«Помни, что я тоже тебя люблю»…

«Люблю» - большое слово. Нужно знать, что делаешь, когда говоришь такие слова. Надеюсь, он понимает, что говорит. Я потому и не говорю ему, что люблю его – боюсь солгать. Мы уже наговорили однажды друг другу красивых слов, а потом самым наглым образом отступили от своих обещаний.

Я уже, если честно, и не понимаю, как такое может быть. Я точно знаю, что не люблю Виктора. Не люблю.

Но я чувствую себя так, словно я в долгу перед ним. Он ведь меня из депрессии вытащил, заботился обо мне…

Как я могу так с ним поступить? И потом, эти его слова…

«- И с кем ты сейчас?

- Ни с кем.

- Почти год ни с кем?

- Да.

- И на том спасибо».

У меня такое ощущение, что я предаю его!

А Гарри… он же и в тот раз себя обманывал. В случае с Габи, я имею в виду, решил, что нашел любовь всей жизни, а потом выяснилось, что он ошибся, и теперь он вернулся, и мы снова вместе, и вроде все должно быть хорошо. И я должна признать, что все время ждала его – даже себе не признавалась, но ждала. Но что, если он и сейчас ошибается? Что, если он не любит меня?

Сейчас уже вечер, и мы лежим на диване в гостиной. Гарри читает газету, а я смотрю на то, как горит огонь в камине. За окном проливной дождь, а в доме тепло и уютно. Все как у нормальных людей. Только бы не думать о своем.

Завтра уже этот чертов прием. Я не могу отказаться и не прийти. Оливер будет ждать меня. И вообще это моя работа – быть в курсе всех спортивных событий. А мне так хочется заболеть и остаться дома.

Помнится мне, был такой случай, когда я была еще маленькая. У нас были гости, и все они донимали меня своими сюсюканиями. Мне было года три, не больше. Я пряталась от них по углам и ждала, когда все пойдут спать. Стоило только выползти наружу, как кто-нибудь из гостей обязательно сграбастывал меня охапку и начинал трепать мои щеки, приговаривая картавым манером какие-то глупости. И тогда я вспомнила о том, что однажды, когда я заболела, мама не разрешала братьям подходить к моей постели. Я пролежала почти неделю, а никто меня так и не тронул, представляете? И никаких насмешек, никаких дерганий и страшилок – я просто лежала и смотрела в потолок. Конечно, во всем были и свои минусы. К примеру, мне приходилось по три раза в день пить горькое лекарство, есть лимонное пюре и все такое, но как же это было здорово! И я, вспомнив то чудесное время, захотела снова заболеть. Захотела так страстно, что действительно слегла через пару дней. Мама еще удивлялась: как я могла простыть, когда на улице был август месяц?

А сейчас я уже большая девочка, мне нельзя проделывать такие трюки. Хотя, чего таить – очень хочется.

Гарри вздыхает, откладывает газету и поворачивается ко мне.

- Я думаю, ты слишком привыкла к нему, - говорит он и снимает очки.

- К кому?

Знаю, переспрашивать глупо, но лучше перестраховаться. А то вдруг он имеет в виду кого-то другого, а я заговорю о Викторе, и получится так, словно я зациклилась на нем.

- К Виктору. Ты любишь его, да?

Я отрицательно качаю головой.

- Но ты так сильно нервничаешь, что весь воздух в доме уже два дня пропитан твоим напряжением. Я молчу и думаю прежде, чем сказать что-нибудь. Нужно тщательно подбирать слова, потому что мы сейчас находимся на опасной почве.

Расценив мое молчание, как нежелание разговаривать, Гарри вздыхает еще раз и обнимает меня.

- Хочешь, я расскажу, как жил без тебя?

- Хочу.

Он еще ни словом не обмолвился о том, как жил с ней. Мне, конечно, всегда было это интересно, но я никогда не требовала от него рассказов о прошлом.

- Поначалу все было хорошо. Она была заботливой и милой. Я, можно сказать, считал себя счастливым. Знал ли я о том, что на самом деле она довольно инфантильна и хитра? Знал. Даже когда мы с ней были едва знакомы, мне уже было понятно, что она меньше всего походит на тебя. Думаю, именно поэтому я ее и выбрал в качестве постоянной любовницы. Чтобы не напоминала о тебе. Вообще ничем. Понимаешь? Мне было больно думать о тебе. И я поступил трусливо – просто закрыл все в темный угол и попытался сделать вид, что счастлив. И в первое время у нас неплохо получалось. Но потом…

Я внимательно слушаю его. Конечно, некоторые из его слов неприятны мне, но я и не надеялась, что его рассказ будет развлекательным.

- Потом меня стали раздражать некоторые мелочи. Ее чересчур трепетное отношение к манерам, постоянный самоконтроль, даже некоторая доля жеманства – все это казалось мне таким чужим. Она не изменилась – она была такой же, как и в день нашей первой встречи. Только тогда она мне очень понравилась, а потом стала раздражать. Дальше – больше. Смотреть на всю эту картинность издалека и встречаться по два раза в неделю – одно дело, а жить с этим постоянно – совсем другое. Я не говорю, что она была плоха, ее вины здесь нет. Просто я не мог с ней жить. Я влез в эту истоию, не думая о том, что мы с ней окажемся такими разными. А отступать было некуда.

Он переворачивается набок и кладет руку мне на живот. Я знаю, ему сложно продолжить, но отчего-то я не хочу его останавливать. С каждым его словом я чувствую, что и в моей голове потихоньку утихает та неразбериха, которая не дает мне покоя в последнее время.

- Она заметила перемены, но не знала, в чем дело. Я пытался сказать ей, чего именно мне не хватало, но она не могла понять, как то, что является частью ее сущности, может раздражать меня. Она отказывалась что-либо менять, говорила, что все это мелочи, ничего не стоящие отговорки. Затем начинались скандалы и истерики. А потом, словно в отместку за мои замечания, она стала высказывать мне и свои претензии. Говорила, что я не романтик, что ей со мной скучно… И потом случилось то, чего мы с ней ждали – она нашла другого. Пришла, сказала и поставила передо мной пустой чемодан. Я собрал все вещи и ушел. Это случилось в конце мая. Я два месяца прожил один прежде, чем набрался смелости вернуться к тебе.

Не знаю, почему, но мне больно слышать эти слова. Как он жил один? Он же не умеет ничего готовить (кроме яичницы и бутербродов, разумеется), он даже гладить одежду не научился. Кто провожал его на работу? Кто встречал?

- Но с тех пор, как я здесь, я уже ни о чем не жалею. Нет, конечно, нам не всегда бывает хорошо вместе, но я, по крайней мере, знаю, что ты… Можешь не верить мне. Можешь думать, что я, как и прежде, обманываю, только не перебивай, ладно?

Я и так молчу и слушаю. Я что – пыталась его перебить хоть раз?

- Ладно.

- Жить с тобой оказалось еще больнее, чем быть одному. Знаешь, почему?

Я честно трясу головой: нет, не знаю, скажи.

- Потому что в тебе я видел подтверждение собственной глупости. Пока я не видел тебя, я даже не догадывался о том, как скучал. Когда ты стоишь у плиты, когда пишешь письма, разводишь огонь, даже когда ты спишь – я готов смотреть на тебя все время. И для меня нет ничего красивее. Она была права, когда сказала, что я просто любуюсь каждым твоим движением. Может, ты и не так изысканна в своих манерах, но ты живая женщина, ты полна тепла и настоящих чувств. Мне так нравится, как ты хмуришься – ты становишься похожей на маленькую девочку. На нашу Лили. Когда ты плачешь – тоже. От тебя пахнет тобой, твоим телом, а не дорогими духами. Вся роскошь только поначалу кажется привлекательной, а потом быстро надоедает. И мне обидно, что мы упустили столько времени. Мы украли у самих себя почти десять лет.

Здесь я с ним согласна. Мы напрасно потратили время. А ведь жизнь не бесконечна – со временем нужно обращаться крайне бережно. Что мы за дураки?

- А теперь я хочу все исправить. И мне показалось, что ты даешь мне такой шанс. Мне казалось, что ты позволила мне сделать все правильно, но вот появился этот Виктор, и ты снова впала в сомнения.

Я качаю головой. Придется все-таки перебить его.

- Я не сомневаюсь, Гарри. Я просто не хочу обижать его.

Он как-то быстро меняется в лице и, приподнявшись на локте, заглядывает мне в глаза:

- А если он попросит тебя снова стать его любовницей? Ты тоже не захочешь обижать его?

- Не попросит.

Хотя… однажды он уже делал мне такое предложение. Но второй раз он точно не станет этого делать.

- Откуда тебе знать? Вдруг он еще на что-то надеется?

- Гарри, ему же не пятнадцать лет!

- Да, он взрослый человек, который писал тебе по три раза в день. Очень по-взрослому.

- Он наверняка уже все понял.

- Если понял, тогда ему не составит труда принять тот факт, что у тебя теперь другая жизнь, которая его совершенно не касается. И тогда он не должен будет удивляться тому, что ты теперь живешь с другим мужчиной. Или ты ему что-то обещала?

- Нет.

- Тогда в чем проблема?

О, Мерлин, если бы я сама точно знала, в чем проблема! Все как-то… слишком быстро, что ли?

- Я не знаю. Я просто чувствую себя неуютно, понимаешь? Он был добр ко мне, старался помочь. Именно благодаря ему я еще сохранила свое женское лицо. Если бы он мне не встретился, я бы просто одичала, понимаешь? Не знаю, как остальным женщинам, а мне для того, чтобы нормально выглядеть, нужно знать, что я кому-то нужна.

- Может, я ему еще спасибо должен сказать? Он хотел жениться на тебе! Да я даже думать не хочу о том, что было бы, если бы ты решила согласиться!

- Но ведь я же отказалась!

Гарри берет меня за плечи и переворачивает на спину, нависая надо мной.

- Так откажись окончательно. Ты сказала «нет» только ему, а для себя еще ничего не решила.

- Решила.

- Нет. Тебя разрывают сомнения. Ты хочешь, чтобы все были счастливы, никого не хочешь обидеть. Но так не бывает, Джинни.

- Хочешь ты того или нет, но Виктор – часть моего прошлого. Я хочу отнестись к нему с уважением.

Странно смотреть на него сейчас. Огонь, горящий в камине, бросает на его лицо желтоватые отблески, и от этого его лицо кажется даже каким-то хищным. И я никогда не замечала, какие у него глаза. Даже жутко.

Гарри всегда был сильнее меня. Я никогда не признавала это в открытую, но знала, что в ответственный момент все решения будет принимать он. Так уж он устроен – он даже сам не замечает, как у него это получается. Наверное поэтому я всегда чувствовала себя защищенной. Даже в то время, когда отношения у нас были ни к черту, во всем, что касалось остальных дел, Гарри оставался таким же надежным, как и всегда. И сейчас он принимает решение сам, в то время как я продолжаю колебаться. Я не думала, что его жесткость будет распространяться и на эту часть нашей жизни. Раньше я за ним такого не замечала.

- Ты не оскорбишь его. Пойми ты уже наконец, что в правде нет ничего плохого, Джинни. Ты не должна искать окольных путей, понимаешь? Раз уж так вышло, что у нас все наладилось, и мы зажили вместе, ты не должна скрывать это от него. Я не дам тебе все испортить. И ему тоже.

Я нетерпеливо ерзаю под ним, стараясь подняться, но он уперся рукой в диван возле моей головы и не выпускает меня. Черт возьми, даже в такой ответственный момент его близость действует на меня не самым лучшим образом.

- Я же не прошу тебя делать официальное заявление, - хмурится Гарри. – Я просто хочу, чтоб ты дала ему понять, что точно к нему не вернешься.

- И что для этого нужно сделать? – вполне серьезно интересуюсь я.

- Будь со мной. Просто будь со мной. И не отстраняйся от меня, как сейчас. Поверь, я прошу не слишком много.

- Я так и не думала. И я не отстраняюсь.

Он склоняется еще ниже и уже почти целует меня, но продолжает говорить:

- Мы ведь уже не в том возрасте, когда игры еще уместны. Если мы любим, то должны быть честны и прямо говорить об этом. Зачем тратить время на ненужные вещи?

- Хочешь всего и сразу? – ухмыляюсь я.

- Да, хочу. Ты вернулась ко мне, и у нас все замечательно. А если мы снова начнем сомневаться, ничего хорошего не выйдет, не думаешь? Все большие проблемы начинаются с маленьких компромиссов. Хочешь, я сделаю тебе примерную выкладку событий, в том случае, если ты поступишь по-своему?

- По-моему? Это как?

Гарри улыбается, но остается серьезен.

- Ты пойдешь на этот прием, встретишь Виктора, будешь его избегать. И от меня тоже будешь ходить подальше. В конце концов, он поймет твое поведение так, словно ты все еще одна, и подумает, что у него еще есть шанс. Он решит снова попробовать вернуть тебя. Сделает тебе какой-нибудь знак внимания. Я выйду из себя. Дальше у нас два варианта. Первый – я набью ему морду. Второй – я притащу тебя домой и устрою разборки в стиле: «Я же предупреждал!». В любом случае ты обидишься на меня. В то же самое время он пришлет письмо с предложением или признанием – это на его усмотрение. Тебе придется сказать ему прямо, что ты не станешь с ним встречаться. Он захочет знать, почему ты так упорно держишь его на расстоянии, и ты будешь вынуждена рассказать обо мне. А потом он скажет тебе то же самое, что мне говорила Габриэль. Только в отличие от меня, ты более внушаемая. Ты станешь раскаиваться и терзаться муками совести, тем более что этот процесс уже начался. Вернешься домой к мужу, на которого ты обижена. Чувство долга перед одним и обида на другого – не сложно догадаться, что ты начнешь сомневаться в том, что сделала правильный выбор. Я не говорю, что ты передумаешь и уйдешь к нему. Но я не могу гарантировать, что после такого у нас все снова станет хорошо. И, черт меня подери, если я это допущу. Нужно быть абсолютным идиотом, чтобы знать наперед, чем все закончится и позволить этому произойти.

Ух, ты… такой аналитический склад ума – это тоже последствия влияния его работы. Но я не могу сказать, что он неправ.

- И что же делать?

- Я уже несколько раз тебе это говорил. На приеме будь рядом со мной и дай ему понять, что…

Все, я больше не могу. Я сама тянусь за поцелуем. Он что – дразнит меня? Уже минут десять висит в паре миллиметров от моих губ и продолжает болтать.

Он как будто только этого и ждал. Все ясно, милый, я все поняла. Это будет нелегко, но мы сделаем это вместе.

Когда я, наконец, отрываюсь от него, он почему-то улыбается.

- Что? – не выдержав его загадочности, напрямую спрашиваю я. – Что тебя так развеселило?

Гарри продолжает улыбаться и запускает руку под мою рубашку.

Я опять ворочаюсь, стараясь направить его мысли в другую сторону.

- Ну, хватит, - сержусь я, – скажи, что ты…

- И ради всего святого, Джинни, - неожиданно произносит он, и я замираю, внимательно прислушиваясь к тому, что он говорит – не бойся сказать, что любишь меня. Других вариантов все равно нет.

Засранец. Как его еще назвать?