Эдвард

Последний раз пребывание в кабинете Элис закончилось моим изгнанием оттуда (до сих пор смешно вспоминать), поэтому ее приказ явиться к ней был для меня полной неожиданностью. Если Эммету и Элис что-то от меня было нужно, почему место встречи не в педиатрии? И странное предостережение держаться подальше от отца…
Я, минуя лифт, поднялся двумя этажами выше по ступенькам и вошел в просторный коридор с нежно голубыми стенами. Гинекология, пожалуй, единственное отделение, которое напоминало мне сонное царство: здесь медсестры никогда никуда не спешат, никто не кричит, не суетится.
Быстро миновав комнату ожидания, подмигнув проходившей мимо незнакомой медсестре, я без труда нашел кабинет доктора Элис Каллен. Постучав, и услышав двойное «Войдите!», я глубоко вздохнул и открыл дверь.
Элис стояла у стола и, сложив руки на груди, подозрительно взволновано на меня поглядывала. Эммета видно не было. Наверняка стоит за дверью, чтобы застать меня врасплох, решил я.
- Давай, заходи уже и закрой дверь, а то еще обо мне болтать начнут, - послышался голос брата откуда-то из-за ширмы.
Я зашел в кабинет, прикрыл двери.
- Эммет, не дури! – топнула ногой Элис.
Она осторожно подошла ко мне и… обняла.
Несмотря на свой маленький рост и вес, обняла она меня довольно-таки сильно. Почувствовав, что воздух в легких заканчивается, я разжал ее ручонки и отодвинул от себя.
- Что происходит?
Элис, тряхнув своим коротким ежиком (привычка, оставшаяся с тех времен, когда у нее были длинные волосы) виновато взглянула на меня.
- Эдвард... – протянула она тоненьким голоском и с надеждой взглянула на ширму.
- А это, оказывается, очень удобно, - раздался удивленный голос Эммета. – Надо себе такое в кабинет поставить.
- Агхх! – закатила глаза Элис. Она быстро пересекла кабинет и резко одернула ширму.
Картина представшая передо мной, повергла меня в шок.
Мой старший брат Эммет, многоуважаемый и многообещающий педиатр, развалился на гинекологическом кресле; его ноги, лежащие на подставках-рогатках, являли взору начищенные дорогие туфли доброго двенадцатого (сорок шестого) размера, а из-под задравшихся брюк выглядывали загорелые волосатые ноги.
- Идиот! Слезай немедленно! – зашипела Элис.
- И не подумаю. Для серьезного разговора нужен серьезный настрой. А на этой штуке я, наверное, даже медитировать бы смог. – И чтобы сестра перестала гневно на него таращиться, спросил у меня: - Говорят, ты сменил ориентацию?
- Что? – я поперхнулся собственной слюной. – Кто говорит?
- Эдвард, миленький, мы понимаем, что у тебя проблемы в личной жизни, но это же не выход, - сестра погладила мои плечи.
- Нет у меня никаких проблем! – огрызнулся я.
- А когда ты последний раз был на свидании? – зная, что ответа не будет, брат сердито пробурчал: - Не знаю, зачем ты продолжаешь хранить Ирине верность, она наверняка …
- Эммет, заткнись!
- Это еще почему? Все молчат, потому что не хотят тебя обижать. А мы твои родные брат и сестра. Даже если наши слова и ранят тебя, мы все равно скажем.
Я сжал кулаки.
- Я не собираюсь говорить с вами на эту тему.
Я развернулся, чтобы выйти из кабинета, но Элис в два счета опередила меня. Щелкнув ключом, она вытащила его из замка и спрятала в декольте.
Эммет привстал на кресле, но увидев, что за мной не придется бежать, снова улегся.
Я фыркнул.
- Элис, что за ребячество? Думаешь, я не смогу достать ключ из твоего лифчика?
- Достанешь, но после того, как выслушаешь нас.
- Поверь, лучше выслушать нас, чем Карлайла. Он ооочень зол на тебя.
- Я не гей, вам ясно? Все? Мне можно идти?
- Тогда с чего бы всем об этом шептаться по коридорах? – спросил Эммет.
Элис покачала головой.
- У тебя был откровенный разговор с миссис Хендерсон? - она перевела взгляд на меня и, казалось, уже забыла, что Эммет со своим весом мог запросто разломать кресло. – Она рассказывает всем желающим ее выслушать, что ты поделился с нею своей тайной.
Наверное, эта женщина, как злой рок, будет преследовать меня до конца моей жизни.
- Бля… - Мне вдруг самому захотелось прилечь рядом с Эмметом. Жаль, что кресло такое узкое. – Я передал ее доктору Мартинезу. Но она продолжает меня преследовать! Что мне еще было делать? Эта женщина сумасшедшая!
- По-моему, ты все утрируешь.
- Неужели? Сегодня она лапала меня костылями. Прямо в коридоре.
Кресло вместе с Эмметом затряслось от смеха.
- Это что-то новенькое, а поподробней можно?
- Нет, нельзя! – снова огрызнулся я.
Элис пододвинула мне стул, приглашая сесть. Села рядом со мной. Она взглянула на меня, а затем едва заметно смутилась. И это наша младшая сестра, которая всегда отлично владела собой?
Люди, встречаясь с Элис в первый раз, сразу чувствовали к ней непроизвольную симпатию. От ее лица веяло каким-то особенным обаянием. С одной стороны было видно, что это женщина, привыкшая быть в центре событий, руководить, добиваться цели. А с другой — в ее лице читался интерес и снисхождение к людям, это было лицо человека, который любит жизнь.
- Эдвард, мы тебя совсем не осуждаем и ни в чем не обвиняем. Если ты разочаровался в женщинах и решил попробовать с мужчиной, мы это поймем и примем.
- Ни хрена не примем, - вмешался Эммет.
Элис послала брату такой убийственный взгляд, что я не удержался и улыбнулся.
- Я очень ценю вашу заботу, правда. Но у меня много работы, чтобы разбираться с каждой сплетней…
- Ты в последнее время очень нас беспокоишь. Взял бы отпуск, отдохнул.
Настала моя очередь закатить глаза. Я встал и протянул руку сестре, ожидая ключ. Она сжала губы и покачала головой.
Эммет, кряхтя, слез, наконец, с кресла и стал рядом с Элис. Они смотрели на меня в упор, и я знал, что это ничего хорошего не предвещает.
- Мы поговорим с Карлайлом. Объясним, что все это просто недоразумение.
На эту уловку я не попадусь.
- Вы никогда ничего просто так не делаете. И что вы хотите взамен?
- Розали уехала на выходные к отцу. Может, сходим куда-нибудь, развеемся?
Я так и знал. Сводники, мать их!
- У меня дежурство.
- Ты всегда можешь с кем-нибудь поменяться. Например, с доктором Мартинезом. Он не сможет тебе отказать, - усмехнулся Эммет. - Я бросил на него негодующий взгляд. Но он, словно не заметив его, продолжил: - Если ты вернешься домой не один, я мешать не буду.
- Хватит!
Эммет стукнул меня по плечу.
- Брат! Давай, соглашайся. Оттрахаешь какую-нибудь грудастую девку! Увидишь, насколько проще станет жизнь!
Тут вмешалась Элис:
- Фу-у, Эммет, как грубо. – Затем она достала сложенный вчетверо листок с блокнота и протянула его мне: - Это телефоны моих подруг. Помнишь Шарлотту? Она тебе всегда нравилась. Недавно я ее встретила, и она о тебе расспрашивала. А еще…
- Да вы в своем уме? – возмутился я. – Не вашего ума дело, когда и с кем мне спать!
- Воздержание для молодых мужчин вредно!
- Откуда тебе знать, ты гинеколог!
Элис притопнула ногой.
- Эдвард! Я скучаю по тебе прежнему. Мне тяжело смотреть, как ты катишься к обрыву.
В глазах Элис стояли слезы. Я должен был промолчать, но внутри все бушевало, и я уже не мог остановиться. Привычка, оставшаяся с детства: в ответ на проявленную ко мне жалость я сразу начинал грубить.
- Очень жаль, что моя жизнь доставляет вам неудобства!
- Ты все еще свое существование называешь жизнью? – с сарказмом заметил Эммет. – Больница, дом, больница…
- Заткнись, или я за себя не ручаюсь! – процедил я сквозь зубы.
Эммет принял стойку.
- Давай, покажи, что ты все еще мужик, а не тряпка!
Я готов был замахнуться, но Элис влезла между мной и братом, расталкивая нас.
- Прекратите оба!
- Элис, не мешай! Пусть выпустит пар!
Элис оттащила меня от брата. Я взялся за ручку двери и вспомнил, что она заперта.
- Почему бы вам всем не оставить меня в покое?
Эммет сжал губы и ударил кулаком стену.
- Пусть идет, я говорил, что это бесполезно!
- Эдвард, все наладится…
- Мне не нужна ваша жалость! – зашипел я и что есть мочи дернул за ручку двери. Обналичка затрещала.
Элис достала ключ и отперла ее.
- Наша жалость? — повторил Эммет и коротко рассмеялся. — Мы об этом даже и не думали. Тебе хватит собственной жалости. Ты просто переполнен ею. Наша жалость тебе ни к чему.
- Эммет! – зашипела Элис, но я их уже не слушал.

Родственники умеют доставать. Моя шея вспотела, а руки до сих пор дрожали. На столе в кабинете лежала еще не распечатанная пачка Marlboro. Именно к ней я и торопился, когда меня окликнула девушка из регистратуры - в выписке одного из моих пациентов не хватало моей подписи. Я расписался и быстро пролистал всю карточку, чтобы убедится, что больше нигде ничего не пропустил. Неожиданно рядом со мной всплыла фигура Чарли Свона.
- Доктор!
Он поглядывал то на меня, то на лежащую передо мной тетрадь.
- Простите, если мешаю…
- Нет. – Я вернул историю болезни регистратору. - Я вас слушаю. - Мне не хотелось, чтобы он видел мое раздражение после разговора с родственниками. Но еще больше я боялся показать ему свое недовольство ним как отцом Изабеллы. В надежде, что наш разговор не затянется и я смогу, наконец-то, закурить, я сделал несколько шагов, но Чарли так и остался стоять на месте. Поэтому мне пришлось вернуться к нему и просто отвести его в сторону.
- Я хотел поговорить о Белле. – Он замолчал, но, поскольку я не ответил ему, продолжил: - Знаете, она мой единственный ребенок. И я живу ради нее. После аварии я все время был рядом с нею, но мне кажется, с самого начала мое присутствие доставляет ей только неудобства. – Он опустил голову и покачал нею. - После вашего ухода, док, Белла была в очень хорошем настроении. Это с нею впервые. Обычно после осмотра врача она на некоторое время замыкалась в себе…
Думаю, вы знаете, что я коп. За свою жизнь повидал многое. Но самое страшное – это видеть страдания своего ребенка и знать, что ничем не можешь помочь… Перед занятием вы выставили всех нас за дверь… Простите, я должен был пресечь разборки Сью и Виктории…
- Вот именно, должны были! – прервал я его. – Белла испытывает стресс из-за своего состояния. И некорректные высказывания в ее адрес, поверьте, не прибавят ей оптимизма.
Чарли молча кивнул. Он нервничал. Его пальцы мяли в руках куртку, он кусал губы. Теперь понятно, от кого у его дочери такая привычка.
- Не делайте этого, - неожиданно прошептал он. – Я хочу быть полезным. Боюсь, если я не буду рядом, дочка совсем отдалится от меня…
Внезапно я понял, насколько был несправедливо строг с ним. Он делает все, что в его силах, и не его вина, что он не может справиться с недугом дочери.
- Так будет лучше... Если вы не будете присутствовать, во всяком случае, хотя бы вначале, - как можно мягче попытался я переубедить Свона. — Боюсь, вопреки самым добрым намерениям, вы будете больше отвлекать, чем помогать. Всегда очень важно правильно установить отношения между врачом и пациентом. К тому же первые дни будут для Беллы очень тяжелыми. Вы начнете сочувствовать ей… Сожалею, но так действительно будет лучше…
В глазах Чарли стояли слезы.
- Я очень люблю мою девочку…
Я был растроган. Не часто в скупых отцовских словах почувствуешь и сотую долю таких искренних чувств.
- Поверьте, Белла это знает.
- Она вам что-то говорила? Я знаю, врачебная тайна, но все же… - и его бледное лицо озарил луч надежды.
По мне словно прошел разряд электрического тока. Так вот какой должна быть настоящая отцовская любовь!
Я всегда считал, что отцовская любовь – это обусловленная любовь. «Я люблю тебя, потому что ты удовлетворяешь моим ожиданиям, потому что ты достойно исполняешь свои обязанности, потому что ты похож на меня». Ни одному из этих требований Карлайла я не отвечал. В детстве я из кожи вон лез, чтобы привлечь его внимание, а затем еще больше боялся, что, сделав то, чего он от меня не ждет, потеряю его. И по мере взросления это удавалось все труднее. Ни я, ни Элис, ни Эммет не были образцовыми детьми, но именно ко мне отец всегда придирался больше всего, наказывал строже, ругал сильнее.
Любовь Чарли к Белле была настоящей, искренней. Чтобы с нею ни случилось, он всегда будет ее защищать, заботиться и поддерживать.
Я подбадривающее похлопал его по плечу.
- Как можно чаще говорите ей, как вы ее любите. Для нее это очень важно.

Сигареты тут уже не помогут. Выход один – или напиться, или с кем-то поговорить. Поскольку первое было невозможно из-за предстоящего ночного дежурства, я в считанные минуты добрался до парковки. В моей жизни был человек, которому я мог излить душу, не боясь быть непонятым, высмеянным или осужденным.
Квартира Роуз была на Brooklyn Heights. И плевать, что добираться туда сорок минут.
Проезжая мимо живописных каменных домов викторианской эпохи я начал чертыхаться, вспомнив, как Эммет сказал, что Розали уехала на выходные к отцу.
Черт! Черт! Я дважды ударил ладонями руль. Съехал на обочину. Привел дыхание в норму, а затем развернул машину и поехал в сторону Верхнего Истсайда. Отец был в клинике. Мама и Джейн на какой-то благотворительной акции для обездоленных детишек. Дом пуст.

Вбежав на второй этаж, я открыл первую дверь от лестницы и переступил порог своей комнаты. Здесь все было так, как я оставил ее с момента своего последнего визита сюда. В спешке разбросанная одежда, перевернутая стопка журналов, разобранная кровать. Под ногами хрустнуло стекло, и я досадливо поморщился. Из-под разбитого стекла на меня смотрела грустно улыбающаяся мама, а я в глупой шапочке выпускника обнимал ее. Карлайл в это время был на какой-то очень важной встрече, и я был очень расстроен тем, что он не смог ее отложить. Я присел, аккуратно стряхнул стекло и вытащил из разбитой рамки фотографию. Мама… Пальцем я погладил ее изображение. Затем развернулся, пересек коридор и вошел в комнату родителей.
Здесь царил порядок, тишина и покой, и только ветер слегка шевелил полупрозрачные занавески. Когда я был маленьким, проснувшись, я всегда первым делом бежал в комнату родителей. Я знал, что их уже нет дома - сквозь сон я чувствовал, как мама, уходя на роботу, целовала меня и гладила мои волосы. Но я все равно залезал на кровать, обнимал подушки, хранившие их запах. Еще я так делал, когда мне было грустно или одиноко. И когда однажды, по привычке, я прибежал сюда и застал маму, сидящую возле зеркала с расческой, то сначала не поверил своим глазам, а узнав, что мама ушла из больницы и так теперь будет всегда, бросился к ней, плача. Но к тому времени я уже был взрослым. Такие проявления чувств с подачи отца для двенадцатилетнего мальчика были ни чем иным, как проявлением слабости…
Я снова ощутил себя маленьким и брошенным. Не разуваясь, я лег на кровать родителей и глубоко вздохнул, вытягивая из-под головы мамину подушку и обнимая ее.

- Эдвард, милый… - я почувствовал, как кто-то взъерошил мои волосы.
С трудом разлепив глаза, я попытался понять, где нахожусь. За окном совсем стемнело.
- Эдвард…
Я развернулся и увидел сидящую рядом маму. В комнате стоял полумрак, разрушаемый лишь неярким торшером, который стоял у шкафа. Его мягкий желтый свет скользил по маминым волосам, и мне вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к ним, чтобы узнать, действительно ли они такие мягкие, какими кажутся.
Сев на кровати и спустив на пол ноги, я поморщился. От долгого лежания в одной позе затекла шея. Я потер ее, а затем взглянул на Эсми. На ней было приталенное темно-зеленое платье, которое подчеркивало цвет ее глаз и делало их еще более зелеными.
Набравшись смелости, я задал вопрос, который волновал меня очень давно.
- Мама, мой отец - Карлайл?
Эсми охнула.
- Конечно, сынок. Как тебе в голову пришло сомневаться в этом?
- Я совершенно на него не похож.
- И что в этом удивительного? Так иногда бывает – сын похож на мать. – Мама улыбнулась. – Вы снова поссорились?
Я не ответил. Мама пододвинулась ко мне и взяла за руку.
- Никогда не сомневайся в отце. Поверь, он любит тебя, просто не знает, как это показать.
- Эммету и Элис он может показать, что любит их.
- У них мой характер и с ними легко договориться.
Ее слова удивили меня.
- Это я на тебя похож, а не они.
- Внешне – да. Но именно в тебе Карлайл увидел свое продолжение. Эммет – никогда не унывающий оптимист. Точь-в точь, как ваш дед, мой отец. Помнишь, как после инсульта он на инвалидном кресле устраивал гонки? - Я прыснул. Разве такое забудешь? – Элис, как моя мать, любит все держать под контролем. – Это точно. Эльф-коротышка еще под стол пешком ходила, но уже была полна амбиций, хитрой и очень проницательной. – Мама замолчала. Ее брови сошлись на переносице, а взгляд стал напряженным. - Ты знал, что я вторая жена Карлайла?
- Что? – опешил я. - Нет!
- Первый раз он женился очень рано. Его родители были против, но он их не послушал, и все сделал по-своему. В итоге они несколько лет мучили друг друга, потому что твой отец, не желая признавать поражение, хотел спасти то, чего на самом деле никогда не было, пытаясь доказать своим родителям, что они не правы.
Неожиданно мне захотелось стать незаметным. Опустив голову, я не решался взглянуть на маму.
- Где она сейчас?
- Она умерла от передозировки в каком-то притоне задолго до нашей с ним встречи.
Я непроизвольно скорчил гримасу отвращения. Не удивительно, что Карлайл тщательно скрывает семейные проблемы. Вдруг кто-то копнет глубже, и всплывет эта информация, пошатнув его репутацию.
- Увидев в тебе самого себя, Карлайл также заметил и свои слабые места. Своею излишней строгостью и требовательностью он хотел предостеречь тебя от ошибок, которые в свое время сделал сам. А еще ему тяжело мириться с некоторыми своими повадками, которые он, возможно, с удовольствием не замечал бы, но видит в тебе, как в зеркале.
Она ласково улыбнулась, слегка поглаживая мою руку. Я усмехнулся. Такое поведение Карлайла многое бы объяснило.
На моем телефоне заиграл будильник. Начиналось мое дежурство в больнице.
Мама провела меня к машине.
- За черной полосой всегда идет белая, - шепнула она мне на прощание. - Все будет хорошо.
Обнимая маму, я почувствовал, что она говорит правду: теперь все будет хорошо.
_______________________________________________________________________________________

Ну вот и очередная глава!
Если у вас возникли вопросы, то их вы можете задать ТУТ, обязательно отвечу!