Глава 2

Эмметт вызвал вертолет. С этого момента действительность для Элис начала меняться. Мир, в котором она жила и который оставался недоступен в последнее время, вновь заявлял свои права, грубо вторгаясь в ее жизнь и обязывая действовать по своим жестоким законам. Элис старалась избегать Джаспера и даже лишний раз не смотреть в его сторону. Вместо этого, она принялась с преувеличенным интересом, которого на самом деле не ощущала, расспрашивать Эмметта о делах, о том, кто занял ее место и отдавал наемникам распоряжения. Ответ Брендон не порадовал, хоть и был вполне ожидаемым. После недели бесплодных поисков и робких заявлений о том, что Элис, видимо, погибла – найденный телефон только укрепил эти страшные подозрения – ее кабинет заняла Виктория Рено. Коварная, обладающая острым умом аналитика, чутьем на опасность и поразительной трудоспособностью. Единственным ее недостатком был возраст – Виктории исполнилось лишь двадцать шесть, впрочем, глядя на ее самоуверенное, излучающее властность лицо, никто бы не смог назвать ее незрелой. В столь молодом возрасте Виктория обладала цинизмом и мудростью старухи, прожившей сотню лет, полных тревог и забот. Именно поэтому руководство без долгих колебаний – не в последнюю очередь благодаря стараниям самой Рено – поручило «рыжей дьяволице» исполнять обязанности выбывшей Брендон.

МакКарти сказал, что это временное решение, но в его голосе звучали плохо скрываемые нотки сомнения. Видимо, он, как и многие из верхушки компании, считал вопрос о постоянном назначении Виктории делом решенным. Таким образом, и сама экспедиция Эмметта выглядела не как спасательная операция, а, скорее, как акция возмездия. Добыча на "Сумеречном" была приостановлена, добровольцы и экологи устраняли последствия катастрофического выброса сотен тонн нефти и нефтепродуктов в океан, но акционеры пылали жаждой мести. Именно поэтому наемник и его команда так рвались расправиться с дикарями, и Элис с трудом удалось их остановить. Разумеется, массовые убийства не вернули бы компании потраченных денег и упущенной прибыли, тем не менее многие горячие головы желали хоть так спустить пар и, возможно, кому-то что-то доказать. Элис не могла понять, что именно и кому доказывают, стреляя по невинным аборигенам, но она уже не первый раз сталкивалась с глупостью и необъяснимыми вспышками гнева в высших кругах и вполне к ним привыкла. Когда у тебя много денег и на тебя работают десятки тысяч людей, очень просто возомнить себя средневековым герцогом или античным богом, которому дозволено карать и миловать исходя из собственной прихоти. Подобный подход и назначение Виктории пугали Элис. Ей было не до конца ясно, какое место она сама займет в новом кровавом раскладе и как воспримут ее возвращение. В таких обстоятельствах ее запутанные чувства к Джасперу лишь все усложняли.

Им нужно было объясниться, но Элис пока не находила слов, которые были бы способны хоть что-то прояснить. Она знала, что в присутствии именно этого мужчины сердце ее бьется по-другому: сильнее и как будто радостнее, а каждый новый вдох опьяняет. Она хотела бы узнать его лучше, проводить с ним больше времени, просыпаться по утрам и засыпать ночами, она чувствовала к нему сильное влечение. Но между ними уже успела прорасти ложь. Как неожиданный мороз, эта гнусная неправда почти сгубила нежный росток проклюнувшейся симпатии. И потом Элис не забывала о том, что Джаспера не примут ни ее родственники, ни ее друзья, и он всегда будет для них находиться как бы за невидимой линией, словно прокаженный, человек, к которому нельзя приближаться. Ей придется приложить титанические усилия для того, чтобы хоть немного примирить мать и своего избранника. И это обещало вылиться в войну на два фронта: за свое место в компании и за любовь. И то, и другое было для Брендон крайне важно, но разорваться и получить все и сразу она не могла. Конечно, любой «кухонный философ» ей сказал, что любовь важнее, но бросить карьеру и покинуть то, в чем она разбиралась и ради чего работала, казалось ей пугающим и неправильным. Она почти два десятка лет жила, следуя интересам компании, столько сил положила на то, чтобы добиться заметного положения и закрепить свои позиции в обществе. Естественно, все это было не для того, чтобы теперь отказаться от старой жизни за несколько минут. Ей нужен был Джаспер, но ей были необходимы и работа, и статус.

От мрачных удушающих мыслей у Элис закружилась голова, ей казалось, что она сходит с ума от потребности сделать столь непростой и судьбоносный выбор. Она никогда раньше не боялась принимать решения, и, пожалуй, впервые не знала, что делать. Все это было слишком важно и затрагивало ее сердце. Элис медлила, надеясь на то, что, может быть, всесильное время поможет ей определиться. Или, по крайней мере, у нее получится как-то решить одну проблему и тогда начать думать о другой. Первым делом все же стоило прояснить вопрос с Викторией и собственным местом в компании. Противный голос внутри нашептывал, что, может, вся ее "любовь" развалится, как только она покинет остров и вернется к прежней жизни. Измученная и истерзанная Элис к голосу относилась с недоверием, но все же прислушивалась.

Поэтому в вертолете Брендон молчала и старательно прятала от Джаспера взгляд. В общем-то, никто и не ждал от нее, что она бросится рассказывать о пережитых трудностях и о том, как непросто жить на необитаемом острове. Наемников детали ее приключений не интересовали. Они обменивались похабными шуточками и обсуждали, в каком из посещаемых ими баров подают лучшее пиво, а где у официанток самые красивые попки. Слушая примитивные разговоры и гул винтов вертолета, Элис впала в подобие транса. Ей мерещилось, что она погрузилась в густое прозрачное желе и бесцельно перебирает руками, пытаясь выбраться, а вокруг беспомощно плавают ее мысли.

- Мисс Брендон, нужно выходить.

Эмметт осторожно тряс за плечо полусонную, ничего не понимающую Элис. И даже ступая на прогретый выбеленный бетон взлетного поля, она все еще не могла придти в себя. Усталость была сильна, свинцовыми тучами заслоняя все на свете. Это только со стороны кажется, что жить на райском острове просто и приятно. Не нужно вставать по зову противного будильника, идти на работу, делать сотню дел одновременно и бояться опоздать. На самом деле жизнь на острове обернулась суровой проверкой на выживание, и теперь уставшее замученное тело настойчиво требовало своего. Элис держалась из последних сил и бездумно позволяла Эмметту тащить себя куда-то, лишь бы скорее оказаться в теплой уютной кровати среди чистых отглаженных простыней.

Небольшое просветление в сознании случилось лишь в тот момент, когда она, уже держась за дверцу, готовилась сесть в огромный бронированный автомобиль с тонированными стеклами. Элис внезапно осознала, что стоит в грязной рваной одежде с растрепанными волосами и без косметики. Даже самой себе она показалась чужой, дикаркой в сердце цивилизации. Более того, Брендон понимала, что не вписывается в свой старый мир не только физически, в душе у нее также произошли важные перемены. Перед ней медленно захлопывалась дверь в прежнюю жизнь, и Элис не знала, куда идти дальше. Ища поддержки, она обернулась, оглядываясь по сторонам. Но рядом были лишь незнакомые охранники. В какой-то момент Джаспера увели, а она даже ничего не предприняла и не смогла с ним попрощаться. Это, должно быть, выглядело ужасно и, более того, выставляло ее бездушной стервой. Элис хотела потребовать, чтобы Джаспера привели к ней и они поехали в одной машине, но тут же подумала, что не готова с ним говорить, поэтому в ограниченном пространстве между ними, скорее всего, повиснет неловкая тишина, которая никому не принесет облегчения. К тому же Эмметт уже самовольно устроился на сиденье рядом с водителем, а выяснять отношения с Джаспером в чьем бы то ни было присутствии Брендон уж точно не собиралась. Она даже не могла бы поручиться, что наемник не продает некую информацию Виктории: все они вели двойную, а иногда тройную игру, и, несмотря на широкие улыбки и ободряющие похлопывания, друзей тут не было. Элис молча села, но когда машина, влившись в редкий транспортный поток, подошла к повороту, не удержалась и оглянулась. И это она, которая никогда не смотрела назад.

- Сейчас отвезем вас в аэропорт.

В общем-то, это было очевидно, но Эмметт, видимо, не выносил угнетающей тишины и хотел завязать разговор. Элис его не поддержала и продолжила бездумно разглядывать однообразные серые коробки домов и сплетение стальных линий дорог за окном.

- Меня просили передать вам кое-что, - Эмметт протянул Элис черный пакет. Отогнув шуршащий полиэтилен, Элис увидела россыпь косметики, пачку салфеток, ежедневник, переложенный потрепанными визитками, разные безделушки, украшавшие когда-то ее стол, запасной телефон и связку ключей. На самом дне лежали две рамки с фотографиями. Достав одну из них, Элис пустым взглядом уткнулась в собственное лицо. Молодое, с ясной улыбкой, в глазах пляшут задорные искры. В руках Элис-с-фотографии держала диплом, а сзади, обняв ее за плечо, стоял отец. Мать, как истинная леди, не позволяющая себе фамильярности, аккуратно поддерживала дочь под локоть, и на ее сухом строгом лице читалась приличествующая случаю гордость. Еще бы, ведь ее дочь – лучшая студентка. Но иного пути у Элис и не было. Ей всегда внушали, что нужно быть первой во всем и не отступать. Однако, держа старую выпускную фотографию в руках, Брендон, как никогда, была близка к тому, чтобы позорно сбежать с поля боя и, зарывшись головой в песок, признать поражение.

- Виктория превратила твой кабинет в музей своего тщеславия, - Эмметт хохотнул. - У нее там теперь стоит стеллаж с наградами и две стены занимают фотографии с известными людьми.

Элис лишь досадливо поморщилась. Ей стало тошно от одной мысли о том, как Рено с мерзкой улыбкой на лице пересекает порог и обводит собственническим взглядом комнату, которую Элис привыкла считать вторым домом. Как своими грязными руками сбрасывает со стола все, что могло бы напомнить о предыдущей хозяйке кабинета, в черный пакет. Быстро же ее вычеркнули из списков живых. Но, зная Викторию и ее методы, Элис даже не сильно удивлялась подобной стремительности событий. Крупная компания не может позволить себе топтаться на месте и одного выбывшего солдата стремится побыстрее заменить новым. Окажись Элис на месте Рено, она, пожалуй, поступила бы так же, воспользовавшись подвернувшейся карьерной возможностью.

- Спасибо, Эмметт, - тихо пробормотала Элис.

Снова повисла тишина. Но наемник уже понял, что Брендон не намерена вести с ним беседу и, отвернувшись, молча закурил. Потом все же не выдержал, снова повернулся, заставив жалобно заскрипеть кресло, и предложил сигарету Элис. Не совсем понимая, зачем она это делает, Элис согласилась. Она не курила с пятнадцати лет, когда мать, застукавшая дочку с сигаретой, отхлестала ее мокрым полотенцем по щекам. От горького дыма тут же засвербело в легких, а к горлу подступил тошнотворный комок. Несмотря на грубый протест своего тела, Элис делала одну отчаянную затяжку за другой в надежде на то, что дурнота и никотин помогут ей ненадолго отвлечься от мыслей о Джаспере и своем тяжелом положении.

Эмметт, как и обещал, проводил Брендон в аэропорт, где их дожидался самолет компании – небольшой современный бизнес-джет с хорошо знакомым логотипом на борту. Улыбчивая стюардесса с кукольно-милым лицом предложила напитки и ужин. Несмотря на усталость и нарастающую в груди волну боли, Элис почувствовала голод и попросила принести ей большой стейк и салат. Эмметт ограничился круассанами с кофе – было забавно смотреть на то, как аккуратно этот гигант держит двумя пальцами крохотные булочки и стремительно отправляет их в рот, аппетитно причмокивая.
Комфортабельный салон и высокий уровень обслуживания сделали перелет неутомительным и скорым. Незаметно для себя Элис вновь оказалась в родном штате, и очередная машина с наглухо тонированными стеклами мчала ее в сторону дома.

Стоя на крыльце, положив одну ладонь на дверную ручку, а в другой сжимая пакет с обломками прежней жизни, Элис с трудом могла поверить, что все закончилось и уже завтра ей предстоит вернуться в старое русло и взяться за незавершенные дела.

- Подождите, мисс Брендон! - хлопнув дверцей автомобиля, Эмметт в несколько широких шагов пересек полоску изумрудного газона и встал рядом с Элис. На его сосредоточенном лице читалась несвойственная наемнику неуверенность. Казалось, он хочет что-то сказать, но не знает, какие подобрать слова. Так и не решившись, он улыбнулся и, обшарив карманы брюк, протянул Элис визитку.
- Если у вас возникнут трудности, можете рассчитывать на меня. Я готов вам помочь всем, чем смогу.
Сухо поблагодарив за участие, Элис наконец-то толкнула дверь и пересекла порог. Дом встретил ее спокойной тишиной. Здесь все было таким, каким Элис его и оставила – каждый предмет лежал на своем месте, и в целом комнаты напоминали картинки из глянцевых изданий, посвященных дизайну и интерьеру. Лишенные жизни и какой бы то ни было индивидуальности. Безраздельное царство оттенков белого нарушали лишь яркие пятна строго продуманных цветочных композиций. Глядя на свежие розы и маки, Элис с тоской думала о том, что горничная-филиппинка была, похоже, единственным человеком, который ждал ее возвращения. Не думая о грязных пятнах, остающихся на светлой обивке, Элис упала на диван и разрыдалась. Ей было безумно больно ощущать себя одинокой и никому не нужной.

Родная мать и то о ней не беспокоилась и позвонила лишь поздним вечером, когда, приняв душ и немного поспав, Элис пыталась поужинать оставшимися с прошлого Дня святого Валентина шоколадными конфетами – другой готовой еды дома не было. Сквозь всхлипывания в трубке телефона до Элис доносились слова благодарности Всевышнему и горькое сетованье на перенесенное потрясение. Понимая, что бесполезно рассказывать матери о том, какое потрясение испытала она сама, пережив взрыв, бурю и в итоге оказавшись на диком острове, Элис со всем соглашалась и обещала больше так не делать. Как будто в том, что произошло, и в самом деле была ее вина, а ее целью было добавить седых волос в прическу матери и лишить бедняжку возможности посещать приемы. Нажав отбой и сбросив телефон со столика, Элис долго смотрела на противоположную стену. Глаза горели, словно их прижгли раскаленными углями, но слез больше не было.

Возвращение, как Брендон и ожидала, происходило совершенно безрадостно. Каждый из коллег и знакомых выражал сочувствие и обещал поддержку. Очень скоро у Элис возникло чувство, что вокруг нее возводят замок из лживых улыбок и жестов. Больше всех, разумеется, в своем лицемерии усердствовала Виктория. Ее улыбка была самой милой, слова полны сострадания, а в глазах фальшивыми бриллиантами блестели непролитые слезы. Вскоре появились журналисты. И единственное, за что Элис была на самом деле благодарна руководству, это за запрет наглым телевизионщикам к ней даже подходить и тревожить вопросами. Пресс-секретарь компании всем и каждому говорил о пережитом мисс Брендон кошмаре и шоковом состоянии, хотя на самом деле они оберегали не ее и ее якобы пострадавшую психику, а свои грустные тайны и нелицеприятную историю с "Сумеречным". Как бы там ни было, правда никому не требовалась и не должна была всплыть на поверхность. Поэтому, несмотря на то что акционеры обвинили в случившемся Элис, заявив, будто это она не сумела удержать ситуацию под контролем и принять адекватных мер, ее не вышвырнули из компании. Ей предложили без лишнего шума перейти на другую должность, заняв пост заместителя директора одного из департаментов на заводе в Техасе. По факту это было понижение, но по сути Брендон понимала, что они заключают взаимовыгодное соглашение – она не поднимает шумиху в прессе и не выставляет напоказ всю ту грязь, о которой ей стало известно, они же не выгоняют ее за порог с волчьим билетом.

Техас не был пределом мечтаний Брендон, но она согласилась. В душе даже радуясь, что там ей хотя бы не придется смотреть в лживые глаза Виктории и отвечать на ее фальшивое сочувствие. Тем более через некоторое время Элис планировала вернуться и свое назначение воспринимала как передышку, дающую ей необходимое время на раздумья и прояснение ситуации с Джаспером.

Однако городишко, в который Элис сослали, оказался провинциальной дырой из тех, что тем не менее умеют затягивать людей и не выпускать никогда из своих липких удушливых объятий. Элис поняла, что и она тоже может здесь завязнуть, уйдя с головой в быт, как под черную спокойную воду.
В самом городке не было ничего примечательного, центром его жизни с наступлением вечера становились два нелегальных притона и с десяток баров самого низкого пошиба, во многих из них устраивались те же самые нелегальные игра в покер, стриптиз, и проститутки ожидали клиентов.
Элис быстро освоилась. Сняла небольшой домик, нашла магазин, в котором продавались приличные вещи, неплохой ресторан и даже крохотный салон красоты – скорее, парикмахерскую с маникюршей (бойкой блондинкой Розали, главной сплетницей городка), взяла в прокате машину с заедающим рычагом поворотника. Жизнь, хоть и с трудом, вливалась в новое русло. С одной стороны, Элис это радовало, но с другой – она не хотела позволить себе привыкать. Ей нужно было не поддаваться соблазну и не идти наиболее легким путем, ей следовало настроиться на борьбу, стремиться к своей цели – к возвращению в прежнюю должность. Но не так просто было думать о битвах в офисных коридорах, сидя в одном из баров, попивая вполне приличное пиво в уютном полумраке и слушая унылые песни из древнего музыкального автомата, перемежаемые ударами бильярдных шаров. Гораздо проще было открыть свое сердце меланхолии и впустить в душу тоску. Элис вспоминала о Джаспере каждый день.

Дело было в том, что у нее впервые появилось так много свободного времени. Никто не просил ее остаться после работы, доделать проект или поработать над срочными договорами. Более того, у Элис сложилось впечатление, что ее намеренно не подпускают к делам. Прежде она бы со всеми доступными силами включилась в борьбу за реальную, а не номинальную власть, но в сложившихся обстоятельствах была даже рада самоуправству своего помощника. Так и получилось, что Элис ходила по замкнутому кругу. Она постоянно думала о Джаспере, потому что у нее не было повода думать о работе, а о работе она не хотела и не могла размышлять, так как за ней неотступно следовали мысли о Джаспере. Нужно было либо взяться за дела завода, окунуться в работу с головой, либо как она когда-то и планировала, наконец разобраться в себе и своих чувствах. Если бы еще это было просто.
Элис никогда в своей жизни не любила. Все ее познания в данной области ограничивались знакомством с горькой судьбой Ромео и Джульетты. Тем не менее она безошибочно чувствовала, что стала жертвой того самого могучего истинного чувства, которое мучило человечество со времен сотворения мира. Сам факт и радовал, и пугал. Ей было одинаково страшно как лишиться любви, так и стать заложницей бурной страсти. Ситуация оказалась настолько странной и непривычной для Элис, что она впервые в жизни растерялась. Настолько растерялась, что временами становилась противна сама себе. Куда подевалась вся ее сила и смелость? Где прежняя Брендон, не ведающая сомнений? И кто эта неуверенная, испуганная силой чувств, глупая девчонка, занявшая ее тело?

Элис безуспешно пыталась стать прежней, но понимала, что после острова и взрыва что-то в ней переменилось. Скрытые в глубинах души, происходили процессы ломки и брожения. И среди этого урагана разнообразных чувств и эмоций расцветал бутон ее первой любви. Тут было отчего сойти с ума, лишиться сна и начать посещать дешевую пивнушку по вечерам.

Снова и снова отпуская мысли плавать в море сигаретного дыма и томных мелодий, Элис предавалась мечтам о Джаспере. В мечтах они были вместе и все было просто. В мечтах не было матери со всей ее строгостью и снобизмом. Не было лжи и предательства. В мечтах не нужно было проходить через объяснения и трудные разговоры, там можно было сразу наслаждаться результатом. Там сильные чувства не пугали и было приятно отдаться им полностью. В мечтах Элис смело обнимала Джаспера, прижималась щекой к его груди и слушала, как часто и уверенно стучит сердце, вместо того, чтобы говорить о своем трусливом бегстве после спасения. Когда их в аэропорту как бы случайно разделили, Элис, с отвратительным ей самой облегчением, сделала вид, что не замечает незнакомых людей в одинаковых черных костюмах, окружающих ее любимого. Тогда она сказала себе, что не готова и не может принять решение, и поэтому будет лучше всего на время расстаться, подумать. Предоставить типам в похоронных костюмах сделать за нее самую грязную часть работы – увести Джаспера – было лучшим выходом. Выходом, о котором Элис теперь жалела. И все же ее взрывная активная натура не могла подолгу выносить безделья, не в правилах Брендон было напрасно лить слезы и жалеть себя, она и так потратила на это достаточно времени. Мысленно рявкнув на себя, Элис сняла трубку и набрала номер Эмметта. Всего пара гудков и она услышала раскатистый голос наемника: ясный и четкий, как будто он в мгновенье ока очутился в кресле на противоположном конце огромного стола.
Элис отдавала себе отчет в том, что МакКарти предлагал ей свою помощь вовсе не для решения ее личных вопросов. Он, как и любой, кто живет за счет силы и удачи, надеялся приобрести в лице мисс Брендон сторонника и предполагал, что, оказав ей помощь, и сам в будущем сможет рассчитывать на поддержку и выдвижение. Вместо этого, ему звонила не уверенная в себе сильная женщина, лелеющая хитрые планы, а сумасшедшая влюбленная девочка. Конечно, Элис не плакала в трубку, и когда она излагала суть своей проблемы, голос ее оставался четким и ясным и не дрожал, но и такому совсем несентиментальному человеку, как Эмметт, все было ясно. Дамочка потеряла голову. Однако, может, он и был наемником, но старался не опускаться до низости, окончательно превращаясь в мелкое ничтожество, и поэтому держал данное слово. Только из-за своих немного устаревших принципов он и согласился разузнать о Джаспере все, что будет возможно.

Положив трубку, Элис попыталась заняться работой и открыла первую попавшуюся под руку папку. Но слова и цифры устроили неожиданный хоровод перед ее глазами и, раздраженно отбросив бумаги, Элис вскочила из-за своего огромного стола, принявшись кружить по кабинету. Зачем ей чем-то заниматься? Никому ее работа не нужна, и никто, вообще, от нее ничего такого не ждет. Единственное, требующееся от нее, это молча подписывать договоры, платежки и прочее в том же духе – все, что ей подсовывает секретарша. Разозлившись, Элис стукнула рукой по ближайшей стене. Стена отозвалась приглушенным гулом. Но нет, Элис не из тех, кто позволяет себе впадать в напрасные истерики. Сделав глубокий вдох и выдохнув, она решительно пообещала себе разобраться с делами сразу же после того, как увидится с Джаспером. Это должно стать поворотным моментом в ее судьбе. Независимо от того, что ее ждет впереди – бездна любви или отчаянья – но она должна будет двигаться дальше, сделать роковой шаг и очутиться там, куда приведет ее судьба. Определившись со своими чувствами к Джасперу, она уже сможет справиться и с остальным или, по крайней мере, отдать все силы и мысли работе, как раньше.

Пока же, главное, было не отвлекаться на воспоминания о нежных взглядах и озорных улыбках, мечтая упасть в надежные крепкие объятия. В этом-то вся и беда, говорила себе Элис. В том, что рядом с Джаспером она впервые была женщиной, а не частью механизма, не стальной шестеренкой, а живой – из плоти и крови. Он как будто был первым, не только заставившим ее сердце биться, а поверившим, что оно вообще у нее есть, и услышавшим его отчаянный молчаливый вопль. К сожалению для Элис, этого оказалось слишком уж много. Перемены были столь грандиозны, а чувства пугали неизведанными глубинами, и она вначале испугалась, замерла на месте и отступила. Но теперь она была намерена пойти на риск, готова к некоторым переменам. Вероятно, ей удастся не упасть в любовь с крутого обрыва, а лишь плавно погрузиться, зайти постепенно, как совсем недавно она заходила в ласковые и теплые воды океана, пронзаемые золотыми солнечными лучами, в воды, полные чудес и жизни. Это было самое верное сравнение. Возвращаясь вечером из бара, Элис думала, что Джаспер был для нее и водой, и солнцем. Таким же необходимым и столь же непредсказуемым, как стихия.

Вернувшись наконец домой и налив бокал вина (и это после трех «Маргарит»), Элис вспоминала и про то, какую рану он нанес ей, признавшись в своих закулисных играх. Конечно, ему потребовалось мужество, не каждый на его месте сознался бы, напротив, он мог пойти на смерть героем, рассчитывая на прощальные ласки и поцелуи, но вместо этого предпочел быть честным. Не свидетельствовало ли его признание громче любых слов и красноречивее тысяч подарков об истинности чувств? Хоть Элис и не знала ничего определенного о любви, но здраво полагала, что истинная любовь часто бывает с мазохистским уклоном. Любовь редко обходится без боли и страданий. Любя, нужно жертвовать, а научившись любить, требовалось идти на компромиссы.

Пораженная внезапной мыслью, Элис застыла с полным бокалом вина в руке. До нее дошло, что теперь ей нужно жертвовать и искать компромиссы. Если любовь окажется настоящей, она получит неизмеримо больше, чем потеряет. Ибо потеряет она лживых друзей, которые не примут в свой круг кого-то вроде Джаспера, лишится части независимости. Наконец, утратит остатки привязанности надменной матери, давно подбирающей жениха для дочери среди сливок общества. Как же, ведь Джаспер не играл в гольф и не учился в Кембридже. Он не разбирается в винах и точно не пойдет в оперу. Простой парень, добрый и отзывчивый. Элис хорошо узнала его за то время, которое они провели вдвоем, хотя и понимала, что это далеко не все и не так он прост, и впереди, возможно, ее поджидают сюрпризы, причем не всегда приятные. Но она и сама не была святой, имея кучу недостатков и дурных черт характера, поэтому жаловаться было не на что. Они были всего лишь людьми, а не куклами из витрины свадебного салона, так удачно подходившими друг другу.
Следующие четыре дня Элис провела в томительном ожидании. Вынужденное безделье теперь, когда у нее появилась цель, изматывало не хуже марафонского забега. Элис металась, как дикий зверь, внезапно пойманный и запертый в тесной клетке. Она бездумно перебирали вещи, перекладывала их с места на место, часто хваталась за телефон и, сжав трубку, ходила по комнате, наблюдая за тем, как неспешно сгущаются тени за окном. На работе Элис не появлялась, бумаги на подпись ей привозили раз в день – улыбчивая девочка ассистент с испуганным взглядом и всегда как будто растрепанная. Каждый раз она спотыкалась, зацепившись носком туфли за одну и ту же трещину на дорожке, ведущей к дому Элис. Каждый раз она нелепо махала руками и, густо краснея, лепетала: "Простите, мисс Брендон". Звали девушку Белла Свон, и она очень боялась потерять свою работу. Про Элис же ей рассказывали страшные истории. Говорили, что в бесчувственности с «железной Эл» могут посоревноваться лишь скалы. Говорили, что Элис Брендон беспощадна и не терпит малейших промахов, никогда сама не сбиваясь с верного пути, ведущего к вершинам власти и карьеры. Если все так, то почему она оказалась здесь, робко спрашивала испуганная Белла у более опытных и старших коллег. Подковерная борьба. Ну там, знаешь, эти игры на высшем уровне. Коллеги многозначительно пожимали плечами и хитро улыбались. На самом деле они ничего не знали и проводили обеденные перерывы и вечера, строя пустые догадки одна другой глупее. Но поскольку развлечься в небольшом городке было особенно нечем, то перемывание костей и сплетни шли за лучший сорт досуга.
Когда позвонил Эмметт, Элис пребывала в крайней степени нервного возбуждения. Однако звонок, скорее, принес волну разочарования, нежели облегчения. Бесстрастно и спокойно наемник сообщил, что Джаспер, как только утихла шумиха и были улажены некоторые вопросы, собрал вещи и сначала переехал в другой дом, а потом и в другой штат.

- Этот парень нигде дольше, чем на неделю, не задерживался. Я могу дать вам его последний адрес, мисс Брендон, но он появлялся там, - в трубке послышался тихий шорох, видимо, Эмметт сверялся со своими записями, - четыре дня назад. Дальше, к сожалению, его след теряется. Люди, которые предоставили мне информацию, ничего не знают. Вероятно, он скоро где-нибудь объявится, но особо надеяться на это не стоит. Есть предположение, что он решил сменить имя и уехать из страны.
Испытывая горечь и опустошение, Элис записала теперь уже практически бесполезный для нее адрес, где проживал Джаспер, и, поблагодарив МакКарти, повесила трубку. Постояв немного и глядя в стену, она думала о том, что ей делать дальше. Но совершенно точно она не станет больше сидеть и размазывать сопли, с этим покончено навсегда. Разве не поклялась она добиться своего, чего бы ей это ни стоило? Разве не хотела она бороться за любовь? В конце концов, у нее был этот адрес, а, значит, было то, с чего можно начать. Начинать Элис никогда не боялась и потому принялась укладывать вещи в чемодан.

Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr