Одна из положительных сторон долгой жизни — это возможность скопить немалый капитал, как денег, так и знаний. Из сына пастыря семнадцатого века, что охотился на вампиров, оборотней и ведьм, превратиться в одного из самых богатых и лучших врачей мира. Иметь дома практически во всех городах и странах. Машины, мотоциклы, даже личный самолёт, это все было не просто роскошью, а возможностью хранить свою тайну, а значит и жизнь, себе и тем кто рядом.
Я сидел в библиотеке своего дома на окраине пригорода, недалеко от начала леса.
Такое расположение дома было неслучайным, а дарило необходимую уединённость, а также возможность уходить и возвращаться с охоты без лишнего риска быть замеченным. Понимая, что и дальнейшее моё присутствие в больнице приведёт к ненужному интересу, я вынужден был всё-таки отправиться на заслуженный выходной.
Держа в руках «Чувство и чувствительность», вспоминал то время, когда она была написана. Мне не нужно было читать книгу, её содержание я и так прекрасно знал. Хоть я и не был прямым свидетелем её написания, но помнил какой шум произвела в свете она и её автор: прекрасная, умная и смелая женщина, что рушила устои великосветского, аристократического, лондонского общества. Довольно скучного и тщеславного, в своей сути.
Только вот воспоминания далёкого прошлого, сменялись в памяти картинками недавнего. Я проматывал в голове образ девушки, сидящей на скамье в больничном коридоре.

Дженнифер Эсми Робертс. Когда увидел её второе имя в документах, сердце кольнуло, словно оно было ещё живо, и имело право на боль. В том, что второе имя Дженни дали в честь Эсми, не сомневался. Девушка была неуловимо похожа на свою прабабушку, но даже не это привлекало в ней больше всего, и не зов её крови, а то, что от неё словно исходил свет, полностью оправдывая значение её имени. Я мог легко представить её во времена той же Викторианской Англии, в окружении прекрасных, словно белые птички, девушек-дебютанток на каком-либо званном балу.
Меня тянуло к этой девушке, хотя голос разума и твердил, что ничего хорошего из этого не выйдет, но пример собственного сына перед глазами и собственное сердце шептало: «А вдруг получится?».
В конце концов, сейчас я с ней общался, как врач её брата, и не хотел перешагивать эту грань, или хотел…
Закрыв книгу, которую бездумно листал все это время, поднялся с кресла. Нужно позвонить домой, детям. Я знал, что у них все хорошо, если бы что-то было иначе, Элис бы сообщила об этом ещё до самого события, но привыкнув за век жить большой и иногда довольно шумной семьей, я тосковал по ним, тяготея этой нежилой, практически неживой, тишиной.

На следующий день я вернулся в больницу и до обеда занимался пациентами, с удовольствием окунаясь в привычную больничную суету.
Наступило обеденное время, и хоть есть мне было не нужно, но маскировка требовала, хоть иногда появляться в кафетерии. Вот и сегодня, я вошел в большой зал, наполненный людьми и запахами еды, сразу заметил её.
Дженнифер сидела за столиком, склонившись над тетрадками, видимо, делая домашнее задание.
Садиться рядом с кем-то было не слишком разумно, но, набрав на поднос какой-то еды, шагнул в её сторону:
— Добрый день, мисс Робертс, — поравнявшись с её столиком, поздоровался.
— Добрый день, доктор Каллен, — подняв голову, ответила она, убирая локон волос упавший на лицо, за ухо.
Этот жест поднял новую волну её аромата, заставив задержать дыхание, и вздрогнуть всем телом.
— Я присоединюсь? — усилием воли заставляя жажду утихнуть, кивнул я на соседний стул.
— Конечно, — девушка пододвинула учебники, освобождая место на столе.
— Домашнее задание? — спросил, замечая знакомые формулы в конспекте.
— Добровольное мучение, — устало вдохнула девушка, откладывая в сторону карандаш и беря в руки чашку с чаем.
— Химия, — узнал я формулы в тетради. — Почему же вы оставили Науку в списке предметов?
— Это всё порядки нашей школы, — вздохнула Дженнифер. — Мне не хватает кредитов, чтобы получить необходимую годовую оценку.
— Понимаю, — улыбнулся, кивая.

Моим детям раз в десять — двадцать лет приходилось заново идти в старшие классы школы, либо поступать в колледж. В нашем доме было оригинальное панно, состоящее из шапочек выпускников, которые принадлежали им. Так что о методах обучения и системе оценок знаний я мог рассказать много, не то что в разные года, в различные века. Неизменным оставался лишь стресс и волнение, получаемые учащимися вместе с аттестатом.
— Могу попытаться объяснить то, что непонятно, — неожиданно даже для самого себя, предложил я.
Дженнифер посмотрела на меня с удивлением и долей неверия, словно мои слова были неудачной шуткой.
— Я серьёзно.
Она смущённо улыбнулась и отвела взгляд:
— Спасибо, доктор Каллен, но сомневаюсь, что могу тратить ваше свободное время.
— Я лишь предлагаю помочь с этой задачей, — постучал я по тетради пальцами. — У меня осталось ещё четверть часа, так что?
Дженнифер лишь секунду помедлила и снова открыла тетрадь.
— Соединение содержит водород, углерод, кислород и еще один элемент, число атомов которого в молекуле равно числу атомов углерода. Определите, что это за соединение и к какому классу оно относится, — прочитал текст задачи вслух.
Там были указанные массовые доли. Судя по данным, то ответ был прост: гидрокарбонат аммония, кислая соль, но судя по взгляду Дженнифер, с тем же успехом мог читать при ней на иностранном языке.
— Возьмём неизвестный элемент за икс, — взяв ручку, начал записывать пример.
Дженнифер склонилась в мою сторону, внимательно наблюдая.
— Я думала у всех врачей неразборчивый почерк, но у вас просто образец каллиграфии.
Я посмотрел на буквы, стоящие стройными рядами и заканчивающиеся небольшими завитушками на концах. Даже не задумывался над своим почерком. Да, может стоило сделать его менее аккуратным и более отрывистым, чтобы привлекать меньше внимания, но с другой стороны, мне и так приходилось контролировать множество вещей в каждую секунду своего существования, чтобы беспокойся ещё и об этом, плюс медсестры буквально боготворили заполненные мной карты.
— Где вы так научились?
— В девятнадцатом веке, — не стал придумывать я очередную ложь.
Лгать, смотря в эти широко распахнутые сверкающие жизнью глаза, было практически преступлением.
Дженнифер засмеялась над моим ответом, как над хорошей шуткой, хотя та ей и не была. Девушка раскраснелась, ее пульс стал быстрее, а звонкий смех зазвучал для меня как мелодичный перезвон тысячи колокольчиков. Я задержал дыхание и резко отстранился, видимо, напугав её, так как она подскочила на стуле, непонимающе взглянув в мою сторону.
— Так смотрим на формулу, — откашлявшись, вернулся я к задаче. — Это довольно простое вещество.



— Понятно? — спросил доктор Каллен, расписывая формулу ответа.
— Да, — я кивнула, сама неотрывно наблюдая как длинные, аристократические пальцы пианиста, музыканта и хирурга держат ручку, и та плавно скользит по строчкам, оставляя за собой буквы, словно на поздравительной открытке.
Мне действительно стало немного понятнее и легче в этом мире химических соединений, хотя я ловила себя, что периодически просто подвисала, как старый компьютер, не только потому, что все эти «H», «N» и «CO» не хотели укладываться в моё сознание, но из-за голоса, внешности, да, просто аромата, исходившего от доктора Каллена. Всё это заставляло сердце быстрее и громче биться о грудную клетку.
Глубоко вздохнула, на миг сжав кулаки, пытаясь взять себя в руки, не хватало ещё чтобы доктор Каллен подумал, что я глупа как пробка.
На удивление, объяснял он просто и терпеливо, когда запутывалась, подталкивал к правильным выводам, чтобы я не просто нашла ответ, но и поняла принцип решения таких задач, и к концу нашего импровизированного урока, это даже получилось.
— Спасибо, доктор Каллен, — поблагодарила, закрывая тетрадь. — Из вас вышел бы прекрасный преподаватель, с таким бы я, возможно, даже подружилась с этой наукой.
— Вы преувеличиваете, Дженнифер, — покачал он головой. — Ваши знания по химии довольно обширны, просто есть некоторые пробелы, подозреваю, что это скорей недочёт ваших преподавателей, чем ваш.
— Вероятно, — покачала головой, вспоминая нашу преподавательницу мисс Блонсон, которую больше интересовал сюжет очередного любовного романа под мягкой обложкой, чем то, как усвоили и учили ли вообще, материал ученики. — Ещё раз спасибо, — я собирала учебники и тетрадки в рюкзак.
— Вы сейчас к брату? — спросил доктор Каллен.
— Да, Не все ему отлынивать от учебы, из-за последствий своей глупости, — подняла черную тетрадку. — Вот и его домашнее задание.
— Пойдёмте, я вас провожу, — встал из-за стола доктор Каллен.
— О, нет! Вы даже не пообедали, — посмотрела на поднос с так и нетронутой едой. — Дойду сама.
— Не, волнуйтесь, — покачал головой он. — Я не голоден и… — его прервал звук пейджера. — Мне все равно уже пора, — посмотрел он на экран.

Мы вместе прошли по больничному коридору.
— Как дела обстоят с музыкальной академией? — спросил он.
— Через три недели будет выступление соискателей на концерте, где будет присутствовать дирекция академии, если я понравлюсь, то есть шанс поступить на бюджет, — ответила стараясь, чтобы голос звучал бодро, но на самом деле любое воспоминание о предстоящем концерте будило во мне отчаянье и страх.
— А если нет? — видимо он все же уловил нервозность в моем голосе.
— Если нет, — мы остановились у палаты брата, — то меня скорей всего ожидает более земная и практичная профессия: юрист, финансист, секретарь, эксперт по недвижимости.
— Но вы не сдадитесь так просто? — одобряющие улыбнулся он.
— Конечно, упрямство — наша семейная черта, — улыбнулась в ответ. — И ещё раз спасибо за помощь с задачей.
— Обращайтесь, готов стать вашим репетитором, — то ли шуткой, то ли серьезно, ответил доктор Каллен.
Его пейджер ещё раз пропикал, и он взглянул на его экран, в миг стал серьезным:
— Мне пора, мисс Робертс.
— Да, конечно, — кивнула. — До свидания, доктор Каллен, — попрощалась, смотря ему вслед.



Не мог прекратить глупо улыбаться, идя по коридору, именно с таким выражением лица и поймала меня сестра Брэнда:
— Оу! Кто-то успел поднять вам настроение. К сожалению, мне придется его вам немного подпортить, — медсестра протянула мне карту пациента. — Доктор Рид просит вас ассистировать.
Я мельком просмотрел записанные в карте данные и согласно кивнул.
— Когда операция?
— Через час.
— Передайте доктору Риду, что я буду, — отдал обратно карту сестре.
— Спасибо, — женщина поспешила дальше по коридору.
Решил, пока есть время, навестить нескольких своих пациентов. Шутливо пококетничал с миссис Пибоди, что чуть ли не с самого первого дня прибывания в стационаре строила «молодому, симпатичному доктору» глазки, и вела довольно фривольные разговоры. С любым другим пациентом я бы уже давно присёк малейший флирт в мою сторону, но неотразимой миссис Пибоди в прошлую субботу исполнилось девяносто три года, и я просто не мог лишить её этой невинной, женской игры, позволяющей до сих пор чувствовать себя неотразимо.
Теперь готовился к операции.
— Привет, Каллен, — вошёл в умывальную Рид, когда я уже начал намыливать руки.
— Привет, Рид.
Питер Рид был неплохим хирургом-травматологом, сорока с небольшим лет. Рыжие волосы и весёлый нрав делали его довольно популярным среди коллег, а особенно женщин, но сам он искренне гордился, что никому не удалось его охомутать.
— Как дела, Карлайл? Интересно прошли выходные или снова безвылазно сидел в больнице? — ухмыльнулся он.
— Выходные прошли просто отлично: два аппендицита и три сломанных ребра, а также бессчётное количество порезов, ушибов и острых приступов аллергии. Позволь напомнить, что выходные я провёл тут, подменяя тебя, — не отказал себе в дружеской шпильке.
— За что я тебе очень благодарен, — тут же оправдался Рид, прекрасно понимая, что другого такого согласного в любой день подменить его на дежурстве коллегу, вряд ли найдет. — Просто ты такой молодой, красивый, все медсестры, да и некоторые докторши слюнки пускают, а ты мимо ходишь, будто не замечаешь. Я в твои годы не упускал малейший возможности скрасить даже рабочий вечер, — закончил намыливать руки, — как, впрочем, и сейчас, — фыркнул он.
Я лишь улыбнулся в ответ, не впервые слыша такие разговоры от более старших коллег, которые с неким превосходством и мудростью уже много видевших и много умеющих врачей, да и в общем людей, старались поучать молодого меня, иногда и вовсе принимая за неопытного, только с учебной скамьи, интерна.
И если в профессиональной сфере развеять мою неопытность было довольно легко, то вот с личной жизнью все было намного сложнее.
Больница напоминала мне большой муравейник или небольшое поселение, где каждый знал практически всё о коллегах: женился, развелся, появились дети, внуки, — любые слухи распространялись в этих стенах быстрее вируса, так что следующие слова Рида заставили меня внутренне напрячься, но неожиданными не были.
— А это сестрёнка «гонщика» не слишком юна? Сколько ей, шестнадцать?
— Мисс Робертс практически восемнадцать, они с братом погодки.Она просто сестра моего пациента.
Можно было сделать вид, что я не понимаю о ком он говорит, но это дало бы ещё поводов для сплетен, которые, я был уверен, уже поползли по больнице, если даже Рид заговорил об этом.
— Все равно, Карлайл, она же ещё школьница. Могу понять твою тягу к молодым и прекрасным, к примеру та малышка, что наведывается к ее брату, довольно аппетитна, — я поморщился от такой метафоры, да и сам намёк был неприятен, — но будь аккуратен, а лучше обрати внимание на кого постарше.
— Рид, нас ждёт пациент, — решив закончить этот, слишком личный и слишком опасный разговор, немного резко ответил я.
Он лишь прищурился, поняв меня с полуслова, и молча последовал вслед за мной в операционную.



— Вы неплохо справились с домашними работами, — раздавала проверенные листки с текстом миссис Блонсон. — Некоторые меня весьма удивили.

«Не вашими стараниями», — подумала я, любуясь на красную «А» в углу справа.

Сама не ожидала, что одна разобранная задача поможет столько прояснить в совершенно чуждом мне предмете. Только вот радость оказалась недолгой.
— Через неделю у вас будет последняя возможность набрать нужные баллы для табеля, — бодрым голосом продолжала миссис Блонсон. — Тест будет через неделю, надеюсь вы хорошо подготовитесь.
Я чуть было не застонала в голос, услышав сию радостную весть, мысленно уже прикидывая сколько ночей мне придется не спать, чтобы успеть все: подготовиться и к тесту, который не имела права завалить, и к выступлению, которое я завалить не хотела ещё больше.
Что ж, словно в первый раз, побольше кофе, а может и немножко энергетика, чтобы время в сутках растянулось ещё хотя бы часов на пять.
Голосок разума что-то пропищал о том, что такие методы и такие нагрузки моему сердцу не понравятся, но уже практически месяц я никаких симптомов не ощущала. Так что я не собиралась сдаваться на волю строчке о заболевании в своей медицинской карте.
«Но вы не сдадитесь так просто?» — прозвучал в голове голос доктора Каллена, и я улыбнулась.
— Эй, Робертс, как дела? — подсел ко мне Адам.
Милый, в принципе, парень, играл на гитаре в какой-то группе по выходным в баре. В этом же баре и выпивал с друзьями. Таких в нашей элитной школе считали бунтарями.
— Привет, Адам, что надо? — повернулась к нему. Просто так он ко мне не подходил, только с просьбой чего-нибудь от домашнего задания до нескольких купюр.
— Ну, что ж так грубо, — скривился он, сдувая со лба длинную черную прядь. — Может я это так, спросить как дела? Как Кайл?
— Ты терпеть не можешь Кайла, — фыркнула в ответ. — Но если тебе так интересно, то через неделю его выпишут, и ты будешь иметь честь лицезреть его ковыляющего по коридорам школы.
— Чёрт, Дженни, мне иногда кажется, что ты разговариваешь как пишут в этих… древних книгах про леди и лордов. Может, тебе стоит поменьше читать?
— А может, тебе больше. Если светская беседа закончена, то позволь откланяться, — закинув на плечо рюкзак, шагнула в сторону от Адама.
— Эй подожди! Я хотел попросить.
Обернулась к нему с усталым вздохом и посмотрела, мысленно умоляя говорить быстрее. Адам же наоборот, казалось специально тянул время, смотря по сторонам:
— Давай отойдем в сторону, — прошептал он.
Я удивилась: какими это великими тайнами он собрался со мной делиться, что даже полупустой класс кажется ему не достаточно уединенным?
— Хорошо, пойдем, — кивнула ему.
— Мне сейчас на другой этаж, проводишь.
Когда мы вышли на лестницу и поднялись на этаж, я, убедившись что вокруг никого нет, выжидающе посмотрела на парня.
— Я видел, что ты общаешься с Матильдой Грей и её ребятами, — начал он.
Нахмурилась, не понимая до конца, где он мог такое видит.
— Я видел как ты вылезала из их машины, — ответил на мое немое удивление одноклассник. — Ты же в курсе чем они промышляют?
Кивнула, но ответить, что сама этим не интересуюсь, не успела, как Адам продолжил:
— Поможешь мне с весёлыми таблетками?
— А сам что, слишком скромный? — ехидно фыркнула я.
— Я там Сэму задолжал. Он скорей всего мне не даст, — признался он. — Боюсь, если я к нему даже с деньгами приду, пошлёт.
— Это твои проблемы, — равнодушно ответила. — И вообще все это до добра не доводит, — поморщилась я.
— А ты что? Заделалась моралисткой, — рыкнул Адам. — Если мне понадобиться лекция, я пойду к своей маме.
— Вот у неё денег и попросишь, — рыкнула в ответ. — Если ты помнишь, то и мне задолжал.
— Я думал мы друзья, — насупился парень.
— Нет, Адам, — покачала головой, грустно улыбнувшись. — У меня нет друзей.
Отвернулась и пошла к классу, до звонка оставалось меньше минуты.
— Те у кого нет друзей долго не живут! — крикнул Адам мне в след, и сердце, словно в подтверждении его слов, чувствительно и неприятно заныло.

Предыдущая глава || Следующая глава