Глава 11. Первая кровь



тяжкие минуты бытия разум человека, да и других существ, будь то ангелы или демоны, всегда обращается к прошлому, пытаясь найти в древних сказаниях, легендах и опыте минувших дней подсказки для решения насущных проблем. Асмодей исключением не стал, да только никакой опыт не мог быть панацеей в разразившейся войне: такой ожидаемой, но в то же время непредсказуемой. Все пророчества были туманны, мифы – ложны, а те крупицы знаний, что хранились на страницах Темного Писания, представляли собой лишь хаотичные обрывки посланий, сложить которые в единое целое никак не получалось.

Убийство архангела Рафаила стало последней каплей, которая до основания смела плотину хрупкого мира с небесной братией, а после все развивалось так стремительно, что времени на размышления и чтение знамений не оставалось. И кто бы мог подумать, что небожители так скоро соберутся с силами и нанесут удар, не побоявшись переступить границу запретного для них мира.

Первая битва произошла в Долине Скорби близ Дальних Рубежей. Когда-то давно, когда Вселенная была еще молода, на этом месте находился портал между измерениями Ада и Рая. Здесь же брал свое начало великий Стикс, чьи воды сейчас бурлили, словно готовый к извержению вулкан. В былые времена говаривали, что обуздать бесконтрольные огненные потоки мог только Харон, но после Восстания Люцифера старик послал далеко и надолго и демонов, и ангелов, и свои обязательства по перевозке душ в загробные миры, и пришлось тогда Создателю возложить бремя это на Азраэль – ангела Смерти.

Тогда волею небес эти врата были запечатаны, а на страже поставлены сильнейшие представители обоих воинств, чьи бездыханные тела ныне питали кровью территорию Междумирья. Как говорится: «Решительные времена требуют решительных действий». Хотя сам Асмодей откровенно удивился тому, что архистратиг небес отважится спуститься в Преисподнюю в самом начале войны. И правда: лучшая защита – нападение. И результат на лицо: не смотря на все своё неистовство, демоны медленно, но верно терпели поражение за поражением. Совсем недавно ангелы разгромили один из форпостов, возведенных после мятежа Вельзевула, и Асмодей чудом успел увести от Хребтов Лицемерия свой изрядно поредевший легион духов, встретившись с силами Абаддон, пытавшимися взять противника в кольцо. Этот маневр оказался более успешным.

Ангелы, опьяненные первым успехом, кинулись в бой. То и дело их пламенные мечи разрывали мрак Преисподней, а залитые кровью золотые доспехи вспыхивали в неровном пламени, что окружало сражающихся со всех сторон. Завораживающее зрелище, особенно с высоты птичьего полета. Однако долг командира обязывал вести войска в бой, так что долго наслаждаться красотами войны демону не пришлось. На лету спрыгнув со спины дракона, он встал во главе падших братьев.

Тут-то атаки сменились массированным наступлением. Как оказалось, к такой яростной атаке ангелы были совершенно не готовы, и потому первые из них полегли, не успев даже понять, откуда взялись демоны. И хотя остатки их воинства, отрезанного от подкрепления со стороны портала, быстро организовались и сами перешли в наступление, момент уже был упущен. Инициатива перешла в руки противника, так что отпор их получился слабый…

Но битва продолжалась. С флангов отряды Асмодея поддерживали бойцы из легионов Обмана и Мора, а так же колдуны из личной свиты Люцифера. Но если первые в основном создавали иллюзии, пытаясь взять под контроль сознание врага, и куда реже пользовались чистой боевой магией, то вторые специализировались на истощении сил противника через болезни. Они были хорошим подспорьем, но все равно, основной ударной силой были легионы Гнева под командованием Абаддон.

По устоявшейся традиции сражение быстро разбилось на отдельные поединки. Словно маятник мести, меч проклятого серафима взлетал, озаряя округу, и опускался на головы небожителей, кровь рубиновой рекой текла по земле, превращая ее в болотистую топь. И хотя память падших считалась абсолютной, к середине битвы Асмодей уже не мог точно сказать, сколько на его долю пришлось противников – десять, двадцать, а может и целая сотня – все было поглощено кровавым исступлением боя, которым так славились князья Преисподней, и которое придавало им скорость и силу.

Закат сменился кровавым рассветом, потом еще раз и еще. Земля горела под ногами, небеса содрогались от каждого удара мечей, а прах павших, закруженный ветром, падал с небес черными хлопьями, точно снег. Сколько времени они сражались? Дни, месяцы или годы… Время будто исчезло из мира. Остался только бой и жажда крови. Асмодей видел пред собой врага, видел его взметнувшийся клинок, реагировал на атаки прежде, чем осознавал их. Не в этом ли настоящая жизнь? Не в этом ли счастье для демона? Здесь и сейчас не было Авроры, не было мучительного выбора, не было мук совести и тяжелых решений. В бою все просто: либо он убьет ангела, либо ангел – его. Других вариантов просто не существовало.

Асмодей словно вернулся в мятежное прошлое, где никто не мог упрекнуть его в слабости или недозволенной любви, где иные боялись даже косо взглянуть на него, не то что распускать сплетни о его отношении к собственной рабыне. Он вновь ощутил чужую жизнь на кончике своего меча, чувствовал собственную смерть на лезвии ангельского клинка… чувство опасности, крики врагов во тьме, исходящий от них острый запах страха и смятения – все это будоражило его кровь, вызывая дикий экстаз, неистовое упоение, яростное блаженство и бешеную эйфорию! Казалось, что за его спиной впервые за тысячелетия вновь раскинулись крылья – черные крылья ангела падшего и хозяина Преисподней.

В порыве боевого безумия демон буквально слился со своим клинком, который жаждал вкусить крови ничуть не меньше своего господина. Мятежные души, заключенные в нем, по доброй воле рвались в бой, отчасти поэтому демонам было проще сражаться – они не тратили время на то, чтобы «сломить» свои мечи, принуждая их к убийству. Ангелам приходилось куда тяжелее – в их клинках были заключены души праведников – чистые и незапятнанные они были насильно вырваны из безмятежного Эдема, чтобы небожители могли сотворить из них оружие и принудить пить кровь. Но души эти по природе своей неспособные творить зло, восставали против насилия, ослабляя своих хозяев, поэтому падшие были лучшими воинами, чем Дети Небес, но несмотря на это, последние умудрялись побеждать, так еще и на чужой территории. Позор!

Асмодей огляделся по сторонам: огненный Стикс остался позади, а небесное воинство все сильнее оттесняло их к бастиону Гнева. Абаддон, отбиваясь разом от трех противников, сражался в нескольких метрах от него. Бельфегор командовал отрядами колдунов, расположившихся на склонах. С каждой минутой битва становилась все ожесточённой, пользуясь своим преимуществом, ангелы обрушивались на противников с небес, обращая в бегство молодых демонов, еще не познавших истинную мощь воинов Света. Видя подобное малодушие, Асмодей закусил губу, отирая с лица кровь, сочившуюся из рассечённой щеки.

– Мерзкие трусы! – прошипел демон, мысленно проклиная Вельзевула, умертвившего лучших воинов Преисподней пару веков назад. Это ему небеса обязаны своим триумфом сейчас. – Если переживу эту битву, лично сдеру с вас шкуру.

Отразив удар магического шара, сбившего с ног соседа-демона, Асмодей прыжком пересек разделявшее их с противником расстояние, и нанес сокрушительный удар. И хотя молодой херувим успел подставить свое копье, силы были явно на стороне падшего собрата. Оружие его разбилось на мелкие осколки, будто хрустальная ваза, а сам небесный воин рухнул наземь, и огненное лезвие перерубило ему хребет и распахнутые крылья. Багровые брызги разлетелись в стороны, окропив демону лицо. Он жадно облизал дрожащие губы: ангельская кровь – такая теплая, манящая, еще не утратившая своего могущества, такая похожая на человеческую внешне… она была приторной на вкус. В тот миг разум потерял контроль над телом. Повинуясь первобытной жажде крови, Асмодей сделал шаг, еще один и, подхватив увечные останки небесного «брата», впился в горло ангела, окутанный вихрем белоснежных перьев.

И будь он дважды проклят за то, что совершил подобное святотатство – сейчас это не имело значения, ведь впервые с момента своего низвержения он был как никогда близок к своему Отцу, а Отец был близок нему. С каждым глотком он поглощал не только жизнь и душу, не только силу, он поглощал любовь Создателя к своим творениям, любовь, которой все падшие были лишены, но тайно жаждали. И едва утихшая обида на родителя вновь ненавистью разлилась по венам, и князь бездны закричал, обращая свой взор ввысь, бросая вызов Богу, ангелам, и всему миру, отвернувшемуся от него.

Но не успел Асмодей оглянуться, как на него обрушился новый удар, мощь коего десятикратно превосходила силы предыдущего соперника. От неожиданности демон отлетел в сторону, сквозь кровавую пелену, воззрившись на небесного противника.

– Михаил, тысячу лет тебя не видел, – прошипел демон, ехидно улыбнувшись, – и был бы рад не встречаться еще столько же.

– Когда-то ты был мне братом, и я любил тебя, любил вас всех, – архангел перевел взгляд с Асмодея на Абаддон, – но ты обменял крылья на химеру Люцифера, а благодать – на проклятие. Ты жил проклятым – проклятым и умрешь. Кровь Рафаила пролилась не напрасно. Ты ответишь за это.

– Когда-нибудь, но не сегодня, – скривившись в ухмылке, прошипел Асмодей, вставая против него. Проследив за взглядом демона, Михаил оглянулся. И вдруг блеск его золотого щита потускнел. Небо померкло, на землю легла мрачная тень. – Ко мне! Ко мне! – вскричал демон, отбившись от атаки архангела, который был вынужден отступить, опасаясь удара в спину.

Огромная тень, подобная туче, опускалась на мертвую землю. Это был крылатый монстр, похожий на исполинскую птицу, лишенную перьев. Кожистые черные крылья, растянутые между длинными когтистыми лапами, имели острые шипы меж перепонками. Казалось, над полем брани нависло порождение древнего мира, тварь хаоса из драконьего выводка, питавшаяся плотью павших воинов. Шелестя крыльями, будто огромная летучая мышь, он спускался кругами все ниже, потом, растопырив лапы, вытянул чешуйчатую шею, извергая огненный поток, и с грохотом приземлился на груду увечных тел между архангелом и Асмодеем.

– О, а ты, я вижу, обзавелся новым зверинцем, – брезгливо заметил Михаил, – ужель эта пародия на полет стоила потерянных крыльев? – он указал взглядом на поломанные черные крылья падшего серафима, расправленные за спиной, но уже никогда не способные взлететь.

Архистратиг сделал шаг, вынимая из ножен огромный меч, чей свет готов был состязаться в яркости с солнцем, и нанес свой удар. Дракон с ловкостью, которую сложно было ожидать от подобной махины, отпрыгнул к хозяину, обнажая ряды острых, как бритвы, зубов, но тут же зашипел от боли. Меч хоть и не достиг своей цели, пробив чешую, вонзился в кожу чуть ниже локтя. Впрочем, Арго в долгу не остался, не давая противнику возможности перегруппироваться, он вгрызся ему в плечо, отбросив в сторону, точно тряпичную куклу.

К тому моменту, когда Михаил поднялся на ноги, Асмодей уже сидел на спине своего питомца, готовый к бою. Один взмах могучих крыльев, и поле брани осталось далеко внизу. И вновь битва разразилась на небесах, как и тысячелетия назад. Каждый удар – раскат грома, каждая царапина – кровавый дождь. Противники были неутомимы, но не бывает сильнейшего средь равных, особенно в мире, где все решали мгновения. Один лишь миг определил исход. Вспышка ослепительного света, острая боль, темнота и падение, такое же стремительное, как взлет. Такова была реальность.

В тот же миг звуки битвы перекрыл грохот древних камней, рухнувших в пламенные воды Стикса, земля содрогнулась, а мощный вихрь, поднявшийся из недр земли, сбил с ног и потащил вдоль равнины ничего непонимающих воинов. А потом была тишина.

Очнулся Асмодей в собственной опочивальне от весьма вольных прикосновений к своему телу, и, раскрыв глаза, увидел пред собой искусительницу, прежде служившую привратницей в обители Соблазнов. Память тут же услужливо напомнила ее имя – Аграт. Ее нежные руки скользили по его телу, растирая целительный бальзам, и боль что в секунду пробуждения пронзила все тело, начала постепенно отступать. Закон жизни – даже самое незначительное существо для чего-нибудь да пригодится. Так случилось и теперь: бойцами легионеры Похоти были никудышными, зато с лихвой компенсировали неумение сражаться своими лекарскими способностями и умениями туманить разум. Словно губки инкубы и суккубы мастерски впитывали и отдавали энергию, перераспределяя энергетические потоки демонов. И все бы ничего, да только делали они это, кстати сказать, по воле самого Асмодея, путем интимного контакта. Эта особенность искусителей прежде веселила князя плотского греха, теперь же почему-то вызвала глубокое отвращение. Последнее время он с трудом терпел что-то большее, чем обыкновенные прикосновения, не говоря уже про физическую близость и поцелуи, а тут сразу такое…

– Какого Дьявола здесь происходит? Чем закончилась битва? – прохрипел Асмодей, сбрасывая с себя демоницу.

– Мы терпели поражение, потрепанные остатки нашей армии отступали на исходные позиции, а Светлые все наступали. Неиссякаемым потоком они проходили сквозь портал, а потом пришел Люцифер со своими
легионами. Его превосходящее войско разгромило врага у Сумеречного леса, и было переброшено к Дальним рубежам.

– Мы победили? – эта надежда теплилась в душе демона с того момента, как он увидел алый балдахин собственной кровати.

– Чтобы лишить их подкрепления, Люцифер навсегда разрушил портал. Сотни небожителей были заперты в Преисподней и пленены. Сейчас воины Владыки Абаддон допрашивают их в подземельях Черного замка. Те, кто отказались сдаваться были жестоко убиты, а души их заперты в священные сосуды, которые, как я поняла, станут разменной монетой в нужный час, но на этот счет мне известно немногое.

– А Михаил?

– Пропал, – ответила демоница. – Говорят, он сумел ускользнуть через портал у леса, куда в свое время был низвергнут Люцифер, но это лишь слухи. Сейчас лучшие отряды из свиты князя прочесывают владения проклятых, пытаясь отыскать его следы.

– А наша армия?

– Возвращается на стратегические аванпосты. Легионы Лжи – в цитадель Неверия, Воины Болезней – в Чумную Твердыню, Хранители Гнева – в Бастион Ярости, Ваши воины, Владыка, уже вернулись в обитель Соблазнов, но основные силы встали лагерем у подножия Дворца Люцифера. Говорят, что после случившегося нас ожидает небольшая передышка. Обе армии обескровлены, но полны решимости. Это еще не конец.

– Как я здесь оказался?

– Вы были ранены в схватке с архангелом и потеряли много энергии, мой Властелин, – она взглядом указала на рану, из которой до сих пор сочилась темная кровь.

– Царапина, – накидывая на плечи шелковый зеленый халат, произнес демон, направляясь к купели.

– И все же Владыка Абаддон поручил Вас моим заботам, – томным шепотом проговорила она, пуская в ход все свои женские чары. Её голос, словно пение райской птицы, мелодичным эхом разнёсся по покоям, а в глазах запылал огонь неистовой страсти.

– Мне не нужна забота: ни твоя, ничья бы то ни было еще.

– Уверена, что смогу Вас переубедить, Владыка, – она выпрямилась во весь рост, и полупрозрачная тога упала к ее ногам, обнажая изгибы идеального тела. Рыжие волосы искусительницы разметались по плечам, прикрывая полушария груди, но истинного внимания заслуживали лишь глаза этой нечестивицы: зеленые, словно весенняя листва; глубокие, как бездна, на дне которой плескался огонь дьявольских страстей. С грацией пантеры она медленно подошла к своему властелину, пытаясь уловить в непроницаемой маске, что лежала на его лице, хотя бы тень эмоций. Но чары, что безотказно действовали на мужчин, и прочих демонов, не имели власти над князем похоти. Его мысли были укрыты дымкой тайны, взгляд лишен страстей, а душа пуста. Здесь знания, полученные в адской гимназии, и магия падших были бессильны, оставалось лишь женское чутье, подсказывающее, что она совершила ошибку, надев на себя не ту маску. – Возможно, этот образ понравится Вам больше, – она закрыла глаза, и тело ее вмиг покрылось глубокими трещинками, из которых прорывалось пламя. Еще секунда, и демоница превратилась в пылающий факел, который, угасая, явил Асмодею ангельский лик Барбелло – женщины, сумевшей свести с ума не одну сотню мужчин, даже Великие Князья Ада не смогли устоять перед ее чарами, возлагая к ногам падшей красавицы не только свои «сердца», но и целые миры. Когда-то давно и Асмодей был в числе поклонников Барбелло. Пленившись ее прекрасным ликом, он едва не погиб, сгорая в огне страстей. Но этот костер давно угас и не трогал больше мертвого сердца. – В гимназии в искусстве обольщения мне не было равных, Владыка. Именно поэтому меня сразу определили в Вашу обитель. К тому же я в совершенстве овладела магией обращения, и могу надеть на себя любую личину. Быть может она…– в одночасье демоница примерила на себя новый образ и, взглянув на нее, Асмодей увидел до боли знакомый янтарь глаз с тонкой медовой окантовкой вокруг зрачка.

Магия действительно была совершенна. Каждая черта лица, каждый изгиб тела, каждый локон в густой копне волос – все было отражено с идеальной точностью. На миг Асмодей даже поддался очарованию этого колдовства, коснувшись нежной щеки. Даже на ощупь она была такой же нежной, бархатистой и теплой. Идеальная химера, за одним лишь исключением: не было в этом пылающем янтарном взгляде привычной кротости и добра. Демоница могла до мельчайших подробностей срисовать образ Авроры, но не ее светлую душу. И бремя собственного решения буквально пригвоздило демона к холодным каменным плитам.
Захотелось все вернуть, обратить время вспять, но… ведь он тогда поступил правильно. Оставь он возлюбленную подле себя, через век-другой на него смотрели бы точно такие же глаза. Похотливые, наполненные жаждой власти и первобытными желаниями, лишенные сострадания и искренности, не способные любить. Та Аврора, которую он знал – умерла бы, а ему досталась лишь бледная тень той любви, ради которой он переборол собственную сущность. И все же…

Пользуясь секундным замешательством Асмодея, демоница поднялась на цыпочки и припала к его губам, не думая ни о будущем, ни о последствиях своего поступка, не выдвигая никаких условий, следуя лишь за собственными амбициями. Она пошла ва-банк, движимая одним лишь желанием – быть рядом с ним, ну а точнее, получить привилегии и власть, коими пользовались фаворитки темных князей. На миг ей это удалось. Асмодей, ослепленный этим видением, заключил ее в кольцо своих рук, даря ответный поцелуй, но ясность ума вернулась к нему прежде, чем Аграт успела возликовать. И место замешательства заняла злоба от обмана, которому он поддался, злоба на ту, что посмела бесстыдно играть на его слабости. Воистину, не только люди могли быть одержимы демонами, демоны тоже могли быть одержимы людьми. И личным проклятием Асмодея была Аврора д’Эневер. Его душу терзало нечто большее, чем банальное демоническое желание обладать предметом своей страсти. Это чувство было глубже, оно противоречило природе падших, взывая к ангельскому началу, а потому пугало его до чертиков. Как иные боялись смерти, боли, побоев и увечий, князь бездны боялся любить… но все же любил, а потому не мог простить этого порока ни себе, ни Авроре, ни тем, кто смел напоминать ему об этом.

– Прочь! – Он с силой оттолкнул ее от себя, и демоница отлетела к стене. Миг назад Аграт была воплощением любви, теперь же она являла собой чистую ненависть, взгляд ее метал молнии, черты лица заострились, а возле губ залегли глубокие складки. Но встретившись с взглядом Асмодея, в темном взгляде которого блестели льдинки, пыл ее угас. Впервые искусительница увидела глаза хозяина, стальные, жестокие и холодные, она заледенела от ужаса, только заглянув в эти жуткие глаза. Что ж, игра стоила свеч!

– Мой господин… я хотела лишь…

– Не смей говорить, пока тебя не спросят! – проскрежетал он. – Видимо в гимназии ты пропустила этот урок. А знаешь, что бывает с теми, кто забывает свое место? – От этих слов все в душе ее похолодело.

– Пощадите, я Ваша вечная слуга и сделаю всё, что пожелаете. – Она умоляюще взглянула на Асмодея, пытаясь найти в нем сочувствие, но демон в ответ лишь усмехнулся. Взывать к его милости сейчас, было все равно, что молить о пощаде неподвластную стихию – лесной пожар, наводнение или бушующий океан. Задетое самолюбие было глухо к чужим призывам.

– Лишь слабость взывает к пощаде, – презрительно фыркнул он. – Мне такие союзники ни к чему.

Аграт задрожала от негодования и обиды, вскинулась на него, вспыхнув темным огнем. Ее уязвленная гордыня напрочь смела плотину осторожности и здравого смысла, и демоница кинулась на своего хозяина, разверзнув мелкие перепончатые крылья, в руках её появился мощный топор, вылитый из единого куска черной стали. Он со свистом рассек воздух, и в пространстве тут же образовалась дыра, такая огромная, что в нее можно было спокойно провалиться.

– Ах ты, мерзавка, совсем страх потеряла?! – прошипел Асмодей, едва увернувшийся от острого лезвия. Собственно, страха в ней действительно не осталось. Она, как загнанный зверь, понимая свою обреченность, сражалась втрое яростней, ибо на кону стояла ее жизнь. Исчерпав женские хитрости и бесполезные мольбы, решила прибегнуть к силе, чем вызвала лишь раскатистый смех своего властелина. Его огненный меч легко отразил проклятую сталь, раздался режущий слух лязг, посыпались искры, превращаясь в огненные струи, окутывая рукоять топора. Секунда и эти струи перекинулись на руку демоницы, сжимавшую оружие, разгораясь все сильнее, зашипели на коже, продвигаясь дальше по телу, пока не окутали ее огненной сетью.

Одно лишь мгновение и топор расплавился от нестерпимого жара, Аграт еще сопротивлялась, пытаясь достать своего врага, покромсать его, порвать на части, но не могла даже дотянуться, получая все больше ожогов и ран.

– Ты хоть понимаешь, какое наказание следует за нападением на рыцаря?

– Вы еще до этого подписали мне смертный приговор, – ответила она, вынуждено опустившись на колени, под гнетом священного огня, что медленно и мучительно пожирал ее тело.

– И то верно.

Приговор был вынесен и должен быть незамедлительно исполнен. Иного выхода не существовало: произошедшее в опочивальне не должно покинуть ее пределов. Никто не должен узнать о том, что князь Преисподней позволяет мелким демонам играть на своих слабостях. Какой бы правдоподобной ни была химера, она больше не затуманит его взор. Асмодей подошел к Аграт и приложил к ее груди свою пламенеющую руку. В покоях резко запахло паленым, а демоница издала протяжный крик, пытаясь вырваться, но заклятые путы огня, вспыхнувшие на теле, не пустили. Они сковали все её движения, пока к ногам рыцаря не рухнул обгоревший, смердящий тлетворным запахом горелой плоти, труп.

Тут-то демон был вынужден окончательно признать тщетность своих усилий: сколько бы он не пытался убежать от Авроры, разорвать нить их запретной связи, заставлять страдать её и мучиться самому, образ ее неизменно преследовал его в веках. Это было предопределено свыше. По воле злого рока их венчала сама судьба – коварная судьба, решившая соединить несоединимое, и изменить оное даже Асмодей не властен. Что же, пусть так. Он покорится! Если его возлюбленной суждено пасть в огненную бездну и переродиться в нечто темное и порочное, он больше не будет пытаться оное изменить. Чем бы ни была мадам д’Эневер для него: проклятием или спасением – он примет и то, и другое. Что же, не всякая битва приносит победу – эта оказалась фатальной.

– Да будет так, Отец! Если ты желаешь загубить душу собственного творения, – прошипел демон, вскинув свои изумрудные глаза к сводам пещеры, – Пусть свершится воля твоя! Пусть всё умрет, и небеса вновь схлестнутся с бездной! Пусть мир рухнет, пусть снова на земле воцарится хаос и мрак! Я же останусь стоять среди руин этого мира, пока меня не погребет под его обломками. И рядом будет она…

Находиться в покоях дольше не хотелось, эти стены словно источали аромат обреченности и уныния. Да и мысли его были тяжелее каменных сводов пещеры. Эйфорию боя, как рукой сняло, нужно было развеяться и оценить обстановку. В конце концов, битва закончилась без него, и нужно было воочию оценить масштабы бедствия. Расправив плечи, Асмодей вышел из обители, наградив благодарным взглядом дракона, зализывающего раненую лапу у ворот пещеры.

– Ну что, дружок, с кровавым крещением тебя, – усмехнулся Асмодей, потрепав крылатого монстра по чешуйчатой шее. Пожалуй, со стороны этот жест можно было назвать почти милым, впрочем, своего теплого отношения к этим крылатым созданиям демон блуда не скрывал никогда, ибо драконы – не просто домашние животные падшей элиты – это верные друзья и боевые соратники, на поле брани не знавшие равных. В ответ на эту нежданную ласку Арго благодарно ткнулся мордой в стальную перчатку, подставляя хозяину спину.

Сходу вскочив в седло, демон сорвался с обрыва, улетев навстречу сгущающимся сумеркам. Однако полет облегчения не принес: внизу раскинулась устланная телами павших воинов земля, напитавшаяся кровью тех, кого она же и взрастила. И ангелы, и демоны нашли свое последнее пристанище на проклятой Богом равнине, а их бренные останки медленно обращались в прах, пожираемые огненными ветрами Преисподней. А меж ними, спотыкаясь и сцепляясь друг с другом, бродили низшие демоны-падальщики и охотники за артефактами, осквернявшие тела бойцов. Ужасная картина даже для глаз демона. Привыкший к страданиям смертных, Асмодей с горечью смотрел на растерзанные тела боевых товарищей, еще несколько часов назад сражавшихся спина к спине вместе с ним. В очередной раз на его глазах заканчивалась эпоха. Его эпоха, а грядущее было сокрыто даже от прозорливого взгляда хранителя времени.

Спустившись ниже, он неосознанно начал всматриваться в лица павших, но все они тенями проплывали мимо, так и не коснувшись ни души, ни памяти, пока взгляд не зацепился за увечные останки властителя небесных светил – архангела Уриила. Его рука лежала отдельно и крепко сжимала длинный меч, эфес коего был усыпан драгоценными каменьями. Изломанные крылья его трепал ветер, вырывая золотые перья, которые, кружась над телом небожителя, поднимались ввысь, будто прокладывая дорожку домой. В сияющем нагруднике архангела виднелось несколько отверстий, из которых еще недавно сочилась уже запекшаяся кровь. В другой руке он держал изогнутый рог, на кайме которого была сделана надпись на енохианском языке. Нет, эти священные реликвии не должны были вернуться обратно на небеса или достаться в руки тех, кто не ведал их истинной ценности – это трофей настоящих защитников Ада.

Приземлившись прямо на груду тел, он соскочил с седла, подбирая бесценные артефакты. И все же тяжело, будто камень лежал на груди… Раньше в душе Асмодея теплилась надежда на то, что после восстания и стольких лет вражды и ненависти его связь с небесами ослабнет. Во второй раз должно было стать легче, но легче не стало. Сейчас его обуяли те же чувства, что и тысячелетия назад: на поле брани не было места размышлениям, власть имел лишь кровавый бог, но сейчас, когда битва закончилась, уделом выживших стали сомнения и сожаления.

В первой небесной битве Асмодей сражался за свободу, в войне с Вельзевулом – за власть и признание, но ради чего он рисковал своей жизнью теперь? Ради ключей от небесных ворот? Ради возможности вновь переступить порог облачного замка? Но хотел ли он туда вернуться… к тому же, разве может Рай остаться Раем, если там будет вотчина демонов? Нет, это был обман. Случись падшим вновь вознестись, и все миры окутает первородная тьма. В этом случае стоит ли проливать кровь, чтобы создать новый Ад на небесах ведь и здесь им было достаточно места? Ответ казался как никогда очевидным, а сама война, столь желанная прежде – величайшей ошибкой.

– Кто бы мог подумать: высший демон, жаждущий мира, – буркнул он себе под нос. От одной мысли его лицо исказила кривая усмешка. Видимо совсем обмяк князь Преисподней, раз сражениям предпочитает покой. Эти мысли становились невыносимы, будто душа раскололась на две равные части, что стремились править его разумом. Хотелось отдохнуть и прийти к гармонии с самим собой. А где как не в обители Матери найти успокоение заблудшей душе.

Но какого же было удивление Асмодея, когда у врат Сумеречного храма он увидел двурогого кошмара Абаддон. Верилось с трудом, что и князю гнева могло понадобиться материнское наставление или благословение, и это только подогревало любопытство демона. Оплатив кровавую дань, он зашел в зал, застыв взглядом на алтаре, все еще залитом кровью. Сложно было поверить, что кровь эта принадлежала лишь одному человеку – хрупкой девушке, возложившей ради его спасения на алтарь судьбы собственную жизнь. И вновь мысли вернулись к тому злосчастному дню, когда он выслал Аврору из своих земель. И вновь он уверил себя в правильности этого решения, и вновь почувствовал, как мертвое сердце сжимает в груди, восставая против этого поступка. Слава Дьяволу, голос Абаддон прозвучавший за спиной, не дал ему погрузиться в эти размышления.

– Не думал, что увижу тебя так скоро. Тем более, здесь! – произнес Абаддон, отрываясь от изучения свитков, разбросанных на полу. – Я думал, что мой подарочек поможет скрасить тебе горечь от пропущенной битвы, – демон воззрился на него с вызовом, и в уголках его фиалковых глаз заплясали озорные искорки. – Когда ты рухнул около меня, я грешным делом подумал, что Ад потерял еще одного рыцаря.

– Меня не так легко убить!

– Уж мне можешь об этом не рассказывать. Я не раз пытался, – оскалился Абаддон, и оба они разразились громогласным смехом, в мгновение подхваченным эхом и разнесенным по храму. Так смеяться могли лишь старые друзья, прошедшие сквозь огонь и воду, друзья, которым было что вспомнить. Кто бы мог подумать, что так могли смеяться те, кто все лишь пару столетий назад готов был разорвать соперника в клочья.

– Почему ты здесь? – усаживаясь на каменные плиты против боевого товарища, произнес Асмодей, взяв в руки первый попавшийся свиток.

– Мой дом превратился в военный штаб, замок Люцифера – в полевой госпиталь, а твоя обитель… твоя обитель так и осталась публичным домом, где царит разврат. Не думаешь же ты, что в одном из этих мест я буду изучать столь важные документы.

– И что ты хочешь в них отыскать?

– Сначала думал найти пророчества об этой войне, но сейчас…

– Это пергаменты Вельзевула, а так же магические книги Астарота, – задумчиво произнес Асмодей, перебирая древние свитки. – Их забрали из его пещеры после гибели и опечатали, заперев в библиотеке Люцифера. Откуда они у тебя?

– Можно сказать, что я их позаимствовал, – не поднимая глаз от пожелтевших страниц какого-то гримуара, отозвался Абаддон.

– То есть выкрал?

– «Взял взаймы» звучит намного красивее.

– Но почему? Не помню, чтобы ты когда-либо нарушал запрет Люцифера, а пророчества о войне хранятся в зале Предсказаний.

– Там хранится лишь малая толи́ка того, что было предначертано. Вельзевул всегда отличался страстью к поиску пророчеств, и Люцифер любезно позволил ему хранить эти знания у себя, а потом запер их в своем замке, сокрыв даже от круга избранных. Не странно ли? С того самого момента, как мы подавили восстание Вельзевула меня терзали два вопроса: почему Люцифер сокрыл от нас эти свитки? И почему рыцарь чревоугодия, прежде не отличавшийся особенной мощью, вдруг отважился на мятеж? Очевидно, что он шел к этому не один век, накапливая свою силу и союзников, чтобы нанести удар в свой час. Но что вывело его на этот скользкий путь?

– И ты нашел ответ?

– И да, и нет, – Абаддон зашелестел пергаментами, доставая массивную алмазную скрижаль, испещренную знаками Еноха. – Я думаю, что каким-то непостижимым образом Вельзевул сумел добыть Первое пророчество Матери.

– Быть не может! Оно было легендой даже в те времена, когда мы носили за своими плечами благодать Господню. Это миф.

– Чем больше я погружаюсь в эти свитки, тем больше убеждаюсь в обратном, – потирая переносицу, ответил Абаддон. – Ты же помнишь, будучи ангелом у небесного трона, Люцифер был одержим этим пророчеством, перерыл все архивы, не раз пытался поговорить с Отцом, но все его попытки были тщетны. Тогда он предположил, что именно это пророчество и стало причиной заключения Матери в потустороннем мире, о чем высказался вполне отрыто. И был низвергнут. И тут я в очередной раз задался вопросом о том, почему он это сделал?

– И почему же?

– Потому что он знал о том, что было в этом пророчестве, – Абаддон наконец подал своему собеседнику скрижаль. – И решил, что это пророчество о нем.

– В великой битве сойдутся дети Тьмы и Света, и кровь их багровым дождем прольется на Землю… И рухнут врата небесного храма в тот час, когда на краю света вспыхнет звезда нового властелина, и станет он началом и концом, надеждой и проклятием, жизнью и смертью, и взойдёт он на трон трех миров, обратив в руины былое царствие, дабы построить царствие свое, – прочитал Асмодей, складывая в голове мозаику тысячелетней давности. – Люцифер не желал нам свободы, истинная причина мятежа – власть.

– Именно. Я думаю, в одном он был прав, когда Матерь изрекла это пророчество, наш предусмотрительный родитель настолько боялся утратить свое влияние, что запер собственную супругу в безвременье, чтобы никто и никогда не узнал об этой тайне, но узнал Люцифер. И не просто узнал, а настолько вдохновился этой идеей, что начал первую войну не из-за спасения Матери, а из желания заполучить власть над тремя мирами. Но мы потерпели поражение и навеки оказались заперты в этой дыре. Проходили долгие тысячелетия, но история не менялась. Все наши попытки бросить вызов небесам и отвоевать поднебесный мир терпели крах, а вместе с ними и сам Люцифер терял свое влияние в совете.

– Тогда произошел раскол, и началось восстание Вельзевула, – подытожил Асмодей, все еще не веря, что держит в руках то самое пророчество. – И ты считаешь, что причиной тому послужила эта скрижаль?

– В последнее время я разучился удивляться, – пожал плечами Абаддон. – Хотя, если рассуждать здраво, это вполне возможно. Из-за той истории с воровством душ назревал новый конфликт с небесной империей – новая битва детей Света и Тьмы, о которой говорилось в пророчестве. К тому времени Вельзевул значительно преумножил свои силы и вполне мог претендовать на царскую корону, особенно после того, как пленил Азраэль. Ведь если остальные сказания верны, Смерть способна забрать даже нашего Отца. Возможно, они с Астаротом готовились воплотить в жизнь вселенский заговор.

– Но мятеж не удался, Смерть забрала своего тюремщика. И тут мы подходим к самому интересному: если не Люцифер и не Вельзевул герои этого пророчества, то кто? – Асмодей нахмурил лоб, бросив мимолетный взгляд на образ Матери, застывший в камне.

– Вижу, ты догадался, почему Темный князь сокрыл от нас все свитки, что забрали из пещеры Вельзевула. Любой бы на его месте поступил так же.

– Он догадался, что если пророчество не о нем, значит, об одном из первых сынов.

– Нас было девять: Михаил, Люцифер, Рафаил, Гавриил, Уриил, Астарот, Вельзевул, ты и я.

– И четверо уже мертвы. К тому же, если предположить, что Люцифер остался вне игры, остается четверо.

– Все верно. Как в шахматной партии вселенских масштабов: светлые и темные – братья и вечные соперники, разделенные волею Отца, рано или поздно должны убить друг друга, а затем свергнуть небесного короля – очень поэтично! И заметь, какое совпадение, война, о которой говорилось в пророчестве, началась, а Бог, как говорится, любит троицу. Лично я не верю в подобные совпадения.

– Михаил и Гавриил слишком преданы Отцу. Все это время они были под его надзором, проливали за него кровь. Они никогда не решатся на предательство, их души слишком чисты.

– И это подводит нас к следующему выводу. Это один из нас! Бросим монетку? – Абаддон ехидно скривился, доставая золотой драхм.

– Это смешно! Ты действительно веришь в эти бредни? – усмехнулся Асмодей, уперев спину в толстый сталактит, практически сросшийся в единую колонну. – Веришь настолько, что готов пройти по этому скользкому пути, поверив надписям на древнем камне?

– Точные науки говорят, что вероятность этому велика, а значит, игра стоит свеч.

– Ты говоришь о предательстве. Люцифер этого не простит.

– О, ты меня неверно понял. Я не предлагаю тебе восстать против Повелителя, я предлагаю возможность разгадать тайну, из-за которой мы все оказались здесь. Неужели ты не заинтригован?

– Может и так, но только видишь эти засечки, они говорят о том, что у скрижали есть вторая половина, и судя по следам, так было задумано изначально. Коней на переправе не меняют, и я не поставлю наш мир на порог еще одной гражданской войны в разгар небесного противостояния, чтобы доказать истинность этого пророчества, тем более не зная о том, что хранит в себе вторая половина.

– И ты чертовски прав, – Абаддон дружески ударил его по плечу и, несмотря на то, что касание это было мимолетным, Асмодей успел подметить, что рука демона была иной… теплой, будто у живого существа, да и с лица исчез синеватый оттенок, хотя, может это лишь игра света факелов на его коже. – Собственно, поэтому я тебе все и рассказал. Вторая скрижаль действительно существует. Более того, мне удалось узнать, где она сокрыта.

– И где же?

– В самом центре воронки первородной пустоши. По Аду ходили легенды о том, как Люцифер вернулся из пустоты, но никто и по сей день не знает, зачем он туда направился? Зачем он рисковал своей жизнью? Он не из тех, кому необходимо доказывать свое могущество. Я полагаю, что он сумел укрыть ее там. И я собираюсь найти вторую скрижаль во что бы то ни стало, но мне нужен компаньон.

– Большей глупости я от тебя не слышал! Поищи напарника в другом месте.

– Неужели тебе не интересно? Помнится мне, ты бросался и в большие авантюры, имея куда меньше доказательств. К тому же, ты уже бывал на пустоши, что делает тебя почти незаменимым в этом предприятии.
– Бывал. И ничем хорошим это не закончилось. К тому же, если твоя теория верна, и один из нас обречен возложить на свою голову венец трех миров, это не кажется такой уж блестящей идеей. Что помешает тебе вонзить мне в спину ангельский клинок, когда дело будет закончено?

– Ничего, точно так же, как и тебе сделать то же самое со мной, но у нас есть возможность узнать истинную причину Великой войны и первого предательства.

– И что из этого получится? Мы в очередной раз убедимся в том, что наша история является обманом с самого сотворения? Сейчас не самое подходящее время для того, чтобы открывать правду.

– Напротив, время самое лучшее. Мы воюем, а на войне все средства хороши, уж поверь. Заполучив эти знания, мы можем переломить ход сражений в свою пользу. Думаешь, многие небожители решатся поддержать Отца, если узнают, что наша Мать виновна лишь в том, что предсказала ему падение с трона. Она не угрожала его творению, не восставала против… она огласила вполне логичный ход вещей: переход власти от отца к сыну. «Как на Небесах, так будет и на Земле!» – ты же помнишь слова Отца. И у людей, сотворенных по образу и подобию Бога, так и происходит. Кто бы мог подумать, что сам Верховный самодержец не захочет делиться силой, а мы тысячелетия жили заблуждениями, из-за которых и попали сюда. Я уверен, что многие из наших небесных братьев встанут на нашу сторону, если мы откроем им это пророчество… а решать, кто сядет на трон трех миров будем, когда все закончится. Мне кажется, это вполне приемлемая сделка.

– Но это положит начало новой войне, ведущейся в тылу, а потому более опасной.

– А разве это того не стоит? После стольких веков прозябания во тьме, мы сможем вернуться в небесный замок.

– И что мы там будем делать? Рай уже давно не наш дом! Не уверен, что хочу рисковать всем, что имею, ради того, что мне не нужно.

– Еще немного, и я начну думать, что ты взываешь к миру! Твоя девчонка плохо на тебя влияет, брат, – презрительно фыркнул Абаддон. – Мир не для таких, как мы, в нашей крови течет древний огонь, потушить который может лишь кровь.

– Я и не ожидал иного ответа от демона войны, – усмехнулся Асмодей, подбирая несколько свитков, и направился к выходу. – Эти я заберу с собой.

– А что пустошь?

– Так тому и быть, я вернусь туда и найду скрижаль, но не ради войны, не ради призрачной короны, которая сводит с ума и падших, и праведников уже не первое столетие, и даже не ради Матери и истории, на которую ты ссылаешься.

– Скука…– протянул Абаддон. – Тогда тебе нечего там делать!

– Отчего же? Пригляжу за тем, чтобы ты не сделал хуже, чем есть, – усмехнулся Асмодей. – Ну а пока надо все хорошенько обдумать, – уже про себя добавил он, когда вышел из храма.

А поразмыслить действительно было над чем. Слова Абаддон глубоко засели в его разуме, не давая покоя. Предположения князя войны нельзя назвать фантазией. Сила Господа всегда считалась незыблемой, и если это пророчество бросало тень на его власть, то Матерь вполне могла заплатить свободой ради сохранности этого знания, а им по факту преподнесли историю ее коварства и предательства. Это было интригующе… Еще никогда Асмодей не стоял так близко к разгадке тайны мироздания, а потому взыгравшее любопытство в купе с демонским тщеславием, что мысленно уже возложило корону на его голову, не дали ему отказаться от этой рискованной затеи, хотя разум упорно твердил, что это может быть ловушкой.

Возможно, и стоило позволить Абаддон в одиночку найти вторую часть предсказания, но в случае успеха вся слава и лавры победителя достались бы другому. Да и сам Абаддон мог использовать артефакт с одной лишь целью – поддержать войну, а Асмодей в свете недавних событий желал оного меньше всего. Именно поэтому возложил на себя роль хранителя пророчеств. Он вернется на пустошь, найдет алмазную скрижаль, а дальше пусть исполнится предначертанное свыше.

Предыдущая глава || Следующая глава