Боль была невыносимой, и Гермиона тужилась изо всех сил, мечтая лишь о том, чтобы всё наконец закончилось, однако Флёр велела ей успокоиться и дышать ровно. Сказала, что надо дождаться прихода целителя или акушерки, хотя Гермиона не думала, что ей хватит терпения: ожидание пугало даже сильнее, чем боль.

Было уже очень поздно, когда они прибыли в поместье кузена, который встречал их у подножья длинной лестницы, ведущей в особняк.

В прошлом это был её дом. Но покинув мужа девять месяцев назад, Гермиона предпочла поселиться в небольшом коттедже на территории поместья, потому что всё внутри казалось не таким как раньше, при живых родителях. Мебель, картины, гобелены и ковры были те же, но теперь это был чужой дом. А мужчина, живущий в нём, хотя и считался родственником, не был её семьёй.

Он имел наглость улыбнуться и взять Гермиону за руку. Боль начала покусывать её ещё в дороге, а потому вместо сопротивления она сказала:

— Я устала.

Виконт снова улыбнулся, поцеловал её руку, которую всё ещё не отпустил, и сказал:

— Конечно, любовь моя, но прежде, чем я покажу вашу комнату, окажите мне услугу: следует незамедлительно написать вашему драгоценному супругу записку и объяснить, что вы не вернётесь домой.

— И почему я должна так сделать?

Он перевёл взгляд на верхнюю площадку лестницы, где какая-то женщина держала на руках дочь Билла и Флёр, красноречиво посмотрел Гермионе в глаза и спросил:

— Есть ещё вопросы?

Как раз в это время откуда-то из глубины дома выбежала Флёр и кинулась в объятья мужа.

Гермиона с трудом сглотнула, перевел взгляд с Билла на его жену, затем на кузена и тихо попросила:

— Будьте добры показать мне, где найти пергамент и перо, а затем я всё же буду вынуждена удалиться. Боюсь, вероятней всего, ребёнок родится сегодня ночью.

С тех пор прошло четыре часа. Виконт, обещал послать за магом-целителем, но тот до сих пор не прибыл. Всё это время Флёр ухаживала за ней наверху вместе с двумя служанками и экономкой, но и её терпению пришёл конец.

— Гермиона, мы не можем больше ждать. Нам придется обойтись без целителя, ты согласна?

— Флёр, я боюсь! Мне нужен рядом муж. Или хотя бы мама... — зарыдала Гермиона от боли и отчаяния.

Флер взяла её за руку.

— Гермиона, мне очень жаль, что обстоятельства сложились подобным образом. Вначале Билл хотел помочь тебе. Если бы ты решила не выходить замуж за лорда Малфоя, муж увёз бы нашу дочь, меня и тебя во Францию, у него всё было готово, чтобы спрятать нас всех там. Но ты полюбила Драко, это невозможно было не заметить. Билл и не предполагал, что всё настолько выйдет из-под контроля. Он решил, что после вашей женитьбы всё закончится, но недавно нас навестил твой кузен с Габриэллой. Они придумали план, согласно которому Габи должна была увидеться с тобой и заявить о собственной невиновности. После чего, следуя их надеждам, ты бы поверила ей, и они выманили бы тебя из дома. А на тот случай, если бы план их не сбылся, Габриэлла доставила к этому ужасному человеку свою родную племянницу, мою дочь. Она — наш ребёнок, Гермиона. Билл и я не колеблясь отдадим за неё наши жизни, — она погладила несчастную роженицу по голове, убрав влажные волосы от её лица.

Гермиона мотнула головой, скидывая руку Флёр, и спросила:

— И, видимо, так же не колеблясь отдали бы жизнь моего ребёнка и мою.

— О, Гермиона. Он отнял наши палочки. Что нам оставалось? Мою крошку держат здесь. Виконт планирует отнять и твоего ребёнка тоже, сразу после рождения. Только тогда, по его утверждению, он вернёт наше дитя. Кузен понимает, что единственный способ (кроме магических) контролировать тебя — угрожать твоему ребёнку. Если ты будешь боятся за его жизнь, то тут же попрощаешься с Драко и сможешь даже клятву принести, что хочешь с ним развестись.

— Я никогда так не сделаю, — прохрипела пересохшим горлом Гермиона и застонала от боли.

— Всё покажется совершенно в другом свете, когда ребёнок перестанет быть с тобой единым целым и беззащитный окажется в чужих руках, — возразила Флёр, жестом отправив служанку за чистыми простынями и тёплой водой.

Гермиона вновь закричала.

***

Малфой и Поттер нервно вышагивали по периметру поместья виконта Гринмарка, когда Драко нетерпеливо спросил:

— Сколько ещё ждать, Поттер?

— Столько, сколько нужно, Малфой, — ответил тот.

— Тебе легко говорить! Там не твоя жена! И не твой ребёнок!

— Откуда тебе знать, что я чувствую к тем, кого люблю, Малфой! — взорвался Гарри. — Я виноват в сложившейся ситуации! Я сам отправил её в лапы этого злодея несколько месяцев назад. Он обманул меня, но я пообещал тебе, что всё исправлю. Просто если дело обстоит так, как мы подозреваем; если Габи рассказала правду, и виконт держит Флёр и Виктуар в заложницах, мы обязаны действовать со всей возможной осторожностью.

— Почему она решила признаться именно сейчас? — спросил Драко. — Насколько нам было известно ранее, Флёр и малышка мертвы, а Билл добровольно принимал непосредственное участие с самого начала.

— Мы применили к ней сыворотку правды, Малфой. У неё не было другого выхода, кроме как рассказать нам всё! — рявкнул в ответ Гарри. — Так что сейчас мы вынуждены ждать.

— Но можно же воспользоваться твоей мантией-невидимкой? — с надеждой спросил Драко.

— Нет, Малфой. Нам всем на самом деле следует быть предельно осторожными. На него могут работать ещё какие-нибудь маги и ведьмы. Жди.

Драко вновь опустился на мокрую от утренней росы траву. Солнце наконец начало карабкаться из-за горизонта, бросая на пейзаж жуткий кровавый отблеск. Из дома не доносилось ни звука.

«Там ли прячут мою жену? Может быть, прямо сейчас она там, раненая? Напуганная? Мучается от боли? Рожает?»

Они видели, что недавно во дворе дома появился лекарь. О том, кем был этот человек, стало известно от Пайла, который остановил его и допросил, прежде чем пустить в окружённое поместье. И сейчас Драко мучил вопрос: не к его ли жене он прибыл?

Бездеятельное ожидание убивало. Драко сорвал травинку и легко провёл ею по губам, представляя, что это губы Гермионы касаются его, тут же резко швырнул её на землю, поднялся и заявил:

— Поттер, я больше не могу ждать. Надо что-то придумать и попасть в этот чёртов дом! Мы — волшебники, а он — маггл! Должен же существовать какой-то способ!

Гарри нахмурился.

— К сожалению, приходится опасаться тех защитных чар, которые я наложил на поместье несколько месяцев назад. Никаким иным способом кроме обычного, через дверь, мы пока туда попасть не можем. Так что остаётся только ждать.

***

Внутри дома тем временем Флёр покинула комнату, где оставила Гермиону с лекарем, и в коридоре увидела Билла. Тот понуро сидел в углу и выглядел на редкость устало.

— Сегодня ночью полнолуние, — сказала Флёр.

— Я в курсе! — огрызнулся Билл.

— Прости, что констатирую очевидное, — ответила она тем же. — Гермиона проведёт эту ночь в ужасных мучениях. Её нужна магия. Ей нужен целитель. Роды преждевременные, и ребёнок в тазовом предлежании.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — закричал на неё муж.

— Я хочу, чтобы ты вновь стал тем благородным мужчиной, которого я полюбила, Билл, — Флёр вернулась в комнату, но на пороге, прежде чем закрыть дверь, тихо спросила: — Он забрал твою палочку, верно?

— Да.

— В таком случае нам на руку может сыграть сегодняшнее полнолуние. Подумай над этим, — и с силой захлопнула дверь.

Стоящий в углу Билл сгорбился.

Вскоре к нему присоединился виконт, который, брезгливо морщась, спросил:

— Ей обязательно так громко кричать?

Взглянув на негодяя, Билл сказал:

— Гермионе больно, к тому же возникли осложнения. Вам на самом деле лучше позволить мне покинуть этот дом, чтобы привести целителя. Если она и ребёнок умрут, вы ничего не получите. Всё усилия будут напрасны.

— Ладно! — прозвучало в ответ снисходительно. — Но чтобы никаких мне фокусов! Помните, ваша жена здесь, в этой комнате, а ваш ребёнок под надёжной охраной заперт на верхнем этаже. Мне не доставляет удовольствия причинять боль женщинам и детям, на самом деле подобное никогда не входило в мои планы. Это была идея вашей дорогой невестки, а не моя, и она мне никогда не нравилась. Ваш план лучше. Я весьма доволен тем, что вы подвергли девчонку Делакур проклятью. И рад, что она не будет мешаться под ногами.

— За исключением того, что она теперь обо всём расскажет заинтересованным лицам, — сказал Билл.

— И признает, что сама замешана в этом? — усмехнулся виконт. — Думаю, такого не случится.

Билл не стал рассказывать мерзавцу о маленьком нюансе под названием «сыворотка правды». Чем меньше этот ужасный человек понимает о магии, тем лучше.

Развернувшись, он направился к лестнице, а виконт вновь предупредил его:

— Без фокусов, Уизли. Приведите сюда какого-нибудь вашего целителя, но помните: я знаю, как выглядит Гарри Поттер, и лорда Малфоя тоже видел. Так что никаких фокусов.

Билл сбежал по лестнице вниз и диззаппарировал на окраину поместья, где, слава Мерлину, наткнулся на тех, кого надеялся встретить: Гарри Поттера и Драко Малфоя.

***

Флер присела рядом с лежащей на кровати Гермионой, которая устала и не могла больше выталкивать ребёнка.

Врач озабоченно произнёс:

— Ей необходимо тужиться.

— Она слаба. Совсем недавно её здоровью нанесли ощутимый урон, и она до сих пор ещё не успела оправиться, — объяснила Флёр и обеспокоенно спросила. — Вы можете чем-нибудь помочь ей?

— Нет, если она не будет стараться, — сказал лекарь и вышел в коридор, где столкнулся с кузеном роженицы. — Она очень слаба, милорд. К тому же истекает кровью. И хотя я уверен, что ребёнка удалось развернуть, если леди не родит его в ближайшее время, оба они умрут. И я не знаю, что ещё могу сделать сейчас.

Виконт схватил лекаря за горло и злобно прошипел:

— Ты должен делать то, за что я тебе плачу! Если хоть один из них умрёт, ответишь собственной головой!

— Я понимаю… понимаю, как вы беспокоитесь за кузину, сэр, — испуганно прохрипел лекарь.

Виконт зарычал. Его мало заботила эта женщина, которую он почти не знал, зато он очень волновался о её деньгах.

«Если она умрёт, будучи замужем за кем-то другим, то этот «другой» и отхватит всё её наследство. Если умрёт только ребёнок, то не всё будет потеряно… Правда, в таком случае надо довести до конца планы по убийству Малфоя, но я ещё смог бы заставить её развестись с ним и выйти замуж за меня… А потом, после женитьбы на ней, меня бы уже и вовсе не заботило всё происходящее…»

Взглянув на пожилого лекаря, он распорядился:

— Если будет стоять выбор, чью из двух жизней спасти, спасайте кузину. Умрёт ли ребёнок меня не волнует, — и почти бегом удалился по коридору.

А врач спустился на кухню за чашкой чая.

Флер стояла у двери, потрясённая тем, что только что услышала. Неслышно скользнув обратно в комнату, она наклонилась и прошептала Гермионе на ухо:

— Гермиона, я знаю, что тебе тяжело и больно, знаю, что ты почти без сил, но жизнь твоего ребёнка висит на волоске. Пожалуйста, прошу тебя, тужься, ради меня и своего малыша.

— Я не могу, — слабо пробормотала Гермиона.

Распрямившись, Флёр жёстко произнесла:

— Тогда ты умрёшь! Твой ребёнок умрёт! Мне стыдно за тебя! Я думала, большего стыда, чем за собственную семью мне испытать не придётся, но сейчас мне стыдно за тебя, сдавшуюся без боя!

Она знала, что её слова суровы и даже грубы, но на это и рассчитывала. Необходимо было спровоцировать Гермиону. Чтобы заставить бороться так отчаянно, как никогда раньше.

***

Билл всё рассказал Гарри, Пайлу и Малфою. Гарри и Билл решили, что в дом пойдёт Пайл. Не хватало времени, чтобы послать за настоящим целителем, потому что роды Гермионы продолжались слишком долго, и с каждой минутой она приближалась к опасной черте.

Драко настаивал на том, что тоже должен попасть в дом, но Уизли возразил:

— Тебе нельзя туда. Мне было приказано привести только целителя, кроме того, виконт слишком хорошо знаком с тобой.

— Нет, подожди, — воскликнул Драко, выхватил палочку и произнёс заклинание, которым несколько месяцев назад менял цвет собственных глаз и волос, после чего повернулся к Гарри и спросил: — Ты узнаёшь меня?

— Как лорда Малфоя или как разбойника? — возмутился в ответ Гарри. — Потому что теперь даже без маски я понимаю, кто им был всё это время.

— Мне всё равно, можешь арестовать меня, когда всё закончится, Поттер. Итак, я теперь разбойник, но узнаёшь ли ты под этой личиной лорда Малфоя?

— Я — да, но сомневаюсь, что тебя узнает её кузен, — задумавшись признал Гарри. — Он встречался с тобой лишь однажды, когда ты пришёл просить руки Гермионы, причём ты сам признал, что в тот день он вёл себя так, словно не был в тебе заинтересован, и думал о чём-то постороннем... Это может сработать.

Малфой кивнул, соглашаясь с Гарри, и попросил:

— Мне понадобится твоя палочка. Мою заберут, как только я войду. А твою я постараюсь спрятать на себе в складках одежды.

— Виконт всё продумал заранее, — запротестовал Билл. — Он очень хорошо обыскал меня по приезде.

— Не стоит рисковать, — постановил Гарри. — я бывал в этом доме раньше и знаю наверняка, что отец Гермионы держал в своём кабинете пистолеты, несколько мечей, а прямо за столом когда-то висела сабля. Если понадобится, ты сможешь воспользоваться маггловским оружием, — Гарри повернулся к Биллу и спросил: — Сколько человек охраняют дом?

— Не так уж и мало, но все они магглы. Если получится провести внутрь волшебников, мы легко сможем победить их.

— Мне потребуется лишь немного времени, чтобы привести подкрепление. Ты и Драко возвращайтесь в дом, Пайл подождёт здесь, а я вернусь с подмогой. Мы спасём твою дочь и жену, Билл. И Гермиону с ребёнком тоже, Малфой. Я клянусь, — с этими словами Гарри дизаппарировал прочь.

Билл и Драко вошли в дом, и сразу несколько лакеев бросились обыскивать их, чтобы отобрать палочки. Спустившийся к ним виконт процедил:

— Джентльмены, врач сказал, что кузина на пороге смерти. Он утверждает, что выбор невелик — жизнь женщины или её ребёнка. Раз выбор стоит передо мной, я предпочту женщину. Не дайте ей умереть, в противном случае миссис Уизли и её девчонка последуют за ней. Мы поняли друг друга?

Лакей вытащил из кармана Драко палочку, и тот объяснил:

— Она необходима мне, чтобы исцелять.

Виконт внимательно посмотрел на него и прошёл остаток пути вниз по лестнице, не отрывая взгляда от его лица.

— Мы встречались?

— Я взял за правило не общаться с магглами, — усмехнулся Драко.

— А я взял за правило не общаться со странными одержимыми, но вы сейчас находитесь здесь, — парировал виконт, взял у лакея палочку и вернул её Драко. — Но помните, жизни жены и ребёнка того человека, что привёл вас сюда, висят на волоске. Всё это время к горлу его дочери приставлен нож. Одно неверное движение с вашей стороны, и прольётся кровь. Вы поняли?

Драко мысленно выругался, перебирая всё то, что хотел бы сказать этому «человеку» и сделать с ним, но услышал крик Гермионы. Ей было больно. Невыносимо больно. Драко вскинул взгляд вверх, перевёл его на лицо злобного родственника жены.

— Я вас прекрасно понял. Я добрый и благородный человек и никогда никому не причинил бы вреда, уверяю вас.

Он побежал вверх по лестнице, перескакивая разом две ступеньки, хотя даже не представлял, куда направляться. Билл догнал его и указал на дверь в спальню Гермионы, где их встретила взволнованная Флёр и кинулась в объятья мужа, причитая:

— Столько крови… и ребёнок не выходит… кажется, пуповина обвилась вокруг его шеи. Маггловский врач не знает, что делать. Вы привели целителя? — узнав Драко, она замерла на секунду, а затем, обречённо выдохнув, взяла его за руку. — По крайней мере, успеешь сказать ей «прощай».

— Нет! — взорвался Драко и подошёл к жене. Оглянулся, чтобы удостовериться, что её кузен ушёл, и распорядился: — Пусть врач и прочие магглы покинут комнату немедленно!

— Всё равно это единственное, что я в силах сделать. Они оба обречены, — пробормотал врач и выскочил из комнаты вслед за слугами.

Флёр и Билл не сговариваясь ринулись к Гермионе.

Драко опустился перед кроватью на колени, накрыл усеянный бисеринками пота лоб жены ладонью и позвал:

— Гермиона, я здесь. Я с тобой.

Она лежала с закрытыми глазами, но частично находилась в сознании, и узнала голос мужа. На самом деле она уже почти смирилась с тем, что умрёт и больше никогда не услышит его, но теперь взмолилась:

— Драко? Пожалуйста, спаси нашего ребенка. Пожалуйста…

— Я спасу вас обоих, — тихо пообещал он

Поцеловав Гермиону в губы и смахнув слезы с её щек, Драко распрямился. От вида того, сколько крови потерла жена, ему самому чуть не стало плохо: превозмогая эмоциональную и физическую боль, он спросил у Флёр:

— Что нужно делать? — и вынул из кармана палочку.

Прикрыв глаза, словно в безмолвной молитве, она попросила:

— Ради Мерлина, дизаппарируй её отсюда. Доставь к целителю. А за нас не переживай. Пожалуйста.

— Нет, мы все будем жить и встретим новый день, — заявил Драко. — К тому же, боюсь, уже слишком поздно диззаппарировать её куда-либо, — и взял жену за руку.

Флер забрала у Драко палочку, скороговоркой произнесла известные ей болеутоляющие заклинания, продолжила кровеостанавливающим, а затем ещё одним, пояснив:

— Пуповина обвилась вокруг шеи малыша, но мне удалось устранить эту проблему. Теперь осталось помочь ему родиться.

Драко облокотился на кровать рядом с женой, склонился ближе.

Казалось, что она спит, настолько неестественно было её спокойствие. Он пригладил ей волосы, попросил:

— Не оставляй меня, Гермиона. Не отказывайся от нашего ребёнка, — и поцеловал в лоб. Даже не зная наверняка, слышит ли она его, Драко продолжал говорить с ней и обещать, что всё закончится хорошо.

Флер и Билл были заняты тем, что пытались помочь ребёнку появиться на свет. Вскоре, спустя ещё несколько заклинаний, младенца достали и завернули в простыню. Билл понёс его к камину, где ждал своего времени таз с тёплой водой.

Как ни вслушивался Драко, он так и не смог услышать плач малыша.

В комнате было тихо. Слишком тихо.

Эта тишина оглушала его.

Оглушала так же, как исступлённый рёв бессильной ярости, разрывавшей его сердце на части. Он не мог больше ждать, потому выпрямился и спросил:

— Ребёнок жив?.. Моя жена жива?..

Он переводил взгляд с напряженного лица находящейся рядом Флёр на спину склонившегося над младенцем Уизли.

Билл взволнованно крикнул:

— Мне нужна палочка, Флёр!

— Мне тоже! Кровотечение возобновилось, остановить не получается! Мы теряем её!

Флер быстро обошла кровать, раз за разом повторяя все известные ей кровоостанавливающие заклинания.

Неистовое, слепящее бешенство захлестнуло Драко, заставив его выскочить из комнаты. Он не знал, живы его жена и ребёнок, но был уверен только в одном: человек, который виновен во всём происходящем, умрёт прямо сейчас и, если понадобится, Драко убьёт его голыми руками. Он буквально слетел по лестнице, вряд ли сам осознавая, насколько быстро ему это удалось, и побежал к кабинету виконта, находившемуся на первом этаже. Именно там Драко впервые встретил этого человека почти год назад, когда пришёл торговаться за руку Гермионы.

Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда виконт вальяжно закинул ноги на письменный стол и, запрокинув голову, опустошил бокал с бренди.

— Всё закончилось? — спросил он. — Долгая была ночка. Кузина жива?

Драко зацепился взглядом за длинную саблю, висевшую на стене прямо над головой виконта. К ней он и бросился, застав мужчину врасплох. От неожиданности тот откинулся на спинку кресла, а потом и вовсе выпал из него, как раз когда Драко добрался до сабли.
Виконт нырнул рукой в сапог и вытащил пистолет.

Так они и замерли друг напротив друга: один вооружённые длинноствольным пистолетом, второй — саблей.

Виконт воскликнул:

— Я наконец-то узнал тебя! Узнал! Ты Малфой!

Драко покачал головой.

— Нет, я тот, кто убъёт тебя.

Виконт спустил курок, раздался выстрел, и плечо Драко, в котором пуля разрывала нервы и мышцы, пронзило горячей, ослепляющей, жгучей болью. Оторопь длилась всего секунду, после чего Драко рванулся вперёд и насквозь проткнул стальным лезвием грудь человека напротив.

Мужчина упал на пол с широко раскрытыми от недоумения и испуга глазами. Драко выронил саблю и начал осматривать раненое плечо. Осознав, что алая кровь, просочившись сквозь льняную рубашку и жилет, промочила куртку, он рухнул в заброшенное кресло и закрыл глаза, отдаваясь боли. Слишком много всего навалилось на него, чтобы хватило сил сопротивляться дальше.

***

Голова кружилась, совсем рядом раздавался приглушённый звук чьих-то шагов по каменным плитам пола. Судорожно вцепившись в простыню, обвивавшую тело, он попытался открыть глаза. Под веки словно насыпали песка, а во рту пересохло. Пятна света и тени кружились, переплетаясь между собой, пока не объединились и не приобрели чёткие очертания, а затем вдруг прорезался голос... его голос, хотя звучал он непривычно глухо, даже чуждо:

— Где я?

Откуда-то подошла Флёр Уизли и с улыбкой сказала:

— Вы дома, лорд Малфой. У себя дома.

Драко отвёл взгляд от её лица и осмотрелся. На прикроватном столике мягким пламенем светил фонарь. За каминной решёткой полыхал огонь. Между раздвинутыми занавесями проливался неяркий свет, значит, сейчас был день.

Он знал, что необходимо задать вопросы, но боялся.

Драко Малфой боялся. Это был так странно. Слишком долго он не позволял себе такие чувства, как страх, или прочие глубокие эмоции, вроде любви, но с тех пор как в его жизнь заново вошла Гермиона, вернулась и способность чувствовать, из-за чего сейчас он и боялся задать вопросы, вертевшиеся на кончике языка:

«Она жива? Мой ребенок жив? Если нет, тогда я просто снова закрою глаза и последую за ними».

Драко отвернулся и устало опустил тяжёлые веки, но по-прежнему слышал чьи-то шаги рядом и тихий невнятный шелест приглушённых голосов.

«Меня посчитают трусом, если я так и не решусь спросить о собственной жене? Может для страха вовсе и нет причин?»

— Малфой?

«Чёрт, это Поттер».

Драко всегда находил силы противостоять этому человеку, потому и сейчас открыл глаза и сразу же услышал:

— Виконт мертв.

— Хорошая новость.

— Ты убил его.

— Знаю.

— Авроры обо всём позаботятся. Министерство решило, будет лучше, если мы не станем привлекать маггловские власти к расследованию, — пояснил Гарри.

— Думаешь, меня это волнует? — вяло спросил Драко.

— А разве нет? — ответил вопросом на вопрос Гарри.

Драко снова прикрыл глаза и сказал:

— Лично я сейчас думаю о том, что ты мне, Поттер, конечно, очень не нравишься, но поблагодарить тебя стоит тем не менее.

— А о жене и ребёнке спросить не хочешь? — спросил Гарри.

До сих пор ничего не знавшего об их судьбе Драко пронзила искренняя печаль. Невыносимая тяжесть сдавила грудь. Он чувствовал, как под веками закипают слёзы, но не мог позволить, чтобы Гарри Поттер увидел его плачущим, кто угодно только не он, а потому открыл глаза и из последних сил выдохнул:

— Просто скажи мне, Поттер.

— Что именно, Малфой?

— Они живы?

— Да.

— Правда?

— Да. И с ними всё будет в порядке.

Больше Драко Малфою не о чем было спрашивать.

Он вдруг почувствовал, как адски, оказывается, ноет плечо, что голова отяжелела, а сердце вот-вот лопнет. Глаза вместо слёз словно налились свинцом, сами собой закрылись, и засыпая Драко впервые за долгое-долгое время больше ничего не боялся.

Когда он вновь проснулся, была уже ночь. Без сомнения. Возможно, по счёту она была даже не первая, с тех пор как он уснул. Чувствуя лёгкое головокружение, Драко сел, свесил ноги с кровати и поморщился от боли. К нему тут же подскочил Пайл.

— Лорд Малфой?

Осмотрев себя, Драко заметил, что кроме белой ночной рубашки на нём ничего не надето, и приказал:

— Подай халат.

— Собираетесь пить чай, сэр? — в шутку спросил Пайл.

— Нет, мне необходимо увидеть жену и ребёнка, — с серьёзной настойчивостью ответил Драко.

— Думаю, это вполне понятное желание.

Пайл достал из шкафа халат, накинул его на плечи Драко, которому не хватило сил продеть руки в рукава, и постарался как можно лучше прикрыть ночную рубашку.

Драко направился в спальню жены, но остановился, оглянулся на Пайла и спросил:

— Всё, действительно, кончилось?

— Именно так, сэр, — торжественно ответил тот. — А это означает, что я снова должен принять обязанности обычного камердинера. Чем прикажете заняться?

— Спасибо, — коротко поблагодарил Драко, никак не прокомментировав прозвучавший вывод.

Пайл улыбнулся и в знак признательности склонил голову, в конце концов, именно так и поступил бы хороший слуга.

Открыв дверь, Драко прошёл из своей комнаты в спальню жены.

Она лежала на кровати, а Эбби сидела рядом в кресле и читала вслух книгу. Ту самую книгу сказок. Когда Драко вошёл в комнату, Эбби встала, положила книгу на прикроватный столик и, сделав реверанс, направилась к двери в коридор.

Не сводя с жены глаз, Драко протянул руку и остановил уходившую девушку, схватив её за рукав.

— Эбби?

— Сэр?

Он перевёл взгляд на неё.

— Где мой ребенок?

— В детской, в конце коридора, сэр. Моя мама ухаживает за ним. Так же как ухаживала за вами, когда вы были маленьким, если помните.

— Да, помню.

— Хотите узнать, кто у вас родился? — со сдержанной радостью спросила она.

Драко улыбнулся.

— Надеюсь, человек.

— Конечно, сэр, — тихо рассмеялась девушка.

— Подробности мне расскажет жена.

— Сэр, она спит. Целитель дал ей зелье для восполнения крови, и последние двое суток она почти полностью проспала, просыпалась лишь несколько раз на короткое время. Я читала ей, но не уверена, что госпожа слышала меня, — сказала Эбби. — Она даже малыша не успела пока подержать на руках. И вряд ли догадывается, что вы его ещё не видели.

— Тогда принеси ребёнка примерно через час, — велел Драко.

Эбби улыбнулась и вышла из комнаты.

Драко опустился на кровать рядом с женой и привлёк её в объятия, настолько крепкие, насколько позволяло травмированное плечо. Он почувствовал, что его трясёт, и понял: это не столько от нервов, сколько от чего-то большего, чем просто облегчение или даже потрясение. Глубокое, волнующее удовлетворение переполняло его.

Все неприятности закончились, Гермиона находилась в безопасности, лежала в его объятьях, и у них родился ребёнок. Это было как раз то, о чём каждый из них всегда мечтал. Драко обнимал жену так, словно она была невероятно хрупкой и при малейшей неосторожности могла разбиться на осколки, как изящная фарфоровая кукла или филигранная стеклянная ваза с тонким узором. Он чувствовал, что его жена именно такая: хрупкая, красивая, единственная.

Драко коснулся её волос губами и прошептал:

— Ты наконец в безопасности. И у тебя появилась настоящая семья, Гермиона.

— А ты сдержал свое обещание, — прошептала она в ответ.

— А ты притворялась, что спишь? — спросил он с улыбкой.

Гермиона открыла глаза и, после того как смогла сфокусировать взгляд на муже, сказала:

— Я не притворялась. Возмутительно, что ты обвиняешь меня в подобном. Я через многое прошла. У меня ребенок родился, знаешь ли.

— А меня ранили, — парировал он, улыбаясь.

Жена посмотрела ему в глаза и сказал:

— Ну, тогда, конечно, ты имеешь больше прав козырять: ранение ведь намного страшней, чем быть похищенной и родить ребёнка.

Драко засмеялся.

— Итак, какое же обещание мне удалось сдержать? Я давал их слишком много, но большинство из них так и остались невыполненными.

— Ты сказал, что защитишь меня.

От этого заявления лицо его стало хмурым, гордость и счастье исчезли, словно их и не бывало.

— Жена... я не уберёг тебя. И не защитил. Пожалуйста, не обманывайся на мой счёт. Мне за многое стыдно в этой жизни, но этого я стыжусь больше всего.

— Нет, муж мой, ты ошибаешься. Ты спас нашего ребенка и меня. Это сделал ты. Именно ты, а не кто-то другой. Гарри мне так сказал, — возразила Гермиона и расплакалась, так что Драко пришлось успокаивать её и стирать слёзы поцелуями.

— Ну ладно, Поттеру можно верить, ведь он никогда не врёт, я же — всё время. Раз он утверждает, что именно я спас твою жизнь, значит, так и есть, — ответил он с ноткой наигранного пренебрежения и надменности.

Гермиона медленно подняла тонкую руку, коснулась его лица и сказала:

— На самом деле, он сказал, что меня спас разбойник с большой дороги. Любопытно, правда?

— Очень, жена, потому что я полагал, что этот опасный человек исчез навсегда. Видишь, так и знал, что это сделал не я, — Драко поцеловал жену снова, теперь в щёку, и крепко обнял, заключая в кокон тепла и уюта.

— У нас есть сын, — сказала Гермиона. — Сын.

— Это замечательно, — сказал он искренне. — Его скоро принесут сюда.

Она кивнула, но глаза её вновь закрылись. Драко сказал:

— Поспи ещё, любовь моя. Отдохни.

Он остался рядом, то и дело невесомо прикасаясь к ней, ласково поглаживая, не сводя глаз и стараясь поверить, что со всеми несчастьями на самом деле покончено.

***

Свечи догорели, небо за окном постепенно потемнело, а огонь в камине пришлось разжигать дважды. Пока Гермиона спала, ребёнка приносили дважды. Первый раз Драко подержал его некоторое время на руках, не вполне уверенный, что следует делать с этим крошечным существом (ибо он на самом деле оказался невообразимо маленьким!). Во второй раз положил ребёнка на кровать рядом с Гермионой, но она так и не проснулась.

В конце концов он вновь взял кроху на руки, осторожничая из-за раны, уложил на сгибе здорового локтя и подошёл к окну. Усевшись в кресло рядом, посмотрел на ясное ночное небо, усыпанное россыпями звёзд, и пообещал:

— Однажды, весь этот мир будет лежать у твоих ног, если только ты этого захочешь, малыш, — поцеловал сына в лобик и прижал к груди.

Жена пошевелилась во сне, он оглянулся на неё и понял, что те забота и сострадание, что он испытывал ранее, были ничем по сравнению с яростным, выросшим раз в десять состраданием и заботой, которые он сейчас испытывал к маленькому ребёнку на его руке и женщине в кровати.

Как-то он услышал, как его мать говорила, что женщина любит своего ребёнка с рождения, мужчина же должен научиться этой любви.

Сейчас он понимал, что все эти пустые слова — глупость. Он уже любит своего ребёнка. Любит его больше, чем когда-либо мог себе представить.

В этот момент Драко твёрдо решил, что никогда больше не позволит страху и бессилию контролировать себя, ни в чём, что касается его семьи. Никогда больше паника не завладеет им. Никогда больше эти чувства не заглушат его любовь к семье, и никогда больше ужас не подчинит себе его жизнь. Как и эгоизм. На первом месте всегда будет семья. В ней растворилась зацикленность на себе, которая когда-то распоряжалась его жизнью. Того эгоцентричного человека, которым раньше управляли материальные блага, власть и деньги, больше нет.

Самое важное находилось сейчас в этой комнате. Люди рядом с ним — его жена, его ребёнок. Его ребёнок без имени…

Драко подошел к кровати, наклонился и позвал:

— Проснись, жена.

Она медленно открыла глаза. И улыбнулась, увидев, что Драко держит на руке их сынишку.

— Такой маленький, — поразилась Гермиона, потянулась к нему и коснулась крохотных пальчиков.

— Пожалуйста, не говори так. Он слишком уязвимый и уже всё слышит, — садясь рядом с ней на кровать, заметил Драко.

Гермиона придвинулась и погладила ребёнка по головке.

— Мне пришло в голову, жена, что ему необходимо имя.

— Ну, мы могли бы звать его просто «сын», раз меня ты называешь «жена», а я тебя — «муж», — с серьёзным лицом предложила Гермиона.

— Какая несусветная чушь, — ответил Драко. — Он должен носить сильное имя, которое определит его место в этом мире.

— И какое же у него будет место? — спросила Гермиона, снова потянувшись к сыну, и Драко положил малыша рядом, пока тот продолжал мирно сопеть.

— То, которое он сам захочет. Он сможет заниматься чем угодно, — тихо сказал Драко. — Он сможет стать кем угодно. От разбойника с большой дороги до короля.

Гермиона вздёрнула бровь, на что муж уверенно заявил:

— Ну а что? Ему это вполне по силам.

В комнату вернулась Эбби.

— Думаю, следует отнести ребёнка к кормилице.

Гермиона кивнула, и поцеловала сыны в макушку.

— Да. Я пока ещё слишком устала.

Драко лег рядом с женой поверх покрывала.

— Тебе больно? — спросила она.

— Ничего страшного, — солгал он.

На самом деле было очень больно, но после всего, что она пережила за прошедшие месяцы, Драко не считал возможным жаловаться. Вообще-то он никогда больше не собирался жаловаться.

Он притянул Гермиону к себе здоровой рукой и спросил:

— Так как всё-таки назовём нашего сына, жена?

— Маркус?

— Неужели в честь Флинта?! — потрясённый до ужаса, вскинулся он.

— О, я так и знала, что где-то уже слышала это имя, — зевнула Гермиона. — Ну, тогда... мне всегда нравилось имя «Гарри».

— Если ты не настроена серьёзно обсудить эту тему сегодня, можно заняться этим позже.

— Мне нравится Данте, — призналась Гермиона, — а тебе?

— В честь Данте Алигьери, маггловского поэта? — уточнил Драко.

— Да. Одна из моих любимых цитат: «Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет» * Думаю, она ясней всего показывает твою храбрость, проявленную во время войны, когда с большим риском для себя и вопреки тому, что тебе внушали с детства, ты поступал по совести и помогал правильной стороне. Всем нам.

— Ты на самом деле считаешь меня храбрым? — тихо спросил Драко. — Иногда я задаюсь вопросом, была бы твоя жизнь лучше, легче, если бы я не подошёл в тот день, когда увидел тебя одну в лесу. Возможно, мне стоило и дальше наблюдать за тобой издалека, не говоря ни слова. Я не должен был подходить. Эгоистичный поступок с моей стороны, но в то время в моём характере сильней всего проявлялся как раз эгоизм.

— Неужели? — спросила Гермиона, перекатила голову на плече мужа и положила руку на его грудь. — А я считала это самоотверженностью. Но независимо от того, какой из вариантов тебе кажется верным, теперь ты мой навечно, и от этого я невероятно счастлива.

— А знаешь, какая у меня любимая цитата из Данте? «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины».

— Но почему именно эта?

— Думаю, потому, что она описывает мои чувства в то время, — признался Драко. — Я ощущал пустоту и потерянность, пока не встретился с тобой. Вот почему мне захотелось тогда выйти из леса. Я потерял свой путь, заблудился, а затем появилась ты, и я чётко увидел дорогу, которой должен был следовать.

— «Без надежд желанием живём», — процитировала Гермиона. — У человека должна быть надежда. Недостаточно просто желать, чтобы что-то произошло. Необходимо надеяться и верить в это. А ты осуществил все мои надежды и мечты, муж мой. Спасибо.

Драко улыбнулся.

— Ты уже дала мне больше, чем я смогу дать тебе за всю жизнь.

— Неправда, потому что это ты подарил мне семью, о которой я так долго мечтала.

— Ах, — сказал он, — но видишь ли в чём дело, дорогая жёнушка, ты вернула меня к жизни, пробудила мою душу, что на самом деле является более ценным подарком. Ты сделала меня по-настоящему добрым и щедрым человеком, великодушным не только на словах и в делах, но и в сердце.

— Да вы сентиментальный глупец, лорд Малфой, — прошептала Гермиона, устало закрывая глаза.

— Пожалуйста, зови меня мужем, для меня это очень важно, — в который раз попросил Драко.

— Муж, ты — сентиментальный дурак, — засыпая, повторила она.

— Слаще слов ты вряд ли когда-нибудь произнесёшь, жена моя, — улыбнулся он, поцеловал её в лоб и тоже закрыл глаза.

___________________________________________________________________
[i]• На самом деле Данте Алигьери никогда именно этой фразы не произносил. Подробности можно прочитать во многих местах, лично мне понравилась статья «О лжецитатах из Данте и “величайших нравственных переломах” эпохи» Сергея Голубицкого