Тишина наступила в полицейском управлении после трудовых будней. Дежурный как обычно спит на своем посту, сотрудники разъехались по домам.

И только Штольман сидит один, в темном кабинете, освещенном лишь тусклой настольной лампой. Мужчина чернее тучи: злость съедает его изнутри, но полно, злость ли это? Возможно, отчаяние гложет его, не давая покоя? Либо сожаления о былом?

Перед ним лежит белый конверт, переданный Коробейниковым перед уходом. «Штольману Я.П.», аккуратным почерком выведены буквы на поверхности. Почерк незнаком Якову, но он догадывается кому тот может принадлежать, и потому каждая буква будто вбивается в сердце следователя.

Яков не спешит распечатать и прочитать письмо, напротив, старательно тянет время. Повертев конверт в руках, он вновь кладет его перед собой, открыв дверцу сейфа, достает бутылку коньяка и рюмку. Жидкость обжигает горло, но уверенности и решительности не придает.

Штольман поднимается и подходит к окну. За окном сгущаются сумерки, ветер поднимает опавшую листву и гонит ее вдоль улицы. Порывы ветра усиливаются, принося собой первые капли дождя. А еще днем было тепло и солнечно. Кажется, это было так давно! Штольман вздыхает и упирается лбом в раму, окунаясь в воспоминания минувшего дня.

Яков Платонович спешил на прогулку по парку. Спешил в надежде увидеться с обладательницей небесно-голубых глаз. Анна Викторовна Миронова - барышня на колесиках, удивительная девушка, ни на кого не похожая, по-детски наивная и одновременно мудрая не по годам. Ее молодость, красота и ум покорили черствое сердце сыщика.

Не сказать, чтобы Штольман записал себя в старики, да и в отцы он девушке не годился, но в женихи не набивался. К тому же Яков впервые в жизни испытывал самые нежные и трепетные чувства к прелестной барышне, и убежденности в полной взаимности или веры в искреннюю заинтересованность со стороны девушки в нем не было. Он осознавал, что в таком тихом городке как Затонск, молодой девушке с незаурядным характером может быть скучно. Понимал ее интерес к его расследованиям, хотя и был категорически против. Вот только своенравная Миронова всегда оказывалась в гуще событий, еще и духов каких-то приплетала. Обстоятельства данные очень злили следователя, однако ради общества прекрасной барышни, так уж получилось, Яков Платонович готов был мириться со всем нелогичным в этом мире, не то что со столь невинными фантазиями.

Солнце светило высоко и не по-осеннему дарило свое тепло всем вокруг, опавшая листва шуршала под ногами Штольмана, когда тот подходил к дальней аллее парка. Там, в глубине аллеи под сводами деревьев, Яков частенько встречал Анну за чтением книг. Вот и сегодня девушка сидела на скамейке, книга располагалась у нее на коленях, но барышня, видимо, совсем позабыв о печатном издании прибывала в глубокой задумчивости.

- Анна Викторовна! Рад встрече, - Яков прибавил шаг, увидев долгожданный объект своих мыслей.
- Яков Платонович! - От неожиданности Анна вскочила со скамейки, позволив книге упасть на тропинку.
- Я вас напугал? - Штольман поспешил поднять упавшую вещь, за которой уже наклонилась барышня.

Их руки одновременно легли на обложку, и от неловкости Анна одернула свою ручку, залилась румянцем и поспешила встать. Яков поспешил выпрямится вслед за ней, попутно изучая название. Легкая улыбка коснулась лица сыщика, когда он прочитал название - на форзаце значилось: "Отцы и дети". Это не утаилось и от Анны, которая вновь залилась румянцем, ведь точно такое же произведение Штольман носил в своем саквояже.

- Нет, что вы! Я в порядке. Рада встрече, только мне пора уже. Пройдетесь со мной? - засуетилась Анна, забирая свой фолиант, стараясь скрыть нахлынувшее смущение. - Как ваши расследования, Яков Платонович?

Уже добрую неделю не случалось никаких серьезных происшествий, а убийств тем более, только мелкие кражи да хулиганство, но все это сопровождалось большим объемом заполняемых отчетов и бланков, и у Штольмана не было возможности даже случайно встретится с Анной, потому теперь следователь практически не сводил глаз с нее, радуясь встрече.

- Да все как обычно, Анна Викторовна, дела, - перехватывая трость из руки в руку ответил Штольман, послушно идя рядом.

Сквозь желтую листву пробивались солнечные лучи и голубое небо, пара неспешно прогуливалась по дорожкам парка, беседуя. Иногда со стороны долетал звонкий женский и мужской сдержанный смех.

- Анна Викторовна, вы чем-то взволнованы? - Штольман отметил, что девушка всю дорогу вела себя крайне возбужденно, хотя и пыталась это всячески скрыть.

Анна остановилась, что-то обдумывая, глядя на книгу в своих руках. Яков встал перед ней, уже намереваясь сказать одобряющие слова, как Анна подняла голову, пронзив Штольмана взором ярко-голубых глаз, в котором следователь буквально потерялся, позабыв обо всем.

Нежное робкое прикосновение женских губ заставил мужчину вздрогнуть всем телом. Жар маленькой ладошки чувствовался даже через толщу одежды, там, где сердце сбилось со своего ритма. Нежные уста становились настойчивее, хоть и чувствовалась их неопытность, ладошка скользила по лацкану пальто, приближаясь к мужскому лицу.

Яков, чувствуя себя побежденным, закрыл глаза и сделал маленький вдох, размыкая губы. Новый вихрь эмоций накрыл его, мягкость и сладость ее губ послали электрически разряд по телу, сердце ускорило свой ритм, все мысли затмила лишь одна: "Моя Анна". Поддавшись чувствам, Яков потерял связь с реальностью и робкий поцелуй грозил перерасти в более страстный, но холодный разум все же умудрился в последний момент пробиться сквозь пелену блаженства, давая команду к отступлению.

Анна Викторовна, прибывая в некой эйфории с блаженной улыбкой, приоткрыла глаза, но видя серьезное лицо сыщика весь флер романтики мигом улетучился из ее глаз.

- Простите меня, Анна Викторовна. Видимо, мое поведение и отношение к вам вы неверно истолковали, - Штольман был крайне убежден в правильности своих слов. - Я ни в коем случае не хотел вас обидеть.
- Что? - в голосе Анне слышалось крайнее изумление.
- Анна Викторовна, я понимаю - дело молодое, - взялся за объяснения сыщик. - Вам скучно, все эти расследования, духи эти ваши - способ развлечься.

Штольман говорил и видел, как голубые глаза наполнялись сначала неверием, а потом злостью и обидой.

- Вы хотите сказать, что не верите в искренность моих чувств? Что я играю вами? - голос Анны дрогнул, отражая эмоции.
- Вы молоды, вам свойственен романтизм, но я - не тот, кто вам нужен! Я бесконечно далек от мира нежных чувств, поверьте.

Яков пытался быть убедительным, но вот кого он пытался убедить? Свое измученное сердце или юное создание, которое взирало на него открытым чистым взглядом, в настоящий момент исполненным недоумения?

- Вы не в праве мне указывать что делать и как себя вести! - В нежном голосе отчетливо слышалась нарастающее негодование, злость постепенно сменяла обиду.
- Не в праве, но другой на моем месте мог воспользоваться вашем легкомыслием! - Уже и самого Якова начинал заводить их разговор.
- Так вы считаете меня легкомысленной?! - вспылила Анна.
- Нет… То есть… - Штольман замялся, подбирая слова, но он так и не смог найти подходящих.
- Все ясно. Оставьте меня. Нет. Не ходите за мной! - Обида и разочарование трепетали в каждом слове, в каждом движении руки и повороте головы.

Взглянув еще раз на Штольмана, Анна Викторовна взмахнула рукой, но так и не найдя нужных слов, опустила ладонь, сжимая ее в кулачок. Резко развернувшись, она стремительно удалилась от мужчины прочь. А Штольман так и остался стоять, смотря в след удаляющейся фигуре любимой женщины. И с каждым разделяющим их шагом Яков чувствовал, как что-то теплое и светлое покидает его сердце, как яркие краски вокруг начинают меркнуть, а мир вокруг становится блеклым и серым.

Дождь уже вовсю стучит по стеклу, стекая дорожками. Как бы сейчас Якову хотелось плакать, если бы он мог! Только это качество было утрачено еще в далеком детстве. Разумом он понимает, что поступил правильно, но вот сердце и душа… Они мечутся кричат и плачут, заключенные в грудную клетку, словно в тюрьму, в надежде достучаться до разума: «Глупец, что же ты творишь? Ты теряешь… Ты убиваешь свою любовь!»

Сильные мужские руки сжимаются в кулаки и ударяют по раме. Борьба, внутренняя борьба, которая съедает изнутри, не дает покоя. Вопросы всплывают один за другим. А правильно ли я поступил? Возможно, ее чувства искренне правдивы, а я?.. Я ее обидел… не хотел, но принес страдания!

Штольман резко разворачивается и бросается к своему столу, хватает конверт, как последнюю надежду на спасение, шанс вернуть утраченное. Непослушные руки раскрывают белый листок, сложенный в четверо, строчки мелькают перед глазами:

«Я вам решила написать
И вот что я хочу сказать:
Со мной вы встречи не ищите,
Увидев, мимо вы пройдите.
Не стану беспокоить вас,
И не увидит никто нас.
Меня забудьте вы навеки,
Не приходите никогда.
Пусть будут между нами реки,
Пусть будут между нами города».

Листок медленно падает на стол. Яков опускается в свое кресло, руками обхватывает голову, пальцы с силой сжимаются. Все кончено....

Его холодный, трезвый разум
С недавних пор все с сердцем спорит.
И каждый день твердит он фразу:
«Все это выдумки», - он вторит.
Но сердце тихо, нежно, сладко
Ему в ответ поет украдкой:
«Ты убедишься вновь и вновь,
Что это -настоящая любовь!»*

_________________________
*Стихотворения, использованные при написании истории, принадлежат перу Елены Морозовой.