Глава 8. Темный бал

Время пролетело невероятно быстро, просочилось сквозь материю бытия, словно вода сквозь пальцы. Когда Аврора только получила приглашение на Темное торжество, ей казалось, что она успеет подготовиться к нему эмоционально и физически, многое обдумать, многое отрепетировать, но прошло три месяца, до бала оставались считанные часы, а девушка никак не могла успокоить собственный разум и унять дрожь, сотрясавшую тело.

Поднявшись с первыми лучами солнца, она целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее с самого утра были устремлены на то, чтобы, переступив порог замка Люцифера, не стать жертвой ни собственного сердца, ни дурного глаза, ибо для многих гостей властелина Преисподней это знаменательное событие станет лишь поводом, чтобы свести давние счеты. А уж врагов в собственном кругу Лионель с Авророй нажили немало. Наложив на себя несколько защитных заклинаний, девушка сделала небольшой амулет из кровавого нефрита, придав ему вид замысловатой броши. Как говорится: «береженого Бог бережет», ну или… черт – каждому свое. Оставалось дело за малым: опустившись на пуф перед туалетным столиком, Аврора принялась за прическу. Небрежно сколов вьющиеся пряди на затылке, подобно древнегреческой богине, она увенчала их небольшой бриллиантовой тиарой, которая сияла в ее черных волосах, будто россыпь звезд в ночном небе. Было на что заглядеться! Стоя перед зеркалом, Аврора изогнулась в талии, чтобы оглядеть себя сбоку, и не обнаружила в своей фигуре ни малейшего изъяна. Эта гордая красавица с точеными плечами и нежным овальным лицом с высокими дугами темных бровей над яркими, одного цвета с янтарем, глазами словно сошла с полотен великих мастеров. Она была такая же, как двести лет назад, но уже другая. Жизнь и смерть поразительным образом соединили в ней святость и порок, одухотворенность и пустоту, добро и зло, породив существо, чуждое всем мирам, но в то же время неотделимое от них.

Девушка сделала глубокий вздох, бросив взгляд на платья, которые грудами шелка, атласа, бархата и рюшек громоздились вокруг нее. Увы, вся эта человеческая роскошь чужда Преисподней. Этикет адского двора требовал того, чтобы все грешные души, за редким исключением, представали перед своим властелином в том же виде, в котором явились на свет. Впрочем, Аврора была этим исключением. Когда-то Асмодей даровал своей рабыне это редкое право, право, которым она так и не воспользовалась, но жизнь изменила многое. То, что было отвергнуто чистой душой впору для грешницы, коей она без сомнения стала. Сбросив с плеч шелковый халат, надетый на нагое тело, она порылась в ворохе тряпья, отыскав прозрачную тогу из алого газа с глубоким вырезом на ноге. Прежде этот нехитрый наряд замышлялся, как часть ее ночной сорочки, но теперь женская фантазия превратила его в выходное платье для предстоящего торжества, правда видом она больше походила на римскую куртизанку эпохи Клавдиев – дорогую куртизанку, если принимать во внимание золотую цепь, что сковала ее тончайшую талию вместо пояса. Да, действительно, легкая ткань открывала взгляду гораздо больше, чем могла себе позволить приличная женщина даже в присутствии мужа, не говоря уже о сотнях «голодных» глаз в огненной Геенне, но выбор-то небольшой.

Полночь приближалась, полная луна уже заняла свое место на небосклоне. Серебристые лучи, украденные у дневного светила, проникали в комнату сквозь распахнутые окна, соперничая с теплым пламенем свечей. Будто ведомая невидимой рукой, Аврора вышла на балкон, не обращая внимания на холод апрельской ночи – особенной во всех отношениях, не принадлежащей ни прошлому, ни будущему, ибо энергия иных миров напитала землю, истончая границу между ними, и время остановилось.

– Началось, – проговорила она себе, чувствуя, как магия потоком проходит сквозь ее тело, поглощаемая огромным изумрудным перстнем. Аврора подняла руки и увидела, что их наполнил золотистый свет, проникая под кожу. Казалось, будто по венам ее вместо крови бежали мириады маленьких блесток. Их свет наполнял до краев ее ладони, сверкая меж пальцами. Она позволила небольшому количеству этого света соскользнуть вниз. Крошечные точки переливались, словно песчинки, превращающиеся в звезды, расползлись по комнате, выстраиваясь в одном им ведомом порядке. Как завороженная девушка наблюдала за тем, как у ее ног появлялась звёздная тропа, скрывающаяся за дверью в уборную. Дрожащей от волнения рукой, она ухватилась за дверную ручку, потянув ее на себя, выпуская пучки яркого света, которые в мгновение угасли, когда на лестнице послышалась тяжелая поступь Лионеля. Когда Аврора вновь взглянула перед собой, волшебство уже рассеялось, не оставляя после себя и следа.

– Ты готова? Время не ждет, – постучав в дверь, произнес Лионель и, не дожидаясь ответа, тут же вошел в спальню. Да так и застыл в проходе, глядя на возлюбленную округлившимися от изумления глазами. Глупо получилось, он столько раз видел ее обнаженной, а теперь просто стоял и смотрел, как в первый раз, стараясь запомнить в памяти каждую деталь этого образа, понимая, что помнить ее будет до конца своей жизни. И если сама Аврора, глядя в зеркало, видела в отражении порочную куртизанку, мужчина лицезрел пред собой прекрасную гетеру, способную свести с ума одним лишь взглядом. В эти мгновения весь мир для него исчез, осталась только одна она. Навсегда!

– Готова, – все еще косясь на дверь, ответила девушка, обрывая поток его мыслей. – Что? – вопросительно изогнув бровь, поинтересовалась она, потому что мужчина застыл на одном месте, явно пытаясь перебороть себя.

– Ты… ты пойдешь в этом? – нервно сглотнув, проговорил Лионель, явственно ощущая, как яд ревности растекается по венам вместе с кровью. Она была прекрасна но, как не старался, ведьмак не мог отделаться от мысли, что в этот раз красота ее предназначена не только для него. Нет, уж лучше бы она, подобно всем грешным душам спустилась в ад обнаженной, затерявшись среди сотен других, удостоившихся «чести» быть приглашенными на Темный бал, но Аврора, видимо, придерживалась иного мнения, превратившись в ослепительную звезду. Только слепой такую не заметит!

– А разве это не очевидно?

– Тебе не дозволено в таком виде… Люцифер…

– Если не согласится с моим выбором, может сорвать с меня это платье вместе с кожей, – нетерпеливо перебила она, не в силах думать ни о чем другом, кроме сияющего портала, который должен раскрыть для нее свои волшебные объятия. – К тому же, – девушка бросила многозначительный взгляд на безупречный черный фрак ведьмака, – на тебе тоже нет набедренной повязки.

– Это другое, я единственный хозяин моей души, эти правила на меня не распространяются.

– Как и на меня. Однажды Асмодей, – начала девушка, не обращая внимания на то, как перекосило лицо Лионеля при упоминании этого имени, – даровал мне право носить одежду в Аду.

– Но ты никогда прежде им не пользовалась.

– Потому, что не заслужила его. Теперь моим грехам потерян счет, и очередная демонская подачка ничего не изменит. С ней или без нее – мне одна дорога.

– Как угодно, – недовольно нахмурив лоб, произнес Лионель, снимая с руки белоснежную перчатку.

– В этом нет необходимости, я нашла портал, – указывая на дверь, проговорила Аврора. Мужчина смерил ее недоверчивым взглядом. Никогда прежде такого не случалось, будто кто-то посылал ей отдельное приглашение. Едва подумав об этом, ведьмак нервно сжал кулаки. Ах, как сейчас хотелось послать Люцифера и всю его проклятую свиту ко всем чертям, да только черт своих не берет. По праву, коль портал явился ей – ей его и открывать, но позволить этому свершиться было все равно, что дать молчаливое согласие на то, чего он страшился пуще смерти. Нет, не бывать тому. Право открывать перед этой женщиной врата Ада он получил в тот час, когда она пересекла порог его замка, желая уберечь собственную семью. Так было, так есть, так останется впредь.

Выставив перед собой ладонь, мужчина прошептал заклятие на языке Еноха. Едва последние слова сорвались с его губ из расщелины под дверью, к разочарованию Авроры, начали подниматься клубы черного дыма, а когда мужчина дернул за ручку, не было ни манящего света, ни чувства умиротворения, которое охватило ее всего несколько минут назад. Пред ними разверзлась адская бездна, из которой, закручиваясь спиралью, вырывалось пламя. Влетев в комнату, оно закружило их в стремительном потоке, не оставляя ожогов на теле, но выжигая счастье из души. На короткий миг они будто зависли в первородной пустоте, ожидая своей очереди, а потом, вновь захваченные вихрем, возникли на вершине огромного фонтана, каскадом спускающегося к подножию озера, которое разлилось на месте невольничьего рынка. Спускаясь по этому водопаду, как по лестнице, гости должны были пройти по зеркальной глади воды, чтобы оказаться у ворот Черного замка. Какая насмешка над небесами! В мире людей верили в то, что лишь Иисус мог ходить по воде и превращать ее в вино, но здесь… здесь Люцифер постарался, чтобы каждому черту, вампиру и грешнику было даровано такое право. Взглянув вниз, девушка увидела вереницу порочных душ, которые с раскатистым смехом предавались этому святотатству, и тут же поморщилась при мысли, что ей придется сделать то же самое.

– Пойдем, – подхватив Аврору под локоть, проговорил Лионель, – мы задерживаем остальных.

И действительно, едва они освободили пьедестал, как за спиной послышался всплеск воды и мимо них верхом на деревянном гробу, будто на санях, с диким криком промчалась рыжеволосая ведьма, сшибая по пути спускающихся гостей.

– Кто это? – тихо произнесла девушка, подняв на своего спутника янтарный взгляд.

– Ведьма Моргана.

– Та самая из легенд о Мэрлине и короле Артуре?

– А кто тебе сказал, что это легенды? Ты еще многого не видела и многого не знаешь, Рори.

– А ты? Ты знаком с ней?

– Имел несчастье встретиться с ней веков шесть назад. Не самая приятная особа. Как и эти, – он указал рукой в сторону парочки, спускавшейся перед ними. – Это императрица Мессалина – частая гостья хозяина твоей души, – на этих словах он как бы невзначай сделал ударение, – попала в Ад за чрезмерную любовь к плотским утехам, – Аврора приложила все силы, чтобы не показать собственной обиды.

– А кто рядом с ней?

– Брут – величайший предатель всех времен, после Иуды, конечно. Последнего, я думаю, мы тоже сегодня увидим, – Аврора повернула голову, услышав раскатистый смех. Ну, эту парочку она уже знала: маркиз де Сад и мадам де Монтеспан. Частенько встречала их в обители Асмодея и презирала каждого из них. Первого за склонность к садизму и мучениям, которым он подвергал своих любовниц, вторую за кровавые жертвоприношения младенцев, в обмен на жизни которых она выкупала любовь короля Франции – большего греха и представить сложно. Хотя, компания гостей здесь собралась отпетая, и чем больше грех, тем выше почет. Сколько королей, сколько политиков – некогда правителей в мире людей спускалось сейчас по водному каскаду.

– Политика – дело грязное, – будто читая ее мысли, произнес Лионель. – Едва ли среди них найдутся те, кто заслужили право быть на небесах, – Аврора уже раскрыла рот, чтобы возразить, но громовой раскат, заставивший Преисподнюю содрогнуться, прервал ее мысль. Кругом воцарилась мертвая тишина: затих смех, в одночасье застыл фонтан, казалось, даже время остановилось в ожидании. Гости, словно изваяния, замерли на своих местах, бросая друг на друга вопросительные взгляды.

– Иди и смотри, – пронесся над Преисподней голос глашатая и все застыли в немом ужасе, когда на диком скаку в ворота Черного замка въехал всадник на белом коне, вооруженный луком. На вид это был болезный мужчина, облаченный в серую тогу, прикрывающие язвы, сплошь усыпавшие его тело.

– О, Боже, – пролепетала Аврора, вцепившись в ладонь Лионеля, и тут же встретила укоризненный взгляд ведьмы, стоявшей с ними на одной ступени. Это ж надо додуматься поминать Всевышнего в таком месте!

– Иди и смотри, – снова прозвучал голос, и вновь послышался топот конских копыт, являя взорам собравшихся всадника, восседавшего на исполинском рыжем жеребце, чья грива была подобна пламени, а глаза – кровавым рубинам. На ходу выпрыгнув из седла, мужчина, облаченный в боевые доспехи, отстегнул свой тяжелый плащ, накинул на спину коню, будто королевскую попону и, наградив всех воззрившихся на него надменным взглядом, поднялся по лестнице.

– Иди и смотри, – пронеслось над головами, все затаили дыхание, устремив жадные взгляды к воротам. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем присутствующие увидели, как на площадь на вороной хромой кляче въезжает обтянутый кожей убогий скелет, державший в руках старые весы. На вид он был так слаб, что не смог даже самостоятельно спуститься с коня, дожидаясь чертят.

– Иди и смотри, – раздался последний клич, и у Авроры все похолодело в груди, когда она увидела черную всадницу верхом на сизом коне. Последний раз, когда они встречались, Азраэль была закована в цепи Вельзевула, став послушной марионеткой в его руках, теперь же она горделиво восседала на породистом коне, будучи самым могущественным гостем на этом торжестве. Едва ее хрупкая фигура скрылась в парадном коридоре, молчание нарушилось оживленным перешептыванием. Казалось, присутствующие забыли о том, ради чего собрались под этим проклятым небом, обсуждая небывалое прежде явление.

– «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными», – прошептала Аврора, провожая глазами последнюю гостью.

– Впервые с Великого Потопа эта четверка собралась вместе, – увлекая возлюбленную вниз по ступеням, проговорил Лионель.

– Мор, Война, Голод и Смерть, – послышались перешептывания за спиной. – Всадники Апокалипсиса! К чему бы это?

– Что-то страшное грядет, уж поверьте, – игриво заметила мадам де Монтеспан, ухватив своего порочного спутника под локоть.

– Видимо наш Властелин собирается штурмовать небеса, – в тон ей заметил маркиз, разразившись смехом, к которому тут же присоединились стоявшие подле него.

– Этого не может быть, – прошептала Аврора настолько тихо, чтобы слышать ее мог только Лионель, – они ведь не могли сорвать печати.

– И не сорвали, иначе бы на нас обрушились все казни египетские. Всадники заключены здесь точно так же, как демоны. Относись к ним, как к особым гостям, которые никогда прежде не являлись на подобные мероприятия. Если бы миру что-то грозило, ангелы бы уже вовсю трубили тревогу.

– Они и трубят, просто мы не слышим, – под нос буркнула девушка. – Почему сейчас? Почему после стольких веков?

– Аврора, – Лионель остановился на ступеньках, ухватив девушку под локоть, и развернул к себе лицом, – этот бал будет особенным – это стало известно в тот момент, когда чертово послание вылетело из огня. То, что нам положено знать, объявят во всеуслышание, но я тебя прошу, не пытайся кормить свое любопытство, оно наказуемо во всех мирах, а тут – особенно. В этой игре мы всего лишь пешки…

– Порой и пешка может обратиться королевой, – оборвав его, проговорила Аврора.

– На этом балу она уже есть, а теперь пойдем, – убедившись, что их разговор не долетел до посторонних ушей, ведьмак подвел свою спутницу к кромке воды, первым ступая на зеркальную гладь. Ощущение, надо сказать, поразительное. При каждом шаге под подошвой появлялась мелкая рябь, а холодные брызги тут же испарялись, касаясь одежды, когда же мужчина остановился, чтобы зачерпнуть пригоршню воды, его рука, пройдя сквозь иллюзорную оболочку, коснулась земли.

– Это все обман? – с интересом проговорила Аврора, глядя на то, как Лионель меж пальцев растирает серный пепел.

– Величайший, – усмехнулся ведьмак. – Дьявол лучший в мире лицедей.

Чем ближе они подходили к замку, тем больше девушка удивлялась тому, сколько вызовов всем церковным канонам было сделано за один вечер. Замок Люцифера будто обратился в черный храм, увенчанный перевернутым распятием, и в храм этот стройной колонной тянулись грешники, тянулись не для покаяния, а для свершения темного ритуала, призванного осквернить святыню. По черным стенам этого «храма» отвратительной жижей текла еще теплая кровь, а на распятых крестах у самых ворот присутствующим корчили рожи рогатые бесы, выкрикивая вслед гостям всевозможные богохульства.

– Да, этот бал действительно особенный, – не скрывая презрения в голосе, произнесла девушка, – никогда бы не подумала, что изверженный с небес архангел может опуститься до подобного.

– Молчи, – сквозь зубы процедил Лионель.

– А не то что? В Аду я прошла через все возможные муки, едва ли они изобретут что-то новое.

– Не искушай нечистого, – бросив мимолетный взгляд на черный алтарь, расположившийся у западной стены, прошипел он, входя в приемную. Там, расположившись на огромном троне, гостей встречал сам Люцифер, у ног которого, облаченная в золотую корону в виде львиной головы, из-под которой выбивалась грива темных волос, сидела Лилит.

Вот он, Великий Столетний бал. Разве где-то еще можно было встретить подобное великолепие, которое на контрасте с только что увиденным святотатством пробуждало в слабых душах неподдельное восхищение. Изысканные покои, сияющие роскошным убранством, обширные залы, манящие блеском и золотом, разнообразные угощения и напитки, способные порадовать разношерстную и взыскательную публику, собравшуюся под этим куполом. Шампанское и кровь текли рекой, кругом играла музыка. Да что там играла – разливалась, обрушивалась сильнее любого водопада, наполняя собой каждый уголок замка. Великие музыканты без устали играли всю ночь – лучшие из тех, что жили на земле столетия назад. Нигде больше нельзя услышать такого оркестра. И лучший дирижер руководил ими – нынче Антонио Сальери правил бал, а они виртуозно исполняли свои партии, улавливая каждое движение его рук. Играли, каждый в своем неповторимом стиле, написанные им лично произведения, которые соединялись в единый звуковой поток, являя не какофонию, но величайшую из мелодий во всех трех мирах.

К слову сказать, сама Аврора ждала чего-то иного, а тут очередной светский раут, не многим отличавшийся от опиумной вечеринки высшей аристократии. Да, здесь играла чудная музыка, и сам зал больше походил на парадную дворца, нежели на мрачный склеп, но подобную роскошь можно позволить себе и будучи человеком, пусть и выложив за это кругленькую сумму. В очередной раз за вечер ей суждено было вкусить горечь разочарования. Видимо, жители загробного царства не так сильно обогнали обыкновенных людей, если говорить о воображении. Печально, что хозяева Преисподней на деле проявили себя, как закостенелые в рамках условностей консерваторы, а ещё были и наглецами, распространяющими слухи о том, будто дьявол шагает в ногу со временем… Сущая ложь, не имеющая ничего общего с реальностью. Все так же, как столетия назад: как и в темные века, они устроили дикие пляски вокруг ложных идолов, обновили декорации, да танцам привили некое благородство. Хотя бы суть не поменялась – и то во благо.

Подойдя к подножию трона Люцифера, Аврора склонилась в глубоком реверансе, бросив на темного владыку изучающий взгляд из-под длинных ресниц. Он изменился с их последней встречи: уродливые шрамы, что появились на его лице после благословения Матери, исчезли, оставив после себя лишь темную венку, светившуюся под кожей; небесный взор его стал яснее; а черные, будто смоль, волосы теперь спадали ниже плеч, собранные такой же черной лентой в хвост.

– Мадемуазель д’Эневер, приветствую Вас на моем скромном торжестве, – наконец нарушив тишину, произнес Люцифер. Голос его был так низок, что на некоторых словах давал оттяжку в хрип. Кто бы мог подумать, что в Аду тоже есть придворный этикет. В действительности в демонах было куда больше человеческого, чем могло показаться на первый взгляд. – Не судите за то, чему стали свидетельницей сегодня, этот спектакль не для Вас.

– Мессир, – девушка обратила на него полный недоумения взгляд, – я не в полной мере… – он приложил палец к губам, призывая ее замолчать, и поманил к себе. И Аврора пошла, будто послушная марионетка, не чувствуя пола под ногами, будто воспарив. Люцифер протянул свою тяжелую, будто камень, и в то же время горячую, как огонь, руку, и она в знак безоговорочного признания его власти запечатлела на алмазном перстне легкий поцелуй – еще одно кощунство, от которого душа девушки завязалась тугим узлом. Лишь на мгновение она осмелилась поднять на хозяина этого вечера глаза, и тут же пожалела о содеянном. Он все понимал, читал ее мысли, как раскрытую книгу, откровенно радуясь происходящему. Когда-то в его руки попала чистая душа – величайшая сила, теперь же она предстала пред ним сломанной куклой, безропотно подчиняющейся его воле. Свет внутри нее постепенно угасал, оставляя в сердце лишь пустоту и горечь. Он видел это, понимал и упивался этой победой. Маленьким триумфом над Всевышним.

– Ступайте, мадемуазель, и не забывайте, что лишь единожды за столетье, в час темного бала душам позволяется испросить милости. Подумайте над тем, чего вы желаете для себя…

– Боюсь, это невыполнимо, Владыка, – еще раз склонившись перед ним, произнесла Аврора, остановившись перед Лилит, которая была далеко не так приветлива, как ее предшественник. – Госпожа, – она сделала легкий реверанс, встретившись с прожигающим взглядом демоницы, которая ненавидела девушку со времен мятежа Вельзевула. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, ведя негласный бой, а потом Лилит все же протянула ей руку, на которой Аврора запечатлела легкий поцелуй, тут же отшатнувшись, будто от огня. Не кожа, а яд! Видимо таким образом королева решила наказать свою гостью, девушка тихо сглотнула, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. Впрочем, демоница тоже не светилась от радости после своей проделки, защитное заклинание сработало, как нельзя лучше, обратив магию против ее же хозяйки. Отерев тонкую струйку черной крови, что стекала по подбородку, Лилит выпрямилась во весь рост, обликом своим напоминая воинственную амазонку, но тут же опустилась обратно, притянутая Люцифером на трон подле него.

– Ступайте, мадмуазель, Вы здесь не единственная гостья, – еще раз склонившись перед ним, Аврора простилась с Лионелем и направилась в верхнюю залу.

По установившейся традиции мужчины и женщины, спустившиеся в Ад на бальное торжество, встречались лишь перед рассветом, за несколько минут до того, как на век закроется роковая дверь в Преисподнюю, в остальное время Люцифер, его свита и все демоны и черти находились в окружении грешниц, а королева, роль которой ныне исполняла Лилит, в сопровождении своих «фрейлин» – делили грехи с представителями сильного пола.

***

***

Роскошь, огни, обнаженные тела, реки вина и крови. Смех, крики, сакральный шепот, и сладострастные стоны, раздающиеся из затемненных уголков. Тысячи про́клятых душ, орды нечисти на службе у Темного Властелина, кругом висельники, убийцы, прелюбодеи, лжецы, жертвы обстоятельств и те, кто довел их до последней черты. Что за прекрасная картина! Она поистине великолепна, особенно для демона, которой собственноручно написал сценарий жизни едва ли четверти гостей. И нет иных слов, которыми можно описать происходящее на балу – событие века, не иначе. Разгулье нечисти, одна ночь Ада для пришедших с Земли. С упоением Асмодей наблюдал за порочной колоннадой грешниц, лица которых никогда не имели для него значения. Здесь, в этом мире важны лишь грехи – они были мерой всему, они определяли цену и дальнейшую судьбу душ. Вот мимо него, состроив глазки, проскочили несколько похотливых блудниц, которые не изменили своему предназначению даже в мире загробном, и теперь удовлетворяли прихоти чертей в одном из публичных домов князя плотского порока. Сразу же за ними, нервно озираясь по сторонам, прошла Иоанна, продавшая душу в обмен на папскую тиару – особенно приятно было видеть среди гостей высших церковных сановников, как знак того, что черти не зря вокруг нее увивались.

– Мадам, – а вот эту гостью не поприветствовать Асмодей не мог. Екатерина Медичи – отравительница французского двора и весьма незаурядная личность, ныне находившаяся во служении у демона Бельфегора. Она всегда была ему интересна. Не всякая женщина обладала таким острым и холодным умом, как флорентийка; не всякая отличалась природным остроумием; не всякая могла без колебаний оборвать чужую жизнь. «Яд – оружие женщины» – после деяний этой особы появилось это выражение, да и ее деяния в Аду в свое время наделали немало шума. Это ж надо додуматься – попытаться отравить собственного властелина водой с примесями мирры. Воистину, ад меняет людей лишь в худшую сторону. – Я в восхищении.

– Владыка, – склонив седовласую голову, произнесла бывшая королева, следуя к ложе своего властителя.

– «Прямо процессия королев», – подумал Асмодей, обратив внимание на следующую гостью, при жизни считавшую, что кровавой резней протестантов выстилает себе дорожку в Рай. Мария Тюдор – она же Кровавая Мэри. Вот уж кого Ад изменил до неузнаваемости. При жизни ярая католичка – после смерти – верная кандидатка на роль демоницы. Встретившись с ней взглядом, рыцарь слегка кивнул, обратив внимание на следующую коронованную гостью, ставшую его рабыней едва ли не с тринадцати лет. Женщина, более известная, как королева Марго, еще до совершеннолетия успела познать каждого из своих кровных братьев, а уж за долгую жизнь, пожалуй, даже она потеряла счет своим любовникам. Впрочем, как и русская императрица Екатерина II, проследовавшая следом за ней.

– Господин, – изобразив грациозный реверанс престарелые блудницы, проследовали дальше в поисках того, к кому можно обратиться с прошением. Проводив женщин взглядом, Асмодей раздраженно выдохнул. Как хотелось уйти в разгул, а Люцифер возложил на него обязанности распорядителя, заставив встречать гостей. Этот «придворный этикет» уже начал выводить его из себя. Это был всего один вечер, но какой утомительный. И все ради чего? Ради того, чтобы увидеть парад именитых грешников и отправить отчет в небесную канцелярию.

– Приветствую Вас, мой Властелин, – выводя его из размышлений, прозвучал тихий мелодичный голосок за спиной. И, о чудо, перед ним очередная королева, Асмодей даже закатил глаза от такой предсказуемости. Изабелла – французская волчица, первая из красавиц, уготовившая своему супругу такую участь, что не будь демоны бессердечны – пожалели бы несчастного. Мужчина закончил свои дни с раскаленной кочергой в прямой кишке, а его безутешная жена в тот же вечер отбыла к своему любовнику, объявив себя регентом наследного принца.

– Королева, сколько веков, а Ваши грехи все краше! – изобразив театральный поклон, произнес демон, жестом указывая ей дорогу к ложе Абаддон, выкупившего душу английской королевы у Азазеля три века назад.
– Надеюсь, Вам понравится торжество.

– О, в этом нет никаких сомнений, – сделав грациозный реверанс, ответила женщина. И действительно, как бал мог не понравиться грешной душе, если в этот вечер для нее отменялись все пытки и муки, а особенно расторопные еще и получали шанс на исполнение желания.

Через пару часов выполнения своих обязанностей Асмодей начал откровенно скучать, с завистью поглядывая на остальных демонов, предававшихся порочному разгулу у винного фонтана. Теперь ни похотливая Мессалина, ни Дженни Гринтиз уже не занимали рыцаря Ада, как не занимала его ни одна из королев, герцогинь, куртизанок, самоубийц, отравительниц и сводниц – все они были одинаковы, как и их грехи: любовь, похоть, зависть – в этом отношении женщины были скучны, и в Ад их в основном приводило горячее сердце или любвеобильное тело. Все их имена спутались в голове, лица тенями проскальзывали мимо, а грехи стали по вкусу напоминать пресное вино. К счастью, вскоре парадное шествие поредело, и грешницы разместились в зале, пользуясь привилегиями этой ночи и выпрашивая милости у держателей их бессмертных душ. Пользуясь этой возможностью, демон укрылся не небольшой нише, откуда прекрасно просматривался выход, но массивная колонна скрывала его самого от посторонних глаз.

Впрочем, идея оказалось неудачная – глотнуть свежего воздуха так и не получилось, а избежать многочисленных просительниц все равно не удалось. Некая пышнотелая греховодница, имени коей он даже не знал, самым нахальным образом умастилась у него на коленях и начала всячески приставать к князю Преисподней. Это ж надо демону блуда против воли стать жертвой насилия – абсурд! Наверняка дамочка в смертной жизни была знатной развратницей, раз сохранила столько пыла в мире загробном. Жаль прогнать ее прочь от себя (а еще лучше – кожу заживо содрать) не позволял этикет – Асмодей, будучи распорядителем, обязан был являть собой лицо радушия и гостеприимства. Ах, в каком же ужасном положении он, Дьявол его побери, оказался. Будь прокляты правила приличия, из-за которых демону сквозь зубы приходилось поддерживать беседу, рассчитывая на то, что какая-нибудь грешница явится к нему и потребует внимания. А там, гляди, и исчезнуть получится.

В этом мучительном ожидании и надежде проходили долгие минуты, а настроение демона все ухудшалось. Так в довершение к этому, блуждая взглядом в поисках спасительницы, он обратил внимание на алый цвет в облачении одной из грешниц (странно было среди наготы видеть женщину в одеянии гречанки), а всмотревшись получше, с неприятным сжатием в районе груди осознал, что грешницей, наряженной в красное, оказалась Аврора д’Эневер. И это ж надо такому случиться после того, как он твердо решил ее не замечать.

– Вот, черт! – прошипел он. Уже тогда, когда Люцифер вверил ему обязанности организатора, рыцарь предчувствовал, что вечер пойдет крайне неудачно. И вот оно «живое» тому подтверждение.

За те века, что был Асмодей властелином девичьей души, случиться успело многое. В начале их ждали годы взаимного "молчания", сменившиеся коротким периодом сотрудничества и взаимовыручки, а потом наступила эпоха «открытий». И открытием для Асмодея стала не только чистая душа девушки, но и собственные чувства к ней. Благодаря Авроре падший постиг постыдную в адских кругах истину: ангелы Господни, сколь бы глубоко низвергнуты не были, все же оставались добры и милосердны в природе своей, просто добро это скрывалось глубоко в недрах их опороченных и опустошенных душ. За первым откровением потянулось второе. Тогда демон был вынужден признать, что познал тайну истинной любви в то мгновение, когда посмотрел на возлюбленную без желания ей обладать, без желания властвовать над ней и пользоваться ее доверчивостью. Это была и радость, и проклятие одновременно. Впрочем, и Аврора отплатила ему величайшим даром. Без сомнений она вверила ему свою душу, пожертвовала ради него всем… пожертвовала… В тот миг, словно удар молнии, на него обрушилась третья истина: все это время девушка принадлежала и не принадлежала ему. Контрактом она была привязана к Аду, по доброй воле подарила Асмодею свое сердце, но оставалась в ней частичка божественного. Может это была судьба, а может – горькая ирония: демон мог выжечь на корню весь мир, но был не в состоянии вырвать у Бога ее жертвенность. Сама того не осознавая, Аврора принадлежала сразу двоим, а делиться князь Ада не умел. И отпустил…

И потянулись века отчуждения. Демон не отвечал на ее призывы, передавая волю свою с вестниками, а потом и вовсе перестал вмешиваться в жизнь Авроры. Так год за годом писалась их совместная история. И вот, спустя века, он увидел ее на балу. Но даже не сам факт встречи обеспокоил демона, нет – это все мелочи. Наиболее раздражающим было то, что молотом по голове его ударило очередное откровение: с момента расставания с мадам д’Эневер Асмодей познал многих женщин и все же остался верен единственной – самой лучшей из всех; сознательно он нарушал закон любви, но, как оказалось, свято почитал его дух и суть. Его выводило из себя то, что спустя столько лет он все еще был уязвим перед ней. Раздраженно зашипев, демон с ненавистью взглянул на греховодницу, расположившуюся у него на коленях. К счастью, женщина в сумраке не увидела злобы в изумрудных глазах. А увидеть творившееся в душе демона... Это было неподвластно и самому Асмодею.

А Аврора, тем временем, прошла мимо, так и не заметив его изучающего взгляда. Эйфория, захватившая всех участников темного торжества, как и ожидалось, обошла ее стороной. Не найдя среди присутствующих Асмодея, она тихо подошла к арке окна, вглядываясь в пылающую даль. Трижды она возвращалась в Ад после того, как демон изгнал ее, но не имела возможности покинуть пределы замка. А там внизу, у подножия обители Люцифера огнем горели маленькие окошки пещеры, в которой она провела половину столетия. И сейчас, как никогда явственно девушка понимала, что к собственному стыду и ужасу была готова отдать все, чтобы еще раз ощутить под ногами холодный камень обители Асмодея, почувствовать на вкус ту самую настойку, что предавала ей сил в первые годы заточения, обуздать тот огонь, что сжигал душу от одного лишь прикосновения. В отчаянии молодая ведьма протянула руку к стеклу, ощутив, как под кончиками пальцев вибрирует непроницаемый барьер, установленный на время бала. Не пройти. Точно птица в клетке, Аврора была обречена только наблюдать, теша себя поблекшими за долгие годы воспоминаниями. Нет, это было невыносимой мукой. Сердце в груди болезненно сжалось, готовое рухнуть в пучину отчаяния. И рухнуло, но никто не услышал. А музыка все звучала, разливалась по залу, опутывая танцующих невидимой паутиной, властвуя над ними.

– Позвольте пригласить Вас на танец, – раздался такой знакомый и такой пугающий прежде голос со стальными нотками, от которого на руках в одночасье появились сотни мурашек. Аврора обернулась, сделав почтительный реверанс. Этот вечер принадлежал грешникам, едва ли грозный демон решит навредить ей в этот момент.

– Владыка Абаддон, я не танцую, если возможно этого не делать, – произнесла девушка, невольно оглядывая демона с ног до головы. Длинные волосы его были совсем белы: кто-то назвал бы их седыми, что составляло явный контраст с моложавым лицом, сама же Аврора считала, что в них заключен лунный свет, окружающий его лик едва уловимым сиянием. В отличие от остальных демонов, надевших человеческую личину, Абаддон не казался земным, скорее он воплощал в себе нечто сверхъестественное – существо с белоснежной кожей, холодной кровью, бездонными фиалковыми глазами, но при этом совершенное до отвращения. Одежда его, казалось, происходила из той эпохи, что породила саму Аврору, но теперь была лишь пережитком истории. Вместо черного фрака – пурпурный, расшитый золотом, шелковый жюстокор с пышными рукавами, из-под которых выглядывали белоснежные манжеты рубашки, пояс шоссов закрывала маленькая баска, темные панталоны завязаны над коленями. В общем, все по французской моде времен Людовика XIV.

– Я и не спрашивал Вас о том, чего Вы желаете, – весьма неделикатно подхватив девушку под руку, произнес он, утаскивая ее на середину зала. Чего он хотел? Какой спектакль разыгрывал? И для кого? Опять провоцировал. Он всегда так поступал. Со всеми. Абаддон никогда и ничего не делал просто так, ни к кому не проявлял милости, уважая лишь силу, потому даже в такой вечер ни одна грешная душа не осмелилась побеспокоить его прошением.

– К чему весь этот фарс? – набравшись смелости, произнесла Аврора.

– Поскольку ничего лучше, чем бал, который в сущности является фарсом, нам предложено не было – не вижу смысла принимать происходящее всерьез, впрочем, готов внести в него свою толику лицемерия.

Он подошел ближе, положив ладонь на ее талию, и Аврора с ужасом ощутила исходящий от нее холод, просачивающийся сквозь тонкую ткань ее прозрачной тоги. И его беспокоящую, навязанную ей, близость. Казалось, что сама смерть касается ее своими ледяными пальцами, а тонкая корочка льда укрывает тело в тех местах, до которых он дотронулся. Как послушная кукла, она подняла левую руку и положила ее на плечо Абаддон. В эту секунду Аврору охватило невыносимое волнение, и ей потребовалось собрать волю в кулак, чтобы сохранить видимость ледяного спокойствия.

– Я не желаю, – робко проговорила она, когда он взял ее правую руку, и на коже действительно начала появляться корочка льда.

– Ваши желания никогда не имели значения.

– Я не желаю, – повысив голос, повторила девушка. В эту секунду ее янтарный взгляд налился золотым сиянием, изумрудный перстень вспыхнул на мгновение, и холод отступил, сраженный огнем. И тут Аврора осознала, как тихо стало вокруг: затихла музыка, умолкли гости. И все взгляды до единого были обращены к ним.

– «Сильна чертовка, и сила внутри нее», – подумал про себя демон, сводя в уме частицы головоломки известной лишь ему. – И все же, мы станцуем этот вальс, – это прозвучало скорее как вызов на дуэль, нежели приглашение на танец, впрочем, отказаться уже не было никакой возможности. Хотя, если уж быть честной с самой собой, этой возможности не было с самого начала. – Музыку.

Зал огласили первые аккорды, и гости закружились в танце. Красиво и так легко, будто паря над полом, не касаясь его ногами, хотя порою так оно и было. Завораживающее зрелище и поразительное, не смотря на обстоятельства, ощущение. Почему-то уже стало неважно происходящее вокруг, как будто это происходило вовсе не с ней. Аврора вдруг поняла, что следует за Абаддон, ведомая интуицией, чувствуя его и понимая, куда он поставит ногу в следующий момент. Шаг, еще шаг: его левая нога – ее правая. Так просто! Танец, начатый, как борьба льда и пламени, вдруг превратился в некое подобие диалога. Она ощутила ритм, почувствовала музыку. От нее требовалось лишь позволить ему вести.

Спустя несколько мгновений Аврора смутно осознала, что характер движений демона немного изменился. Теперь они не топтались на небольшом пятачке, окруженные любопытными взглядами, а кружили по всему залу, привставая на мыски и поворачиваясь в такт музыке.

– И все же, зачем? – недоверчиво подняв на него глаза, произнесла Аврора.

– Потому что я страсть как люблю играть, – девушка проследила за взглядом демона и в один момент из податливой куклы, следовавшей за ним в танце, превратилась в тяжелую каменную статую, остановившись в самый неподходящий момент. Теперь-то она понимала, для кого было разыграно это представление. Даже найдя с князем блуда общий язык, Абаддон не упускал возможности ему досадить, а тут еще и такая возможность подвернулась. И все остановилось, в ту секунду Аврора почувствовала себя выброшенной на обочину времени, не заметив, как покинула своего партнера, который с ехидной ухмылкой наблюдал за происходящим; как вышла из круга танцующих, как оглохла, услышав биение собственного сердца.

А Асмодей даже головы не повернул в ее сторону: не видел, а может, просто не хотел видеть. Он снова был с дамой, но только Аврора нутром чуяла, каким злым взглядом смотрел на неугомонную грешницу демон. От увиденной картины девушка про себя рассмеялась, и неспешно направилась к "милующейся парочке".

– Властелин души моей, я могу побеспокоить Вас? – голос её остался мягким и нежным, да и взгляд не изменился. Казалось, и не было долгой разлуки.

Асмодей поднял на нее глаза и, к собственной злости, улыбнулся. Невольно, совершенно бессознательно, словно это было естественной реакцией на встречу. Естественной для человека! Но он-то демон, ему по долгу службы такое делать не полагалось. С другой стороны, это была как раз та спасительная соломинка, о которой он мечтал. Конечно, было бы лучше, если бы отвлек его кто-нибудь другой, а не Аврора. Выбирать, однако, не приходилось, потому что с ужасом осознал падший, что все свое будущее бессмертие рискует провести в инвалидной коляске с парализованными ногами, ибо ничего другого из ёрзанья грешницы на его онемевших коленях не получится. Впрочем, дама хоть и была тучна на вид, сгибался Асмодей в основном под тяжестью ее грехов, будто своих ему было мало.

– Рад встрече, – тихо произнес он, и не слукавил. Особа, которую еще час назад он проклинал в своих мыслях, сейчас заслужила покровительство высших сил, отпущение грехов и вознесения на небеса потому, что оказалась в нужное время в нужном месте и попросила его внимания. При других обстоятельствах за подобную просьбу он наградил бы Аврору лишь презрительным взглядом, но нынче эта простая фраза стала его спасительным билетом. Подхватив руками широкий зад порочной рукоблудницы, демон приказал той подняться, и с наслаждением разогнул ватные ноги.

– Вы знаете традиции, на этом балу есть другие гости, и они ждут моего внимания, – проговорил он на ушко своей даме. – Я вернусь, как только освобожусь. Ждите.

Пользуясь случаем, Асмодей поспешно выпутался из рук пьяной грешницы и подошел к Авроре, вставая против нее. Поразительно, она не изменилась, накопила приличный груз грехов, но все еще сияла, будто якорь бросила на небесах, будь они прокляты. Демон изучающе заглянул в ее глаза, узнавая глубокий оттенок янтаря; почти ласкающим взглядом скользнул по румяным щекам, на которых так часто видел слезы; обратил внимание на бархат плеч, укрытых прозрачной тогой, на губы, цвет коих ничуть не уступал ее наряду. Прошелся глазами по нагому телу, которое знал досконально – каждый изгиб, каждую родинку. И по прошествии веков помнил все также. Удивительно ли? Вряд ли. Память демона – тюрьма, из которой никакое воспоминание не убежит. Тем паче воспоминание о женщине, которой обязан жизнью, а может даже чем-то более ценным. Лирический настрой, заставший его врасплох, Асмодей списал на радость после возвращения чувствительности в ногах.

Подхватив Аврору под руку, он направился вглубь зала, уводя её подальше от бесстыжей распутницы. Исподтишка наблюдая за поведением демона, девушка про себя рассмеялась. Впору было самой брать под локоть да помогать разминать ноги, но Асмодей отличался гордыней, собственно, как и все власть имущие в адских кругах. Такого бы точно не позволил.

– Итак, – деловито произнес он, – если уж так сложились обстоятельства, не желаете ли стать моей спутницей на этот вечер? Изволите вина? – поскольку больше никто в компанию к Асмодею не набивался, а возвращаться к героине-любовнице желания не было ни малейшего, продержать Аврору Асмодей рассчитывал как можно дольше.

Девушка даже опешила от такой подчеркнутой любезности, подняв на демона недоверчивый взгляд. Уж не заболел ли ее властелин? А может, просто пьян? Она даже принюхалась, пытаясь уловить нотки алкоголя, но его окутывал все тот же до боли знакомый аромат фиалкового корня. А вот ей выпить явно не мешало.

– Не смею отказаться ни от одного, ни от второго, – и это было правдой, вот только в голосе Авроры не звучало лести или угодливости, которые за этот вечер он слышал сотни раз. Ей действительно было в радость побыть с Асмодеем, пусть и немного, всего лишь одну ночь, но с ним.

Протиснувшись сквозь толпу танцующих, демон подвел девушку к огромному фонтану, изображающему пантеон древних богов. На первый взгляд ничего особенного в этом скульптурном ансамбле не было, такими изысками были наполнены улицы Рима и прочих столиц Старой Европы, если не считать одной детали, вместо воды по белому мрамору стекали потоки красного вина. Воздух переполнился хмельным и густым ароматом, который пьянил даже тех, кто не прикасался к алкоголю. Блестели умащенные маслом тела, сверкали бриллиантовые украшения, ловили и отражали свет свечей глаза мертвецов, которые сейчас казались живее истинно живых. Здесь господствовало непринужденное веселье, грозящее перерасти в самую настоящую оргию. Кто-то из гостей, не стесняясь окружающих, предавался любовным утехам; кто-то, перегнувшись через мраморный бортик, пил вино, будто дикий зверь на водопое. Картина удручающая для Авроры и забавная для Асмодея. Склонившись над тонкой струйкой вина, которая выливалась из рога изобилия, демон наполнил два бокала, вернувшись к своей спутнице.

– За этот вечер я выслушал много прошений, чего же желаете Вы? – он подал Авроре бокал, уводя девушку в другой конец зала, где была точно такая же ниша, как та, где «скрывался» он добрую половину вечера.

– Я вполне довольна своей долей. Мне нечего у Вас просить, Владыка, – даже не посмотрев на него, проговорила девушка, делая глоток. Еще недавно она хотела увидеть его – это желание исполнилось. Она получила даже больше, чем рассчитывала и не желала лишний раз искушать судьбу.

– Все здесь чего-то да хотят.

– Будем считать, что все мои желания исполнены, и мечтать о большем я не смею.

– И все же, Вы обратились ко мне с прошением.

– Я помогала Вам, а не себе, Владыка. Будете должны, – при этих словах Асмодей едва не подавился вином, но вместо злости внутри почему-то разлилось приятное тепло. Девушка пошутила, но было это сказано таким обыденным тоном, будто подле нее шел давний друг, а не властелин Преисподней. Подумать только, она совсем разучилась его бояться. А много ли было таких существ? Пожалуй, можно пересчитать по пальцам одной руки.

– С огнем играешь, – усмехнулся демон.

– Ни я первая, ни я последняя. Многие пытаются это сделать… по разным причинам.

– А что будет, когда они сгорят? – шутка шуткой, но прозвучало это вполне серьезно. Аврора до этого идущая вровень с ним остановилась, что-то обдумывая.

– Очевидно, тогда я разделю их участь.

– И не страшно?

– Страшно до ужаса, – она подняла на него тот самый взгляд, возвращающий в прошлое, не дающий забыть о том, кто они, и кем когда-то были друг для друга, – но сгореть со всеми лучше, чем выжить в одиночку. Зачем здесь всадники? – Асмодей замолчал, продолжив свой путь, ноги сами привели их в конец залы, где были развешаны огромные зеркала в золоченых рамах.

– Если мир катится ко всем чертям, зачем его спасать? – задумчиво произнес он.

– Потому, что мы живем в нем! Демоны ненавидят Ад не меньше грешников, что отбывают здесь вечное наказание, Рай для них закрыт, так зачем превращать в Ад единственный курорт, где падшие еще могут найти спасение и покой? Как только печати будут сломаны, этот мир рухнет.

– Есть тайны, которые лучше не трогать, они могут убить, – с выдохом произнес Асмодей, разворачивая ее лицом к зеркалу. – Пусть они будут с теми, кто их хранит. Лучше обрати свой взор в ином направлении.

Взирая на отражение их обоих, про себя Асмодей отметил, как удачно уголок алого платка в лацкане его черного, с иголочки, фрака сочетался с нарядом его спутницы. Словно так было задумано. И в очередной раз демон доверился зеркалам, которые никогда не врали. Отраженное в этом почти волшебном стекле он всегда воспринимал по-своему, словно мог через зеркало заглянуть в душу отражаемого. Может, так оно и было на самом деле, ведь сейчас, встав чуть позади Авроры, глядя на нее в отражении, он видел больше, чем несколько минут назад, когда она просто стояла перед ним. Вспомнилось вдруг, что они находятся в сердце бездны, в которой Аврора провела долгие полвека, но так и ничего не увидела. А ведь даже Ад мог быть прекрасен. По-своему конечно, особенно, если смотреть на него с недосягаемых высот глазами демона. Идея слишком великодушная для падшего прокралась в сознание. Асмодей сразу осознал, что мысль эта принадлежала не ему, а ей. Он не мог пожелать подобного, лишь услышал то, что было отражено в ее взгляде. Впрочем... Не так давно он и сам хотел вырваться из душных стен замка, из этих условностей. Да будет так!

Демон быстрым взглядом окинул зал, убедившись, что никто за ними не наблюдает, и с силой толкнул Аврору в спину, прямо на стекло. Не последовало ни удара, ни звона – она прошла сквозь зеркальную гладь, а Асмодей тут же оказался перед ней, поймав уже "на той стороне".

Аврора заворожено огляделась по сторонам, совсем не торопясь покидать его объятия. Они стояли на огромном балконе, на самой вершине замка, а под ногами раскинулись бескрайние просторы загробного мира. Огненные реки, будто вены, избороздили черную землю, из недр которой вырывались клубы пара, а на берегах этих рек раскинулись ужасающие своим диким великолепием строения. Только на этот раз Ад не раздирали крики грешников, скрежет когтей и рев чудовищ. Он будто бы уснул, готовясь переродиться в нечто иное, так по крайней мере казалось. А точнее, в это хотелось верить.

– Зачем мы здесь? – тихо произнесла девушка.

– Ты мне скажи, это было твое желание.

Аврора промолчала, она действительно хотела этого, едва переступив порог Черного замка. Но если Асмодей прочитал в зеркале ее желания, то что увидела она? К собственной горечи – ничего. Ей не открылось ничего, кроме того, что было уже известно, но в то же время волнения, раздиравшие душу мгновения назад, испарились. И как-то спокойно стало на душе: гости, бал, жизнь на земле – они будто остались в параллельной Вселенной, точнее нет, они будто вовсе не существовали, реальным здесь были только они. Вдвоем. Запертые в безвременье. Поразительно! И все же…

– А как же бал, Люцифер и… королева? – проговорила она.

– Переживут. К тому же, ты стала бы лучшей королевой, чем она, – это что, был комплимент? Первый, который она от него услышала за столько веков. С чего бы это? Почему сегодня он был так подчеркнуто вежлив? Никогда не жаловавшаяся на плохую память Аврора, не могла припомнить ни единого случая такого поведения демона. Никак точно уже успел выпить или приболел.

– Я не стала бы королевой, даже если бы Ад замерз, Властелин. Моя роль куда интересней, и более драматична.

– Вы так и не научились со мной соглашаться, мадам д’Эневер, – весело произнес демон, казалось, будто хмель этого вечера, наконец, добрался и до него. Он был пьян? Или опьянён? – Если я сказал, что королева – значит, королева. И не важно, кому упыри и ведьмы лобызают руку при входе в душный зал, полный пьяных потных тел. Там не место для истинной королевы.

Пронзительный свист разнесся вокруг, Асмодей снял с пальца перстень с огромным черным ониксом, зажатом в пасти волка – перстень, некогда принадлежащий Сатане, и умастил его в небольшой расщелине. Внутри камня тут же загорелось пламя, которое мелкими капельками вырывалась на поверхность, скапливаясь на полу, будто огненные песчинки.

– Что это?

– Отведенное нам время, – эти простые слова прозвучали так фатально, что Аврора нервно сглотнула, но в тот же миг забыла обо всем. Пружинисто подскочив, Асмодей потянул девушку за собой, прижимая к груди, а уже через секунду вокруг них закружился самый настоящий вихрь. Удерживая Аврору за талию, мужчина отнял ее от своей груди, давая возможность увидеть раскрывшееся зрелище. Они оба теперь сидели на спине огромного дракона, а Черный замок стремительно удалялся, с каждым взмахом перепончатых крыльев обращаясь в маленькую точку.

Это был ее первый полет, вызвавший настоящую бурю эмоций: радость, страх, чувство небывалой свободы, волнение, желание, интерес – все смешалось в единый поток, заставляя сердце ее трепетать в груди так, будто секундой спустя оно умолкнет навечно. Они то взмывали вверх, прямо под туманные груды серных облаков, то камнем падали вниз почти касаясь земли. Невообразимо.

Наверху было холодно, но девушка старалась не обращать на это внимания, пытаясь запечатлеть в памяти каждое мгновение. С высоты птичьего полета Ад уже не казался таким мрачным и страшным, душу покинуло привычное чувство безысходности. Все виделось иначе: излучина реки, где в огненной лаве корчились грешники, с высоты больше походила на спасительную полоску света, которая силилась разогнать окруживший ее мрак. Казалось, что они перенеслись в жерло огромной кальдеры, и стали свидетелями пусть и ужасающего, но вполне естественного явления. Так хотелось в это верить, не задумываясь о том обмане, что окружал их в эти мгновения. Хотя, может это и не обман, а другая сторона медали? Грешники видели Ад пылающей бездной, демоны низшей касты – вечной тюрьмой, но Асмодею, как существу божественному по своей природе, было доступно гораздо больше. Он мог увидеть прекрасное, даже в этой бесплодной пустоши. И теперь, благодаря ему, то же смогла увидеть и она.

Развернув Аврору спиной к себе, демон прижал ее к своему телу, отвернув от ветра. Ему-то холод был нипочем, а она уже дрожала, словно лист, хоть и пыталась это скрывать. Уткнувшись носом девушке в макушку, Асмодей искоса наблюдал за ее реакцией. Когда еще он сможет позволить себе подобное? Только сегодня. Это был их вечер. Их воздух. Их жизнь. Жизнь, сделавшая невозможное, соединившая несоединимое: человеческое, непостоянное, хрупкое; и потустороннее, принадлежащее к чему-то вечному, фундаментальному, окружающему вот этот непостоянный мир. Понимала ли она это?

Она понимала. Понимала и это, и многое другое, но боялась даже думать о происходящем. Хотелось просто раствориться в ощущениях. Асмодей не был теплым, скорее обжигающе горячим, в его руках Аврора быстро согрелась, забыв о холодном воздухе, царящем вокруг. Прижавшись к нему, девушка снова и снова подмечала тишину в груди демона, не чувствовала его сердца, только своё собственное. А оно билось громко, намного громче обычного. Но хватит ли этого на двоих? Ход мыслей был прерван прозвучавшими словами падшего:

– Нужно возвращаться, – Аврора проследила за его взглядом, увидев далеко за горизонтом столб света, который будто огромный маяк манил их обратно. Кольцо звало своего господина.

– Время закончилось?

– Да, – коротко кивнул он, ударив дракона в угольно-черные бока. Девушка почувствовала, как туловище его накренилось, и он сильнее замахал крыльями, набирая высоту. Радость от полета тут же улетучилась, и она почувствовала истинную боль и обреченность. Всего двумя словами Асмодей низверг ее сердце в самую глубокую бездну Ада. За эти несколько часов, проведенные вместе с ним, Аврора даже не успела подумать о том, что с восходом солнца чары рассеется, и роковая дверь в Преисподнюю закроется на столетие. И они расстанутся вновь. Конечно, у нее было кольцо – маленький ключик от врат Ада, но едва ли она могла воспользоваться им безнаказанно.

С ужасом она смотрела за белесой полосой, которая разлилась на горизонте, возвестив о скором приближении рассвета, когда же дракон своими когтистыми лапами зацепился за балкон замка, звезда Люцифера на небесах уже поблекла, едва различимая на сизом полотне небес. Время рядом с ним пролетело за одно мгновение, она так и не успела сказать ничего важного, а уже пришла пора прощаться.

– Владыка, – девушка подняла на него янтарный взгляд, но в одночасье замолчала. Он исполнил ее желание, как и полагалось в этот вечер, хотя она и не осмелилась об этом просить. Имела ли она право на большее? Пожалуй, нет. Полная раздумий тишина повисла в воздухе, но ненадолго. – Сегодня перед балом, когда Вы открыли для меня врата, я впервые за это время почувствовала, сколь сильной стала моя связь с ним… с Вами, – она показа ему руку, на которой гнездился его изумрудный перстень. – Его энергия словно проходила сквозь меня, она была почти осязаемой. Разрушающей, но в то же время желанной. Я не могу с ним справиться, оно… сильнее меня, будто имеет свою волю. Прошу Вас, освободите меня от этого бремени и… от памяти, – демон смотрел на нее изучающе, вникая в смысл каждого слова, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Еще секунда ожидания и Асмодей отрицательно покачал головой.

– Тебя пугает не кольцо, у каждого есть прошлое, каждый чем-то обременен, в действительности ты хочешь другого. Тебе не хуже меня известно, что произойдет, если я его заберу – не самый изощренный способ самоубийства. Душой ты привязана к этому месту, но готова ли ты расстаться с тем, что появилось у тебя на Земле? Подумай над этим, и если ты не изменишь своего мнения, я освобожу тебя от этой ноши.

Как бы он не пытался это скрыть, слова Авроры его действительно взволновали – не та часть, где она говорила о страхе перед кольцом. Это были лишь женские фантазии, внутри нее просыпалась магия – сильная магия, и девушка просто неправильно вывела причинно-следственную связь, куда больше его интересовало то, кто на самом деле снял с портала печать. Уж он-то точно этого не делал. Не звал ее. И если у этого таинственного существа действительно была связь с перстнем, то почему ничего не почувствовал сам Асмодей. Над этим стоило поразмыслить, но не сию секунду.

Раздавшийся за стеной гул труб, возвестил о завершении торжества. Демон протянул Авроре руку, проводя ее сквозь стеклянную гладь портала в бальный зал, где уже начали собираться гости из другой половины дворца, окружая огромный фонтан, подле которого в руках с золотой чашей стоял Люцифер.

– Все вы пришли на бал, ожидая сенсации, – начал властелин Преисподней, – и сейчас я читаю разочарование во многих взглядах, но кульминация этого вечера еще впереди, ибо сегодня, мы как никогда близки к нашей цели, – он взмахнул рукой, и под сводчатым куполом вместо резной росписи появилась картина кровавой бойни, воздух в зале наполнился запахом пороха, а тишину разрушили выстрелы. – Мы так долго пытались пустить людей по пути Каинова греха, братоубийства и зависти. Нам это удалось. С рассветом с обстрела форта Самптер началась великая война: брат против брата, как было на заре веков. Люди сами выпустят на свободу голод, чуму и смерть. Мы долго ждали своего часа. Время пришло.

Аврора в ужасе смотрела на происходящее, уже не слыша слов Люцифера, казалось, они тонули в гуле одобрения, аплодисментов и звоне хрусталя. Вот он – апофеоз праздника. Все явились сюда, чтобы увидеть, с чего начнет рушиться человеческая цивилизация. Девушка перевела взгляд на Асмодея, который задумчиво стоял подле нее. Он не присоединился к общим рукоплесканиям: не одобрял, и не осуждал, будто происходящее совсем его не касалось. А вот Абаддон явно был рад своему успеху, на бледном, словно у самой Смерти, лице его застыла ухмылка, заставившая Аврору передернуться. И вот, оглядывая собравшихся, девушка поймала на себе пронзительный серо-голубой взгляд, и сердце ее упало.

Лионель! Находясь подле Асмодея, она так и ни разу не вспомнила о том, с кем провела долгие века после изгнания из Ада. Лионель стал для нее стеной, что защищала ее от всей грязи Преисподней; опорой, связавшей ее с жизнью, возлюбленным и другом, с которым она делила тяготы и радости. И чем она ему отплатила?

Сейчас, стоя в нескольких метрах позади них, он стал свидетелем тому, чего боялся пуще смерти. И виновницей боли, которую он испытал, была она и никто больше. Никогда она еще не чувствовала себя так мерзко. От стыда захотелось провалиться под землю, да только она итак уже находилась в Аду. Можно ли провалиться еще глубже? Чувство вины давило на ее плечи со страшной силой, прижимая к земле. Но перед кем из двух мужчин она была виновна больше? Кому в действительности изменила: Лионелю с Асмодеем или же наоборот? Ответа не было, а сердце рвалось на части, не в силах отпустить ни одного, ни другого. Да будь она проклята такая любовь!

– Так выпьем же за наш успех! – голос Люцифера, вернул ее к реальности, она прослушала все, о чем он говорил, а в руках каким-то волшебным образом оказался бокал с вином, как и у всех собравшихся. Однако в тот момент, когда гости попытались залпом осушить бокалы до дна, произошло то, чего не смог предсказать даже сам дьявол. Демоны низшего уровня, вампиры, черти, откашливаясь, замертво рухнули на землю; Люцифер, задыхаясь, уперся ладонью в холодный мрамор фонтана, впрочем, как и его верные рыцари. Асмодей, силясь перебороть страшное жжение во рту, отплевывался кровавой слюной, а Абаддон и вовсе выворачивало наизнанку прямо на холодные плиты. Испуганные таким поворотом событий души метались по замку, не имея возможности выбраться. Это был настоящий хаос.

– Владыка, – ухватив его под плечо, чтобы поддержать, пискнула Аврора. – Что происходит? Что с Вами?

– Святая вода! – прохрипел он, сжав бокал с такой силой, что в разные стороны разлетелись мелкие осколки. Аврора перевела взгляд на фонтан и, о, ужас, вместо вина там плескалась прозрачная, словно слеза, жидкость. В возникшей суматохе девушку едва не раздавили, каким-то чудом Асмодею удалось оттеснить ее к зеркалу, но сам демон, очевидно, идти с ней не собирался.

– Уходи, веселье окончено, – прошипел он, пытаясь вытолкнуть ее в стекло, как уже делал когда-то, столетия назад.

– Нет! – цепляясь за его рукава, пищала она, но один сильный удар решил исход дела. Влетев одно зеркало в бальном зале, Аврора в ту же секунду вылетела из другого в собственной спальне, и портал закрылся.
Как безумная она билась о зеркало, оставляя кровавые разводы на стекле, но магия покинула этот мир, врата закрылись для нее. В отчаянии упав на кровать, девушка что было сил, запустила в зеркало тяжелую вазу. Не желая видеть в отражении собственного лица, но стекло выдержало, треснуло мелкой паутинкой, но выдержало натиск, суля долгие годы невезения и несчастий. Асмодей, Лионель – они оба остались там. Заперты ли? Живы? Как…как в Аду могло произойти подобное безумие?

Как? Объяснить происходящее чем-то кроме божественного вмешательства было невозможно. Демоны решили устроить Ад на земле, позволив смертным взломать печати – небеса ответили незамедлительно. Хрупкий мир рухнул. Асмодей понял это в тот момент, когда вкусил треклятой воды, которая будто огнем жгла его внутренности. Для демона его уровня, разумеется, не смертельно, но приятного мало, а вот чертям и вампирам повезло куда меньше. Их остывающие тельца усеяли пол замка, как поле брани после сражения. Только вот сражение даже не успело начаться.

Переступая меж телами, демон подошел к Абаддон, который отхлебнул, видимо, значительно больше, и теперь чувствовал себя весьма скверно, мучаясь от несварения желудка. Если, конечно, можно назвать несварением поджаривание внутренностей на священном огне.

– Вставай, – прохрипел Асмодей, весьма неделикатно пнув своего товарища по ребрам.

– Это ты мне за танец? – все еще корчась, но не скрывая триумфальной улыбки, сквозь кровавый кашель проговорил Абаддон.

– И за танец, и за многое другое, – демон слегка наклонился, подавая ему руку, но тот, худо-бедно поднялся сам.

– О, Лионель, – все еще не скрывая ухмылки, прохрипел князь войны подходившему к ним ведьмаку. – А ты, я вижу, в добром здравии. Тебя водичка не берет.

– Вода не простая, не человеком освященная, здесь длань архангелов, – произнес Лионель, показывая им едва светящийся стакан. – Так сразу и не заметишь.

– Убери от моего лица эту дрянь! – прошипел Абаддон. – Как эта мерзость могла проникнуть сюда? Кто ее принес?

– Не думаю, что в этом стоит винить наших гостей! – шатаясь на ходу, как последний пьяница, произнес Люцифер, опираясь на плечо Асмодея. Судя по виду, Властелину приходилось хуже всех, ибо он, в возникшем хаосе, рухнул в фонтан со святой водой.

– Мессир, Вы… – протянул Асмодей, но так и не закончил фразу. Да и уместно ли интересоваться здоровьем дьявола в такой ситуации.

– Неделю буду святостью испражняться, а в остальном никаких проблем, – ответил Люцифер.

Он пробежался глазами по залу, пытаясь подвести итог этой шутки: сотни мертвых чертей и вампиров, напуганные души, но основные силы его воинства, хоть и стенали сейчас, распластавшись на полу, все же были целы. Что ж, в будущем надо будет позаботиться о защитных заклинаниях, а то печально будет, если все его воинство поляжет от святого дождя. Впрочем, куда больше Люцифера сейчас волновал не удар по его армии, а удар по его репутации. Такой дерзости небеса себе не позволяли испокон веков. Война, так война, и пусть все миры содрогнутся.

– Забудь о послании, уничтожь, – произнес князь Преисподней, глядя на Асмодея. – Мамон и Левиафан уже все им рассказали – другого объяснения у меня нет. Без их помощи ни один ангел не проник бы в Преисподнюю. Проводите наших гостей. Снарядите отряд! Отыщите предателей!

– А бал действительно особенный, – проговорил Абаддон, когда темный силуэт Люцифера скрылся из виду.

– А тебе, я смотрю, весело. Несмотря на то, что едва все легкие не выплюнул? – укоризненно заметил Асмодей.

– А отчего мне горевать? Началась великая жатва – война, которой не было с сотворения мира. Настало время сводить старые счеты, я рыцарь войны, дьявол тебя побери. И хватит об этом, нужно избавиться от гостей, – все еще держась за ребра Абаддон поковылял к порталу, созывая по пути целую колонну напуганных до смерти ведьм, колдунов, и прочих земных посланников, уцелевших после ангельской выходки. Проводив их взглядом, Асмодей уже собирался направиться к себе в пещеру, когда его окликнул Лионель.

– Держись от нее подальше!

– Твое счастье, что у меня сейчас нет ни желания, ни настроения спорить, иначе бы заживо спустил бы с тебя шкуру за такую дерзость, – впрочем, поспорить с ведьмаком Асмодей, конечно, мог, а вот сил драться, если спор выйдет за рамки разговора, у него действительно не было. Чертова вода до сих пор жгла все его естество, а вступать в заведомо проигрышную битву из-за пустой бравады было глупо. Вот подправит здоровье, и тогда можно будет поставить не в меру дерзкого юнца на место.

– Ты отпустил ее однажды, отпусти до конца. Перестань следить за ней!

– Ты, видимо, путаешь меня с каким-то мелким бесом, – усмехнулся Асмодей, – чтобы увидеть ее, мне достаточно просто этого пожелать, а кольцо сделает остальное. Хотя… твое волнение мне вполне понятно, овладеть такой девушкой, не завоевав ее сердца – должно быть величайшее горе, – князь похоти так и светился при этих словах. Было очевидно, что он вложил в них всю ненависть, которая копилась в его душе веками.

В какой-то степени это было правдой. Как бы сильно Аврора не любила Лионеля, меж ними всегда стояла тень Асмодея. Он был полновластным хозяином ее души, и все это произошло с легкой подачи Лионеля. Ах, если бы он только мог вернуться во времени и изменить прошлое, он бы никогда не совершил этой ошибки. Умер бы за нее, но не отдал бы проклятым демонам. Но время было беспощадно и, наконец, пришел черед платить по счетам.

Предыдущая глава || Следующая глава