Горячий песок жёг до кости ей ступни. Раскалённый воздух опалял в пепел её лёгкие. Пламенный свет ядовито-жёлтого солнца жадно высасывал из обессиленного тела последние капли живительной влаги. Но она упорно шла среди извилистых дюн к нему – размытому, полупрозрачному, словно созданному изо льда мужскому силуэту. Он шептал её имя:

- Ада… Ада…

На неё веяло освобождающей от страданий прохладой. И она делала шаг вперёд, а он тут же шаг назад. Её потрескавшиеся иссушённые губы дрожали. Распухший язык горел сухостью песка. Она кричала: «Почему ты бросил меня? Вернись! Отдай мою жизнь!» Только вместо слов лишь хрипы вырывались из её обращающейся в камень груди.

Он вновь шептал, и она снова двигалась… Как долго её любовь и смерть уже бежала от неё, а может, вела куда-то, где сможет обрести чёткие контуры, чтобы их глаза соединились откровенным взглядом, Аде было всё равно. Пускай прошла вечность и минует ещё одна, она догонит его – того, кто украл её сердце. Приблизившись, резко обхватит руками. Со всей силы прижмёт к себе. И…

Она не знала, что точно будет потом. Чувствовала – один из них исчезнет, растворится в другом. Или он своим холодом изгонит из неё мучительный жар. Либо она своей раскалённой сухостью растопит сковывающий его лёд. Вместе им не быть. Через поцелуй одного из них целиком заберёт Жизнь, другой достанется Смерти.

Шаг… Ещё один…

Казавшееся вечным солнце внезапно невозможно ярко вспыхнуло и разлетелось мириадами искр, затухающих в охваченном многоцветным сиянием небе. Радужный свет пульсирующей волной достиг земли. Вмиг поглотил обжигающий песок и растворил терзавшую Аду сушь. Забрал боль, страх, злость и горечь. Подарил вместо них покой, будто исходящий от нежно обнимающих рук матери. Ласковое тепло многоцветного океана подхватило измученное тело девушки, закачало, убаюкивая, окутывая невесомостью и чувством безмятежного счастья.

- Кирилл… - Тихо зовя, Ада потянулась к плывущей совсем рядом полупрозрачной мужской фигуре.

Добрый, приятный радужный свет резко сменился кромешным мраком. Тьма была твёрдой и острой. Она вонзилась в Аду со всех сторон.

- Нет! – закричала девушка. Слёзы брызнули из её глаз, безнадёжно ищущих в темноте того, к кому она испытывала бескрайнюю любовь и бесконечную ненависть. – Не бросай меня. Не уходи! Я умру… Я не могу жить мёртвой… За что… Вернись! Почему бросил… Я не могу… Мне больно! Так больно… - она захлёбывалась плачем.

Неожиданно Ада ощутила горячую по-мужски грубую ладонь на своей щеке. Жар чужого дыхания коснулся её губ.

- Я всегда рядом. Я никогда не бросал тебя. Люблю и жду, когда ты вернёшься ко мне, победив Смерть. Ты можешь! Ты сильная! Ты Жизнь… моя…

Ласковый поцелуй словно душистым вином напитал уста Ады. Закружил ей голову. Заставил забыть о раздирающей тело с душой боли. В её груди запылал дикий огонь. Она почувствовала крепкие многообещающие объятия страстного счастья. И он – её любовь и горе – нежно проведя ей по другой щеке своей возбуждающей шероховатой рукой, зашептал на ушко:

- Боль… только сон. Отыщи в глубине себя – там, где прячется детская любовь, – истинный чистый свет. Он вернёт тебя в явь. Там буду я, мы, наши дети… наш заслуженный рай! Иди, Ада. Ступай смелей. Шаг! Ещё шаг…

Его ладонь и дыхание пропали в темноте.

Ада судорожно вдохнула, стиснула зубы, и сковывавший её острый мрак затрещал. Нечеловеческая боль разорвала ей сознание. Она пронзительно взревела – разъярённым и безмерно страдающим зверем. Молочно-белый свет обрушился на неё. Он жёг, резал, давил, распинал… Она не могла дышать. Она рвалась к темноте, но металлический звон держал её на безжалостном свету.

Встревоженные, испуганные и растерянные голоса ворвались к ней в разъедаемый болью ум:

- В матке вновь формируется яйцо! – Шок.

- Это невозможно! – Страх.

- Должно быть, сканер вышел из строя. – Мольба. Надежда.

- Сканер исправен. На дублирующем те же показания! И она… Посмотрите, она… Безумствует! – Ужас.

- Да, это яйцо. Девятое… Оно крупнее. Растёт! Ему не пройти по яйцеводу! – Паника.

- Крепление на левой нижней лапе! На нём трещина! – Истерика.

- Покинуть лабораторию! – Приказ.

- Всем оставаться на местах, выполнять свои обязанности! – Решимость. – Кроме вас, полковник! – Раздражение.

- Профессор Кса, вы не имеете права на подобные распоряжения! – Гнев. – Я старший по званию и отвечаю за безопасность. Протокол в случае явной угрозы персоналу предписывает незамедлительно уничтожить животное! Очистить помещение! – Ярость и требование.

- Заткнитесь, Эрт! – Бешенство. – Убирайтесь со своими вооружёнными недоумками к такой-то матери! Прочь руки от моих подчинённых! Или я коллегии Матриархов заявлю, что вы саботировали проект «Мир»! Вы – военные неудачники, терпящие одно поражение за другим, – и нам, учёным, решили всё изгадить? Эрт, вы предатель? Вы хотите лишить нашу расу последнего шанса на выживание? Тогда давайте, вышвыривайте нас, и советую после того, как убьёте наше прекрасное творение, самим всем застрелиться! Иначе – я клянусь памятью жены и детей – вас каждого коллегия приговорит к самой мучительной из казней. Я сам её изобрету!

- Отставить эвакуацию! – Злость, страх, стыд. – Я не враг своему народу. – Убеждённость. – А вот кто вы ему, благодетель или губитель, профессор Кса, покажет время. – Горькая печаль. – Мы не мешаем вам, будем вас защищать до конца, если эта тварь вырвется, но будьте любезны мне пояснить, за что нам умирать… согласно плану операции вы должны были получить восемь яиц. К чему вам девятое?

- Как вы слышали, полковник Эрт, это яйцо не аналогично предыдущим. Значит, оно, видимо, уникально и мы большие гении, чем надеялись! – Гордость и лёгкое смятение. – Существует большая вероятность, что именно оно окажется венцом проекта «Мир», а не то сверхсущество, что планируется в дальнейшем получить из скрещивания двух экспериментальных линий «Д» и «Х»! Лучше иметь две гран…

- Профессор! У самки критические жизненные показания! – Сильное волнение, страх, сожаление. – Это яйцо… оно убивает её! Высасывает, как паук. Вбрасывает через плацентарные трубки в её кровоток массу биологически активных веществ. Биодатчики не успевают их распознавать и декодировать их состав и свойства. Я не могу стабилизировать её состояние!

- Чёрная дыра на наши головы! Процент формирования яйца?

- Восемьдесят три, профессор.

- Лиата, вводите ей все стимуляторы, что есть в наличии. – Твёрдость. – Мы обязаны заставить её жить, пока не дозреет её лучшее дитя и мы не извлечём его. Полковник, мне требуется большой лазерный нож, с моим скальпелем слишком долгая будет возня… Можете организовать? – Одержимость.

- Так точно! – Восторг, рвение. – Брееекс, перепрограммировать турель с импульса на линейный огонь.

- Сделано, командир! – Радость.

- Прошу, профессор… в наши ряды! – Усмешка. – Я вам лично покажу, куда жать, чтоб мигом вспороть брюхо этой твари! – Счастье.

- Стадия формирования яйца девяносто пять процентов. – Горечь. – Профессор… - Неуверенность, смущение. – Прежде чем вы её разрежете, разрешите ввести ей обезболивающие?

- Это ни к чему, Лиата. – Чёрствость. – Эта королева не более чем примитивный зверь. Незачем проявлять к ней гуманность, как к интеллектуально высокоразвитому организму. К тому же переносимая ею боль делает крепче и выносливей её потомство! Оно будет значительно лучше приспосабливаться к агрессивной среде обитания! Я об этом говорил в своём докладе, вы что, невнимательно его читали? – Колкость и надменность.

- Внимательно, профессор. Простите… - Скорбь. – Стадия формирования яйца сто процентов. Начало схваток… - Всхлип.

- Шмек, увидите доктора Лиату. И дайте ей успокоительного! – Пренебрежение. – Хокс, Иртами, Луки, быть наготове… начинаю вскрывать…

Огненный луч ворвался в белый свет, и нестерпимая боль, терзавшая Аду, сделалась абсолютно невыразимой. Каждая клеточка её истощённого страданием тела упала в кислоту. Она заверещала одновременно громогласно, неистово-яростно и умоляюще-жалобно. Восемь тихих шипений вдруг зазвучали в её измучанном разуме. Их голоса были как мгновенно исцеляющий гнойную рану бальзам. Боль стала для Ады ничем. Нечто чужое, не её, принадлежащее другому миру. А её наполнило счастье. Её тело обмякло. Звон, удерживавший его на мучавшем свете, утих. Она знала, что умирает, но прежде она споёт своим детям о том, как она их любит.

- Профессор, сердце самки вот-вот остановится. Её кровопотеря близка к фатальной. Начинать реанимационные действия? Возможно, нам удастся её спасти! Вы создали её фантастически живучей! – Восхищение.

- Спасибо, Шмек. – Гордыня. – Нет, реанимировать её не нужно. Мы не будем больше тратить наши силы, время, ресурсы на уже никчёмную калеку. Её репродуктивная функция безвозвратно утрачена. Дальнейшее существование этой особи нам бесполезно. – Презрение. – Полковник, добейте зверя.

- С удовольствием, профессор! – Страсть.

- Стойте! – Изумление. - Не стреляйте!

- В чём дело, Хокс? – Любопытство.

- Ты всё равно скоро сдохнешь, тварь… - Тихий злой шёпот.

- Профессор, активность мозга самки резко возросла! Альфа, бета, гама и тета волны, они усиливаются экспоненциально!

- Что? – Неверие. Шок. – Шмек, немедленно восполняйте кровопотерю самке! – Бешеное волнение. – Хокс, Луки… на вас работа её сердца и лёгких! Я штопаю… всё, что – чёрная дыра на мою голову – спешно безжалостно порезал! Мы должны не дать умереть этой заразе! Великая вселенная, как я ошибся… - Раскаяние. Ужас. – Иртами, биогенная оценка яиц готова или нет? Шевелитесь, чума вас забери!

Белый свет медленно и неуклонно гас для Ады. Бархатная темнота плотней и плотней окутывала её. Однако она продолжала петь своим детям. И они отвечали ей. Четверо – радостно и нежно. Четверо – ворчливо, будто с обидой, что она их мать, словно она для них недостаточно заботливая, добрая, ласковая. Она не сердилась на ворчунов, они ведь ещё такие маленькие и просто капризничают. Хорошую мать это не может злить! Тем более когда среди радостной четвёрки была та, что прямо окрыляла её своим пением, дарила безмерное счастье знанием, что она есть, что она живёт!

- Что происходит, профессор? – Растерянность и раздражение.

- Самка, полковник, не такая безмозглая и уже бесполезная, как предполагалось. – Досада. Вина. – Она, я уверен, сейчас общается со своим потомством, хотя то ещё лишь в стадии эмбриона личинки! – Восторг. – Мы создали нечто великое! Вам не понять, насколько… И оно умирает… умирает… - Искреннее горе.

- Да куда уж мне… - Безразличие. – То есть вы хотите сказать, профессор, что если их мать сдохнет, то наш план спасения пойдёт прахом? Мы не вырастим из её потомства грозных, послушных солдат? – Беспокойство.

- Сейчас я уверен в одном: интеллект созданий проекта «Мир» будет на уровне не ниже необходимого для эффективной дрессуры, но, возможно, и гораздо выше вашего, полковник, и даже моего! Тогда нам придётся с ними договариваться, а не приказывать им. – Тревога. – И вообще, отстаньте от меня со своими глупыми вопросами! Мне не до них… - Злость. – Иртами, вы язык проглотили или у вас руки не из того места растут? Где результаты биогенной оценки?

- Сейчас… - Паника. – Заканчиваю с девятым…

- Я вас под следствие отдам! Докладывайте по остальным, пока анализ девятого не завершён! – Гнев.

- Да, профессор. – Испуг. – Ддд... докладываю! Генный набор трёх яиц соответствует стандартной линии «Х». Из них две самки, один самец. Генный набор ещё трёх яиц соответствует стандартной линии «Д». Из них также две самки и один самец. Генный набор одного яйца свидетельствует, что это королева линии «Х»! – Трепет. Сдерживаемое восхищение. – И генный набор ещё одного яйца говорит, что это король линии «Д»!

- Хвала вселенной. – Облегчение. – Тридцать лет каторжной работы не в пустую, даже если эта королева умрёт. У нас есть её дочь! Чистокровная царица! – Восторг. – Как удачно вышло! И вероятно подходящий ей жених наличествует. Как очень удачно вышло!

- Анализ девятого яйца завершён… - Потерянность. – Я дважды перепроверила…

- Прекратите мямлить! – Ожесточение. – Озвучивайте результаты, Иртами.

- Его генный набор указывает, что это… это как мы, почти… в нём, в ней большинство генов нашей расы! И в яйце не личинка, сканер показывает там младенца… - Ошеломление.

- Приятный бонус! – Веселье. – Полковник, яйцо с королевой «Х», назовём её Дитя ночи, под сверхусиленной охраной отправляйте в Храм заката. Яйцо с королём «Д, наречём его Дитя дня, в Храм восхода. Девятое яйцо, Дитя мира, - упоительное счастье, - я лично доставлю в Храм матери, к светлейшим очам Матриархов! – Тщеславие. – Святую троицу, - ирония, - стандартной линии «Х» переправите на планету Сальа, в исследовательский комплекс «Свеча». А стандартную линию «Д», этих трех злобных духов, - усмешка, - доставят пускай в систему Дракон, в лабораторию «Дева». Исполняйте!

- Слушаюсь, профессор Кса! – Уважение, трепет. – Сержант Кток, доставить ко входу в бункер командующего базой и полк гвардии космодесанта при поддержке бригады бронетехники, и чтоб их с воздуха прикрывало не меньше десяти звеньев штурмовых истребителей! Код исполнения уровня приказа «Три звезды Альфа»! – Властность. – Связист, канал мне со звёздной базой «Скорпион». – Нетерпение, волнение.

- Вы ввели гены нашей расы в это чудовище? – Потрясённый шёпот, осуждение.

- Да, Хокс. – Надменность. – Думаете, мне легко было на это решиться? – Ярость, смешанная с печалью. – Ошибаетесь! Без этого ничего не получалось… Я поступился всем, я всё потерял, я всем бесценным для себя заплатил за возможность спасти нашу расу! И я спасу её любой ценой! – Отчаянный фанатизм. – Никто не смеет меня судить, кроме времени! Я создал и посеял семена, и хотя бы одно из них прорастёт и окрепнет, даже если не защитит наш вид от истребления Исчадиями, то будет хранить в себе память о нас, нести частички ваших родителей, моих детей, жены… - Боль, вера, решимость. – Они будут жить вечно в совершенных плодах, которые поспеют на новом, могучем древе жизни! Если кто-либо тут считает мою надежду сумасшествием, а мою жертву – преступлением, то застрелите меня и уничтожьте семена. Только прежде скажите, что берёте на себя всю ответственность за судьбу нашей нации. Ну, есть желающие? – Короткий смех.

- Пусть только найдётся… Лично, сразу пристрелю! – Суровость. – Как изменника! А вас, профессор, я намерен рекомендовать верховным командующим представить к генеральскому званию и отметить высшей наградой вооружённых сил!

- Благодарю, полковник! Это очень лестно, хотя, право, лишнее. Моя награда – это кропотливый труд на благо моего народа! – Искренность.

- Полковник, командный центр базы «Скорпион» на связи.

- Адмирал, приветствую! Код исполнения уровня приказа «Три звезды Альфа»! Мне требуется эскорт общей численностью сто кораблей и составом из десяти линкоров, крейсеров, эсминцев, трёх авианосцев, остальные тяжёлые фрегаты. Ввожу координаты точки сбора. За промедление с формированием эскадры ответите головой. Максимум через десять часов она обязана быть в указанном месте! Отбой…

- Кровенаполнение сосудистой системы королевы на уровне девяносто восемь процентов. Свёртываемость в норме. Газозахват также. Мне продолжать доливать?

- Нет, Шмек, я почти закончил сшивать. Переходите к терапии гормональной, детоксикационных и выделительных систем организма. – Спокойствие, собранность. – Луки, что у вас?

- Состояние сердечной мышцы неудовлетворительное. Делаем что возможно для недопущения увеличения очагов отмершей ткани и ускорения регенерации повреждённых участков. Проживёт ещё пять минут – значит, прогноз на полное восстановление будет положительным. Увы, профессор, мы не всесильные боги…

- Как посмотреть. – Грустная задумчивость. – А вдруг…

- Девятое яйцо… оно раскрывается! – Истерика.

- Вселенная, помоги! Иртами, чем вы это спровоцировали? – Гнев. Тревога. – Вы хоть на миг сняли респиратор? Или коснулись его непредусмотренным инструкцией инструментом? Или оголили хотя бы кончик пальца? Признавайтесь живо!

- Профессор, я ничего нарушающего правила не делала! – Слёзы, страх. – Как поместила робозахватом в защитный бокс, так и…

- Понятно! – Решимость. – Как яйцо полностью откроется – возьмите ребёнка на руки и нянчитесь, пока мы тут не закончим с его мамой. – Смешок. – Полковник, учтите, что бы ни происходило дальше, наши жизни ничто! Вам ясно?

- Так точно! Все, кто трус, которому собственная шкура дороже жизни своего народа, вон из бункера. Храбрецам без моей команды не стрелять, даже если вас живьём жрать будут! – Смелость. – Молодцы! Рад, что служу не с соплями! С меня всем выпивка!

- Слава командиру! – Одобряющие выкрики.

- Я не буду это трогать! – Вопль. – Выпустите меня!

- Дыра с ней, полковник. Не держите. Пускай бежит. А вы верните-ка сюда нашу сердобольную. Лиата, думаю, отважится…

- А нет, я сам возьму, профессор! – Отвага. – Бреекс, лучом вернуть сюда доктора Лиату!

- Сердце… Остановка! Подготавливаю токоимпульсную стимуляцию! Профессор, от тела…

- Бегу! Бегу! Давайте разряд, Хокс!

- Разряд!

Голубые молнии разрезают густую тьму, почти растворившую Аду. Она чувствует, как содрогается её громадное тело и внутри него тихо разносится эхом робкое «буммм». Затем ещё одно «стук» и ещё… Её могучая воля тянет жизнь обратно из пустоты к ней, к её пылающему любовью сознанию. Она зовёт своих детей. Она рвётся к ним. И металлический звон вновь наполняет сдерживающий её белый свет, злой, жестокий, состоящий из боли.

- Профессор, осторожно! – Ужас.

- Луки… Не-ет-т! – Вопль. – Глупец! Знать, моя то была судьба… - Горе. – Шмек, введите ему кровоостанавливающее, тройную дозу, и стимулятор «Б-3»! – Отчаянный крик.

- Это бесполезно, профессор. У него нет полголовы. – Отрешённость. – Быть рядом с таким монстром и умереть от отлетевшего куска одного поганого лопнувшего зажима. – Потрясение.

- Не смотрите на меня так, Шмек! – Агрессия. – И без вашего карающего взгляда я ненавижу себя за то, что Луки закрыл меня собой! Но я проклят снова уцелеть… Сколько вы, Шмек, пережили своих близких, друзей, коллег? Сколько? – Вопль. – Молчите! Не говорите. И они на моей душе… Я виноват, что они мертвы. Я должен был быстрей создать её, породить их – миссий, спасущих мир от мрака! – Фанатизм, искренность, трепетность, тяжесть. – Мы обязаны работать… Оплакивать некогда… Хокс, что с сердцем самки? Шмек, следите за яйцами. Полковник, прикройте чем-нибудь труп и пристройте его в стороне, чтобы я не видел его. А мне нужно убрать кровь…

- Некротические очаги в тканях сердца королевы увеличились. – Опустошённость.

- Девятое яйцо раскрылось на девяносто семь процентов. – Сосредоточенность. – Внимание! – Возбуждённость. – Фиксируется мощный всплеск альфа, бета, гамма и тета волн. Источники: Дитя мира и Королева!

- Невероятно! – Восторг. – Неужели… - Затаённая надежда.

- Что, профессор? Что? – Безумное любопытство.

- Полковник, это…

- Она жива… - Неверие.

- Лиата, мы делаем всё, что возможно, для сохранения королеве жизни. Ваши гуманные взгляды в данном вопросе были куда верней моих. – Раскаяние. – Возможно, вы… Ты… - Страшное волнение. – Права и в большем! Девятое яйцо открылось… - Многозначительность.

- Я… я готова. – Напряжение, самоотверженность. – Я уверена, что зло можно одолеть лишь добром! – Воодушевление. – Я буду любить это как своего ребёнка, и оно непременно ответит тем же всему нашему народу. Мы все будем ему или ей родные. Не боясь кнута, а любя нас, как я его, оно станет защитником нам. Вот увидите, профессор. – Беспредельная вера. – Но вы поклянитесь мне светлой памятью своих детей, что когда оно созреет до первой стадии и разорвёт меня, его или её отпустят на волю! Позволят самостоятельно сделать выбор, каким быть… как жить… Клянётесь?

- Профессор, не вздумайте! Я сам…

- Нет, полковник! – Категоричность. – Я немало совершил ошибок, но сейчас как никогда я уверен, я знаю, что поступаю верно, говоря… Я клянусь, Лиата! У этого будет выбор… как вы… ты… желаешь. И знай, я восхищён твоим выбором!

- Спасибо. – Смущение. – Я уже могу… - Трепет.

- Да, Лиата, проходи. – Тревога, волнение, горечь. – Полковник, напоминаю вам и вашим подчинённым: не стрелять! – Твёрдость.

- Да, профессор. – Угрюмость.

Аду раздирали противоречивые чувства. В её теле не было сил, но её разум бушевал вулканом. Ещё одна дочь пела ей голосом прекрасней, чем у других детей, только она – мать – не могла понять её полностью. Её слова не несли чёткий смысл, а были переполнены ощущениями. В потоке красок и отдельных мелодичных звуков Ада чувствовала нежность, зов, тревогу, голод, прохладу и тепло вместе. Капризной четвёрке очень не нравилось это удивительное пение. Они в один голос требовали, чтобы оно исчезло. Но Ада не могла ни успокоить их злобу, ни расстаться с загадочной, чудесной песней. Она рыкнула на каприз, требуя послушания, и те обиженно замолчали. Радостная же четвёрка с любопытством воспринимала свою хотя и не такую, как они, сестру. Им нравился цвет, его широкая палитра, примешиваемая девочкой к звукам. Тяжело дыша, Ада копила силы, чтобы встать и совершить новую попытку вырваться из слепящего белого света. И на этот раз боль и звон не удержат её. Сейчас она знала, что они слабей её. Одну переднюю лапу ей же удалось высвободить из их твердейшего плена. Осталось ещё три, хвост и сорвать нечто сдавливающее шею. Она сможет сделать это. Её зовут дети. Она не отдаст их тем, кто причинил ей боль.

- Великая вселенная! – Изумление. – Это… это не зародыш личинки. – Растерянность. – Ребёнок… Девочка… Такая красивая… Как заря! - Всхлип. – Посмотрите… Это чудо! – Счастье. – Зеленоглазое невероятное чудо!

Резкий, пронзительный плачь ребёнка.

- Не бойся. Тебя никто не обидит. Я не дам им… - Всхлип. – Я буду тебе мамой. Лучшей мамой в мире! – Бескрайняя нежность.

Неистовая ярость захлёстывает Аду, и она встаёт. Издаёт громогласный ужасающий рёв с шипящим свистом несущей смерть стрелы.

- Лиата, замрите! Никому не слова! Королева не видит, но слышит, понимает нашу речь! Дыра на мою голову… - Триумф, страх, самоукор.

«Да, я понимаю вас, чудовища! Я – мать! Только я мать моих детей!» - молнией мелькает мысль в сознании Ады. Она безумно ревёт и со всех сил бросается из белого света к истоку золотисто-радужных лучей, шепчущих ей о любви её зеленоглазой девочки, маленького тёплого комочка на дрожащих руках ворующего её материнское счастье холодного монстра.

- Не стрелять! – Бессилие.

Крики, вопли, звон и скрежет металла, треск!

Меловой свет разлетается в фонтан пламенных искр. Ада чувствует свободу. И тут тьма резкой, замораживающей всё тело в кусок льда болью бьёт ей в грудь. Она, тихо рыча, падает. Неимоверными усилиями всё ещё тянется передней лапой к розовому комочку, сияющему солнечными лучами у груди белокрылого создания, покрытого серебристым материалом. Шипит: «Я мама!» – и начинает быстро растворяться в пустоте. Последнее, что она воспринимает, прежде чем её веки – она знает, что навечно, – опускаются, та, которую звали Лиата, делает к ней шаг… прикладывает крошечную ладошку тёплого плачущего комочка к концу её устрашающей оскаленной морды и шепчет: "Ты – Хама, Мать матерей. Прости нас… Эту твою дочь я нарекаю Ушас. Она заря света нового мира, где должно быть больше добра. Я постараюсь любить её не меньше, чем ты, и научить быть такой же замечательной, как ты. Наступит время, и перед её милость несущим светом будут благоговеть миллионы страждущих защиты и помощи. Они станут молиться ей, почитать её, славить свою Хаму с таким же трепетом, как мы дрожим перед твоим ужасом. Прости…»