаживал, а она обхватила меня и положила голову на грудь.

– Ты в порядке, любимая? – осторожно спросил я.

Она поняла, что я спрашивал и об эмоциональном состоянии, а не только о физическом.

– Все прекрасно, – сказала она. – По крайней мере, она здесь на день... Это лучше, чем не приехала бы вообще, – она судорожно вздохнула.

– Что такое, любимая?

Ее пальцы слегка сжались на моей рубашке.

– Она... она даже не спросила о ребенке. Увидев меня, просто сказала: «Ох, посмотри на себя». Только и всего.

– Мне очень жаль, – прошептал я, поцеловал ее в макушку и нежно обнимал целую минуту. Затем услышал звук приближавшегося двигателя. Уверен, что знал, кто наши последние гости. Я прислушивался, пока не смог различить знакомые голоса.

– Милая, едут Карлайл с Эсме, – сообщил я.

Эта новость вызвала у жены небольшую улыбку. Я знал, что мои родители будут двигаться в человеческом темпе, так что после того, как Белла приправила курицу, зажег духовку и поставил ее туда. Услышав стук, мы отправились в прихожую.

Я открыл дверь, впуская гостей. Едва войдя, отец положил ладони на плечи Беллы и ласково сказал: – Надеюсь, ты не против нашего приезда? Мы хотели поздороваться с твоей матерью и мистером Дуайером.

Эсме добавила достаточно громко, чтобы услышать только я: – И решили, что Белле может понадобиться помощь.

– Спасибо, – быстро пробормотал я.

Белла обняла Карлайла: – Я рада, что вы приехали.

После нескольких минут приветствия и вежливой беседы Эсме направилась с невесткой на кухню, чтобы помочь с овощами. Моя мама даже успела приготовить гостевую спальню еще до того, как Белла поняла, что все уже сделано.

Незаметно день сменился вечером. Дружеское присутствие моих родителей, казалось, выявило лучшее в миссис Дуайер. Она была очень любезной и очаровательной. Тем не менее я заметил, что она неоднократно уделяла большую часть внимания Карлайлу и Эсме, редко глядя на дочь.

Но, по крайней мере, миссис Дуайер похвалила мою жену за ужин.

– Это вкусно, милая! – сказала она. – Не знаю, где ты научились готовить... конечно же, не у меня!

После еды мы все перешли в гостиную. Мы с Беллой еще не ставили елку: хотели сделать это двадцать третьего. Но на каминной полке жена со вкусом разложила несколько украшений, и комната выглядела теплой и праздничной.

Мы с ней сели на диван, чета Дуайеров заняла кресла, а Карлайл с Эсме устроились в креслах у камина. Я видел, что Белла утомлена: события этого дня оказались для нее трудным. Тем не менее она хотела провести с матерью как можно больше времени.

К счастью, Фил, казалось, заметил ее усталость и около девяти предположил, что им с женой пора отправляться спать, так как они планировали выезжать рано утром. Я благодарно ему кивнул, и после того как он обменялся рукопожатиями с моими родителями, а миссис Дуайер их обняла, пара отправилась наверх.

Мы пожелали спокойной ночи Карлайлу и Эсме, затем я проводил Беллу в нашу комнату. Мне казалось, что она сразу ляжет в постель, но вместо этого жена подошла к шкафу и, покопавшись на одной из полок, вытащила две коробки.

– Я оберну это и отдам маме с Филом утром, – сказала она.

Стало понятно, что она купила рождественские подарки на случай, если бы они приняли приглашение. Я извлек упаковочные материалы и наблюдал, как ее тонкие руки управлялись с симпатичной бумагой и перевязывали лентами коробки.

– Теперь ты пойдешь спать? – спросил я, гладя ее по щеке.

– Да, – ответила она.

Вскоре мы лежали рядышком, ее голова устроилась у меня на груди, а мои руки охватывали ее живот.

– По крайней мере, она приехала, – тихо сказала Белла.

Я поцеловал ее в лоб:
– Да.

Ее глаза закрылись, и она уснула.



Мистер и миссис Дуайер были удивлены подарками.

– Возьмем их и откроем в рождественское утро, – широко улыбаясь, предложила женщина.

– Так мы будем чувствовать, что находимся с вами, – любезно добавил Фил.

Он пожал руку мне, обнял Беллу и сказал: – Береги себя и этого малыша.

– Обязательно, – пообещала она.

– Да, – присоединилась миссис Дуайер, ненадолго обняв Беллу, – не болей.

Мы наблюдали за их отъездом. Я чувствовал легкое уныние жены, взял ее за руку и заявил: – Почему бы нам не навестить сегодня МакМахонов? Я знаю, что Перл с удовольствием с тобой встретится.

Любимая улыбнулась моему предложению. Мы оба скучали по субботним визитам нашей милой соседки, пока заживала ее лодыжка.

– Я приготовлю ей пряничного человечка, – сказала Белла. – Детям они, кажется, нравятся.

– Так же, как и пекущий их прекрасный ангел.

Моя жена провела приятный час за выпечкой, а я помогал украшать печенье изюмом и орехами. Когда остыли, жена положила их в корзину с красной салфеткой, прикрепив красным бантиком к ручке веточку остролиста. Затем мы поехали на ферму МакМахонов, где разделили праздничное веселье с соседями.

Каждый день после этого только усиливал дух Рождества. Нынешние и бывшие пациенты заглядывали в офис, принося небольшие подарки и знаки внимания. Мы с Карлайлом получили печенье, пирожные и ветчину, а также вязаные шарфы от миссис Джозеф и милые самодельные кружевные украшения от детей МакМахонов.

Поздно вечером двадцать второго декабря мы с Карлайлом отправились искать рождественские деревья для наших домов. И хотя мои родители планировали провести большую часть сочельника и Рождества с нами, считали, что лучше бы украсить дом на случай посещения гостями. Эсме весьма радовалась причине повесить венки и спилить елку: она излучала спокойный дух праздника.

К утру двадцать третьего гостиные обоих домов заполнились хвойным ароматом. Дамы оформили наше дерево, несомненно, наслаждаясь задачей. Белла грызла перченые орешки, принесенные моей мамой, и тоже развесила несколько ветвей. Мы с Карлайлом нанизывали попкорн и клюкву: наши руки хирургов весьма подходили для этой рутины.

Украшение елки закончилось к обеду, и мы отступили, чтобы ей полюбоваться. Я поцеловал розовую щеку Беллы и похвалил за созданный ею праздничный декор. Жена так замечательно украсила наш дом. Семейная жизнь никогда не была такой великолепной, как с ней.

Со своей елкой Эсме закончила ночью, так что мы с Беллой приехали к ним днем, чтобы посмотреть. Моя мать подала горячий пряный сидр и печенье, а у меня возник соблазн попробовать их, просто воспользовавшись случаем. Карлайл усмехнулся моему капризу. Я же сделал нескольких глубоких вдохов диковинного аромата напитка.

Белла наслаждалась питьем за нас обоих. Ребенок также среагировал на него, весьма энергично ворочаясь вскоре после того, как Белла закончила есть. Моя жена с изрядной долей юмора вытерпела череду ударов, хотя я знал, что некоторые из них оказались болезненными. И все-таки она быстро пришла в себя и наслаждалась колядками, которые я в тот вечер играл на скрипке.

В канун Рождества мы навестили Веберов, обменявшись с ними несколькими подарками. Потом все отправились в храм на службу преподобного Джозефа. Хоть я и нерегулярно посещал церковь, мне нравился священник, как и многим другим горожанам, и мысль о пребывании среди столь празднично настроенного сообщества содержала определенную привлекательность. Карлайл с Эсме планировали встретиться с нами там.

Миссис Джозеф сидела на передней скамье, приветливо улыбнувшись, когда вошла наша маленькая компания. Женщина начала вставать, но я жестом просил ее остаться на месте, и мы направились к ней. Мы обменялись приветствиями, а Карлайл и я молча ее оценивали. Она выглядела здоровой.

Мы устроились на скамье позади, церковь заполнялась другими прихожанами. Служба была радостной, наполненной колядками и хорошим настроением. Говоря, преподобный Джозеф особо отметил благословения, которые вошли в жизнь его паствы в прошлом году: его взгляд задерживался на Веберах, нас с Беллой и, наконец, его жене.

После службы мы попрощались с друзьями и родителями, пожелав всем спокойной ночи, и поехали домой. Карлайл с Эсме присоединятся к нам утром, но эта ночь была только для нас с Беллой. Мы сидели в гостиной, наслаждаясь елкой и вспоминая прошлое Рождество. Уверен, что до тех пор, пока существую, праздник того года будет иметь для меня особое значение, поскольку именно в тот день Белла согласилась стать моей женой.

– Но и это тоже будет особенным, – сказала Белла. – Это наше первое Рождество в качестве семьи.

Я ласкал ее живот, чувствуя шевеление нашего ребенка.

– Да, – согласился я, мой голос слегка охрип от эмоций.

– Только представь, в следующем году, – продолжала она с сияющими глазами, положив свою ладонь поверх моей, – ей будет почти год, она станет смеяться и учиться ходить...

– Я едва могу это вообразить, – тихо ответил я. – Никогда не мечтал, что у меня будет такая замечательная жизнь.

Мы нежно целовались, и я позволил разуму блуждать в туманных видениях крошечной девочки с рыжеватыми волосами, сидевшей под деревом и сжимавшей в маленьких ладошках ленточку. Рядом с ней стояла на коленях Белла, раскинув уже странно холодные руки, с кожей цвета алебастра и рубиново-красными глазами... Я втянул воздух. Не этого будущего я желал. Мое сознание превратило картинку в ужас.

– Эдвард? – спросила жена, теплой ладонью гладя меня по щеке. – Что случилось?

Я покачал головой и попытался улыбнуться:
– Ничего, любимая. Просто иногда это немного подавляет.

Она нежно улыбнулась:
– Я понимаю.

Но на самом деле она не понимала моего страха. Крайне редко я представлял ее в образе бессмертной. Почему же это видение возникло сейчас? Существовала ли какая-то причина, почему так прорвалось подсознание? Несколько долгих мгновений я изучал жену, но не разглядел ничего из ряда вон выходящего. Тем не менее решил еще тщательнее наблюдать за ее состоянием.

Белла попросила сыграть на скрипке и с радостью слушала музыку. Я позволил и себе потеряться в мелодиях, отказавшись от мрачных мыслей, по крайней мере, на этот вечер.



Рождественским утром Белла была весела, наслаждаясь завтраком, который я приготовил для нее до прибытия моих родителей. Затем она провела некоторое время, раскладывая под елкой подарки. Карлайл с Эсме подъехали сразу после десяти и поприветствовали нас объятиями и ласковыми пожеланиями, а затем отец вернулся к автомобилю и забрал подарки.

После того, как они с Эсме положили их под деревом, Белла попросила подождать с часик, прежде чем открывать.

– Я хотела бы съездить на ферму, – объяснила она, – и провести несколько минут с моим отцом.

– Ох, милая, – ответила Эсме, – конечно же. Это прекрасная идея.

Моя жена кивнула, испытывая облегчение от ответа.

– Я знаю, что вы никогда с ним не встречались, но если хотите поехать с нами...

Карлайл взял ее за руку.

– Мы почтем за честь, – сказал он.

Погода снова была ветреной, но ясной. Я радовался, что не было осадков: не хотелось рисковать и застудить Беллу. Мы все устроились в «кадиллаке», и я поехал по знакомой дороге на ферму. Мы с женой уже какое-то время не посещали ее бывший дом, но я, оказываясь рядом, заглядывал: убедиться, что здание в порядке, и поддерживать могилу мистера Свона аккуратной.

Мы все испытали небольшую ностальгию, увидев небольшой дом и сарай. Мой взгляд блуждал по роще, где я провел много часов, наблюдая за тем, как спала Белла. Помог ей выйти из автомобиля и приобнял, когда мы шли к маленькому холму. Когда мы подошли к надгробию, я передал жене небольшой венок, который нес. Встав на колени, Белла положила его на камень.

Я поцеловал ее руку и отступил, давая столько времени с отцом, сколько требовалось. Жена опустила голову, и я видел, что ее губы шевелятся, но постарался не слушать слова: они предназначались ее родителю, а не мне.

Карлайл с Эсме подошли и встали рядом со мной. Мать взяла меня за руку.

Когда через несколько минут Белла попыталась подняться, я поспешил на помощь. Щеки у нее порозовели, глаза наполнились слезами. Едва встав, она меня обняла.

– С тобой все в порядке? – тихо спросил я.

– Да, – всхлипнула она. – Я рада, что приехала.

Мы медленно спускались с холма. Когда добрались до моих родителей, они сказали Белле, что хотели бы отдать дань уважения ее отцу. Она поблагодарила их, а затем мы прошли в дом. Жена провела немного времени, переходя из комнаты в комнату, а затем улыбнулась мне.

– Я готова ехать, – сказала она.

– Уверена? Спешить некуда.

– Конечно, есть куда! Нам нужно открывать подарки!

Я усмехнулся:
– Да, точно.



День прошел удачно: мы обменялись подарками, неторопливо открывая каждый. Белла получила больше, чем остальные, что ее смутило. Однако поскольку многие из них были для ребенка, она не слишком сильно протестовала. Ей подарили погремушки, детские ложки и книги для нашего малыша, и не следовало сомневаться: она оценила стоящие за ними чувства.

Карлайл с Эсме подарили Белле еще и красивую изысканно детализованную камею. Я тоже выбрал ювелирное украшение. Жена развернула маленькую коробочку от меня и обнаружила внутри золотой медальон. Я решил, что она, возможно, пожелает разместить внутри прядь волос нашего ребенка. Белла была очень тронута.

После того как мы закончили с подарками, Белла пообедала. Я хотел, чтобы мы все присоединились к ней в столовой, зная, что праздничные блюда для людей – особенные. Любимая не желала готовить что-нибудь сложное только для одного человека, хотя свекровь и предложила помочь с традиционным ужином. Хотя моя жена не озвучивала мысли, я понял: до прошлой недели она надеялась, что к нам присоединятся ее мать и мистер Дуайер, а обильная еда лишь напомнит об их отсутствии.

Весь день Белла пребывала в хорошем настроении. Присутствие Эсме и Карлайла, казалось, всегда оказывало на нее благотворное влияние. Пока не поблек дневной свет, любимая настроила камеру и сделала несколько фотографий, в том числе и нас четверых. Ее воодушевляла возможность развесить по коридору семейные портреты, и в ближайшие шесть недель надеялась добавить еще один снимок.

Когда день сменился вечером, мы устроились в гостиной, наслаждаясь ароматом елки и потрескиванием огня. Однако около семи Белла почувствовала сильную усталость. Вопреки обыкновению она не спала после обеда, и ее тело нуждалось в дополнительном отдыхе.

Карлайл с Эсме на прощание обменялись с нами праздничными пожеланиями, объятиями и поцелуями. Любимая снова поблагодарила их за подарки.

Свекор взял ее за руки и с абсолютной искренностью сказал: – Спасибо за предоставленный нам величайший дар из всех возможных.

Белла покраснела и опустила взгляд на живот. Карлайл приподнял ее подбородок:
– Мы все в восторге от ребенка, но я говорю не об этом. Ты подарила моему сыну свою любовь, а через это – настоящую жизнь. Спасибо, дорогая.

Он поцеловал ее в щеку, а затем привлек в нежные объятия. Белла снова едва сдерживала слезы. Отец напоследок нам улыбнулся, а затем родители уехали: никогда не видел их столь удовлетворенными.

Мы с женой стояли у окна, наблюдая за их отъездом. Наконец она заговорила.

– Эдвард, я... я не знаю, что и сказать. Это было так мило с его стороны.

– Дорогая, все сказанное им – правда.

– Я люблю их и чувствую, как мне с ними повезло... – Она посмотрела на меня. – Но, прежде всего, мне повезло с тобой. Я очень сильно тебя люблю.

– Не больше, чем я тебя. Счастливого Рождества, мой ангел.

Держать Беллу в объятиях, наслаждаться теплом, сердцебиением и глубиной ее любви – при этом невозможно чувствовать что-то иное, кроме счастья. Действительно – радостное время года.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.

Также на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз – последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.